– Хорошо, – сказал я.
– Зря ты соврал, что ты командир, – заметил Исмет. – Не соврал бы – люди не пострадали бы.
Я злобно зыркнул на него, Исмет поежился, но взгляд не отвел.
– Я – командир, – заявил я.
– А почему ты внизу, а твои подчиненные наверху?
– Этому есть причина.
Исмет безразлично пожал плечами:
– Как скажешь. – И добавил после паузы: – Что мы сейчас делаем? Сидим, ждем?
– Сидим, ждем, – подтвердил я.
9
Ждать пришлось минут двадцать. Это время мы с Исметом провели на террасе, попивая морс и пытаясь поддерживать непринужденный разговор. Но разговор не клеился.
О положении дел на планете Исмет не рассказал почти ничего. Выяснилось только, что охранников у Фатх-Али всего было двадцать шесть человека (теперь уже двадцать три), а обитают они во дворце, в специально выделенном крыле. Непосредственно охраной правителя они не занимаются, просто потому, что его не от кого охранять. В основном они выполняют полицейские функции – наказывают рабов за воровство, за непослушание, за порчу хозяйского имущества… Не столько охранники, сколько надсмотрщики или даже палачи.
Исмет отвечал на мои вопросы односложно, а сам почти ничего не говорил. Это не вязалось с его недавним заявлением, что охрана Фатх-Али перешла на нашу сторону. Тот, кто только что изменил старому хозяину в пользу нового, должен вести себя по-другому – подлизываться, всячески демонстрировать преданность, кучами вываливать секреты, заглядывать в глаза постоянно… А он сидит неподвижно, глядит сычом и как будто чего-то ждет. А чего он может ждать?
Внезапно земля под ногами содрогнулась, а парк по правую руку осветился изнутри ослепительным светом. Исмет сорвался с места, опрокинул на себя стол и скорчился за ним. Я метнулся за стойку бара, к бластеру. Что такое? Откуда этот свет?
Не успел я добежать до стойки, как все стало ясно. Над верхушками деревьев, примерно там, где должен находиться дворец Фатх-Али, взошло новое солнце. К моей спине как будто приложили утюг. Я непроизвольно взвизгнул, перепрыгнул через стойку и скорчился в спасительной тени, не забыв вытащить бластер из укрытия.
Весь мир превратился в море ослепительного света. Запахло костром и от этого запаха меня пробрала дрожь. Если кафе сейчас загорится… тут же все деревянное!
Свет начал меркнуть. Я осторожно выглянул наружу и увидел, что на террасе ничего не горит, только от столешницы перевернутого стола, за которым прячется Исмет, поднимаются струйки дыма. Столешница почти черная, повернута перпендикулярно световому потоку… если она не вспыхнула, значит, больше уже ничего не вспыхнет и бояться больше нечего. Если не считать ударной волны.
Над парком величественно поднимался дымовой гриб. Я попытался прикинуть расстояние до него… знать бы еще, на какую высоту должно подниматься облако с учетом местной гравитации и атмосферных особенностей… Вообще-то, эпицентр довольно близко – чтобы увидеть шапку гриба, приходится поднимать взгляд, а это значит…
Исмет понял, что это значит, чуть раньше меня. Несколько секунд он смотрел на ядерный гриб, как зачарованный, а затем вдруг рванулся к бассейну, перевалился через ограждение террасы и мешком рухнул вниз, прямо в воду. И в этот момент в кронах далеких деревьев, обрамляющих ядерный гриб, что-то резко вздрогнуло…
Не думая больше ни о чем, я последовал примеру Исмета. Только бы успеть, только бы успеть…
Ударная волна настигла меня над самой водой. Как будто невидимый великан ударил со всей силы по спине надувным резиновым матрасом. Меня развернуло, я ударился о поверхность воды животом, жгучая боль пронизала все тело, мелькнула мысль: «Только не потерять сознание!»
Обычно, когда прыгаешь в воду с не очень большой высоты, погружаешься всего на метр-два, а потом архимедова сила выталкивает тело на поверхность. В этот раз меня затащило в глубину метра на три, если не больше. Заложило уши, я открыл глаза и увидел, что вокруг сгущаются сумерки. То ли вода не такая прозрачная, как казалось сверху, то ли это гаснет сознание. Нет! Я должен выплыть!
Поверхность воды ходила волнами, бурлила и пузырилась, как будто бассейн вот-вот закипит. Подводные течения бросали меня то туда, то сюда, в какой-то момент я увидел, что меня несет прямо на каменный борт, но в последнюю секунду перед столкновением меня резко крутануло в сторону и выбросило на поверхность.
Я судорожно вдохнул и едва успел закрыть рот, как волна накрыла меня и все-таки швырнула на борт. В последний момент я успел выставить руки и смягчить удар. Отбитые ладони сразу онемели.
Теперь меня потащило в центральную часть бассейна. Я повернул голову и увидел, что впереди на волнах прыгает что-то угловатое и утыканное гвоздями. Все, что я успел – выдохнуть, вдохнуть и нырнуть, надеясь, что это нечто уходит в воду не очень глубоко.
Стоило мне нырнуть, как вода сразу успокоилась, будто по мановению волшебной палочки. Я перевернулся на спину, посмотрел наверх и сразу понял, столкновения с чем только что избежал. Это были деревянные перила, ограждавшие террасу, ударной волной их сорвало и швырнуло в бассейн, а теперь они плавали на поверхности, их мотало туда-сюда и прямо на моих глазах одна большая секция раскололась напополам.
Буря на поверхности быстро слабела. Гигантский воздушный кулак ударил по воде и поднял волны, но они уже успокаивались. Я оставался под водой, пока хватало дыхания, а когда желание вдохнуть стало нестерпимым, осторожно всплыл, стараясь держаться подальше от плавающих предметов.
Поверхность воды уже почти не волновалась. Я отдышался и огляделся по сторонам. Грибовидное облако поднялось еще выше, впечатление было жуткое, казалось, что я нахожусь прямо под ним. Явная оптическая иллюзия, но все равно жутко.
Весь бассейн был завален досками, ветками деревьев и всяким мусором. Деревья, что росли за бассейном и отделяли его от других «прудов», теперь были по большей части поломаны, а местами даже выкорчеваны с корнем. Только самые молодые деревца избежали общей участи.
Вокруг стояла абсолютная тишина. Не кричали птицы, не шумел ветер, не грохотали молнии, не было слышно вообще никаких звуков. Очень не хочется в это верить, но я, кажется, оглох. Странно, что других повреждений нет. Или так только кажется?
Однако пора выбираться на твердую землю. Я еще раз огляделся и обнаружил, что выход из бассейна только один, в остальных местах бортик слишком высок, чтобы на него можно было взобраться из воды. И находится этот выход на противоположной стороне, метрах в пятидесяти отсюда.
Я осторожно поплыл, огибая крупные деревяшки, плавающие в воде. Тело безупречно слушалось мозга, не болели ни отбитые о воду внутренности, ни обожженная спина. Головных болей, какие обычно бывают при контузии, тоже не было. Если бы не внезапная глухота, я бы сказал, что легко отделался. А так – даже не знаю, что и думать. Впрочем, сейчас не время думать, сначала надо выбраться из воды, а уже потом заниматься инвентаризацией собственного тела.
Когда до лесенки, к которой я плыл, осталось метров пятнадцать, на бортике бассейна появился Исмет. Он был весь мокрый, одна нога у него была в высоком армейском ботинке, другая босая. Но от ударной волны он, похоже, не пострадал. Исмет смотрел на меня неподвижным застывшим взглядом и этот взгляд не сулил ничего хорошего. Может, стоит попробовать в другом месте из воды выбраться… нет, это глупо. Если он захочет меня достать – достанет в любом случае. Пройдет спокойно по берегу к тому месту, где я буду вылезать, и достанет. Кроме того, взорвалась только одна торпеда, остальные три летают где-то неподалеку и одна из них держит Исмета на прицеле. То есть, я надеюсь, что держит. Хотел бы я знать, что произошло во дворце, раз Генрих решил его взорвать… К тому же, других выходов из бассейна все равно не видно, а сумею ли я проплыть в другой бассейн, найти другой выход и воспользоваться им – вовсе не факт. Если мое неплохое самочувствие – просто последствия шока…
Я подплыл к уходящей под воду лесенке и стал карабкаться наверх. Исмет посторонился, уступая дорогу, но когда я добрался почти до самого верха, он вдруг резко выбросил обутую ногу и я едва-едва успел уклониться от сокрушительного удара в челюсть. Точнее, не совсем уклониться, а отклонить голову настолько, чтобы подошва ботинка ободрала кожу, но не раздробила кость.
Я потерял равновесие и рухнул в бассейн, подняв тучу брызг. Ударился спиной о какую-то палку и чуть не взвыл от боли. Если бы голова не была под водой – точно взвыл бы. Все-таки спина у меня сильно обожжена, любое прикосновение к ней болезненно, а уж острым сучком под лопатку…
Едва я всплыл на поверхность, как рядом со мной в бассейн плюхнулось что-то тяжелое. Это был Исмет. Он сразу ушел под воду и вода окрасилась красным, очевидно, его все-таки ранило, причем неслабо. Или он нырнул, чтобы подкрасться ко мне и утянуть под воду?
Изо всех сил я рванулся к лестнице, ухватился за перекладину, подтянулся и буквально взлетел по ней наверх. Вскарабкавшись на бортик, пошатнулся и чуть было не упал обратно в бассейн, но все-таки сохранил равновесие, отступил от воды на два шага и обернулся.
Голова Исмета торчала над водой, он отфыркивался и вокруг него по воде расплывалось красное пятно. Кровь текла из головы – около темени зияла жуткая рана диаметром сантиметра три. То ли стукнули молотком с размаху, то ли… а почему тут пахнет горелым?
На меня упала круглая тень. Я не стал никуда убегать – не было сил, просто поднял голову и увидел торпеду, неподвижно висящую прямо надо мной. Я вымученно улыбнулся и помахал рукой. Торпеда подпрыгнула на пару метров и снова опустилась, рассеянная гравитационная волна прошлась по моим кишкам, внутренности скрутило, я упал на колени и меня вытошнило прямо в бассейн.
Черт возьми, плохо-то как! Если после ядерного взрыва начинает тошнить, да еще в первые минуты, это может означать только одно – надо срочно искать ближайший госпиталь либо прощаться с жизнью. А госпиталь наверняка был во дворце, который теперь служит основанием ядерного гриба. Достойное завершение всей этой дурацкой эпопеи.
Исмет вдруг издал булькающее шипение и погрузился под воду. Кровавое пятно над ним становилось все больше и больше. Вода бурлила, над ней поднимался пар… Так это, получается, лазер его так отделал?…
Исмет вынырнул и от его вида меня перекосило, а к горлу снова подкатил рвотный спазм. Лицо Исмета было перечеркнуто наискосок тонкой черной полосой, она прошла через глазницу, правый глаз Исмета был зажмурен и из него сочилась какая-то жидкость, кажется, не вода. Внезапно посреди лба Исмета вспыхнула яркая красная точка, он мотнул головой и через лоб и темя прошла еще одна тонкая черта, на этот раз красная. Исмет снова погрузился под воду, вода забурлила, закипела, но тут же успокоилась. Очевидно, торпеда выключила лазер.
Мне стало дурно. Я, конечно, понимаю, что война – дело жестокое, но должны же быть какие-то пределы жестокости! Одно дело – превратить тело врага в мясной фарш разрывной пулей и совсем другое – медленно и мучительно убивать человека импульсами маломощного лазера. Это просто садизм какой-то… Понятно, что он сам виноват, нечего было ногами размахивать, но все же…
Я отвернулся и отошел от бассейна в сторону, чтобы не видеть это жуткое зрелище.
Кафе на противоположной стороне бассейна превратилось в большую кучу мусора. Тонкие деревянные стены разметало буквально в щепки, немалая их часть плавала в бассейне. Интересно, где сейчас мой скафандр – в основной куче мусора, в бассейне или где-то еще? И цел ли он? Не исключено, что цел, но смогу ли я его найти? Ох, вряд ли…
Я медленно побрел вдоль бассейна к развалинам кафе. В голове гудело, каждый шаг давался с трудом. Лучи полуденного солнца жгли обожженную спину, а прикрыть ее было нечем и тени не было никакой – насколько хватало взгляда, нигде не осталось ни одного целого дерева. Шок постепенно отпускал и я начал понимать, что мне прилично досталось. Спина болела все сильнее, если так пойдет дальше, через полчаса я от боли на стенку полезу. Найти бы еще целую стенку…
Чем ближе я подходил к развалинам, тем больше попадалось под ногами острых обломков. Пожалуй, босиком я дальше не пройду. Были бы на мне длинные штаны, можно было ползти на четвереньках, а в шортах и это бессмысленно. Да и вообще все это бессмысленно, навряд ли в этой свалке можно найти шлем от скафандра. Попробовать, конечно, надо, но… как же жарит солнце… Надо срочно передохнуть, найти какую-нибудь тень и передохнуть. А то свалюсь прямо здесь, солнечный удар еще хватит…
Спотыкаясь на каждом шагу, я добрался до места, где большой кусок крыши стоял вертикально, опираясь на другие детали развалин. Я сел в его тени, оперся спиной о горячий пластиковый лист и с воплем отшатнулся. Как же больно… похоже, со спиной у меня совсем беда… как бы не сдохнуть тут, вот дурацкая смерть будет…
Я лежал на боку на каких-то острых обломках, понимал, что это неприятно и что надо встать, но это казалось таким несущественным… все вообще казалось таким несущественным… Освещение плавно тускнело, предметы начали расплываться, я наблюдал это, спокойно и отстраненно, и ждал, что будет дальше. Но дальше ничего не было, я провалился то ли в сон, то ли в обморок.
10
Обычно я просыпаюсь медленно и неторопливо. Открываю один глаз, потом другой, обвожу интерьер рассеянным взглядом, переворачиваюсь на другой бок, закрываю глаза и снова засыпаю. Потом опять открываю один глаз, другой, зеваю, потягиваюсь… В общем, от открытия первого глаза до момента, когда я спускаю ноги с кровати, потягиваюсь в последний раз и просыпаюсь окончательно, обычно проходит около получаса.
Сегодня все было совсем по-другому. Я открыл глаз, тут же открыл второй глаз, обвел интерьер комнаты рассеянным взглядом и вдруг понял, что это комната мне незнакома. А потом вспомнил, что со мной произошло вчера, и сон как рукой сняло.
Я лежал на широкой двуспальной кровати, занимавшей большую часть небольшой комнаты в два окна. Из обстановки в комнате имелся одежный шкаф, трюмо с высоким зеркалом, да еще маленький прикроватный столик. На стене висела картина, изображающая двух североамериканских индейцев, мужчину и женщину, на фоне вигвамов. Кажется, картина нарисована на доске, а не на холсте.
Я спустил ноги с кровати и осторожно встал. Вроде ничего не болит. Так, а что это на мне надето такое?
Ниже пояса я был абсолютно голый, а верхняя половина туловища была облачена в свободную футболку-балахон, а под футболкой плотно обмотана бинтами. Спина не болела, но жутко чесалась, собственно, я и определил, что обвязан бинтами, когда попробовал почесаться. Голова работала нормально, никаких последствий пережитого я не ощущал. Интересно, шок действительно прошел или меня просто обкололи наркотиками, дающими иллюзию нормального самочувствия? И где я, кстати?
Нет, шок явно еще не прошел, иначе я бы задал этот вопрос гораздо раньше. Первая естественная мысль нормального человека, проснувшегося в незнакомом месте – где я? А я начал обстановку в комнате рассматривать…
За окном до самого горизонта простиралась чахлая полупустыня – каменистые осыпи с редкими пятнами каких-то лишайников и верблюжьих колючек. Метрах в ста от окна проходил символический забор из проволочной сетки, отгораживающий одну часть полупустыни от другой. Зачем он тут нужен – непонятно. Если бы внутри был огород какой-нибудь… но ведь нет никакого огорода.
Ничего заслуживающего внимания в окне не наблюдалось и я решительно направился к двери. Немного смущало, что я без трусов, но что тут поделаешь? Если хозяев это раздражает, им следовало оставить рядом с постелью смену чистого белья.
Я открыл дверь и оказался в небольшой гостиной. Рядом с дальней стеной мерцал куб трехмерного телевизора, показывали какой-то древний сериал, судя по убогому качеству картинки и звука – анимационный. Никто его не смотрел – в комнате никого не было.
Нет, я ошибся, в комнате кое-кто был. Повернув голову направо, я обнаружил на полу двух детей – мальчика лет шести и девочку лет четырех, они собирали домик из детского конструктора. Я смутился и прикрыл гениталии руками.
– Мама! – закричал мальчик. – Алекс проснулся!
Только теперь до меня дошло, что временная глухота бесследно прошла и я нормально слышу звуки. Ну, на самом деле не совсем нормально, в ушах заметно шумит, но это не мешает понимать речь.
Открылась дверь в дальнем конце комнаты, в проеме двери появилась темнокожая женщина лет сорока в скромном домашнем платье. Удивительно некрасивая женщина – широкое лицо, неровная кожа, кривые зубы… Но когда она улыбнулась, увидев меня, ее лицо мгновенно превратилось из уродливого в прекрасное и от этого я смутился еще сильнее.
– Здравствуй, Алекс! – сказала она. – Меня зовут Наташа Смит, это мои дети – Джейд и Вилла. Извини, я забыла про белье, сейчас принесу.
– Ничего страшного, – пробормотал я.
Через пару минут я надел выданные Наташей трусы и шорты и сразу почувствовал себя увереннее. Человеческие предрассудки – это, конечно, ерунда, но когда приличия нарушены, чувствуешь себя как-то глупо. Понимаешь, что все это ерунда, но ничего не можешь с собой поделать.
Я сидел за кухонным столом, передо мной стояла чашка кофе, Наташа деловито хлопотала, накрывая на стол. Создавалось ощущение, что она решила поразить меня своим гостеприимством.
– Наташа, не надо так суетиться, – сказал я. – Того, что ты достала, уже достаточно. Я не голоден.
Произнося последнюю фразу, я покривил против истины, на самом деле я был зверски голоден. Где-то я слышал, что препараты, ускоряющие заживление ран и ожогов, часто дают такой побочный эффект.
– Как себя чувствуешь, Алекс? – спросила Наташа. – Спина не болит?
– Не болит, – ответил я. – Чешется.
– Чешется – это хорошо, – улыбнулась Наташа. – Значит, заживление идет своим ходом. Еще два дня я за тобой понаблюдаю, а потом можно будет возвращаться на корабль. Скафандр твой Том нашел, он у тебя под кроватью лежит, только шлем Том с собой увез, забыл из багажника достать. Но когда он вернется, он тебе его вернет.
– Том – это кто? – осторожно спросил я.
Томом звали Наташиного мужа. Он работал оператором терраформинга, отвечал за развитие каких-то растений, которые как-то по-особому преобразовывали почву Загроса, предотвращали эрозию и делали еще что-то полезное. Обычно работа Тома сводилась к тому, чтобы раз в день потратить полчаса на просмотр журналов полевых роботов, убедиться, что все в порядке, и оставшуюся часть дня посвятить отдыху и семейным заботам. Примерно раз в месяц роботы обнаруживали какие-то мелкие несообразности, требующие незначительного изменения программ. Раз в год какому-нибудь роботу требовался ремонт, его нужно было отвезти в Лурестан, в ремонтные мастерские, а потом привезти обратно. В целом работа Тома была чистейшей синекурой, как и большинство работ в наше время.
Но после вчерашнего взрыва у Тома появилась настоящая работа, впервые за восемь лет, проведенных на Загросе. Радиоактивный след протянулся почти на тридцать километров, по первым оценкам заражение было не настолько сильным, чтобы заметно повлиять на экологию, но все равно, нужно срочно провести детальный анализ – новая биосфера Загроса еще слишком хрупка, чтобы полагаться на ее саморегуляцию. Том собирался провести в разъездах весь вчерашний день, но получилось так, что вчера он занимался спасением меня, а работу пришлось перенести на сегодня.
Дом Тома и Наташи находился почти у края зеленой зоны, в восьмидесяти километрах от Лурестана. Взрыв здесь был почти не виден и почти не слышен. Как сказала Наташа, она заставила домашний компьютер проделать расчеты и получилось, что взрыв был виден как неяркая вспышка на горизонте и слышен как легкий хлопок, пришедший непонятно откуда. Но это выяснилось только задним числом, сам взрыв никто не заметил. Единственное, что заметили – внезапно и одновременно отключились телевидение, радио и информационная сеть.
Через полчаса после взрыва Тому поступил входящий вызов от неизвестного абонента неработающей информационной сети. Том ответил на вызов и оказалось, что это звонил Генрих.
Предложение Генриха было очень простым. Если Том и Наташа меня спасут, они и их дети сразу получат по инъекции Таниной вакцины, небольшую дозу для последующих инъекций, и первый корабль, который придет в систему Загроса. И еще несколько торпед, если тот корабль позволит с ними управиться.
– Почему Генрих выбрал вас? – спросил я.
– Это же очевидно, – улыбнулась Наташа. – Мы живем на отшибе, вдали от столицы, у Тома есть личный флаер, а у меня медицинское образование. Я не являюсь практикующим врачом, я оставила практику, как только вышла замуж, но навыки у меня сохранились, да и запасы кое-какие остались.
– Понятно. Генрих не сказал, зачем он взорвал эту торпеду?
– Сказал. Он сказал, что люди Мохаммеда Резы перехватили управление одной из торпед, она перестала реагировать на команды с корабля, перестала даже выдавать телеметрию. Генрих испугался и решил, что пора принимать крайние меры.
– Правильно решил, – заметил я.
– Конечно, правильно, – согласилась Наташа. – Если бы Резе достались боевые торпеды, он бы попытался сбить ваш корабль, у него среди охранников было несколько толковых электронщиков, вроде даже один профессиональный космонавт был. Могли попытаться атаковать, они люди безбашенные…
Я вспомнил последние минуты перед взрывом и непроизвольно скрипнул зубами.
– Значит, Реза пудрил мозги Генриху, – сказал я, – Исмет пудрил мозги мне, а в это время его инженеры пытались захватить наши торпеды. И если бы у Генриха не хватило решимости…
– То ваш корабль был бы уничтожен, – закончила Наташа мою мысль. – На это Реза и рассчитывал. А вы правда беглые сетлеры?
– Правда, – кивнул я. – Только знала бы ты, от чего мы убежали…
– Я знаю, – сказала Наташа. – Маша рассказала. Мы с ней вчера весь вечер болтали. Даже не верится, такое везение…
– Да уж, везение, – буркнул я. – Вначале чуть не взорвались вместе со всей базой, потом чуть не замерзли, потом предатель оставил нас на верную смерть, потом здесь…
– Но вы успешно прошли через все, – заметила Наташа. – Вы потрясающе везучие люди, особенно ты.
– Если это можно назвать везением… Скорее наоборот, я несчастья притягиваю. Потом обычно спасаюсь чудесным образом, но от этого не легче. Генрих с Машей тебе все рассказали?
Наташа пожала плечами.
– Не знаю, – сказала она. – Про вакцину от гиперпрыжков рассказали, про то, что произошло на Мимире – тоже, про крейсер рассказали, про этого… Иоганна, кажется?
– Значит, все рассказали, – резюмировал я. – Наверное, правильно сделали. Мы должны доверять вам с Томом, иначе все становится слишком опасно. Надеюсь, Генрих сделал правильный выбор.
– А я надеюсь, что Том сделал правильный выбор, – улыбнулась Наташа. – Знаешь, как мне осточертела эта планета?
– Догадываюсь, – кивнул я. – Я в вашей системе трое суток и то уже все достало. Фанатики эти исламские…
Наташа недовольно поморщилась.
– Я мусульманка, – сказала она.
– Извини, – смутился я. – Не хотел обидеть. Я против мусульман ничего не имею, просто раздражает, когда по телевизору сплошные молитвы и пропаганда, в сети то же самое…
Наташа пожала плечами.
– Это потому что ты неверный, – сказала она. – Может, еще прозреешь когда-нибудь.
– А вы с Томом куда собираетесь лететь? – спросил я. – На Землю?
– Ну уж нет! – воскликнула Наташа. – Я с Земли не для того улетала, чтобы обратно вернуться. Отправимся в какую-нибудь колонию из старых, где терраформинг уже закончен, и чтобы общество было демократическое. И чтобы ученые были. Дадим сыворотку им на изучение, нам за нее такие деньги отвалят…
– Скорее из бластера отвалят, – заметил я. – За такие вещи, как эта сыворотка, чаще расплачиваются пулями, чем деньгами.
– Так я потому и говорю, что на планете должна быть демократия, – сказала Наташа. – Чтобы в сети гласность была, а не как у нас – все по тесным компаниям, чужаков не принимают, на новичков смотрят с подозрением. А если общество нормальное, да еще шумиху хорошую поднять, никто нас не посмеет и пальцем тронуть.
– Ну, смотри, – пожал я плечами, – как знаешь. Мое дело предупредить. А с нами вы лететь не хотите?
– Маша говорила, у вас на корабле только три места.
– Так о нашем корабле речь вообще не идет. Мы сначала должны захватить какой-то другой корабль, а потом можем отправиться на двух кораблях в одну и ту же систему.
– Посмотрим, – сказала Наташа. – Маша тоже это предлагала. Смотря куда вы отправитесь… Если на периферию, то мы с вами не полетим. Я за детей боюсь – непонятно, как на них эта прививка подействует. Но не оставаться же здесь.
– А что так? – спросил я. – Планета, конечно, гадкая, но жить можно.
– Это раньше можно было жить, – сказала Наташа. – А теперь, когда Лурестан разгромлен… Там же почти вся инфраструктура была – больница, магазины, развлечения всякие… Власть какая-никакая… А теперь анархия начнется, народ озвереет со скуки, а если еще корабль с припасами придет не вовремя…
– А когда он должен придти? – спросил я.
– Не знаю, – пожала плечами Наташа. – Никогда не интересовалась расписанием. В магазинах в Лурестане всегда все было, а какие там склады и как часто они пополняются, я никогда не задумывалась. Теперь придется. Обычно Том раз в неделю в Лурестан летал за покупками, так что запасов у нас немного. Но хватит о плохом.