Страница:
Я сказал: «Вы имеете в виду, что я должен врать, чтобы не ранить их чувства? Вы имеете в виду, что я должен прекратить говорить правду и описать всю жизнь Ганди как глубокий поиск правды? Он озаглавил свою автобиографию История моих опытов с истиной... человек, который думает, что вся его жизнь является опытом с истиной. А вы являетесь его верными последователями, вы жили с ним: и вы имеете наглость говорить мне, что я не должен это говорить, даже если это и правда».
Принародно ни один из последователей Ганди не нашел мужества признать то, о чем я говорил, но они также не были способны привести какие-либо аргументы против меня; но они нашли-таки один момент, который в Индии имеет огромную значимость. Все последователи Ганди по всей стране начали говорить, что я слишком молод, неопытен; что когда я стану старше, я не буду говорить подобные вещи. Даже Морарджи Десаи...
Он считал себя единственным ныне живущим преемником Махатмы Ганди, и ему очень нравилась одна вещь... По всей Индии Ганди звали Бапу. Бапу означает отец, но гораздо более ласково чем отец, ближе к папе или даже к папочке. Чтобы перевести это более точно, я воспользуюсь словом, которым Иисус называл отца, авва. Это по-арамейски, и оно имеет то же самое значение, что и бапу. Бапу - это термин Гуджарати. Морарджи Десаи тоже Гуджарати; и сейчас он уже достаточно стар, ему девяносто, так что пора уже его называть Бапу - потому что именно так вся страна называла Ганди.
Морарджи Десаи был заместителем премьер-министра, когда он критиковал меня, и единственным его доводом было то, что я слишком молод. Несколько лет спустя, когда он уже не был в правительстве, он захотел встретиться со мной. Он хотел, чтобы я помог ему свергнуть Индиру Ганди с ее поста, он хотел получить мой совет, что он должен для этого сделать. Когда я пришел к нему, - это было не в его правилах, но тогда он был в трудном положении, - он вышел встретить меня к воротам. Это было не в его правилах, - я видел его раньше, когда он был у власти.
Он провел меня за руку в дом и проследил, чтобы я удобно расположился. Мои волосы начали седеть, поэтому он сказал: «В прошлый раз твои волосы не были седыми».
Я сказал: «Что делать? Для доказательства своей правоты я делал колоссальные усилия, чтобы заставить мои волосы поседеть. Пока мои волосы не будут седыми, я буду не прав».
Он не мог понять. Я сказал: «Позвольте мне напомнить. Вы критиковали меня, будучи заместителем премьер-министра, вы говорили, что я слишком молод. С тех пор я старался стать старше. Но и сейчас я придерживаюсь тех же аргументов - причем гораздо тверже, потому что стал более опытным. И насколько я могу видеть, чем старше я становлюсь, тем острее будут мои аргументы. Я не вижу никакой надежды на то, что когда-либо смогу согласиться с глупцами, - неважно, кто они, - Махатма Ганди или сам Бог».
Морарджи Десаи был очень смущен, и я сказал ему: «Если возраст является доказательством, тогда вы слышали мои слова о том, что Морарджи Десаи становится дряхлым? Если бы он был немного помоложе, он понял бы, что я говорю. Необходим разум, а он дряхл. И чем дряхлее он становится, тем более глупыми и идиотскими будут идеи, которые имеют власть над его разумом».
Однако довольно странно, что Кака Калелкар, Морарджи Десаи, Виноба Бхаве, Шанкаррао Дэо - все великие последователи Ганди в Индии - использовали один и тот же аргумент, что я был молод. Если быть молодым преступление, если для того, чтобы быть неправым, достаточно быть молодым, то больше ничего и не нужно.
Я сказал Шанкаррао Дэо: «Сколько лет было Иисусу Христу, когда его распяли? Я старше его - ему было только тридцать три. Согласно Вашим аргументам, все что он сказал, должно быть отброшено, все это не имеет смысла. Какой смысл может это иметь? Человек, которому всего тридцать три .какой у него может быть авторитет... он так неопытен?»
«Но, - сказал я, - вы можете захотеть отбросить Иисуса Христа, ведь вы не христианин, так что позвольте мне напомнить вам, сколько лет было Шанкаре, великому философу Индии. Ему было тоже тридцать три, когда он умер. Если возраст является определяющим фактором, тогда Шанкара никогда не должен более упоминаться, - а Шанкара имеет огромное влияние на умы индусов».
Нет, когда это вам выгодно, - когда молодые должны просто следовать за старыми без каких-либо сомнений, - тогда молодежь не должна даже упоминаться. Вашу молодежь начинают спрашивать только тогда, когда она скептична, когда начинает сомневаться в старых людях.
В древности это было невозможно... потому что молодые не могли придать тому, что они говорили, должного веса; их опыт был слишком мал. Сейчас все изменилось, и настолько сильно, что я могу сказать: повернулось на сто восемьдесят градусов. С появлением систем образования, личный опыт уже не является единственным путем к знанию; действительно, это очень длинный путь к знанию. С помощью образования вы можете получить знания гораздо быстрее. То, что человек мог узнать за девяносто лет своей жизни, вы можете узнать за один год.
Все, что Бертран Расселл написал за свою долгую, почти столетнюю, жизнь, вы можете прочесть за полгода. Это действительно случилось... У Бертрана Расселла был студент, Людвиг Виттгенштейн, немец, который прочел все книги Бертрана Расселла, - что не трудно. Бертран Расселл писал обо всем, что приходило ему в голову, - он был одним из величайших умов всех времен, - ему пришлось записывать все это в течение всей своей долгой жизни.
Людвиг Виттгенштейн был молодым человеком. Он прочел все книги Бертрана Расселла, потому что собирался стать его учеником и хотел познакомиться абсолютно со всем, что приходило в голову этому человеку. В тот день, когда он пришел в класс к Расселлу, его знания были много больше, чем у самого Расселла. Бертран Расселл был очень стар; Виттгенштейн был очень молод, но он знал больше, потому что прочел все, что написал за свою жизнь Расселл, и многое из того, что написали другие; многое из того, что написали враги Бертрана Расселла. И он нашел много ошибок и уверток в трудах Расселла.
Бертран Расселл был просто в шоке, но он был человеком истины, он был честным человеком. Он принял это: «Людвиг Виттгенштейн, хоть и является моим студентом, знает гораздо больше меня, потому что приобрел знания коротким путем, а я вынужден был идти к этому долгим путем. Он шел коротким путем, он познакомился со всем, что я написал, и начал спорить со мной в такой манере, в которой может спорить только очень опытный человек».
Бертран Расселл был настолько потрясен недолгим контактом с Людвигом Виттгенштейном, что сказал ему: «Не теряйте времени, вы ничему не научитесь у меня. Вы уже знаете больше».
В классе Виттгенштейн обычно делал кое-какие заметки. Бертран Расселл попросил его: «Мне бы хотелось взглянуть на ваши записи». А когда он увидел эти заметки, он сказал: «Эти заметки настолько значительны, что должны быть опубликованы».
Но Виттгенштейн сказал: «Я писал это не для публикации, я просто заносил на бумагу свои мысли. Эта книга очень сырая, это не книга для публикации».
Бертран Расселл сказал: «Опубликуйте все как есть, а я напишу предисловие к книге».
Эти заметки были опубликованы и оказались революционными. Это были просто фрагменты, потому что они были написаны не в виде эссе или очерка - просто произвольные мысли, которые приходили ему в голову. Но из-за того, что книга, Трактат по логико-философии, стала такой знаменитой, - это были всего лишь наброски, но она стала такой знаменитой, как никакая другая книга по философии в этом столетии, - и была настолько мудрой, что это дало Виттген-штейну идею. Он никогда уже не писал книги в другой манере, это стало его стилем - просто писать заметки, фрагменты.
Успех этой книги доказал, что когда вы пишете статью, ваша мысль распределяется по всей статье и теряет свою глубину и остроту. Она становится более понятной, но менее пронзительной. Когда эта мысль — голое, как афоризм, утверждение без каких-либо прикрас, то она проникает глубже, несмотря на то, что она может быть понята не всеми людьми, - людьми, которые могут за семенем увидеть целое дерево, которое еще не существует, но является лишь возможностью к существованию.
Человек может увидеть в семени целое дерево.
Высказывания Виттгенштейна аналогичны семенам. Вы должны осмыслить, какой они несут потенциал. Он не дает вам никакого ключа, он просто кладет семена перед вами и идет вперед, продолжая класть другие семена. Он никогда не пытается соединить их; вы должны соединить их.
Читать Виттгенштейна - это действительно переживание. Читать кого-либо другого - все равно что есть пережеванную пищу. Когда читаешь Виттгенштейна, кажется, что он просто кладет пищу перед вами: вы должны сами разжевать ее, должны переварить ее. Вы должны осознать, что это значит.
Обычно философ пытается довести до вашего сознания то, что он имел в виду. Он пытается предохранить вас от неверного шага, чтобы вы не сбились с правильного понимания его мысли, и он раскладывает перед вами свою мысль со всеми подробностями. Но он ничего не оставляет для вас. Он не помогает вашему разуму; он, в действительности, портит вас. Когда вы переходите на жидкую пищу, вы в скором времени потеряете способность переваривать твердую пищу. Жидкая пища разрушит вашу способность переваривать твердую пищу. Но Бертран Расселл не говорил Виттгенштейну: «Вы слишком молоды», - нет. Вот оно отношение истинного мыслителя.
Образование привнесло новую методологию. За несколько дней вы можете прочитать, сидя в библиотеке, в университете, то, что Пифагор собирал всю свою жизнь; все это доступно вам. Поэтому, когда мальчик приходит домой из университета... свершается что-то страшное. В прошлом именно отец был прав, дед был еще более прав. Теперь это не так; теперь именно молодой человек прав, потому что если отец и посещал университет, то это было около тридцати лет назад, а за тридцать лет произошло так много изменений.
Когда я поступил в университет, чтобы изучать психологию, моим преподавателем был старый человек, хорошо знающий предмет, но всему, что он знал и изучал, было уже не меньше полувека. Те имена, на которые он ссылался, были полностью забыты в мире психологии. Кого сейчас интересует Вудворт? А когда я сказал ему: «Вудворт? Вы что, сумасшедший? Все это было хорошо до первой мировой войны. Но вот уже две мировых войны миновало. Вы спали все это время?
Вудворт больше не авторитет». Но когда мой профессор учился в университете, Вудворт был авторитетом. Я сказал ему: «Вы должны прочесть Ассаджиоли».
Он сказал: «Ассаджиоли? А кто он?» Я сказал: «Если вы не знаете Ассаджиоли, подайте в отставку — потому что психология прошла путь от Фрейда до Адлера, до Юнга, до Райха; и она пришла к Ассаджиоли. Ассаджиоли проповедует психосинтез; Фрейд обучал психоанализу, а это прямо противоположные вещи». И я сказал ему: «Если я пришел изучать психологию, это не значит, что я собираюсь изучать старый, гнилой хлам, который сейчас не имеет никакого значения. Вы умерли вместе с Вудвортом! Что вы здесь делаете? Вы не знаете имени Ассаджиоли? Если вы не имеете понятия о психосинтезе, вы безнадежно устарели».
Я сказал ему: «Вы напоминаете мне одного сумасшедшего, который живет напротив. Он каждый день приходит ко мне рано утром, когда я пью чай, за газетой. Я даю ему любую попавшуюся газету - месячной давности, двухмесячной - и он радостно берет ее и читает, полный счастья. Его совершенно не волнует число». «Я спросил этого сумасшедшего: "Ты так интересуешься газетами, но вот что странно: тебя совершенно не волнует число". Сумасшедший сказал: "Меня интересуют сами новости - когда они происходят, какая разница? И какое это имеет значение, что произошло это в прошлом году или два года назад? Это произошло, и достаточно, — я наслаждаюсь этим '».
Я сказал пожилому профессору: «Я приду к Вам домой и выброшу все старье, которое Вы читаете».
Он сказал: «Нет, вы не должны приходить ко мне, потому что вы выбросите все. То, о чем вы говорите... Я действительно беспокоюсь о моей библиотеке, потому что вы выбросите все мои книги; они все ровесники моих студенческих дней».
Я сказал ему: «Тогда вы должны стать более современным, иначе вам придется сидеть за партой, а я буду вам преподавать. Если вы не готовы подняться до современного уровня, тогда о чем беспокоиться? Вы слушаете - может в конце концов вы чему-нибудь и научитесь. Я не вижу, чему я могу научиться у вас. Если Вудворт для вас является концом психологии, тогда...»
Он сказал: «Я постараюсь». Он был славным человеком поэтому признал, что я прав - что многим профессорам принесет пользу признание того факта, что после окончания университета они ничего нового не прочли, ни разу не посетили библиотеку. Я действительно пошел в библиотеку и проверил: «Сколько профессоров посещает библиотеку?» И я был удивлен ответом библиотекаря: «Профессора? Библиотека предназначена для студентов, а не для профессоров».
Я сказал: «Это что-то непонятное. Профессора должны ежедневно знакомиться с тем, что происходит нового, потому что все меняется так быстро, а они остались на уровне тридцатилетней, сорокалетней давности». За это время в науке произошло столько нового, что невозможно сравнить эти три десятка лет с прошедшими тремя веками. Что не произошло за прошедшие триста лет, произошло за недавние тридцать; а то, что произошло за последние три года, не могло произойти за все тридцать лет.
Вы можете заметить, что сейчас научные открытия не печатаются в виде книг, они публикуются в виде статей в периодических изданиях, по той простой причине, что пока вы закончите книгу, она уже успеет устареть. Книга требует времени, возможно год для написания рукописи, - со всеми примечаниями, сносками, приложениями, - а также еще год для завершения. А за это самое время кто-то успеет опубликовать статью, которая может оказаться более глубокой, чем ваша книга. Поэтому сегодня ученый стремится как можно скорее опубликовать все, что он открыл, даже в виде самой маленькой статьи в периодическом издании. Никто не знает, что может случиться завтра.
Поэтому сегодня молодой человек знает больше, чем старый. Чем свежее ваши знания, тем лучше. В прошлом же все было не так. Все не так и в странах с низким уровнем образования, - например в Индии, где только два процента населения имеют действительно хорошее образование. Говорят, что восемь процентов населения имеют образование; но шесть процентов считаются имеющими «образование» только потому, что они могут поставить свою подпись, и ничего другого. Но даже если считать и их, то все равно девяносто два процента жителей страны неграмотны.
В деревнях жизнь идет по заведенному порядку: отец знает; сын должен принимать это, - а дед знает еще больше. Чем старше человек, тем он более уважаем, потому что он более мудрый. Нет ничего странного в том, что все религии изображают Бога как очень старого, древнего человека. Вы когда-нибудь видели Бога, изображенного в виде молодого человека в синих джинсах? Это будет невежливо по отношению к нему, будет выглядеть оскорбительно, однако, в действительности, это отразит сегодняшний день.
Манера, в которой изображали Бога в прошлом, была правильной; в те времена быть старше означало быть мудрее - объективно нельзя изобразить Бога в виде молодого человека. Но сейчас старый означает просто «не современный»; чем моложе, тем современней, правильней, ближе к истине.
Если вы хотите видеть Бога ближе к истине, облачите его в синие джинсы. Это будет выглядеть несколько эксцентрично, потому что он никогда не носил джинсы. Он может ощущать некоторые трудности, но что делать - все изменилось. Но ум, где-то глубоко внутри, продолжает держаться за старую программу.
Мой санньясин должен быть абсолютно неортодоксальным. Я не скажу антиортодоксальным по той причине, что если вы являетесь антиортодоксальными... Может быть, в Америке мне не следует говорить «anti-orthodox» (анти-ортодоксальный); здесь говорят «ant-eye-orthodox» (ортодоксальный с муравьиными глазами)! Я не могу так говорить, это нелепо. «Sem-eye-automatic weapons»... (автоматическое оружие с глазами Сэма - искаженное от semi-automatic weapons - полуавтоматическое оружие). Эти янки творят странные вещи таким красивым языком. Нет, я буду продолжать в своей манере.
Я не хочу называть своих людей антиортодоксальными, потому что если вы анти, то каким-то образом вы уже к чему-то причастны. Как враг, не как друг, однако уже есть взаимосвязь. Взаимосвязь не от любви, а от ненависти, но ненависть является гораздо более привязывающим отношением, чем любовь.
Доводилось ли вам наблюдать, что любовь очень недолговечна? Она приходит и уходит, как легкий ветерок. Она есть, и вы чувствуете, что переполнены любовью к кому-то, вы не можете себе представить, что эта любовь когда-нибудь исчезнет. В такие моменты люди становятся романтиками, начинают говорить так, как говорят только поэты или сумасшедшие. Этот момент их жизни настолько всепоглощающий, что они начинают говорить: «Я буду любить тебя всегда!» И это правда - на данный момент. Они не лгут, это то, что они чувствуют в данный момент: «Если бы могли существовать другие жизни, то и в них я любил бы только тебя».
И человек не лжет, он абсолютно честен. Он настолько переполнен любовью, что чувствует, что так и должно быть, что жизнь слишком коротка, чтобы осуществить эту любовь, чтобы разделить эту любовь. И он не осознает, что это всего лишь легкий ветерок, который налетает с одной стороны, через одну дверь, и улетает в другую сторону, в другую дверь, оставляя вас в том состоянии, в котором вы были до этого, возвращая вас снова на землю.
Те крылья, которые внезапно выросли и поднимали вас ввысь - «вышеи выше, Бхагаван, выше и выше». Те крылья... потом вы оглядываетесь вокруг, а их нет. Внезапно вы начинаете падать ниже и ниже, ниже и ниже. И вы уже не на ровной земле, вы падаете в канаву!
Любовь сиюминутна - она увядает.
Ненависть же оказывается намного сильнее.
Вы влюбились, вы разлюбили.
Но вот однажды вами овладевает ненависть...
Это большая редкость, чтобы человек перестал ненавидеть. Он связан ненавистью, он с нею неразлучен. Ненависть обладает некоей силой, которая удерживает вас. Враги остаются врагами на протяжении многих поколений.
По соседству со мной - а соседи самые заклятые враги; где еще вы сможете найти врагов, хуже ваших соседей? Конечно, эта мысль пришла Иисусу Христу позже... Сначала он сказал: «Возлюби врага своего, как самого себя». А позже он сказал: «Возлюби соседа своего, как самого себя». Это была вторая мысль, потому что соседи действительно враги. Вам не надо далеко искать себе врагов, вы найдете их по соседству.
Итак, семья, жившая с нами по соседству, была врагом нашей семьи на протяжении многих поколений. Мне запрещалось заходить за ограду их дома, входить в их сад, играть с их детьми, потому что «они наши враги».
Я просто сказал: «Они могут быть вашими врагами. Я никогда не был с ними дружен, поэтому как я могу быть им врагом? Для начала позвольте мне с ними познакомиться».
Мой отец сказал: «Ты не должен спорить. Наши семьи воевали в судах, воевали физически... и это продолжается. Эта вражда стала уже чем-то священным».
Я сказал: «Я больше в этом не участвую. Я собираюсь играть с их детьми, я хожу в их сад, потому что там растут красивые манговые деревья, гораздо красивее, чем у нас. У них такой прекрасный...»
В Индии существует очень специфический вид колодца. Не знаю, строят ли что-либо подобное в других странах. Это очень старый вид. С одной стороны колодца можно доставать воду при помощи ведра и веревки, а с другой стороны сделаны ступени. Такой колодец называется баоди. Поэтому, если у вас не окажется ведра и веревки, вы можете спуститься по ступенькам и напиться воды прямо из водоема.
По сторонам дороги, в джунглях обязательно построят баоди, а не обычный колодец, потому что не всегда путнику, томимому жаждой, удастся добраться до большой воды, поэтому оба способа, предусмотренных в баоди, будут к его услугам. Если у него есть возможность, он наберет воды в сосуд при помощи веревки, и это более предпочтительно. Второй способ допустим обычно только в экстренных случаях, потому что, находясь близко к воде, люди могут занести туда грязь, могут опускать в нее руки. Поэтому спускаться вниз к воде нежелательно. Но я обожал это занятие, потому что я мог принять хорошую ванну в колодце наших соседей.
Я сказал отцу: «Ваш колодец - просто колодец, а у них -баоди. Ваша вражда, которая беспокоит вас, которая беспокоила ваших предков, - меня она не интересует. У них замечательные дети, они сами хорошие люди, почему я должен относиться к ним враждебно? Мы не знаем, при каких обстоятельствах ваши и их предки стали врагами. А что касается нас, то мы никогда не воевали. И когда бы я ни пришел к ним, они всегда встречают меня приветливо - по той простой причине, что никак не могут представить себе: «Такого между нашими семьями не случалось на протяжении столетий». Я был первым, кто сломал этот барьер.
Соседи были очень счастливы, они говорили: «Мы всегда хотели разрушить барьер, но кто бы взял на себя инициативу? Он проявил бы слабость».
Я сказал: «Я пришел к вам не из-за слабости. Я не могу понять, что за разум у вас и у моей семьи. Вы даже не знаете имен тех людей, которые начали вражду, - ни мой отец не знал, ни они, кто был первым, - а вы продолжаете враждовать. Это стало для вас своего рода религией».
«Я пришел не из-за слабости, а от силы. Я пришел сказать вам, что это полнейшая глупость - столько времени продолжать эту ненависть. Никто не может продолжать любить столько времени, зачем же тогда ненавидеть? И, кроме того, вы меня не интересуете, меня интересуют манговые деревья, ваш баоди; и я должен попасть за ограду. Друзья вы или враги - это ваше дело».
Я сказал своему отцу: «Никто не сможет запретить мне ходить туда. А они принимают меня, приветливо встречают и говорят: "Мы всегда хотели прекратить все это, но кто бы взял на себя инициативу?" Я думаю, тот, кто умнее, мог бы взять на себя инициативу, глупец остался бы позади».
И медленно, медленно, потому что моя семья не могла давить на меня, - они знали, что чем сильнее они будут давить на меня, тем чаще я там буду бывать. Я сказал своему отцу: «Если вы будете слишком настаивать, я буду там спать, я буду там есть; и они действительно приглашали меня».
Он сказал: «Хорошо, я ни на чем не буду настаивать, но не ешь ничего, что они будут предлагать тебе. Они враги - они могут отравить тебя».
Я сказал: «Забудьте об этом. Они славные люди. Я знаю их лучше, чем вы, чем ваши предки. Я бываю там каждый день, они такие милые. Они даже не запрещают мне прыгать в их колодец — по той простой причине, что "это первый человек из той семьи, кто зашел за нашу ограду; пусть он купается в баоди. Не запрещайте ему - это невежливо. После стольких поколений, вошел первый человек, осмелился"».
«И не стоит беспокоиться, что меня отравят, потому что я уже пробовал их угощение. Я не сказал вам об этом, потому что знал, что именно это вы и скажете. Поэтому я сначала должен был попробовать и удостовериться, что там нет яда и что никто не собирается никого отравлять. Они не запрещали мне брать их манго и другие фрукты - по той простой причине, что я был первым из моей семьи, кто пересек границу их участка. Я собираюсь пригласить их детей к нам на участок, к нам в сад, и я полагаю, что вы будете вежливы с ними».
И когда я стал приводить их детей, конечно же, моя семья была мила с ними. Как можно относиться враждебно к маленьким детям, которые ничего не сделали, которые только что пришли в этот мир?
Итак, у ненависти очень долгая жизнь.
У любви жизнь очень короткая.
Видимо, так и должно быть.
Как много роз бывает утром, но к вечеру их лепестки начинают опадать, розы исчезают. А скала? Она была утром, она будет и вечером, она будет и на следующее утро. Много роз расцветет и увянет, а скала останется.
В ненависти есть что-то от скалы.
В любви есть что-то от цветка.
Итак, я не хочу говорить, что мои люди антиортодоксальны, антитрадиционны, антиобщеприняты. Нет, они должны быть неортодоксальными, нетрадиционными, необщепринятыми.
Неортодоксальный означает, что вы никоим образом не принадлежите к ортодоксальности, негативной или позитивной.
Вы равнодушны, вас ничто не волнует. Вы ни «за», ни «против», вам просто неинтересно - потому что «за» и «против» просто разные стороны вашего интереса.
Итак, ортодоксальный раджнишист в любом возможном случае будет неортодоксальным.
Его жизнь будет непрерывным сопротивлением.
Позвольте мне повторить: непрерывным сопротивлением.
Сопротивление есть непрерывность.
Это нечто вроде реки, которая течет постоянно.
Это вовсе не резервуар с водой.
В этом разница между революцией и сопротивлением.
Революция подобна резервуару с водой - Французская революция, Русская революция, Китайская революция...
Посмотрите, что произошло. Русская революция свершилась, но она не является непрерывностью. Она свершилась в 1917 году, что потом с ней произошло? Она и скончалась в 1917 году. После этого в России больше не было революций.
Принародно ни один из последователей Ганди не нашел мужества признать то, о чем я говорил, но они также не были способны привести какие-либо аргументы против меня; но они нашли-таки один момент, который в Индии имеет огромную значимость. Все последователи Ганди по всей стране начали говорить, что я слишком молод, неопытен; что когда я стану старше, я не буду говорить подобные вещи. Даже Морарджи Десаи...
Он считал себя единственным ныне живущим преемником Махатмы Ганди, и ему очень нравилась одна вещь... По всей Индии Ганди звали Бапу. Бапу означает отец, но гораздо более ласково чем отец, ближе к папе или даже к папочке. Чтобы перевести это более точно, я воспользуюсь словом, которым Иисус называл отца, авва. Это по-арамейски, и оно имеет то же самое значение, что и бапу. Бапу - это термин Гуджарати. Морарджи Десаи тоже Гуджарати; и сейчас он уже достаточно стар, ему девяносто, так что пора уже его называть Бапу - потому что именно так вся страна называла Ганди.
Морарджи Десаи был заместителем премьер-министра, когда он критиковал меня, и единственным его доводом было то, что я слишком молод. Несколько лет спустя, когда он уже не был в правительстве, он захотел встретиться со мной. Он хотел, чтобы я помог ему свергнуть Индиру Ганди с ее поста, он хотел получить мой совет, что он должен для этого сделать. Когда я пришел к нему, - это было не в его правилах, но тогда он был в трудном положении, - он вышел встретить меня к воротам. Это было не в его правилах, - я видел его раньше, когда он был у власти.
Он провел меня за руку в дом и проследил, чтобы я удобно расположился. Мои волосы начали седеть, поэтому он сказал: «В прошлый раз твои волосы не были седыми».
Я сказал: «Что делать? Для доказательства своей правоты я делал колоссальные усилия, чтобы заставить мои волосы поседеть. Пока мои волосы не будут седыми, я буду не прав».
Он не мог понять. Я сказал: «Позвольте мне напомнить. Вы критиковали меня, будучи заместителем премьер-министра, вы говорили, что я слишком молод. С тех пор я старался стать старше. Но и сейчас я придерживаюсь тех же аргументов - причем гораздо тверже, потому что стал более опытным. И насколько я могу видеть, чем старше я становлюсь, тем острее будут мои аргументы. Я не вижу никакой надежды на то, что когда-либо смогу согласиться с глупцами, - неважно, кто они, - Махатма Ганди или сам Бог».
Морарджи Десаи был очень смущен, и я сказал ему: «Если возраст является доказательством, тогда вы слышали мои слова о том, что Морарджи Десаи становится дряхлым? Если бы он был немного помоложе, он понял бы, что я говорю. Необходим разум, а он дряхл. И чем дряхлее он становится, тем более глупыми и идиотскими будут идеи, которые имеют власть над его разумом».
Однако довольно странно, что Кака Калелкар, Морарджи Десаи, Виноба Бхаве, Шанкаррао Дэо - все великие последователи Ганди в Индии - использовали один и тот же аргумент, что я был молод. Если быть молодым преступление, если для того, чтобы быть неправым, достаточно быть молодым, то больше ничего и не нужно.
Я сказал Шанкаррао Дэо: «Сколько лет было Иисусу Христу, когда его распяли? Я старше его - ему было только тридцать три. Согласно Вашим аргументам, все что он сказал, должно быть отброшено, все это не имеет смысла. Какой смысл может это иметь? Человек, которому всего тридцать три .какой у него может быть авторитет... он так неопытен?»
«Но, - сказал я, - вы можете захотеть отбросить Иисуса Христа, ведь вы не христианин, так что позвольте мне напомнить вам, сколько лет было Шанкаре, великому философу Индии. Ему было тоже тридцать три, когда он умер. Если возраст является определяющим фактором, тогда Шанкара никогда не должен более упоминаться, - а Шанкара имеет огромное влияние на умы индусов».
Нет, когда это вам выгодно, - когда молодые должны просто следовать за старыми без каких-либо сомнений, - тогда молодежь не должна даже упоминаться. Вашу молодежь начинают спрашивать только тогда, когда она скептична, когда начинает сомневаться в старых людях.
В древности это было невозможно... потому что молодые не могли придать тому, что они говорили, должного веса; их опыт был слишком мал. Сейчас все изменилось, и настолько сильно, что я могу сказать: повернулось на сто восемьдесят градусов. С появлением систем образования, личный опыт уже не является единственным путем к знанию; действительно, это очень длинный путь к знанию. С помощью образования вы можете получить знания гораздо быстрее. То, что человек мог узнать за девяносто лет своей жизни, вы можете узнать за один год.
Все, что Бертран Расселл написал за свою долгую, почти столетнюю, жизнь, вы можете прочесть за полгода. Это действительно случилось... У Бертрана Расселла был студент, Людвиг Виттгенштейн, немец, который прочел все книги Бертрана Расселла, - что не трудно. Бертран Расселл писал обо всем, что приходило ему в голову, - он был одним из величайших умов всех времен, - ему пришлось записывать все это в течение всей своей долгой жизни.
Людвиг Виттгенштейн был молодым человеком. Он прочел все книги Бертрана Расселла, потому что собирался стать его учеником и хотел познакомиться абсолютно со всем, что приходило в голову этому человеку. В тот день, когда он пришел в класс к Расселлу, его знания были много больше, чем у самого Расселла. Бертран Расселл был очень стар; Виттгенштейн был очень молод, но он знал больше, потому что прочел все, что написал за свою жизнь Расселл, и многое из того, что написали другие; многое из того, что написали враги Бертрана Расселла. И он нашел много ошибок и уверток в трудах Расселла.
Бертран Расселл был просто в шоке, но он был человеком истины, он был честным человеком. Он принял это: «Людвиг Виттгенштейн, хоть и является моим студентом, знает гораздо больше меня, потому что приобрел знания коротким путем, а я вынужден был идти к этому долгим путем. Он шел коротким путем, он познакомился со всем, что я написал, и начал спорить со мной в такой манере, в которой может спорить только очень опытный человек».
Бертран Расселл был настолько потрясен недолгим контактом с Людвигом Виттгенштейном, что сказал ему: «Не теряйте времени, вы ничему не научитесь у меня. Вы уже знаете больше».
В классе Виттгенштейн обычно делал кое-какие заметки. Бертран Расселл попросил его: «Мне бы хотелось взглянуть на ваши записи». А когда он увидел эти заметки, он сказал: «Эти заметки настолько значительны, что должны быть опубликованы».
Но Виттгенштейн сказал: «Я писал это не для публикации, я просто заносил на бумагу свои мысли. Эта книга очень сырая, это не книга для публикации».
Бертран Расселл сказал: «Опубликуйте все как есть, а я напишу предисловие к книге».
Эти заметки были опубликованы и оказались революционными. Это были просто фрагменты, потому что они были написаны не в виде эссе или очерка - просто произвольные мысли, которые приходили ему в голову. Но из-за того, что книга, Трактат по логико-философии, стала такой знаменитой, - это были всего лишь наброски, но она стала такой знаменитой, как никакая другая книга по философии в этом столетии, - и была настолько мудрой, что это дало Виттген-штейну идею. Он никогда уже не писал книги в другой манере, это стало его стилем - просто писать заметки, фрагменты.
Успех этой книги доказал, что когда вы пишете статью, ваша мысль распределяется по всей статье и теряет свою глубину и остроту. Она становится более понятной, но менее пронзительной. Когда эта мысль — голое, как афоризм, утверждение без каких-либо прикрас, то она проникает глубже, несмотря на то, что она может быть понята не всеми людьми, - людьми, которые могут за семенем увидеть целое дерево, которое еще не существует, но является лишь возможностью к существованию.
Человек может увидеть в семени целое дерево.
Высказывания Виттгенштейна аналогичны семенам. Вы должны осмыслить, какой они несут потенциал. Он не дает вам никакого ключа, он просто кладет семена перед вами и идет вперед, продолжая класть другие семена. Он никогда не пытается соединить их; вы должны соединить их.
Читать Виттгенштейна - это действительно переживание. Читать кого-либо другого - все равно что есть пережеванную пищу. Когда читаешь Виттгенштейна, кажется, что он просто кладет пищу перед вами: вы должны сами разжевать ее, должны переварить ее. Вы должны осознать, что это значит.
Обычно философ пытается довести до вашего сознания то, что он имел в виду. Он пытается предохранить вас от неверного шага, чтобы вы не сбились с правильного понимания его мысли, и он раскладывает перед вами свою мысль со всеми подробностями. Но он ничего не оставляет для вас. Он не помогает вашему разуму; он, в действительности, портит вас. Когда вы переходите на жидкую пищу, вы в скором времени потеряете способность переваривать твердую пищу. Жидкая пища разрушит вашу способность переваривать твердую пищу. Но Бертран Расселл не говорил Виттгенштейну: «Вы слишком молоды», - нет. Вот оно отношение истинного мыслителя.
Образование привнесло новую методологию. За несколько дней вы можете прочитать, сидя в библиотеке, в университете, то, что Пифагор собирал всю свою жизнь; все это доступно вам. Поэтому, когда мальчик приходит домой из университета... свершается что-то страшное. В прошлом именно отец был прав, дед был еще более прав. Теперь это не так; теперь именно молодой человек прав, потому что если отец и посещал университет, то это было около тридцати лет назад, а за тридцать лет произошло так много изменений.
Когда я поступил в университет, чтобы изучать психологию, моим преподавателем был старый человек, хорошо знающий предмет, но всему, что он знал и изучал, было уже не меньше полувека. Те имена, на которые он ссылался, были полностью забыты в мире психологии. Кого сейчас интересует Вудворт? А когда я сказал ему: «Вудворт? Вы что, сумасшедший? Все это было хорошо до первой мировой войны. Но вот уже две мировых войны миновало. Вы спали все это время?
Вудворт больше не авторитет». Но когда мой профессор учился в университете, Вудворт был авторитетом. Я сказал ему: «Вы должны прочесть Ассаджиоли».
Он сказал: «Ассаджиоли? А кто он?» Я сказал: «Если вы не знаете Ассаджиоли, подайте в отставку — потому что психология прошла путь от Фрейда до Адлера, до Юнга, до Райха; и она пришла к Ассаджиоли. Ассаджиоли проповедует психосинтез; Фрейд обучал психоанализу, а это прямо противоположные вещи». И я сказал ему: «Если я пришел изучать психологию, это не значит, что я собираюсь изучать старый, гнилой хлам, который сейчас не имеет никакого значения. Вы умерли вместе с Вудвортом! Что вы здесь делаете? Вы не знаете имени Ассаджиоли? Если вы не имеете понятия о психосинтезе, вы безнадежно устарели».
Я сказал ему: «Вы напоминаете мне одного сумасшедшего, который живет напротив. Он каждый день приходит ко мне рано утром, когда я пью чай, за газетой. Я даю ему любую попавшуюся газету - месячной давности, двухмесячной - и он радостно берет ее и читает, полный счастья. Его совершенно не волнует число». «Я спросил этого сумасшедшего: "Ты так интересуешься газетами, но вот что странно: тебя совершенно не волнует число". Сумасшедший сказал: "Меня интересуют сами новости - когда они происходят, какая разница? И какое это имеет значение, что произошло это в прошлом году или два года назад? Это произошло, и достаточно, — я наслаждаюсь этим '».
Я сказал пожилому профессору: «Я приду к Вам домой и выброшу все старье, которое Вы читаете».
Он сказал: «Нет, вы не должны приходить ко мне, потому что вы выбросите все. То, о чем вы говорите... Я действительно беспокоюсь о моей библиотеке, потому что вы выбросите все мои книги; они все ровесники моих студенческих дней».
Я сказал ему: «Тогда вы должны стать более современным, иначе вам придется сидеть за партой, а я буду вам преподавать. Если вы не готовы подняться до современного уровня, тогда о чем беспокоиться? Вы слушаете - может в конце концов вы чему-нибудь и научитесь. Я не вижу, чему я могу научиться у вас. Если Вудворт для вас является концом психологии, тогда...»
Он сказал: «Я постараюсь». Он был славным человеком поэтому признал, что я прав - что многим профессорам принесет пользу признание того факта, что после окончания университета они ничего нового не прочли, ни разу не посетили библиотеку. Я действительно пошел в библиотеку и проверил: «Сколько профессоров посещает библиотеку?» И я был удивлен ответом библиотекаря: «Профессора? Библиотека предназначена для студентов, а не для профессоров».
Я сказал: «Это что-то непонятное. Профессора должны ежедневно знакомиться с тем, что происходит нового, потому что все меняется так быстро, а они остались на уровне тридцатилетней, сорокалетней давности». За это время в науке произошло столько нового, что невозможно сравнить эти три десятка лет с прошедшими тремя веками. Что не произошло за прошедшие триста лет, произошло за недавние тридцать; а то, что произошло за последние три года, не могло произойти за все тридцать лет.
Вы можете заметить, что сейчас научные открытия не печатаются в виде книг, они публикуются в виде статей в периодических изданиях, по той простой причине, что пока вы закончите книгу, она уже успеет устареть. Книга требует времени, возможно год для написания рукописи, - со всеми примечаниями, сносками, приложениями, - а также еще год для завершения. А за это самое время кто-то успеет опубликовать статью, которая может оказаться более глубокой, чем ваша книга. Поэтому сегодня ученый стремится как можно скорее опубликовать все, что он открыл, даже в виде самой маленькой статьи в периодическом издании. Никто не знает, что может случиться завтра.
Поэтому сегодня молодой человек знает больше, чем старый. Чем свежее ваши знания, тем лучше. В прошлом же все было не так. Все не так и в странах с низким уровнем образования, - например в Индии, где только два процента населения имеют действительно хорошее образование. Говорят, что восемь процентов населения имеют образование; но шесть процентов считаются имеющими «образование» только потому, что они могут поставить свою подпись, и ничего другого. Но даже если считать и их, то все равно девяносто два процента жителей страны неграмотны.
В деревнях жизнь идет по заведенному порядку: отец знает; сын должен принимать это, - а дед знает еще больше. Чем старше человек, тем он более уважаем, потому что он более мудрый. Нет ничего странного в том, что все религии изображают Бога как очень старого, древнего человека. Вы когда-нибудь видели Бога, изображенного в виде молодого человека в синих джинсах? Это будет невежливо по отношению к нему, будет выглядеть оскорбительно, однако, в действительности, это отразит сегодняшний день.
Манера, в которой изображали Бога в прошлом, была правильной; в те времена быть старше означало быть мудрее - объективно нельзя изобразить Бога в виде молодого человека. Но сейчас старый означает просто «не современный»; чем моложе, тем современней, правильней, ближе к истине.
Если вы хотите видеть Бога ближе к истине, облачите его в синие джинсы. Это будет выглядеть несколько эксцентрично, потому что он никогда не носил джинсы. Он может ощущать некоторые трудности, но что делать - все изменилось. Но ум, где-то глубоко внутри, продолжает держаться за старую программу.
Мой санньясин должен быть абсолютно неортодоксальным. Я не скажу антиортодоксальным по той причине, что если вы являетесь антиортодоксальными... Может быть, в Америке мне не следует говорить «anti-orthodox» (анти-ортодоксальный); здесь говорят «ant-eye-orthodox» (ортодоксальный с муравьиными глазами)! Я не могу так говорить, это нелепо. «Sem-eye-automatic weapons»... (автоматическое оружие с глазами Сэма - искаженное от semi-automatic weapons - полуавтоматическое оружие). Эти янки творят странные вещи таким красивым языком. Нет, я буду продолжать в своей манере.
Я не хочу называть своих людей антиортодоксальными, потому что если вы анти, то каким-то образом вы уже к чему-то причастны. Как враг, не как друг, однако уже есть взаимосвязь. Взаимосвязь не от любви, а от ненависти, но ненависть является гораздо более привязывающим отношением, чем любовь.
Доводилось ли вам наблюдать, что любовь очень недолговечна? Она приходит и уходит, как легкий ветерок. Она есть, и вы чувствуете, что переполнены любовью к кому-то, вы не можете себе представить, что эта любовь когда-нибудь исчезнет. В такие моменты люди становятся романтиками, начинают говорить так, как говорят только поэты или сумасшедшие. Этот момент их жизни настолько всепоглощающий, что они начинают говорить: «Я буду любить тебя всегда!» И это правда - на данный момент. Они не лгут, это то, что они чувствуют в данный момент: «Если бы могли существовать другие жизни, то и в них я любил бы только тебя».
И человек не лжет, он абсолютно честен. Он настолько переполнен любовью, что чувствует, что так и должно быть, что жизнь слишком коротка, чтобы осуществить эту любовь, чтобы разделить эту любовь. И он не осознает, что это всего лишь легкий ветерок, который налетает с одной стороны, через одну дверь, и улетает в другую сторону, в другую дверь, оставляя вас в том состоянии, в котором вы были до этого, возвращая вас снова на землю.
Те крылья, которые внезапно выросли и поднимали вас ввысь - «вышеи выше, Бхагаван, выше и выше». Те крылья... потом вы оглядываетесь вокруг, а их нет. Внезапно вы начинаете падать ниже и ниже, ниже и ниже. И вы уже не на ровной земле, вы падаете в канаву!
Любовь сиюминутна - она увядает.
Ненависть же оказывается намного сильнее.
Вы влюбились, вы разлюбили.
Но вот однажды вами овладевает ненависть...
Это большая редкость, чтобы человек перестал ненавидеть. Он связан ненавистью, он с нею неразлучен. Ненависть обладает некоей силой, которая удерживает вас. Враги остаются врагами на протяжении многих поколений.
По соседству со мной - а соседи самые заклятые враги; где еще вы сможете найти врагов, хуже ваших соседей? Конечно, эта мысль пришла Иисусу Христу позже... Сначала он сказал: «Возлюби врага своего, как самого себя». А позже он сказал: «Возлюби соседа своего, как самого себя». Это была вторая мысль, потому что соседи действительно враги. Вам не надо далеко искать себе врагов, вы найдете их по соседству.
Итак, семья, жившая с нами по соседству, была врагом нашей семьи на протяжении многих поколений. Мне запрещалось заходить за ограду их дома, входить в их сад, играть с их детьми, потому что «они наши враги».
Я просто сказал: «Они могут быть вашими врагами. Я никогда не был с ними дружен, поэтому как я могу быть им врагом? Для начала позвольте мне с ними познакомиться».
Мой отец сказал: «Ты не должен спорить. Наши семьи воевали в судах, воевали физически... и это продолжается. Эта вражда стала уже чем-то священным».
Я сказал: «Я больше в этом не участвую. Я собираюсь играть с их детьми, я хожу в их сад, потому что там растут красивые манговые деревья, гораздо красивее, чем у нас. У них такой прекрасный...»
В Индии существует очень специфический вид колодца. Не знаю, строят ли что-либо подобное в других странах. Это очень старый вид. С одной стороны колодца можно доставать воду при помощи ведра и веревки, а с другой стороны сделаны ступени. Такой колодец называется баоди. Поэтому, если у вас не окажется ведра и веревки, вы можете спуститься по ступенькам и напиться воды прямо из водоема.
По сторонам дороги, в джунглях обязательно построят баоди, а не обычный колодец, потому что не всегда путнику, томимому жаждой, удастся добраться до большой воды, поэтому оба способа, предусмотренных в баоди, будут к его услугам. Если у него есть возможность, он наберет воды в сосуд при помощи веревки, и это более предпочтительно. Второй способ допустим обычно только в экстренных случаях, потому что, находясь близко к воде, люди могут занести туда грязь, могут опускать в нее руки. Поэтому спускаться вниз к воде нежелательно. Но я обожал это занятие, потому что я мог принять хорошую ванну в колодце наших соседей.
Я сказал отцу: «Ваш колодец - просто колодец, а у них -баоди. Ваша вражда, которая беспокоит вас, которая беспокоила ваших предков, - меня она не интересует. У них замечательные дети, они сами хорошие люди, почему я должен относиться к ним враждебно? Мы не знаем, при каких обстоятельствах ваши и их предки стали врагами. А что касается нас, то мы никогда не воевали. И когда бы я ни пришел к ним, они всегда встречают меня приветливо - по той простой причине, что никак не могут представить себе: «Такого между нашими семьями не случалось на протяжении столетий». Я был первым, кто сломал этот барьер.
Соседи были очень счастливы, они говорили: «Мы всегда хотели разрушить барьер, но кто бы взял на себя инициативу? Он проявил бы слабость».
Я сказал: «Я пришел к вам не из-за слабости. Я не могу понять, что за разум у вас и у моей семьи. Вы даже не знаете имен тех людей, которые начали вражду, - ни мой отец не знал, ни они, кто был первым, - а вы продолжаете враждовать. Это стало для вас своего рода религией».
«Я пришел не из-за слабости, а от силы. Я пришел сказать вам, что это полнейшая глупость - столько времени продолжать эту ненависть. Никто не может продолжать любить столько времени, зачем же тогда ненавидеть? И, кроме того, вы меня не интересуете, меня интересуют манговые деревья, ваш баоди; и я должен попасть за ограду. Друзья вы или враги - это ваше дело».
Я сказал своему отцу: «Никто не сможет запретить мне ходить туда. А они принимают меня, приветливо встречают и говорят: "Мы всегда хотели прекратить все это, но кто бы взял на себя инициативу?" Я думаю, тот, кто умнее, мог бы взять на себя инициативу, глупец остался бы позади».
И медленно, медленно, потому что моя семья не могла давить на меня, - они знали, что чем сильнее они будут давить на меня, тем чаще я там буду бывать. Я сказал своему отцу: «Если вы будете слишком настаивать, я буду там спать, я буду там есть; и они действительно приглашали меня».
Он сказал: «Хорошо, я ни на чем не буду настаивать, но не ешь ничего, что они будут предлагать тебе. Они враги - они могут отравить тебя».
Я сказал: «Забудьте об этом. Они славные люди. Я знаю их лучше, чем вы, чем ваши предки. Я бываю там каждый день, они такие милые. Они даже не запрещают мне прыгать в их колодец — по той простой причине, что "это первый человек из той семьи, кто зашел за нашу ограду; пусть он купается в баоди. Не запрещайте ему - это невежливо. После стольких поколений, вошел первый человек, осмелился"».
«И не стоит беспокоиться, что меня отравят, потому что я уже пробовал их угощение. Я не сказал вам об этом, потому что знал, что именно это вы и скажете. Поэтому я сначала должен был попробовать и удостовериться, что там нет яда и что никто не собирается никого отравлять. Они не запрещали мне брать их манго и другие фрукты - по той простой причине, что я был первым из моей семьи, кто пересек границу их участка. Я собираюсь пригласить их детей к нам на участок, к нам в сад, и я полагаю, что вы будете вежливы с ними».
И когда я стал приводить их детей, конечно же, моя семья была мила с ними. Как можно относиться враждебно к маленьким детям, которые ничего не сделали, которые только что пришли в этот мир?
Итак, у ненависти очень долгая жизнь.
У любви жизнь очень короткая.
Видимо, так и должно быть.
Как много роз бывает утром, но к вечеру их лепестки начинают опадать, розы исчезают. А скала? Она была утром, она будет и вечером, она будет и на следующее утро. Много роз расцветет и увянет, а скала останется.
В ненависти есть что-то от скалы.
В любви есть что-то от цветка.
Итак, я не хочу говорить, что мои люди антиортодоксальны, антитрадиционны, антиобщеприняты. Нет, они должны быть неортодоксальными, нетрадиционными, необщепринятыми.
Неортодоксальный означает, что вы никоим образом не принадлежите к ортодоксальности, негативной или позитивной.
Вы равнодушны, вас ничто не волнует. Вы ни «за», ни «против», вам просто неинтересно - потому что «за» и «против» просто разные стороны вашего интереса.
Итак, ортодоксальный раджнишист в любом возможном случае будет неортодоксальным.
Его жизнь будет непрерывным сопротивлением.
Позвольте мне повторить: непрерывным сопротивлением.
Сопротивление есть непрерывность.
Это нечто вроде реки, которая течет постоянно.
Это вовсе не резервуар с водой.
В этом разница между революцией и сопротивлением.
Революция подобна резервуару с водой - Французская революция, Русская революция, Китайская революция...
Посмотрите, что произошло. Русская революция свершилась, но она не является непрерывностью. Она свершилась в 1917 году, что потом с ней произошло? Она и скончалась в 1917 году. После этого в России больше не было революций.