Привалов Борис. Сказ про Игната-Хитрого Солдата

   - Хочешь пирогов королевских? - спрашивает король. - Их дочь для меня пекла!
   - Всё одно, ваше величество, давайте пироги!
   Поел солдат, поспал, попросил в дорогу коня из королевской конюшни, взял самое лучшее ружьё из королевского арсенала, ранец с едой.
   Принцесса Долдонка вышла его провожать.
   - Я, - говорит, - многих храбрецов провожала, пирогами своими кормила, но никто ещё до острова Буяна не добрался.
   - Солдат-то русских ты доселе видела? - спросил Хитрый Лапоть.
   - Ты первый, - отвечала принцесса. А у самой очи оловянные, серые, пустые.
   - То-то и оно, - сказал Хитрый Лапоть и поскакал неведомо куда. Кто ж ведает, где он, океан с островом Буяном?
   Конь притомился, а тут на пути лес встал. Ни объехать, ни проскочить.
   - Что ж, придётся дальше по-солдатски шагать, - сказал Хитрый Лапоть. - Ты, конь мой, иди пасись. Ежели я вернусь, то увидимся. А нет будь вольным конём, ищи себе другого хозяина, но в оловянную жизнь не возвращайся.
   А конь ему отвечает человеческим голосом:
   - За доброе слово спасибо, солдат. Хочу тебе дать совет: в лесу найдёшь избушку, а в ней живёт
   Чудо. Увидишь Козла, поклонись ему. Как бы тебя Козёл этот ни обижал, всё вытерпи. А просьбы его выполни.
   Солдат ранец на спину, ружьё на плечо, ать-два - зашагал.
   - Не поминай лихом! - коню крикнул.
   Шёл солдат лесными путями берестяными лаптями долго ли, коротко ли, только стоит меж елей изба без окон и без дверей, на курьих ножках, на бараньих рожках.
   Постучался Хитрый Лапоть, на ночлег попросился:
   - Стук, стук, пусти, избушка, солдата кости согреть, не на печь, так хоть в клеть.
   Избушка повернулась к солдату дверью:
   - А я Чудо, ни добро, ни худо... Заходи, солдатик-касатик.
   3ашёл солдат в избу. Печка топится, блинами пахнет. А за столом Козёл сидит, блины ест, масло по бороде течёт. Блин сам со сковороды да с печи к нему на стол прыгает!
   Поклонился Козлу солдат с почтением.
   - Садись, - сказал Козёл, - отведай моих блинков. Хороши ли?
   Хитрый Лапоть поставил ружьё в угол, снял ранец - и к столу.
   Взял первый блин - кислота одна, словно и не тесто ешь, а лист щавелевый. Второй блин - ещё хуже. Но ничего - ест. Солдат, ежели он голодный, камни есть может.
   Козёл бородой трясёт, смотрит на солдата:
   - Каковы мои блинцы? Сам жарил-парил!
   - Блин как блин, - говорит Хитрый Лапоть, - к нему - сметанки, так не хуже, чем у короля Долдона, пир у нас был бы.
   Слово за слово, рассказал солдат про королевскую службу.
   - Помочь я тебе могу, - сказал Козёл. - Мой брат, Конёк-скакунок, тебя на остров Буян доставит. Но служба за службу: убей моего врага. Серого Волка с железными когтями. Живёт он на том краю леса, идти к нему через гору высокую, через овраги глубокие.
   - Солдат везде пройдёт, - сказал Хитрый Лапоть, макая блин в сметану.
   - Знай ещё вот что, солдат, - продолжал Козёл, - Волка этого простая пуля не берёт. А какой пулей его убить можно - то мне неведомо. Волк колдун злой. Был он у своего отца любимый сын.
   Да только сам же отца сгубил и стал в волчьем царстве-государстве царём...
   Наутро Хитрый Лапоть вышел в поход на Серою Волка.
   Миновал он овраги глубокие, много раз вниз срывался, вконец измученный к горе подошёл.
   Стоит гора высокая - в небо уходит. Отдышался солдат, полез на неё. Лез, лез, руки ободрал, лапти разбил - ан, глядь, он на том же месте, откуда лезть начал!
   - Почему ты мне, гора-горища, дороги не даёшь? - спросил солдат. Ведь я с тобой подобру-поздорову, а ежели воевать начнём - тебе худо придётся.
   - А что ты со мной сделаешь? - спросила гора.
   - Дело простое - запруду на оврагах да речках построю, воду напущу, сказал солдат, - пусть подмывает да рушит... Закачаешься, поползёшь, рассыпешься... А я воде помогу - порохом тебя рвать буду.
   Гора от испуга дрогнула - поняла, что с солдатом русским шутки плохи. Расступилась и пропустила солдата. Вышел он прямо к волчьему логову. Вокруг все деревья железными когтями израненыи-изорваны. В земле от волчьих лап ямы, как колодцы.
   "Видно, большой зверюга, этот Волк Серый, - подумал Хитрый Лапоть. - С ним нужно ухо востро держать!"
   И солдат взял ружьё наизготовку.
   Волк, однако, первым приметил солдата и зарычал:
   - Иди-ка поближе, я на тебя погляжу. Ишь храбрый какой выискался!
   - Вылезай-ка сам лучше наружу, - ответил солдат. - Из норы и мышь кошке грозить может!
   Вылез Волчище. Хитрый Лапоть аж ахнул:
   Волк с быка ростом, пасть - как печь чёрная, из неё дым валит.
   - Смерти не боишься, солдат? - спросил Волк и лязгнул зубищами.
   - Кто смерти боится, не велика птица, - ответил Хитрый Лапоть. - А вот кто жизнь полюбил, тот и страх загубил.
   Прицелился из ружья, выстрелил Волку прямо в голову.
   Дым развеялся - глядь, а Волк стоит жив-невредим и скалит зубищи, словно смеётся.
   - Стреляй, стреляй, - рычит, - мне любо, когда пули по шерсти бегут, словно меня гребнем чешут.
   Осерчал Хитрый Лапоть: что ж, выходит, он двадцать пять лет стрелял, а стрелять не выучился?
   - Экий я лапоть! Забыл, кто ты есть. Убью я тебя сейчас, серый разбойник, поганой пулей, как солдаты предателей да изменщиков убивают, сказал Хитрый Лапоть и на пулю плюнул - никакие чудеса тому не помогут, в кого эта пуля попадёт.
   Зарядил солдат ружьё. Волчище к прыжку изтовился, да двинуться не успел: сразила его поганая пуля прямо в сердце. Тут колдуну-предалю и смерть!
   Зашагал солдат назад. Гора расступилась, солдата пропустила.
   Через овраги глубокие, берега скользкие солдат пробрался к избушке на курьих ножках, на бараньих рожках.
   А у Козла за столом сидит Конёк-скакунок. Конь что огонь: что ни шерстинка, то серебринка.
   - Ты, солдат, моего сводного брата Коня из королевской конюшни на волю отпустил, - сказал
   Конёк-скакунок. - И я тебе помогу, чем могу.
   - Отнесёт он тебя на остров Буян, - растолковал Козёл солдату, - прямо ко дворцу, где и Медведь-плясунок, и Кот-говорунок, и Конёк-горбунок живут. А уж добывай этих затейников сам.
   Взял солдат у Козла блинов в дорогу, сел на Коня-скакунка, подумать не успел, как на острове
   Буяне очутился.
   Кругом океан-море лежит, по нему корабли плывут. А сам остров - что рынок во время ярмарки: народу тьма, медные трубы трубят, а им хор колокольный отвечает. Те, колокола, которые поменьше, звонят так: "Винца бы нам, блинца бы нам!"
   Которые погуще, те по-иному: "А кому платить, а кому платить?"
   Третьи, самые большие, своё гудят: "Мужику, мужику-у-у..."
   А все вместе так трезвонят: "Деньги сюда к нам! Деньги сюда к нам!"
   Писаря, сидельцы в лавках, ярыжки кабацкие, торговый люд, потешные люди, гости заморские - кого только нет! Совсем солдат завертелся бы в омуте этом, ежели бы не Конёк-скакунок.
   Конь вьюном вился среди лавок, телег, обозов. Выскочил на дорогу к дальнему замку.
   У ворот замка сидел великан. Голова его была вровень с башней. Как вздохнёт - ветер кругом свистит. И только слышно вверху - щёлк-щёлк, будто орехи кто на небе колет. И верно, скорлупа с башни сыплется.
   - В этом замке, - сказал Конёк-скакунок, - сокровища царя Гороха спрятаны-замурованы. А это великан Недрёманное Око. Он никогда не спит, замок сторожит. В башне у него орехи насыпаны. Видишь, скорлупа сыплется... Ты попробуй в замок пройти, а я тебя здесь подожду...
   Хитрый Лапоть бочком-бочком - к воротам. Совсем уже подобрался, как вдруг сверху забором упала ладонь великанская. Замер солдат.
   И великан прогудел сверху:
   - Ещё раз пойдёшь сюда - голову раскушу, что орех!
   Да ка-а-ак щёлкнет пальцем по солдату!
   А палёц у Недреманного Ока толстенный - в колодец ежели воткнуть, так заткнет его как раз, во какой палец!
   От этого щелчка Хитрый Лапоть летел чуть не до самого базара.
   Встал, отряхнулся.
   - Ладно, великан так великан, - сказал солдат, - не с такими справлялись...
   Конёк-скакунок говорит ему:
   - Помни, мы до вечера должны обратно в Оловянном царстве быть, иначе я волшебства своего лишусь и снова обычным конём стану.
   - Не в службу, а в дружбу, - отвечает солдат, - сделай ты мне вот чего: слетай в русское царство-государство, возьми два пушечных ядра и приноси сюда. А потом видно будет, авось и управимся до вечерней зари.
   Конёк-скакунок заржал, гривой-хвостом тряхнул, только его и видели.
   Хитрый Лапоть присел на травку, ждёт-пождёт Конька. Великан всё орехи щёлкает, глаз с солдата не сводит. Солнце уже к морю клонится. Тут и Конёк-скакунок появился. Грива в пене, хвост в репьях - ядра принёс.
   - Поторапливайся, солдатик, - говорит, - а то солнце на закат пошло. Не успеем ускакать - навечно тут останемся.
   - Эй, служивый! - крикнул снизу от ворот Хитрый Лапоть великану. - А я тебе орехов принёс, наших русских. Попробуй разгрызи-ка!
   - Давай! - говорит великан и ладонь свою широкую, как сани-розвальни, протягивает.
   Солдат вкатил ему одно ядро чугунное на ладонь, кричит:
   - Щёлкай на здоровье! Только, чур, уговор: ежели с трёх раз первый орех не раскусишь - в замок меня пустишь. А второй орех не раскусишь назад меня выпустишь.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялся великан. - А ежели раскушу, тогда и твою голову, как орех, щёлкну! По рукам?
   Что делать? Согласился Хитрый Лапоть.
   Положил великан Недреманное Око ядро на зуб, хотел щёлкнуть - ан нет, ничего не выходит. Он второй раз, посильнее зубы сжал - щёлк! - только это не ядро щёлкнуло, а зуб великанский сломался.
   - Как русский орешек - не по зубам? - спрашивает солдат.
   - Погоди, ещё третий раз за мной, - говорит великан.
   И всё сызнова - только теперь другой зуб выскочил, великан от боли волком завыл.
   Делать нечего - пропустил солдата в замок.
   А солнце уже по самому морю катится, вот-вот начнёт заходить. Бежит солдат по замку, а комнат там что деревьев в лесу. И в каждой - сокровища несметные. Как тут отыскать Конька-горбунка,
   Медведя-плясунка, Кота-говорунка?
   "Если есть тут кто живой, - решил Хитрый Лапоть, - то он непременно откликнуться должен на нашу пляску русскую, солдатскую".
   Отложил в сторонку ружьё, ранец да как начал плясать - только камни-самоцветы кругом дрожат-сверкают да подмигивают.
   Танцует солдат да сам тебе подпевает:
   Эх ты, барыня-сударыня в лаптях,
   Ты скажи зачем-откудова пришла!
   И впрямь: откуда ни возьмись, появились звери затейные, в дверях стали, на солдата смотрят.
   Мохнатый Медведь-плясунок - глаза весёлые - сразу приплясывать начал; то вприсядку, то колесом пройдётся.
   Конёк-горбунок сам махонький, а хвост у него золотой по всей комнате волочится.
   А Кот-говорунок - красавец писаный! Один глаз у него жёлтый, другой голубой. Сам, словно гусь, серый. Шерсть долгая, да лёгкая - пух прямо. Ушки на макушке, ходит, ко всем ластится, песни урчит-поёт.
   - Звери мои дорогие, затейные-шутейные, - взмолился Хитрый Лапоть, недосуг нам разговоры разговаривать: едем в Оловянное королевство, людей от скуки-докуки выручать!
   - Это далеко-о-о, - урчит Кот-говорунок, - за мор-мор-море-океан... Я воды боюсь.
   - Так вы же тут взаперти у царя Гороха сидите, никакого толку от вас нет! - говорит солдат.
   А там люди оловянными совсем уже стали... Вы же их спасёте!
   - Как же мы отсюда выйдем? - спрашивает Медведь-плясунок, а у самого все четыре лапы ходуном ходят. - Великан нас поймает и в яму посадит, на цепь.
   - Бр-р-р! - зафырчал Кот-говорунок. - В яме холодно, мокр-р-р-о...
   - Это моя забота, как я вас отсюда вызволю, - сказал Хитрый Лапоть. Поспешайте!
   А солнце уже наполовину за море ушло. В окно видно - Конёк-скакунок волнуется, из ноздрей огнём пышет, копытом землю роет.
   Подошли солдат и звери к воротам.
   - Как пришлись тебе по нраву русские орешки-щёлканцы? - спросил Хитрый Лапоть великана.
   - Ох, раскусил я твой орешек, - ответил Недреманное Око. - Вон он, ох...
   Возле ворот лежало разгрызенное пополам чугунное ядро, всё щербатое, во вмятинах - здорово, видно, великан над ним потрудился. А рядом пни костяные валялись - зубы великаньи поломанные, расколотые.
   - Дорого тебе встал первый орешек, - сказал солдат. - Да вон второй лежит, ты его попробуй хотя бы надкусить...
   И солдат подкатил к великану Другое ядро.
   - Да мне уж кусать-то нечем, - прошамкал великан. - Один зуб остался.
   - Это уж не моя забота, - сказал Хитрый Лапоть. - Уговор дороже денег - выпускай меня из замка.
   Солнце уже вот-вот за море уйдёт - одна горбушка осталась над водой.
   Сел Хитрый Лапоть на Конька-скакунка, Кота в ранец положил. А Медведь-плясунок на Коньки-горбунка уселся, хвостом горбунковым повязался.
   Взвились кони в небо сизое и сгинул с глаз остров Буян, словно и не было его никогда.
   У стен Оловянного королевства наземь опустились.
   Пришли к Долдону во дворец.
   Король от удивления слова молвить не может. Принцесса прибежала, оловянными очами на зверей уставилась.
   - Как же, - спрашивает она, - солдатик, ты уцелел, здоровым-невредимым вернулся?
   - Перво-наперво, - ответил Хитрый Лапоть, - нужно всегда помнить: за правое дело - стой смело. Никого не бойся, а сам смекай...
   - Трубите, всех на площадь зовите! - приказал король. - Будем моих оловянных людей оживлять-веселить!
   Всех людей с оловянными очами согнали на площадь.
   Медведь-плясунок плясал так, что Хитрый Лапоть чуть со смеху не умер.
   Но оловянные очи короля, принцессы и всех их подданных оставались такими же скучными, словно незрячими.
   Потом Конёк-горбунок кувыркался в воздухе, гонял облака, летал, как хвостатая звезда, над королевством - никто даже оком в его сторону не повёл.
   Вышел на площадь Кот-говорунок, такие мур-муры развёл - хочешь не хочешь, а заслушаешься.
   Только людям с оловянными очами это всё ни к чему - как лежали, так и лежат, в небо плюют и мух не ловят.
   Рассердился Хитрый Лапоть.
   - А вот у нас в деревне, - сказал он зверям, - таким, как вы, мастерам, был бы почёт и уважение.
   А здесь что - тоска оловянная, тьфу!
   - А где твоя деревня? - спросил Медведь-плясунок.
   - Деревня моя, - вздохнул Хитрый Лапоть, - стоит среди рек быстрых, среди лесов дремучих, среди полей чистых...
   И как принялся солдат рассказывать о своей деревне, так не только сам король с принцессой, но и все люди с оловянными очами оживились. Окружили солдата, слушают.
   - Где ж эта красота ненаглядная? - спрашивает Конёк-горбунок.
   - В Русской земле, на родине моей, - отвечает солдат.
   - А что такое родина? - спросила принцесса.
   - Родина там, где человек родился, где всё для него самое дорогое... сказал солдат да и чуть язык не прикусил. Вот же что самое дорогое родина! Как это он сразу-то не додумался - ведь на столбе том, что меж дорог стоял, так и написано было: "Самое дорогое потеряешь"! Значит, родину эти люди потеряли-забыли! Вот и стали у них очи пустые, незрячие, сами оловянными сделались...
   Эх, как же им без родины-то тяжко!
   И начал Хитрый Лапоть о родине своей сызнова рассказывать, да так красиво, да с таким пылом и жаром, что растопил всё олово в сердцах и очах. Потеплели люди, встрепенулись. Каждый о своей родине вспомнил. И домой заторопился.
   И не стало больше Оловянного королевства.
   А Хитрый Лапоть забрал весёлых зверей и дальше пошёл - дело для солдата везде сыщется...
   О солдате этом и доселе во всех местах, где он бывал, сказки сказывают, песни поют. Тут и сказке конец, пускай веселится наш добрый молодец...
   * * *
   Когда все разошлись, бабка Ульяна уложила спать Игната и Якова-Дурынду на лавки.
   - Не шагать же Якову на ночь глядя в своё село, - бормотала бабка, хоть и холуй Спирькин, а всё же мужик работящий.
   И полезла сама на печь, к Стёпке.
   А глухой ночью, когда все крепко спали, Дурында выкрал из потайного места у дверной притолоки заветную расписку и отнес её Спирьке.
   - Эх, и посчитаюсь же я теперь с солдатиком! За всё посчитаюсь! И за мельницу, и за коня, и за подати! Шкуру с него спущу! - захрипел Чёрт.
   Потом осмотрел бумагу внимательно, убедился, что это именно та расписка, не подменённая, и сжёг её на свече. А пепел в землю затоптал.
   - Тебе, Дурында, за это десять рублей было положено, - сказал он, и змеиные глазки его злорадно блеснули, - но ты мне должен пятнадцать, так что за тобой пять...
   - Когда же это я должен был? - удивился Дурында.
   - Я лучше помню, - усмехнулся Спирька. - И молчи, не перечь, а то скажу солдату, кто его обокрал, уж он из тебя чучело гороховое сделает и на огород поставит... Пошёл отсюдова, пока не позовут! Иди к Игнату, ложись снова на лавку и спи, будто и не знаешь ничего!..
   10. Как заварилась каша
   Солдат даже из топорища нашу сварить может.
   Как только зашло солнце, поднялся тихий ветерок, и чуткие, залатанные и перелатанные крылья мельницы ожили. Ветер крутил крылья, они вертели колесо-ворот, а оно тащило толстую пеньковую верёвку. Верёвка тянулась вниз, к омуту. К ней привязаны были бадейки. Бадейки черпали тёплую, нагретую за день солнцем воду, верёвка тянула их вверх к полю. Вода сливалась в жёлоб. Оттуда ручей, журча и бурля, нёсся к иссохшей, морщинистой земле. А опустевшие бадейки, покачиваясь на верёвке, уже снова ползли вниз за водой, словно кружась в бесконечном хороводе.
   Когда ветер затихал, замирали крылья мельницы, останавливался весь круговорот. Слышно было, как капает в реку вода с бадеек, как они поскрипывают, раскачиваясь, на верёвке.
   Смотреть на "машину" собирались по вечерам все крестьяне со всего стоеросовского удела. Они сидели - кто на берегу, кто возле жёлоба, а кто под мельницей - и уважительно, с удивлением и радостью глядели на ручей, текущий в поле.
   Приехали взглянуть на Игнатову придумку и Парамон со Спирькой. Поп и Чёрт прокатились на своём возке взад и вперёд - для важности, - потом слезли, осмотрели со всех сторон вместе с Игнатом и Савушкой "машину".
   - Ежели что вырастет - половина урожая моя! - сказал Спирька. - Чья мельница-то? А? Ну так вот...
   Игнат усмехнулся:
   - Сочтёмся. Цыплят по осени считают.
   - Не беспокойся, Игнатик, сочтёмся, придёт час, - подхватил Парамон и ощерился в беззвучном смехе, - ох, сочтёмся!
   Спирька-Чёрт хрипло крикнул:
   - Но, трогай!
   Братья укатили, а пыль ещё долго стояла на дороге.
   - Пусть потешатся, - говорил Спирька, лениво погоняя лошадей, - не половину, а всё у них заберу, до зёрнышка. Ежели ничего земля не уродит, то крыши с изб поснимаю, а своё возьму!
   - Игнатик себе на уме, да мы похитрее его! - Поп Парамон почти мурлыкал от довольства. - Дурында твой молодцом - теперь солдатику худо будет. Расписочку хвать-похвать - ан ищи ветра в поле! Князь залютует батогами Игнатика до смерти забьёт, а мы от всего отопрёмся...
   - Мечтал солдатик нас погубить, княжеской милости добиться, с его руки перстень получить, а получит кандалы! - захихикал Спирька.
   - Перстень? - Поп Парамон вскрикнул так громко, что лошади от испуга припустились рысью. - Перстень, Спирька! Вот что Игнатик у князя украл! Перстень!
   - Тебя опять дурманом-травой опоили? - натягивая вожжи и сдерживая лошадиный бег прошипел Чёрт. - Заговариваешься!
   - Охо-хо! - радостно ударил поп ладонями по коленям. - Да не держи лошадок, погоняй поскорее, у меня в горнице разговоры разговаривать сподручнее... Хоть поле пустое, да и у него уши есть.
   Поп и Чёрт даже попадью в свой план не посвятили. Девчонку Аринку со двора прогнали, чтоб не подслушала ненароком.
   Они сидели на лавке одни в горнице, пили брусничный квас и, то и дело сталкиваясь головами, шептались.
   - Коль только князь - батюшка хватится своего перстня любимого, сказал поп, - мы скажем:
   "Вот Игнат-солдат отгадчик, всё знает, всё видит... Коня боярского отыскал лихо! Пусть он и перстень разыщет".
   - С конём-то он нас обманул, подсмотрел. Савка болтал, что видел его в тот вечер в лесу, а перстня солдату не найти вовек, - хрипло зашептал Спирька, и его змеиные глазки загорелись зелёным пламенем.
   - А ежели найдёт всё же? - беспокойно спросил поп.
   - Как же он найдёт, - хихикнул Чёрт, - ежели Дурында перстень этот в солдатской же избе и спрячет?
   - Охо-хо! - только и охнул поп. - Лихо удумал!
   - А место только мы будем знать, - торопливой скороговоркой продолжал Спирька. - Нагрянем вместе с князем в избу, перстень найдём... Что вору Игнашке будет за то?
   - Хо-хо-хо! - восторженно загоготал поп и, покосившись на дверь, за которой сидела попадья, прикрыл рот. - Сочтёмся же мы с Игнатиком! Отведём душу!
   И вдруг сразу стал серьёзным:
   - А Дурында нас Игнатику не продаст?
   - Что с тобой, Парамон? - Спирька отодвинулся от брата, посмотрел на него удивлённо. - Кто Дурынду унизил, с ног сбил? Солдат. У мельницы кто опозорил парня? Солдат. За что его Дурынде любить? За то он солдата и погубил, расписку умыкнул. Ну, а ежели теперь солдатик про Дурынду правду узнает, кто первый голову сложит? Дурында. Вот и получается: ему ходу от нас нет.
   Спирька сжал оба кулака, показывая, как крепко он держит Дурынду в руках.
   - Ты меня скорей продашь, чем Дурында, - Вздохнул Спирька.
   - Кто старое помянет, тому глаз вон, - отмахнулся поп. - Мы с тобой братья кровные, друг за друга в ответе.
   - Завтра ночью, - продолжал Спирька, - князь-батюшка поедет к мельнице машину смотреть, потом на усадьбу вернётся. Нужно перстень у князя взять, солдатика в усадьбу позвать. Дурында в это время перстень в избе схоронит. Тут и кража объявится. Солдатика к князю призовут, велят ему отыскать пропажу, хе-хе-хе!
   - От одной беды Игнатик бежал, да в другую попал, - ощерился поп. Господи спаси его и помилуй!
   - Солдатика скорее убрать нужно, - озабоченно произнёс Спирька. Вот-вот Голянский вернётся, а за ним и сам граф Темитов пожалует... Надобно так дело повести, чтоб к графову приезду солдатского духу у нас не было... А то он надумает что-либо, дело нам испортит...
   ... На следующую ночь Спирька сделал всё, как задумал.
   Князь Стоеросов поехал к мельнице сразу после сна, испив лишь кринку холодного молока. Долго осматривал нехитрый механизм.
   - Мудрено, мудрено, - бормотал он. - Легче воду снизу на коромыслах таскать! Как наши деды делали... Помню, в старые времена... Эх!
   Князь уехал вместе с Парамоном, а Спирька придержал лошадь и приказал:
   - Игнат, в усадьбу иди! И ты, Дурында, тоже!
   ... Во дворе усадьбы, как обычно ночью, было людно и шумно.
   Пылала печь в кухне-флигеле: готовила князю обед.
   Вышел навстречу солдату Спирька - видно, нарочно поджидал, высматривал.
   - - Рано пришёл, солдатик, - засипел он, пяля на Игната свои немигающие глазки. - Подожди, пока князь-батюшка откушать изволит. Натощак уж больно он грозен.
   - Я тоже, когда голодный, так мне под руку не попадайся! - весело молвил Игнат. - Ладно, доложи, что, мол, солдат являлся да пошёл спать.
   - Что ты, что ты! - замахал ладошкой Спирька. - Это ты, солдатик, у себя - как хочешь, а в гостях - как велят. Помни, куда пришёл. Свой обычай и норов за дверью оставляй, к чужим не носи.
   - Чужим? - Брови Игната удивлённо поползли вверх. - Так тут же наш край, русский!
   - Край-то русский, да дом не твой, - прохрипел Спирька. - Хе-хе, какой барин отыскался! Жди, тебе приказано! А то ночью князь за тобой пошлёт, из избы вытащим!
   - Ладно, подожду, - согласился Игнат. - А ты мне загадку пока разгадай. Сколько ни ешь, не убавится, а ещё больше прибавится? Что сие означает?
   Спирька закатил глазки, пожевал губами, потом плюнул на землю:
   - Тьфу! Только мне и дела твои загадки отгадывать! Да и не может того быть: еда-то всегда меньше становится, ежели её ешь!
   Игнат сделал пол-оборота влево и сказал:
   - На отгадки ты. Чёрт, слабоват. А вот я пойду на кухню отгадку есть.
   - Нет здесь твоей отгадки! - захрипел Спирька. - Меня не проведёшь!
   - Раки это! - усмехнулся Игнат и пристукнул своим железным посохом. Раков чем больше ешь, тем больше скорлупы остаётся... Ух, когда раков варят, как положено, так за версту чуешь!.. Дух - как от трав лесных. Вот я рачков-то княжеских и попробую.
   - Для тебя, что ли, варят? - захрипел Спирька и метнулся к кухне, словно его подхватил порыв ветра. - Эй, повара! Солдату раков не давать. Если кто его кормить будет, сгною!
   - Наговорил столько, что и в шапку не соберёшь, - улыбнулся Игнат. Не спеши, коза, все волки твои будут.
   - Сызнова загадка? - насупился Спирька-Чёрт.
   - Нет, пословица. - Брови Игната зашевелились, нависли над глазами. А вот тебе и притча.
   Как жук свою судьбу узнаёт, ведаешь?
   - Нет мне охоты с тобой лясы точить, - пробормотал Спирька, но с места не тронулся.
   Игнат вдохнул пряный запах, струящийся от котла, в котором варились раки.
   - Так вот, Чёртушко, слушай да смекай... Жук-усач ложится на дорогу, в самую пыль, и лежит там до заката. Ожидает: наступит на него кто или нет? Переедет его колесо телеги или минет? Если жука раздавят - значит, такова его худая судьба. Ежели жив останется - значит, хорошая судьба.
   - К чему ты это, солдатик? - Спирька старался заглянуть под брови, разглядеть выражение глаз
   Игната.
   - К тому, что человек не должен глупому жуку уподобляться, - сказал Игнат. - Ждать да догонять - хуже дела нет на свете. Сей момент не повара меня, а я княжеских поваров кормить буду. Кашу сварю из топора. Едал такую?
   - Пустое слово как солома: много местом, да мало весом, - пробормотал Спирька.
   - Эх, даже топор сварить не знаете как?! Дремучие лапти! Прикажи дать мне котёл с водой да торор, - продолжал Игнат. - Я вам чудо это сотворю!
   - Эй, повара! - прохрипел Спирька. - Слыш-ка: дать солдату котёл.
   - Воды в котёл налейте, - добавил Игнат. - Воды жалеть - каши не видать. И котелок - вот этот, который поменее.
   Игнат поставил котёл на огонь. Спирька покрутился возле, попробовал зачем-то лезвие принесённого для варки топора и засеменил к князю - о солдатской новой выходке рассказывать.