Страница:
Гитлер не мог терпеть алкоголь, вкус которого был ему омерзителен. На различных церемониях, когда провозглашались тосты, его бокал всегда наполнялся минеральной водой. Но и в этом отношении он не давил на гостей, позволяя им следовать собственным вкусам и привычкам. Однако за его столом их ограничивали в употреблении алкоголя. К курению он относился еще строже. Он считал никотин исключительно вредным и говорил, что может предложить сигары и сигареты лишь своим худшим врагам, но никогда — друзьям. Курить в его комнатах запрещалось... У входа в бункер в Берлине висела табличка «Не курить».
Много написано и много говорилось о вспышках гнева у Гитлера. Мне часто приходилось быть их свидетелем, иногда же его ярость была направлена против меня самого. Это была вспышка его демонической энергии против мира грубой реальности. Эмоции же направлялись против того, кому пришлось оказаться в его присутствии. Ярость обрушивалась в виде урагана слов. В такие моменты он отметал любые возражения простым усилением голоса.
Подобные сцены могли быть вызваны как большими, так и совсем ничтожными событиями. Однажды в Оберзальцберге я наблюдал, как его собака Блонди отказалась повиноваться приказу. Кровь бросилась в лицо Гитлера, и несмотря на огромную толпу присутствующих, он начал бешено орать на одного из своих помощников, оказавшегося рядом с ним. Без всякого объяснения, не обращая внимания на удивление толпы, он обрушил на него поток гневных слов.
Трудно вообразить столь большой контраст у одного и того же человека: нередко жестокий, бесчувственный, бессмысленно гневный, он мог быть исключительно обаятельным, тонким, понимающим, добрым отцом для своего народа, был готов протянуть руку помощи тем, кто попал в затруднительное положение. Люди, знавшие его только с одной стороны, не могли даже представить себе, как Гитлер может выглядеть с другой стороны.
После смерти Гитлера много понаписано о его амурных связях с актрисами, балеринами и другими женщинами. Если мы будем придерживаться трезвых фактов, эти разговоры следует отнести к области чистой фантазии. Исключая то время, которое он проводил с Евой Браун, вряд ли был хоть час в жизни Гитлера, когда бы его не окружали люди. В тех условиях у него просто не было никакой возможности...
В чем бы ни обвиняли Гитлера как человека и политика, в моральной сфере и личных отношениях с женщинами никто не может бросить в него камень.
Вне всякого сомнения Гитлер был храбрым человеком. Его смелость поражала всех. И в своих чаяниях для народа он был также глубоко искренен. Душой и сердцем он верил в миссию немецкого народа, в его особый дар к организации и управлению, в призвание нордической расы к духовному лидерству и в предназначение немецкого народа быть создателем культуры. И он верил, что его собственным призванием было руководить миссией своего народа.
Феномену, каким был Гитлер, нет равных в истории. По беспрерывным перепадам от добра к злу, по суровости и демонизму характера и по тому влиянию, какое он оказывал на мир, он был уникальным явлением среди всех исторических личностей.
Риббентроп Иоахим фон
Это был великий человек
Много написано и много говорилось о вспышках гнева у Гитлера. Мне часто приходилось быть их свидетелем, иногда же его ярость была направлена против меня самого. Это была вспышка его демонической энергии против мира грубой реальности. Эмоции же направлялись против того, кому пришлось оказаться в его присутствии. Ярость обрушивалась в виде урагана слов. В такие моменты он отметал любые возражения простым усилением голоса.
Подобные сцены могли быть вызваны как большими, так и совсем ничтожными событиями. Однажды в Оберзальцберге я наблюдал, как его собака Блонди отказалась повиноваться приказу. Кровь бросилась в лицо Гитлера, и несмотря на огромную толпу присутствующих, он начал бешено орать на одного из своих помощников, оказавшегося рядом с ним. Без всякого объяснения, не обращая внимания на удивление толпы, он обрушил на него поток гневных слов.
Трудно вообразить столь большой контраст у одного и того же человека: нередко жестокий, бесчувственный, бессмысленно гневный, он мог быть исключительно обаятельным, тонким, понимающим, добрым отцом для своего народа, был готов протянуть руку помощи тем, кто попал в затруднительное положение. Люди, знавшие его только с одной стороны, не могли даже представить себе, как Гитлер может выглядеть с другой стороны.
После смерти Гитлера много понаписано о его амурных связях с актрисами, балеринами и другими женщинами. Если мы будем придерживаться трезвых фактов, эти разговоры следует отнести к области чистой фантазии. Исключая то время, которое он проводил с Евой Браун, вряд ли был хоть час в жизни Гитлера, когда бы его не окружали люди. В тех условиях у него просто не было никакой возможности...
В чем бы ни обвиняли Гитлера как человека и политика, в моральной сфере и личных отношениях с женщинами никто не может бросить в него камень.
Вне всякого сомнения Гитлер был храбрым человеком. Его смелость поражала всех. И в своих чаяниях для народа он был также глубоко искренен. Душой и сердцем он верил в миссию немецкого народа, в его особый дар к организации и управлению, в призвание нордической расы к духовному лидерству и в предназначение немецкого народа быть создателем культуры. И он верил, что его собственным призванием было руководить миссией своего народа.
Феномену, каким был Гитлер, нет равных в истории. По беспрерывным перепадам от добра к злу, по суровости и демонизму характера и по тому влиянию, какое он оказывал на мир, он был уникальным явлением среди всех исторических личностей.
Риббентроп Иоахим фон
ЭТО БЫЛ ВЕЛИКИЙ ЧЕЛОВЕК
Иоахим фон Риббентроп был министром иностранных дел с 1938 г. и до самых последних дней Третьего Рейха. Во время Нюрнбергского процесса по просьбе своего адвоката он написал воспоминания о Гитлере.
Это был великий человек
Я впервые увидел Адольфа Гитлера в августе 1922 года. Он произвел на меня сильное впечатление... Особенно поразили меня его властные голубые глаза. Уже тогда я понял, что этот человек, чьи речи я читал с таким интересом, представляет собой совершенно необычный феномен. Больше всего меня поразили его тщательно продуманные, сдержанные манеры. Не только мысли, ,но также способ, каким он выражал их, резко отличали его от всех других людей. Они, казалось, исходили из самых глубин его существа. Они были простыми, ясными и вместе с тем убедительными. Другая вещь, поразившая меня — убежденность в собственной правоте. Не было никакой возможности противоречить ему, вести с ним дискуссию. Он просто утверждал факты, которые его слушатели были обязаны признать. Никто не мог оказать на него влияния, вынудить пойти на компромисс. Таково было мое даже первое впечатление...
Несмотря на то, что я провел с ним много времени, никогда в течение всех тех лет я не узнал его лучше, ближе, чем при той первой встрече. Он был неописуемо далек от всех. Хотя миллионы людей преклонялись перед ним, Адольф Гитлер был одиноким человеком... Он не хотел быть недосягаемым, но именно таковым его сотворила природа. Я думаю, что он сам страдал от этого. Несмотря на все, однако, он мог быть трогательно дружелюбным, сердечным и веселым... Когда он хотел расположить к себе кого-нибудь или добиться чего-нибудь, он мог быть весьма чарующим и настойчивым. Я знал сильных людей, которые шли к нему, полные решительных намерений заставить его отказаться от тех или иных планов. Через полчаса они выходили от него сияющие и довольные, со всем согласные и во всем готовые поддержать Адольфа Гитлера.
Адольф Гитлер также мог захватывать внимание, проявлять удивительное чувство юмора и быть чрезвычайно красноречивым, особенно в беседах с молодежью. Когда он рассказывал о Первой мировой войне и своей политической борьбе, все слушали затаив дыхание. И когда он говорил об искусстве и архитектуре, становилась очевидной его артистическая натура... и слушатели чувствовали себя неразрывно связанными с ним...
Для того, чтобы правильно понять Гитлера как личность, необходимо упомянуть еще об одной характерной его особенности: у него был горячий темперамент, и он не всегда мог себя сдерживать. Иногда это становилось очевидным во время дипломатических переговоров. Например, в Бад Годесберге (22 сентября 1938 г.) он хотел прервать совещание с Чемберленом (британский премьер-министр), когда поступило известие о мобилизации чехов. Его лицо покраснело, как обычно при гневе, и он вскочил со своего места. Поднялся и Чемберлен. Я вмешался и этим спас совещание. Адольф Гитлер (позже) поблагодарил меня. В период войны он однажды сказал мне откровенно: «Знаете, Риббентроп, иногда я просто не могу контролировать себя...»
Нет никакого сомнения в том, что Гитлер посвятил всю свою жизнь только одной цели: служению немецкому народу. Он жил, не щадя себя, жертвуя своим здоровьем, и до последнего вздоха не думал ни о чем, кроме будущего народа, который любил превыше всего. Эта любовь руководила его мыслями и действиями. До самого конца он принимал важные решения в международных отношениях. Его неудача, как он сказал мне, была предопределена судьбой. Почему его постигло поражение — пусть определят грядущие историки.
Очень трудно судить о характере феномена, гения, каким был Гитлер. Его нельзя измерять обычными мерками. Наиболее примечательными в нем были горячий патриотизм и фанатичная воля, с помощью которых он пытался сделать Германию великой. Он был убежден в своей миссии, для осуществления которой, он полагал, его избрало Провидение. Его несгибаемая воля и энергия с трудом поддаются воображению. Поражали сила его разума и интеллигентность. Он всегда мыслил в рамках больших исторических перспектив и проводил исторические параллели. Для него образцом служил Фридрих Великий.
Несмотря на склонность к фантазированию, он был всегда реалистом и умел трезво оценивать ситуацию. Тем не менее, когда предпринимал ответственные шаги, неизменно рассматривал себя посланцем судьбы, предназначенным Всевышним для Германии. Однажды он сказал мне, что всегда перед принятием важных решений (обычно ночью), на него нисходило состояние гипнотической уверенности, и благодаря этому он точно знал, что ему надлежит делать, чтобы исполнить свой долг. Он был полностью предан интересам немецкого народа... и потому полагал, что даже насильственные меры были полностью оправданными...
В заключение могу сказать лишь следующее: я не знаю, кто он был; знаю только — это был великий человек!
Несмотря на то, что я провел с ним много времени, никогда в течение всех тех лет я не узнал его лучше, ближе, чем при той первой встрече. Он был неописуемо далек от всех. Хотя миллионы людей преклонялись перед ним, Адольф Гитлер был одиноким человеком... Он не хотел быть недосягаемым, но именно таковым его сотворила природа. Я думаю, что он сам страдал от этого. Несмотря на все, однако, он мог быть трогательно дружелюбным, сердечным и веселым... Когда он хотел расположить к себе кого-нибудь или добиться чего-нибудь, он мог быть весьма чарующим и настойчивым. Я знал сильных людей, которые шли к нему, полные решительных намерений заставить его отказаться от тех или иных планов. Через полчаса они выходили от него сияющие и довольные, со всем согласные и во всем готовые поддержать Адольфа Гитлера.
Адольф Гитлер также мог захватывать внимание, проявлять удивительное чувство юмора и быть чрезвычайно красноречивым, особенно в беседах с молодежью. Когда он рассказывал о Первой мировой войне и своей политической борьбе, все слушали затаив дыхание. И когда он говорил об искусстве и архитектуре, становилась очевидной его артистическая натура... и слушатели чувствовали себя неразрывно связанными с ним...
Для того, чтобы правильно понять Гитлера как личность, необходимо упомянуть еще об одной характерной его особенности: у него был горячий темперамент, и он не всегда мог себя сдерживать. Иногда это становилось очевидным во время дипломатических переговоров. Например, в Бад Годесберге (22 сентября 1938 г.) он хотел прервать совещание с Чемберленом (британский премьер-министр), когда поступило известие о мобилизации чехов. Его лицо покраснело, как обычно при гневе, и он вскочил со своего места. Поднялся и Чемберлен. Я вмешался и этим спас совещание. Адольф Гитлер (позже) поблагодарил меня. В период войны он однажды сказал мне откровенно: «Знаете, Риббентроп, иногда я просто не могу контролировать себя...»
Нет никакого сомнения в том, что Гитлер посвятил всю свою жизнь только одной цели: служению немецкому народу. Он жил, не щадя себя, жертвуя своим здоровьем, и до последнего вздоха не думал ни о чем, кроме будущего народа, который любил превыше всего. Эта любовь руководила его мыслями и действиями. До самого конца он принимал важные решения в международных отношениях. Его неудача, как он сказал мне, была предопределена судьбой. Почему его постигло поражение — пусть определят грядущие историки.
Очень трудно судить о характере феномена, гения, каким был Гитлер. Его нельзя измерять обычными мерками. Наиболее примечательными в нем были горячий патриотизм и фанатичная воля, с помощью которых он пытался сделать Германию великой. Он был убежден в своей миссии, для осуществления которой, он полагал, его избрало Провидение. Его несгибаемая воля и энергия с трудом поддаются воображению. Поражали сила его разума и интеллигентность. Он всегда мыслил в рамках больших исторических перспектив и проводил исторические параллели. Для него образцом служил Фридрих Великий.
Несмотря на склонность к фантазированию, он был всегда реалистом и умел трезво оценивать ситуацию. Тем не менее, когда предпринимал ответственные шаги, неизменно рассматривал себя посланцем судьбы, предназначенным Всевышним для Германии. Однажды он сказал мне, что всегда перед принятием важных решений (обычно ночью), на него нисходило состояние гипнотической уверенности, и благодаря этому он точно знал, что ему надлежит делать, чтобы исполнить свой долг. Он был полностью предан интересам немецкого народа... и потому полагал, что даже насильственные меры были полностью оправданными...
В заключение могу сказать лишь следующее: я не знаю, кто он был; знаю только — это был великий человек!