Страница:
«На Гитлера, — подчеркивает Зейтцлер, — ничего не действовало. Он не внял также и жалостным мольбам самого Паулюса. 24 января 1943 г. командующий 6-й армией попросил разрешения сдаться. Он объяснял: „Войска не имеют ни амуниции, ни пищи... Эффективное руководство в таких условиях не представляется возможным. 18 000 раненых без снабжения, одежды и медикаментов... Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Крушение неизбежно. 6-я армия запрашивает разрешения на сдачу, чтобы спасти жизни оставшихся“.
Ответ Гитлера найден среди нацистских документов, захваченных союзниками:
Фюрер прореагировал на эту новость довольно своеобразно: он произвел Паулюса в фельдмаршалы! Почему? В чем причина возвышения командующего обреченной армии? Гитлер объяснил своим генштабистам: «В истории еще не было случая, чтобы немецкий фельдмаршал оказался захваченным в плен». Однако, как известно, нет правила без исключения. На следующий день новоиспеченный фельдмаршал вместе с 24 генералами и 91 тысячью солдат отправился сдаваться.
Далеко от завьюженного Сталинграда, в хорошо отопленных комнатах Восточной Пруссии, Гитлер клокотал от гнева и возмущения.
Сохранился стенографический отчет происходившего в штаб-квартире 1 февраля 1943 г. Гитлер был в окружении генералов Зейтцеля, Кейтеля, Йодля и других. Как обычно, говорил, в основном, только он.
— Паулюс должен был застрелить себя, в точности так же, как в древние времена предводители бросались на мечи, когда видели, что терпят поражение. Даже Варус приказал своему рабу: «Теперь убей меня!»
Затем Гитлер рассуждал о жизни и смерти:
Генерал Гудериан, видевший фюрера вскоре после сталинградской битвы, с трудом узнал его:
«Понимаете ли вы, что произошло? Целая школа мысли, вся концепция вселенной потерпела поражение. Духовные силы раздроблены, час возмездия приближается».
Тайна доктора Мореля
Окончательное решение еврейского вопроса
Ответ Гитлера найден среди нацистских документов, захваченных союзниками:
«Сдаваться запрещаю. 6-я армия должна удерживать занимаемые позиции до последнего человека и последнего патрона».Магические чары Гитлера еще продолжали действовать на его генералов: Паулюс повиновался или, по крайней мере, пытался повиноваться. Но агония 6-й армии подходила к концу. 30 января в Берлин пришла радиограмма: «Полное крушение не может быть отложено более, чем на 24 часа».
Фюрер прореагировал на эту новость довольно своеобразно: он произвел Паулюса в фельдмаршалы! Почему? В чем причина возвышения командующего обреченной армии? Гитлер объяснил своим генштабистам: «В истории еще не было случая, чтобы немецкий фельдмаршал оказался захваченным в плен». Однако, как известно, нет правила без исключения. На следующий день новоиспеченный фельдмаршал вместе с 24 генералами и 91 тысячью солдат отправился сдаваться.
Далеко от завьюженного Сталинграда, в хорошо отопленных комнатах Восточной Пруссии, Гитлер клокотал от гнева и возмущения.
Сохранился стенографический отчет происходившего в штаб-квартире 1 февраля 1943 г. Гитлер был в окружении генералов Зейтцеля, Кейтеля, Йодля и других. Как обычно, говорил, в основном, только он.
— Паулюс должен был застрелить себя, в точности так же, как в древние времена предводители бросались на мечи, когда видели, что терпят поражение. Даже Варус приказал своему рабу: «Теперь убей меня!»
Затем Гитлер рассуждал о жизни и смерти:
«Что есть жизнь? Жизнь есть нация. Каждый человек в любом случае должен умереть. Нация выше жизни каждого отдельного индивидуума. Как можно бояться момента смерти, с которым приходит освобождение из этой юдоли слез и печали? Не является ли долгом каждого человека избавить себя от страданий?Шок сталинградской катастрофы ощущался по всей Германии. Миф о непобедимости Вермахта был разрушен. Газеты объявили национальный траур. Альберт Шпеер, вспоминая о тех днях, пишет:
Погибло так много людей. И после всего этот самый Паулюс оскверняет героизм других в последнюю минуту. Он мог бы освободить себя от всякой печали и вознестись в обитель вечности и национального бессмертия. Но вместо этого он предпочел отправиться в Москву!
Он — последний фельдмаршал, назначенный мной в эту войну».
«Сталинград потряс нас не только как трагедия солдат 6-й армии, но более того — поставил вопрос о том, как подобное несчастье могло произойти под командованием Гитлера. Ибо с его именем в прошлом всегда был связан только успех и очередной триумф. Теперь же впервые мы были разгромлены без какой-либо компенсации...После Сталинграда Гитлер как в физическом, так и в психическом плане находился в плачевном состоянии. Он начал принимать огромное количество медикаментов для снятия нервного напряжения. Побочный эффект этого лечения становился заметен всем, кому приходилось с ним общаться.
...В начале войны на востоке Гитлер, находясь в плену теории о неполноценности славян, называл войну против них детской игрой. Но чем больше затягивалась война, тем больше русские вызывали у него уважение. Он поражался стоицизму, с которым они приняли первые поражения. Говорил с восхищением о Сталине, сравнивая его с самим собой».
Генерал Гудериан, видевший фюрера вскоре после сталинградской битвы, с трудом узнал его:
«Руки Гитлера тряслись. В его набухших глазах сквозила полная опустошенность. Он возбуждался больше обычного. Придя же в гнев, совершенно утрачивал самоконтроль».Вероятно, он уже чувствовал безнадежность дальнейшей борьбы и обреченность собственной судьбы и национал-социализма. Значение происшедшего под Сталинградом, пожалуй, лучше других выразил Геббельс, писавший:
«Понимаете ли вы, что произошло? Целая школа мысли, вся концепция вселенной потерпела поражение. Духовные силы раздроблены, час возмездия приближается».
Тайна доктора Мореля
Доктор Теодор Морель был личным врачом Гитлера в течение многих лет. С его именем связано огромное количество слухов и подозрений. Большинство наблюдателей считало его шарлатаном. Он отличался плохими манерами, неряшливостью в одежде и был алкоголиком. Одно время делали намеки на его еврейское происхождение. Но тщательное расследование пришло к выводу, что достопочтимый доктор чисто арийского происхождения.
Почему Гитлер, славившийся чрезвычайной разборчивостью в людях, выбрал человека, который не вызывал ни у кого симпатий? Не содействовал ли сей эскулап постепенному превращению фюрера в психического и физического инвалида, неспособного принимать правильные решения? Полагают, что после деклассификации некоторых секретных документов стало возможным ответить на эти вопросы.
Американец Глен Инфельд, имевший доступ к архивным материалам Третьего Рейха, в своей книге «Тайная жизнь Гитлера», в частности, пишет:
Употребление мутафлора не вызывало споров в медицинских кругах, но некоторые другие средства, прописанные Морелем, откровенно удивляли. Например, для облегчения проблем, связанных со скоплением газов в желудке, он выписал антигазовые таблетки д-ра Костера, от двух до четырех после приема пищи. Состав этих таблеток явился предметом больших споров во врачебной среде, и, быть может, их побочный эффект на Гитлера изменил курс истории.
Но в 1937 г. фюрер был благодарен за облегчение, приносимое ему лекарством. По его оценке, Морель являлся величайшим медицинским светилом в Третьем Рейхе, и в последующие восемь лет, несмотря на усиливавшуюся критику доктора по всей Германии, Гитлер не изменил своего мнения. Куда бы Гитлер ни ездил, туда же отправлялся и Морель. Чем больше таблеток давал ему Морель, тем счастливее Гитлер чувствовал себя. И он никогда не уставал говорить, что Морель — единственный человек, сдерживающий обещания. Морель сказал Гитлеру, что вылечит его в течение года, и выполнил сказанное. Гитлер не сознавал тогда, что лечение, принесшее вначале столь хорошие плоды, в конечном итоге будет способствовать его физическому краху.
...С именем Юнити Митфорд связано начало странной истории, детали которой до сих пор полностью не раскрыты. Юнити была английской аристократкой и близким другом Гитлера. Она с восторгом разделяла его идеи, преклонялась перед ним и стремилась помочь сближению между нацистской Германией и Англией. Когда 3 сентября 1939 г. Франция и Англия объявили войну Германии, она поняла тщетность своих усилий. Юнити Митфорд отправилась в мюнхенский парк — Английский сад и выстрелила себе в голову. Попытка самоубийства оказалась неудачной, но ранение привело к параличу нервной системы. Несколько месяцев английская поклонница фюрера находилась в бессознательном состоянии. Гитлер направил к ней лучших врачей, включая и Мореля, но все старания были безрезультатны. В конце концов, он договорился об отправке ее домой, в Англию через нейтральную Швейцарию. Морелю поручили сопровождать неудачливую самоубийцу. Поездка в Швейцарию, состоявшаяся в декабре 1939 г., стала поворотным пунктом в жизни Адольфа Гитлера, хотя ни он, ни Морель не понимали этого.
После того, как Юнити Митфорд передали на попечение ожидавшего ее английского врача, Морель взял на несколько дней отпуск. Цюрих в то время кишел агентами всевозможных разведывательных служб, но он игнорировал этот факт. Тщеславный Морель решил: было бы неплохо, чтобы в швейцарских медицинских кругах узнали о том, что он — личный доктор Гитлера. Один из тех, кому он поведал об этом, немедленно связялся с Алленом Даллесом, уже активно включившимся в американскую разведывательную деятельность и часто посещавшим Швейцарию. Опасаясь, что Морель подозрительно отнесется ко встрече с американцем, Даллес послал к нему своего человека — бывшего полицейского офицера из Мюнхена, чтобы тот «подружился» с ничего не подозревавшим доктором. Этот немецкий агент американцев разузнал о таблетках (против скопления газов в желудке), прописанных Гитлеру и обнаружил, что Морель был заинтересован в открытии фирмы в Швейцарии, производящей данное лекарство. Мореля больше не удовлетворяла закупка со стороны: ему захотелось немного подзаработать. Даллес сумел организовать дело таким образом, чтобы его агент совместно с охваченным жадностью эскулапом открыли маленькую фармацевтическую фирму.
С первого дня действия новой компании началось и медленное отравление Гитлера. Дозы стрихнина, входившего в состав таблеток, постепенно увеличивались. Но только в конце 1944 г., когда у доктора Карла Брандта и доктора Эрвина Гизинга возникло подозрение, произвели анализ, и секрет был раскрыт. Однако Гитлер не поверил их заявлению и... оба бдительных врача попали в немилость.
Имелся, по крайней мере, еще один человек, не доверявший Морелю и относившийся с большим подозрением к нему. В интервью от 4 сентября 1948 г. мать Евы Браун, фрау Франциска Браун, в частности сказала:
Ева Браун как-то жаловалась:
Таблетки и инъекции Теодора Мореля медленно, но верно разрушали организм фюрера. Быть может, в «медикаментах» следует искать объяснение его многих иррациональных приказов, и ими объясняется утрата им связи с реальностью? И, кто знает, может быть, этот служитель медицины, соблазнившийся небольшим гешефтом, невольно сыграл роковую роль в жизни не только Адольфа Гитлера, но и всего Третьего рейха.
Почему Гитлер, славившийся чрезвычайной разборчивостью в людях, выбрал человека, который не вызывал ни у кого симпатий? Не содействовал ли сей эскулап постепенному превращению фюрера в психического и физического инвалида, неспособного принимать правильные решения? Полагают, что после деклассификации некоторых секретных документов стало возможным ответить на эти вопросы.
Американец Глен Инфельд, имевший доступ к архивным материалам Третьего Рейха, в своей книге «Тайная жизнь Гитлера», в частности, пишет:
«Морель представлял собой тип человека, обычно вызывавшего у Гитлера отвращение. Он был очень толст, смугл, имел жирные черные волосы и носил очки с толстыми, выпуклыми стеклами. Но даже хуже физических характеристик были личные манеры, абсолютно не соответствовавшие гитлеровскому нервическому образцу. От него постоянно исходил дурной запах, его же неумение вести себя за столом стало притчей во языцех. Однако одна вещь свидетельствовала в его пользу: к концу 1937 г. благодаря прописанным „доктором-мужланом“ медикаментам Гитлер впервые почувствовал себя хорошо после нескольких лет недомоганий. Фюрер решил, что может не обращать внимания на недостатки Мореля, если тот способен вылечить его....Морель быстро прописал так называемый мутафлор, одну или две капсюли, принимаемые ежедневно в течение месяца после завтрака. Пищеварительная система Гитлера начала функционировать более нормально, экзема исчезла через шесть месяцев, и он начал поправляться. Фюрер был доволен. В сентябре он пригласил Мореля в качестве почетного гостя на партийное ралли, на котором Гитлер впервые после многих месяцев, избавившись от экземы, смог носить сапоги.
В самом начале 1937 г. Морель произвел тщательное обследование Гитлера. Доктор пришел к заключению, что его пациент «страдал из-за гастритных проблем и из-за неправильной диеты. Припухлость отмечена в нижней части живота; левая половина печени увеличена; правая почка причиняет боль. Отмечена экзема на левой ноге, связанная, очевидно, с расстройством пищеварения».
Употребление мутафлора не вызывало споров в медицинских кругах, но некоторые другие средства, прописанные Морелем, откровенно удивляли. Например, для облегчения проблем, связанных со скоплением газов в желудке, он выписал антигазовые таблетки д-ра Костера, от двух до четырех после приема пищи. Состав этих таблеток явился предметом больших споров во врачебной среде, и, быть может, их побочный эффект на Гитлера изменил курс истории.
Но в 1937 г. фюрер был благодарен за облегчение, приносимое ему лекарством. По его оценке, Морель являлся величайшим медицинским светилом в Третьем Рейхе, и в последующие восемь лет, несмотря на усиливавшуюся критику доктора по всей Германии, Гитлер не изменил своего мнения. Куда бы Гитлер ни ездил, туда же отправлялся и Морель. Чем больше таблеток давал ему Морель, тем счастливее Гитлер чувствовал себя. И он никогда не уставал говорить, что Морель — единственный человек, сдерживающий обещания. Морель сказал Гитлеру, что вылечит его в течение года, и выполнил сказанное. Гитлер не сознавал тогда, что лечение, принесшее вначале столь хорошие плоды, в конечном итоге будет способствовать его физическому краху.
...С именем Юнити Митфорд связано начало странной истории, детали которой до сих пор полностью не раскрыты. Юнити была английской аристократкой и близким другом Гитлера. Она с восторгом разделяла его идеи, преклонялась перед ним и стремилась помочь сближению между нацистской Германией и Англией. Когда 3 сентября 1939 г. Франция и Англия объявили войну Германии, она поняла тщетность своих усилий. Юнити Митфорд отправилась в мюнхенский парк — Английский сад и выстрелила себе в голову. Попытка самоубийства оказалась неудачной, но ранение привело к параличу нервной системы. Несколько месяцев английская поклонница фюрера находилась в бессознательном состоянии. Гитлер направил к ней лучших врачей, включая и Мореля, но все старания были безрезультатны. В конце концов, он договорился об отправке ее домой, в Англию через нейтральную Швейцарию. Морелю поручили сопровождать неудачливую самоубийцу. Поездка в Швейцарию, состоявшаяся в декабре 1939 г., стала поворотным пунктом в жизни Адольфа Гитлера, хотя ни он, ни Морель не понимали этого.
После того, как Юнити Митфорд передали на попечение ожидавшего ее английского врача, Морель взял на несколько дней отпуск. Цюрих в то время кишел агентами всевозможных разведывательных служб, но он игнорировал этот факт. Тщеславный Морель решил: было бы неплохо, чтобы в швейцарских медицинских кругах узнали о том, что он — личный доктор Гитлера. Один из тех, кому он поведал об этом, немедленно связялся с Алленом Даллесом, уже активно включившимся в американскую разведывательную деятельность и часто посещавшим Швейцарию. Опасаясь, что Морель подозрительно отнесется ко встрече с американцем, Даллес послал к нему своего человека — бывшего полицейского офицера из Мюнхена, чтобы тот «подружился» с ничего не подозревавшим доктором. Этот немецкий агент американцев разузнал о таблетках (против скопления газов в желудке), прописанных Гитлеру и обнаружил, что Морель был заинтересован в открытии фирмы в Швейцарии, производящей данное лекарство. Мореля больше не удовлетворяла закупка со стороны: ему захотелось немного подзаработать. Даллес сумел организовать дело таким образом, чтобы его агент совместно с охваченным жадностью эскулапом открыли маленькую фармацевтическую фирму.
С первого дня действия новой компании началось и медленное отравление Гитлера. Дозы стрихнина, входившего в состав таблеток, постепенно увеличивались. Но только в конце 1944 г., когда у доктора Карла Брандта и доктора Эрвина Гизинга возникло подозрение, произвели анализ, и секрет был раскрыт. Однако Гитлер не поверил их заявлению и... оба бдительных врача попали в немилость.
Имелся, по крайней мере, еще один человек, не доверявший Морелю и относившийся с большим подозрением к нему. В интервью от 4 сентября 1948 г. мать Евы Браун, фрау Франциска Браун, в частности сказала:
«Все ненавидели Мореля, и даже Ева пыталась избавиться от него. Она называла его шарлатаном. Я часто слышала, как Ева говорила фюреру, что инъекции Мореля отравляют его, но Гитлер не соглашался. Он всегда отвечал, что отлично чувствует себя после инъекций. По моему мнению, доктор Морель был британским агентом, который хотел, чтобы Гитлер не мог реалистично думать и принимать правильные решения».Фрау Браун была близка к истине. Морель являлся невольным орудием союзников. Его швейцарский «друг» американский агент, кроме стрихнина добавлял и атрофии. Когда он в дальнейшем встречался с Морелем в Швейцарии, то рекомендовал ему использовать и другие лекарства для лечения Гитлера. К 1944 г. Морель прописал 28 (!) медикаментов для фюрера. Некоторые из них принимались ежедневно, другие— только в случае необходимости... Постоянный прием лекарств в течение многих лет, поощряемый агентом из Цюриха, привел к нарушению психического баланса Гитлера...
Ева Браун как-то жаловалась:
«Я не верю Морелю. Он такой циник. Он проводит эксперименты над всеми нами, как будто мы подопытные кролики...»...Уже к 1942 г. для его генералов и внутреннего круга было ясно, что с Гитлером произошли физические и психические изменения. Гиммлер больше не считал его нормальным и даже спрашивал своего личного врача, доктора Феликса Керстена, не полагает ли он, что фюрер психически болен.
Таблетки и инъекции Теодора Мореля медленно, но верно разрушали организм фюрера. Быть может, в «медикаментах» следует искать объяснение его многих иррациональных приказов, и ими объясняется утрата им связи с реальностью? И, кто знает, может быть, этот служитель медицины, соблазнившийся небольшим гешефтом, невольно сыграл роковую роль в жизни не только Адольфа Гитлера, но и всего Третьего рейха.
Окончательное решение еврейского вопроса
Под Эль-Аламейном и Сталинградом потускнела главная мечта Адольфа Гитлера: установление так называемого Нового Порядка. Он считал, что для осуществления этого порядка необходимо, прежде всего, избавиться от нежелательных элементов, главным образом, от евреев.
Вне всякого сомнения, Гитлер был юдофобом. Его можно обвинять в чем угодно, но только не в лицемерии и притворстве. Он выразил свои взгляды достаточно красноречиво, как в «Моей борьбе», так и в многочисленных выступлениях. Например, 5 ноября 1941 г. он сказал:
«На нашей стороне были крупнейшие лжецы, и, вне всякого сомнения, мы продолжали лгать и после окончания войны. Маховик пропаганды, как известно, очень трудно остановить... Те, кто лгал в годы войны, т.е. наши господа политики, во многих случаях продолжали оставаться на своих постах и в дальнейшем. Они говорили: „Радуйтесь, ребята, мы одержали блестящую победу над самим дьяволом во плоти...“ Но то, что хорошо для пропагандистов, не всегда годится для историков. К сожалению, больше таких историков, которые заинтересованы в удержании теплых мест и в делании карьеры, чем в установлении и утверждении истины.
По окончании войны, разумеется, мы позаботились о подготовке соответствующих историков в Германии... Когда студенты приходят в университет, им первым делом дается список необходимых книг. Профессор, обращаясь к ним, говорит: „Вот вам список из 20 книг о господине Адольфе Гитлере. Будьте любезны прочесть их“. Еще до этого, понятно, им так заморочили голову, что они не способны самостоятельно думать и, скажем, попытаться найти решение некоторых величайших логических проблем, поставленных всем нам второй мировой войной. Например, если мы противостоим русским теперь, почему мы не сражались с ними тогда и т.д. и т.п.
Большие логические вопросы остаются без внимания только потому, что студенты боятся расспрашивать своих профессоров, ибо отлично знают, что тех, кто прежде всего ищет правды, ожидают разные неприятности, и карьеры им не сделать... Но случается, что находятся болваны, которые вопреки всему пытаются доискаться до истины. Один из таких болванов — я сам.
Припоминаю, как мне довелось выступать перед студентами в Бонне 3 года назад... Они привыкли иметь дело с книгами, написанными по известным образцам. У меня же в руках оказалась копия подлинного документа. Это был листок из блокнота Рудольфа Гесса, заместителя фюрера. Дата — 10 ноября 1938 г., т.е. та самая Хрустальная ночь. Там было всего три строчки, составлявшие «Указ 72 Блитцкрига 1938», адресованный ведущим деятелям нацистской партии по всей Германии. Случилось так, что только в середине той ночи Гитлер узнал о происходившем в стране, о том, что горели синагоги и были разбиты витрины тысяч магазинов, многие евреи убиты. Эта кровавая оргия пронеслась по всей Германии, а он узнал о ней только в 2 часа ночи.
Он созвал своих министров и сказал им: „Ради Бога, прекратите“. В результате последовали телеграммы и обращения. Один из такого рода документов, подписанный Рудольфом Гессом, я и показывал студентам в Бонне. Это был приказ, исходящий из самой высокой инстанции, гласящий совершенно недвусмысленно, что при всех обстоятельствах, любой ценой нужно остановить акции, направленные против еврейской собственности и еврейской общины. Когда я показал этот документ, наступило гробовое молчание. Как будто всю аудиторию в Бонне поразила молния! Я сказал им: „Вы удивлены, почему произошло так, что я пришел к вам спустя более 40 лет после события, и я, английский историк, говорю вам вещи, о которых ваши собственные историки, ваши собственные учителя и профессора никогда не упоминали. Этот документ показывает совершенно ясно, что Адольф Гитлер делал все, что было в его силах, чтобы остановить безумие, вспыхнувшее той ночью. А вам говорили совершенно противоположное. И вы должны спросить ваших профессоров, по какой из двух причин они не упоминали этот документ. Первая — они не знали о его существовании. В таком случае они просто не соответствуют званию профессор и не могут преподавать историю. Вторая причина более отвратительного характера и более правдоподобная: они знали об этом документе, но всячески скрывали его, ибо он противоречит общепринятой современней версии интерпретации истории Германии. Опять-таки, по моему мнению, такие люди не годятся для преподавания истории и не заслуживают права называться историками“. С того момента, как я сказал все это, у меня не было проблем со студентами — они внимательно слушали меня более часа. Я же рассказал и о множестве других аналогичных документах из ранних лет нацизма.
Я недавно читал и перечитывал все 4000 страниц процесса Гитлера и его сообщников по Пивному путчу, знаменитому путчу 1913 г. Я не мог поверить своим глазам, когда читал показания одного полицейского чина, присутствовавшего в мюнхенской пивной в ту ночь. Этот полицейский показывал: „Я стоял рядом с герром Гитлером, когда вошел какой-то человек и сообщил, что нацисты ворвались в еврейскую, лавку где-то в Мюнхене в ту ночь 1923 г. И фюрер приказал, чтобы все эти люди были наказаны и немедленно исключены из нацистской партии, и чтобы они никогда не могли вступить в нее вновь“. Это произошло в 1923 г., и я совершенно случайно наткнулся на приведенное показание. Но с той поры и до 1944 г. и даже дальше, все достоверные документы свидетельствуют лишь об одном: Гитлер неизменно протягивал свою руку для защиты евреев.
Опять гробовое молчание. Еще бы: это представляется непостижимым. Нам всем так прочистила мозги еврейская пресса, что мы искренне верим: все происшедшее с евреями, было тщательно продуманной государственной операцией, направленной на 100%-ное безжалостное уничтожение каждого еврея на земле. Та же мысль, что человек, находившийся на самой вершине власти, неизменно защищал их, в наши дни представляется совершенно непостижимой. Действительно, всякий раз, как я говорю об этом, на меня обрушивается непрерывный поток непристойнейших оскорблений. И каждый раз, сталкиваясь с этими оскорблениями и пытаясь сохранить приятную улыбку на лице, я говорю своим оскорбителям: „У меня в кармане тысяча фунтов стерлингов. Они принадлежат любому из вас, кто сумеет отыскать хотя бы один документ, один документ военного времени, показывающий, что Адольф Гитлер знал о происходившем в Освенциме и Треблинке и во всех других так называемых лагерях истребления. Я знаю, что вам не удастся отыскать подобный документ“.
В течение 10 лет я выступал с подобным предложением. Я обращался с ним по телевидению в Англии, Америке и чуть ли не во всем мире. И никто не продемонстрировал хотя бы единственный документ. Не могут. Однажды А.Д.Р. Тейлор (крупнейший английский историк XX века — В.П.), выступая по телевидению, заявил, что мистеру Ирвингу должно быть стыдно обращаться с такого рода предложением. Неблагородно, сказал он, обращаться таким образом и обещать тысячу стерлингов. Историкам надлежит работать с помощью иных средств. На это я ответил ему: „Что ж, может быть, вы и правы, но вас должен приводить в смущение и тот факт, что никто из историков не в состоянии доказать, что я заблуждаюсь в отношении одного из самых значительных вопросов, возникших после Второй мировой войны“. Была ли эта трагедия? Каких размеров она достигла? И если она произошла, кто отдал приказ? Они не могут предъявить даже один документ, подтверждающий, что Гитлер знал о происходившем...
Наоборот, скорее можно найти подтверждение противоположному. Например, 30 ноября 1941 г. Гиммлер, глава СС, отправился на прием к Гитлеру в его бункер. Я — единственный историк, взявший на себя труд прочесть записи телефонных разговоров Гиммлера. Они написаны от руки по-немецки, вот поэтому-то немецкие историки не используют их... они предпочитают читать отпечатанные тома документов, ибо это легче. В этих томах имеются всякие сноски, интересные фотографии, часто изображающие жестокости и зверства. Историки не считают нужным беспокоить себя знакомством с записями личных телефонных разговоров Генриха Гиммлера, сделанных в годы войны. Они не утруждают себя их прочтением, ибо они сделаны от руки, не слишком разборчивым почерком.
Но в тот особенный день, 30 ноября 1941. мы обнаруживаем, что Гиммлер звонил Гейдриху, шефу гестапо, из бункера Гитлера в 1:30 дня относительно определенных поездов с евреями, покидающих Берлин. В этом разговоре есть такие слова: „не ликвидировать, не должны быть ликвидированы“. Что случилось? Ответ, согласно моей гипотезе, в том, что Гиммлер отправился к Гитлеру и сказал ему: „Мой фюрер, поезда с евреями покидают Рейх и пределы оккупированных территорий, как вы приказали“, — потому что Гитлер отдал четкий приказ о транспортировке евреев. Он приказал вымести их с Запада на Восток — из Германии, Франции, Бельгии, Голландии и других западных стран, подобно тому, как кто-то выметает щеткой муравьев со своего двора. Именно так он предвидел эту операцию, большую очистительную операцию. Он отдал приказ об ее исполнении, и потому Гиммлер идет к нему и докладывает: „Мы начали транспортировку, но это весьма дорогостоящая операция, особенно, принимая во внимание ситуацию на Восточном фронте. Москва в осаде, у нас критическое положение под Москвой и нам дозарезу нужен каждый поезд для перевозки оружия, боеприпасов и людей. Не можем ли мы избавиться от евреев каким-нибудь другим образом?“ И он намекает на ликвидацию, а Гитлер отвечает ему: „Об этом не может быть и речи“.
Вне всякого сомнения, Гитлер был юдофобом. Его можно обвинять в чем угодно, но только не в лицемерии и притворстве. Он выразил свои взгляды достаточно красноречиво, как в «Моей борьбе», так и в многочисленных выступлениях. Например, 5 ноября 1941 г. он сказал:
«Еврей — воплощение эгоизма. Их эгоизм простирается так далеко, что они даже неспособны рисковать собственными жизнями ради защиты своих же интересов...О планах в отношении еврейства фюрер заявил вполне откровенно 30 января 1942 г.:
Мы можем жить без евреев, но они не могут жить без нас. Когда европейцы поймут это, они одновременно осознают необходимость солидарности, соединившей бы их всех вместе. Еврейство препятствует этой солидарности. Оно существует исключительно благодаря тому, что этой солидарности не существует».
«Мы даем себе отчет в том, что эта война может закончиться либо гибелью арийских наций, либо исчезновением еврейства из Европы. 3 сентября я говорил в Рейхстаге — а я не люблю преждевременных пророчеств — и я сказал, что эта война не закончится исходом, который представляют евреи, т.е. угасанием арийских европейских наций. Результатом этой войны должно быть разрушение еврейства».Гитлер, позаимствовавший идеологическую основу во многом от Хьюстона Чемберлена и Рихарда Вагнера, неоднократно утверждал несовместимость интересов еврейства и арийских европейских наций. Кроме того, для него еврей всегда ассоциировался с носителем враждебной ему коммунистической идеологии. Однако в некоторых случаях он был склонен чуть ли не отрицать собственные убеждения. Так, лауреату Нобелевской премии Максу Планку он говорил:
«Я ничего не имею против евреев, как таковых. Но евреи же поголовно коммунисты, а эти господа — мои враги, против которых я борюсь... все евреи держатся друг за друга, как буквы в алфавите... Это зависит от самих евреев — провести различительную черту в своих рядах. Но они не делают этого, и, следовательно, мне не остается ничего другого, как бороться без разбора против всех евреев».В высказываниях Гитлера по еврейскому вопросу, сделанных им в разное время, можно, конечно, отыскать предостаточно противоречий, но безусловно одно: он хотел вынудить евреев уйти из Европы. Именно в этом он усматривал окончательное решение. Некоторые же историки, в основном, из талмудистов и состоящих у них на содержании, ничтоже сумняшеся утверждают, что Гитлер стремился к физическому уничтожению европейского еврейства. Однако серьезный английский историк Дэвид Ирвинг, потративший годы и немалые средства и имевший доступ к архивным материалам разных стран, не согласен с ними. Его аргументированное мнение по этому вопросу систематически заглушается хорошо оплачиваемыми крикунами о так называемом уничтожении (холокосте). Тем не менее, иногда ему все же удается выступить с лекциями перед аудиторией, желающей знать правду и не довольствующейся жвачкой, преподносимой еврейской мировой прессой. К сожалению, русский читатель совершенно не знаком с работами Ирвинга. Считая нужным хоть в какой-то степени восполнить этот пробел, обширно процитирую одно из выступлений английского исследователя. Выступая 31 марта 1986 г. в Ванкувере, Канада, он, в частности, сказал своим слушателям следующее:
«На нашей стороне были крупнейшие лжецы, и, вне всякого сомнения, мы продолжали лгать и после окончания войны. Маховик пропаганды, как известно, очень трудно остановить... Те, кто лгал в годы войны, т.е. наши господа политики, во многих случаях продолжали оставаться на своих постах и в дальнейшем. Они говорили: „Радуйтесь, ребята, мы одержали блестящую победу над самим дьяволом во плоти...“ Но то, что хорошо для пропагандистов, не всегда годится для историков. К сожалению, больше таких историков, которые заинтересованы в удержании теплых мест и в делании карьеры, чем в установлении и утверждении истины.
По окончании войны, разумеется, мы позаботились о подготовке соответствующих историков в Германии... Когда студенты приходят в университет, им первым делом дается список необходимых книг. Профессор, обращаясь к ним, говорит: „Вот вам список из 20 книг о господине Адольфе Гитлере. Будьте любезны прочесть их“. Еще до этого, понятно, им так заморочили голову, что они не способны самостоятельно думать и, скажем, попытаться найти решение некоторых величайших логических проблем, поставленных всем нам второй мировой войной. Например, если мы противостоим русским теперь, почему мы не сражались с ними тогда и т.д. и т.п.
Большие логические вопросы остаются без внимания только потому, что студенты боятся расспрашивать своих профессоров, ибо отлично знают, что тех, кто прежде всего ищет правды, ожидают разные неприятности, и карьеры им не сделать... Но случается, что находятся болваны, которые вопреки всему пытаются доискаться до истины. Один из таких болванов — я сам.
Припоминаю, как мне довелось выступать перед студентами в Бонне 3 года назад... Они привыкли иметь дело с книгами, написанными по известным образцам. У меня же в руках оказалась копия подлинного документа. Это был листок из блокнота Рудольфа Гесса, заместителя фюрера. Дата — 10 ноября 1938 г., т.е. та самая Хрустальная ночь. Там было всего три строчки, составлявшие «Указ 72 Блитцкрига 1938», адресованный ведущим деятелям нацистской партии по всей Германии. Случилось так, что только в середине той ночи Гитлер узнал о происходившем в стране, о том, что горели синагоги и были разбиты витрины тысяч магазинов, многие евреи убиты. Эта кровавая оргия пронеслась по всей Германии, а он узнал о ней только в 2 часа ночи.
Он созвал своих министров и сказал им: „Ради Бога, прекратите“. В результате последовали телеграммы и обращения. Один из такого рода документов, подписанный Рудольфом Гессом, я и показывал студентам в Бонне. Это был приказ, исходящий из самой высокой инстанции, гласящий совершенно недвусмысленно, что при всех обстоятельствах, любой ценой нужно остановить акции, направленные против еврейской собственности и еврейской общины. Когда я показал этот документ, наступило гробовое молчание. Как будто всю аудиторию в Бонне поразила молния! Я сказал им: „Вы удивлены, почему произошло так, что я пришел к вам спустя более 40 лет после события, и я, английский историк, говорю вам вещи, о которых ваши собственные историки, ваши собственные учителя и профессора никогда не упоминали. Этот документ показывает совершенно ясно, что Адольф Гитлер делал все, что было в его силах, чтобы остановить безумие, вспыхнувшее той ночью. А вам говорили совершенно противоположное. И вы должны спросить ваших профессоров, по какой из двух причин они не упоминали этот документ. Первая — они не знали о его существовании. В таком случае они просто не соответствуют званию профессор и не могут преподавать историю. Вторая причина более отвратительного характера и более правдоподобная: они знали об этом документе, но всячески скрывали его, ибо он противоречит общепринятой современней версии интерпретации истории Германии. Опять-таки, по моему мнению, такие люди не годятся для преподавания истории и не заслуживают права называться историками“. С того момента, как я сказал все это, у меня не было проблем со студентами — они внимательно слушали меня более часа. Я же рассказал и о множестве других аналогичных документах из ранних лет нацизма.
Я недавно читал и перечитывал все 4000 страниц процесса Гитлера и его сообщников по Пивному путчу, знаменитому путчу 1913 г. Я не мог поверить своим глазам, когда читал показания одного полицейского чина, присутствовавшего в мюнхенской пивной в ту ночь. Этот полицейский показывал: „Я стоял рядом с герром Гитлером, когда вошел какой-то человек и сообщил, что нацисты ворвались в еврейскую, лавку где-то в Мюнхене в ту ночь 1923 г. И фюрер приказал, чтобы все эти люди были наказаны и немедленно исключены из нацистской партии, и чтобы они никогда не могли вступить в нее вновь“. Это произошло в 1923 г., и я совершенно случайно наткнулся на приведенное показание. Но с той поры и до 1944 г. и даже дальше, все достоверные документы свидетельствуют лишь об одном: Гитлер неизменно протягивал свою руку для защиты евреев.
Опять гробовое молчание. Еще бы: это представляется непостижимым. Нам всем так прочистила мозги еврейская пресса, что мы искренне верим: все происшедшее с евреями, было тщательно продуманной государственной операцией, направленной на 100%-ное безжалостное уничтожение каждого еврея на земле. Та же мысль, что человек, находившийся на самой вершине власти, неизменно защищал их, в наши дни представляется совершенно непостижимой. Действительно, всякий раз, как я говорю об этом, на меня обрушивается непрерывный поток непристойнейших оскорблений. И каждый раз, сталкиваясь с этими оскорблениями и пытаясь сохранить приятную улыбку на лице, я говорю своим оскорбителям: „У меня в кармане тысяча фунтов стерлингов. Они принадлежат любому из вас, кто сумеет отыскать хотя бы один документ, один документ военного времени, показывающий, что Адольф Гитлер знал о происходившем в Освенциме и Треблинке и во всех других так называемых лагерях истребления. Я знаю, что вам не удастся отыскать подобный документ“.
В течение 10 лет я выступал с подобным предложением. Я обращался с ним по телевидению в Англии, Америке и чуть ли не во всем мире. И никто не продемонстрировал хотя бы единственный документ. Не могут. Однажды А.Д.Р. Тейлор (крупнейший английский историк XX века — В.П.), выступая по телевидению, заявил, что мистеру Ирвингу должно быть стыдно обращаться с такого рода предложением. Неблагородно, сказал он, обращаться таким образом и обещать тысячу стерлингов. Историкам надлежит работать с помощью иных средств. На это я ответил ему: „Что ж, может быть, вы и правы, но вас должен приводить в смущение и тот факт, что никто из историков не в состоянии доказать, что я заблуждаюсь в отношении одного из самых значительных вопросов, возникших после Второй мировой войны“. Была ли эта трагедия? Каких размеров она достигла? И если она произошла, кто отдал приказ? Они не могут предъявить даже один документ, подтверждающий, что Гитлер знал о происходившем...
Наоборот, скорее можно найти подтверждение противоположному. Например, 30 ноября 1941 г. Гиммлер, глава СС, отправился на прием к Гитлеру в его бункер. Я — единственный историк, взявший на себя труд прочесть записи телефонных разговоров Гиммлера. Они написаны от руки по-немецки, вот поэтому-то немецкие историки не используют их... они предпочитают читать отпечатанные тома документов, ибо это легче. В этих томах имеются всякие сноски, интересные фотографии, часто изображающие жестокости и зверства. Историки не считают нужным беспокоить себя знакомством с записями личных телефонных разговоров Генриха Гиммлера, сделанных в годы войны. Они не утруждают себя их прочтением, ибо они сделаны от руки, не слишком разборчивым почерком.
Но в тот особенный день, 30 ноября 1941. мы обнаруживаем, что Гиммлер звонил Гейдриху, шефу гестапо, из бункера Гитлера в 1:30 дня относительно определенных поездов с евреями, покидающих Берлин. В этом разговоре есть такие слова: „не ликвидировать, не должны быть ликвидированы“. Что случилось? Ответ, согласно моей гипотезе, в том, что Гиммлер отправился к Гитлеру и сказал ему: „Мой фюрер, поезда с евреями покидают Рейх и пределы оккупированных территорий, как вы приказали“, — потому что Гитлер отдал четкий приказ о транспортировке евреев. Он приказал вымести их с Запада на Восток — из Германии, Франции, Бельгии, Голландии и других западных стран, подобно тому, как кто-то выметает щеткой муравьев со своего двора. Именно так он предвидел эту операцию, большую очистительную операцию. Он отдал приказ об ее исполнении, и потому Гиммлер идет к нему и докладывает: „Мы начали транспортировку, но это весьма дорогостоящая операция, особенно, принимая во внимание ситуацию на Восточном фронте. Москва в осаде, у нас критическое положение под Москвой и нам дозарезу нужен каждый поезд для перевозки оружия, боеприпасов и людей. Не можем ли мы избавиться от евреев каким-нибудь другим образом?“ И он намекает на ликвидацию, а Гитлер отвечает ему: „Об этом не может быть и речи“.