Привалов Борис. Сказ про Игната-Хитрого Солдата

   Все зажмурили глаза, а Спирька бросился к лошадям и схватил за постромки.
   - Не отдам, - шептал он, закрыв глаза. - Не отдам!
   Поп Парамон приоткрыл один глаз и встретился взором с хитрым взглядом Стёпки - она тоже ослабила прищур.
   - Тьфу! - сплюнул поп и снова зажмурился.
   - Четыре... - закричал Игнат.
   - Не надо, солдатик! - взмолился Спирька. - Уже пропадает всё... Ой-ой-ой...
   - Хорошо! - согласился Игнат. - Я ещё раз сотворю чудо! Чудо! Не разоряй бедного доброго человека Спиридона! Оставь ему возок и лошадей! Пять... четыре... три... два... один! Чудо свершилось! Смотрите все: возок и лошади, как были, целы и невредимы!
   Все открыли глаза. Возок и кони стояли на том же месте, где прежде.
   Только Спирька, по-прежнему зажмурив глаза, цеплялся за сбрую и бормотал:
   - Не отдам... не отдам... мои... моё... солдатик...
   - Эй, Чёрт! - засмеялся Игнат. - Открой очи-то. Назад всё повернулось. Твоё твоим осталось!
   Спирька открыл глаза, тяжело дыша, огляделся.
   Брови Игната ходили ходуном.
   - Вот как надо чудеса творить!
   - Я с тобой посчитаюсь ещё, - еле слышно проговорил Парамон. Чудотворец!
   - Что ж тебя, солдатик, и этому в армии научили? - спросил Спирька.
   - И многому другому, - ответил Игнат. - Поживёшь - узнаешь.
   - Так зачем вы приехали, гости дорогие? - поклонилась бабка Ульяна. Не на чудеса же смотреть? Ко мне, верно?
   - Где медовуха, бабка? - спросил Парамон. - Наварила бочонок, как я наказывал?
   - Наварила, батюшка, наварила, как же, - снова поклонилась Ульяна. - В подполе он...
   - Эй, Дурында, ступай за бочонком, грузи его в возок! - приказал поп.
   - А у меня дело особое. - Спирька воткнул в Игната свои змеиные немигающие глазки. - Хочу должок вернуть. Обещал я тебе сапоги?
   - Обещал, - согласился Игнат. - Неужели привёз?
   Спирька кузнечиком прыгнул к возку, запустил туда руку и вытащил пару сапог:
   - Получай, солдатик! С княжеской ноги сапожки!
   - Мне всё одно, с чьей ноги, - довольно усмехнулся Игнат. - Лишь бы подмётки были в целости...
   - Целы-целёхоньки! - щёлкнув по подмётке, улыбнулся Спирька. - Бери!
   - Не бери! - воскликнула Ульяна. - Не бери их, проклятых! Они с княжеской ноги!
   - Да что тут такого? - беря сапоги, сказал спокойно Игнат. - Я и царские сапоги в руках держал - жив остался.
   - Взял! - прохрипел Спирька и закашлялся смехом. - Хе-хе-хе!
   - Теперь ты князю-батюшке должен служить по совести! - ощерил толстый рот Парамон.
   - Игнатка, то ж погибель твоя! - почти простонал дед Данилка. - Сапоги с княжеской ноги даются только князевым сборщикам. Тебя Данила Михайлович сборщиком податей делает вместо Ефимки... Не взял бы сапог - спроса нет. А раз взял - погиб.
   - Слышал, солдатик! - прохрипел Спирька. - Не попади и ты под батоги! Князь даёт тебе три дня сроку - чтоб все подати с села были собраны! Все! До маковой росинки. Реестр, в коем прописано, сколько и чего надобно доставить князю, получишь в усадьбе.
   Дурында притащил бочонок, положил его бережно, как живого, в возок.
   - Едем! - приказал Спирька.
   Поп, путаясь тоненькими ножками в рясе, полез следом за братом.
   Дурында лихо вскочил в седло.
   - Эй, снулые! - стегнул лошадей Спирька.
   Возок помчался по пыльной улице. Дурында поскакал сбоку, чтобы не попасть в хвост пыли.
   - Хотя и ношеные, но ещё послужат мне верой-правдой, - осматривая подарок, сказал Игнат. - Вот я наконец и при сапогах!
   Но когда он поднял глаза, то удивился: Демид и Василий как-то робко, боком отдалялись от него и в глазах их смешались испуг и удивление.
   Бабка Ульяна словно завяла - сгорбилась, платок чуть не по самые глаза спустила.
   Дед Данилка сморщил лицо, будто кислицу-ягоду раскусил.
   Только Стёпка радостно и доверчиво смотрела на Игната.
   - Ты теперь князев приказчик, - произнёс Василий, - ты у нас поборы делать будешь...
   - А мы тебе про наше спрятанное сказали, - скосил бороду Демид. Голыми руками всё забрать можешь...
   - Те сапоги, которые князь сборщикам своим дарит, никто ещё до конца не сносил - не успевают... - вздохнула Ульяна. - Три дня... охо-хо... Вот так и Ефим-горемыка...
   6. Пузыри на реке
   Где ум - там и толк.
   На другой день после полудня поп Парамон, Спирька-Чёрт и Дурында поехали провожать опухшего от бессонных ночей и выпитой медовухи Голянского.
   Возок, на котором уезжал Голянский, сопровождали двое вооружённых верховых слуг графа Темитова.
   - Тебя, боярин, нужно было охранять, когда ты сюда с денежками ехал, хихикнул Спирька. - А ныне-то денежки у князя-батюшки остались, хехе. К чему же охрана тебе?
   Голянский пошлёпал губами, ответил вялым голосом:
   - Расписка, которую мне Данила Михайлович для графа дал, дороже денег.
   Набрякшие сальцем жёлтые щёки и вислые губы Голянского тряслись на ухабах, глаза слипались, но он всё же не мог удержать довольной улыбки: и коня своего сбыл Ночному князю с прибылью, и для графа сделку выгодную заключил. Ещё бы!Стоеросов почти всех мужиков своих вместе с семьями продал Темитову, на вывоз! От этой купли-продажи и ему, Голянскому, немалая толика перепадёт!
   - Сиятельный граф Темитов чудак, - шлёпал губами Голянский, - хлебом не корми - дай поспорить. Миллион может проиграть - глазом не моргнёт. Ну, а ваш князь ещё того чуднее... Много лет его знаю, а привыкнуть не могу... Ночь в день переделал... Чудак!
   В первом возке, по бокам которого скакали верховые, сидели Голянский, Спирька-Чёрт и поп Парамон.
   В другой повозке, сжимая вожжи в пудовых кулаках, расположился Дурында.
   На высоком берегу реки все остановились. Внизу лежала обессилевшая от жары, обмелевшая река. К ней спускалась дорога, кривая, как коровий рог. Но на том берегу дорога, словно купание придало ей силы, становилась стройной, стремительно перерезала бурый ковёр лугов и скрывалась в расщелине далёкого леса. По ту сторону леса лежало Заболотье - не так уж далёкий край, в котором, однако, мало кто из жителей стоеросовских владений бывал.
   Здесь, на крутом берегу, провожающие обычно прощались с отъезжающими, и долго ещё, пока всадник или повозка не скрывались из виду, махали платками и шапками.
   Поп Парамон и Спирька вылезли из возка, почтительно простились с Голянским.
   - Возвращайтесь скорее, боярин! - поклонился Спирька.
   - Да будет благословен твой путь! - пробубнил поп.
   - Приеду, всенепременно приеду! - прошепелявил Голянский и покрутил в воздухе прозрачной, словно из одного жира вылепленной, ручкой.
   Возок в сопровождении верховых спустился вниз, разбрызгивая воду, с разбегу перескочил брод и покатился по плоскому луговому берегу.
   Спирька махнул раз-другой шапкой, Парамон - ладошкой, потом братья посмотрели друг на друга.
   - Не велика птица - и без нашего провожания доедет! - сказал поп.
   - И то верно, - надевая шапку, согласился Спирька.
   Дурында на повозке уже съехал вниз, к реке, распряг лошадей, пустил их в воду. Они радостно зафыркали, заржали весело.
   - Неужто мы хуже скотины? - спросил Спирьку Парамон.
   - К чему ты, отче, не разумею? - удивился Спирька.
   - К тому, что тварь бессловесная и то купается. В такую жару и нам окунуться не грех...
   Поп, подобрав рясу, начал спускаться вниз.Спирька засеменил за ним.
   - Отменное дельце, отменное, - довольно бормотал Парамон. - Лишь бы не надул нас этот кусок сала, приказчик графский.
   - Боярин-то хоть и себе на уме, - с завистью произнёс Спирька, и пальцы его рук зашевелились, как у кошки, выпускающей когти, - да не на простаков напал. Прибыль, что боярин от купли-продажи мужичков наших получит, ему от графа и князя не скрыть...
   - Истинно, истинно, - забубнил Парамон, - ежели мы не подсобим, то не скрыть.
   - Вот и выходит, - подхватил с тоненьким смешком Спирька, - не поделишься - сам с носом останешься.
   - Князю - князево, графу - графово, - напевно проговорил Парамон, - а нам - наше вынь да положь!
   Братья спустились к воде. Поп Парамон начал снимать рясу. Спирька принялся суетливо расстёгивать свой кафтан.
   Но Дурында, на радостях, что нынче решено купаться, разделся быстрее всех. Его мощное квадратное тело так стремительно вошло в реку, что по ней пошли волны, брызги взлетели на высоту крутого берега, а кони испуганно заржали.
   - Вот силушка у парня! - завистливо вздохнул Парамон, который едва-едва стянул сапоги и никак не мог после этого отдышаться.
   - Велика оглобля, да что смыслит? - Спирька-Чёрт плюнул вслед Дурынде. - Богатырь какой сыскался!
   В голом виде коротышка Спирька словно усох - такой он был щуплый и неприметный. Его кафтан, рубаха и сапоги, лежавшие кучей рядом, занимали гораздо больше места, чем их хозяин.
   Поп Парамон, мелко переступая тоненькими паучьими ножками, подошёл к кромке воды. И хотя река была такой тёплой, что от неё едва пар не шёл, поп всё же сперва дотронулся до неё ладошкой, взвизгнул, а уж потом зашёл в воду по колени.
   Большая голова Парамона, как тыква на хилом стебле, клонилась в сторону. Казалось, узенькие поповские плечики не могут её удержать и она вотвот скатится, поплывёт по воде, как жёлтый шар.
   Парамон ещё раз взвизгнул и сел на корточки - окунулся с головой.
   - Ух, парное молоко, а не водица! - снова показываясь на поверхности, отфыркиваясь, сказал он.
   Решился, наконец, и Спирька. Боком-боком начал приближаться к реке, затем похлопал себя по животу, по груди, перекрестился и с криком "ой-ай-уй!" бросился в воду.
   Однако от этого волны по реке не пошли, брызг почти не было, а кони даже глазом в сторону Спирьки не повели - такой он был лёгонький, сухой и тощий.
   ... Игнат, слегка прихрамывая, шагал по дороге от села к реке. Полтавская медаль на его зелёном кафтане сверкала в солнечных лучах, как росинка на лугу. Железный свой посох солдат держал на плече, как ружьё.
   На холме, неподалёку от берега реки, слегка раскачивались крылья мельницы.
   В её тени сидел мельничный работник Савушка с какими-то двумя мужиками. Перед ними топорщился ворох мочёных прутьев, и тут же, стопкой, как блины, лежали готовые плетёнки.
   - Скоро совсем болотными жителями станете! - улыбнулся мужикам Игнат.
   - Не тебе одному, служба, по трясине ходить, - ответил Савушка, прикрывая ладонью глаза - солнечный зайчик от солдатской медали забегал по его лицу.
   - В болоте-то хоть князя нет - сами себе мы хозяева, - добавил один из мужиков. И хотел сказать ещё что-то, но второй толкнул его предостерегающе, и мужик замолк.
   - Чего ж она у тебя не крутится? - кивнув на мельницу, спросил Игнат Саву.
   - Ветер спит, - неторопливо ответил Сава. - А крыльям что делать?
   Игнат ещё раз окинул мельницу внимательным взглядом:
   - Ветер-то заворачивает иногда на мельницу в гости?
   - Бывает на ночь глядя, - отозвался Савушка. - Да не долго гостит, видит, работы нет, - и летит дальше.
   - Чудно! - задумчиво покрутил ус Игнат. - Ладно, поживём - увидим... Попа и хозяина своего тут нее примечал?
   - Боярина сейчас провожали, - показал в сторону реки Савушка, - на берегу вот-вот топтались...
   Купаться, верно, спустились.
   ... Под крутым берегом, внизу возле самой воды, виднелся распряжённый возок. Две лошади, наслаждаясь прохладой, стояли в ленивых струях обмелевшего речного потока. Три кучки одежды лежали поодаль.
   - А где ж хозяева? - удивился Игнат, спустившись к броду. - И отчего пузыри по реке плывут?
   В этот миг из воды выскочила безбровая, с реденькими кустиками волос голова Спирьки-Чёрта.
   Поморгала глазами, фыркнула и ушла снова под воду.
   - Чудно! - усмехнулся Игнат и уселся на тёплый, как печка, бугорок. Ого, вот ещё одна!
   Теперь выплыла наружу круглая и жёлтая, как тыква, голова попа Парамона. С хилой бородёнки его текла вода, глаза зорко огляделись по сторонам. Поп хлебнул воздуха и опять нырнул.
   Мохнатые брови Игната весело зашевелились.
   - Может, повезло мужикам, тонут братья? - спросил он сам себя. - Нет, тут мелко, коню по колено... Небось клад ищут... Или обронили что...
   Опять вынырнул Спирька. Захлопал глазами, приметил Игната.
   - Не говори, что меня видел! - сказал Чёрт и ушёл под воду.
   Потом снова показалась тыква Парамона. Поп в этот раз тоже узрел солдата и попросил, отфыркиваясь:
   - Игнатик, т-ш-ш! То не я!
   И, заглотав побольше воздуха, ушёл на дно.
   В стороне вынырнула третья голова.
   - Ага, и ты, простота, здесь, - обрадовался Дурынде Игнат. - Чего друг от друга прячетесь, Яков?
   Дурында оглядел реку - никого нет.
   - Чего смотришь, тебя спрашиваю. Или ты не Яков? - усмехнулся Игнат.
   - Я вроде, - неуверенно произнес Дурында.
   - Эх, "вроде"... - вздохнул Игнат. - Даже имя у тебя украли..
   - Я первый вынырнул, - обречённо сказал Дурында.
   - Да чего там! - спокойно молвил Игнат. - И поп, и Чёрт уже не раз вылезали.
   Дурында удивился. Игнат заметил, что у парня яркие голубые чистые глаза.
   - Спор у нас, - объяснил Дурында. - Кто первый вынырнет, тот к себе всех ведёт на угощение.
   - А-а, тогда ныряй, простота, - махнул рукой Игнат, - вон Чёрт вылезает!
   Дурында едва успел нырнуть, как над водой показалась голова Спирьки.
   - Ты первый, первый, - сказал Игнат. - Лезь назад.
   - Ау-улб! - Спирька ушёл в реку. Тотчас же всплыл Парамон. Он, видно, уже хлебнул водицы, подзамёрз, и голос его дрожал.
   - Сол-солдатик Иг-иг-игнатик, - гнусаво проговорил поп, - никого больше тут-ту-тут не видел?
   - Ты первый вылез, - вздохнул Игнат.
   - Госпо-по-по-ди по-по-помилуй... - пробормотал Парамон и скрылся под водой.
   Затем, как поплавок, бесшумно выплыла голова Дурынды.
   - Сотоварищи твои надышались - и снова к рыбам, - доложил Игнат. - Вот братья, друг друга стоят - скорее утопятся, чем угостят.
   Дурында увидел всплывающую макушку Спирьки и скрылся в реке.
   "Парень-то начинает привыкать к хитрости, - довольно подумал Игнат. Придёт день, и он себя ещё покажет..."
   Чёрт уже был голубым от холода.
   - Ну? - спросил он зло, глядя на Игната. - Чего веселишься, солдатик?
   - С весёлого - беда, как с гуся вода! - ответил Игнат. - Весёлость лучше богатства - не слыхивал разве? Ныряй, а то опоздаешь!
   Спирька послушно нырнул.
   - Что-то поп долго не вылезает, - оглядывая реку, проговорил Игнат. Не утонул ли ненароком от жадности?
   Наконец вынырнул Парамон. Он весь дрожал, губы стали серыми. Голова попа была уже не жёлтого, а какого-то зелёного, лягушачьего цвета.
   - Ва-ва-ва, - сказал Парамон.
   - Ныряй, а то проспоришь, - сказал Игнат. - Вон Спирька лезет!
   - В-ва-ва, - вякнул поп и упал в воду.
   Действительно, вылез Спирька. Лицо его голубело, как небо, отражающееся в реке. Протёр глаза, зло посмотрел на солдата и, дрожа, спросил:
   - Сидят всё ещё?
   - Ты первый, - грустно сказал Игнат. - Холодно?
   - Зимой хуже бывает, - проговорил Спирька и нырнул.
   Дурында показался над водой, огляделся.
   - Чего видел там? - спросил Игнат. - Как рыбы не жнут, не сеют, а живут?
   Дурында улыбнулся побледневшими губами.
   - Не видел...
   - Ничего, простота! - подбодрил его Игнат. - Твои мужики уже синенькие, сейчас их спасать будем. Ныряй, Чёрт выплывает!
   Спирька вынырнул, невидящим взором пошарил вокруг.
   - Ой-ой-ой, - вдруг запричитал он.
   - Чего тебе, Чёртушко? - с любопытством оглядел Спирьку Игнат.
   - Ноги свело... - пробормотал Спирька. - Спасай, солдатик...
   - Держись!
   Игнат протянул свой железный посох, Спирька ухватился за него. Игнат подтянул Чёрта к берегу, вытащил на песок.
   - Лёгкий ты, что малёк! - усмехнулся Игнат, разглядывая тщедушного голубого Спирьку.
   - Первый я? - спросил Спирька.
   - Первый, первый, - ласково молвил Игнат. - А вот и второй...
   Всплыла голова попа. И поплыла по течению затылком вверх.
   - Утоп, - тихонечко усмехнулся Спирька, - утоп вроде родной братик, хе-хе...
   - Эй, Яков! - взбаламутил посохом воду Игнат. - Вылезай!
   Дурында одним махом выскочил на берег.
   - Попа спасай, - кивнул в сторону уплывающей зелёной головы Игнат, - а то унесёт его к Бесову омуту!
   Дурында шагнул в реку, ухватил Парамона за тонкую паучью ножку, подтянул к берегу.
   ... Когда Парамон открыл глаза, то увидел стоящий на берегу возок с запряжёнными лошадьми. Дурында пыхтел, растирал попу ноги.
   - Не говори только. Чёрт, никому, что я тебя вытащил, - сказал Игнат Спирьке.
   Спирька ещё не обсох, но уже натянул на себя одежду. Маленькие змеиные глазки его уставились на солдата.
   - Почему?
   - А то меня мужики за это в болоте утопят, - усмехнулся Игнат.
   - Они тебя и так утопят, залётный ясный сокол, - прошипел Спирька.
   Он промёрз в воде, и голос его совсем осип.
   - Как только начнёшь подати выбивать, - продолжал Спирька, - то мужики, солдатик, тебя больше, чем меня, возненавидят, хе-хе-хе... Как сбор-то идёт? Два дня осталось до батогов, хе-хе... Шуткую я, шуткую, солдатик... Ты чудеса умеешь творить - чего тебе пугаться батогов... Ефимка-сборщик из селян был, у него тут все сватья да кумовья. Рука на них не поднималась. А ты чужой, чего тебе мужиков жалеть?
   - Зря я тебя вытащил... - задумчиво проговорил Игнат.
   - То ж была потеха, а не всерьёз, - сказал Спирька. - Никто не тонул, просто ныряли... А скажи, солдатик: вот если бы мы взаправду тонули, ты бы нас спас?
   - И не таких спасал! - усмехнулся Игнат. - Шёл я, давно было дело, по лесу, по трясине. Возле кочек мужики бегают с кольями. Кричат: "Хватай, держи..." Смотрю: барин тонет. Такой пригожий, такой гладкий. И от кольев мужицких отворачивается. Я мужикам говорю: "Вы ему узду от скакуна дайте, либо от сабли рукоять. Потому он барин - и ему за кол хвататься не положено..." Так всё и вышло по-моему: дали ему узду богатую, он за неё цоп! - и вылез. У меня мужики стали допытываться: откуда я знаю, что кому кидать?
   - Что ж ты им сказал, солдатик? - с интересом спросил Спирька.
   - Так, мол, и так... - Игнат пригладил усы. - Ежели обжора тонет, то ему нужно горшок каши показать, ежели скупой, то - грош ломаный, ежели слуга барский, пёс цепной, то...
   - Чего, чего замолк, солдатик? - насторожился Спирька.
   - А вот слуг барских спасать не приходилось ещё, - усмехнулся Игнат. Нынче разве... Да не в счёт, ты говоришь.
   - Не в счёт, не в счёт! - зашипел Спирька. - Это шутейное дело было.
   Дурында всё ещё возился с попом - растирал его тощее тело.
   - А ну-ка, Спиридон, отгадай загадку, - молвил Игнат, - три братца пошли на реку купаться.
   Двое купаются, третий на берегу валяется. Искупались, вышли - на третьем повисли. Что это?
   - Знаю, - прищурился Спирька. - Два ведра, а третье - коромысло.
   - Вот и нет! - усмехнулся Игнат. - Два брата - ты с Парамоном. А третий - Яков-простота.
   - Ты парня не порти, солдатик, - строго сказал Спирька. - Он Дурында, а не Яков.
   - Для кого как, - покосился на Дурынду Игнат. - Для меня Яков.
   - Так разгадывай загадку-то до конца, - засипел Спирька. - Почему мы на третьем брате повисли?
   - Так вы ж его хлеб-соль, Якова-простоты, есть будете нынче? - Игнат спокойно выдержал злобный взгляд Спирьки. - А ведь ты первый на берег вылез, ты и угощать всех спорщиков должен.
   - Не суйся в чужие дела, солдатик, - почти прошептал Спирька, - без тебя жили-поживали, авось и дальше проживём.
   - Ещё загадка, - громко сказал Игнат. - Сколько в воду ни падает, всё сухим из неё выходит. Кто?
   - Гусь, - прошипел Спирька. - Либо селезень.
   - Нет, - помотал головой Игнат. - Ты, Спирька. Однако не утешайся - и на тебя омут найдётся.
   - Уж не ты ли тот омут закрутишь, солдатик? - спросил Спирька.
   - Будешь тонуть - узнаешь, - улыбнулся Игнат.
   Наконец Парамон окончательно пришёл в себя. И тихо, блаженно проговорил:
   - Я уже видел царствие небесное... Зачем меня вернули на грешную землю?
   - Хорошо там, на небесах? - пробасил Дутда.
   - Отменно! - вздохнул Парамон. - Сапог-то, сапог натягивай лучше, дубина!.. Цветы там на небе цветут, рыбы, как птицы, летают, а птицы, как рыбы, плавают...
   - Ни засухи там, ни податей, - продолжал Игнат, - работай в своё удовольствие. Землю паши, сено коси, стада паси...
   - Хе-хе-хе! - зашёлся смехом Спирька. - Да разве в царствии небесном работают? Там всё само в рот валится. Эх, солдатик, потешил! Хе-хе-хе, коров пасти... сено... хе-хе...
   - А мне бы поработать, - мечтательно сказал Игнат. - Вместо ружья да косу в руках подержать.
   - Зачем меня не пустили в царствие небесное? - строго спросил поп и пхнул ногой Дурынду.
   Парень виновато опустил голову.
   - Ладно, отче, комедь ломать, - сказал Игнат, сурово сдвинув мохнатые брови, - тебе и тут хорошо. Известно дело - попа на небеса и калачом не заманишь!
   - Хе-хе-хе! - зашипел Спирька. - И верно, к чему туда? Дорога дальняя. А у Дурынды я в одежде флягу нашёл с зельем.
   - Медовуха это, - потупился Дурында. - Для деда припас, занемог он.
   - Вот деду твоему в царствие небесное самая пора, - сказал Спирька. А мы заледенели в этой речке... Душу согреть надобно.
   Он отхлебнул и передал флягу брату.
   Поп покрутил её, поболтал.
   - Винушко, а винушко? - спросил он. И сам тут же другим голосом ответил: - "Ась, милушко?" - Лейся мне в горлышко! - "Изволь, красное солнышко!" - И Парамон лихо опрокинул флягу в рот.
   - Ай да поп! - крякнул Игнат. - На земле себе царствие небесное устраивает!
   - Не завидуй, - строго сказал Парамон, отнимая флягу от губ и переводя дух. - Зависть - грех...
   - Эй, Дурында! - просипел Спирька. - Не пяль глаза на медовуху, а раздевайся и полезай в тину пьявок князю ловить. Или забыл, что неделю пьявок не меняли? Ну, живо!
   - Чего к парню пристали? - спросил Игнат, сдерживая желание постучать, как в барабан, в жёлтую, сверкающую кожей гладкую голову Парамона.
   - Не твоё дело, служивый! - махнул ручкой Спирька. - Лезь, Дурында, в тину... Во-о-он, видишь, затончик?.. Там всегда пьявок много...
   - На то он и Дурында, - осклабил в улыбке толстый рот поп. - На себя пьявок ловит. Сядет в тину и сидит... Потом вылезет и обирает... Ну, а ты-то как живёшь, буйная головушка Игнатик? - И Парамон вновь сделал из фляги большой глоток.
   - Живу, за умом в люди не хожу, - ответил Игнат.
   - А к нам зачем пришёл? - спросил Спирька.
   - Шёл к князю за реестром да припомнил, что он из ночи день делает. Игнат усмехнулся. - Спит ныне, верно.
   - Спит, спит князь-батюшка, - по привычке поклонился Спирька. - Тебе не к нему надобно, ко мне. У меня реестр для сбора податей заготовлен давно.
   - А если не хочу я у князя сборщиком быть? Я свои двадцать пять лет отвоевал, - сказал Игнат, - теперь мне отдых положен.
   - Э-э, куда завернул, солдатик! - хихикнул Спирька. - До неба высоко, до царя далеко! Тут у нас князь-батюшка Данила Михайлович сын Стоеросов и бог и царь. Теперь ему послужишь, коли угодить сумеешь.
   - Ты, Игнатик, - елейным голоском молвил поп Парамон, - тут не устанешь, житьё у князя лёгкое. То и дело отдыхай сколько душе угодно. Ночью-то князь, сам ведаешь, не спит. Ну, значит, и тебе при нём быть, а вдруг к себе позовёт? А заря пришла - дела есть. Нужно за возами мужицкими, которые подати привезли, поглядеть - не пропало ли чего ночью.
   - Что с воза упало, хо-хо-хо, то пропало, - загоготал Спирька. - У нас уж такой обычай!
   - Присмотришь за возами, Игнатик, - продолжал Парамон, - и отдыхай, спи. Только не забудь на мельницу съездить - узнать, сколько у какого мужика вчера мучицы намолото, запасено... Съездил к мельнику - и отдыхай, спи. Только не пропусти, как стадо выгонять начнут, - коров, овец да коз пересчитай. А то мужик ныне хитрый пошёл - всё утаить хочет, князя обмануть... Пересчитал - и спи-отдыхай.
   - Только не забудь, солдатик, - подхватил Спирька, - по амбарам пройти, в подполье да в погреба заглянуть - что где спрятано, сколько чего схоронено. У тебя под присмотром два села, так ты быстренько туда-сюда, всё осмотри... И спи-отдыхай.
   Поп потёр тоненькие паучьи ладошки и забубнил:
   - По полям проедешь, с мужиками поговоришь, кому, чего, сколько на княжеский двор везти укажешь, и спи-отдыхай сколько душе угодно... Тут уж и заря вечерняя подходит, стадо домой возвращается, ты животину-то всю снова пересчитай, не загнали ли мужики на болото коровёнок либо овечек - за ними глаз да глаз нужен, ок-хо-хо...
   - Пересчитал - и спи-отдыхай, - захихикал Спирька. - А как солнышко зайдёт, тут уж и князь-батюшка просыпается... Тут и тебе вставать надо, солдатик.
   - Да ты, Игнатик, не кручинься, - сказал Парамон. - Князь-то не даром тебя на службу взял. Рубль в год будешь получать.
   - Сто годов - сто рублей, богатеем станешь, - добавил Спирька.
   - Мундир у тебя драный, на локтях - глазки, - продолжал поп, - зато медаль, как солнце, горит... Опять же - сапоги есть. Вид храбрый. Спуску мужикам не давай! Они народ хитрый - все нищими прикидываются. Прячут всё от князя! Ты их, Игнатик, покрепче, чтоб боялись тебя, как беды неминучей!
   Спирька сам сходил к возку, достал свёрнутую в трубку бумагу.
   - Сколько же нужно собрать всего? - рассматривая реестр, спросил Игнат.
   - Грамоте не разумеешь? - ласково спросил Спирька.
   - Малость разумею. - Игнат внимательно посмотрел на список того, что нужно было ему собрать с мужиков.
   - Ну, буйная головушка? Ну, Игнатик? - Поп Парамон улыбался во весь рот. - Посмотрел в реестр - легче стало?
   - Может, и легче, - ответил Игнат.
   - А мне тяжело... - вздохнул поп. - Фляга-то Дурынды с дырой, что ли? Ни капли в ней не осталось...
   - У меня на такой случай всегда есть с собой, - сказал Игнат, вынимая из-под кафтана большую солдатскую флягу. - Бабка Ульяна варила, говорила, медовуха тут с баюн-травой замешана. Сны добрые от баюн-травы снятся.
   - Ну разве только попробовать, - схватился обеими руками за флягу Парамон. - Как думаешь, Спирька? Попробуем?
   - Отчего же, ежели солдатику не жалко, - согласился Спирька.
   - Пейте, пейте, только мне оставьте, - предупредил Игнат.