Страница:
— Вот недавно понял, что очень многое в жизни упустил из-за банальной лени. Работаю над собой. Какие можешь посоветовать методы борьбы с этой страшной болезнью? И были ли у тебя подобные проблемы?
— Сперва надо назначить цели, камрад. Потом писать планы, как их добиться. После чего действовать по плану, строго отслеживая продвижение. Надо подробно?
— Гоблин скромно не озвучил стоимость тогдашних кооперативных квартир.
— Озвучь ты, дорогой друг, я тебя затыкать не буду.
— А так, да, если ты хороший слесарь, токарь или фрезер, то можно было заработать.
— А на самом деле речь о том, что бесплатную квартиру давали даже ленивым д...бам.
— Про то, как работать инженером в СССР, я уже не узнал. К моменту получения диплома ничего интересного, кроме частных контор, уже не было фактически.
— Ничего интересного не было: работа серьезная, а зарплата маленькая.
— Камрад, как же ты выжил?!
— Так я ж был продажным передовиком.
ПЕРВОМАЙ И ДЕТИ ШАРИКОВА
01.0S.08
С праздником, камрады. Пролетариев — особенно.
В стране детей Шарикова, некогда известной под названием СССР, Первомай был государственным праздником. Тоталитарное коммунистическое государство заставляло праздновать Первомай всю страну. Никого не спрашивали, считать Первомай праздником или нет, просто заставляли праздновать, и все тут. Советская интеллигенция жестоко страдала из-за полного отсутствия у окружающих какого бы то ни было интереса к мнению интеллигенции.
Первомаю предшествовал другой коммунистический праздник — Ленинский субботник, они были неразрывно связаны слезами и кровью трудового народа и советской интеллигенции. В день субботника сотрудники КГБ под дулами автоматов выгоняли все население страны работать бесплатно, аргументируя это тем, что их товарищ Ленин один раз тоже работал бесплатно.
И вся страна понуро брела на улицы с граблями, лопатами и метлами — разгребать кучи говна, наваленные гражданами страны в течение беспросветной советской зимы назло тоталитаризму. Кто отказывался разгребать собственное говно на субботнике — тех, понятно, расстреливали. Жены их ехали в лагеря без права переписки, а дети отправлялись в детдома для детей врагов народа. И до следующей весны на улицах было относительно чисто — срать было некому. Теперь-то хорошо, теперь есть рабы, которые выгребают говно за гражданами. А при тоталитаризме жестокие коммунисты заставляли выгребать самих граждан. Но это никак не влияло на количество грязи, ибо граждане сперва по собственной инициативе засирали все вокруг себя, а потом говорили, что виноваты коммунисты. Оті и сейчас то же самое говорят, глядя на машущих метлами рабов.
Были, конечно, и отважные люди, которые отказывались ходить на субботник и бесплатно махать метлой, унижая свое человеческое достоинство. С этих отважных людей кровавый режим вычитал заработок за один рабочий день, а список отказников вывешивался в каждом цеху — на позор и поругание коммунистическим прихвостням. Несмотря на это, многие никогда не ходили на субботники, отважно демонстрируя полное презрение тоталитаризму. Кстати, на эти деньги коммунистические вожди выезжали в Куршавель — с проститутками из числа комсомолок-балерин из Кировского театра. Которых потом, как известно, грузили на баржи и топили в Ледовитом океане.
Ну а потом уже, после субботника, наступал Перво-май — день солидарности с трудящимися всего мира. Конечно, никакого мира советские шариковы никогда не видели — они не имели права перемещаться даже по собственной стране. Например, чтобы поехать на выходные в деревню, где от организованного коммунистами голода умирали родители, каждый Шариков был обязан явиться в КГБ и получить разрешение на поездку. А прибыв на место, встать на учет в тамошнем КГБ. Так что ни о какой солидарности с иностранными трудящимися речи не шло, речь шла о том, чтобы угрюмыми, серыми колоннами под надзором КГБ брести на первомайскую демонстрацию.
Глядя на искаженные гримасами смеха лица рабоче-крестьян на старых фотографиях, многие могут подумать, что это был веселый праздник. На самом же деле ничего веселого не было. С раннего утра сотрудники КГБ стучали в каждую квартиру, под дулами автоматов заставляли одеваться в праздничную одежду и гнали людей на демонстрацию. Когда рабоче-крестьяне уходили, сотрудники КГБ врывались в квартиры советских интеллигентов, и начиналось самое страшное. Самих советских интеллигентов волокли в подвалы и там расстреливали, жен советских интеллигентов насиловали на трупах мужей, а детей сжирали живьем. Самых красивых жен и самых симпатичных детей отвозили на Лубянку, где их сперва насиловало руководство КГБ, а потом уничтожали в камнедробилках, подключенных к канализации для спуска фарша. Детей сжирали прапорщики из хозобслуги.
А тем временем угрюмые колонны брели по центральным площадям советских городов. Рабоче-крестьянам было не привыкать ходить колоннами — ведь многие из них участвовали в актах военной агрессии против демократических европейских государств, когда полчища красной сволочи маршировали по улицам цивилизованных городов. Только храбрые украинские эсэсовцы могли дать им отпор, но коммунистические орды уничтожили их всех — вместе с Украиной. А кто не служил в Красной армии, те все до единого сидели в лагерях ГуЛАГа, где отбывали срок не менее десяти лет за пятиминутное опоздание на работу.
Понуро брели гигантские колонны. Рядом шел конвой вооруженных гэбэшников, лязгая окровавленными клыками, рвались с поводков жуткие гэбэшные псы, натасканные на рабоче-крестьян. Кто не мог ходить, тех штыками загоняли в грузовики, заставляя изображать радость. Глотая горькие слезы и глядя в черные зрачки стволов АК, маленькие дети с красными удавками — пионерскими галстуками на шеях пели осанны коммунизму. Все вокруг было украшено кумачом — тряпками кроваво-красного цвета, цвета крови, которую сосала из народа коммунистическая партия, этим самым народом созданная и из него состоявшая.
Одни рабоче-крестьяне несли транспаранты с портретами коммунистических псевдовождей, другие обреченно катили тележки с коммунистической пропагандой типа огромных плакатов «Мир — труд — май».
За перенос транспаранта людоедская власть платила 10 рублей, за толкание тачки — 25. И среди свободолюбивых рабоче-крестьян находились такие, которые соглашались носить и толкать. При этом разборки между шариковыми кому нести и кому толкать порой доходили до драки — так некоторым хотелось получить 10 или даже 25 сребреников. Конечно, всех оттирали коммунисты, которые ради этой убогой подачки годами работали без прогулов, выполняли план и не жрали на работе водку. Эти за деньги были готовы вообще на все.
Назло тоталитарному режиму и чтобы хоть как-то скрасить беспросветное отчаяние, большинство рабочекрестьян приносило с собой алкоголь. Например, бутылка так называемого вина «Агдам» емкостью 0,7 литра стоила 2 рубля 02 копейки, что при ничтожной зарплате в 200 рублей было разорительно. Пили в колоннах, пили в подворотнях, пили везде. Подняв настроение путем приема алкоголя, рабоче-крестьяне начинали в пьяном угаре поддерживать выкрики агентов КГБ «Слава КПСС!», «Да здравствует наша Советская Родина!» и прочее, как бы посылая тоталитаризм в известном направлении. Наиболее отважные кричали: «Советскую милицию — в космос!» Многие рыдали.
Конечно же, весь этот маскарад был насквозь лицемерен. После приема алкоголя появлялось острое желание справить нужду, но коммунисты умышленно не строили туалетов. К редким домикам общественных сортиров, устроенных большевиками во дворцах русской знати, выстраивались гигантские очереди. Не в силах сдержать позывы на мочеиспускание, скотоподобные рабоче-крестьяне мужского пола окружали домики и мочились прямо на них, разрушая бесценные фундаменты исторических построек едкой коммунистической мочой. Теряющие сознание девушки заходили в мужские туалеты и, сгорая от стыда, присаживались рядом с испражняющимся мужичьем, подбадриваемые пьяными скотами. Так жестоко тоталитаризм унижал достоинство будущих матерей.
Напившись вдрабадан и загадив прекрасные русские города, тупое советское быдло разбредалось по домам жрать полученную по карточкам баланду. Шариковы угрюмо пили самогон, и каждый писал на каждого донос в КГБ — кто куда смотрел, кто чего кричал, кто о чем шептался. И уже к лету гигантские колонны заключенных из числа сболтнувших лишнее брели на Колыму и Таймыр, где находили смерть на бесплатных стройках коммунизма.
Вот такой был праздник 1 Мая. А сегодня что? Подумаешь, в Аимонова кинули мешок с говном. Ну и что?
С праздником.
— А что этот праздник значит?
— К Гитлеру отношения не имеет, отдыхай спокойно.
— Не знаю почему, у меня как-то нет чувства праздника, но все равно всех с праздником.
— Праздник каждый устраивает себе сам. Если, конечно, детство закончилось.
— Дмитрий Юрьевич, не боитесь, что ваши ироничные заметки через несколько лет могут цитироваться в прямом смысле, как «документальные свидетельства очевидцев»?
— Все уже и без меня знают, что именно так все и было.
— Разве не правда, что за границу практически невозможно было выехать?
— Чистая правда. Правда, почему-то это на хер было никому не надо.
— «К Гитлеру отношения не имеет, отдыхай спокойно». Ну почему же? Штурмовики в Веймарской Германии очень бодро маршировали в этот день вместе с красными. Под своими знаменами, естественно.
— Потом они вешали, стреляли и резали твоих родственников. Проявляй побольше любви и уважения к этим славным Людям.
— А какая разница — что мою прапрапрабабку застрелил немец во время оккупации под Орлом, что моя бабка по отцовской линии на Кубани чуть не умерла от голода во время голодомора 1933 года?
— Для малолетнего д...ба — никакой.
— Голодомора, над которым вы иронизируете или на полном серьезе оправдываете необходимостью индустриализации, славя вождя всех времен и народов.
— Покажи пальцем, где я что-то оправдываю или славлю. Спасибо.
— А я сам, добровольно, ходил на первомайскую демонстрацию! Выходит, я тупое быдло и пособник кровавого режима?
— Самый что ни на есть.
— Кстати, Д. Ю., у передовиков в 80-е были еще и воскресники.
— Спасибо, что рассказал, сынок. Я как раз тогда у станка стоял, тоталитарное государство использовало меня в качестве раба.
— При чем тут раб? Сейчас работают в более напряжном режиме, чем в СССР. И с техникой безопасности и обеспечением сейчас жопендос. Ирония не понятна, если честно.
— Вырастешь — поймешь. Может быть.
— Если серьезно, что не так?
— Вырастешь — поймешь. Может быть.
— Я способный, вы только подскажите.
— Не хочу.
— Что самое смешное — почти все, кроме массовых расстрелов несогласных, правда.
— Историю почитай, прежде чем нести ахинею.
— Уж больно мрачно, Дмитрий Юрьевич! Вы сгустили краски!
— Нет-нет! Погляди, как возбудились д...бы всех мастей!
— Так это была провокация?!
— Любая смешная заметка бесит д...бов, выявляет как лакмус.
— На самом деле задумка гениальная — день расстрела чикагских рабочих считать праздником!
— Тебе Библию надо почитать — там с праздниками еще круче дело обстоит, сплошь геноцид отмечают.
— Ну, ясен пончик. Никто ничего из того, что «не поощрялось», типа не читывал.
— Да почти в любой библиотеке попросил бы — тебе бы выдали, даже на руки причем. Хошь Библию, хошь Коран, хошь бхагава с гитой вместе. Что за гонево?
— Вы, конечно, извините, но лично я в СССР не видел Библию никогда. Ни у частных лиц, ни в доступных мне библиотеках — нигде и никогда, ни единого раза.
— Думаю, в любой церкви она была.
— Как-то так получилось, что я в церковь не ходил.
— Скоро вот уже 20 лет, как нет СССР. Кто теперь мешает прочитать?
Обрати внимание: пали оковы, и теперь у каждого есть по Библии и полный комплект Евангелий. Очевидно, именно это — причина столь высокого роста Духовности и Морали в обществе.
— Дмитрий Юрьевич, а вы не знаете случайно, откуда в СССР взялась мода строить на тоталитарных праздничных представлениях «пирамиды» с участием юных физкультурников и физкультурниц? Откуда это пришло? И имеет ли это что-то общее с «пирамидами», которые делают группы поддержки у буржуйских спортивных клубов?
— После голодухи хотелось демонстрировать крепкие, сильные тела. Физкультура возводилась в культ — что очень правильно с точки зрения государства. «Пирамиды» — элемент пропаганды, не самый главный.
— Дмитрий Юрьевич, смело срывайте покровы и дальше. Расскажите, как оно было!
— Надо, наверно, сборник «Вопросы и ответы про СССР» сделать.
— Дмитрий Юрьевич, что думаете по поводу награждения режиссера Э. Рязанова орденом чести от М. Саакашвили?
— Советская интеллигенция должна быть с теми, кто хочет уничтожить Родину.
— Удивительно непонимание той интеллигенции, что вслед за Родиной уничтожат и их.
— Не дал Кришна мозга — чужой не пересадишь.
— Это, видать, их привилегированное положение к этому привело или что? Вроде в одной стране росли. Ладно — у них немного полегче было, чем у остальных, но неужели не понимают, что жизнь — это не только письменный стол, кухня, дача, машина «Волга» и все такое?
— Им было очень тяжело при тоталитаризме: всего одна квартира, всего одна дача, всего одна «Волга». Им и сейчас очень тяжело: тоталитаризм возвращается, а квартира все та же, дача все та же и «Волга» все та же.
— По поводу церквей, массовой читки Библии и т. д. Ежели кто не помнит, увлечение религией считалось отрицательно влияющим на моральный облик строителя коммунизма, в лучшем случае песочили на партсобрании.
— Когда жили в военном городке, у нас был сосед-пилот, баптист. Кровавая советская власть доверяла ему истребитель.
— А я слышал, что баптистов не призывали на срочную службу.
— Это почему?
— Блин, где же правда, Дмитрий Юрьевич?
— Правда том, что за отказ можно было сесть.
— А все-таки, что такое «тоталитаризм»?
— Это когда вместо крестного хода по телевизору показывают «Кружатся диски».
— Говорят: вот там был тоталитаризм — а что это за зверь, сказать не могут.
— Может, не хотят, имея богатый опыт общения?
— Дим Юрич, есть какое-то объяснение, почему именно в Питере рождается волна?
— Соо1турная столица потому что. Через это от нас культура прет.
— Все, что заводит массы, — у вас. В конце концов, ты сам — питерец.
— Меня родили в городе Кировограде, на Украине, сюда привезли, когда было 8 лет. Местные меня за местного никогда не считали. Когда меня сюда привезли — это было во втором классе, — первое, что я заметил, это правильную речь одноклассников. Практически каждый знал разных слов чуть ли не вдвое против меня, а я не из самой темной семьи был. С возрастом, кстати, заметил, что даже уголовники питерские — и те говорят правильно и шутят атомно. Ну и далее, развитие личности очень сильно определяет среда — люди, с которыми ты общаешься, а толковых обученных граждан здесь очень много, общение поставлено хорошо, за деньгами бегать начали только недавно, когда Путин сюда денег подогнал. Полагаю, так.
— У Главного все ньюсы гиперболизированы!
— Да не может быть! Я хочу, чтобы меня любили!
— Гипербола — дело тонкое. Просто наворачивать заведомо грубые преувеличения — это не серьезно.
— Да что вы говорите? А 60 миллионов расстрелянных, о которых талдычат двадцать лет подряд, — это как, достаточно тонко? А постоянные рассказы о том, что было после гражданской войны, подразумевая всю историю СССР, — это достаточно тонко?
— Наличие каких-то педерастов не повод им подражать.
— Дорогой друг, я про написанное тобой обидное скажу. Подчеркиваю красным — не про тебя, я тебя не знаю, а про написанное тобой. Дорогой друг, надо быть сильно е...тым, дабы увидеть в этом тексте подражание.
— А ведь для кого-то все было именно таким, как описал Гоблин.
— О чем ты — для всех именно так и было.
— Да брось, в 80-х советская госпропаганда, кроме отторжения, ничего не вызывала, народ активно не верил. В военное и послевоенное время — да, была на приличном уровне, только она не коммунистическая была, а патриотическая, призывала к ненависти и мести к врагу.
— Как это — некоммунистическая?
— Основа была патриотическая, довешивалась немного коммунистической, в— целом было сбалансировано, люди верили, отторжения не вызывало.
— Основа всегда была коммунистическая, камрад.
— В 80-х уже боролись две идеологии — официальная коммунистическая и особо циничная, по...истическая,"которую исповедовала основная масса населения (по моим наблюдениям). Так вот, вторая заборола первую.
— Странное у тебя представление, камрад. Извиняй.
— Большинство народа верило в идею строительства коммунизма.
— Не так. Большинство верило в мессианскую роль русских — передового отряда человечества.
— Что пропаганда — очевидно. Странно другое, что настолько аляповатая. На совсем дурачков.
— Главное — сказать, что Сталин уничтожил миллиард человек и лично сожрал сто миллионов младенцев. После этого предмет обсуждения исчезает — уж больно чудовищный размах.
— Что коммунистического в призыве бить ненавистного врага, который топчет твою Родину и угрожает твоим родным?
— Как бы это помягче сказать — все. Родина была коммунистической, советские люди воспитывались в рамках коммунизма.
— Почему, кстати, о голоде в Поволжье все забыли?
— Ну так там русские скоты подыхали, так им и надо, а тут Украина — европейская нация, геноцид.
— Дим Юрич, мне на одном форуме заявили, что тогда в Поволжье тоже украинцы жили. Про остальные районы спрашивать побоялся.
— А про косиоров-якиров ничего не говорили, где они жили и чем занимались?
— Голод был не только на Украине, так что явно русские не хотели их уничтожать, так как сами дохли. Читал, на Кубани существовали «черные доски», на которые заносили злостных кулаков, которые утаивали зерно и прочие съестные припасы. Их безжалостно раскулачивали и ссылали в одном белье со всей семьей, на телегу — ив Сибирь. Одну женщину с 14 детьми раскулачили и сослали за то, что она приханырила от государства корову и мешок свеклы. Понятно, до Сибири почти никто не добрался. Моих оба деда — раскулаченные. Крепкие были крестьяне. Голод на Кубани был такой, что людей ели повсеместно, читаешь — волосы дыбом становятся.
— Вот при царях голод был регулярно, прекратили его только большевики. Голод при царях, повторяю, был регулярно, и люди регулярно гибли миллионами. Поделись, как так получается, что про это никто не помнит и никто никогда не говорит про людоедство? Хотя тогда это, повторяю, происходило регулярно. Почему голод — это всегда большевики, и людоедство — всегда большевики?
— Дм. Юр. пишет, что при царе люди умирали гораздо больше и гораздо чаще. С этим глупо спорить.
— Никто не предлагает спорить. Речь о том, что про это не говорят никогда.
— Мы говорим о том, что в относительно благополучной стране (к тому времени) был голод, причем он был в деревнях, а не в городах.
— Это тебя на майдане научили такую х...ню нести? Разваленная Первой мировой и Гражданской страна — это благополучие?
— Причем в организации голодомора явно кто-то постарался.
— Твои земляки, украинцы, — в первую очередь. И цель у них была известная — геноцид украинского народа.
— Дмитрий, зачем Вы пытаетесь доказать очевидные факты?
— Факты, камрад, это то, что показывают по телевизору.
— Если человек не хочет понимать, то он и не поймет.
— Ну кто-то ж им в головы насрал?
РОССИЯ, которую МЫ ПОТЕРЯЛИ
19.04.08
С мест сообщают:
...на долю беременных женщин в самую тяжелую для них пору выпадает и самый тяжелый труд, и в самом большом количестве, за уходом многих мужчин на сторону. И если мы себе представим работу беременной женщины с раннего утра до поздней ночи в поле, куда она должна дойти иногда две-три и более верст, работу такую, как огородные работы, косьба, жатье или, например, полка, прорывка и копка свекловицы, и делать все это, либо согнувшись под знойными лучами солнца, либо под дождем, не имея при этом другой пищи, кроме хлеба, лука и воды, то всякому станет понятным, что не у всех женщин проходит все это без тех или других последствий для ребенка. «Никогда в течение года, — говорит протоиерей Гиляровский в своем замечательном труде, — не бывает столько выводов плода, выкидов, мертворождений, несчастных родов и никогда не рождается столько детей неблагонадежных к
жизни, при самых родах счастливых, как в июле и августе».
Что касается до самого акта родов, то, так как женщина работает до последних моментов, этот акт зачастую происходит вне дома: в поле, в огороде, в лесу, в хлеву — или же роженицу помещают нарочно в баню и там подвергают ее различным насилиям, якобы с целью ускорения родов, как то: подвешиванию, встряхиванию, перетягиванию и т. п. И наконец, после родов женщина часто уже на третий-четвертый день встает и принимается снова за работу по дому или даже отправляется в поле. Удивительно ли, что при всех подобных условиях здоровье женщины быстро расшатывается, отражаясь еще более на следующем поколении.
Ко всему перечисленному необходимо еще добавить вредное влияние в высшей степени негигиеничных жилищ, в которых зачастую люди помещаются в ужасной тесноте, без всякой вентиляции, да еще вдобавок в сообществе тех или других домашних животных...
Так как все население деревни, способное к работе, уходит в страдную пору, т. е. в июле и августе, в поле, то все дети остаются на попечении детей же, подростков лет восьми — десяти, которые и исполняют обязанности нянек. Поэтому можно себе представить, что делается с маленькими детьми при таком надзоре детей же. «Никогда надзор за детьми не бывает так недостаточен, как в июле и августе», — говорит на основании своих многолетних наблюдений протоиерей Гиляровский и приводит примеры, как одна нянька, связав ноги младенца веревкою, вывесила его за окно вниз головою и скрылась; другая, например, наскучив тем, что однолетний младенец везде бегал за ней со слезами, связала его по ногам и бросила на конюшне, когда же ве-
чером заглянула в конюшню, у младенца вся задняя часть оказалась выеденной свиньею.
О результатах недостатка присмотра за подростками скажем ниже, теперь же рассмотрим условия жизни грудного ребенка в деревне в летнюю рабочую пору. Мать, уходя рано утром на работу, спеленывает ребенка, предположим даже, завертывая его при этом в чистую пеленку. Понятное дело, что вскоре после ухода матери приставленная для присмотра за ребенком 8— 10-летняя девочка, которой, в силу ее возраста и понятного полного непонимания важности ее задачи, хочется побегать и поиграть на свежем воздухе, такая нянька оставляет ребенка, и ребенок в течение иногда целого дня лежит в замоченных и замаранных пеленках и свивальниках. Даже и в тех случаях, если мать оставит няньке достаточное количество перемен белья, не в интересах последней менять это запачканное белье по мере надобности, так как стирать это белье придется ей же самой. И потому можно себе представить, в каком ужасном положении находятся спеленутые дети, завернутые в пропитанные мочой и калом пеленки, и это к тому же в летнюю жаркую пору. Сделается совершенно понятным и ничуть не преувеличенным заявление все того же наблюдателя протоиерея Гиляровского, что от такого мочекалового компресса и от жары «кожа под шейкой, под мышками и в пахах сопревает, получаются язвы, нередко наполняющиеся червями» и т. д. Также нетрудно дополнить всю эту картину той массой комаров и мух, которые особенно охотно привлекаются вонючей атмосферой около ребенка от гниения мочи и кала. «Мухи и комары, витающие около ребенка роями, — говорит Гиляровский, — держат его в беспрестанной горячке уязвления». Кроме того, в люльке
ребенка и, как увидим ниже, даже в его рожке разводятся черви, которые, по мнению Гиляровского, являются для ребенка «одними из самых опасных тварей»...
Мы уже говорили выше, что в летнюю страдную пору матери уходят на работу, оставляя ребенку пищу на целый день, и кормят грудью ребенка только ночью и вечером, возвращаясь с работы, в некоторых же случаях только через три-четыре дня. Ребенку оставляются так называемая соска и жевка. Первая, обыкновенно, представляет из себя коровий рог, к свободному открытому концу которого привязан коровий сосок, покупаемый или в Москве в мясных рядах, или у местных мясников в деревнях. Конечно, всякому понятно, что такая соска необходимо должна гнить и этот кусок гнили, безразлично, будет ли он мыться или нет, находится почти целый день во рту ребенка. «Молоко, проходя через этот вонючий, мертвый кусок, естественно, пропитывается всею заключающеюся в нем гнилью, и затем эта отрава идет в желудок ребенка», — говорит д-р Песков (Покровский).