Страница:
Им не разрешается останавливаться в доме с какой-нибудь семьей, потому что - кто знает? - ночью они могут залезть в холодильник. Голодные люди - это голодные люди. В храме нет холодильника, нет пищи, нет воды. Ночью им не разрешается пить воду.
Я сказал: «Вы поклонялись этому человеку как богу на протяжении двадцати лет. Из-за того, что сегодня он сбросил свои одежды, переменил их, вы хотите его убить. Вы ненасильственные люди, но говорите о том, чтобы отрезать ему голову!»
А монаху я сказал: «Видишь этих людей - все они припадали к твоим ногам. Это было взаимное понимание: они оказывали тебе уважение, ты оставался их рабом. Становись их рабом больше и больше, и они будут оказывать тебе все большее и большее уважение. Полностью оставь свою индивидуальность, стань фальшивым, и они будут носить тебя на руках. Но единственное мгновение реальности - и вы враги».
Нет, никто не может дать вам порядка жизни.
Вам нужно будет найти его через свою собственную осознанность.
Когда санньясины спрашивают меня, как следует жить, что следует делать, что делать не следует, я просто говорю им: «Вы не понимаете меня. Единственное мое откровение состоит в том, чтобы вы были больше и больше самими собой».
Прежде всего, следует быть собой.
Знать, кто вы, - это второе дело.
Поэтому оставайтесь собой. Оставайтесь естественными.
Старайтесь больше и больше осознавать тот поток жизни, который бежит в вас.
Кто бьется в вашем сердце?
Кто находится за вашим дыханием?
Просто становитесь более и более бдительными - относительно того, что вы делаете, что вы думаете, что вы чувствуете, - просто оставайтесь бдительными, оставайтесь осознающими, как сторонний наблюдатель, сидящий на холме. И это наблюдение поможет вам найти тот порядок жизни, который будет вашим порядком.
Это наблюдение поможет вам найти, что есть, а чего не есть, что делать, а чего не делать. Непрерывное наблюдение даст вам понять, что нужно отбросить многие вещи, которые вы несете на себе без нужды, которые легли на вас грузом; оно поможет вам выбрать только то, что находится в гармонии с вами - не как груз, но как облегчение.
Если вы живете осознанно, вы живете правильно.
Если вы живете в имитации, вы живете неправильно.
С моей точки зрения, есть только один грех, и он заключается в том, чтобы не быть самим собой.
И для меня есть только одна добродетель, и она заключается в том, чтобы познать себя.
Все эти религии воспрепятствовали тому, чтобы так случилось. Настало время избавиться от всей этой чепухи, которую оставило в ваших головах прошлое.
Если вы снова можете стать Адамом и Евой - не Моисеем, не Махавирой, не Мухаммедом, не Иисусом, не Конфуцием, не Лао-цзы... Если вы Адам и Ева, только что родившиеся, только что выдворенные из сада Эдемского - не у кого спросить, что делать, не у кого спросить, какой порядок жизни правильный, нет священника, нет раввина, нет папы, - тогда что вы будете делать?
Вот это и делайте!
Беседа 13.
Я сказал: «Вы поклонялись этому человеку как богу на протяжении двадцати лет. Из-за того, что сегодня он сбросил свои одежды, переменил их, вы хотите его убить. Вы ненасильственные люди, но говорите о том, чтобы отрезать ему голову!»
А монаху я сказал: «Видишь этих людей - все они припадали к твоим ногам. Это было взаимное понимание: они оказывали тебе уважение, ты оставался их рабом. Становись их рабом больше и больше, и они будут оказывать тебе все большее и большее уважение. Полностью оставь свою индивидуальность, стань фальшивым, и они будут носить тебя на руках. Но единственное мгновение реальности - и вы враги».
Нет, никто не может дать вам порядка жизни.
Вам нужно будет найти его через свою собственную осознанность.
Когда санньясины спрашивают меня, как следует жить, что следует делать, что делать не следует, я просто говорю им: «Вы не понимаете меня. Единственное мое откровение состоит в том, чтобы вы были больше и больше самими собой».
Прежде всего, следует быть собой.
Знать, кто вы, - это второе дело.
Поэтому оставайтесь собой. Оставайтесь естественными.
Старайтесь больше и больше осознавать тот поток жизни, который бежит в вас.
Кто бьется в вашем сердце?
Кто находится за вашим дыханием?
Просто становитесь более и более бдительными - относительно того, что вы делаете, что вы думаете, что вы чувствуете, - просто оставайтесь бдительными, оставайтесь осознающими, как сторонний наблюдатель, сидящий на холме. И это наблюдение поможет вам найти тот порядок жизни, который будет вашим порядком.
Это наблюдение поможет вам найти, что есть, а чего не есть, что делать, а чего не делать. Непрерывное наблюдение даст вам понять, что нужно отбросить многие вещи, которые вы несете на себе без нужды, которые легли на вас грузом; оно поможет вам выбрать только то, что находится в гармонии с вами - не как груз, но как облегчение.
Если вы живете осознанно, вы живете правильно.
Если вы живете в имитации, вы живете неправильно.
С моей точки зрения, есть только один грех, и он заключается в том, чтобы не быть самим собой.
И для меня есть только одна добродетель, и она заключается в том, чтобы познать себя.
Все эти религии воспрепятствовали тому, чтобы так случилось. Настало время избавиться от всей этой чепухи, которую оставило в ваших головах прошлое.
Если вы снова можете стать Адамом и Евой - не Моисеем, не Махавирой, не Мухаммедом, не Иисусом, не Конфуцием, не Лао-цзы... Если вы Адам и Ева, только что родившиеся, только что выдворенные из сада Эдемского - не у кого спросить, что делать, не у кого спросить, какой порядок жизни правильный, нет священника, нет раввина, нет папы, - тогда что вы будете делать?
Вот это и делайте!
Беседа 13.
ЭКСТАЗ - ЭТО ПОНИМАНИЕ ТОГО, ЧТО НИКТО НЕ ДЕРЖИТ ВАС ЗА РУКУ
12 декабря 1984 года
Бхагаван,
Что более важно в Вашей религии - быть самим собой или познать самого себя?
Вы думаете, что это разные вещи? Как вы можете знать себя, если вы не являетесь самим собой? И наоборот - как вы можете быть собой, если не знаете, кто вы? Быть собой и знать себя - это не две отдельные вещи, поэтому и не возникает вопроса о выборе. Это два аспекта единого процесса.
Вы должны работать над тем и другим одновременно; не следует пренебрегать ни одной частью. Но проще начать с того, чтобы быть собой; проще, потому что это другие отвлекли вас от того, чтобы вам быть собой. Маски, которые вы носите, - не ваше собственное наложение. Против вашей воли, вопреки вашим колебаниям, вам навязали необходимость быть кем-то другим; поэтому и легче отбросить это.
Легче избавиться от рабства любого рода, потому что, кто от природы хочет быть рабом? Это не в природе любого существа, человеческого или нечеловеческого. Рабство противоречит существованию; поэтому его легче отбросить. Оно всегда остается грузом, и глубоко внутри вы постоянно боретесь с ним, если даже на поверхности вы и подчиняетесь ему; глубоко внутри никто не может принять его. Оно остается навсегда отвергнутым в самой сокровенной сердцевине вашего существа; поэтому его легче отбросить.
Сам процесс прост. Что бы вы ни делали, о чем бы вы ни думали, что бы вы ни решали, помните об одном: исходит ли это от вас, или это говорит кто-то другой? Вы удивитесь, как трудно найти свой настоящий голос; может быть, это голос вашей матери - вы снова слышите, как говорит она. Может быть, это голос вашего отца; определить это совсем не трудно. Голос остается записанным внутри вас точно в том виде, в каком он был дан вам впервые, - совет, приказание, поучение, заповедь.
Вы можете найти в себе многих людей: священники, учителя, друзья, соседи, родственники. Нет необходимости бороться с ними. Просто зная, что это не ваш голос, а голос какого-то другого человека, - кем бы он ни был, - вы знаете, что вам не следует идти за ним. Каковы бы ни были последствия, хорошие или плохие, теперь вы решаете двигаться своим путем, вы решаете быть зрелыми. Вы достаточно долго оставались детьми. Вы достаточно долго оставались зависимыми. Вы достаточно долго прислушивались ко всем этим голосам и следовали за ними. И куда же они завели вас? В беду.
Поэтому, коль скоро вы сформулировали, чей же это голос, вы говорите ему прощай... ведь человек, давший вам этот голос, не был вам врагом. Его устремление не было плохим, но это не вопрос о его устремлении. Вопрос в том, что он навязал вам что-то, что не исходит из вашего собственного внутреннего источника; а все, что исходит извне, делает вас психологическим рабом.
Шила, выключи этот свет; он делает из меня орегонца!
Только ваш собственный голос поведет вас к цветению, к свободе.
Да, путь вначале будет казаться опасным, потому что вы всегда держались за руку вашего отца, вашего священника, вашего раввина, вашей матери; а когда ребенок держится за руку отца, нет страха, нет опасности. На отца можно положиться. Но теперь вы держитесь за его руку только в воображении; нет отца, это чистое воображение. И лучше знать, что вы одиноки и нет руки, поддерживающей вас, потому что тогда вы попытаетесь найти свой собственный путь, защитить себя от опасностей.
Опасно продолжать верить, что вы все еще защищены, когда, на самом деле, вы не защищены. Именно это произошло с миллионами людей в мире. Они чувствуют себя защищенными - они защищены Богом, защищены всем.
Бога нет.
Нет никого, чтобы защитить вас.
Вы одиноки, и вы должны принимать свою уединенность с радостью. На самом деле, то, что никто не держит вас за руку, - потрясающий экстаз.
Мой дедушка очень любил меня, как раз за мое озорство. Даже в свои преклонные года он сам был озорным человеком. Ему никогда не нравился мой отец и не нравились мои дяди, потому что все они были против озорства этого старого человека. Все они говорили ему: «Вам теперь семьдесят лет, и вы должны вести себя соответствующим образом. Вашим сыновьям уже пятьдесят, пятьдесят пять, вашим дочерям уже под пятьдесят, их дети переженились, появились дети их детей, - а вы продолжаете делать вещи, за которые нам стыдно».
Я был единственным, с кем он был близок, я ведь любил этого старика по той простой причине, что даже в возрасте семидесяти лет он не растерял своего детства, он был озорным, как любой ребенок. И он разыгрывал свои проказы даже со своими собственными сыновьями, дочерьми и племянниками. Все они были просто шокированы.
Я был его единственным доверенным лицом, ведь мы готовили заговоры вместе. Конечно, многие вещи он сам не мог делать - их должен был делать я. Например, его племянник спал в комнате, и мой дедушка не мог подняться на крышу, я же мог. Так что мы сочиняли заговоры вместе; он помогал мне, он становился для меня лестницей, чтобы подняться на крышу и снять черепицу. И с помощью бамбуковой палки и привязанной к ней кисти, ночью, касаясь лица племянника... Тот вопил, сбегался весь дом... «Что случилось?» Но к тому времени мы исчезали, а он все еще рассказывал: «Был какой-то призрак или что-то еще, и он трогал меня за лицо. Я пытался схватить его, но мне это не удалось; было темно».
Мой дедушка оставался предельно невинным, и я видел ту великую свободу, которой он обладал. Во всей моей семье он был самым старшим. Он должен был бы быть самым серьезным, самым отягощенным столь многими заботами, столь многими проблемами, но на него ничего не действовало. Все были серьезными и беспокоились, когда возникали проблемы; только он один не беспокоился. Но одна вещь мне никогда не нравилась — вот почему я запомнил его в этот момент, - мне не нравилось спать с ним вместе. Он имел привычку спать с покрытым лицом, и я тоже вынужден был спать с покрытым лицом, это душило меня.
Я ясно сказал ему: «Я согласен со всем, но этого я не могу терпеть. Вы не можете спать с непокрытым лицом; я не могу спать, когда мое лицо покрыто, - я задыхаюсь. Вы делаете это любя, - он держал меня поближе к своему сердцу и полностью покрывал меня, - это очень хорошо, но утром мое сердце перестанет биться. Ваши намерения добрые, но вы утром будете жить, а я уйду. Поэтому наша дружба везде, только не в постели».
Он же хотел, чтобы я спал с ним, потому что любил меня, поэтому он говорил: «Почему ты не приходишь спать со мной?»
Я отвечал: «Вы прекрасно знаете, что я не хочу, чтобы меня задушил кто-нибудь, даже если его намерения добры. Вы любите меня и хотели бы держать меня поближе к своему сердцу даже ночью». Мы, кроме того, отправлялись обычно на длительные прогулки по утрам, а иногда, когда светила луна, и ночью. Но я никогда не разрешал ему держать меня за руку. Он говорил, бывало: «Но почему? Ты можешь упасть, ты можешь споткнуться о камень или что-нибудь другое».
Я отвечал: «Так будет лучше. Позвольте мне споткнуться, это не убьет меня. Это научит меня, как не спотыкаться, как быть бдительным, как помнить, где лежат камни. Но вы держите меня за руку - как долго вы сможете держать меня за руку? Как долго вы собираетесь быть со мной? Если вы гарантируете, что всегда будете со мной, тогда, конечно, я согласен».
Он был очень искренним человеком; он сказал: «Этого я не могу гарантировать, я не могу ничего сказать даже по поводу завтра. Одно верно, ты будешь жить долго, а я умру, так что я не буду все время держать тебя за руку».
«Тогда, - говорил я, - для меня лучше будет научиться прямо сейчас, потому что однажды вы оставите меня посредине, беспомощным. И если вы приучите меня держаться за вашу руку, тогда будет только два пути: или я начну жить вымыслом — Бог отец...»
Почему вы называете Бога «отцом»? Да, в мире есть два рода религий. Некоторые религии называют Бога «матерью», некоторые религии называют Бога «отцом». Большинство религий называют Бога «отцом» по той простой причине, что большинство обществ исповедует патриархат, мужской шовинизм. Очень немногие - лишь малые племена - живут еще при матриархате, где женщина выше мужчины. Естественно в таком обществе Бог не может быть мужчиной; в этих обществах Бог - мать.
Но ни одно общество не называет Бога «дядей». Это странно, очень странно, потому что дядя более старое слово, чем отец. Слово «отец» не такое старое, это очень недавнее добавление к языку. Чем дальше назад отправляться, тем больше по всему миру можно найти обществ, — как и среди других животных и птиц, - где мать заботится обо всем. Функция отца заканчивается после того, как женщина забеременела.
Действительно, в старые дни было трудно узнать, кто же отец. Поэтому всех мужчин в возрасте вероятного отца - кто-то ведь был отцом, - всех мужчин в возрасте вероятного отца называли «дядя». Поэтому «дядя» - более старое слово, более престижное. «Отец» пришло позже, когда мужчины стали обладать женщинами.
Это пришло вместе с частной собственностью. Слово «отец» связано с частной собственностью. Когда люди стали владеть частной собственностью—своей землей, своим домом, - тогда они захотели быть уверенными в том, кто их сыновья, ведь те должны были наследовать их собственность. Тогда основной системой стал брак: нужно было жениться на одной женщине, и женщина должна была оставаться в полном подчинении, чтобы у нее не было возможности зачать сына от кого-нибудь другого, кто стал бы тогда владельцем вашей собственности.
Все это дело с браком - это вопрос экономики, а не психологии.
Себя же мужчина держит свободным. Он создал проституток и все возможные способы к тому, чтобы выходить из брака, не беспокоя женщину. Женщина же должна оставаться абсолютно преданной мужчине - не только в жизни, но даже и в смерти.
В Индии женщина должна умереть вместе со своим мужем; она должна прыгнуть, живая, в погребальный костер, на котором сжигают ее мужа, ведь муж был так ревнив: «Где гарантия, что после моей смерти моя жена не вступит в какие-нибудь связи с кем-нибудь другим?» И основная проблема заключалась при этом в том, чтобы накопленная им собственность - он заработал ее, ради нее он подвергался эксплуатации, ради нее он терпел лишения - не перешла к кому-нибудь другому; она должна отойти к его собственной крови.
Таким образом, если однажды вы обнаруживаете, что отцовской руки больше нет, вы начинаете создавать вымысел: Бог отец - конечно, невидимый - держит вас за руку и ведет вас.
Я сказал моему дедушке: «Я не хочу остаться в ситуации, когда вынужден буду создавать вымысел, чтобы жить в нем. Я хочу жить реальной жизнью, не вымышленной жизнью. Я не травинка в стоге сена. Поэтому оставьте меня одного, позвольте мне падать. Я постараюсь подняться. Вы подождите; вы только наблюдайте, и это будет большим состраданием по отношению ко мне, чем держать меня за руку».
И он понял; он сказал: « Ты прав - однажды меня не станет».
Хорошо несколько раз упасть, удариться, подняться снова, - несколько раз заблудиться. Вреда не будет. В тот момент, когда вы обнаружите, что заблудились, возвращайтесь обратно. Жизнь нужно учить пробуя и ошибаясь.
В тот момент, когда вы прислушаетесь к голосам, - а они записаны точно в таком же виде, как были даны вам, - вы удивитесь: кто же это разговаривает с вами? Вы попросту рассмеетесь: «О, это моя мать. Я не видел ее двадцать лет, а она все еще пытается управлять мною». Может быть, она умерла, но из своей могилы она все еще держит руку на вашей шее. Ее намерения не являются плохими, но она калечит вас.
Я говорил своему отцу: «Не давайте мне никаких советов, даже если я попрошу вас об этом. Вам нужно быть очень строгим в этом вопросе. Вы должны просто сказать: "Найди свой собственный путь". Не давайте мне советов, - ведь когда доступен какой-нибудь дешевый совет, кто станет думать о поиске своего собственного пути?»
Я настойчиво говорил своим учителям: «Пожалуйста, запомните одну вещь: я не нуждаюсь в вашей мудрости - просто учите меня вашему предмету. Вы учитель географии, а пытаетесь учить меня морали? Какая связь между моралью и географией?»
Я помню того бедного человека, который был моим учителем географии. Он был озабочен, поскольку я взял что-то из кармана учащегося, который сидел рядом со мною. Я вынул у него из кармана деньги, а этот учитель говорил мне: «Не делай этого».
Я сказал: «Это не ваше дело. Вы учитель географии, а это вопрос морали. Если хотите, я готов пойти к директору; пойдем вместе. Нигде в географических учебниках... Я прочитал их, и нигде в них не сказано, что нельзя брать чьи-то деньги. А деньги - это просто деньги; они принадлежат тому, кто их имеет. Вот сейчас они мои. Несколько мгновений до этого они могли быть его, но он потерял их. Он должен быть более внимательным. Если вы хотите давать советы, дайте совет ему».
«Прежде всего, что за необходимость приносить так много денег на урок географии? Здесь нечего покупать, нечего приобретать; здесь нет и не будет никакой торговли. Зачем он принес сюда свои деньги? Потом, если он принес деньги, то он должен быть внимательным. Это не моя вина, это его вина, я лишь воспользовался своим преимуществом, это мое право».
Я помню того бедного человека. Он всегда был в затруднении, и всегда в затруднении со мной. Он встречал меня после уроков и говорил: «Ты можешь делать все, что захочешь, но не вноси так много философии в бедную географию. Я ничего не понимаю в философии - я знаю географию. А ты поворачиваешь вопрос таким образом, что я даже ночью продолжаю думать, был ли он географическим, или религиозным, или философским».
Как раз перед моей школой росли два красивых дерева кадамбары. Кадамбара - очень пахучий цветок, и когда мне удавалось сбежать с уроков, я обычно отсиживался на этих деревьях. Это было наилучшее место, потому что внизу проходили учителя и директор, но никто не мог подумать, что я стану прятаться на дереве; а деревья были очень густыми. Но когда под деревом проходил этот учитель географии, я не мог удержаться от того, чтобы не сбросить ему на голову камешек, другой. Он смотрел наверх и говорил: «Что ты делаешь там?»
Однажды я сказал: «Это не урок географии. Вы нарушаете мою медитацию».
Он же сказал: «А что об этих двух камешках, которые упали мне на голову?»
Я сказал: «Это просто случайность. Я уронил эти камешки; странно, как это вы оказались внизу точно в подходящий момент. Это удивительно. Вы тоже удивляетесь тому, как точно все это совпало».
Он приходил поговорить к моему отцу: «Дела зашли слишком далеко». Он был лысым; а на хинди лысина переводится словом мунде. Звали его Чотелал, но был он известен под именем Чотелал Мунде. Чотелал использовалось редко, достаточно было Мунде, потому что он был единственным совершенно лысым человеком в школе. Когда я оказывался перед его домом, я обычно стучал в дверь, ее открывала жена или кто-то другой, и они спрашивали: «Зачем ты мучаешь его? Ты мучаешь его в школе, ты мучаешь его на рынке, ты мучаешь его на реке, когда он идет купаться».
Однажды его жена открыла дверь и сказала: «Ты прекратишь мучить Мунде или нет?» - а он был здесь же, стоял позади нее.
Он схватил свою жену и сказал: «Ты тоже называешь меня Мунде! Этот мальчишка по всему городу разнес мысль, что мое имя Чотелал Мунде, - а теперь им обращена и моя собственная жена. Я убью тебя, если ты назовешь меня Мунде. Я могу простить каждого, но моя собственная жена в моем собственном доме...»
Я был настойчив со своими учителями: «Пожалуйста, держитесь своей дороги и не давайте мне советов, не относящихся к вашему предмету, чтобы я мог сам распоряжаться своей жизнью. Да, я совершу много ошибок, много неточностей. Я хочу совершить эти ошибки, потому что это единственный способ научиться ».
Другого способа научиться нет. Если сделать обучение полностью рассчитанным на дурака, чтобы не было возможности для совершения ни одной ошибки, то вы превратитесь в попугаев. Вы начнете повторять слова, предложения, но вы не будете понимать точного смысла того, что говорите.
Поэтому сначала найдите голоса внутри вас - и это просто. Когда бы вам ни случилось принимать какое-нибудь решение, просто сядьте и прислушайтесь к голосу, который говорит вам делать это или не делать этого. И попытайтесь найти, чей это голос. Когда вы нашли, что это ваш отец, ваша мать, ваш дядя, ваш учитель, ваша тетя, ваш брат, тогда все упрощается; тогда поблагодарите вашего брата и скажите ему: «Ты так добр; хотя ты уже умер, ты все же продолжаешь заботиться обо мне. Но, пожалуйста, сейчас оставь меня».
Когда вы ясно сказали определенному голосу: «Оставь меня», - ваша связь с ним, ваше отождествление с ним разрывается. Он был способен контролировать вас, потому что вы думали, что это ваш голос. Вся стратегия заключалась в отождествлении. Вы думали: «Это мой голос, это моя мысль», - и вы делали, что говорил вам этот голос. Теперь вы знаете, что это не ваша мысль, не ваш голос; это что-то инородное вашей природе. Достаточно признания этого. Просто поблагодарите своего отца: «Ты все еще заботишься обо мне, но мне забота больше не нужна. Ты сделал меня достаточно зрелым, и теперь я могу сам начать заботиться о себе».
Избавьтесь от всех голосов, что внутри вас, и вскоре вы с удивлением услышите слабый еще голосок, которого не слышали никогда раньше; вы не сможете решить, чей же это голос. Нет, это не голос вашей матери, не голос вашего отца, не голос вашего священника, не голос вашего учителя... тогда вы внезапно поймете, что это ваш голос. Вот почему вы не могли ни с кем отождествить его, не могли найти, кому он принадлежит.
Он всегда был с вами, но это пока еще такой слабенький голосок, ведь он был подавлен с самого вашего раннего детства, и голосок был очень слабенький - как росток, а его завалили сверху всяким хламом. И теперь вы носите этот хлам и забыли про растение, которое есть ваша жизнь, которое все еще живо, ждет, когда вы раскроете его.
Раскройте свой голос.
И тогда следуйте за ним без страха.
Куда бы он ни повел вас, это есть цель вашей жизни, там ваше предназначение. Только там вы найдете свое исполнение, свое содержание, свое удовлетворение.
Только там вы расцветете - и в этом цветении приходит познание.
Как можете вы знать себя? Вы даже не выросли еще. Может быть, вы все еще семя, может быть, не дано еще развиться и ростку. Каждая религия проявляет заботу: ребенка немедленно крестить... сделать ребенку обрезание... ввести ребенка в какую-нибудь индусскую церемонию... а ребенок ничего не знает о том, что вы с ним делаете.
Ну подождите немного - даже для того, чтобы получить право участвовать в выборах, нужно дождаться двадцати одного года; для участия в выборах каких-то третьеразрядных политиков нужно достичь возраста в двадцать один год. А что, для религии никакой зрелости не требуется? Может быть, сорок два года - самый подходящий возраст для человека, чтобы принимать решения в вопросах религии. Но когда ребенок только родился, время явно неподходящее. И вот вы начинаете решать за него.
Да, вы можете подвести его к избирательной кабине. Вы можете дать ему избирательный бюллетень, вы можете держать его за руку, чтобы опустить бюллетень в урну, вы можете сделать так, что он будет выбирать президента, премьер-министра, - но ребенок совершенно не осознает того, что происходит; зачем эта урна и о чем вся эта карточка?..
Но вы так не поступаете. Вы понимаете, что для политики человеку должно быть, по меньшей мере, двадцать один год, - по меньшей мере, - чтобы он хоть что-то понимал. Религии же вы не даете никакого времени. Вы боитесь, ведь если дать ребенку время и не запутать его ум заблаговременно, он начнет думать по-своему, начнет слышать свой собственный голос, и тогда у вас не будет шансов. Вы никогда не сможете сделать его иудеем, или христианином, или индусом, или мусульманином.
Он может стать когда-нибудь религиозным человеком, но это будет его собственный выбор. Он может найти однажды пути, ведущие к молчанию, способы продвижения к сокровенной сердцевине существования, но это будет его собственное открытие.
И запомните одну вещь: все, что вы находите сами, вводит вас в экстаз.
Если вам даже дать готового Бога, вы не найдете экстаза в нем.
А бегая по берегу моря и собирая морские раковины, не имеющие никакой ценности, вы поймете детский экстаз.
Когда я был очень маленьким, я, бывало, возвращался с реки. Все мои карманы... У меня было много карманов, я настаивал на том, чтобы у меня было много карманов. Мой отец говорил: «Это выглядит безумием. Люди спрашивают меня... Ты постоянный источник неприятностей, и без всякой причины. Зачем тебе четыре кармана спереди и два кармана сбоку?»
Я отвечал: «Они нужны мне. Мои потребности и ваши потребности различны. Я никогда не говорю вам, что вам нужно иметь так много карманов или не нужно иметь их; это ваше дело». Мне нужны были карманы, потому что когда я ходил на реку, то находил там такие сокровища - так много красивых камешков, таких разноцветных, что по четыре часа ходил, собирая их. И я возвращался домой наполненным - почти вдвое тяжелее.
Мой отец, когда видел меня входящим в дом, говорил: «Вот применение твоим карманам? Ты сошел с ума? Зачем ты все время приносишь в дом эти камни? А мы каждый день вынуждены выбрасывать их».
Я говорил: «Вы не понимаете. Вы можете выбрасывать их, но если вы хоть что-то понимаете в простых вещах, - я испытываю такой восторг, такую радость, когда смотрю на эти камешки. Меня не интересуют ваши деньги, меня не интересует ничто другое - я просто собираю камешки». Радость была в том, чтобы разыскивать их, отправляться в дальний поиск по берегу реки, чтобы найти один красивый камешек.
Однажды моему отцу это все так надоело, что он привел четырех рабочих и сказал им: «Идите на берег реки и принесите столько камней, сколько сможете, он ведь там проводит каждый день помногу часов». Поэтому они принесли носилки полные камней. Они знали точно, откуда брать их, - у меня не было понятия о том, что там была шахта, - и они вывалили их в мою маленькую комнату, где у меня был мой собственный мир и куда никому не разрешалось входить. Мой отец сказал: «Держи все это. Теперь туда ходить больше не нужно, потому что там больше ничего не найдешь. Мы собрали для тебя камни всех цветов и всех видов... ты тратишь там слишком много времени».
Я сказал: «Вы уничтожили мою радость. Не в камнях дело, я искал их. Теперь я вижу - здесь тысячи камней, я не чувствую никакой радости. Выбросите их прочь. Вы что-то уничтожили».
Бхагаван,
Что более важно в Вашей религии - быть самим собой или познать самого себя?
Вы думаете, что это разные вещи? Как вы можете знать себя, если вы не являетесь самим собой? И наоборот - как вы можете быть собой, если не знаете, кто вы? Быть собой и знать себя - это не две отдельные вещи, поэтому и не возникает вопроса о выборе. Это два аспекта единого процесса.
Вы должны работать над тем и другим одновременно; не следует пренебрегать ни одной частью. Но проще начать с того, чтобы быть собой; проще, потому что это другие отвлекли вас от того, чтобы вам быть собой. Маски, которые вы носите, - не ваше собственное наложение. Против вашей воли, вопреки вашим колебаниям, вам навязали необходимость быть кем-то другим; поэтому и легче отбросить это.
Легче избавиться от рабства любого рода, потому что, кто от природы хочет быть рабом? Это не в природе любого существа, человеческого или нечеловеческого. Рабство противоречит существованию; поэтому его легче отбросить. Оно всегда остается грузом, и глубоко внутри вы постоянно боретесь с ним, если даже на поверхности вы и подчиняетесь ему; глубоко внутри никто не может принять его. Оно остается навсегда отвергнутым в самой сокровенной сердцевине вашего существа; поэтому его легче отбросить.
Сам процесс прост. Что бы вы ни делали, о чем бы вы ни думали, что бы вы ни решали, помните об одном: исходит ли это от вас, или это говорит кто-то другой? Вы удивитесь, как трудно найти свой настоящий голос; может быть, это голос вашей матери - вы снова слышите, как говорит она. Может быть, это голос вашего отца; определить это совсем не трудно. Голос остается записанным внутри вас точно в том виде, в каком он был дан вам впервые, - совет, приказание, поучение, заповедь.
Вы можете найти в себе многих людей: священники, учителя, друзья, соседи, родственники. Нет необходимости бороться с ними. Просто зная, что это не ваш голос, а голос какого-то другого человека, - кем бы он ни был, - вы знаете, что вам не следует идти за ним. Каковы бы ни были последствия, хорошие или плохие, теперь вы решаете двигаться своим путем, вы решаете быть зрелыми. Вы достаточно долго оставались детьми. Вы достаточно долго оставались зависимыми. Вы достаточно долго прислушивались ко всем этим голосам и следовали за ними. И куда же они завели вас? В беду.
Поэтому, коль скоро вы сформулировали, чей же это голос, вы говорите ему прощай... ведь человек, давший вам этот голос, не был вам врагом. Его устремление не было плохим, но это не вопрос о его устремлении. Вопрос в том, что он навязал вам что-то, что не исходит из вашего собственного внутреннего источника; а все, что исходит извне, делает вас психологическим рабом.
Шила, выключи этот свет; он делает из меня орегонца!
Только ваш собственный голос поведет вас к цветению, к свободе.
Да, путь вначале будет казаться опасным, потому что вы всегда держались за руку вашего отца, вашего священника, вашего раввина, вашей матери; а когда ребенок держится за руку отца, нет страха, нет опасности. На отца можно положиться. Но теперь вы держитесь за его руку только в воображении; нет отца, это чистое воображение. И лучше знать, что вы одиноки и нет руки, поддерживающей вас, потому что тогда вы попытаетесь найти свой собственный путь, защитить себя от опасностей.
Опасно продолжать верить, что вы все еще защищены, когда, на самом деле, вы не защищены. Именно это произошло с миллионами людей в мире. Они чувствуют себя защищенными - они защищены Богом, защищены всем.
Бога нет.
Нет никого, чтобы защитить вас.
Вы одиноки, и вы должны принимать свою уединенность с радостью. На самом деле, то, что никто не держит вас за руку, - потрясающий экстаз.
Мой дедушка очень любил меня, как раз за мое озорство. Даже в свои преклонные года он сам был озорным человеком. Ему никогда не нравился мой отец и не нравились мои дяди, потому что все они были против озорства этого старого человека. Все они говорили ему: «Вам теперь семьдесят лет, и вы должны вести себя соответствующим образом. Вашим сыновьям уже пятьдесят, пятьдесят пять, вашим дочерям уже под пятьдесят, их дети переженились, появились дети их детей, - а вы продолжаете делать вещи, за которые нам стыдно».
Я был единственным, с кем он был близок, я ведь любил этого старика по той простой причине, что даже в возрасте семидесяти лет он не растерял своего детства, он был озорным, как любой ребенок. И он разыгрывал свои проказы даже со своими собственными сыновьями, дочерьми и племянниками. Все они были просто шокированы.
Я был его единственным доверенным лицом, ведь мы готовили заговоры вместе. Конечно, многие вещи он сам не мог делать - их должен был делать я. Например, его племянник спал в комнате, и мой дедушка не мог подняться на крышу, я же мог. Так что мы сочиняли заговоры вместе; он помогал мне, он становился для меня лестницей, чтобы подняться на крышу и снять черепицу. И с помощью бамбуковой палки и привязанной к ней кисти, ночью, касаясь лица племянника... Тот вопил, сбегался весь дом... «Что случилось?» Но к тому времени мы исчезали, а он все еще рассказывал: «Был какой-то призрак или что-то еще, и он трогал меня за лицо. Я пытался схватить его, но мне это не удалось; было темно».
Мой дедушка оставался предельно невинным, и я видел ту великую свободу, которой он обладал. Во всей моей семье он был самым старшим. Он должен был бы быть самым серьезным, самым отягощенным столь многими заботами, столь многими проблемами, но на него ничего не действовало. Все были серьезными и беспокоились, когда возникали проблемы; только он один не беспокоился. Но одна вещь мне никогда не нравилась — вот почему я запомнил его в этот момент, - мне не нравилось спать с ним вместе. Он имел привычку спать с покрытым лицом, и я тоже вынужден был спать с покрытым лицом, это душило меня.
Я ясно сказал ему: «Я согласен со всем, но этого я не могу терпеть. Вы не можете спать с непокрытым лицом; я не могу спать, когда мое лицо покрыто, - я задыхаюсь. Вы делаете это любя, - он держал меня поближе к своему сердцу и полностью покрывал меня, - это очень хорошо, но утром мое сердце перестанет биться. Ваши намерения добрые, но вы утром будете жить, а я уйду. Поэтому наша дружба везде, только не в постели».
Он же хотел, чтобы я спал с ним, потому что любил меня, поэтому он говорил: «Почему ты не приходишь спать со мной?»
Я отвечал: «Вы прекрасно знаете, что я не хочу, чтобы меня задушил кто-нибудь, даже если его намерения добры. Вы любите меня и хотели бы держать меня поближе к своему сердцу даже ночью». Мы, кроме того, отправлялись обычно на длительные прогулки по утрам, а иногда, когда светила луна, и ночью. Но я никогда не разрешал ему держать меня за руку. Он говорил, бывало: «Но почему? Ты можешь упасть, ты можешь споткнуться о камень или что-нибудь другое».
Я отвечал: «Так будет лучше. Позвольте мне споткнуться, это не убьет меня. Это научит меня, как не спотыкаться, как быть бдительным, как помнить, где лежат камни. Но вы держите меня за руку - как долго вы сможете держать меня за руку? Как долго вы собираетесь быть со мной? Если вы гарантируете, что всегда будете со мной, тогда, конечно, я согласен».
Он был очень искренним человеком; он сказал: «Этого я не могу гарантировать, я не могу ничего сказать даже по поводу завтра. Одно верно, ты будешь жить долго, а я умру, так что я не буду все время держать тебя за руку».
«Тогда, - говорил я, - для меня лучше будет научиться прямо сейчас, потому что однажды вы оставите меня посредине, беспомощным. И если вы приучите меня держаться за вашу руку, тогда будет только два пути: или я начну жить вымыслом — Бог отец...»
Почему вы называете Бога «отцом»? Да, в мире есть два рода религий. Некоторые религии называют Бога «матерью», некоторые религии называют Бога «отцом». Большинство религий называют Бога «отцом» по той простой причине, что большинство обществ исповедует патриархат, мужской шовинизм. Очень немногие - лишь малые племена - живут еще при матриархате, где женщина выше мужчины. Естественно в таком обществе Бог не может быть мужчиной; в этих обществах Бог - мать.
Но ни одно общество не называет Бога «дядей». Это странно, очень странно, потому что дядя более старое слово, чем отец. Слово «отец» не такое старое, это очень недавнее добавление к языку. Чем дальше назад отправляться, тем больше по всему миру можно найти обществ, — как и среди других животных и птиц, - где мать заботится обо всем. Функция отца заканчивается после того, как женщина забеременела.
Действительно, в старые дни было трудно узнать, кто же отец. Поэтому всех мужчин в возрасте вероятного отца - кто-то ведь был отцом, - всех мужчин в возрасте вероятного отца называли «дядя». Поэтому «дядя» - более старое слово, более престижное. «Отец» пришло позже, когда мужчины стали обладать женщинами.
Это пришло вместе с частной собственностью. Слово «отец» связано с частной собственностью. Когда люди стали владеть частной собственностью—своей землей, своим домом, - тогда они захотели быть уверенными в том, кто их сыновья, ведь те должны были наследовать их собственность. Тогда основной системой стал брак: нужно было жениться на одной женщине, и женщина должна была оставаться в полном подчинении, чтобы у нее не было возможности зачать сына от кого-нибудь другого, кто стал бы тогда владельцем вашей собственности.
Все это дело с браком - это вопрос экономики, а не психологии.
Себя же мужчина держит свободным. Он создал проституток и все возможные способы к тому, чтобы выходить из брака, не беспокоя женщину. Женщина же должна оставаться абсолютно преданной мужчине - не только в жизни, но даже и в смерти.
В Индии женщина должна умереть вместе со своим мужем; она должна прыгнуть, живая, в погребальный костер, на котором сжигают ее мужа, ведь муж был так ревнив: «Где гарантия, что после моей смерти моя жена не вступит в какие-нибудь связи с кем-нибудь другим?» И основная проблема заключалась при этом в том, чтобы накопленная им собственность - он заработал ее, ради нее он подвергался эксплуатации, ради нее он терпел лишения - не перешла к кому-нибудь другому; она должна отойти к его собственной крови.
Таким образом, если однажды вы обнаруживаете, что отцовской руки больше нет, вы начинаете создавать вымысел: Бог отец - конечно, невидимый - держит вас за руку и ведет вас.
Я сказал моему дедушке: «Я не хочу остаться в ситуации, когда вынужден буду создавать вымысел, чтобы жить в нем. Я хочу жить реальной жизнью, не вымышленной жизнью. Я не травинка в стоге сена. Поэтому оставьте меня одного, позвольте мне падать. Я постараюсь подняться. Вы подождите; вы только наблюдайте, и это будет большим состраданием по отношению ко мне, чем держать меня за руку».
И он понял; он сказал: « Ты прав - однажды меня не станет».
Хорошо несколько раз упасть, удариться, подняться снова, - несколько раз заблудиться. Вреда не будет. В тот момент, когда вы обнаружите, что заблудились, возвращайтесь обратно. Жизнь нужно учить пробуя и ошибаясь.
В тот момент, когда вы прислушаетесь к голосам, - а они записаны точно в таком же виде, как были даны вам, - вы удивитесь: кто же это разговаривает с вами? Вы попросту рассмеетесь: «О, это моя мать. Я не видел ее двадцать лет, а она все еще пытается управлять мною». Может быть, она умерла, но из своей могилы она все еще держит руку на вашей шее. Ее намерения не являются плохими, но она калечит вас.
Я говорил своему отцу: «Не давайте мне никаких советов, даже если я попрошу вас об этом. Вам нужно быть очень строгим в этом вопросе. Вы должны просто сказать: "Найди свой собственный путь". Не давайте мне советов, - ведь когда доступен какой-нибудь дешевый совет, кто станет думать о поиске своего собственного пути?»
Я настойчиво говорил своим учителям: «Пожалуйста, запомните одну вещь: я не нуждаюсь в вашей мудрости - просто учите меня вашему предмету. Вы учитель географии, а пытаетесь учить меня морали? Какая связь между моралью и географией?»
Я помню того бедного человека, который был моим учителем географии. Он был озабочен, поскольку я взял что-то из кармана учащегося, который сидел рядом со мною. Я вынул у него из кармана деньги, а этот учитель говорил мне: «Не делай этого».
Я сказал: «Это не ваше дело. Вы учитель географии, а это вопрос морали. Если хотите, я готов пойти к директору; пойдем вместе. Нигде в географических учебниках... Я прочитал их, и нигде в них не сказано, что нельзя брать чьи-то деньги. А деньги - это просто деньги; они принадлежат тому, кто их имеет. Вот сейчас они мои. Несколько мгновений до этого они могли быть его, но он потерял их. Он должен быть более внимательным. Если вы хотите давать советы, дайте совет ему».
«Прежде всего, что за необходимость приносить так много денег на урок географии? Здесь нечего покупать, нечего приобретать; здесь нет и не будет никакой торговли. Зачем он принес сюда свои деньги? Потом, если он принес деньги, то он должен быть внимательным. Это не моя вина, это его вина, я лишь воспользовался своим преимуществом, это мое право».
Я помню того бедного человека. Он всегда был в затруднении, и всегда в затруднении со мной. Он встречал меня после уроков и говорил: «Ты можешь делать все, что захочешь, но не вноси так много философии в бедную географию. Я ничего не понимаю в философии - я знаю географию. А ты поворачиваешь вопрос таким образом, что я даже ночью продолжаю думать, был ли он географическим, или религиозным, или философским».
Как раз перед моей школой росли два красивых дерева кадамбары. Кадамбара - очень пахучий цветок, и когда мне удавалось сбежать с уроков, я обычно отсиживался на этих деревьях. Это было наилучшее место, потому что внизу проходили учителя и директор, но никто не мог подумать, что я стану прятаться на дереве; а деревья были очень густыми. Но когда под деревом проходил этот учитель географии, я не мог удержаться от того, чтобы не сбросить ему на голову камешек, другой. Он смотрел наверх и говорил: «Что ты делаешь там?»
Однажды я сказал: «Это не урок географии. Вы нарушаете мою медитацию».
Он же сказал: «А что об этих двух камешках, которые упали мне на голову?»
Я сказал: «Это просто случайность. Я уронил эти камешки; странно, как это вы оказались внизу точно в подходящий момент. Это удивительно. Вы тоже удивляетесь тому, как точно все это совпало».
Он приходил поговорить к моему отцу: «Дела зашли слишком далеко». Он был лысым; а на хинди лысина переводится словом мунде. Звали его Чотелал, но был он известен под именем Чотелал Мунде. Чотелал использовалось редко, достаточно было Мунде, потому что он был единственным совершенно лысым человеком в школе. Когда я оказывался перед его домом, я обычно стучал в дверь, ее открывала жена или кто-то другой, и они спрашивали: «Зачем ты мучаешь его? Ты мучаешь его в школе, ты мучаешь его на рынке, ты мучаешь его на реке, когда он идет купаться».
Однажды его жена открыла дверь и сказала: «Ты прекратишь мучить Мунде или нет?» - а он был здесь же, стоял позади нее.
Он схватил свою жену и сказал: «Ты тоже называешь меня Мунде! Этот мальчишка по всему городу разнес мысль, что мое имя Чотелал Мунде, - а теперь им обращена и моя собственная жена. Я убью тебя, если ты назовешь меня Мунде. Я могу простить каждого, но моя собственная жена в моем собственном доме...»
Я был настойчив со своими учителями: «Пожалуйста, держитесь своей дороги и не давайте мне советов, не относящихся к вашему предмету, чтобы я мог сам распоряжаться своей жизнью. Да, я совершу много ошибок, много неточностей. Я хочу совершить эти ошибки, потому что это единственный способ научиться ».
Другого способа научиться нет. Если сделать обучение полностью рассчитанным на дурака, чтобы не было возможности для совершения ни одной ошибки, то вы превратитесь в попугаев. Вы начнете повторять слова, предложения, но вы не будете понимать точного смысла того, что говорите.
Поэтому сначала найдите голоса внутри вас - и это просто. Когда бы вам ни случилось принимать какое-нибудь решение, просто сядьте и прислушайтесь к голосу, который говорит вам делать это или не делать этого. И попытайтесь найти, чей это голос. Когда вы нашли, что это ваш отец, ваша мать, ваш дядя, ваш учитель, ваша тетя, ваш брат, тогда все упрощается; тогда поблагодарите вашего брата и скажите ему: «Ты так добр; хотя ты уже умер, ты все же продолжаешь заботиться обо мне. Но, пожалуйста, сейчас оставь меня».
Когда вы ясно сказали определенному голосу: «Оставь меня», - ваша связь с ним, ваше отождествление с ним разрывается. Он был способен контролировать вас, потому что вы думали, что это ваш голос. Вся стратегия заключалась в отождествлении. Вы думали: «Это мой голос, это моя мысль», - и вы делали, что говорил вам этот голос. Теперь вы знаете, что это не ваша мысль, не ваш голос; это что-то инородное вашей природе. Достаточно признания этого. Просто поблагодарите своего отца: «Ты все еще заботишься обо мне, но мне забота больше не нужна. Ты сделал меня достаточно зрелым, и теперь я могу сам начать заботиться о себе».
Избавьтесь от всех голосов, что внутри вас, и вскоре вы с удивлением услышите слабый еще голосок, которого не слышали никогда раньше; вы не сможете решить, чей же это голос. Нет, это не голос вашей матери, не голос вашего отца, не голос вашего священника, не голос вашего учителя... тогда вы внезапно поймете, что это ваш голос. Вот почему вы не могли ни с кем отождествить его, не могли найти, кому он принадлежит.
Он всегда был с вами, но это пока еще такой слабенький голосок, ведь он был подавлен с самого вашего раннего детства, и голосок был очень слабенький - как росток, а его завалили сверху всяким хламом. И теперь вы носите этот хлам и забыли про растение, которое есть ваша жизнь, которое все еще живо, ждет, когда вы раскроете его.
Раскройте свой голос.
И тогда следуйте за ним без страха.
Куда бы он ни повел вас, это есть цель вашей жизни, там ваше предназначение. Только там вы найдете свое исполнение, свое содержание, свое удовлетворение.
Только там вы расцветете - и в этом цветении приходит познание.
Как можете вы знать себя? Вы даже не выросли еще. Может быть, вы все еще семя, может быть, не дано еще развиться и ростку. Каждая религия проявляет заботу: ребенка немедленно крестить... сделать ребенку обрезание... ввести ребенка в какую-нибудь индусскую церемонию... а ребенок ничего не знает о том, что вы с ним делаете.
Ну подождите немного - даже для того, чтобы получить право участвовать в выборах, нужно дождаться двадцати одного года; для участия в выборах каких-то третьеразрядных политиков нужно достичь возраста в двадцать один год. А что, для религии никакой зрелости не требуется? Может быть, сорок два года - самый подходящий возраст для человека, чтобы принимать решения в вопросах религии. Но когда ребенок только родился, время явно неподходящее. И вот вы начинаете решать за него.
Да, вы можете подвести его к избирательной кабине. Вы можете дать ему избирательный бюллетень, вы можете держать его за руку, чтобы опустить бюллетень в урну, вы можете сделать так, что он будет выбирать президента, премьер-министра, - но ребенок совершенно не осознает того, что происходит; зачем эта урна и о чем вся эта карточка?..
Но вы так не поступаете. Вы понимаете, что для политики человеку должно быть, по меньшей мере, двадцать один год, - по меньшей мере, - чтобы он хоть что-то понимал. Религии же вы не даете никакого времени. Вы боитесь, ведь если дать ребенку время и не запутать его ум заблаговременно, он начнет думать по-своему, начнет слышать свой собственный голос, и тогда у вас не будет шансов. Вы никогда не сможете сделать его иудеем, или христианином, или индусом, или мусульманином.
Он может стать когда-нибудь религиозным человеком, но это будет его собственный выбор. Он может найти однажды пути, ведущие к молчанию, способы продвижения к сокровенной сердцевине существования, но это будет его собственное открытие.
И запомните одну вещь: все, что вы находите сами, вводит вас в экстаз.
Если вам даже дать готового Бога, вы не найдете экстаза в нем.
А бегая по берегу моря и собирая морские раковины, не имеющие никакой ценности, вы поймете детский экстаз.
Когда я был очень маленьким, я, бывало, возвращался с реки. Все мои карманы... У меня было много карманов, я настаивал на том, чтобы у меня было много карманов. Мой отец говорил: «Это выглядит безумием. Люди спрашивают меня... Ты постоянный источник неприятностей, и без всякой причины. Зачем тебе четыре кармана спереди и два кармана сбоку?»
Я отвечал: «Они нужны мне. Мои потребности и ваши потребности различны. Я никогда не говорю вам, что вам нужно иметь так много карманов или не нужно иметь их; это ваше дело». Мне нужны были карманы, потому что когда я ходил на реку, то находил там такие сокровища - так много красивых камешков, таких разноцветных, что по четыре часа ходил, собирая их. И я возвращался домой наполненным - почти вдвое тяжелее.
Мой отец, когда видел меня входящим в дом, говорил: «Вот применение твоим карманам? Ты сошел с ума? Зачем ты все время приносишь в дом эти камни? А мы каждый день вынуждены выбрасывать их».
Я говорил: «Вы не понимаете. Вы можете выбрасывать их, но если вы хоть что-то понимаете в простых вещах, - я испытываю такой восторг, такую радость, когда смотрю на эти камешки. Меня не интересуют ваши деньги, меня не интересует ничто другое - я просто собираю камешки». Радость была в том, чтобы разыскивать их, отправляться в дальний поиск по берегу реки, чтобы найти один красивый камешек.
Однажды моему отцу это все так надоело, что он привел четырех рабочих и сказал им: «Идите на берег реки и принесите столько камней, сколько сможете, он ведь там проводит каждый день помногу часов». Поэтому они принесли носилки полные камней. Они знали точно, откуда брать их, - у меня не было понятия о том, что там была шахта, - и они вывалили их в мою маленькую комнату, где у меня был мой собственный мир и куда никому не разрешалось входить. Мой отец сказал: «Держи все это. Теперь туда ходить больше не нужно, потому что там больше ничего не найдешь. Мы собрали для тебя камни всех цветов и всех видов... ты тратишь там слишком много времени».
Я сказал: «Вы уничтожили мою радость. Не в камнях дело, я искал их. Теперь я вижу - здесь тысячи камней, я не чувствую никакой радости. Выбросите их прочь. Вы что-то уничтожили».