Страница:
пару.
Утром Мошкин проснулся. Погладил брюки, рубаху, оделся франтом -
сегодня предстояло работать бок о бок с французскими специалистами, - а
носков, хоть застрелись, нет нигде. Растолкал спящего Коку. Тот указал на
окно. Мошкин выглянул наружу - пропажа висела на вершине тополя.
- Чудило ты! - обматерил Коку.
Тополь снизу был голый, как телеграфный столб. Мошкин обхватил его
руками-ногами и полез, как обезьяна на пальму за кокосом...
- Владимир Петрович, что с вами? - донесся снизу официальный голос
заместителя главного конструктора.
- Зарядку делаю, - спрыгнул Мошкин под строгие очи начальника.
- Регламент вчера провели? - спросил тот.
- Без замечаний, - доложил Мошкин.
- Продолжайте, - разрешил замглавного.
Продолжать сил не было. "Шест бы какой..." - тоскливо подумал Мошкин и
вспомнил про Кокино бамбуковое удилище.
- У тебя что, ку-ку замкнуло? - поднял голову от подушки Кока. - Из
окна рыбачить.
- Молчал бы...
Мошкин не стал разматывать леску, подцепил носок концом удилища и
осторожно попятился в комнату. Нога зачесалась в предвкушении долгожданной
одежды. Но зуд быстро исчез. С неба камнем упал на дерево стервятник. То ли
оголодал, а может, от рожденья придурок. Схватил носок, будто это кусок
мяса, а не тряпка, кровожадно сверкнул в Мошкина очами.
- Скотина! - ткнул Мошкин удилищем жулика из поднебесья. - Все равно
ведь, гад летучий, жрать не будешь!
Крылатый ворюга каркнул от боли, выронил добычу. Носок, нет бы
опуститься из когтей на землю, зацепился за ветку. Разгневанный стервятник
взмыл куда подальше и снова из космоса бросился вниз. Чем уж понравились ему
эти носки? Позже Мошкин анализировал: возможно, на стартовой площадке носки
чуть хватанули ракетного топлива - гептила. Самую малость пропахли,
человеческое обоняние не чует, а звериное ловит. Тогда как гептил имеет
отвратный запах падали, не зря воронье обожает заправку ракеты. Может, и
орел до падали опустился? Второй раз Мошкин встретил истребителя носков на
подлете к охраняемому объекту. И от души шарахнул пернатого агрессора, тот,
как заполошная курица, зачастил крыльями и полетел наутек.
Не дожидаясь новой атаки, Мошкин быстро доставил в комнату один носок,
надел и, окрыленный удачей, потянулся удилищем за вторым. Но тут же
испуганно вбросил удилище в комнату, отпрянул от окна. На крыльце гостиницы
французы щебетали на своем беззаботном языке. Мошкина в жар кинуло: чуть
было не открыл европейскому взору психушную картинку - в русском
секретно-космическом городке ракетный специалист на утренней зорьке, перед
тем как "ключик на старт" сделать, рыбалит носки из окна гостиницы.
Полубосый Мошкин кругами заметался по комнате. До стартовой площадки
час езды, автобус будет через три минуты, и смерти подобно опоздать.
- Ты! - сорвал простыню с Коки. - Мне сегодня с французами работать! А
я - советский инженер! как пугало!
- Это твоя личная сексуальная драма! - Кока отвернулся к стене.
- Тогда я твой чемодан выкину! - выхватил Мошкин из-под кровати чемодан
и потащил к окну. - Сейчас он чижика сделает!!!
Нешуточная угроза подействовала мгновенно. Кока вскочил как ошпаренный
и только на подоконнике ему удалось спасти свои пожитки от полета.
- На, возьми! - достал из чемодана в качестве откупного новенькие, с
бирочкой, носки.
В них Мошкин предстал перед иностранными коллегами. Но весь день в
голове сидела заноза - как там на дереве? Возвращаясь в гостиницу, первым
делом посмотрел вверх. Носок не просматривался ни на ветке, ни на земле.
- Белла Яковлевна, - побежал к администратору гостиницы, - носок с
дерева никто не передавал?
- Вова, ты не перегрелся? - внушительная Белла Яковлевна подозрительно
посмотрела на Мошкина. - Может, врача вызвать?
- Наверное, орел унес... - сказал Мошкин.
Он поднялся в свои апартаменты. Постоял в раздумье. И вдруг
категорически пнул сиротливо валявшийся на полу носок. Потом громко бросил в
номерное пространство:
- Не жили богато - не хрен начинать!
И пошел в кафе "Уют". Заказал борща и сто пятьдесят коньяка.
- Что, Таня, - выпив, остановил официантку, - не жили богато - не хрен
начинать!
- Ежу понятно! - согласилась Таня. - Что-то вы к нам, Вова, не заходите
в этот раз.
- Буду! - сказал Мошкин и заказал еще сто пятьдесят и лангет.
На автозатею махнул рукой с высокой горы.
Раньше были времена, а теперь моменты. Раньше у Коки Патифонова на
месте лысины кудри росли - смерть всем расческам. Даже алюминиевые бессильно
гнулись, продираясь сквозь буйные заросли. Мошкин тоже был парень хоть куда
по всем позициям. И внешний вид, и повеселиться горазд. Тогда, в далекие,
только начинающиеся 70-е, молодые специалисты-холостяки впятером жили в
двухкомнатной квартире-общежитии хрущевской пятиэтажки. Вот уж, давали
жару-пару тепленькой водички! Если "пулю" расписать, то до утра, а уж дни
рождения начинали праздновать в пятницу вечером, а заканчивали поздней
воскресной ночью...
Но на работу в любом состоянии - это закон! Хоть умри от похмельного
синдрома, а на работу приползи.
Однажды Мошкин пришел в отдел в Кокиных брюках. Собранные в поясе
неимоверными складками, они держались на одном ремне, больше зацепиться было
не за что. Мятым пузырем штаны беспрепятственно ниспадали к башмакам,
столкнувшись с которыми, шли в обратную сторону крупной гармошкой. Накануне
Мошкин с Кокой веселились в гостях в одном доме. Утром Мошкин просыпается в
тех же гостях, вокруг ни одной живой души. Одни Кокины штаны посреди комнаты
валяются. Мошкин после долгого и напряженного раздумья пришел к выводу - его
брюки ушли на Коке.
На самом деле брюки никуда не уходили, а неприглядно валялись в пыли
под диваном. Кока тоже неприглядно спал в пыли, но в кладовке. Ничего этого
не зная, Мошкин, боясь опоздать на работу, обрядился в Кокин 56-ой размер. И
заявился таким клоуном в КБ.
Коке, выйдя из кладовки, пришлось просить отгул по телефону. Брюки
Мошкина, 44-го размера, не налазили даже с мылом. Начальник отдела посчитал
причину отгула уважительной. Не идти же советскому инженеру в режимное
учреждение в трусах. Тем более, об этом хихикая доложил Мошкин, трусы у Коки
в тот день были в легкомысленный горошек...
Одним словом, жили - не тужили, есть что порассказать.
Как-то возвращается Мошкин поздно вечером в день получки на базу, то
бишь - в общежитие, у подъезда Кока безжизненный лежит. "Убили!" - упал
Мошкин на грудь друга. Вблизи оказалось - Кока дышит. Но другие признаки
жизни отсутствовали: ни сесть, ни встать, ни отозваться. Улица темная,
подъезд, хоть глаза коли всем подряд, и осень не по дням, а по часам к
холодной зиме спешит. Ситуация без вариантов - надо Коку тащить домой, а
это, ни больше ни меньше - пятый этаж. Мошкин ухватил неподъемного друга
сзади за пальто. "Живой человек тяжелый", - вспомнил бабушкино изречение, и
еще раз убедился - Кока живой.
"Это же надо такому слону водку хлестать стаканами! - вслух ругался
Мошкин, волоча друга. - Тебе один чай можно, и то - через тряпочку!"
Кока не возражал против чая.
"Ну, Кокочка, - продолжал одностороннюю беседу с ношей Мошкин, -
шампанское ты мне завтра поставишь!"
И опять друг промолчал в ответ.
"За переноску такого бегемота две бутылки надо брать!" - вслух повысил
транспортный тариф Мошкин.
К чему Кока опять отнесся индифферентно.
Уже на втором этаже Мошкин дышал так, будто хотел запастись кислородом
на всю оставшуюся жизнь. Руки отваливались, сердце бешено колотило по
ребрам, требуя: "Откроте, я выйду".
"Я что, бурлаки на Волге?" - заругался Мошкин и, вспомнив Репина,
придумал рацуху для переноски кулеобразного Коки. Снял с себя двухметровое
кашне, пропустил его у Коки под мышками и, сделав таким образом из друга
рюкзак, взвалил его на свою узкую спину. После чего тяжело двинул вверх, как
на перевал. С рацухой было полегче, кабы еще безжизненные ступни рюкзака не
цеплялись за ступеньки. "Нет уж, четыре бутылки шампанского я с тебя
слуплю", - свалил Мошкин ношу на третьем этаже для перекура. Мимо
продефилировала соседка.
"И не отопрешься теперь! - сказал Коке. - У меня живой свидетель
имеется!"
"А ведь этот скупердяй может отпереться, - забеспокоился Мошкин. И
вытащил Кокин бумажник в свой карман. - Выкупать получку будешь шампанским!"
"Надо бы с каждой ступеньки по бутылке брать!" - безбожно загибал
Мошкин цену, продолжая подъем на вершину.
Весь в мыле, из последних сил пнул редко закрывающуюся на замок дверь.
Судя по звукам, внутри играли в преферанс.
- Ну, Кока и надрался сегодня! - в сторону преферанса крикнул Мошкин и
громко свалил друга в коридоре.
- Да я сегодня вообще не пил! - возмутились из комнаты. - Трезвый, как
бабушка!
- Как не пил, когда еле доволок! За что Кока мне ящик шампанского
ставит!
- Какое шампанское? - обеспокоено выглянул Кока. - Ты кого приволок?
- Тебя, - вытаращился на друга Мошкин. - Посмотри...
...Утром Кока разбудил Мошкина громогласным: "Вставайте, граф, и дуйте
за шампанским!"
Мошкин вскочил с кровати и "дунул" на лестничную площадку, куда он
вчера вытащил мнимого Коку без бумажника. На площадке никто не спал. Мошкин
с бумажником вылетел на улицу. И там вчерашней ноши не было.
- Это он тебе на шампанское оставил! - хохотал Кока.
- Тут на два ящика, - озабоченно подсчитал Мошкин.
Когда Кока в отделе рассказал о бурлацких приключениях друга,
сердобольная Лариса Федоровна Лукьянчикова спросила Мошкина:
- Ты, Вова, наверное, выпивши был?
- Наверное, - согласился Мошкин и зачем-то показал Коке кулак.
История эта случилась в славные холостяцкие времена. Стоял июнь, солнце
жарило так, что мозги плавились. Все живое и неживое тянулось к Иртышу.
Бескондиционерное КБ изнывало от духоты. Молодые женщины ходили по "конторе"
в легких платьях. И если в смело-прозрачном наряде попадались на глаза
главному конструктору, бывали скандалы. "Не отвлекайте мужчин от работы! -
вскипал главный, осуждающе оглядывая прозрачно одетую женщину. - Это
конструкторское бюро, а не городской пляж!"
Хотя на пляж мужчин тянуло вовсе не по причине легкой доступности
взгляду женских прелестей. Хотелось, во-первых, искупаться, нырнуть подальше
от жары, остудить разгоряченные солнечным мартеном чресла, это уж потом...
Вояж выходного дня организовывал Петя Малышев. "Возьми на себя горючеe
и закуску, - поручил Коке, - девушками я отдых обеспечу".
Мошкин к выезду присоединился с корабля на бал. Он прилетел из
командировки, когда уже рюкзаки стояли в боевой готовности. Поэтому
прекрасного пола на него не хватило.
А этим полом были Рая и Надя. Обе замужние, но это еще ничего не
значило. "Поехали, - обрадовались они, когда Петя предложил "устроить
расслабушку" на природе. - Че в городе париться".
Выехали в субботу утром. Час по водной глади Иртыша на "Ракете", час
пешеходным транспортом в края с пониженным содержанием свидетелей. Берег на
облюбованной стоянке был исключительный: песок, будто сеяный, и остров
напротив. Скоренько мужчины соорудили пару палаток и быстренько перешли к
активному отдыху.
Развлекались не слабо. Как говорится, взбрызни душу шампанским и окати
коньяком!.. Ведь на нас набегает волна: пей до дна! пей до дна!.. Не волну,
конечно. Хотя и до нее очередь дошла. Разгоряченные с внутренней и внешней
стороны, попрыгали в воду. Вода на все вкусы хороша: и теплая - сиди полдня,
не замерзнешь, и прохладная - жар термоядерно-солнечный и
виноградно-коньячный снижает. Петя с Кокой оказывали неослабное внимание
девушкам. Резвыми жеребчиками гонялись за ними по берегу. За ноги, за руки,
за что придется затаскивали в Иртыш, где озоровали под водой... Мошкину было
в этом плане не очень весело: все парами, все парами - только я кручу
шарами.
Кокина Рая представляла из себя неунывающую помпышку без ярко
выраженной талии, зато остального Бог дал через край, и хохотала без
остановки на обед или перекур. Коку звала Кокиндаус, Петю - Педрой, Мошкина
- Манюней. За что Манюня крестил ее направо и налево: Раймонда, Раймося,
Раймотря, Раймордочка. Может, по этой веселой причине к вечеру
Раймонда-Раймотря начала динамить Кокиндауса в пользу Манюни. Что
называется: приходите утром рано - мы прокрутим вам динамо. В многообещающих
сумерках Раймося вовсю оказывала Манюне свое расположение, повиснув на его
шее. Шея не отказывалась от жаркого хомута.
Кока молчал, но безрадостно. Черт с ней, с этой Раймордой, но Мошкин-то
Мошкин! Друга на бабу поменял. Поманила крутым бедром, и готов голубь. Если
судить по-дружески: не твоя девушка - отскочь в сторону. А он прилип -
гвоздодером не отдерешь. За такие дела морду бьют...
А до Мошкина не доходит, что у Коки на душе кошки когтистые скребут.
Козырем держится, как же - не было ни гроша, и вдруг такое богатство. На
Коку свысока посматривает, не все, мол, Коке масленица. Одурел от наплыва
любовных чувств.
Пролетая мимо любовных дел, затосковал Кока у костра. Ночь, звезды... А
он не у дел. Взял бутылку коньяка, граммов триста загорланил и сбросил
штаны.
- Ты куда? - отлип от Раймонды Мошкин.
- Топиться, - угрюмо пробормотал Кока и плюхнулся в воду.
Утром Мошкин проснулся, физиономия в шишаках - комарики нажучили, и на
душе поганенько - обидел Коку. Да было бы за ради чего. Эта Раймондодинамо
не успели залезть в палатку категорически захотела спать... Затосковал утром
Мошкин от угрызений совести. Отбил у друга женщину, даже если она сама
запала на него... Нехорошо... Мошкин пошарил по сумкам, чтобы выпить с Кокой
мировую.
Бутылку нашел, а Коку - увы. Одни штаны с футболкой у воды валялись.
Мошкин вспомнил обреченное Кокино "топиться", обеспокоено заглянул в
соседнюю палатку. Коки среди Педры с
Надькой не просматривалось. Мошкин исследовал все прибрежные кусты -
нет пропажи.
Ни фига себе, сказала я себе. Может на острове? Покричал, что было
силы. Ни слуху Кокиного, ни духу. Разбудил недовольных компаньонов,
покричали хором. Ноль ответа. Уснул он там что ли? Слабоватисто плавал
Мошкин, а делать нечего - мысленно перекрестился и поплыл через протоку.
Облазил остров вдоль и поперек...
Компаньоны по отдыху орут: заканчивай, мол, поисковые работы. Райведьма
вообще расскандалилась на весь Иртыш, дескать, у нее муж приезжает, надо
срочно в Омск, встречать.
- Если он утонул, - доказывала Мошкину, - мы ничем не поможем.
- Тело надо искать! - настаивал Мошкин.
- В Омске и организуем, - отрезала Райведьма.
Остальные единогласно поддержали предложение сматывать манатки,
закруглять пикник. С тяжелым сердцем собрал Мошкин Кокины штаны, футболку...
В Омске пошел в милицию.
- Ты как в том анекдоте, - подняли на смех органы, - кошелек посеял в
темном переулке, а ищешь под фонарем, где светлее. По месту утопления надо
заявлять. Нам что, по городскому пляжу прикажешь с бреднем ходить, труп
вылавливать?
Педро-Петя уклонился от трагических хлопот. Скорее всего, к Надьке
уклонился, нагладив брюки. Остальные соседи по общаге поахали-поохали и
предложили выпить за помин души.
Мошкину было не до поминальных традиций, он полез в Кокин чемодан за
адресом Кокиных родителей.
В этот момент в дверях появился Кока.
- Ты че роешься в чужих вещах? - завозмущался он.
- Я думал, ты утонул, - обрадовался Мошкин, - хотел твоим родителям
телеграмму отбить.
- Я бы тебе отбил! У меня отец после двух инфарктов!
Переплыв на остров, Кока расположился на ночлег под старой перевернутой
лодкой. Мошкин во время поисков проходил мимо, но не догадался заглянуть под
плавсредство. А Кока всегда отличался
богатырским сном. В институтской общаге его однажды выволокли среди
ночи прямо на кровати в женский умывальник, он даже с боку на бок не
перевернулся, а утром набежали девчонки... Мошкин два дня скрывался от гнева
друга...
Поэтому никакие призывные крики товарищей по пикнику Коку не разбудили.
Проснулся к обеду, а обеда нет. Одни плавки из личной и общественной
собственности.
Однако в общагу пришел в меньшем неглиже. Босой, зато в брюках, хотя и
с отчекрыженными по колено гачами. В некоторых местах самопальные шорты были
без масляных пятен. Грудь прикрывала футболка с дыркой на пупу. Добираясь по
берегу в Омск, наткнулся Кока на рыбака, который довез бедолагу на катере до
города, а на причале снабдил ветошной одежонкой. Дабы не пугать бичевским
видом сограждан, Кока дождался темноты, после чего закоулками пошел в
общагу.
- Нет, Мошкин, ты ненадежный товарищ! - сказал Кока после первой рюмки,
наполняя вторую. - Друга бросил без штанов ради эротической выгоды.
- Какая выгода? - бурно запротестовал Мошкин. - Свалил на мою шею эту
Райдуру, динамистку, и я же его бросил! А помнишь, в стельку пьяного волок
тебя на пятый этаж? Чуть пуп не развязался!
- Во-первых, с пьяных глаз тащил не меня. Во-вторых, опять же - тащил с
лично-алкогольной выгодой - хотел сорвать с меня за доставку ящик
шампуськи...
Спор прервал весело нарисовавшийся Петя-Педро.
- О! - воскликнул он. - Рожденный быть повешенным не утопнет!
И потребовал налить штрафную. Но ему отказали.
И правильно сделали.
"Интеллигентность подвела", - тяжело вздыхал, вспоминая этот случай,
Кока Патифонов.
В вечерний час, который в календаре жизни попадает под графу "отдых",
возвращался Кока из ресторана, совершив приятный во всех отношениях акт
поздравления товарища с защитой диссертации. Дело житейское, в самом
неподходящем месте приспичило "до ветру". "Захотелось так, - рассказывал
позже Кока, - аж кисти ног опухли!" Ветер вот он, дует во всю ивановскую, но
вокруг не лес или безлюдная степь - дома кругом. В каждом полно необходимых
Коке заведений, только не принято стучаться к незнакомым людям с такой
нуждой. И знакомые в том районе как назло не проживают. Что делать? Не
будешь ведь, где попало... Интеллигент все-таки, не домашнее животное.
"Опухшие в кистях" ноги вынесли к дыре в заборе, за которым находилась
строительная площадка. В городских условиях это почти поле или лес. Кока
обрадованно ступил в зазаборное пространство, сделал два торопливых шага и
полетел в какую-то жидкость.
- Глубоко было? - спрашивал позже Мошкин.
- Тебе, - оценивающе посмотрел на друга Кока, - с головой, а мне - по
грудь.
На Коке в момент падения был в широкую полоску светло-серый костюм,
который полмесяца назад купил на полигоне Капустин Яр у харьковчанина Геры
Полевко. Гера был классным специалистом по системе управления, заикался,
любил сало и портвейн. Как-то вечерком он пригласил Коку в свой номер обмыть
покупку - костюм.
- Ч-ч-чем б-б-больше п-п-пью, - разлил Гера по кружкам бутылку
портвейна "777", - тем б-б-больше уб-б-беждаюсь, что к-к-красный
п-п-портвейн г-г-гораздо х-х-х-хуже б-б-белого.
Под кроватью у Геры гордо стояло бутылок двадцать красного.
А костюмчик Гера купил - будто с Коки мерку срисовывали. Тютелька в
тютельку - не жмет, не болтается, не морщинит, не тянет. Кока примерил,
облизнулся, но Гера сказал, что взял последний и ни за что не продаст. Хотя
Кока и не просил.
Через три дня Гера резко передумал.
- Д-д-да у м-м-меня д-д-дома еще есть, - уклончиво ответил Гера на
Кокино: "С чего вдруг заныло продавать?"
Скорее, причина была в другом. Гера не успел окончательно установить,
насколько красный портвейн хуже белого, как закончились командировочные. На
алтарь эксперимента был брошен костюм. Кока поначалу отказался, но когда
через час Гера скостил цену на десять процентов, вынужден был согласиться.
Понял, что Гера в обесценивании товара пойдет до конца, а грех наживаться на
чужой беде.
И вот, впервые нарядившись в костюм, сам попал в беду, которая была в
яме с креозотом. Кока забарахтался, подобно лягушке, что, угодив в молоко, в
борьбе за выживание сбила кусок масла и на этом рукотворном спассредстве
выбралась на спасительный берег дальнейшего существования. У Коки с маслом
ничего не получалось. Хорошо еще - креозот был отработанный.
Кока изменил тактику поведения утопающего. Затих, собираясь с мыслями.
А, собравшись, - дотянулся пальцами до края ямы и стал ждать, когда всплывут
ноги. Кока почему-то решил, задние конечности непременно поднимутся из
глубин на поверхность и тогда...
В ожидании всплытия подводной части "айсберга" задремал.
Вернул к невеселой действительности приказ:
- Руки вверх!
Кока разлепил глаза и наткнулся на стальной взгляд двуствольного
бердана. Его угрожающе направлял в Коку не героического вида дедок.
- Руки вверх! - грозно повторил страж объекта.
- Выпить есть? - устало спросил Кока.
- Есть! - разом потерял интерес к прицелу дедок и скрылся из зоны
видимости, чтобы тут же появиться в ней.
- Сначала, паря, давай вытягну. После за столом хряпнем.
Торопясь к столу, дедок слишком рьяно начал подъем утопающего, едва сам
не сделал буль-буль в креозот. Рванул Коку за руки, да не удержал тяжести,
она потянула за собой. Кока вовремя отбросил на сушу, полетевшего в яму
дедка. Тот перевел дух и побежал за веревкой. Вариант с тянем-потянем тоже
ничего не дал. Мощности на Кокин вес у буксира не хватало. Выбившись из сил,
дедок объявил перекур и принес два стакана мутной жидкости.
- Бражчонка! - радостно узнал Кока.
- Она самая! - ласково сказал дедок и с превеликой осторожностью, - не
дай Господь, расплескать - подал в яму.
Соображалка дедка, освеженная хмелем, тут же подсказала железную
методику подъема пострадавшего на берег. Дедок хлопнул себя по голове и
убежал.
- Отец, не бросай! - крикнул Кока.
В ответ затарахтел мотор, и колесный трактор "Беларусь" подкатил к
берегу Кокиной химической тюрьмы.
Дедок бросил в нее трос с крюком на конце.
- Держи, паря, крепче!
Трактор пустил в темнеющее небо веселую струйку дыма и выдернул узника
из сырой темницы на сухую землю.
Кока оглядел себя. Вид был, прямо скажем, непрезентабельный. Строгая
графика костюма, все эти лаконичные прямые, уверенные углы, выразительные
закругления, темные и светлые полосы - все исчезло.
- Парадно-выходной! - горько развел руками Кока.
- Парадно-выгребной! - уточнил дедок. - Но ты, паря, не горюй, сейчас
мы его химчистить будем.
Спасенный и спаситель принялись реанимировать костюм смоченными в
бензине тряпко-тампонами. Кока от пиджака отделял посторонние примеси, дедок
бился за чистоту брюк.
Устав от корриды с креозотом, дедок принес огнетушитель.
- Еще ведь не горим! - удивился Кока.
- Еще как горим! - возразил дедок и, отвинтив крышку, наполнил стаканы.
Народный напиток созревал без отрыва от производства - в сторожке, в
огнетушителе.
- Че мы ерундим! - после третьего стакана сказал Кока и опустил пиджак
в ведро с бензином. То же самое дедок сделал с брюками.
Меняя "отработанный" бензин, повторяли процедуру несколько раз, а когда
в три ночи огнетушитель до последней капли иссяк, решили, что костюм
практически восстановлен в парадно-выходном качестве.
- Как новенький! - сказал дедок и с ветерком на "Беларусе" доставил
Коку в общагу.
Утром Коку разбудил жуткий крик Мошкина.
- Какой баран приволок эту спецуху?
- Это мой костюм, - попытался защитить честь одежды Кока.
- Ты что - решил этим тряпьем нам газовую душегубку устроить?!
Кока утренним взглядом осмотрел костюм. Как ни противилось существо,
надо было признать: купания в бензине не вернули докреозотного шарма. Устами
Мошкина, по поводу тряпья, гласила истина. Дальнейшая борьба за
восстановление была бесполезной.
- Уноси свое добро" к едрене-фене! - безжалостно ругался Мошкин.
Кока, разозлившись на бесчувственного друга, распахнул окно и вышвырнул
костюм, который согласно формуле: ты его в окно, а он в дверь, - тут же
вернулся.
- Хотите, чтобы вас выселили? - принес запашистый узел дворник. - Вонь
пожарную под окнами разводите.
Рука не поднималась выбросить еще вчера новый костюм на помойку. Кока
поволок его на задворки, к сараям, может, кому-то на спецодежду пойдет.
В итоге еле ноги оттуда унес. Две женщины застукали, когда Кока со
слезами в душе приспосабливал, чтобы виднее было, многострадальный костюм на
деревянной стене сарая.
- Спалить нас хочешь? - гнали его от мотоциклов, солений, варений,
моркошки с картошкой женщины. - Мы тебя самого сейчас поджарим!
Ноги и пожароопасный пиджак с брюками Кока унес на дикий берег Иртыша,
где нашел расплющенное ведро, куском алюминиевой проволоки приторочил к нему
костюм и, размахнувшись, как дискобол, зашвырнул еще вчера парадно-выходную
одежду в серые волны. Костюм какое-то время держался на поверхности, как бы
говоря хозяину последнее "прости", а потом волны бесстрастно сомкнулись над
ним.
- Я как Герасим, - провел литературную аналогию, вернувшись в общагу,
Кока.
- Ты бы и Муму мог стать, - продолжил книжное сравнение Мошкин, - кабы
не сторож на тракторе.
- Да, подвела интеллигентность, - вздохнул Кока, - подвела.
На стене у своего стола Мошкин повесил ядреный плакат. С него дерзко
смотрела девица. Но еще более вызывающе выпирал в сторону смотрящего
плакатный бюст. Да такой, что в книгу рекордов заноси - не ошибешься. Это
как у среднего мужчины нога 48 размера. Хоть убавляй. Насчет последнего
мужчины не настаивали в отношении мошкинского плаката. Они цокали языками и
кивали головами, мол, бывает же чудо природы...
Утром Мошкин проснулся. Погладил брюки, рубаху, оделся франтом -
сегодня предстояло работать бок о бок с французскими специалистами, - а
носков, хоть застрелись, нет нигде. Растолкал спящего Коку. Тот указал на
окно. Мошкин выглянул наружу - пропажа висела на вершине тополя.
- Чудило ты! - обматерил Коку.
Тополь снизу был голый, как телеграфный столб. Мошкин обхватил его
руками-ногами и полез, как обезьяна на пальму за кокосом...
- Владимир Петрович, что с вами? - донесся снизу официальный голос
заместителя главного конструктора.
- Зарядку делаю, - спрыгнул Мошкин под строгие очи начальника.
- Регламент вчера провели? - спросил тот.
- Без замечаний, - доложил Мошкин.
- Продолжайте, - разрешил замглавного.
Продолжать сил не было. "Шест бы какой..." - тоскливо подумал Мошкин и
вспомнил про Кокино бамбуковое удилище.
- У тебя что, ку-ку замкнуло? - поднял голову от подушки Кока. - Из
окна рыбачить.
- Молчал бы...
Мошкин не стал разматывать леску, подцепил носок концом удилища и
осторожно попятился в комнату. Нога зачесалась в предвкушении долгожданной
одежды. Но зуд быстро исчез. С неба камнем упал на дерево стервятник. То ли
оголодал, а может, от рожденья придурок. Схватил носок, будто это кусок
мяса, а не тряпка, кровожадно сверкнул в Мошкина очами.
- Скотина! - ткнул Мошкин удилищем жулика из поднебесья. - Все равно
ведь, гад летучий, жрать не будешь!
Крылатый ворюга каркнул от боли, выронил добычу. Носок, нет бы
опуститься из когтей на землю, зацепился за ветку. Разгневанный стервятник
взмыл куда подальше и снова из космоса бросился вниз. Чем уж понравились ему
эти носки? Позже Мошкин анализировал: возможно, на стартовой площадке носки
чуть хватанули ракетного топлива - гептила. Самую малость пропахли,
человеческое обоняние не чует, а звериное ловит. Тогда как гептил имеет
отвратный запах падали, не зря воронье обожает заправку ракеты. Может, и
орел до падали опустился? Второй раз Мошкин встретил истребителя носков на
подлете к охраняемому объекту. И от души шарахнул пернатого агрессора, тот,
как заполошная курица, зачастил крыльями и полетел наутек.
Не дожидаясь новой атаки, Мошкин быстро доставил в комнату один носок,
надел и, окрыленный удачей, потянулся удилищем за вторым. Но тут же
испуганно вбросил удилище в комнату, отпрянул от окна. На крыльце гостиницы
французы щебетали на своем беззаботном языке. Мошкина в жар кинуло: чуть
было не открыл европейскому взору психушную картинку - в русском
секретно-космическом городке ракетный специалист на утренней зорьке, перед
тем как "ключик на старт" сделать, рыбалит носки из окна гостиницы.
Полубосый Мошкин кругами заметался по комнате. До стартовой площадки
час езды, автобус будет через три минуты, и смерти подобно опоздать.
- Ты! - сорвал простыню с Коки. - Мне сегодня с французами работать! А
я - советский инженер! как пугало!
- Это твоя личная сексуальная драма! - Кока отвернулся к стене.
- Тогда я твой чемодан выкину! - выхватил Мошкин из-под кровати чемодан
и потащил к окну. - Сейчас он чижика сделает!!!
Нешуточная угроза подействовала мгновенно. Кока вскочил как ошпаренный
и только на подоконнике ему удалось спасти свои пожитки от полета.
- На, возьми! - достал из чемодана в качестве откупного новенькие, с
бирочкой, носки.
В них Мошкин предстал перед иностранными коллегами. Но весь день в
голове сидела заноза - как там на дереве? Возвращаясь в гостиницу, первым
делом посмотрел вверх. Носок не просматривался ни на ветке, ни на земле.
- Белла Яковлевна, - побежал к администратору гостиницы, - носок с
дерева никто не передавал?
- Вова, ты не перегрелся? - внушительная Белла Яковлевна подозрительно
посмотрела на Мошкина. - Может, врача вызвать?
- Наверное, орел унес... - сказал Мошкин.
Он поднялся в свои апартаменты. Постоял в раздумье. И вдруг
категорически пнул сиротливо валявшийся на полу носок. Потом громко бросил в
номерное пространство:
- Не жили богато - не хрен начинать!
И пошел в кафе "Уют". Заказал борща и сто пятьдесят коньяка.
- Что, Таня, - выпив, остановил официантку, - не жили богато - не хрен
начинать!
- Ежу понятно! - согласилась Таня. - Что-то вы к нам, Вова, не заходите
в этот раз.
- Буду! - сказал Мошкин и заказал еще сто пятьдесят и лангет.
На автозатею махнул рукой с высокой горы.
Раньше были времена, а теперь моменты. Раньше у Коки Патифонова на
месте лысины кудри росли - смерть всем расческам. Даже алюминиевые бессильно
гнулись, продираясь сквозь буйные заросли. Мошкин тоже был парень хоть куда
по всем позициям. И внешний вид, и повеселиться горазд. Тогда, в далекие,
только начинающиеся 70-е, молодые специалисты-холостяки впятером жили в
двухкомнатной квартире-общежитии хрущевской пятиэтажки. Вот уж, давали
жару-пару тепленькой водички! Если "пулю" расписать, то до утра, а уж дни
рождения начинали праздновать в пятницу вечером, а заканчивали поздней
воскресной ночью...
Но на работу в любом состоянии - это закон! Хоть умри от похмельного
синдрома, а на работу приползи.
Однажды Мошкин пришел в отдел в Кокиных брюках. Собранные в поясе
неимоверными складками, они держались на одном ремне, больше зацепиться было
не за что. Мятым пузырем штаны беспрепятственно ниспадали к башмакам,
столкнувшись с которыми, шли в обратную сторону крупной гармошкой. Накануне
Мошкин с Кокой веселились в гостях в одном доме. Утром Мошкин просыпается в
тех же гостях, вокруг ни одной живой души. Одни Кокины штаны посреди комнаты
валяются. Мошкин после долгого и напряженного раздумья пришел к выводу - его
брюки ушли на Коке.
На самом деле брюки никуда не уходили, а неприглядно валялись в пыли
под диваном. Кока тоже неприглядно спал в пыли, но в кладовке. Ничего этого
не зная, Мошкин, боясь опоздать на работу, обрядился в Кокин 56-ой размер. И
заявился таким клоуном в КБ.
Коке, выйдя из кладовки, пришлось просить отгул по телефону. Брюки
Мошкина, 44-го размера, не налазили даже с мылом. Начальник отдела посчитал
причину отгула уважительной. Не идти же советскому инженеру в режимное
учреждение в трусах. Тем более, об этом хихикая доложил Мошкин, трусы у Коки
в тот день были в легкомысленный горошек...
Одним словом, жили - не тужили, есть что порассказать.
Как-то возвращается Мошкин поздно вечером в день получки на базу, то
бишь - в общежитие, у подъезда Кока безжизненный лежит. "Убили!" - упал
Мошкин на грудь друга. Вблизи оказалось - Кока дышит. Но другие признаки
жизни отсутствовали: ни сесть, ни встать, ни отозваться. Улица темная,
подъезд, хоть глаза коли всем подряд, и осень не по дням, а по часам к
холодной зиме спешит. Ситуация без вариантов - надо Коку тащить домой, а
это, ни больше ни меньше - пятый этаж. Мошкин ухватил неподъемного друга
сзади за пальто. "Живой человек тяжелый", - вспомнил бабушкино изречение, и
еще раз убедился - Кока живой.
"Это же надо такому слону водку хлестать стаканами! - вслух ругался
Мошкин, волоча друга. - Тебе один чай можно, и то - через тряпочку!"
Кока не возражал против чая.
"Ну, Кокочка, - продолжал одностороннюю беседу с ношей Мошкин, -
шампанское ты мне завтра поставишь!"
И опять друг промолчал в ответ.
"За переноску такого бегемота две бутылки надо брать!" - вслух повысил
транспортный тариф Мошкин.
К чему Кока опять отнесся индифферентно.
Уже на втором этаже Мошкин дышал так, будто хотел запастись кислородом
на всю оставшуюся жизнь. Руки отваливались, сердце бешено колотило по
ребрам, требуя: "Откроте, я выйду".
"Я что, бурлаки на Волге?" - заругался Мошкин и, вспомнив Репина,
придумал рацуху для переноски кулеобразного Коки. Снял с себя двухметровое
кашне, пропустил его у Коки под мышками и, сделав таким образом из друга
рюкзак, взвалил его на свою узкую спину. После чего тяжело двинул вверх, как
на перевал. С рацухой было полегче, кабы еще безжизненные ступни рюкзака не
цеплялись за ступеньки. "Нет уж, четыре бутылки шампанского я с тебя
слуплю", - свалил Мошкин ношу на третьем этаже для перекура. Мимо
продефилировала соседка.
"И не отопрешься теперь! - сказал Коке. - У меня живой свидетель
имеется!"
"А ведь этот скупердяй может отпереться, - забеспокоился Мошкин. И
вытащил Кокин бумажник в свой карман. - Выкупать получку будешь шампанским!"
"Надо бы с каждой ступеньки по бутылке брать!" - безбожно загибал
Мошкин цену, продолжая подъем на вершину.
Весь в мыле, из последних сил пнул редко закрывающуюся на замок дверь.
Судя по звукам, внутри играли в преферанс.
- Ну, Кока и надрался сегодня! - в сторону преферанса крикнул Мошкин и
громко свалил друга в коридоре.
- Да я сегодня вообще не пил! - возмутились из комнаты. - Трезвый, как
бабушка!
- Как не пил, когда еле доволок! За что Кока мне ящик шампанского
ставит!
- Какое шампанское? - обеспокоено выглянул Кока. - Ты кого приволок?
- Тебя, - вытаращился на друга Мошкин. - Посмотри...
...Утром Кока разбудил Мошкина громогласным: "Вставайте, граф, и дуйте
за шампанским!"
Мошкин вскочил с кровати и "дунул" на лестничную площадку, куда он
вчера вытащил мнимого Коку без бумажника. На площадке никто не спал. Мошкин
с бумажником вылетел на улицу. И там вчерашней ноши не было.
- Это он тебе на шампанское оставил! - хохотал Кока.
- Тут на два ящика, - озабоченно подсчитал Мошкин.
Когда Кока в отделе рассказал о бурлацких приключениях друга,
сердобольная Лариса Федоровна Лукьянчикова спросила Мошкина:
- Ты, Вова, наверное, выпивши был?
- Наверное, - согласился Мошкин и зачем-то показал Коке кулак.
История эта случилась в славные холостяцкие времена. Стоял июнь, солнце
жарило так, что мозги плавились. Все живое и неживое тянулось к Иртышу.
Бескондиционерное КБ изнывало от духоты. Молодые женщины ходили по "конторе"
в легких платьях. И если в смело-прозрачном наряде попадались на глаза
главному конструктору, бывали скандалы. "Не отвлекайте мужчин от работы! -
вскипал главный, осуждающе оглядывая прозрачно одетую женщину. - Это
конструкторское бюро, а не городской пляж!"
Хотя на пляж мужчин тянуло вовсе не по причине легкой доступности
взгляду женских прелестей. Хотелось, во-первых, искупаться, нырнуть подальше
от жары, остудить разгоряченные солнечным мартеном чресла, это уж потом...
Вояж выходного дня организовывал Петя Малышев. "Возьми на себя горючеe
и закуску, - поручил Коке, - девушками я отдых обеспечу".
Мошкин к выезду присоединился с корабля на бал. Он прилетел из
командировки, когда уже рюкзаки стояли в боевой готовности. Поэтому
прекрасного пола на него не хватило.
А этим полом были Рая и Надя. Обе замужние, но это еще ничего не
значило. "Поехали, - обрадовались они, когда Петя предложил "устроить
расслабушку" на природе. - Че в городе париться".
Выехали в субботу утром. Час по водной глади Иртыша на "Ракете", час
пешеходным транспортом в края с пониженным содержанием свидетелей. Берег на
облюбованной стоянке был исключительный: песок, будто сеяный, и остров
напротив. Скоренько мужчины соорудили пару палаток и быстренько перешли к
активному отдыху.
Развлекались не слабо. Как говорится, взбрызни душу шампанским и окати
коньяком!.. Ведь на нас набегает волна: пей до дна! пей до дна!.. Не волну,
конечно. Хотя и до нее очередь дошла. Разгоряченные с внутренней и внешней
стороны, попрыгали в воду. Вода на все вкусы хороша: и теплая - сиди полдня,
не замерзнешь, и прохладная - жар термоядерно-солнечный и
виноградно-коньячный снижает. Петя с Кокой оказывали неослабное внимание
девушкам. Резвыми жеребчиками гонялись за ними по берегу. За ноги, за руки,
за что придется затаскивали в Иртыш, где озоровали под водой... Мошкину было
в этом плане не очень весело: все парами, все парами - только я кручу
шарами.
Кокина Рая представляла из себя неунывающую помпышку без ярко
выраженной талии, зато остального Бог дал через край, и хохотала без
остановки на обед или перекур. Коку звала Кокиндаус, Петю - Педрой, Мошкина
- Манюней. За что Манюня крестил ее направо и налево: Раймонда, Раймося,
Раймотря, Раймордочка. Может, по этой веселой причине к вечеру
Раймонда-Раймотря начала динамить Кокиндауса в пользу Манюни. Что
называется: приходите утром рано - мы прокрутим вам динамо. В многообещающих
сумерках Раймося вовсю оказывала Манюне свое расположение, повиснув на его
шее. Шея не отказывалась от жаркого хомута.
Кока молчал, но безрадостно. Черт с ней, с этой Раймордой, но Мошкин-то
Мошкин! Друга на бабу поменял. Поманила крутым бедром, и готов голубь. Если
судить по-дружески: не твоя девушка - отскочь в сторону. А он прилип -
гвоздодером не отдерешь. За такие дела морду бьют...
А до Мошкина не доходит, что у Коки на душе кошки когтистые скребут.
Козырем держится, как же - не было ни гроша, и вдруг такое богатство. На
Коку свысока посматривает, не все, мол, Коке масленица. Одурел от наплыва
любовных чувств.
Пролетая мимо любовных дел, затосковал Кока у костра. Ночь, звезды... А
он не у дел. Взял бутылку коньяка, граммов триста загорланил и сбросил
штаны.
- Ты куда? - отлип от Раймонды Мошкин.
- Топиться, - угрюмо пробормотал Кока и плюхнулся в воду.
Утром Мошкин проснулся, физиономия в шишаках - комарики нажучили, и на
душе поганенько - обидел Коку. Да было бы за ради чего. Эта Раймондодинамо
не успели залезть в палатку категорически захотела спать... Затосковал утром
Мошкин от угрызений совести. Отбил у друга женщину, даже если она сама
запала на него... Нехорошо... Мошкин пошарил по сумкам, чтобы выпить с Кокой
мировую.
Бутылку нашел, а Коку - увы. Одни штаны с футболкой у воды валялись.
Мошкин вспомнил обреченное Кокино "топиться", обеспокоено заглянул в
соседнюю палатку. Коки среди Педры с
Надькой не просматривалось. Мошкин исследовал все прибрежные кусты -
нет пропажи.
Ни фига себе, сказала я себе. Может на острове? Покричал, что было
силы. Ни слуху Кокиного, ни духу. Разбудил недовольных компаньонов,
покричали хором. Ноль ответа. Уснул он там что ли? Слабоватисто плавал
Мошкин, а делать нечего - мысленно перекрестился и поплыл через протоку.
Облазил остров вдоль и поперек...
Компаньоны по отдыху орут: заканчивай, мол, поисковые работы. Райведьма
вообще расскандалилась на весь Иртыш, дескать, у нее муж приезжает, надо
срочно в Омск, встречать.
- Если он утонул, - доказывала Мошкину, - мы ничем не поможем.
- Тело надо искать! - настаивал Мошкин.
- В Омске и организуем, - отрезала Райведьма.
Остальные единогласно поддержали предложение сматывать манатки,
закруглять пикник. С тяжелым сердцем собрал Мошкин Кокины штаны, футболку...
В Омске пошел в милицию.
- Ты как в том анекдоте, - подняли на смех органы, - кошелек посеял в
темном переулке, а ищешь под фонарем, где светлее. По месту утопления надо
заявлять. Нам что, по городскому пляжу прикажешь с бреднем ходить, труп
вылавливать?
Педро-Петя уклонился от трагических хлопот. Скорее всего, к Надьке
уклонился, нагладив брюки. Остальные соседи по общаге поахали-поохали и
предложили выпить за помин души.
Мошкину было не до поминальных традиций, он полез в Кокин чемодан за
адресом Кокиных родителей.
В этот момент в дверях появился Кока.
- Ты че роешься в чужих вещах? - завозмущался он.
- Я думал, ты утонул, - обрадовался Мошкин, - хотел твоим родителям
телеграмму отбить.
- Я бы тебе отбил! У меня отец после двух инфарктов!
Переплыв на остров, Кока расположился на ночлег под старой перевернутой
лодкой. Мошкин во время поисков проходил мимо, но не догадался заглянуть под
плавсредство. А Кока всегда отличался
богатырским сном. В институтской общаге его однажды выволокли среди
ночи прямо на кровати в женский умывальник, он даже с боку на бок не
перевернулся, а утром набежали девчонки... Мошкин два дня скрывался от гнева
друга...
Поэтому никакие призывные крики товарищей по пикнику Коку не разбудили.
Проснулся к обеду, а обеда нет. Одни плавки из личной и общественной
собственности.
Однако в общагу пришел в меньшем неглиже. Босой, зато в брюках, хотя и
с отчекрыженными по колено гачами. В некоторых местах самопальные шорты были
без масляных пятен. Грудь прикрывала футболка с дыркой на пупу. Добираясь по
берегу в Омск, наткнулся Кока на рыбака, который довез бедолагу на катере до
города, а на причале снабдил ветошной одежонкой. Дабы не пугать бичевским
видом сограждан, Кока дождался темноты, после чего закоулками пошел в
общагу.
- Нет, Мошкин, ты ненадежный товарищ! - сказал Кока после первой рюмки,
наполняя вторую. - Друга бросил без штанов ради эротической выгоды.
- Какая выгода? - бурно запротестовал Мошкин. - Свалил на мою шею эту
Райдуру, динамистку, и я же его бросил! А помнишь, в стельку пьяного волок
тебя на пятый этаж? Чуть пуп не развязался!
- Во-первых, с пьяных глаз тащил не меня. Во-вторых, опять же - тащил с
лично-алкогольной выгодой - хотел сорвать с меня за доставку ящик
шампуськи...
Спор прервал весело нарисовавшийся Петя-Педро.
- О! - воскликнул он. - Рожденный быть повешенным не утопнет!
И потребовал налить штрафную. Но ему отказали.
И правильно сделали.
"Интеллигентность подвела", - тяжело вздыхал, вспоминая этот случай,
Кока Патифонов.
В вечерний час, который в календаре жизни попадает под графу "отдых",
возвращался Кока из ресторана, совершив приятный во всех отношениях акт
поздравления товарища с защитой диссертации. Дело житейское, в самом
неподходящем месте приспичило "до ветру". "Захотелось так, - рассказывал
позже Кока, - аж кисти ног опухли!" Ветер вот он, дует во всю ивановскую, но
вокруг не лес или безлюдная степь - дома кругом. В каждом полно необходимых
Коке заведений, только не принято стучаться к незнакомым людям с такой
нуждой. И знакомые в том районе как назло не проживают. Что делать? Не
будешь ведь, где попало... Интеллигент все-таки, не домашнее животное.
"Опухшие в кистях" ноги вынесли к дыре в заборе, за которым находилась
строительная площадка. В городских условиях это почти поле или лес. Кока
обрадованно ступил в зазаборное пространство, сделал два торопливых шага и
полетел в какую-то жидкость.
- Глубоко было? - спрашивал позже Мошкин.
- Тебе, - оценивающе посмотрел на друга Кока, - с головой, а мне - по
грудь.
На Коке в момент падения был в широкую полоску светло-серый костюм,
который полмесяца назад купил на полигоне Капустин Яр у харьковчанина Геры
Полевко. Гера был классным специалистом по системе управления, заикался,
любил сало и портвейн. Как-то вечерком он пригласил Коку в свой номер обмыть
покупку - костюм.
- Ч-ч-чем б-б-больше п-п-пью, - разлил Гера по кружкам бутылку
портвейна "777", - тем б-б-больше уб-б-беждаюсь, что к-к-красный
п-п-портвейн г-г-гораздо х-х-х-хуже б-б-белого.
Под кроватью у Геры гордо стояло бутылок двадцать красного.
А костюмчик Гера купил - будто с Коки мерку срисовывали. Тютелька в
тютельку - не жмет, не болтается, не морщинит, не тянет. Кока примерил,
облизнулся, но Гера сказал, что взял последний и ни за что не продаст. Хотя
Кока и не просил.
Через три дня Гера резко передумал.
- Д-д-да у м-м-меня д-д-дома еще есть, - уклончиво ответил Гера на
Кокино: "С чего вдруг заныло продавать?"
Скорее, причина была в другом. Гера не успел окончательно установить,
насколько красный портвейн хуже белого, как закончились командировочные. На
алтарь эксперимента был брошен костюм. Кока поначалу отказался, но когда
через час Гера скостил цену на десять процентов, вынужден был согласиться.
Понял, что Гера в обесценивании товара пойдет до конца, а грех наживаться на
чужой беде.
И вот, впервые нарядившись в костюм, сам попал в беду, которая была в
яме с креозотом. Кока забарахтался, подобно лягушке, что, угодив в молоко, в
борьбе за выживание сбила кусок масла и на этом рукотворном спассредстве
выбралась на спасительный берег дальнейшего существования. У Коки с маслом
ничего не получалось. Хорошо еще - креозот был отработанный.
Кока изменил тактику поведения утопающего. Затих, собираясь с мыслями.
А, собравшись, - дотянулся пальцами до края ямы и стал ждать, когда всплывут
ноги. Кока почему-то решил, задние конечности непременно поднимутся из
глубин на поверхность и тогда...
В ожидании всплытия подводной части "айсберга" задремал.
Вернул к невеселой действительности приказ:
- Руки вверх!
Кока разлепил глаза и наткнулся на стальной взгляд двуствольного
бердана. Его угрожающе направлял в Коку не героического вида дедок.
- Руки вверх! - грозно повторил страж объекта.
- Выпить есть? - устало спросил Кока.
- Есть! - разом потерял интерес к прицелу дедок и скрылся из зоны
видимости, чтобы тут же появиться в ней.
- Сначала, паря, давай вытягну. После за столом хряпнем.
Торопясь к столу, дедок слишком рьяно начал подъем утопающего, едва сам
не сделал буль-буль в креозот. Рванул Коку за руки, да не удержал тяжести,
она потянула за собой. Кока вовремя отбросил на сушу, полетевшего в яму
дедка. Тот перевел дух и побежал за веревкой. Вариант с тянем-потянем тоже
ничего не дал. Мощности на Кокин вес у буксира не хватало. Выбившись из сил,
дедок объявил перекур и принес два стакана мутной жидкости.
- Бражчонка! - радостно узнал Кока.
- Она самая! - ласково сказал дедок и с превеликой осторожностью, - не
дай Господь, расплескать - подал в яму.
Соображалка дедка, освеженная хмелем, тут же подсказала железную
методику подъема пострадавшего на берег. Дедок хлопнул себя по голове и
убежал.
- Отец, не бросай! - крикнул Кока.
В ответ затарахтел мотор, и колесный трактор "Беларусь" подкатил к
берегу Кокиной химической тюрьмы.
Дедок бросил в нее трос с крюком на конце.
- Держи, паря, крепче!
Трактор пустил в темнеющее небо веселую струйку дыма и выдернул узника
из сырой темницы на сухую землю.
Кока оглядел себя. Вид был, прямо скажем, непрезентабельный. Строгая
графика костюма, все эти лаконичные прямые, уверенные углы, выразительные
закругления, темные и светлые полосы - все исчезло.
- Парадно-выходной! - горько развел руками Кока.
- Парадно-выгребной! - уточнил дедок. - Но ты, паря, не горюй, сейчас
мы его химчистить будем.
Спасенный и спаситель принялись реанимировать костюм смоченными в
бензине тряпко-тампонами. Кока от пиджака отделял посторонние примеси, дедок
бился за чистоту брюк.
Устав от корриды с креозотом, дедок принес огнетушитель.
- Еще ведь не горим! - удивился Кока.
- Еще как горим! - возразил дедок и, отвинтив крышку, наполнил стаканы.
Народный напиток созревал без отрыва от производства - в сторожке, в
огнетушителе.
- Че мы ерундим! - после третьего стакана сказал Кока и опустил пиджак
в ведро с бензином. То же самое дедок сделал с брюками.
Меняя "отработанный" бензин, повторяли процедуру несколько раз, а когда
в три ночи огнетушитель до последней капли иссяк, решили, что костюм
практически восстановлен в парадно-выходном качестве.
- Как новенький! - сказал дедок и с ветерком на "Беларусе" доставил
Коку в общагу.
Утром Коку разбудил жуткий крик Мошкина.
- Какой баран приволок эту спецуху?
- Это мой костюм, - попытался защитить честь одежды Кока.
- Ты что - решил этим тряпьем нам газовую душегубку устроить?!
Кока утренним взглядом осмотрел костюм. Как ни противилось существо,
надо было признать: купания в бензине не вернули докреозотного шарма. Устами
Мошкина, по поводу тряпья, гласила истина. Дальнейшая борьба за
восстановление была бесполезной.
- Уноси свое добро" к едрене-фене! - безжалостно ругался Мошкин.
Кока, разозлившись на бесчувственного друга, распахнул окно и вышвырнул
костюм, который согласно формуле: ты его в окно, а он в дверь, - тут же
вернулся.
- Хотите, чтобы вас выселили? - принес запашистый узел дворник. - Вонь
пожарную под окнами разводите.
Рука не поднималась выбросить еще вчера новый костюм на помойку. Кока
поволок его на задворки, к сараям, может, кому-то на спецодежду пойдет.
В итоге еле ноги оттуда унес. Две женщины застукали, когда Кока со
слезами в душе приспосабливал, чтобы виднее было, многострадальный костюм на
деревянной стене сарая.
- Спалить нас хочешь? - гнали его от мотоциклов, солений, варений,
моркошки с картошкой женщины. - Мы тебя самого сейчас поджарим!
Ноги и пожароопасный пиджак с брюками Кока унес на дикий берег Иртыша,
где нашел расплющенное ведро, куском алюминиевой проволоки приторочил к нему
костюм и, размахнувшись, как дискобол, зашвырнул еще вчера парадно-выходную
одежду в серые волны. Костюм какое-то время держался на поверхности, как бы
говоря хозяину последнее "прости", а потом волны бесстрастно сомкнулись над
ним.
- Я как Герасим, - провел литературную аналогию, вернувшись в общагу,
Кока.
- Ты бы и Муму мог стать, - продолжил книжное сравнение Мошкин, - кабы
не сторож на тракторе.
- Да, подвела интеллигентность, - вздохнул Кока, - подвела.
На стене у своего стола Мошкин повесил ядреный плакат. С него дерзко
смотрела девица. Но еще более вызывающе выпирал в сторону смотрящего
плакатный бюст. Да такой, что в книгу рекордов заноси - не ошибешься. Это
как у среднего мужчины нога 48 размера. Хоть убавляй. Насчет последнего
мужчины не настаивали в отношении мошкинского плаката. Они цокали языками и
кивали головами, мол, бывает же чудо природы...