Страница:
В соответствии с законами военного времени жена Якова Юлия была арестована осенью 1941 года. Освободили ее весной 1943 года — по-видимому, когда удалось проверить утверждения немцев о том, что Яков пошел на сотрудничество, а также когда было доказано, что к пленению мужа она не имеет отношения.
Рассказывают, что в 1945 году, во время Потсдамской конференции, Сталину предложили поехать в Заксенхаузен, взглянуть на место гибели сына.
— Я приехал сюда не по личным делам, — ответил он. И не поехал.
Как положено в такой ситуации, появилось и множество легенд о чудесном спасении Якова из плена. Согласно одним, его все-таки каким-то образом удалось освободить, и кто-то после войны его где-то видел. Существует и очень красивая итальянская легенда, что сын Сталина бежал из плена, попал в Италию, сражался в партизанском отряде, где его называли «капитан Монти», женился на итальянке и погиб уже в конце войны, оставив двоих детей — сына и дочь.
В 1977 году Яков Джугашвили был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Впрочем, едва ли его отец подписал бы это представление. Точно бы не подписал…
Совсем другим человеком был Василий. Если Яков пошел в армию, повинуясь воле отца, то младший сын Сталина иной судьбы для себя и не желал. С детства влюбленный в моторы, он, едва окончив десятый класс, поступил в Качинскую авиашколу. В то время быть летчиком считалось престижным — в авиации служили сыновья Микояна, Тимур Фрунзе, Рубен Ибаррури, Леонид Хрущев и многие другие «кремлевские дети» — попробовал бы кто-нибудь из высокопоставленных отцов укрыть сына от фронта, когда у главы государства все трое воевали!
В авиашколе Василий находился под охраной и надзором ведомства Берии. Под охраной — понятно почему, а под надзором — поскольку Сталин лично попросил Берию проследить, чтобы «советский принц» не организовал себе в школе особого режима. Сталин хорошо знал сына — сразу же по прибытии тот потребовал себе особую комнату и даже особую кухню и незамедлительно все это получил. Правда, Берия тут же эту практику прекратил, приказав перевести Василия в казармы. Сталин регулярно запрашивал сведения об успехах сына, снова и снова требуя, чтобы тому не было никаких послаблений. Впрочем, несмотря на все свои художества, учился Василий хорошо и был влюблен в свою авиацию. На многие годы их общение с отцом теперь сводилось к обсуждению авиационных дел.
Дисциплина у Василия хромала на обе ноги, теорию он не любил, зато обожал практику и отчаянно сражался с перестраховщиками-руководителями за право летать, не стесняясь при необходимости апеллировать к отцу. В марте 1940 года он с отличными оценками закончил школу, получил звание лейтенанта и был назначен летчиком в истребительную часть на самолет «И-15». Художества свои он не прекратил, тем более что тут же служил старый приятель — сын Микояна, с которым они пили и развлекались, как душа пожелает.
Долгие годы о том, что за человек был Василий, судили по мемуарам его сестры. Однако это не тот источник, которому можно доверять безоговорочно. Светлана с самого детства терпеть не могла брата и, не отличаясь особым чувством справедливости, ничего хорошего о нем не писала. Впрочем, нет никакого сомнения, что Василий пил и куролесил, как… как летчик-истребитель — умеренных и аккуратных в истребительной авиации было мало, не та профессия.
Как раньше за право летать, теперь Василий вел отчаянное сражение за право воевать. С первых же дней его, учитывая неуправляемый характер, от греха подальше убрали из боевой авиации, назначив инспектором-летчиком, а затем начальником инспекции ВВС КА. Там он прослужил до января 1943 года. Сидя без дела в инспекции, Василий и начал по-настоящему пить. «Я часто задумываюсь над вопросом, где истоки той страшной беды Василия, которая называется алкоголизмом, — писал впоследствии Владимир Аллилуев. — Я вижу ее в одном: его нельзя было держать в тылу, в этой Инспекции тем более. Человек он был активный, моторный, смелый. Летал прекрасно, на фронт рвался, и его место было там, он тяготился своим тыловым положением и страдал оттого, что люди думают, что он хорошо устроился за отцовской спиной. Пить он начал именно тогда, когда работал в Инспекции».
И не только пить. Вскоре Василий познакомился с киношниками и на семейной сталинской даче начал устраивать «богемные» кутежи, в которых принимали участие кинорежиссер Кармен с женой, известной красавицей Ниной, Симонов, артистки Серова и Целиковская и тот самый «пострадавший от Сталина» Каплер. О том, что это была за публика, говорят эпитеты Радзинского. Каплера он назвал «главным сердцеедом столицы», а Кармена — «плейбоем».
Именно к тому времени относится известный анекдот о Василии и Нине, жене Кармена. Василий близко сошелся с этой далеко не самого строгого поведения красавицей. Кармен обиделся и написал жалобу Сталину. Что было дальше, рассказывает Артем Сергеев (и, должно быть, не без обычных своих чертиков в глазах).
«Сталин вызвал генерального прокурора и дал указание насчет своего сына:
— Судить мерзавца по закону!
Главный законник страны вызвал Василия:
— У вас живет жена Кармена?
— Живет.
— А почему она у вас живет?
— Сам не знаю.
— Почему вы ее не отпускаете?
— Так пусть уходит. Пожалуйста!
Когда отцу доложили об этом разговоре, он покачал головой, приговаривая: «Вот подлец!» И синим карандашом была продавлена такая резолюция: 1. Эту дуру вернуть Кармену 2. Полковника Василия Сталина посадить на 15 суток строгого ареста»
А ведь Василий к тому времени был уже три года как женат. В 1940 году он встретил красавицу Галину Бурдонскую и с налету женился, отбив, кстати, ее у друга. Сталин по этому поводу писал сыну: «Женился, черт с тобой! Если хорошая девушка — мы ее все будем любить. Мне только ее жаль, что она вышла за такого идиота, как ты». Вскоре у молодых родился сын. Когда начались кутежи и пьяные безобразия в Зубалово, Галина ушла от мужа, но потом они помирились, в 1943 году добавив к сыну еще и дочку.
В конце концов, узнав о том, что происходит в Зубалово, Сталин всех оттуда выгнал и приказал закрыть дачу. Зато Василий наконец отправился на фронт. В январе 1943 года Инспекция была расформирована и его назначили командиром 32-го гвардейского истребительного авиаполка, где он полноценно воевал, на равных с прочими летчиками, ибо в воздушном бою «особых» людей нет, все равны. Можно о нем говорить разное, но ни один, даже самый явный недоброжелатель не сможет отрицать, что это был человек беззаветной храбрости.
Правда, Василий недолго командовал полком. В марте 1943 года с ним произошел несчастный случай. В конце месяца полк перебазировали в Подмосковье — для отдыха и переформирования, и командир решил отметить начало отдыха рыбной ловлей. Ловили рыбу, естественно, не удочками, а глушили ее реактивными снарядами — обычное, в общем-то, дело. Один из снарядов взорвался в руках полкового инженера — тот погиб, Василий и еще один летчик получили ранения. Это был типичный фронтовой несчастный случай, и если бы на месте Василия был любой другой командир… но поскольку речь шла о сыне, то Сталин пришел в ярость и снял Василия с должности «за пьянство и разгул и за то, что он портит и развращает полк». После госпиталя Василий какое-то время жил у родственников и горько жаловался двоюродному брату: «Этими руками только чертей душить, а я сижу здесь, в тылу!»
Однако в автобиографии Василий пишет, что он служил командиром полка до декабря 1943 года — по-видимому, чувство справедливости все-таки победило, и Верховный простил сына. Летом 1944 года он уже командир дивизии. Это была генеральская должность, тем не менее генералом Василий Сталин стал лишь в 1946 году, при том что звание полковника было ему присвоено еще в 1942-м — дальнейшее производство тормозил отец. И лишь при третьем представлении Сталин недоверчиво спросил министра обороны: «Вы что, действительно считаете, что он достоин?» — и подписал представление.
…Зубаловские кутежи сыграли роковую роль не только в жизни Василия, но и в судьбе его сестры. Именно там шестнадцатилетняя Светлана познакомилась с сорокалетним кинорежиссером Алексеем Каплером, «главным сердцеедом столицы». Девочке было скучно, и Каплер развлекал ее и по-своему «воспитывал», как может воспитывать неискушенного подростка сорокалетний и, мягко говоря, поживший мужчина. Он водил ее смотреть иностранные ленты, давал читать «взрослые» книги о любви, встречал после школы — они гуляли по улицам, целовались в пустой квартире, а за ними ходил вездесущий охранник. Да, вряд ли СССР был «страной ужаса», если в нем богемный ловелас мог так спокойно и бесстрашно совращать дочь главы государства.
Что произошло дальше? Считается, что Сталин дал указание прекратить этот роман, и Каплера арестовали и выслали на север. В общем-то, учитывая кавказский менталитет, отец девочки поступил с ним весьма мягко. Но есть основания сомневаться даже в этом, и основания эти дает простое сопоставление дат.
3 марта утром, как вспоминает Светлана, к ней в комнату вошел отец. Таким разгневанным она еще никогда его не видела — от ярости он почти не мог говорить. «Где, где это все? — спросил он, — где все эти письма твоего писателя? Мне все известно! Все твои телефонные разговоры — вот они, здесь! — он похлопал себя рукой по карману. — Ну! Давай сюда! Твой Каплер — английский шпион, он арестован!»
— А я люблю его! — выкрикнула Светлана.
— Любишь! — и отец, впервые в жизни, ударил дочь, дав ей пощечину. — Подумайте, няня, до чего она дошла! Идет такая война, а она занята …! — он очень конкретно определил, чем занята дочь, и продолжал: — Ты бы посмотрела на себя — кому ты нужна! У него повсюду бабы, дура!» [7]
В общем, Сталин вел себя как обычный отец, который внезапно узнает, что его юная дочь крутит роман с немолодым мужиком, да еще и записным бабником. Думаю, большинство отцов в такой ситуации вели бы себя так же, а то и еще покруче. Но здесь интересно другое. Судя по ярости Сталина, он явно только что узнал об этом романе. А ведь Каплер был арестован накануне! Похоже, в этом деле вполне обошлись без Сталина, сообщив ему, когда все уже было сделано. Скорее всего, дело обстояло так: Светлану постоянно сопровождал охранник, который доложил о происходящем по начальству, и Власик, со дня смерти Надежды опекавший семью, распорядился сам и только потом уже доложил главе государства. А с чего, спрашивается, Светлана так не любила Власика, что даже спустя много лет, вспоминая о нем на страницах своей книги, теряла выдержку?
А с другой стороны — на что, спрашивается, рассчитывал человек, крутивший такой роман? Совратить дочь главы государства и ничем за это не поплатиться? Кстати, Каплер отделался достаточно легко: его всего-навсего выслали на пять лет на север, где он вполне успешно проработал весь срок в драматическом театре.
Но Светлана всего этого не понимала. С того дня их отношения с отцом разладились: этой сцены и подобного вмешательства в свою жизнь избалованная девочка так и не простила.
Весной 1943 года Светлана закончила школу и по настоянию отца поступила на исторический факультет университета. С ее поступлением связан забавный анекдот. Сыновьям Сталин никогда не позволял использовать свое имя, чтобы получить какие-либо привилегии, но для дочери сделал послабление. Светлана опоздала подать документы в приемную комиссию. В тот же день отец спросил ее, думает ли она учиться дальше, и девушка рассказала ему о своей неудаче.
— А ты пойди к председателю приемной комиссии и хорошенько попроси его. Я думаю, тебе помогут, — ответил Сталин.
Она так и поступила. Председатель объяснил, что, к сожалению, ничем помочь не может: порядок есть порядок.
— А папа сказал, что вы мне поможете, — растерянно проговорила Светлана.
— У вас, видимо, очень грозный папа, — улыбнулся тот и поинтересовался наконец фамилией неудачливой абитуриентки. Надо ли говорить, что председатель, как и говорил «папа», помог девушке…
А весной 1944 года, совершенно излечившись от тоски по Каплеру, Светлана вышла замуж за старого приятеля Григория Морозова, бывшего одноклассника Василия. Сталин не возражал против брака, однако наотрез отказался знакомиться с мужем дочери. Светлана позднее утверждала, что причиной тому национальность мужа — он был еврей. Однако не все так просто, как хотелось бы нашим защитникам обиженных и угнетенных.
Сама же Светлана вспоминает, что Сталин, узнав о будущем браке дочери, сказал: «Слишком он расчетлив, твой молодой человек. Смотри-ка, на фронте ведь страшно, там стреляют — а он, видишь, в тылу окопался». Молодым дали квартиру в городе, и они стали жить сами по себе. Вскоре у них родился сын, которого назвали Иосифом.
Слова о «расчетливости» подтвердились даже скорее, чем хотелось бы Светлане. Их дом заполнила родня мужа с многочисленными просьбами: от бесплатно пошить костюм в кремлевском ателье до устроить очередного родственника на хорошее место. Но у Сталина принципы были жесткие: он и своих-то детей на теплые места не пристраивал. Когда выяснилось, что брак не столь выгоден, как казалось, отношения между молодыми стали разлаживаться, и через три года они развелись. Как к браку дочери, так и к ее разводу Сталин не имел ни малейшего отношения.
Чтобы не возвращаться больше к этой теме, надо бы рассказать, как сложилась последующая судьба детей Сталина. В 1948 году Василий стал командующим ВВС Московского военного округа. Дело свое он знал и выполнял его превосходно. В рекордные сроки были построены новые аэродромы взамен разоренных немцами, налет летчиков составлял три нормы — теперь умение Василия выкладывать свою фамилию на стол как козырного туза очень пригодилось. Кстати, он лично готовил прославившуюся в Корее дивизию Кожедуба, месяц не вылезая из лагеря. Однако летом 1952 года Сталин все-таки приказал снять его с округа за пьяную выходку. То есть выходка была не то чтобы очень ужасная — то ли он матерился в эфире, то ли явился на «отмечание» Дня авиации в соответствующем случаю виде. Обычного командующего Сталин вряд ли стал бы снимать — если, конечно, тот с округом справлялся. В Красной Армии в то время пили в точности по известному фильму: «Батя, что ж это вы так нарезались? Ну взяли литр, ну два, но зачем уж так-то…» Однако он сыну не простил. Впрочем, Василий выдержал удар и вскоре поступил в Академию Генерального штаба.
К тому времени он был женат уже в третий раз. Падок был на женскую красоту, что ты с таким сделаешь… В 1946 году Василий встретил красавицу дочь маршала Тимошенко и женился на ней, Галину же выгнал из дома, оставив детей у себя и запретив матери видеться с ними. Екатерина тоже родила двоих детей, но уже в 1949 году Василий встретил Капитолину Васильеву и женился в третий раз, удочерив ее дочь от первого брака. Трудно сказать, куда завела бы черноволосого красавца-генерала любовь к женскому полу, однако дни его на свободе были уже сочтены.
Как-то раз Василий сказал своей первой жене, упрекнувшей его, что он пьет: «Галка, ты меня тоже пойми, ведь я жив, пока жив отец!» И в самом деле, сразу же после смерти Сталина его уволили из армии и тут же арестовали, раздув до подсудных размеров обычную для любого генерала того времени финансовую небрежность и своеволие. Дали восемь лет за «преступную халатность», а также по «самой бытовой из бытовых» 58-й статье — язык-то он на привязи держать не умел. Василий отсидел почти весь срок, освободившись лишь в 1960 году. Ему очень настойчиво рекомендовали сменить фамилию, однако сын Сталина категорически отказался. Хрущев также попросил его написать «мемуары» — как отец безобразно вел себя в семье, как издевался над сыном, на что Василий ответил: «Все вы, вместе взятые, не стоите ногтя моего отца!»
В апреле 1960 года его вернули в тюрьму досиживать срок. Освободился Василий в 1961 году.
Ему, не спрашивая согласия, выдали паспорт на фамилию Джугашвили и отправили на жительство в Казань, где он вскоре умер при достаточно странных обстоятельствах. Его семья до сих пор уверена, что его убили. Да, кстати, осенью 1999 года Военная коллегия Верховного суда по протесту Главной военной прокуратуры полностью реабилитировала Василия Сталина по статье 58-10, а статью касательно «преступной халатности» (даже злоупотреблений не накопали!) переквалифицировала на более мягкий ее пункт, «без отягчающих обстоятельств». Реабилитации добились друзья-летчики, которые помнили о своем боевом товарище почти пятьдесят лет.
Светлана, разойдясь с Морозовым, вышла замуж еще один раз — за Юрия, сына Жданова. И тоже неудачно. В отличие от ее первого мужа, Юрия Сталин любил, однако на решение дочери жить в семье мужа отреагировал прямолинейно: «Тебя там бабы съедят!» И действительно «съели». Семья нового мужа оказалась приземленно-мещанской, и дочь Сталина в ней не прижилась. Но она и сама была в смысле совместного проживания, как вспоминают ее дети и внуки, далеко не подарок.
От второго брака у Светланы родилась дочь. Уйдя от Ждановых, возвращаться в кремлевскую квартиру она не захотела. Сталин еще раз изменил своим правилам — все-таки речь шла о женщине. Светлана получила квартиру в городе, однако отец ей при этом сказал, что ни казенной дачей, ни казенной машиной она пользоваться больше не будет. Но, правда, дал ей деньги на машину, чем Светлана была вполне довольна. Она стала жить одна с двумя детьми, сыном Иосифом и дочкой Катей.
Как сложилась ее жизнь в первые десять лет после смерти отца, известно мало. Однако когда Василий после своего «промежуточного» освобождения в 1960 году встречался с Ворошиловым, тот все время, к месту и не к месту говорил: сестра твоя живет правильно, ведет себя хорошо. Что это означало, можно догадаться по дальнейшему диалогу. На вопрос, встречается ли он со Светланой, Василий взрывается: «Дочь, которая отказалась от отца, мне не сестра. Я никогда не отказывался и не откажусь от отца! Ничего общего у меня с ней не будет».
По крайней мере, она послушно изменила фамилию, став Аллилуевой. Хрущев относился к ней чрезвычайно тепло — едва ли это может послужить к чести Светланы. За «хорошее поведение» с ней хорошо расплатились: Хрущев лично дал согласие на ее брак с индийским журналистом, а уже при Брежневе она, после смерти мужа, достаточно легко сумела покинуть Советский Союз и опубликовала за границей свои мемуары. Вскоре она перебралась в США, где вышла замуж за архитектора Питерса, от брака с которым в 1971 году родилась дочь Ольга, а уже в 1972 году они развелись. В 1984 году она вернулась в СССР — правда, ненадолго. Характер у Светланы оказался властный и склочный, выросшие дети ее не радовали, на родине тоже не понравилось. Надежда, дочь Василия, охарактеризовала ее так: «Вот уж в ком уживается удивительная способность красиво писать и делать в жизни все по-другому». Прожив на родине всего два года, Светлана Аллилуева вернулась на Запад. Последнее, что о ней известно, — то, что она несколько лет назад жила в Англии, не то в приюте для престарелых, не то на пособие по бедности.
После войны
Рассказывают, что в 1945 году, во время Потсдамской конференции, Сталину предложили поехать в Заксенхаузен, взглянуть на место гибели сына.
— Я приехал сюда не по личным делам, — ответил он. И не поехал.
Как положено в такой ситуации, появилось и множество легенд о чудесном спасении Якова из плена. Согласно одним, его все-таки каким-то образом удалось освободить, и кто-то после войны его где-то видел. Существует и очень красивая итальянская легенда, что сын Сталина бежал из плена, попал в Италию, сражался в партизанском отряде, где его называли «капитан Монти», женился на итальянке и погиб уже в конце войны, оставив двоих детей — сына и дочь.
В 1977 году Яков Джугашвили был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени. Впрочем, едва ли его отец подписал бы это представление. Точно бы не подписал…
Совсем другим человеком был Василий. Если Яков пошел в армию, повинуясь воле отца, то младший сын Сталина иной судьбы для себя и не желал. С детства влюбленный в моторы, он, едва окончив десятый класс, поступил в Качинскую авиашколу. В то время быть летчиком считалось престижным — в авиации служили сыновья Микояна, Тимур Фрунзе, Рубен Ибаррури, Леонид Хрущев и многие другие «кремлевские дети» — попробовал бы кто-нибудь из высокопоставленных отцов укрыть сына от фронта, когда у главы государства все трое воевали!
В авиашколе Василий находился под охраной и надзором ведомства Берии. Под охраной — понятно почему, а под надзором — поскольку Сталин лично попросил Берию проследить, чтобы «советский принц» не организовал себе в школе особого режима. Сталин хорошо знал сына — сразу же по прибытии тот потребовал себе особую комнату и даже особую кухню и незамедлительно все это получил. Правда, Берия тут же эту практику прекратил, приказав перевести Василия в казармы. Сталин регулярно запрашивал сведения об успехах сына, снова и снова требуя, чтобы тому не было никаких послаблений. Впрочем, несмотря на все свои художества, учился Василий хорошо и был влюблен в свою авиацию. На многие годы их общение с отцом теперь сводилось к обсуждению авиационных дел.
Дисциплина у Василия хромала на обе ноги, теорию он не любил, зато обожал практику и отчаянно сражался с перестраховщиками-руководителями за право летать, не стесняясь при необходимости апеллировать к отцу. В марте 1940 года он с отличными оценками закончил школу, получил звание лейтенанта и был назначен летчиком в истребительную часть на самолет «И-15». Художества свои он не прекратил, тем более что тут же служил старый приятель — сын Микояна, с которым они пили и развлекались, как душа пожелает.
Долгие годы о том, что за человек был Василий, судили по мемуарам его сестры. Однако это не тот источник, которому можно доверять безоговорочно. Светлана с самого детства терпеть не могла брата и, не отличаясь особым чувством справедливости, ничего хорошего о нем не писала. Впрочем, нет никакого сомнения, что Василий пил и куролесил, как… как летчик-истребитель — умеренных и аккуратных в истребительной авиации было мало, не та профессия.
Как раньше за право летать, теперь Василий вел отчаянное сражение за право воевать. С первых же дней его, учитывая неуправляемый характер, от греха подальше убрали из боевой авиации, назначив инспектором-летчиком, а затем начальником инспекции ВВС КА. Там он прослужил до января 1943 года. Сидя без дела в инспекции, Василий и начал по-настоящему пить. «Я часто задумываюсь над вопросом, где истоки той страшной беды Василия, которая называется алкоголизмом, — писал впоследствии Владимир Аллилуев. — Я вижу ее в одном: его нельзя было держать в тылу, в этой Инспекции тем более. Человек он был активный, моторный, смелый. Летал прекрасно, на фронт рвался, и его место было там, он тяготился своим тыловым положением и страдал оттого, что люди думают, что он хорошо устроился за отцовской спиной. Пить он начал именно тогда, когда работал в Инспекции».
И не только пить. Вскоре Василий познакомился с киношниками и на семейной сталинской даче начал устраивать «богемные» кутежи, в которых принимали участие кинорежиссер Кармен с женой, известной красавицей Ниной, Симонов, артистки Серова и Целиковская и тот самый «пострадавший от Сталина» Каплер. О том, что это была за публика, говорят эпитеты Радзинского. Каплера он назвал «главным сердцеедом столицы», а Кармена — «плейбоем».
Именно к тому времени относится известный анекдот о Василии и Нине, жене Кармена. Василий близко сошелся с этой далеко не самого строгого поведения красавицей. Кармен обиделся и написал жалобу Сталину. Что было дальше, рассказывает Артем Сергеев (и, должно быть, не без обычных своих чертиков в глазах).
«Сталин вызвал генерального прокурора и дал указание насчет своего сына:
— Судить мерзавца по закону!
Главный законник страны вызвал Василия:
— У вас живет жена Кармена?
— Живет.
— А почему она у вас живет?
— Сам не знаю.
— Почему вы ее не отпускаете?
— Так пусть уходит. Пожалуйста!
Когда отцу доложили об этом разговоре, он покачал головой, приговаривая: «Вот подлец!» И синим карандашом была продавлена такая резолюция: 1. Эту дуру вернуть Кармену 2. Полковника Василия Сталина посадить на 15 суток строгого ареста»
А ведь Василий к тому времени был уже три года как женат. В 1940 году он встретил красавицу Галину Бурдонскую и с налету женился, отбив, кстати, ее у друга. Сталин по этому поводу писал сыну: «Женился, черт с тобой! Если хорошая девушка — мы ее все будем любить. Мне только ее жаль, что она вышла за такого идиота, как ты». Вскоре у молодых родился сын. Когда начались кутежи и пьяные безобразия в Зубалово, Галина ушла от мужа, но потом они помирились, в 1943 году добавив к сыну еще и дочку.
В конце концов, узнав о том, что происходит в Зубалово, Сталин всех оттуда выгнал и приказал закрыть дачу. Зато Василий наконец отправился на фронт. В январе 1943 года Инспекция была расформирована и его назначили командиром 32-го гвардейского истребительного авиаполка, где он полноценно воевал, на равных с прочими летчиками, ибо в воздушном бою «особых» людей нет, все равны. Можно о нем говорить разное, но ни один, даже самый явный недоброжелатель не сможет отрицать, что это был человек беззаветной храбрости.
Правда, Василий недолго командовал полком. В марте 1943 года с ним произошел несчастный случай. В конце месяца полк перебазировали в Подмосковье — для отдыха и переформирования, и командир решил отметить начало отдыха рыбной ловлей. Ловили рыбу, естественно, не удочками, а глушили ее реактивными снарядами — обычное, в общем-то, дело. Один из снарядов взорвался в руках полкового инженера — тот погиб, Василий и еще один летчик получили ранения. Это был типичный фронтовой несчастный случай, и если бы на месте Василия был любой другой командир… но поскольку речь шла о сыне, то Сталин пришел в ярость и снял Василия с должности «за пьянство и разгул и за то, что он портит и развращает полк». После госпиталя Василий какое-то время жил у родственников и горько жаловался двоюродному брату: «Этими руками только чертей душить, а я сижу здесь, в тылу!»
Однако в автобиографии Василий пишет, что он служил командиром полка до декабря 1943 года — по-видимому, чувство справедливости все-таки победило, и Верховный простил сына. Летом 1944 года он уже командир дивизии. Это была генеральская должность, тем не менее генералом Василий Сталин стал лишь в 1946 году, при том что звание полковника было ему присвоено еще в 1942-м — дальнейшее производство тормозил отец. И лишь при третьем представлении Сталин недоверчиво спросил министра обороны: «Вы что, действительно считаете, что он достоин?» — и подписал представление.
…Зубаловские кутежи сыграли роковую роль не только в жизни Василия, но и в судьбе его сестры. Именно там шестнадцатилетняя Светлана познакомилась с сорокалетним кинорежиссером Алексеем Каплером, «главным сердцеедом столицы». Девочке было скучно, и Каплер развлекал ее и по-своему «воспитывал», как может воспитывать неискушенного подростка сорокалетний и, мягко говоря, поживший мужчина. Он водил ее смотреть иностранные ленты, давал читать «взрослые» книги о любви, встречал после школы — они гуляли по улицам, целовались в пустой квартире, а за ними ходил вездесущий охранник. Да, вряд ли СССР был «страной ужаса», если в нем богемный ловелас мог так спокойно и бесстрашно совращать дочь главы государства.
Что произошло дальше? Считается, что Сталин дал указание прекратить этот роман, и Каплера арестовали и выслали на север. В общем-то, учитывая кавказский менталитет, отец девочки поступил с ним весьма мягко. Но есть основания сомневаться даже в этом, и основания эти дает простое сопоставление дат.
3 марта утром, как вспоминает Светлана, к ней в комнату вошел отец. Таким разгневанным она еще никогда его не видела — от ярости он почти не мог говорить. «Где, где это все? — спросил он, — где все эти письма твоего писателя? Мне все известно! Все твои телефонные разговоры — вот они, здесь! — он похлопал себя рукой по карману. — Ну! Давай сюда! Твой Каплер — английский шпион, он арестован!»
— А я люблю его! — выкрикнула Светлана.
— Любишь! — и отец, впервые в жизни, ударил дочь, дав ей пощечину. — Подумайте, няня, до чего она дошла! Идет такая война, а она занята …! — он очень конкретно определил, чем занята дочь, и продолжал: — Ты бы посмотрела на себя — кому ты нужна! У него повсюду бабы, дура!» [7]
В общем, Сталин вел себя как обычный отец, который внезапно узнает, что его юная дочь крутит роман с немолодым мужиком, да еще и записным бабником. Думаю, большинство отцов в такой ситуации вели бы себя так же, а то и еще покруче. Но здесь интересно другое. Судя по ярости Сталина, он явно только что узнал об этом романе. А ведь Каплер был арестован накануне! Похоже, в этом деле вполне обошлись без Сталина, сообщив ему, когда все уже было сделано. Скорее всего, дело обстояло так: Светлану постоянно сопровождал охранник, который доложил о происходящем по начальству, и Власик, со дня смерти Надежды опекавший семью, распорядился сам и только потом уже доложил главе государства. А с чего, спрашивается, Светлана так не любила Власика, что даже спустя много лет, вспоминая о нем на страницах своей книги, теряла выдержку?
А с другой стороны — на что, спрашивается, рассчитывал человек, крутивший такой роман? Совратить дочь главы государства и ничем за это не поплатиться? Кстати, Каплер отделался достаточно легко: его всего-навсего выслали на пять лет на север, где он вполне успешно проработал весь срок в драматическом театре.
Но Светлана всего этого не понимала. С того дня их отношения с отцом разладились: этой сцены и подобного вмешательства в свою жизнь избалованная девочка так и не простила.
Весной 1943 года Светлана закончила школу и по настоянию отца поступила на исторический факультет университета. С ее поступлением связан забавный анекдот. Сыновьям Сталин никогда не позволял использовать свое имя, чтобы получить какие-либо привилегии, но для дочери сделал послабление. Светлана опоздала подать документы в приемную комиссию. В тот же день отец спросил ее, думает ли она учиться дальше, и девушка рассказала ему о своей неудаче.
— А ты пойди к председателю приемной комиссии и хорошенько попроси его. Я думаю, тебе помогут, — ответил Сталин.
Она так и поступила. Председатель объяснил, что, к сожалению, ничем помочь не может: порядок есть порядок.
— А папа сказал, что вы мне поможете, — растерянно проговорила Светлана.
— У вас, видимо, очень грозный папа, — улыбнулся тот и поинтересовался наконец фамилией неудачливой абитуриентки. Надо ли говорить, что председатель, как и говорил «папа», помог девушке…
А весной 1944 года, совершенно излечившись от тоски по Каплеру, Светлана вышла замуж за старого приятеля Григория Морозова, бывшего одноклассника Василия. Сталин не возражал против брака, однако наотрез отказался знакомиться с мужем дочери. Светлана позднее утверждала, что причиной тому национальность мужа — он был еврей. Однако не все так просто, как хотелось бы нашим защитникам обиженных и угнетенных.
Сама же Светлана вспоминает, что Сталин, узнав о будущем браке дочери, сказал: «Слишком он расчетлив, твой молодой человек. Смотри-ка, на фронте ведь страшно, там стреляют — а он, видишь, в тылу окопался». Молодым дали квартиру в городе, и они стали жить сами по себе. Вскоре у них родился сын, которого назвали Иосифом.
Слова о «расчетливости» подтвердились даже скорее, чем хотелось бы Светлане. Их дом заполнила родня мужа с многочисленными просьбами: от бесплатно пошить костюм в кремлевском ателье до устроить очередного родственника на хорошее место. Но у Сталина принципы были жесткие: он и своих-то детей на теплые места не пристраивал. Когда выяснилось, что брак не столь выгоден, как казалось, отношения между молодыми стали разлаживаться, и через три года они развелись. Как к браку дочери, так и к ее разводу Сталин не имел ни малейшего отношения.
Чтобы не возвращаться больше к этой теме, надо бы рассказать, как сложилась последующая судьба детей Сталина. В 1948 году Василий стал командующим ВВС Московского военного округа. Дело свое он знал и выполнял его превосходно. В рекордные сроки были построены новые аэродромы взамен разоренных немцами, налет летчиков составлял три нормы — теперь умение Василия выкладывать свою фамилию на стол как козырного туза очень пригодилось. Кстати, он лично готовил прославившуюся в Корее дивизию Кожедуба, месяц не вылезая из лагеря. Однако летом 1952 года Сталин все-таки приказал снять его с округа за пьяную выходку. То есть выходка была не то чтобы очень ужасная — то ли он матерился в эфире, то ли явился на «отмечание» Дня авиации в соответствующем случаю виде. Обычного командующего Сталин вряд ли стал бы снимать — если, конечно, тот с округом справлялся. В Красной Армии в то время пили в точности по известному фильму: «Батя, что ж это вы так нарезались? Ну взяли литр, ну два, но зачем уж так-то…» Однако он сыну не простил. Впрочем, Василий выдержал удар и вскоре поступил в Академию Генерального штаба.
К тому времени он был женат уже в третий раз. Падок был на женскую красоту, что ты с таким сделаешь… В 1946 году Василий встретил красавицу дочь маршала Тимошенко и женился на ней, Галину же выгнал из дома, оставив детей у себя и запретив матери видеться с ними. Екатерина тоже родила двоих детей, но уже в 1949 году Василий встретил Капитолину Васильеву и женился в третий раз, удочерив ее дочь от первого брака. Трудно сказать, куда завела бы черноволосого красавца-генерала любовь к женскому полу, однако дни его на свободе были уже сочтены.
Как-то раз Василий сказал своей первой жене, упрекнувшей его, что он пьет: «Галка, ты меня тоже пойми, ведь я жив, пока жив отец!» И в самом деле, сразу же после смерти Сталина его уволили из армии и тут же арестовали, раздув до подсудных размеров обычную для любого генерала того времени финансовую небрежность и своеволие. Дали восемь лет за «преступную халатность», а также по «самой бытовой из бытовых» 58-й статье — язык-то он на привязи держать не умел. Василий отсидел почти весь срок, освободившись лишь в 1960 году. Ему очень настойчиво рекомендовали сменить фамилию, однако сын Сталина категорически отказался. Хрущев также попросил его написать «мемуары» — как отец безобразно вел себя в семье, как издевался над сыном, на что Василий ответил: «Все вы, вместе взятые, не стоите ногтя моего отца!»
В апреле 1960 года его вернули в тюрьму досиживать срок. Освободился Василий в 1961 году.
Ему, не спрашивая согласия, выдали паспорт на фамилию Джугашвили и отправили на жительство в Казань, где он вскоре умер при достаточно странных обстоятельствах. Его семья до сих пор уверена, что его убили. Да, кстати, осенью 1999 года Военная коллегия Верховного суда по протесту Главной военной прокуратуры полностью реабилитировала Василия Сталина по статье 58-10, а статью касательно «преступной халатности» (даже злоупотреблений не накопали!) переквалифицировала на более мягкий ее пункт, «без отягчающих обстоятельств». Реабилитации добились друзья-летчики, которые помнили о своем боевом товарище почти пятьдесят лет.
Светлана, разойдясь с Морозовым, вышла замуж еще один раз — за Юрия, сына Жданова. И тоже неудачно. В отличие от ее первого мужа, Юрия Сталин любил, однако на решение дочери жить в семье мужа отреагировал прямолинейно: «Тебя там бабы съедят!» И действительно «съели». Семья нового мужа оказалась приземленно-мещанской, и дочь Сталина в ней не прижилась. Но она и сама была в смысле совместного проживания, как вспоминают ее дети и внуки, далеко не подарок.
От второго брака у Светланы родилась дочь. Уйдя от Ждановых, возвращаться в кремлевскую квартиру она не захотела. Сталин еще раз изменил своим правилам — все-таки речь шла о женщине. Светлана получила квартиру в городе, однако отец ей при этом сказал, что ни казенной дачей, ни казенной машиной она пользоваться больше не будет. Но, правда, дал ей деньги на машину, чем Светлана была вполне довольна. Она стала жить одна с двумя детьми, сыном Иосифом и дочкой Катей.
Как сложилась ее жизнь в первые десять лет после смерти отца, известно мало. Однако когда Василий после своего «промежуточного» освобождения в 1960 году встречался с Ворошиловым, тот все время, к месту и не к месту говорил: сестра твоя живет правильно, ведет себя хорошо. Что это означало, можно догадаться по дальнейшему диалогу. На вопрос, встречается ли он со Светланой, Василий взрывается: «Дочь, которая отказалась от отца, мне не сестра. Я никогда не отказывался и не откажусь от отца! Ничего общего у меня с ней не будет».
По крайней мере, она послушно изменила фамилию, став Аллилуевой. Хрущев относился к ней чрезвычайно тепло — едва ли это может послужить к чести Светланы. За «хорошее поведение» с ней хорошо расплатились: Хрущев лично дал согласие на ее брак с индийским журналистом, а уже при Брежневе она, после смерти мужа, достаточно легко сумела покинуть Советский Союз и опубликовала за границей свои мемуары. Вскоре она перебралась в США, где вышла замуж за архитектора Питерса, от брака с которым в 1971 году родилась дочь Ольга, а уже в 1972 году они развелись. В 1984 году она вернулась в СССР — правда, ненадолго. Характер у Светланы оказался властный и склочный, выросшие дети ее не радовали, на родине тоже не понравилось. Надежда, дочь Василия, охарактеризовала ее так: «Вот уж в ком уживается удивительная способность красиво писать и делать в жизни все по-другому». Прожив на родине всего два года, Светлана Аллилуева вернулась на Запад. Последнее, что о ней известно, — то, что она несколько лет назад жила в Англии, не то в приюте для престарелых, не то на пособие по бедности.
После войны
Это может показаться странным, но о последних годах жизни Сталина очень мало известно. Даже о его молодости мы знаем гораздо больше, хотя никто особо не заботился о том, чтобы зафиксировать события его жизни, жизни активиста малоизвестной партии. О последних же годах жизни «вождя народов» информации вроде бы море, но она опять не в логике характера. Что мы знаем? Был болен, врачам не доверял, прогрессирующая подозрительность, мания преследования, собрался поубивать все Политбюро по очереди и т. п. … Но на самом-то деле, если проследить, откуда идет информация, то почти вся она из трех источников: воспоминания Хрущева, Микояна и Светланы Аллилуевой, самые большие и подробные рассказы, да еще и такие эмоциональные! В том-то и дело, что очень эмоциональные и запоминающиеся — ну а как с достоверностью?
Что касается хрущевских мемуаров, то при сопоставлении этого труда с другими источниками видно, что в них нельзя верить ни одному слову, и это не преувеличение — в них на самом деле нельзя верить ни одному слову! Микоян, добросовестно колебавшийся вместе с генеральной линией партии и усидевший «от Ильича до Ильича», тоже явно идет в русле хрущевских выдумок, перекликаясь с Никитой Сергеевичем. С большими оговорками можно доверять и Светлане. Странно сложилась ее судьба после смерти отца: в отличие от брата, никакие репрессии дочери Сталина не коснулись, более того, ей беспрепятственно позволили выйти замуж за иностранца и покинуть страну — чем-то же все это было оплачено! Какие услуги она могла оказать правительству?
Других же свидетельств крайне мало, и они четко делятся на две категории: мемуары людей команды Хрущева и разрозненные, случайные воспоминания прочих.
Тут тоже все непросто. Перед тем как иметь дело с источником, надо очень внимательно смотреть: а кто автор и какое положение он занимал при незабвенном Никите Сергеевиче, потому что это положение тоже должно было быть оплачено.
Чем оплачивались назначения при Хрущеве? В том числе и так: маршал Рокоссовский к моменту начала антисталинской кампании занимал пост заместителя министра обороны. И когда все это началось, его попросили написать что-нибудь о Сталине, естественно, в определенном, нужном Хрущеву ключе. Маршал отказался наотрез. На следующий день, приехав на службу, он застал в своем кресле маршала Москаленко. Рокоссовского даже не соизволили предупредить…
Так это делалось. И поэтому, сталкиваясь со свидетельствами очевидцев, надо очень внимательно смотреть, чьи это свидетельства.
Впрочем, интересно не это. В конце концов вранье Никиты Сергеевича и его присных всегда можно вычленить: во-первых, все они говорят одно и то же, а во-вторых, интонация заказной лжи, если это делает непрофессионал, всегда отличается от интонации подлинных воспоминаний. А вот что на самом деле интересно: даже твердокаменный Молотов, когда речь заходит о послевоенных годах, начинает крутить, вилять и явно чего-то недоговаривает. Даже прямой, как железнодорожная колея, Каганович, едва доходит до этого времени, умолкает.
Есть, правда, еще архивы. Запутанные, засекреченные, наполовину недоступные. Архив самого Сталина ищут до сих пор. Ищут, ищут —не найдут… Есть свидетельства, что при Хрущеве было уничтожено несколько составов архивных документов. Составов — в смысле, железнодорожных. Так что в качестве свидетельства времени остались одни мемуары Никиты Сергеевича и его сподвижников о том, что «вождь народов»-де из ума выжил. А вдруг не выжил? А вдруг он был так же нормален, как и перед войной и раньше, и очень хорошо знал, что делал? А кстати — что он делал-то?
Великая война, стоившая колоссального напряжения всех сил, окончилась. Не зря маршалы так упорно уговаривали Сталина принять звание генералиссимуса, в этом не было ни грамма подхалимажа. Можно сказать, что Сталин вынес победу в этой войне на своих плечах — и кому, как не военным, было это знать.
Между тем жизнь не позволяла расслабляться. Страна была разорена жесточайшей войной. Погибло, по разным данным, от 20 до 30 миллионов человек. Но и оставшихся было нечем кормить. Европейская часть страны лежала в развалинах, а на оккупированной территории до войны проживали 88 миллионов человек, находилось 47% посевных площадей и производилось 33% промышленной продукции. Не успела закончиться война, как на страну свалилась новая беда — неурожай и голод 1946 года.
Однако пережили и голод, и разруху. Страна потихоньку поднималась. В 1947 году отменили карточки и провели денежную реформу. Постепенно началось снижение цен. Начиная с 1949 года Левитан тем же торжественным голосом, каким читал сводки Совинформбюро о победах, стал зачитывать приказы о снижении цен — это тоже была победа, и еще какая! Но если кто-то думает, что это все давалось легко… По напряжению сил послевоенное восстановление было не меньше, чем предвоенная индустриализация.
Международная обстановка тоже не располагала к блаженной лени, уикендам в охотничьих домиках, автоспорту, теннису и прочим прелестям бытия. Из послевоенной она плавно, но ощутимо перетекала в предвоенную. Просто теперь у нас был другой «наиболее вероятный противник» — вчерашние союзники. Собственно говоря, ничего удивительного в этом не было, с самого начала их политика была именно такой — стравить Германию и СССР, а потом расправиться с победителем. Но дело в том, что в их руках теперь имелось оружие невероятной разрушительной силы, продемонстрированное в Хиросиме и Нагасаки. И Советский Союз параллельно с восстановлением разрушенного хозяйства был вовлечен в новый виток гонки вооружений. Медлить было нельзя: США один за другим разрабатывали планы ядерного нападения на СССР, о чем разведка, естественно, докладывала в Москву.
Что касается хрущевских мемуаров, то при сопоставлении этого труда с другими источниками видно, что в них нельзя верить ни одному слову, и это не преувеличение — в них на самом деле нельзя верить ни одному слову! Микоян, добросовестно колебавшийся вместе с генеральной линией партии и усидевший «от Ильича до Ильича», тоже явно идет в русле хрущевских выдумок, перекликаясь с Никитой Сергеевичем. С большими оговорками можно доверять и Светлане. Странно сложилась ее судьба после смерти отца: в отличие от брата, никакие репрессии дочери Сталина не коснулись, более того, ей беспрепятственно позволили выйти замуж за иностранца и покинуть страну — чем-то же все это было оплачено! Какие услуги она могла оказать правительству?
Других же свидетельств крайне мало, и они четко делятся на две категории: мемуары людей команды Хрущева и разрозненные, случайные воспоминания прочих.
Тут тоже все непросто. Перед тем как иметь дело с источником, надо очень внимательно смотреть: а кто автор и какое положение он занимал при незабвенном Никите Сергеевиче, потому что это положение тоже должно было быть оплачено.
Чем оплачивались назначения при Хрущеве? В том числе и так: маршал Рокоссовский к моменту начала антисталинской кампании занимал пост заместителя министра обороны. И когда все это началось, его попросили написать что-нибудь о Сталине, естественно, в определенном, нужном Хрущеву ключе. Маршал отказался наотрез. На следующий день, приехав на службу, он застал в своем кресле маршала Москаленко. Рокоссовского даже не соизволили предупредить…
Так это делалось. И поэтому, сталкиваясь со свидетельствами очевидцев, надо очень внимательно смотреть, чьи это свидетельства.
Впрочем, интересно не это. В конце концов вранье Никиты Сергеевича и его присных всегда можно вычленить: во-первых, все они говорят одно и то же, а во-вторых, интонация заказной лжи, если это делает непрофессионал, всегда отличается от интонации подлинных воспоминаний. А вот что на самом деле интересно: даже твердокаменный Молотов, когда речь заходит о послевоенных годах, начинает крутить, вилять и явно чего-то недоговаривает. Даже прямой, как железнодорожная колея, Каганович, едва доходит до этого времени, умолкает.
Есть, правда, еще архивы. Запутанные, засекреченные, наполовину недоступные. Архив самого Сталина ищут до сих пор. Ищут, ищут —не найдут… Есть свидетельства, что при Хрущеве было уничтожено несколько составов архивных документов. Составов — в смысле, железнодорожных. Так что в качестве свидетельства времени остались одни мемуары Никиты Сергеевича и его сподвижников о том, что «вождь народов»-де из ума выжил. А вдруг не выжил? А вдруг он был так же нормален, как и перед войной и раньше, и очень хорошо знал, что делал? А кстати — что он делал-то?
Великая война, стоившая колоссального напряжения всех сил, окончилась. Не зря маршалы так упорно уговаривали Сталина принять звание генералиссимуса, в этом не было ни грамма подхалимажа. Можно сказать, что Сталин вынес победу в этой войне на своих плечах — и кому, как не военным, было это знать.
Между тем жизнь не позволяла расслабляться. Страна была разорена жесточайшей войной. Погибло, по разным данным, от 20 до 30 миллионов человек. Но и оставшихся было нечем кормить. Европейская часть страны лежала в развалинах, а на оккупированной территории до войны проживали 88 миллионов человек, находилось 47% посевных площадей и производилось 33% промышленной продукции. Не успела закончиться война, как на страну свалилась новая беда — неурожай и голод 1946 года.
Однако пережили и голод, и разруху. Страна потихоньку поднималась. В 1947 году отменили карточки и провели денежную реформу. Постепенно началось снижение цен. Начиная с 1949 года Левитан тем же торжественным голосом, каким читал сводки Совинформбюро о победах, стал зачитывать приказы о снижении цен — это тоже была победа, и еще какая! Но если кто-то думает, что это все давалось легко… По напряжению сил послевоенное восстановление было не меньше, чем предвоенная индустриализация.
Международная обстановка тоже не располагала к блаженной лени, уикендам в охотничьих домиках, автоспорту, теннису и прочим прелестям бытия. Из послевоенной она плавно, но ощутимо перетекала в предвоенную. Просто теперь у нас был другой «наиболее вероятный противник» — вчерашние союзники. Собственно говоря, ничего удивительного в этом не было, с самого начала их политика была именно такой — стравить Германию и СССР, а потом расправиться с победителем. Но дело в том, что в их руках теперь имелось оружие невероятной разрушительной силы, продемонстрированное в Хиросиме и Нагасаки. И Советский Союз параллельно с восстановлением разрушенного хозяйства был вовлечен в новый виток гонки вооружений. Медлить было нельзя: США один за другим разрабатывали планы ядерного нападения на СССР, о чем разведка, естественно, докладывала в Москву.