Страница:
– Мне непонятен смысл некоторых твоих слов. – Фиона взяла его руку и сунула в свою влажную горячую промежность. – Вот то, что мне всегда ясно и понятно.
И Фиона коснулась другой рукой его члена. К своему стыду, Уоррик почувствовал, как в нем снова нарастает возбуждение. Но ему не хотелось, чтобы их связывало лишь физическое влечение. Он мечтал о более глубоких и сильных чувствах. Уоррик и не подозревал, что в душе он – романтик. Зарывшись лицом в ее пышные огненные волосы, он засмеялся.
Фиона тоже расхохоталась, а потом их губы слились в жадном поцелуе.
Спустя два дня после своего визита на мыс Последней Надежды Джесси решила наведаться к старому Тому. Проходя по хозяйственному двору, она заметила Чарли, мальчика, работавшего в конюшне. Он спешил к ней, придерживая на ходу шляпу.
– Мисс Корбетт, подождите! – крикнул он.
– В чем дело? Что случилось?
– Речь идет о Галлахере. Он сел на серого и куда-то ускакал. Лукас явно не в себе. Он не сказал ни слова о том, куда направляется.
– И он до сих пор не вернулся? – спросила Джесси, поглядывая на клонившееся к закату солнце, окрасившее облака в золотисто-розовые тона. – Но ведь скоро сгустятся сумерки! Расскажи мне, что произошло!
– В усадьбу приезжал капитан Бойд, мисс. Власти обнаружили шестерых каторжников, бежавших недавно из вашего имения. Галлахер услышал новость и сильно расстроился.
Джесси почувствовала, как бешено колотится ее сердце. Слава Богу, что Лукаса не оказалось среди этих несчастных!
– Значит, всех шестерых поймали? Чарли замотал головой:
– Нет, только троих, мисс. Остальные погибли. Двое оставшихся в живых сейчас сидят в тюрьме в Блэкхейвен-Бей, их должны скоро повесить.
Джесси почувствовала приступ тошноты и прижала руку к губам, чтобы подавить ее. Она не раз видела качающихся на виселице преступников и помнила, какие у них черные, искаженные лица.
– Все они друзья мистера Галлахера? – осведомилась она.
Мальчик кивнул.
– Один из них, по прозвищу Лис, – давний приятель Галлахера, они прибыли сюда на одном транспортном судне. А другой, Дэниел О'Лири, вместе с ним работал на рудниках. Галлахер как-то говорил, что Дэниел спас ему жизнь.
– И сейчас Дэниел находится в тюрьме?
– Нет, мисс, Дэниел погиб. Его убил Лис.
– Послушай, Чарли. – Джесси украдкой взглянула на усадебный дом, где Беатрис, должно быть, уже одевалась к ужину. – Я хочу, чтобы ты как можно быстрее оседлал мою кобылу, а я пока переоденусь. Если кто-нибудь спросит тебя, где Галлахер, скажи, что он уехал вместе со мной. А я отправилась любоваться закатом.
Чарли бросил на нее понимающий взгляд и побежал выполнять поручение.
Глава 31
И Фиона коснулась другой рукой его члена. К своему стыду, Уоррик почувствовал, как в нем снова нарастает возбуждение. Но ему не хотелось, чтобы их связывало лишь физическое влечение. Он мечтал о более глубоких и сильных чувствах. Уоррик и не подозревал, что в душе он – романтик. Зарывшись лицом в ее пышные огненные волосы, он засмеялся.
Фиона тоже расхохоталась, а потом их губы слились в жадном поцелуе.
Спустя два дня после своего визита на мыс Последней Надежды Джесси решила наведаться к старому Тому. Проходя по хозяйственному двору, она заметила Чарли, мальчика, работавшего в конюшне. Он спешил к ней, придерживая на ходу шляпу.
– Мисс Корбетт, подождите! – крикнул он.
– В чем дело? Что случилось?
– Речь идет о Галлахере. Он сел на серого и куда-то ускакал. Лукас явно не в себе. Он не сказал ни слова о том, куда направляется.
– И он до сих пор не вернулся? – спросила Джесси, поглядывая на клонившееся к закату солнце, окрасившее облака в золотисто-розовые тона. – Но ведь скоро сгустятся сумерки! Расскажи мне, что произошло!
– В усадьбу приезжал капитан Бойд, мисс. Власти обнаружили шестерых каторжников, бежавших недавно из вашего имения. Галлахер услышал новость и сильно расстроился.
Джесси почувствовала, как бешено колотится ее сердце. Слава Богу, что Лукаса не оказалось среди этих несчастных!
– Значит, всех шестерых поймали? Чарли замотал головой:
– Нет, только троих, мисс. Остальные погибли. Двое оставшихся в живых сейчас сидят в тюрьме в Блэкхейвен-Бей, их должны скоро повесить.
Джесси почувствовала приступ тошноты и прижала руку к губам, чтобы подавить ее. Она не раз видела качающихся на виселице преступников и помнила, какие у них черные, искаженные лица.
– Все они друзья мистера Галлахера? – осведомилась она.
Мальчик кивнул.
– Один из них, по прозвищу Лис, – давний приятель Галлахера, они прибыли сюда на одном транспортном судне. А другой, Дэниел О'Лири, вместе с ним работал на рудниках. Галлахер как-то говорил, что Дэниел спас ему жизнь.
– И сейчас Дэниел находится в тюрьме?
– Нет, мисс, Дэниел погиб. Его убил Лис.
– Послушай, Чарли. – Джесси украдкой взглянула на усадебный дом, где Беатрис, должно быть, уже одевалась к ужину. – Я хочу, чтобы ты как можно быстрее оседлал мою кобылу, а я пока переоденусь. Если кто-нибудь спросит тебя, где Галлахер, скажи, что он уехал вместе со мной. А я отправилась любоваться закатом.
Чарли бросил на нее понимающий взгляд и побежал выполнять поручение.
Глава 31
Джесси заметила серого мерина, привязанного к большому вязу неподалеку от сожженного дома Граймза. Всадника поблизости не оказалось.
До слуха Джесси доносился знакомый шум прибоя, а со стороны сада – стрекот цикад. Она направила свою кобылу по заросшей травой тропинке, ведущей к остову усадебного дома. Солнце почти закатилось за гряду гор на горизонте, западный край неба уже окрасился мрачными бордово-фиолетовыми тонами. Джесси била мелкая дрожь. Подъехав к руинам дома, она остановила коня и окинула взглядом пустые выгоревшие оконные проемы на черной закопченной каменной стене, покрытой трещинами. Сердце подсказывало Джесси, что Лукас находится где-то рядом. Спешившись, она привязала лошадь к железному кольцу, торчавшему из каменной ограды, окружавшей сад.
– Спокойно, Симмерия. – Джесси ласково погладила нервничающую кобылу по теплому носу. – Не бойся, призраки обычно не причиняют вреда лошадям.
Однако Симмерия громко фыркала, мотая головой, и пританцовывала на месте.
Джесси лишь однажды, еще маленькой девочкой, переступала порог дома Граймза. Тогда Джесси помнила, как стояла посреди беломраморного холла и смотрела на величественную дубовую лестницу.
С сильно бьющимся сердцем Джесси вошла в здание сквозь зияющий в черной стене дверной проем. Внутри, как и снаружи, стены были отделаны камнем, который каторжники добывали в местных каменоломнях. Кровля здания сгорела, и, подняв голову, Джесси увидела над собой вечернее небо. От дубовой парадной лестницы не осталось и следа. Сквозь плиты пола пробивалась трава. Повернув от входа направо, Джесси вошла туда, где когда-то располагалась гостиная, и сразу же заметила высокую мужскую фигуру, очертания которой вырисовывались на фоне дверного проема, ведущего на террасу. Джесси вскрикнула от неожиданности.
– Ты, наверное, решила, что увидела одного из призраков? – насмешливо спросил Галлахер и, подойдя к Джесси, продолжал: – Интересно, кто из троих участников разыгравшейся здесь трагедии кажется тебе наиболее опасным?
Наиболее опасным сейчас Джесси показался сам Галлахер, похожий на призрак, явившийся из ада.
– Ты напугал меня, – отозвалась она, чувствуя, как ее бьет нервная дрожь. – Что ты здесь делаешь?
– Я хотел задать тебе тот же вопрос.
Ей хотелось, сжав кулачки, ударить его в грудь. Ей хотелось обвить его шею руками и припасть к губам в жарком поцелуе. Ей хотелось, чтобы он обнял ее и сказал, как сильно ее любит.
– Ты понимаешь, что натворил? – спросила Джесси. – Ты знаешь, какое наказание тебя ждет за то, что ты самовольно уехал из усадьбы?
Лукас пожал плечами, на его скулах ходили желваки.
– Меня могут посадить в карцер на хлеб и воду на неделю или две. Ну и что? Мне еще и не такое приходилось терпеть.
– Значит, ты считаешь, что все в порядке? А что, если тебе дадут пятьдесят ударов плетьми? К такому наказанию ты тоже спокойно отнесешься?
Лукас бросил на Джесси суровый взгляд сверху вниз.
– Я не привык жить по правилам, Джесси. Я не люблю, когда контролируют все мои действия и приказывают мне. Я никогда не пытаюсь приспособиться к обстоятельствам. И даже если я какое-то время веду себя смирно, то однажды я все равно сорвусь с цепи. Я всегда выбираю свободу, даже если мне приходится за нее дорого платить.
Они помолчали. До их слуха доносился отдаленный шум прибоя и шорох ветра в кронах деревьев. Джесси сделала шаг в сторону Лукаса, но тут же остановилась.
– Я слышала, какая участь постигла твоих друзей, – откликнулась она. – Поверь, мне очень жаль, что все так произошло. Но ты не должен винить себя. Ты ничем не мог им помочь.
Лукас бросил на нее взгляд, исполненный душевной муки. Выражение его глаз испугало Джесси.
– Я не снимаю с себя вину! Я нашел проклятую лодку, отремонтировал ее и спланировал побег, который закончился полной неудачей.
– Ты все правильно сделал, но на вас донесли, и вы знали предателя, но твои товарищи приняли решение бежать, несмотря ни на что, совершив роковую ошибку. При чем здесь ты?
– Если бы я остался с ними…
– Ты не сумел бы задержать моего брата и направить его по ложному следу. И тогда фрегат «Отпор» догнал бы вашу лодку уже через несколько часов.
– Ну да, а так беглецов схватили через несколько дней. Невелика разница.
Джесси видела по выражению его глаз, что он ожесточен, и у нее сжималось сердце от боли.
– Ты, наверное, сейчас ненавидишь меня, – прошептала она, – за то, что я англичанка, а значит, по своему рождению принадлежу к жестокой бесчеловечной государственной системе.
Лукас подошел к ней. Серебристый лунный свет освещал его лицо с правильными чертами.
– Нет, ты не вызываешь у меня ненависти, – мягко ответил он.
– Лукас… – прошептала Джесси, протягивая к нему дрожащие руки, – Твои душевные страдания не помогут тем, кто уже погиб или оказался в тюрьме. Не мучай себя!
Он взял ее руку в свои ладони, не сводя с нее глаз.
– Ты думаешь, что я убежал из имения, чтобы наказать себя и тем самым избавиться от чувства вины?
– А разве не так?
Лукас крепко сжал ее руку.
– Я не знаю.
Лукас выпустил ее руку и, подойдя к дверному проему, прислонился плечом к стене. Свой взгляд он направил на морские волны, вздымающиеся под ярким светом луны.
– Тебе не следовало приходить сюда.
– Почему?
Лукас молча вышел на террасу, под его ногами хрустели осколки стекла и разбитой черепицы. Джесси последовала за ним. Они стояли рядом, наблюдая, как накатывают волны на берег.
– Ты так и не спросила меня, почему я убил Натана Фицхерберта, – неожиданно произнес Лукас.
Джесси бросила на него удивленный взгляд.
– Я думала, что ты сам расскажешь, когда захочешь поделиться своими переживаниями.
– А почему ты полагаешь, что я переживаю по поводу его убийства?
Джесси видела его профиль, мужественную линию подбородка, широкие скулы, плотно сжатые губы.
– Потому что знаю.
Лукас тяжело вздохнул.
– Как ты думаешь, легко ли пойти на убийство человека?
– Думаю, что нет. Но мне кажется, что ты имел веские причины совершить убийство. – Джесси запрокинула голову к небу, на котором блистали звезды. – Если не хочешь, можешь ни о чем не рассказывать.
– Нет, мне следовало рассказать тебе обо всем раньше.
– Если ты думаешь, что я отвернусь от тебя, узнав историю твоего преступления, то ошибаешься.
– Но ты же еще не слышала ее и даже не знаешь, о чем пойдет речь.
Джесси присела на полуразрушенный каменный парапет террасы. Ей хотелось знать о Лукасе как можно больше, чтобы лучше понять его душу. Но у нее не возникло желания сейчас слушать рассказ о совершенном преступлении.
– Ты тогда учился в университете в Дублине, не так ли? – начала она, стараясь вызвать его на откровенность.
– Я пришел в гости к Роуз, своей сестре, – бесцветным голосом стал рассказывать Лукас. – Ее муж, Патрик Магуайр, был моим добрым другом. Он работал журналистом, в подвале его дома располагалась типография, где печаталась подпольная литература.
Джесси поняла, какой характер носила печатаемая там литература. Речь шла об ирландских повстанцах, мятежниках, мечтавших о свободе и независимости своей родины от британской короны.
– В тот вечер в дом Магуайров явился отряд английских солдат. Кто-то, должно быть, донес им о подпольной типографии, потому что они знали, где надо искать.
– И среди явившихся в дом твоей сестры англичан был Натан Фицхерберт? – спросила Джесси.
Лукас кивнул. Выражение его лица оставалось непроницаемым.
– Фицхерберт возглавлял пришедший отряд из шести человек. Когда они разгромили типографию, он приказал им изнасиловать Роуз.
Джесси оцепенела, острая боль пронзила ее сердце.
– Мы с Патриком попытались остановить их. Фицхерберт размозжил Патрику голову. Я думал, что меня ждет та же участь. Но оказалось, что у Фицхерберта другие планы. Он приставил к моей голове дуло пистолета и заставил смотреть, как его люди насилуют мою сестру.
Джесси судорожно сцепила руки и, лишь почувствовав боль, медленно разжала их.
– Твоя сестра осталась в живых после такого надругательства?
– Она выжила, но на следующий день Роуз покончила с собой, не снеся позора.
Джесси слышала, что порой происходят такие чудовищные вещи, но никогда не сталкивалась с жертвами или свидетелями подобного произвола. У Джесси не укладывалось в голове, что ее соотечественники, англичане, учинили жестокую расправу над сестрой ее любимого человека.
– А ты пытался обратиться к властям?
– Ты имеешь в виду – к англичанам? – Он презрительно хмыкнул. – Пытался! Но ирландцы находятся вне закона и им никогда не добиться справедливости от властей. Во всяком случае, пока в Ирландии заправляют англичане.
Глаза Лукаса горели мрачным огнем.
– И тогда ты сам решил наказать Фицхерберта?
Лукас поднял камешек с пола и стал его подбрасывать.
– Однажды вечером я выследил его. Шел за ним от паба до самого дома, догнал в безлюдном парке и ударил припасенной дубинкой. Мне хотелось победить его в честном поединке, и я предложил ему защищаться. Однако дубинка – чисто ирландское оружие нападения и самообороны. Мы научились хорошо владеть им, потому что англичане запрещают ирландцам пользоваться огнестрельным оружием. – Мстительная улыбка появилась на лице Лукаса. – Поэтому у моего противника не оставалось ни одного шанса спастись.
Джесси вспомнила день, когда на поляне в горах на нее напали беглые каторжники. Галлахер тогда сумел защитить ее, схватив толстый сук. Да, действительно, он мог использовать любую палку как грозное оружие.
– Но раз ты дал Фицхерберту возможность защищаться, значит, нельзя сказать, что ты убил его, ведь состоялся честный поединок.
– Ты действительно так считаешь? – насмешливо спросил он и швырнул камешек в темноту. – Я хотел лишить его жизни. С того вечера, когда англичане ворвались в дом моей сестры, и до той ночи, когда я убил Фицхерберта, миновало несколько недель. Но для меня они прошли как в тумане. Я не помню, как жил все это время. Но сцена убийства навсегда врезалась в мою память.
– А что ты делал потом? – дрогнувшим голосом спросила Джесси.
– Я уехал из Дублина и отправился в Комрахские горы, но власти разыскали меня там. Я хотел во всем признаться, но отец сказал, что у них нет никаких доказательств и они не смогут обвинить меня в убийстве. Мои родители уже потеряли дочь и не хотели терять меня. Отец знал, что мама не перенесет моей гибели. Поэтому я прикусил язык и решил молчать.
Лицо Лукаса хранило мрачное выражение. Он помолчал, и некоторое время они слушали вой ветра и одинокие крики кроншнепа.
– Отец оказался прав, – продолжал Лукас. – У властей действительно не нашлось доказательств обвинить меня в убийстве. Поэтому меня обвинили в измене короне, и матери в конце концов все же пришлось пережить разлуку со мной.
– Но по крайней мере тебя не повесили, а только сослали на каторгу.
Лукас присел рядом с Джесси на полуразрушенный каменный парапет террасы и обнял ее за талию.
– Какая разница? Все равно мама никогда больше не увидит меня.
– Большая разница! – воскликнула Джесси, прижимаясь к груди Лукаса.
Он снял с ее головы шляпку и прижался лицом к ее щеке. Джесси чувствовала, как он взволнованно дышит. Они долго сидели, крепко обнявшись и слушая шум ветра в кронах деревьев старого сада. Он доносил до них прохладу и запах моря.
– Раньше я действительно думал, что смогу победить систему, – говорил Лукас глухим голосом. – Что я умный и ловкий и сумею получить досрочное освобождение, а значит, выжить. Но потом я понял, что все упирается в убийство Фицхерберта, которое мне никогда не простят. Чтобы завоевать свободу, я должен совершить побег.
Джесси набрала полные легкие воздуха, стараясь не разрыдаться. У нее щемило сердце от безысходности и отчаяния. Она чувствовала себя уютно и тепло в объятиях Лукаса, но знала, что их ждет скорая разлука. Лукас только и говорил о побеге.
– Ты не прав, – промолвила она. – Твой рассказ ничуть не изменил моего отношения к тебе.
Лукас вгляделся в ее лицо, освещенное призрачным светом луны.
– Но это еще не все.
Джесси всполошилась, ее охватили дурные предчувствия. «Нет, я ничего больше не желаю слышать. Я и так узнала о тебе слишком много и боюсь, что не вынесу больше», – хотела сказать она, но промолчала. Джесси знала, что Лукас доведет свой рассказ до конца.
– Ты думаешь, я убил Фицхерберта за то, что он сделал с моей сестрой, и за гибель Патрика Магуайра? Да, но только отчасти. – Лукас дотронулся до щеки Джесси своими загрубевшими пальцами. – Я убил подонка прежде всего за то, что он сделал со мной.
– Молчи, ни слова больше! Я не хочу ничего слышать! – в отчаянии воскликнула Джесси. Она хотела вырваться из цепких объятий Лукаса и убежать, но он крепко держал ее.
– Я хочу, чтобы ты выслушала меня до конца, Джесси. – Глухой бесцветный голос Лукаса и выражение его пустых холодных глаз пугали ее. – Когда солдаты надругались над Роуз, Фицхерберт приказал им крепко держать меня, чтобы я не мог сопротивляться, и изнасиловал меня.
– О Боже, – в ужасе прошептала Джесси. Ее душили рыдания. – О Боже, нет…
Горькие слезы брызнули из ее глаз.
– Вот что мерзавец сделал со мной, Джесси. Теперь ты знаешь все и, надеюсь, понимаешь, что я не имею права прикасаться к тебе, потому что мое тело осквернено и я навеки опозорен. И все же я не могу избавиться от безумной страсти к тебе.
И он припал к губам Джесси, как будто хотел наказать себя или ее за то, что они преступают все человеческие законы. Его напор испугал Джесси, и она начала жалобно всхлипывать, лишь крепче прижимаясь к нему. Она понимала, что сейчас Лукас ненавидит себя, что его терзают стыд и гнев, и ей хотелось избавить его от разрушительных эмоций, даровать его душе покой и безмятежность, доказать ему свою любовь. Джесси начала нежно отвечать ему.
Прервав поцелуй, Лукас отстранился.
– Прекрати! Не смей! Я не заслужил твоей любви и нежности! – тяжело дыша, воскликнул он.
– Что я должна прекратить? Целовать тебя? Любить?
Джесси порывисто встала, ее ноги запутались в длинном подоле амазонки. У нее подкашивались колени от неутоленной страсти, разбуженной поцелуем.
– Лукас… – прошептала она, делая шаг ему навстречу. Его фигура в сером сюртуке четко вырисовывалась на фоне почерневших стен сожженного дома. Сердитое выражение лица Лукаса не пугало Джесси. Она боялась не его, а за него.
– Зачем ты пришла сюда? Тебе не следовало приходить, – заявил Лукас. – Умоляю, Джесси, уходи. Оставь меня одного.
Джесси подошла к нему и заглянула в глаза.
– Я люблю тебя…
Лукас судорожно вздохнул.
– Не говори так.
– Я люблю тебя, – повторила она.
В душе Лукаса шла ожесточенная борьба. Он пытался заглушить в себе голос любви.
– Держись от меня подальше, Джесмонд. Я недостоин тебя. Зачем тебе подвергаться риску? Зачем страдать, зная, что я все равно или сбегу, или меня убьют.
– Я люблю тебя.
Джесси положила ему руки на плечи, и Лукас сдался. Он крепко обнял ее и прижал к груди. Она ощущала, как он дрожит. Лукаса охватило то же желание. Застонав, он опять стал жадно целовать Джесси, от чего у обоих перехватило дыхание.
Руки Лукаса ласкали Джесси, блуждая по ее телу. Он погладил ее по спине, и его ладони легли на ее ягодицы. Лукас крепко прижал бедра Джесси к своему телу, и его затвердевший член уперся в ее мягкий живот. Джесси почувствовала, как он пульсирует, и ее охватило возбуждение. Ее бросило в жар, и, чтобы устоять на ставших вдруг ватными ногах, она вцепилась в Лукаса. Девушка обнимала его шею, ее пальцы погрузились в его густые длинные волосы.
– Я хочу тебя, – простонал он, покрывая поцелуями ее лицо и шею.
Мягкие теплые губы Лукаса коснулись уха Джесси, и она затрепетала.
– Я тоже хочу тебя, – прошептала она, покусывая мочку его уха.
Лукас тихо засмеялся. Он прижал ее спиной к шершавой каменной стене и резким движением распахнул лиф амазонки, оторвав несколько пуговиц. Затем он быстро спустил ее корсет и сорочку и обнажил грудь. Лукас, сгоравший от страсти, действовал грубо и напористо, но его действия не пугали Джесси. Ее тоже охватила неистовая страсть, и она застонала от наслаждения, когда ладони Лукаса легли ей на грудь.
Запрокинув голову, она выгнула спину, отдавшись на волю желания. Ласки и поцелуи Лукаса доставляли ей острое наслаждение. Нащупав сквозь ткань брюк вставший член Лукаса, она сжала его в руке.
Лукас пробормотал что-то неразборчивое и застонал, лихорадочно срывая с нее одежду. Сгорая от нетерпения, Лукас не стал расстегивать пояс платья, и Джесси услышала звук разрываемой ткани. Юбка упала к ее ногам. Ее нисколько не заботило, что Лукас испортил ее наряд. Джесси лишилась способности ясно думать и понимать, что происходит вокруг. Сейчас она жаждала только одного – чтобы Лукас овладел ею.
Прижав Джесси к стене, он раздвинул коленом ее бедра и приподнял девушку, удерживая за ягодицы. Она обвила его талию ногами и почувствовала, как копье Лукаса входит в ее лоно. Джесси закричала и, выгнув спину, вцепилась в плечи Лукаса.
– Тише, дорогая, – прошептал Лукас и толчком глубже вошел в нее.
Крик наслаждения снова исторгся из груди Джесси, а затем она погрузилась в полузабытье и окружающий мир перестал существовать для нее. Джесси полностью подчинилась ритму его толчков. На нее все снова и снова накатывали волны наслаждения.
Она слышала, как Лукас шепчет ее имя. Его сильные пальцы впились в ее ягодицы. Запрокинув голову, он теперь делал мощные толчки, глубоко входя в нее. Джесси застонала, достигнув апогея, и по ее телу пробежала судорога.
– Лукас… – прошептала Джесси, обняв ладонями его лицо. Она чувствовала, как он дрожит, и ее захлестнуло чувство нежности к нему. – О, Лукас…
Слезы выступили на глазах Джесси. Лукас крепко обнял ее.
– Я вел себя сейчас, наверное, как животное. – Он все еще тяжело дышал. Его голос заметно дрожал. – Ты не заслужила такого грубого обращения.
Джесси погладила его по щеке и приложила большой палец к его мягким теплым губам.
– Не кори себя, мне очень понравилось, – улыбнулась она и поцеловала его в губы.
– Как ты объяснишь родным свое долгое отсутствие? И что ты скажешь, если они спросят, где ты разорвала платье? – деловито спросил Лукас, когда они, сев на лошадей, поднимались по узкой тропе на холм, покидая побережье.
Лукас ехал за Джесси, и она обернулась, чтобы взглянуть на него, но не смогла разглядеть выражение его лица. Облака заволокли небо, и на нем не виднелось ни одной звездочки.
– Я скажу дома, что упала с лошади, ведь езда верхом безлунной ночью – дело рискованное и опасное.
Лукас хмыкнул.
– Ты права, очень опасное занятие, – многозначительно промолвил он. – Особенно для юной девушки. А как ты объяснишь цель нашей прогулки?
– Я уже придумала, оставив маме записку, что хочу полюбоваться южным полярным сиянием. Кстати, ты когда-нибудь видел подобное чудо?
– Да, конечно, пару раз. Сквозь зарешеченное окно. Сердце Джесси больно сжалось, как всегда бывало при напоминании о том, что Лукас лишен свободы и по ночам его запирают в клетку, как дикое животное. Внезапно она подумала о том, что сегодняшняя ночь стала для него первой ночью свободы на каторге.
– Взгляни, какое чудо! – воскликнула Джесси, когда они взобрались на вершину холма, откуда открывался величественный вид. На горизонте переливалось, играя яркими золотисто-зеленоватыми красками, южное полярное сияние.
Всадники остановились, залюбовавшись необычным явлением природы. Лукас затаив дыхание смотрел на светящиеся арки, полыхающие на фоне темного неба.
– О Боже, как красиво… – прошептал он.
Ветер трепал темные волосы Лукаса и полы его расстегнутой куртки. В призрачном свете, который отбрасывало полярное сияние, лицо Лукаса выглядело осунувшимся. У Джесси защемило сердце, когда она взглянула на него.
– В Шотландии такие сполохи называют «веселыми танцорами». Теперь я понимаю почему. А тебе известны причины природного явления?
Джесси покачала головой.
– Полярное сияние вызвано, наверное, определенным видом энергии, которая ежегодно притягивается полюсом. Возможно, энергией солнца. Однако ученые до сих пор спорят о его происхождении и еще не пришли к определенному выводу.
Они молча наблюдали за великолепными переливами света на ночном небе, похожими на колыхание шелкового полотнища. Лукас бросил на Джесси растроганный взгляд.
– Спасибо, – поблагодарил он дрогнувшим голосом, – спасибо за то, что ты привела меня сюда… И за те ласки, которые подарила. – Лукас поцеловал ее затянутую в перчатку руку. – И за то, что спасла меня, не дав совершить безумный поступок.
– Я понимаю, почему ты внезапно бежал из усадьбы, – заметила Джесси.
Лицо Лукаса помрачнело. Он глубоко вздохнул и отвернулся, чтобы не выдать своих чувств.
– Я никогда не откажусь от мыслей о побеге, Джесси, – произнес он, – даже несмотря на то что побег означает для нас вечную разлуку. Неволя невыносима.
У Джесси упало сердце. Она понимала, что очень скоро ей суждено расстаться с любимым человеком.
В глазах надзирателя блеснул злобный огонек, когда Джесси с Галлахером вошли в небольшое служебное помещение. Однако надзиратель считался всего лишь наемным работником в усадьбе и ничего не мог поделать с капризами мисс Корбетт. Тем не менее когда она повернулась, чтобы уйти, он что-то пробормотал ей вслед с недовольным видом.
Джесси прошла через темный сад к усадебному дому. Проходя по коридору мимо закрытых дверей, она остановилась у музыкальной комнаты, откуда доносились чарующие звуки «Аппассионаты» Бетховена. По манере исполнения Джесси поняла, что за роялем сидит Уоррик, игравший с большим чувством. Беатрис слыла отличной пианисткой с безупречной техникой, но она не умела отдаваться со всей страстью музыке, так, как ее сын.
Уоррик обладал даром трогать сердца слушателей, доводить их до слез. Джесси знала, что ужин давно закончился, и поднялась по черной лестнице на второй этаж в свою спальню.
Переступив порог комнаты, она быстро сняла амазонку и накинула халат. Джесси уже налила в кувшин воды, собираясь умыться с дороги, но тут дверь ее спальни распахнулась. Обернувшись, она увидела разъяренную мать.
Беатрис остановилась на пороге, ее лицо побагровело от гнева.
– Так, значит, ты наконец-то вернулась!
– Ты меня напугала…
До слуха Джесси доносился знакомый шум прибоя, а со стороны сада – стрекот цикад. Она направила свою кобылу по заросшей травой тропинке, ведущей к остову усадебного дома. Солнце почти закатилось за гряду гор на горизонте, западный край неба уже окрасился мрачными бордово-фиолетовыми тонами. Джесси била мелкая дрожь. Подъехав к руинам дома, она остановила коня и окинула взглядом пустые выгоревшие оконные проемы на черной закопченной каменной стене, покрытой трещинами. Сердце подсказывало Джесси, что Лукас находится где-то рядом. Спешившись, она привязала лошадь к железному кольцу, торчавшему из каменной ограды, окружавшей сад.
– Спокойно, Симмерия. – Джесси ласково погладила нервничающую кобылу по теплому носу. – Не бойся, призраки обычно не причиняют вреда лошадям.
Однако Симмерия громко фыркала, мотая головой, и пританцовывала на месте.
Джесси лишь однажды, еще маленькой девочкой, переступала порог дома Граймза. Тогда Джесси помнила, как стояла посреди беломраморного холла и смотрела на величественную дубовую лестницу.
С сильно бьющимся сердцем Джесси вошла в здание сквозь зияющий в черной стене дверной проем. Внутри, как и снаружи, стены были отделаны камнем, который каторжники добывали в местных каменоломнях. Кровля здания сгорела, и, подняв голову, Джесси увидела над собой вечернее небо. От дубовой парадной лестницы не осталось и следа. Сквозь плиты пола пробивалась трава. Повернув от входа направо, Джесси вошла туда, где когда-то располагалась гостиная, и сразу же заметила высокую мужскую фигуру, очертания которой вырисовывались на фоне дверного проема, ведущего на террасу. Джесси вскрикнула от неожиданности.
– Ты, наверное, решила, что увидела одного из призраков? – насмешливо спросил Галлахер и, подойдя к Джесси, продолжал: – Интересно, кто из троих участников разыгравшейся здесь трагедии кажется тебе наиболее опасным?
Наиболее опасным сейчас Джесси показался сам Галлахер, похожий на призрак, явившийся из ада.
– Ты напугал меня, – отозвалась она, чувствуя, как ее бьет нервная дрожь. – Что ты здесь делаешь?
– Я хотел задать тебе тот же вопрос.
Ей хотелось, сжав кулачки, ударить его в грудь. Ей хотелось обвить его шею руками и припасть к губам в жарком поцелуе. Ей хотелось, чтобы он обнял ее и сказал, как сильно ее любит.
– Ты понимаешь, что натворил? – спросила Джесси. – Ты знаешь, какое наказание тебя ждет за то, что ты самовольно уехал из усадьбы?
Лукас пожал плечами, на его скулах ходили желваки.
– Меня могут посадить в карцер на хлеб и воду на неделю или две. Ну и что? Мне еще и не такое приходилось терпеть.
– Значит, ты считаешь, что все в порядке? А что, если тебе дадут пятьдесят ударов плетьми? К такому наказанию ты тоже спокойно отнесешься?
Лукас бросил на Джесси суровый взгляд сверху вниз.
– Я не привык жить по правилам, Джесси. Я не люблю, когда контролируют все мои действия и приказывают мне. Я никогда не пытаюсь приспособиться к обстоятельствам. И даже если я какое-то время веду себя смирно, то однажды я все равно сорвусь с цепи. Я всегда выбираю свободу, даже если мне приходится за нее дорого платить.
Они помолчали. До их слуха доносился отдаленный шум прибоя и шорох ветра в кронах деревьев. Джесси сделала шаг в сторону Лукаса, но тут же остановилась.
– Я слышала, какая участь постигла твоих друзей, – откликнулась она. – Поверь, мне очень жаль, что все так произошло. Но ты не должен винить себя. Ты ничем не мог им помочь.
Лукас бросил на нее взгляд, исполненный душевной муки. Выражение его глаз испугало Джесси.
– Я не снимаю с себя вину! Я нашел проклятую лодку, отремонтировал ее и спланировал побег, который закончился полной неудачей.
– Ты все правильно сделал, но на вас донесли, и вы знали предателя, но твои товарищи приняли решение бежать, несмотря ни на что, совершив роковую ошибку. При чем здесь ты?
– Если бы я остался с ними…
– Ты не сумел бы задержать моего брата и направить его по ложному следу. И тогда фрегат «Отпор» догнал бы вашу лодку уже через несколько часов.
– Ну да, а так беглецов схватили через несколько дней. Невелика разница.
Джесси видела по выражению его глаз, что он ожесточен, и у нее сжималось сердце от боли.
– Ты, наверное, сейчас ненавидишь меня, – прошептала она, – за то, что я англичанка, а значит, по своему рождению принадлежу к жестокой бесчеловечной государственной системе.
Лукас подошел к ней. Серебристый лунный свет освещал его лицо с правильными чертами.
– Нет, ты не вызываешь у меня ненависти, – мягко ответил он.
– Лукас… – прошептала Джесси, протягивая к нему дрожащие руки, – Твои душевные страдания не помогут тем, кто уже погиб или оказался в тюрьме. Не мучай себя!
Он взял ее руку в свои ладони, не сводя с нее глаз.
– Ты думаешь, что я убежал из имения, чтобы наказать себя и тем самым избавиться от чувства вины?
– А разве не так?
Лукас крепко сжал ее руку.
– Я не знаю.
Лукас выпустил ее руку и, подойдя к дверному проему, прислонился плечом к стене. Свой взгляд он направил на морские волны, вздымающиеся под ярким светом луны.
– Тебе не следовало приходить сюда.
– Почему?
Лукас молча вышел на террасу, под его ногами хрустели осколки стекла и разбитой черепицы. Джесси последовала за ним. Они стояли рядом, наблюдая, как накатывают волны на берег.
– Ты так и не спросила меня, почему я убил Натана Фицхерберта, – неожиданно произнес Лукас.
Джесси бросила на него удивленный взгляд.
– Я думала, что ты сам расскажешь, когда захочешь поделиться своими переживаниями.
– А почему ты полагаешь, что я переживаю по поводу его убийства?
Джесси видела его профиль, мужественную линию подбородка, широкие скулы, плотно сжатые губы.
– Потому что знаю.
Лукас тяжело вздохнул.
– Как ты думаешь, легко ли пойти на убийство человека?
– Думаю, что нет. Но мне кажется, что ты имел веские причины совершить убийство. – Джесси запрокинула голову к небу, на котором блистали звезды. – Если не хочешь, можешь ни о чем не рассказывать.
– Нет, мне следовало рассказать тебе обо всем раньше.
– Если ты думаешь, что я отвернусь от тебя, узнав историю твоего преступления, то ошибаешься.
– Но ты же еще не слышала ее и даже не знаешь, о чем пойдет речь.
Джесси присела на полуразрушенный каменный парапет террасы. Ей хотелось знать о Лукасе как можно больше, чтобы лучше понять его душу. Но у нее не возникло желания сейчас слушать рассказ о совершенном преступлении.
– Ты тогда учился в университете в Дублине, не так ли? – начала она, стараясь вызвать его на откровенность.
– Я пришел в гости к Роуз, своей сестре, – бесцветным голосом стал рассказывать Лукас. – Ее муж, Патрик Магуайр, был моим добрым другом. Он работал журналистом, в подвале его дома располагалась типография, где печаталась подпольная литература.
Джесси поняла, какой характер носила печатаемая там литература. Речь шла об ирландских повстанцах, мятежниках, мечтавших о свободе и независимости своей родины от британской короны.
– В тот вечер в дом Магуайров явился отряд английских солдат. Кто-то, должно быть, донес им о подпольной типографии, потому что они знали, где надо искать.
– И среди явившихся в дом твоей сестры англичан был Натан Фицхерберт? – спросила Джесси.
Лукас кивнул. Выражение его лица оставалось непроницаемым.
– Фицхерберт возглавлял пришедший отряд из шести человек. Когда они разгромили типографию, он приказал им изнасиловать Роуз.
Джесси оцепенела, острая боль пронзила ее сердце.
– Мы с Патриком попытались остановить их. Фицхерберт размозжил Патрику голову. Я думал, что меня ждет та же участь. Но оказалось, что у Фицхерберта другие планы. Он приставил к моей голове дуло пистолета и заставил смотреть, как его люди насилуют мою сестру.
Джесси судорожно сцепила руки и, лишь почувствовав боль, медленно разжала их.
– Твоя сестра осталась в живых после такого надругательства?
– Она выжила, но на следующий день Роуз покончила с собой, не снеся позора.
Джесси слышала, что порой происходят такие чудовищные вещи, но никогда не сталкивалась с жертвами или свидетелями подобного произвола. У Джесси не укладывалось в голове, что ее соотечественники, англичане, учинили жестокую расправу над сестрой ее любимого человека.
– А ты пытался обратиться к властям?
– Ты имеешь в виду – к англичанам? – Он презрительно хмыкнул. – Пытался! Но ирландцы находятся вне закона и им никогда не добиться справедливости от властей. Во всяком случае, пока в Ирландии заправляют англичане.
Глаза Лукаса горели мрачным огнем.
– И тогда ты сам решил наказать Фицхерберта?
Лукас поднял камешек с пола и стал его подбрасывать.
– Однажды вечером я выследил его. Шел за ним от паба до самого дома, догнал в безлюдном парке и ударил припасенной дубинкой. Мне хотелось победить его в честном поединке, и я предложил ему защищаться. Однако дубинка – чисто ирландское оружие нападения и самообороны. Мы научились хорошо владеть им, потому что англичане запрещают ирландцам пользоваться огнестрельным оружием. – Мстительная улыбка появилась на лице Лукаса. – Поэтому у моего противника не оставалось ни одного шанса спастись.
Джесси вспомнила день, когда на поляне в горах на нее напали беглые каторжники. Галлахер тогда сумел защитить ее, схватив толстый сук. Да, действительно, он мог использовать любую палку как грозное оружие.
– Но раз ты дал Фицхерберту возможность защищаться, значит, нельзя сказать, что ты убил его, ведь состоялся честный поединок.
– Ты действительно так считаешь? – насмешливо спросил он и швырнул камешек в темноту. – Я хотел лишить его жизни. С того вечера, когда англичане ворвались в дом моей сестры, и до той ночи, когда я убил Фицхерберта, миновало несколько недель. Но для меня они прошли как в тумане. Я не помню, как жил все это время. Но сцена убийства навсегда врезалась в мою память.
– А что ты делал потом? – дрогнувшим голосом спросила Джесси.
– Я уехал из Дублина и отправился в Комрахские горы, но власти разыскали меня там. Я хотел во всем признаться, но отец сказал, что у них нет никаких доказательств и они не смогут обвинить меня в убийстве. Мои родители уже потеряли дочь и не хотели терять меня. Отец знал, что мама не перенесет моей гибели. Поэтому я прикусил язык и решил молчать.
Лицо Лукаса хранило мрачное выражение. Он помолчал, и некоторое время они слушали вой ветра и одинокие крики кроншнепа.
– Отец оказался прав, – продолжал Лукас. – У властей действительно не нашлось доказательств обвинить меня в убийстве. Поэтому меня обвинили в измене короне, и матери в конце концов все же пришлось пережить разлуку со мной.
– Но по крайней мере тебя не повесили, а только сослали на каторгу.
Лукас присел рядом с Джесси на полуразрушенный каменный парапет террасы и обнял ее за талию.
– Какая разница? Все равно мама никогда больше не увидит меня.
– Большая разница! – воскликнула Джесси, прижимаясь к груди Лукаса.
Он снял с ее головы шляпку и прижался лицом к ее щеке. Джесси чувствовала, как он взволнованно дышит. Они долго сидели, крепко обнявшись и слушая шум ветра в кронах деревьев старого сада. Он доносил до них прохладу и запах моря.
– Раньше я действительно думал, что смогу победить систему, – говорил Лукас глухим голосом. – Что я умный и ловкий и сумею получить досрочное освобождение, а значит, выжить. Но потом я понял, что все упирается в убийство Фицхерберта, которое мне никогда не простят. Чтобы завоевать свободу, я должен совершить побег.
Джесси набрала полные легкие воздуха, стараясь не разрыдаться. У нее щемило сердце от безысходности и отчаяния. Она чувствовала себя уютно и тепло в объятиях Лукаса, но знала, что их ждет скорая разлука. Лукас только и говорил о побеге.
– Ты не прав, – промолвила она. – Твой рассказ ничуть не изменил моего отношения к тебе.
Лукас вгляделся в ее лицо, освещенное призрачным светом луны.
– Но это еще не все.
Джесси всполошилась, ее охватили дурные предчувствия. «Нет, я ничего больше не желаю слышать. Я и так узнала о тебе слишком много и боюсь, что не вынесу больше», – хотела сказать она, но промолчала. Джесси знала, что Лукас доведет свой рассказ до конца.
– Ты думаешь, я убил Фицхерберта за то, что он сделал с моей сестрой, и за гибель Патрика Магуайра? Да, но только отчасти. – Лукас дотронулся до щеки Джесси своими загрубевшими пальцами. – Я убил подонка прежде всего за то, что он сделал со мной.
– Молчи, ни слова больше! Я не хочу ничего слышать! – в отчаянии воскликнула Джесси. Она хотела вырваться из цепких объятий Лукаса и убежать, но он крепко держал ее.
– Я хочу, чтобы ты выслушала меня до конца, Джесси. – Глухой бесцветный голос Лукаса и выражение его пустых холодных глаз пугали ее. – Когда солдаты надругались над Роуз, Фицхерберт приказал им крепко держать меня, чтобы я не мог сопротивляться, и изнасиловал меня.
– О Боже, – в ужасе прошептала Джесси. Ее душили рыдания. – О Боже, нет…
Горькие слезы брызнули из ее глаз.
– Вот что мерзавец сделал со мной, Джесси. Теперь ты знаешь все и, надеюсь, понимаешь, что я не имею права прикасаться к тебе, потому что мое тело осквернено и я навеки опозорен. И все же я не могу избавиться от безумной страсти к тебе.
И он припал к губам Джесси, как будто хотел наказать себя или ее за то, что они преступают все человеческие законы. Его напор испугал Джесси, и она начала жалобно всхлипывать, лишь крепче прижимаясь к нему. Она понимала, что сейчас Лукас ненавидит себя, что его терзают стыд и гнев, и ей хотелось избавить его от разрушительных эмоций, даровать его душе покой и безмятежность, доказать ему свою любовь. Джесси начала нежно отвечать ему.
Прервав поцелуй, Лукас отстранился.
– Прекрати! Не смей! Я не заслужил твоей любви и нежности! – тяжело дыша, воскликнул он.
– Что я должна прекратить? Целовать тебя? Любить?
Джесси порывисто встала, ее ноги запутались в длинном подоле амазонки. У нее подкашивались колени от неутоленной страсти, разбуженной поцелуем.
– Лукас… – прошептала она, делая шаг ему навстречу. Его фигура в сером сюртуке четко вырисовывалась на фоне почерневших стен сожженного дома. Сердитое выражение лица Лукаса не пугало Джесси. Она боялась не его, а за него.
– Зачем ты пришла сюда? Тебе не следовало приходить, – заявил Лукас. – Умоляю, Джесси, уходи. Оставь меня одного.
Джесси подошла к нему и заглянула в глаза.
– Я люблю тебя…
Лукас судорожно вздохнул.
– Не говори так.
– Я люблю тебя, – повторила она.
В душе Лукаса шла ожесточенная борьба. Он пытался заглушить в себе голос любви.
– Держись от меня подальше, Джесмонд. Я недостоин тебя. Зачем тебе подвергаться риску? Зачем страдать, зная, что я все равно или сбегу, или меня убьют.
– Я люблю тебя.
Джесси положила ему руки на плечи, и Лукас сдался. Он крепко обнял ее и прижал к груди. Она ощущала, как он дрожит. Лукаса охватило то же желание. Застонав, он опять стал жадно целовать Джесси, от чего у обоих перехватило дыхание.
Руки Лукаса ласкали Джесси, блуждая по ее телу. Он погладил ее по спине, и его ладони легли на ее ягодицы. Лукас крепко прижал бедра Джесси к своему телу, и его затвердевший член уперся в ее мягкий живот. Джесси почувствовала, как он пульсирует, и ее охватило возбуждение. Ее бросило в жар, и, чтобы устоять на ставших вдруг ватными ногах, она вцепилась в Лукаса. Девушка обнимала его шею, ее пальцы погрузились в его густые длинные волосы.
– Я хочу тебя, – простонал он, покрывая поцелуями ее лицо и шею.
Мягкие теплые губы Лукаса коснулись уха Джесси, и она затрепетала.
– Я тоже хочу тебя, – прошептала она, покусывая мочку его уха.
Лукас тихо засмеялся. Он прижал ее спиной к шершавой каменной стене и резким движением распахнул лиф амазонки, оторвав несколько пуговиц. Затем он быстро спустил ее корсет и сорочку и обнажил грудь. Лукас, сгоравший от страсти, действовал грубо и напористо, но его действия не пугали Джесси. Ее тоже охватила неистовая страсть, и она застонала от наслаждения, когда ладони Лукаса легли ей на грудь.
Запрокинув голову, она выгнула спину, отдавшись на волю желания. Ласки и поцелуи Лукаса доставляли ей острое наслаждение. Нащупав сквозь ткань брюк вставший член Лукаса, она сжала его в руке.
Лукас пробормотал что-то неразборчивое и застонал, лихорадочно срывая с нее одежду. Сгорая от нетерпения, Лукас не стал расстегивать пояс платья, и Джесси услышала звук разрываемой ткани. Юбка упала к ее ногам. Ее нисколько не заботило, что Лукас испортил ее наряд. Джесси лишилась способности ясно думать и понимать, что происходит вокруг. Сейчас она жаждала только одного – чтобы Лукас овладел ею.
Прижав Джесси к стене, он раздвинул коленом ее бедра и приподнял девушку, удерживая за ягодицы. Она обвила его талию ногами и почувствовала, как копье Лукаса входит в ее лоно. Джесси закричала и, выгнув спину, вцепилась в плечи Лукаса.
– Тише, дорогая, – прошептал Лукас и толчком глубже вошел в нее.
Крик наслаждения снова исторгся из груди Джесси, а затем она погрузилась в полузабытье и окружающий мир перестал существовать для нее. Джесси полностью подчинилась ритму его толчков. На нее все снова и снова накатывали волны наслаждения.
Она слышала, как Лукас шепчет ее имя. Его сильные пальцы впились в ее ягодицы. Запрокинув голову, он теперь делал мощные толчки, глубоко входя в нее. Джесси застонала, достигнув апогея, и по ее телу пробежала судорога.
– Лукас… – прошептала Джесси, обняв ладонями его лицо. Она чувствовала, как он дрожит, и ее захлестнуло чувство нежности к нему. – О, Лукас…
Слезы выступили на глазах Джесси. Лукас крепко обнял ее.
– Я вел себя сейчас, наверное, как животное. – Он все еще тяжело дышал. Его голос заметно дрожал. – Ты не заслужила такого грубого обращения.
Джесси погладила его по щеке и приложила большой палец к его мягким теплым губам.
– Не кори себя, мне очень понравилось, – улыбнулась она и поцеловала его в губы.
– Как ты объяснишь родным свое долгое отсутствие? И что ты скажешь, если они спросят, где ты разорвала платье? – деловито спросил Лукас, когда они, сев на лошадей, поднимались по узкой тропе на холм, покидая побережье.
Лукас ехал за Джесси, и она обернулась, чтобы взглянуть на него, но не смогла разглядеть выражение его лица. Облака заволокли небо, и на нем не виднелось ни одной звездочки.
– Я скажу дома, что упала с лошади, ведь езда верхом безлунной ночью – дело рискованное и опасное.
Лукас хмыкнул.
– Ты права, очень опасное занятие, – многозначительно промолвил он. – Особенно для юной девушки. А как ты объяснишь цель нашей прогулки?
– Я уже придумала, оставив маме записку, что хочу полюбоваться южным полярным сиянием. Кстати, ты когда-нибудь видел подобное чудо?
– Да, конечно, пару раз. Сквозь зарешеченное окно. Сердце Джесси больно сжалось, как всегда бывало при напоминании о том, что Лукас лишен свободы и по ночам его запирают в клетку, как дикое животное. Внезапно она подумала о том, что сегодняшняя ночь стала для него первой ночью свободы на каторге.
– Взгляни, какое чудо! – воскликнула Джесси, когда они взобрались на вершину холма, откуда открывался величественный вид. На горизонте переливалось, играя яркими золотисто-зеленоватыми красками, южное полярное сияние.
Всадники остановились, залюбовавшись необычным явлением природы. Лукас затаив дыхание смотрел на светящиеся арки, полыхающие на фоне темного неба.
– О Боже, как красиво… – прошептал он.
Ветер трепал темные волосы Лукаса и полы его расстегнутой куртки. В призрачном свете, который отбрасывало полярное сияние, лицо Лукаса выглядело осунувшимся. У Джесси защемило сердце, когда она взглянула на него.
– В Шотландии такие сполохи называют «веселыми танцорами». Теперь я понимаю почему. А тебе известны причины природного явления?
Джесси покачала головой.
– Полярное сияние вызвано, наверное, определенным видом энергии, которая ежегодно притягивается полюсом. Возможно, энергией солнца. Однако ученые до сих пор спорят о его происхождении и еще не пришли к определенному выводу.
Они молча наблюдали за великолепными переливами света на ночном небе, похожими на колыхание шелкового полотнища. Лукас бросил на Джесси растроганный взгляд.
– Спасибо, – поблагодарил он дрогнувшим голосом, – спасибо за то, что ты привела меня сюда… И за те ласки, которые подарила. – Лукас поцеловал ее затянутую в перчатку руку. – И за то, что спасла меня, не дав совершить безумный поступок.
– Я понимаю, почему ты внезапно бежал из усадьбы, – заметила Джесси.
Лицо Лукаса помрачнело. Он глубоко вздохнул и отвернулся, чтобы не выдать своих чувств.
– Я никогда не откажусь от мыслей о побеге, Джесси, – произнес он, – даже несмотря на то что побег означает для нас вечную разлуку. Неволя невыносима.
У Джесси упало сердце. Она понимала, что очень скоро ей суждено расстаться с любимым человеком.
В глазах надзирателя блеснул злобный огонек, когда Джесси с Галлахером вошли в небольшое служебное помещение. Однако надзиратель считался всего лишь наемным работником в усадьбе и ничего не мог поделать с капризами мисс Корбетт. Тем не менее когда она повернулась, чтобы уйти, он что-то пробормотал ей вслед с недовольным видом.
Джесси прошла через темный сад к усадебному дому. Проходя по коридору мимо закрытых дверей, она остановилась у музыкальной комнаты, откуда доносились чарующие звуки «Аппассионаты» Бетховена. По манере исполнения Джесси поняла, что за роялем сидит Уоррик, игравший с большим чувством. Беатрис слыла отличной пианисткой с безупречной техникой, но она не умела отдаваться со всей страстью музыке, так, как ее сын.
Уоррик обладал даром трогать сердца слушателей, доводить их до слез. Джесси знала, что ужин давно закончился, и поднялась по черной лестнице на второй этаж в свою спальню.
Переступив порог комнаты, она быстро сняла амазонку и накинула халат. Джесси уже налила в кувшин воды, собираясь умыться с дороги, но тут дверь ее спальни распахнулась. Обернувшись, она увидела разъяренную мать.
Беатрис остановилась на пороге, ее лицо побагровело от гнева.
– Так, значит, ты наконец-то вернулась!
– Ты меня напугала…