Престон Фейрин. Колдовство любви

   – У меня нет возможности задержаться здесь, – он сухо улыбнулся, – Нью-Йорк, к сожалению, не отмечает в качестве официального праздника Канун дня всех святых.
   – Неужели?
   Удивление в ее голосе рассмешило его.
   – У меня целый письменный стол срочной работы, кроме того я пришел к выводу, что в Нью-Йорке мне будет легче разобраться с тем, что здесь происходит с недвижимостью.
   Она взяла его под руку.
   – Как ты собираешься сделать это? В том, что он ведет ее под руку, а она идет рядом, было что-то очень правильное и гармоничное. Он с удовольствием задержался на этой мысли, оттягивая время, прежде чем снова взять себя в руки.
   – Как только я вернусь, я дам одному из своих сотрудников задание выяснить этот вопрос по компьютерным базам данных. Я хочу узнать, можно ли найти компанию, которая проявляет интерес к этому региону. В конце концов, речь может идти даже о строительстве скоростной трассы через эти земли. Естественно, пока в стадии обсуждения этого проекта.
   Она задумчиво кивнула.
   – Если это так и кто-то обладает конфиденциальной информацией, то он сможет сделать на этом большие деньги.
   – Знаешь, я ведь пробыл в Хилари недостаточно долго, чтобы как следует узнать город, но даже сейчас, после нескольких дней моего присутствия здесь, я понял, что у вас много прекрасных людей.
   – Да, это так. И они все счастливы и довольны. Поэтому я не могу представить себе, кто бы мог быть за кулисами этого странного бизнеса.
   – И все-таки, скорее всего, ты знаешь этого человека.
   Она покачала головой.
   – Ни один из тех, кого я знаю, не способен причинить вреда другому, чтобы завладеть его землей.
   – Никому и не было причинено вреда, – напомнил он ей, – а один человек, напротив, даже излечился от алкоголизма.
   Он улыбнулся.
   – Так что, в конечном итоге, ему даже продлили жизнь.
   Она взглянула на него.
   – Интересно, ты осознаешь, что начал распрямляться за то короткое время, что пробыл здесь?
   – Я скептик по характеру и циник по профессии. Поэтому два дня, проведенные где угодно, не могут сильно меня изменить.
   – Да ну, признайся, ведь тебе сегодня понравилось на карнавале.
   – Пожалуй, да. Как эксцентричное приключение.
   Она склонила голову набок, как делала это всегда, когда думала о чем-нибудь.
   – Эксцентричное – совсем не всегда плохое.
   – По-видимому, да. По крайней мере, город стоит на этом.
   – В свой офис можно было бы просто позвонить.
   От смены темы разговора он несколько спешил:
   – Что?
   – Совсем не нужно ехать в Нью-Йорк, чтобы сказать своему помощнику, что ему следует делать. Ты мог бы остаться здесь и передать инструкции по телефону.
   Несколько секунд он просто смотрел на нее. Ее глаза опять излучали огонь и волшебство, и ему захотелось сделать так, как она говорит. И как это только ей так ловко удается околдовывать его, когда вокруг столько народа? И какого черта он позволяет ей это делать? С усилием отведя от нее свой взгляд, он сделал глубокий вздох, как бы пытаясь проветрить свое тело, освободить его от ее колдовских чар. После того, как ему удалось снова прийти в себя, первое, что он заметил, была статуя.
   Вдруг его осенило, почему это чертовое изваяние так тревожит его.
   – Ведь у этой лошади нет всадника. Она проследила за его взглядом.
   – Правильно, нет.
   – У статуи есть сапоги в стременах, но нет самого всадника.
   – Дети иногда кладут пасхальные яички в эти сапоги.
   – Но я никогда еще не видел статуи с одной лошадью, но без всадника.
   – Но, как ты уже сказал, Хилари – уникальный город.
   – Я не говорил, что уникальный.
   – Мне кажется, что «уникальный» – очень хорошее слово.
   – Мне кажется, что если есть лошадь, то должен быть и всадник.
   – Обычно должен быть, – согласилась она.
   – Почему же это городу взбрело в голову установить памятник лошади?
   – Собственно говоря, это не так. Статуя установлена в память о солдате-северянине Джоне Миллере, который спас наш город во время гражданской войны. Он прискакал сюда до прихода своих, чтобы предупредить город об опасности. Их генерал тогда отдал приказ никого не брать в плен.
   От ее спокойного, рассудительного объяснения ему стало не по себе.
   – Почему он сделал это?
   – Семья Джона, как и он сам, жила в Балтиморе, но перед войной он был здесь в гостях у своих друзей и влюбился в одну из наших девушек – Присиллу Дэвенпорт. Поэтому он не мог допустить, чтобы и она, и все остальные жители города погибли.
   – Это чудесная история, но я не понимаю, почему город решил увековечить не его, а его коня. Почему бы не изобразить его верхом на своем коне?
   – Как бы город ни был благодарен Миллеру, его жители, которые были конфедератами, не могли допустить, чтобы в центре их города стояла статуя солдату-северянину.
   Ну, конечно, он должен был сразу догадаться об этом.
   Она взяла его за руку, и они пошли. Он начал привыкать к тому, что она все время берет его за руку. Это уже больше не путало его. Она искоса взглянула на него.
   – Твои тетушки сказали мне, что у тебя были только очень реалистически мыслящие, сдержанные, нацеленные на карьеру женщины. И что они всегда имели разумную жизненную цель.
   Он споткнулся. Опять, как уже много раз до этого, она умело осадила его, – Откуда, черт возьми, они знают об этом?
   – Твоя мама часто обсуждала с ними этот вопрос.
   Это было для него откровением. Хотя он и знакомил свою мать с женщинами, с которыми встречался, она никогда не выражала своего мнения о ник.
   – Они очень подходили тебе.
   – Ты все-таки необычный человек, – пробормотал он, качая головой.
   Они теперь были у ее магазина, и она открыла входную дверь.
   – Я – обычная, – сказала она, повернув к нему свою голову и глядя на вето через плечо. – Побудешь со мной немного – и сам убедишься в этом.
   Они вошли в ее магазин. Он услышал щелчок захлопывающейся двери и сразу почувствовал беспокойство и огромное возбуждение. Слабый свет тихо струился сквозь переливающуюся материю, которая отгораживала дальнюю стену и комнату в ней. В этих сумерках маски и костюмы приобретали призрачный вид.
   «Пожалуй, я согласился бы быть здесь и с ведьмой», – подумал Ноа. Наверное, он окончательно сошел с ума.
   Когда они поднялись наверх, Раиннон вдруг почувствовала, что не может ни на чем сконцентрироваться. Мерлин уселась ей на плечо, и с ней она отправилась варить кофе. Она отсыпала кофе, налила в кофейник воды, взяла в руки шнур, посмотрела на розетку и уронила шнур на пол. Ей совсем не хотелось варить кофе. Она хотела быть рядом с Ноа. Ей страшно хотелось уговорить его остаться.
   – У меня осталось мало времени, совсем мало времени. Улетай, Мерлин.
   Сова улетела на шкаф.
   Сидя на софе, Ноа видел, как пролетела сова.
   – Она очень привязалась к тебе, не так ли?
   – И я к ней, – ответила Раиннон, возвращаясь к нему и садясь рядом. – Ту первую неделю, когда было неясно, выживет она или нет, я насильно кормила ее из рук мясной пищей для малышей каждые тридцать минут. И так круглые сутки. Я была счастлива, что мне удалось спасти ее. Но я не собиралась делать ее домашней. Я думала, что когда она вырастет и сможет летать, она обязательно улетит.
   Однако Мерлин решила остаться со мной. Временами она все-таки улетает, но всегда возвращается.
   Он понял, что у нее был магнетизм, который притягивает к ней живые существа, заставляет их желать, чтобы она была рядом.
   – Мы еще по-настоящему не познакомились друг с другом, – нежно сказала она и пересела на сундук напротив него, чтобы быть к нему лицом.
   – Пожалуй, да.
   Мысль о том, что человек может узнать все о Раиннон, была слишком притягательной, но и пугающей. Возможность снять с нее ее мистическую, сбивающую с толку оболочку и увидеть то, что у нее внутри, было слишком сильным искушением, с которым он не мог справиться. Но это было также слишком нереальным. И до тех пор, пока он помнил об этом, он был в безопасности.
   Греймокин прыгнул ей на колени. Она гладила его некоторое время, а затем мягко подтолкнула его, и кот спрыгнул на пол. Он покорно побежал к окну, вспрыгнул на подоконник, выбрался наружу и устроился в цветочном ящике среди цветов.
   – Ты расскажешь мне, что стоит за этими земельными делами, если узнаешь что-нибудь?
   Он кивнул.
   – Можешь не записывать мой адрес. Просто пошли письмо на имя Раиннон, Хилари, Вирджиния. Эдвина передаст его мне.
   Общаться с ней при помощи писем, не иметь возможности видеть ее – все это показалось ему совершенно неприемлемым. Собственно говоря, весь конец их разговора был не правильным. Но она была необычной женщиной, а ему было необходимо возвратиться к реальности. Или же потерять свое здравомыслие.
   – Я был бы очень признателен тебе, если бы ты присмотрела за Эзми и Лавинией.
   – Я и так собиралась это делать.
   – Как бы там ни было, я дам тебе мой номер телефона в Нью-Йорке на случай, если что-то случится и тебе понадобится связаться со мной.
   – Благодарю, но я уверена, что мне это не понадобится.
   Черт возьми, ему не хотелось уходить. Что случилось с ним? Мерлин, не мигая, смотрела на него с верха шкафа.
   – Говорят, что совы – предвестники волшебства.
   Магия окружала Раиннон, а его никто не научил тому, как вести себя в тех случаях, когда на него оказывали колдовское воздействие сверхъестественные силы. Его жизнь, как личная, так и на работе, была строго регламентирована, размерена и содержала в себе комфорт предсказуемости. Ему нравились долгие часы тяжелой работы, когда у него не было никаких зигзагов и крутых поворотов, выводящих из себя объездов и кошачьих голубых глаз, проникающих в глубину твоей души.
   – Пожалуй, я пойду, – сказал он и поднялся с софы.
   Она понимающе кивнула, тоже встала и взяла его за руку.
   «Еще один раз она поведет меня», – подумал он. Нов почувствовал облегчение. Скоро он освободится от ее чар. В центре комнаты он остановился и с силой прижал ее к себе. Его рот стремительно нашел ее губы, и он почувствовал, что его тело сотрясают разряды эмоций. Боже, как он мог подумать о том, что сможет оставить ее? Она ведь чародейка, которая может влить огонь в каждую клетку его тела.
   – Я ухожу, – пробормотал он хрипло, прижимая свои губы к ее губам. Возбуждение обволокло ее тело.
   – Я не задерживаю тебя, – прошептала она, но в то же время прильнула к нему, как будто с помощью этого она могла убедить его остаться с ней, – Не задерживаешь?
   Она подумала о том, как ей хотелось бы остановить его, но она знала, что если только скажет ему об этом, то отпугнет его. Ему всегда хотелось слышать объяснения, а сейчас никаких объяснений у нее не было. Ноа никогда не встречал такого, с чем он не мог бы совладать. Но теперь бывшая надежной уздечка, которую он всегда набрасывал на свои чувства, превратилась в тоненькую нить, готовую совсем исчезнуть в любую минуту. Если он не вырвется сейчас, то не сможет сделать этого никогда.
   Буквально заглатывая воздух, он заставил себя оторваться от нее. Глаза Раиннон светились из-за переполнявших ее желания и мольбы. Этого могущественного сочетания чувств вполне достаточно, чтобы поставить на колени даже самого сильного человека. Ноа заставил работать ту часть своего мозга, которая не была еще подвержена безумию. Ведь он всегда планировал наперед, всегда взвешивал последствия, определяя, будет ли предстоящее действие соответствовать его интересам. Кому-то это может показаться слишком расчетливой жизнью, но он считал, что это необходимо для самосохранения.
   А сейчас – тем более.
   – До свидания, Раиннон.
 
   Поздно ночью Раиннон сидела на своем месте у окна и гладила Греймокина, который лежал у нее на коленях.
   – Он не может уехать, – тихо говорила она. – Не может.
   Серебристая слезинка выкатилась у нее из глаз и упала на гладкую черную шерсть кота.
   Греймокин мигнул, затем повернул голову и стал пристально смотреть на восток.

Глава 4

   Ноа проснулся от мелодичного звука колокольчика. Сквозь сон он припомнил, что уже где-то слышал его, но вспомнив также, что не спал почти всю ночь, решил отложить остальные воспоминания о том, где именно он его слышал, на потом. Снова раздалось позвякивание, нежное и чистое, тихое и мелодичное, почти как голос женщины.
   Ноа открыл глаза и первое, что он увидел, был Греймокин, сидящий на оконном выступе с другой стороны окна. Каждая линия его тела, покрытого густой черной шерсткой, выражала его обычную самоуверенность и гордую надменность.
   – Проклятый кот, – пробормотал Ноа, – убирайся к своей хозяйке и передай ей, что на этот раз ваш прием не сработает.
   Кот мигнул, но не сдвинулся с места.
   Вознамерившись не обращать на него внимания, Ноа спрыгнул с кровати и направился в ванную. Когда он вернулся после душа, то к своему удовольствию обнаружил, что кот исчез. Надо делать свое дело и не обращать внимания. Это всегда помогает в подобных случаях.
   Он быстро оделся, затем упаковал свои вещи и отправился к Эзме и Лавинии. Однако вместо своих теток он нашел записку от них.
   Она гласила: «Дорогой Ноа. Мы пошли на службу в церковь, но скоро вернемся. Пожалуйста, дождись нас и пока не уезжай».
   Великолепно. Просто замечательно. Вот тебе и ранний отъезд. Он сделал недовольную гримасу, а затем стал обдумывать ситуацию. Он собирался выехать без завтрака, а перекусить позднее, миль через пятьдесят или шестьдесят. Но раз уж ему надо ждать своих тетушек, то разумно использовать это время для еды.
   Он повернулся к холодильнику и замер. За кухонным окном сидел Греймокин. Ноа схватил кухонное полотенце и швырнул его в защитную сетку на окне.
   – Пошел вон отсюда! Давай домой! Кот спрыгнул на землю и исчез. Ноа стал двигать плечами, пытаясь расслабиться.
   – Черт возьми, этот кот начинает надоедать.
   Он приготовил обильный завтрак и засиделся за ним. Прошел час, затем другой, но Эзми и Лавиния все еще не возвращались. Начиная испытывать нетерпение, он встал и вышел на крыльцо дома. И здесь его нетерпение перешло в холодную ярость.
   На капоте его машины, подобно сфинксу, терпеливо и абсолютно неподвижно сидел Греймокин.
   Ноа повернулся и яростно хлопнул дверью.
   Греймокин был нечистой силой в кошачьем обличье. Другого объяснения не существовало. Чертов кот преследовал его, он все время появлялся откуда-то, и Ноа это осточертело.
   Он принял импульсивное решение. Через минуту Ноа снова вышел из дома. Внешне он сохранял полное спокойствие, однако внутри весь кипел, напоминая скороварку, готовую в любую секунду взорваться.
   Греймокин хладнокровно наблюдал за приближением Ноа, его бледные голубые глаза не выражали абсолютно ничего.
   Ноа приблизился к машине и открыл дверцу.
   – О'кей, киска. Давай поедем.
   Греймокин грациозно спрыгнул на землю, обежал машину, направляясь к открытой дверце и прыгнул внутрь. Он устроился точно посередине заднего сиденья, и Ноа вдруг понял, что ему отведена роль шофера.
   В городе Ноа резко затормозил у магазина «Иллюзии». Машина с визгом остановилась. Он протянул руку, чтобы подхватить кота, и к своему удивлению обнаружил, что Греймокин не собирался сопротивляться.
   Раиннон была в своей квартире наверху, где она сидела в черном кимоно за кухонным столом.
   Она подняла голову, и улыбка расплылась по ее липу.
   – Греймокин снова нанес тебе визит? Ее явное удовольствие, оттого что он к ней пришел, не остудило Ноа. Довольно бесцеремонно он швырнул кота на пол. Геймокин бросился через комнату и выскочил в открытое окно.
   Ноа побледнел.
   – Твой кот упал со второго этажа.
   – Там есть дерево. Он прыгнул на него. С тобой все в порядке?
   – Ты отлично знаешь, что нет, – ответил он, выделяя каждое слово, – ты ведь послала этого кота, чтобы он привел меня сюда.
   – Ноа, ты плохо выспался?
   Он потер себе шею. Это все-таки произошло. Он ведь знал, что может случиться. Он слишком долго оставался в городе. И вот теперь он понял, что буквально расклеивается по всем швам.
   – Да, не очень.
   – Хочешь кофе?
   – Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу ложиться спать и просыпаться утром спокойно и не лицезреть твоего помощника, сидящего на окне.
   Она поднесла к губам чашку с кофе и сделала маленький глоток.
   – Не понимаю, чего ты волнуешься, ты ведь сегодня уезжаешь.
   – Правильно, – Он направил на нее свой указательный палец. – И запомни-ка вот что. Если только я увижу его хоть раз где-нибудь в Нью-Йорке, больше ты его не увидишь.
   Она осторожно откусила маленький кусочек торта.
   – Только будь осторожней. Ты же не хочешь губить невинные создания, а ведь в Нью-Йорке масса котов, похожих на Греймокина.
   – Я узнаю твоего друга в полной темноте из тысячи котов.
   – Из тысячи, Нов? Он сжал зубы.
   – Только у твоего кота такие глаза.
   – Они необычные, да?
   – Они совсем такие, как у тебя.
   – Нов, так ты действительно не хочешь кофе?
   Он проследил взглядом за ее рукой и почувствовал, как по спине побежали мурашки.
   – А почему у тебя стол накрыт на двоих?
   – Я надеялась, что ты утром заедешь ко мне.
   – У тебя не было никаких оснований думать так. Мы простились вчера.
   Она пожала плечами, и черный шелк заскользил у нее на груди.
   – Я сказала «надеялась». К тому же лучше думать о хорошем.
   – Итак, ты накрыла на двоих. – Он медленно покачал головой. – Ты ненастоящая. Ни ты, ни твой чертов город. Вы все просто ненастоящие.
   Ему показалось, что в ее глазах он увидел обиду. Но она быстро встала и, повернувшись к нему спиной, подошла к плите. Нов решил, что ошибся.
   Раиннон всем телом облокотилась о плиту. Конечно, она испытывала боль и раньше, но никогда еще боль не проникала так глубоко, раня и поражая все ее чувства. Он не хочет иметь с ней ничего общего. Ни с ней, ни с этим городом, который она так любит. Он не может понять, как дорого она ценит тот покой и очарование, которые царят здесь. Тот образ жизни, который позволяет жителям Хилари быть свободными. И еще он не понимает того, что ей очень хорошо здесь.
   – С тех пор, как я приехал сюда, мне все время приходится делать здесь что-то против своей воли, – продолжал он.
   Она распрямилась и зажгла горелку под кофеваркой.
   – Ты, должно быть, весь исстрадался, – сказала она мягко, все еще стоя к нему спиной. – Для тебя, конечно, было мучительно смеяться там, на карнавале. И совсем невыносимо, когда ты меня обнимал и целовал…
   – Черт возьми, ты же знаешь, что это не так. Просто… – он с шумом выдохнул воздух, – Раиннон, повернись и посмотри мне в глаза. Прошу тебя.
   Она выключила горелку, взглянула на него через плечо, затем прошла в спальную часть комнаты к шкафу.
   – Ты говоришь так, будто хочешь извиниться передо мной. Прошу тебя, не надо. В этом нет необходимости.
   Она достала пару черных джинсов и черный свитер с воротником «хомут», а затем исчезла за ширмой.
   Чтобы не кричать ей в ответ, Нов тоже перешел в эту часть комнаты. С верхушки шкафа за его передвижениями наблюдала Мерлин, но когда Ноа остановился, немного не дойдя до ширмы, глаза Мерлин закрылись.
   Ноа заставил себя оторвать свой взгляд от совы.
   – Раиннон, ты совсем не правильно поняла мои слова.
   – Ты сказал, что все, что ты делал, было против твоего желания. Не понимаю, как это можно понять по-другому.
   Он буквально застонал от расстройства. Это было похоже на то, как если бы ему пришло в голову зачерпнуть немного космической пыли. Невозможная ситуация, черт бы ее побрал.
   – Постарайся меня понять. Два дня тому назад я приехал в город, который по любым меркам должен быть признан как вызывающий серьезные опасения за свое душевное здоровье. Затем какой-то кот приводит меня в этот магазин, где мне попадаются всякие вещи, превращающиеся во что-то другое, карнавальные костюмы, которые устраивают засады на людей. Кот не только прячется от меня, но еще и преследует меня и не желает оставить меня в покое. И, наконец, ты. Я никогда не встречал таких, как ты.
   Она появилась из-за ширмы в джинсах и свитере и холодно посмотрела на него.
   – Может быть, и не встречал. Может быть, от этого тебе так не по себе. А может быть, это оттого, что мы так действуем друг на друга. В любом случае это не моя вина.
   – Да?
   Оба молчали, и тишина становилась все более гнетущей. Она все больше отдаляла их друг от друга, все больше разъединяла их. Когда Раиннон заговорила, они были уже почти чужими:
   – Счастливого пути, Ноа. Она хотела пройти мимо него, но он схватил ее за руку.
   – Куда ты идешь?
   Она повернула голову, и пряди ее волос скользнули по ее плечу.
   – Мне надо идти в школу. Там будет бейсбольный матч.
   – Какой еще бейсбольный матч? Ему было наплевать на какой-то бейсбольный матч. Он просто хотел побыть с ней хотя бы еще немного, что было явным помешательством.
   – После карнавала и за день до Кануна дня всех святых у нас всегда проходит матч по бейсболу между «хорошими ребятами» и «плохими ребятами». Игра начинается в два часа. Всем это страшно нравится. Но ведь тебя уже не будет здесь?
   Он проигнорировал ее иронию и попытался придумать какой-нибудь еще вопрос.
   – Кто играет в командах?
   – Человек-паук, Бэтмен, Робин, Каспер, доброе привидение Годзилла, Кинг-Конг и подобные им персонажи играют за «хороших ребят». В команду «плохих ребят» входят Человек-осьминог, Скелет, Родан…
   – Родан?
   – Это очень известный птеродактиль. Затем Дракула, Чудовище Черной лагуны, Человек-волк и еще несколько монстров.
   Он понял теперь замысел этой игры, и ему показалось, будто он одержал маленькую личную победу.
   – Понятно. А почему тебе надо туда идти так рано?
   – Я судья и посредник. Мне надо проверить, чтобы все было готово.
   – Судья?
   Он отпустил ее руку, и ему показалось, что победа испарилась. Раиннон в качестве судьи – это было выше его понимания.
   – Мне можно позвонить от тебя?
   – Конечно.
   Она жестом руки показала ему на кухонный столик, на котором находился телефон.
   – Благодарю. Эзми и Лавиния пошли утром в церковь и, когда я уезжал, еще не вернулись. Хочу предупредить их, чтобы не волновались обо мне.
   Он подошел к телефону и набрал номер своих теток. К телефону подошла Эзми, и он сказал ей, где находится.
   – Замечательно, дорогой, – ответила она, – мы обнаружили твои сумки и поняли, что ты недалеко.
   – Я скоро приеду.
   – А почему ты не хочешь остаться в городе, мы бы там и встретились с тобой. Мы только переоденемся и сразу же поедем на бейсбольный матч.
   Он нахмурился:
   – Вы любите бейсбол?
   – Никогда не пропускаем ни одной игры. Он взглянул на Раиннон. Мерлин уселась ей на плечо, Раиннон слегка поглаживала ей перья и тихо говорила что-то. Конспираторы. Он выбросил эту мысль из головы.
   – Тетя Эзми, вы не знаете, будет ли мэр сегодня на игре?
   – Конечно. Он же играет за «плохих ребят».
   – Понятно. – Значит Всадник без головы был плохим парнем. Это действительно было понятно. – Ну, а где он мог бы быть прямо сейчас?
   – Наверное, в «Блю Дайнере», дорогой, там на площади. Он всегда обедает там. – Так, значит, ты сегодня не уезжаешь, да, дорогой?
   Он промедлил с ответом, так как только сейчас понял, что не собирается уезжать. Любопытно, его мозг работал сам по себе без его участия, причем против него. Он вздохнул, прикидывая, какие же еще ресурсы остаются к сопротивлению у человека, чей мозг переходит на сторону противника.
   – Думаю, что да. Увидимся на игре. Он повесил трубку и посмотрел на Раиннон. И сова, и женщина смотрели на него.
   – Я остаюсь еще на день.
   – Я уверена, что Эзми и Лавиния будут рады, – сказала она холодно. – Идем, я провожу тебя до двери.
   На этот раз она не взяла его за руку, и он почувствовал разочарование, причину которого не смог себе объяснить.
 
   Оказалось, что ресторан «баю Дайнер» получил название по фамилии его владельца – Джеримайя Блю, весьма упитанного мужчины. Он выбрал себе карнавальный костюм «Мальчика в голубом», но сделал это, по мнению Ноа, крайне неудачно: его костюм был мал ему, по крайней мере, на два размера. В последней кабинке в дальнем конце ресторана Ноа нашел мэра в его костюме Всадника без головы. Рядом с ним восседал Мартин Ричардсон – Дракула.
   Мартин взглянул на него и вздрогнул от удивления.
   – Как, я ожидал, что вы уже давно уехали из нашего города, Ноа.
   – Обстоятельства против меня, – ответил он сухо. – Попробую уехать завтра.
   Костюм Всадника без головы был скроен таким образом, что его плечи находились выше головы мэра, который смотрел поэтому между отворотами плаща.
   – Мы страшно рады, что вы побудете с нами еще один день, Ноа. Вы не пожалеете, что остались посмотреть игру, – сказал мэр.
   Ноа перевел взгляд на свою одежду. До него неожиданно дошло, что он единственный человек в городе, который не надел карнавального костюма. Кроме Раиннон, разумеется, но она не в счет. Когда он впервые попал в этот город, то был уверен, что является единственным нормальным человеком в этом сумасшедшем доме. Теперь он начинал подумывать, так ли уж он был прав и не следует ли считать как раз все наоборот.
   – Собственно говоря, я хотел поговорить с вами, господин мэр, – сказал он.
   – Зовите меня Джерри. Разумеется, поговорим. Вот только смоемся куда-нибудь… Мартин поднял руку и сказал:
   – Мне надо уйти. Я хочу проверить, достаточно ли у нас напитков для второй половины дня.