– Корабль пришел, – сказал я. – Просто он не доложил о прибытии, потому что Генрих перехватил управление.
Наташа моментально просветлела лицом.
– Так, значит, мы сегодня улетим?
Я вздохнул.
– Все не так просто, – сказал я. – На этом корабле только одна реанимационная капсула.
Наташа странно посмотрела на меня.
– Естественно, – сказала она. – На всех кораблях только одна капсула, ваш крейсер – редкое исключение.
– Как же вы собираетесь улетать? – спросил я. – Ты же знаешь, что такое гиперпрыжок.
– А что такого? – пожала плечами Наташа. – Ничего особенного, просто клиническая смерть. Реанимацию может провести любой человек, главное – действовать быстро и не тормозить. Я – врач, Маша – тоже врач, мы справимся. Я делала массаж сердца много раз.
До меня начало доходить.
– Ты с самого начала рассчитывала, что твои дети войдут в прыжок вне капсулы? – спросил я.
Наташа кивнула.
– Конечно, – ответила она. – Если ждать транспорта с колонистами, это будет очень долго. Вы столько ждать не согласитесь.
– Ну и слава богу, – выдохнул я. – Я чуть голову не сломал, пока думал, как с вами быть.
– Мы с Виллой полетим на транспортном корабле, – сказала Наташа. – Том и Джейд – на вашем крейсере. Я поговорю с Машей, думаю, она согласится сделать все необходимое. Делать-то нужно всего ничего – когда прыжок завершится, быстро выбраться из капсулы и засунуть туда товарища. Дальше справится автоматика.
– Ты уверена? – спросил я. – Может, программа реанимации включается только после прыжка?
– Это несложно проверить, – заметила Наташа.
– Как? Чтобы это проверить, нужно сделать прыжок.
– Чтобы это проверить, надо просто немного покопаться в электронике, – улыбнулась Наташа. – Генрих справится. Раз он сумел управление перехватить другим кораблем, то с этим-то уж точно справится.
– Хорошо, – сказал я. – Сейчас я поговорю с Генрихом, посмотрим, что он скажет. Если все пойдет нормально, к вечеру можно будет уже в прыжок уйти.
– Не сглазить бы… – вздохнула Наташа.
Я постучал костяшками пальцев по деревянной поверхности стола. Наташа улыбнулась и последовала моему примеру.
– Только на пол не плюй, – сказала она. – Приметы приметами, но должны же быть какие-то границы.
– Это точно, – кивнул я. – Границы должны быть всегда.
17
Я поговорил с Генрихом, он пообещал, что все изучит, но не сейчас, а ближе к вечеру, а может, и завтра утром, потому что сейчас он слишком занят. Надо разобраться, в каком из контейнеров «Оза» что хранится, выбрать тот контейнер, в котором находится еда, пригодная для невесомости, выбрать место для посадки за пределами зеленой зоны, обеспечить саму посадку…
– Кстати, – сказал Генрих, – помнится, ты говорил, у Наташи рядом с домом оранжерея есть?
– Есть, – подтвердил я. – А что?
– Роботы там есть?
– Вроде есть. Да, точно есть, я сам видел, там по грядкам что-то ползало.
– Это универсальные роботы или специализированные сельскохозяйственные?
– Не знаю. А чем они отличаются?
Генрих объяснил:
– Универсальных роботов можно запрограммировать, чтобы они вскрыли контейнер, разгрузили содержимое, рассортировали… Ты же не хочешь сам туда лететь в скафандре?
– А я тут причем? – спросил я. – У Тома есть флаер, если выбрать место посадки не очень далеко – долетит. Давай лучше мы с Томом слетаем, все погрузим, разгрузим, рассортируем… Кстати! Этот флаер – он же наверняка герметичный. Если выстроить кольцо из торпед, можно прямо в нем на орбиту подняться.
Генрих ничего не ответил. Некоторое время я ждал, а потом спросил:
– Что скажешь? Нравится идея?
– Я как раз смотрю, насколько она реализуема, – ответил Генрих. – Боюсь, не получится. У нас на крейсере нет люков такого размера, чтобы загнать флаер внутрь. На «Оз» его загнать легко, но там всего одна капсула.
– А если одну капсулу перетащить с крейсера?
– Лучше не надо, – сказал Генрих. – Не тот случай. Мы лучше вот как сделаем. «Оз» сейчас висит на той же орбите, что наш крейсер, вы подниметесь в флаере на «Оз», а потом переберетесь на крейсер по одному в твоем скафандре. Наташа и один ребенок останутся на «Озе». Нормальный расклад?
– Нормальный. Тогда можно прямо сейчас и вылетать. Место посадки контейнера ты уже наметил?
– Пока нет. Рано еще вылетать. Флаеру придется сделать два рейса, а то и три – сначала припасы поднять, а потом людей. Тебя можно отправить первым рейсом, а потом Том вернется назад и заберет жену с детьми. Как тебе идея?
– Вроде нормально, – сказал я. – Не считая того, что Том вернется домой только к вечеру. Может, позвонить ему, чтобы побыстрее прилетал?
– Не надо, – сказал Генрих. – Если он вдруг сорвется с места и куда-то полетит, это может привлечь внимание. А зачем нам толпа любопытных вокруг места взлета? Давай лучше, я сейчас посажу контейнер, а потом посмотрю, как обстоят дела с капсулами. А погрузкой-разгрузкой займемся завтра с утра.
– Завтра с утра Тому снова на работу надо, – заметил я.
– Ничего, – сказал Генрих. – Скажет, что заболел, или еще что-нибудь соврет. Это не подозрительно, вот когда человек куда-то резко улетает – вот это уже подозрительно.
– Хорошо, – кивнул я. – Так и скажу Наташе.
– Так и скажи, – согласился Генрих. – Только слишком сильно ее не обнадеживай. Я пока еще не знаю, как сработают капсула, если в нее поместить человека в клинической смерти.
– Ее и не надо обнадеживать, – сказал я. – Эти мусульмане – такие фаталисты…
– Этому бы и нам у них не грех поучиться, – заметил Генрих. – Ладно, успехов тебе, мне уже делом пора заниматься.
– Давай, – сказал я. – Удачи!
18
Наташа собирала вещи весь день. Я поначалу пытался ей помогать, но ничего хорошего из этого не получилось – Наташа все время путалась и никак не могла объяснить, что ей от меня нужно. Да она и сама себе не могла объяснить, какие вещи она собирается взять с собой, а какие лучше оставить здесь. Дай ей волю – забрала бы с собой весь дом, но грузоподъемность флаера составляет всего лишь чуть более тонны. Если поднимать его торпедами, в него можно напихать тонны полторы, но больше просто не влезет, если только не грузить флаер золотом.
Меня всегда удивляло, как легко женщины обрастают всяким ненужным барахлом и как тяжело с ним расстаются. Что нужно нормальному человеку для комфортной жизни? Четыре смены белья, по одному комплекту одежды на каждый сезон, коммуникатор, персональный компьютер, карты сменной памяти к обоим, да и все. Все остальное проще купить на месте, если потребуется. Или, в нашем случае, не купить, а вежливо попросить. Когда все небо забито твоими торпедами, вряд ли кто-то откажет в невинной просьбе поделиться излишками запасов. Тем более, что у нас есть что предложить для обмена.
Том вернулся около восьми вечера. Я изложил ему обстановку, он немного подумал и спросил:
– Место для посадки уже выбрали?
– Пока вроде нет, – ответил я. – А что?
– Пойдем, покажу хорошее место, – сказал Том.
Мы прошли в его кабинет, он вывел на экран трехмерную карту планеты, укрупнил нужный участок, я пригляделся и присвистнул. Это было то, что нужно. Неглубокая, но довольно обширная котловина с плоским дном, отделенная от зеленой зоны высоким горным хребтом.
– Да это вообще идеальная позиция для посадки, – сказал я.
– А я о чем говорю, – кивнул Том. – К тому же, от нас совсем близко, всего-то полчаса лету.
– Хорошо, – сказал я. – Сажать контейнер будем туда. У тебя универсальные роботы в хозяйстве есть?
Том помотал головой.
– В хозяйстве – нет, – сказал он. – А на работе есть. Тебе сколько нужно?
– Не знаю. Посадочные контейнеры с транспортных кораблей какого размера обычно бывают?
Том пожал плечами:
– А я-то откуда знаю?
– Сейчас у Генриха спрошу, – сказал я.
В этот момент я понял, что занимаюсь работой по своей основной специальности. Менеджмент в том и заключается, чтобы координировать действия разных людей, добиваясь того, чтобы все работало на достижение конечного результата. В нашем случае конечный результат – загрузить крейсер едой, остаток груза сбросить с «Оза» на планету, поднять на орбиту меня, Тома, Наташу и их детей, и улететь наконец в другую звездную систему, где нас встретят более доброжелательно, чем на Загросе.
Я вызвал Генриха и начал излагать ему то, что только что узнал от Тома. Генрих слушал меня всего несколько секунд, а затем перебил и сказал:
– Алекс, все это больше не нужно.
– Как это не нужно? – не понял я. – Что случилось?
Генрих довольно хихикнул.
– Ничего страшного, – сказал он. – Просто мы с Машей сообразили, как с минимальными затратами времени снабдить нашу экспедицию припасами. Не нужно ничего никуда сажать. Мы просто оставим один контейнер на «Озе», а вскроем его уже после прыжка. Как тебе такая идея?
Я аж растерялся.
– Но… это…
– Тривиально? – спросил Генрих. – Да, тривиально. Но догадались мы только сейчас. Тупеем.
– Тогда… – задумался я. – Тогда…. получается, можно отправляться хоть сейчас?
– Хоть сейчас, – подтвердил Генрих. – Том с Наташей уже собрали свое барахло?
– Вроде еще нет. Но к полуночи, думаю, должны собрать.
– Вот и здорово, – сказал Генрих. – В четыре минуты первого как раз открывается стартовое окно. Скажи Тому, чтобы к этому времени все были погружены в флаер и готовы к взлету.
– Хорошо, – сказал я. – Обязательно скажу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЗАГРОС: ИСХОД
1
В четыре минуты первого я сидел на пассажирском сиденье флаера Тома. Сам Том разместился за штурвалом, Наташа и дети теснились на заднем сиденье. Багажное отделение было забито битком, в ногах у меня стояла здоровенная сумка, еще одну я держал на руках, а поверх нее лежал шлем от моего скафандра. Наташа с детьми тоже были завалены вещами, руки были свободны только у Тома. Несмотря на то, что полет должен проходить от начала до конца на внешнем управлении, Том упорно воспринимал себя как пилота, а не как еще одного пассажира.
– Внешнее управление, бывает, тоже отказывает, – сказал он, когда я спросил его об этом. – И тогда я возьму управление на себя и…
– И ничего не добьешься, – подхватил я. – У торпед антигравы по восемь мегаватт, а у флаера сколько?
– Пятьсот тридцать киловатт, – ответил Том.
– Нас будут вести восемь торпед, – сказал я. – Суммарная тяга шестьдесят четыре мегаватта. Если что-то пойдет не так, что ты сможешь сделать со своим полумегаваттом?
– Ну… не знаю… – замялся Том. – Но так все равно спокойнее как-то…
– Пусть делает как знает, – подала голос с заднего сиденья Наташа. – Не тот повод, чтобы ругаться.
– Хорошо, – кивнул я. – Не будем ругаться.
И сказал в шлем:
– Генрих! Не пора еще?
– Уже давно пора, – отозвался Генрих. – Вы готовы?
– Готовы.
– Тогда взлетайте. Как наберете высоту, торпеды вас подхватят.
Том пощелкал кнопками на приборной панели, внизу заскрежетало, корпус флаера завибрировал – начали удлиняться посадочные опоры. Когда они удлинятся настолько, чтобы антиграв мог нормально работать, не сбрасывая большую часть энергии в землю, тогда антиграв заработает и машина оторвется от земли.
Внезапно к горлу подкатила тошнота, невидимая рука обхватила внутренности и чуть-чуть встряхнула. И сразу в кабине наступила невесомость.
У гравитационного двигателя есть интересный побочный эффект. Какие бы маневры ни совершал флаер, с каким бы ускорением он ни двигался, внутри всегда невесомость. Если верить историческим книгам, первые космонавты при подъеме на орбиту испытывали колоссальные перегрузки. Нам гораздо проще.
Лязг и скрежет под днищем продолжались еще минуты полторы, а затем посадочные опоры окончательно сложились, убрались в специальный отсек, и наступила тишина. А потом по моим внутренностям вновь прокатилась гравитационная волна. Нас подхватили торпеды.
– Флаер технически исправен? – донесся из шлема голос Генриха. – С герметичностью все в порядке, расчетные скорости держит нормально?
– Все в порядке, – ответил Том. – По крайней мере, раньше так было.
– Хорошо, – сказал Генрих. – Если почувствуете что-то ненормальное, сразу дайте мне знать, переведем вас на резервную траекторию.
– Плотные слои атмосферы мы уже прошли, – заметил Том. – Дальше никаких опасностей быть не должно. Если бы салон был негерметичен, приборы уже показали бы это.
– Как знаешь, – сказал Генрих. – Но все равно имей ввиду, если что-то пойдет не так – сразу сообщай.
– Обязательно, – сказал я. – Сообщим сразу и всенепременно.
Генрих проворчал нечто неразборчивое и замолк.
– Сколько будет длиться подъем? – спросил я.
– Сейчас посмотрю… – отозвался Генрих. – Сорок пять – пятьдесят минут. Войдете прямо в грузовой трюм, но двери сразу не открывайте, там внутри вакуум. Придется немного подождать, пока я к вам стыковочный узел подгоню.
– А получится? – забеспокоился Том. – Наш флаер для стыковки не предназначен, тут простые двери, как в автомобиле…
– Стыковочный узел универсальный, – успокоил его Генрих. – Это такая толстая труба с присоской на конце. Цепляется поверх люка, присасывается, потом люк можно открывать. Не волнуйся, все продумано.
Том глубокомысленно поддакнул, но, судя по выражению лица, окончательно не успокоился. Ничего, все пройдет нормально – успокоится.
Подъем на орбиту между тем продолжался. Трудно было поверить, что флаер летит, увлекаемый восемью торпедами, и с каждой секундой набирает все большую скорость. С тех пор, как мы вышли из атмосферы, движение совсем не ощущалось, казалось, что машина просто висит посреди вселенской пустоты и ничего с ней не происходит. Экраны панорамного обзора были отключены, как и положено при суборбитальном полете, вместо красивых пейзажей за бортом я наблюдал матово-серые экраны псевдоокон. На приборной доске постоянно менялись цифры, но что они означают, я не понимал, а спрашивать Тома не хотелось. Было скучно.
– Может, музыку включить? – обратился я к Тому. – А то скучно как-то…
– Лучше не музыку! – откликнулась с заднего сиденья четырехлетняя Вилла. – Лучше давайте сказку послушаем про Гаррета!
– Давайте! – подхватил шестилетний Джейд. – Только не про Гаррета, а про мертвяков.
– Про мертвяков нельзя, – отрезала Наташа. – Вилле будут кошмары сниться, да и тебе тоже.
– Мне не будут! – возмутился Джейд. – Я уже большой!
– Том, поставь запись про Гаррета, – попросила Наташа.
Том поморщился, но послушно потянулся к кнопкам управления музыкальной системой. В салоне зазвучал монотонный голос сказочника, неспешно излагающего путешествия какого-то Гаррета в каких-то подземных гробницах. Гаррет упорно продвигался вглубь, где его ждало какое-то несметное сокровище, а многочисленные упыри, живые мертвецы и ожившие статуи пытались ему всячески помешать. Минут через пять меня начало клонить в сон, однако дети слушали сказку с неослабевающим вниманием.
Я и сам не заметил, как уснул.
2
Проснулся я от тычка в бок. Встрепенулся, открыл глаза и встретился взглядом с Томом.
– Приехали, – сказал он. – Только у нас проблема.
– Какая проблема? – переспросил я.
– Дверь не открывается, – сказал Том. – У стыковочного узла диаметр слишком маленький.
– И что делать? – спросил я.
Том раздраженно пожал плечами.
– Какие-нибудь другие выходы, кроме дверей, у флаера есть? – спросил я. – Люк в крыше, еще что-нибудь?
– Ничего нет.
– А… – я ткнул пальцем в боковой обзорный экран, который сейчас был уже не матово-серым, а равномерно-черным.
Очевидно, экраны включены, но ничего не показывают, потому что в трюме темно.
– Нет, конечно, – сказал Том. – Это же флаер, а не автомобиль. Здесь окна не опускаются, это вообще не окна, а просто экраны. Под ними два сантиметра обшивки.
– Плохо, – констатировал я.
И обратился к шлему:
– Генрих! У нас проблемы.
– Я все слышал, – отозвался Генрих. – Сейчас что-нибудь придумаем. Посидите пока, подождите.
– У нас воздуха осталось на три часа, – сообщил Том. – Запасные баллоны я не брал.
– А зря, – подала голос Наташа.
Том нервно дернул щекой и ничего не ответил.
– Спокойно, – сказал я. – Не надо ссориться. Генрих, что можно сделать?
– Я как раз и смотрю, что можно сделать, – сказал Генрих. – Можно поискать на корабле мобильный шлюз большего диаметра. Можно прорезать дыру в корпусе флаера. На худой конец можно протащить вас через вакуум без скафандров, тут недалеко, умереть не успеете.
– Как это не успеем? – воскликнул я. – Ты соображаешь, что говоришь? Разорвет внутренним давлением, мгновенно, бум и хлоп.
Наташа негромко хихикнула.
– Извини, Алекс, – сказала она, – но ты ошибаешься. Внутреннее давление равно одной атмосфере, этого мало, чтобы разорвать тело. Человек может жить в вакууме до минуты, а если потом будет нормальная реанимация, то и дольше.
– Но это только на самый худой конец, – сказал Генрих. – Скорее всего, сейчас мы придумаем что-нибудь более адекватное.
– Думай побыстрее, – сказал Том.
– А ты меня не дергай, тогда и буду побыстрее думать, – отозвался Генрих.
Следующие минут пятнадцать флаер висел посреди трюма, в колонках бубнил сказочник, описывая очередную схватку мифического Гаррета с очередным исчадием подземелий… Интересно, какой народ сложил эту сказку? Небось, норманны какие-нибудь или зулусы. Уж очень агрессивная фантазия была у этих сказочников, этот Гаррет только и делает, что дерется с кем-то…
Я уже снова начал клевать носом, как вдруг из шлема раздался голос Генриха.
– У меня две новости, – сообщил он. – Хорошая и плохая. С какой начнем?
– Говори обе и не мучайся дурью, – ответил я. – Сейчас не время чувство юмора проявлять.
– Чувство юмора никогда не помешает, – возразил Генрих. – Хорошо, как скажешь. Плохая новость – стыковочного узла нужного диаметра нет ни на «Озе», ни на «Адмирале Юмашеве». Хорошая новость – на «Озе» есть плазменный резак, способный прорезать обшивку флаера, и есть робот, способный им управляться. Минут через пять начнем резать.
– В каком месте? – спросил Том. – Если в салоне, то…
– То вы зажаритесь живьем, – продолжил Генрих его мысль. – Нет, вскрывать будем багажный отсек. У вас там нет ничего взрывоопасного?
Том посмотрел на Наташу, та пожала плечами.
– Вроде нет, – сказала она.
– Вроде нет или точно нет? – спросил Том.
– А я помню? – огрызнулась Наташа. – По-моему, ничего с энергоблоком внутри я туда не запихивала. Но точно сказать не могу, я уже второй день на нервах.
– Ага, – кивнул Том. – Смолишь один косяк за другим без передыху. Небось, и сейчас не отказалась бы?
Наташа обиженно надула губки и отвернулась. А ведь она наркоманка, подумал я. Ничего особенно страшного, привыкание к гашишу лечится куда легче, чем привыкание к морфию, но тем не менее…
– Тогда процесс затянется, – сообщил Генрих. – Сначала прорежем маленькую дырочку, запустим туда робота, он поковыряется в вещах, внимательно все осмотрит… Вся процедура займет часа два.
– А если считать, что ничего взрывоопасного нет? – спросил я.
– Тогда за полчаса управимся.
– Давай рискнем, – сказал я. – Начинай резать сразу, даст бог, не взорвемся.
– Не пойдет, – возразил Генрих. – Если ты погибнешь, крейсер откажется уходить в прыжок. Ты сам можешь относиться к своей жизни сколь угодно наплевательски, но нам с Машей ты нужен. Или ты хочешь сложить полномочия капитана?
– Нет, – покачал головой я. – Не хочу. Давайте резать осторожно.
3
Роботы справились за полтора часа. Все это время в салоне флаера ничего интересного не происходило. Сказочный Гаррет добрался-таки до заветного сокровища и теперь выбирался обратно на поверхность, непрерывно отбиваясь от живых мертвецов и прочих неприятных подземных созданий.
Время от времени машина начинала вибрировать мелкой противной дрожью. Температура внутри салона постепенно поднималась, в воздухе начало пахнуть гарью и озоном. Однако, по словам Тома, регенератор воздуха пока справлялся с повышенной нагрузкой.
Наконец, из шлема раздался голос Генриха.
– Вроде все готово, – сказал он. – У вас заднее сиденье раскладывается?
– Раскладывается, – подтвердил Том. – Если на нем никто не сидит.
– Ничего, справитесь как-нибудь, – отмахнулся Генрих. – Вы же в невесомости. Короче, багажник связан шлюзовой кишкой с жилым отсеком. Кишка узкая, но пролезть можно. Складывайте сиденье и ползите по одному, только осторожнее, в багажнике грязно.
– В каком смысле грязно? – не понял Том.
– Ну так… роботы наследили. И, это… Алекс, надень скафандр. Просто на всякий случай. Вдруг что пойдет не так…
Я посмотрел в глаза Тому и решительно ответил:
– Ничего, обойдусь. Твои роботы точно все сделали?
– Точно-точно, – ответил Генрих. – Ну, как знаешь, только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
Сумки, лежавшие на коленях Наташи и детей, одна за другой перекочевали к лобовому экрану. Джейд разместился на потолке над головой отца, Вилла – над моей головой. Наташа изогнулась немыслимым образом и стала пытаться сложить заднее сиденье, но ничего у нее не получалось – эту операцию желательно выполнять вдвоем и не в невесомости.
– Ну что там? – не выдержал Том. – Джейд, попробуй сместиться чуть правее и вниз, вот сюда, где этот пакет. Наташа, я сейчас помогу.
И в этот момент Наташа все-таки справилась. Спинка заднего сиденья издала гулкое чмоканье и откинулась вперед. Наташа испуганно вскрикнула и вдруг резко закашлялась. Через мгновение в мои ноздри ударила жуткая вонь и меня тоже скрутил кашель.
Никто из нас не подумал о том, что плазменный резак не только прожег здоровенную дыру в кормовой обшивке флаера, но и спалил все, что лежало в багажнике. А теперь пепел и гарь брызнули в салон… Понятно, почему Генрих советовал мне надеть скафандр.
Не знаю, сколько времени длился приступ кашля, наверное, минуты две-три, но мне они показались вечностью. Но в конце концов кашель отпустил. Горло привыкло к омерзительной вони.
Я вытер слезящиеся глаза рукой и понял, что лучше бы я этого не делал. Глаза сразу защипало, слезы брызнули с удвоенной силой.
– Наташа! – простонал я. – Надо ползти туда! Это противно, но другого выхода нет.
Над ухом раздался смешок.
– Она уже там, – сказал Том. – И дети тоже там, теперь твоя очередь. Хватай шлем и поползли. Давай, помогу тебе, ты же не видишь ни черта. И зачем ты только грязной рукой в глаза полез?…
Я нащупал шлем, а затем Том сгреб меня в охапку и отправил в короткий полет по салону. Через пару секунд мои руки уткнулись в стену, она была очень теплой, почти горячей.
– Ниже, – комментировал Том за моей спиной. – Еще ниже. Теперь чуть правее… Попал!
Я и сам уже понял, что попал. Моя рука провалилась в широкую и глубокую дыру, я осторожно сместился вбок, оттолкнулся обеими руками от краев дыры и провалился внутрь целиком.
Секунды через две я понял, что кишка не настолько широка, чтобы по ней можно было лететь. По ней можно было только ползти. Причем нельзя сказать, что это удобно – стенки мягкие, эластичные, пружинят, толкают то туда, то сюда, тело бьется внутри кишки, как муха в паутине и от этого сама кишка ходит ходуном и все время стремится захлестнуться петлей и устроить себе заворот.
Через какое-то время мне стало казаться, что я запутался окончательно. Но когда я отчаянно рванул на себя очередной изгиб, он почему-то не спружинил, а остался недвижим. Я подтянулся и вылетел наружу.
Жилой отсек «Оза» выглядел точь-в-точь как жилой отсек того корабля, на котором я прибыл на Мимир. Как тот корабль назывался? Уже не помню…
Нет, одно отличие было – в воздухе жилого отсека «Оза» тут и там летали жирные хлопья пепла. Запаха я уже не чувствовал – притерпелся, но ясно, что воняет тут неслабо. Интересно, регенератор корабля справится с такой нагрузкой?
Что-то сильно толкнуло меня в спину и бросило прямо на стену. Я успел выставить вперед руки и ухватиться за поручень, но для этого пришлось выпустить шлем, он ударился о стену, отразился и медленно полетел по отсеку.
Переборка, к которой я прилип, вдруг содрогнулась. Я повернул голову и увидел, что рядом со мной, держась за соседний поручень, висит Том.
– Извини, – сказал он. – Я тебя толкнул случайно.
– Ерунда, – отмахнулся я. – Мне надо было побыстрее в сторону отползать, а я замешкался.
– Это точно, – кивнул Том. – Джейд! Попробуй до шлема дотянуться, он что-то говорит. Нет, не так!
Но было уже поздно. Джейд резко распрямился, оттолкнулся от стены обеими ногами, ринулся прямо на шлем, парящий в воздухе, попытался его ухватить, но промахнулся и всего лишь отбросил его в сторону. Джейд и шлем красиво разлетелись в разные стороны, наглядно иллюстрируя закон сохранения импульса.
– Голову береги! – крикнул Том.
Джейд попытался перевернуться в воздухе и почти успел. По крайней мере, в стену он врезался не головой, а плечом. Отразился от стены и полетел в нашу сторону, вращаясь, как крученый мяч в бейсболе. Том вытянул руку, схватил сына за штанину, инерция потащила их на меня, я ухватил Джейда за руку, а потом тридцатикилограммовое тело шестилетнего ребенка врезалось в меня и припечатало к стене.
– Не ушибся? – спросил Том.
Джейд ничего не ответил, он еще не пришел в себя.
– Испугался? – спросил я.
Джейд посмотрел на меня пустыми глазами, встрепенулся и перевел взгляд на отца.