Страница:
После этого революция стала их ортодоксальностью, после этого революция стала их традицией, после этого революция стала их статус-кво. Она не течет, она не движется: она застыла в 1917 году. Ежегодно они отдают дань уважения этой дате. Они отдают дань уважения великой революции, которая произошла в 1917 году. Что за революционеры они, те, которые смотрят назад?
Даже Бог не настолько реакционен, как сегодняшние русские коммунисты.
Можете убедиться: Бог не дал вам глаз на затылке. Правильный Бог — правильный согласно всем ортодоксальностям -действительно должен был дать вам глаза сзади, а не спереди, потому что какой прок вам от глаз спереди? Вы ведь смотрите назад, а не вперед.
Это случилось в Индии: один человек со своим другом ехали из Джабалпура в Наджпур, - это не так далеко, почти как отсюда до Портленда, - на мотоцикле. Было очень холодно ехать на мотоцикле, сильный ветер дул им в лицо. Поэтому у человека, который вел мотоцикл, возникла идея; он переодел свое пальто задом наперед, потому что ветер был очень холодный, а так было намного теплее. Но они попали в аварию и как раз из-за этого пальто, кроме того на голове у него был шлем..;
Кто-то ехал в противоположном направлении - сардарджи сикхский водитель. Девяносто процентов водителей в Индии -сикхские водители-сардары; я не знаю, почему они выбрали эту профессию. Увидев ночью человека, сидящего на Мотоцикле задом наперед, сардар получил шок. Он не смог справиться с нервами и удержать руль, произошло столкновение. Но это был еще не конец, а нечто большее — это начало!
Сардар вышел посмотреть, что случилось. Он обнаружил мотоциклиста и подумал: «Боже мой! В результате несчастного случая его голова развернулась неправильно». Сардар есть сардар: он с усилием повернул голову мотоциклиста в сторону, соответствующую пальто. Мотоциклист до этого был еще жив, но после уже не был. Он пытался как-то освободиться из рук сардара, но освободиться из рук сардара невозможно, — они очень сильные люди и абсолютные идиоты, — он и не стал слушать мотоциклиста. Он сказал ему: «Молчи!» Сардар повернул голову человека, и тот замолк навеки.
Я оказался в этом месте - я ехал из Наджпура - и увидел, что случилось. Я спросил сардара: «Что случилось, сардарджи?»
Он сказал: «Нечто странное! Сначала этот человек ехал на мотоцикле задом наперед. Это привело к несчастному случаю, потому что я совершенно лишился чувств. Все случилось в одно мгновение. А потом, когда я вышел из машины, чтобы помочь этим людям, я увидел одного из них лежащим без сознания, а этого... его голова должна была бы быть повернута в другую сторону».
Я подошел посмотреть. Я сказал: «Сардаржи, ты убил человека! Ведь это не голова, а пальто его должно было быть перевернуто на другую сторону. Все просто: сегодня ветрено, и ветер дует в этом направлении. Этот бедняга, должно быть, надел пальто задом наперед».
Сардар сказал: «Неужели это так? Тогда я должен был перевернуть его пальто, а не голову... он ведь был жив, а я велел ему замолчать! А потом я пытался сказать ему: "Теперь ты можешь открыть рот, ты можешь говорить. Говори, что хочешь, куда мне отвезти тебя на своем грузовике; я могу отвезти тебя. Прости меня, что я велел тебе заткнуться", - но он ничего не говорил».
Я сказал: «Теперь он мертв. Не беспокой его больше! И никому не рассказывай, что здесь случилось; иначе тебя схватят, потому что ты совершил две вещи - аварию и гораздо более худшее: ты свернул ему голову».
Бог дал вам глаза, чтобы смотреть вперед.
А люди, которые за традиции, и те, которые против традиций, всегда смотрят назад.
Дж.Кришнамурти антиортодоксален, антитрадиционен, антиобщепринят. Вот в чем мое отличие от него: я неортодоксален, нетрадиционен, необщепринят. Таким образом, ортодоксальный раджнишист, — и помните, когда вы пишите «ортодоксальный раджнишист», ставьте кавычки, потому что эти термины противоречат друг другу, - будет непрерывным восстанием. Не революцией, которая свершается однажды и заканчивается - и тогда становится традицией.
Иисус был революционером, а христианство - нет. Будда был революционером, а буддизм - нет, потому что революция произошла двадцать пять веков назад. Мы оставили ее далеко позади.
Сейчас христианин гораздо более ортодоксален, чем иудеи, распявшие Христа. Если Иисус придет снова, теперь он будет распят Ватиканом. Теперь это, конечно, произойдет в другом месте, не в Иерусалиме, а в Ватикане, но казнь будет обязательно.
Однажды случилось следующее: я находился в одной христианской семье в Хайдарабаде. Целыми днями я был занят встречами и интервью. Уже вечером, когда я собирался ложиться спать, мой приятель, который был намного старше меня, сказал мне: «Я целый день не мог тебя найти, да и не хотел мешать твоим встречам, но у меня проблема. Уже очень поздно, ты собираешься отдыхать, — прости меня, - я должен рассказать тебе».
«Мой юный сын помешался на Иисусе. Никто не принимал это всерьез, и в этом не было ничего плохого, не было ничего плохого в том, что он постоянно читал Библию и цитировал Библию. Мы думали, что это ненадолго, что это пройдет, но, к несчастью, поклонник Иисуса перестал быть поклонником, он стал Иисусом Христом!»
«Вот уже два месяца, как мы не на шутку обеспокоены. Пока он был фанатиком Иисуса, все было нормально: ты читаешь слова Иисуса - мы христиане - ты поклоняешься Иисусу... Это тоже нормально, хотя и выглядит несколько странно, потому что двадцать четыре часа в сутки только и слышно: "Иисус, Иисус..." Мы тоже христиане; по воскресеньям мы час проводим в церкви, и этого достаточно. Иисус удовлетворен этим часом по воскресеньям. Нет нужды посвящать ему всю свою жизнь; есть и другие вещи, достойные внимания. И мы не можем творить чудеса - превращать камни в хлеб, воду в вино, мы должны зарабатывать себе на хлеб и делать многое другое. Одного часа достаточно, это все, что мы можем посвятить ему».
«Но пока мы терпели все это, мы думали, что этот этап скоро пройдет, - просто дурь молодого человека, который стал одержим идеей, - но сейчас это уже не этап: он стал Иисусом Христом. Сейчас он уже не цитирует Иисуса Христа, он просто говорит лично от себя. Теперь он стал посмешищем».
«Он стоит на перекрестках, заявляя, что он есть Иисус Христос, а люди смеются над ним, и мальчишки бросают в него камни. И теперь мы серьезно обеспокоены и опечалены. Его карьера закончена, ведь невозможно сделать карьеру из того, чтобы называть себя Иисусом Христом. Все знают, что случилось с Христом - даже ему не удалось сделать карьеру на своем имени, а как это сможет сделать мой сын?»
«Кто даст работу такому человеку? Он выпускник университета, один из лучших выпускников, - он мог бы получить хорошее место, - но для Иисуса Христа, пусть даже он лучший выпускник, никто... В ту же секунду, как люди услышат, что он считает себя Иисусом Христом, они скажут: "Будет очень непросто, ведь нам нужен помощник менеджера, а Иисус Христос в роли помощника менеджера? Это место не для него!" Что же делать?»
Я сказал: « Завтра утром я поговорю с Иисусом Христом — что еще остается делать? Позвольте мне встретиться с ним».
Я знал этого молодого человека — я и раньше бывал в этой семье. И я знал, что он слегка помешанный, но он никогда не беспокоил меня, хотя я и жил в его семье. Он знал, что если он помешанный, то я - помешанный вдвойне! Таким образом, я раз и навсегда решил наши отношения: «Запомни - с этой Библией и с этим Иисусом Христом я не хочу иметь дела; обрабатывай лучше других. Более того, я гость в твоем доме, поэтому будь добр, веди себя как хозяин». Он все прекрасно понял, но тогда он был только помешанным на Иисусе - теперь он был самим Иисусом Христом.
Я сказал его отцу: «Сначала позвольте мне ознакомиться... в чем суть?» Итак, следующим утром, не дожидаясь, пока отец Приведет его ко мне, я вошел в его комнату и сказал: «Привет, Иисус Христос».
Он сказал: «Вы сказали "Иисус Христос"!»
Я сказал: «Да».
Он сказал: «Но никто не верит мне - ни мой отец, ни моя мать, даже мои друзья покинули меня. С тех пор, как я стал Иисусом Христом, у меня больше нет друзей». Я сказал: «Ты можешь не заблуждаться на мой счет. Я не люблю фанатиков, но Иисус Христос... Это великая идея! Ты пошел со мной. Теперь мы можем говорить, теперь мы в одной лодке».
Он сказал: «Что вы имеете в виду?»
Я сказал: «Просто пошли вместе. Мы находимся в одной лодке; ты поймешь, что я имею в виду». Я пытался и так и эдак, но он ушел в глухую защиту, был очень насторожен, может быть, от того, что видел во мне своего отца, который будто стоял за моей спиной, проступал сквозь меня и пытался убедить его спуститься вниз и снова стать просто поклонником Иисуса: «Это слишком. Сегодня двадцатый век, и будет очень трудно... Даже во времена Иисуса было очень трудно, а в наше время будет еще труднее».
Но он ничего не слушал. Потом пришел его отец, и я сказал ему: «Я думаю, что он действительно Иисус Христос. И что ему сейчас необходимо - это распятие».
Молодой человек сказал: «Что?»
Я сказал: «Без распятия ты не придешь в чувство».
Он сказал: «Распятие!»
Отец тоже был шокирован, когда я сказал, что его сын должен быть распят, но я сказал: «Сделайте необходимые приготовления».
И молодой человек сказал: «Вы серьезно?» Я сказал: «Я всегда серьезен; и я говорю тебе, что если ты поклонник Иисуса, то я сомневаюсь в этом. Если ты Иисус Христос, то я сомневаюсь и в этом. Я хочу увидеть, как ты будешь распят; и я буду оставаться здесь до самого твоего воскрешения».
Он подошел к своему отцу и сказал: «Прости меня, я просто поклонник Иисуса. Я не хочу быть распятым, потому что я не думаю, что смогу воскреснуть. Это слишком».
Две тысячи лет христиане смотрели назад; две с половиной тысячи лет буддисты смотрели назад. Если окинуть взглядом весь мир, то можно увидеть, что у всех глаза повернуты назад, а ведь известно, что мы-то движемся вперед. Наши ноги движутся вперед, а вот глаза всегда смотрят назад.
Даже для такого человека, как Дж.Кришнамурти, не существует никакой разницы: ваши глаза по-прежнему смотрят назад. И теперь вы уже враг, а прежде были другом. Но для меня нет никакой разницы, потому что ваши глаза по-прежнему смотрят назад.
Поэтому я предпочитаю слово бунт - потому что революции хоть и свершаются, но они всегда становятся неподвижными, они слишком быстро застывают. Появляется новая ортодоксальность, создается новая условность: новые боги, новые небеса, новый ад — все новое, но очень скоро все это начинает стареть.
Шестьдесят лет прошло с момента свершения Русской революции; больше, чем шестьдесят лет, и теперь это шестидесятилетняя традиция. Маркс, Энгельс и Ленин являются их троицей; Капитал является их Библией, их Кораном, их Гитой.
И странно, сходство так велико, что в это трудно поверить. Ни один мусульманин не читает Коран... он чтит его, но не читает. У кого есть время читать Коран? И это хорошо, что не читает его, потому что если бы стал читать, то перестал бы чтить его, потому что в нем нет ничего, стоящего поклонения.
Вы можете либо чтить его, либо понимать его. Когда однажды вы его поймете, все кончится; в нем мало что можно понять. Поэтому духовенство не заинтересовано в том, чтобы вы понимали Коран, Библию, Гиту, нет: они заинтересованы в том, чтобы вы продолжали почитать их.
Это окаменелая религия.
Да, в словах, которые говорил Иисус, был огонь.
Это были огненные слова.
Но вы думаете, вы найдете огонь в Библии?
Они сожгли бы Библию много лет назад.
В Библии вы найдете прядь волос, которую ваша мать хранит с тех пор, когда ваш отец любил ее, и она отрезала прядь его волос. Они в Библии - где же еще их хранить? Библия самое надежное место; даже вор не станет красть ее.
В Библии вы найдете странные предметы. Ваша дочь или ваша сестра могут хранить в ней любовные письма, потому что это самое лучшее место. Ни отец не откроет ее, ни мать не откроет ее; никто не откроет ее. Если вы не хотите, чтобы кто-нибудь узнал очень важные и секретные номера телефонов - храните их в Библии. Библия - это великое безопасное хранилище без всяких замков. Она только собирает пыль. На любой Библии можно пальцем написать ваше имя, потому что на ней будет Достаточно пыли - нет надобности в каких-либо чернилах или краске.
Таковы революции.
Однажды был огонь.
Но сейчас остался только пепел.
Мой санньясин не должен смотреть назад.
Он не должен думать о революции, которая произошла в прошлом. Нет, он должен переживать революцию каждый день.
И его революция никогда не увидит конца. Вот почему я называю это бунтом, восстанием, чтобы показать различие.
Его восстание - это что-то живое.
Это не инцидент в истории.
Это взрыв в его существе.
Оно не имеет ничего общего со временем.
Оно имеет что-то общее с внутренним миром.
И тогда оно является непрерывностью.
Это - биение его сердца.
Мой санньясин никогда не сможет стать ортодоксом: каким образом постоянное сопротивление сможет превратиться в ортодоксальное? Вот почему вы можете счесть мои высказывания противоречивыми.
Суть в том, что я никогда не читал ни одной из своих книг, поэтому я не знаю, о чем они. Это безмерно мне помогает, потому что в этом случае я могу не беспокоиться о том, не противоречу ли я себе, не изменяюсь ли, говоря что-то иное. Это позволяет мне быть свободным. Если вы меня спросите, то все, о чем я говорю в данный момент, является правдой. Завтра позаботится о себе само. И я не гарантирую, что сегодняшняя правда окажется правдой на завтра, потому что завтра... Вся вселенная находится в непрерывном движении.
Я даю вам не мертвые камни.
Я предлагаю вам живые цветы.
И на что это будет похоже завтра, ни я, ни кто-либо другой вам не сможет сказать.
Только завтра принесет с собой откровение.
Я всегда был непоследователен, поэтому вы не сможете сделать из меня догму. Вы просто тронетесь умом, если попытаетесь. Я оставляю после себя действительно нечто ужасное для ученых. Они будут не способны найти в этом какой-либо смысл. Они тронутся умом; и они заслуживают этого, так им и надо. Но никто не сможет сделать из меня ортодокса, это невозможно.
Если возможно христианство, то тогда, конечно, вся ответственность ложится на Иисуса. Его слова, возможно, были зажигательными, но они были слишком последовательными; и было слишком легко сделать из них догму. Он был недостаточно осмотрителен. Его высказывания были настолько просты, что любой мог сделать из них катехизис.
От моих слов вы можете загореться, но вы никогда не сможете найти в них какой-либо теологии, догматизма.
Вы сможете найти путь, которым надо следовать в жизни, а вовсе не догму, которую нужно безоговорочно принять.
Вы сможете найти в этом мятежный дух, который нужно впитать, но вы не найдете здесь призыва к революции.
Мои слова не только зажигают.
Я рассыпаю здесь и там порох, который будет продолжать взрываться на протяжении тысячелетий. И рассыпаю его больше, чем надо - я никогда не рискую.
Почти каждое мое изречение готово озадачить тех, кто пытается создать из меня религию.
Да, у вас может быть свободное общество, коммуна. Запомните слово «свободный»: каждый независим, каждый волен жить так, как он хочет, толковать меня на свой манер, искать то, что он сам хочет искать. Он может искать свой путь в жизни - и каждый за себя.
Вовсе не обязательно определять, что есть моя религия. Я оставляю ее открытой. Вы можете сами создать определение для себя, но только для себя; но и его вы должны будете постоянно изменять. По мере того, как вы будете все больше и больше меня понимать, вы должны будете изменять его. Вы не сможете продолжать держать это определение в своих руках как мертвый груз. Вы должны изменить его, а оно, в свою очередь, будет параллельно изменять вас.
Один великий Учитель, Нан-ин, был на смертном одре. Он один из тех, кого я могу назвать религиозным, действительно религиозными человеком. Его жизнь полна инцидентов, анекдотов, историй, которые дают ясное представление о нем, как о человеке необычайной проницательности.
Он умирал. Он сказал своим ученикам: «Я не хочу, чтобы мою смерть оплакивали, потому что это не смерть, и вы будете бесполезно тратить ваши слезы и плакать и кричать. А я буду смеяться с другого берега, потому что буду все это видеть: «Эти дураки! Всю свою жизнь я изнурял себя, а они так и не поняли этой простой вещи».
«Я хочу, чтобы вы танцевали, и пели, и смеялись, потому что смерть - это не смерть. Я ухожу, оставляя этот дом, потому что он более не нужен мне. Это тело стало сейчас источником беспокойства, а не комфорта; и вот я меняю его. Поэтому нет никакой необходимости оплакивать меня. Вы должны быть счастливы, что ваш Учитель уходит в новую жизнь».
Они слушали все, что он говорил, но их лица говорили о том, что они готовы разрыдаться. Они были печальны, - а кто не будет печален, когда такой человек, как Нан-ин, покидает этот мир? Но Нан-ин сделал кое-какие приготовления... Он сказал: «Запомните кое-что... это моя воля».
На Востоке есть традиция, возможно и на Западе тоже: перед похоронами или кремацией тело обмывают и одевают в новую одежду. Я знаю, что на Востоке это делают потому, что человек отправляется в далекое путешествие; может быть, у него будет возможность потом принять ванну, а может быть и нет. И конечно, ему необходима новая одежда, поэтому тело обмывают и облачают в новую одежду. Это как раз и есть возможность попрощаться с ним с этого берега: «Отныне и навсегда мы не сможем больше тебе помогать, ты должен сам заботиться о себе».
Нан-ин сказал: «Не обмывайте мое тело, потому что я уже принял ванну. К тому же, я не люблю принимать ванну такой холодной зимой; даже если я умру, я не хочу еще одной ванны. Я уже принял одну, которая была необходима. Я сделал это сам, потому что был обеспокоен тем, что если вы приготовите мне ванну, я не буду знать, сколько вы нальете воды, насколько она будет холодна, что еще вы захотите сделать. Я принял ванну, поэтому ритуал можно не совершать».
«И не меняйте мне одежду. Вы видите, я уже сменил ее сам, потому что я не люблю непригнанной одежды, которая слишком свободна или слишком узка. Вы знаете, что это нервирует меня, поэтому я сам подготовил себе одежду, — вы можете увидеть, что она новая». И они увидели, что он действительно принял ванну и надел новое одеяние.
Нан-ин сказал: «Итак, вы не должны делать того, что я сказал, — это моя воля, -- но все остальное, если вы хотите делать, делайте. Не плачьте, не рыдайте, не кричите. Это будет не то прощание со мной, которого бы я хотел», - и он умер.
И хотя он сказал «не плачьте», - но что делать? Вы не можете приказать слезам прекратиться или... Потерять такого человека, такого потрясающе живого человека, уходящего, кто знает куда. «А сколько он дал нам! Теперь на кого же нам смотреть? Нас будут мучить вопросы, будут подниматься сомнения, и кто нам скажет: «Не стоит отчаиваться, продолжайте: вы на верном пути и цель уже близка». И одного его голоса было достаточно, чтобы вернуть мужество, вернуть силы. А теперь кто нам будет помогать?»
Они плакали и кричали, но им не пришлось делать это долго. Такие люди, как Нан-ин, действительно созидающие гении. Когда его тело положили на погребальный костер, все стали смеяться помимо воли, хотя слезы были у них на глазах. Вот была странная ситуация: этот человек спрятал в своих одеждах много разных штучек - огненных хлопушек и маленьких бомбочек!
Вот почему он предостерег их от смены одежды, вот почему он сам принял ванну. Ведь внутри его одежды было сделано множество карманов, в которых он спрятал столько разных штучек, которых хватило бы на три часа. Люди плакали и смеялись, и бомбочки взрывались, и хлопушки лопались - красочно, красиво, потому что в Японии их делают лучше всех. Ничто не может сравниться с японскими бомбочками, там делают их так артистично.
То, что Нан-ин постоянно говорил этим людям, появилось на небесах, в письменном виде: «Остерегайтесь».
Его ученики уставились в небо и совершенно забыли о похоронах; все это стало прекрасным фейерверком! Они поняли все только тогда, когда огонь погас и все тело было поглощено огнем... только тогда они поняли, что этот человек именно этим и занимался всю свою жизнь. Он даже перед смертью проделал все приготовления, чтобы и после смерти его работа продолжалась бы в том же духе, без перерыва. Смерть не произвела никакого различия: Нан-ин продолжал свое дело.
Точно так же, в каждом моем слове... я несу достаточно огня, достаточно взрыва, чтобы продолжать взрываться на протяжении столетий!
Никто не может быть «ортодоксальным раджнишистом», если только вы не измените самое понимание «ортодоксального раджнишиста» в соответствии со мною, в соответствии с тем, что я говорю вам.
Если под «ортодоксальным раджнишистом» вы имеете в виду того, кто нетрадиционен, необщепринят, неортодоксален; непрерывно мятежен, с восстанием как жизнью... без стеснений, без режима, без бюрократии, без иерархической организации, но просто с открытой коммуной друзей, которые соглашаются лишь в одном, - в том, что они любят этого сумасшедшего человека...
Во всем остальном они могут расходиться. Вся их ортодоксальность сосредоточена лишь в одном: они любят этого сумасшедшего человека.
Беседа 9.
Даже Бог не настолько реакционен, как сегодняшние русские коммунисты.
Можете убедиться: Бог не дал вам глаз на затылке. Правильный Бог — правильный согласно всем ортодоксальностям -действительно должен был дать вам глаза сзади, а не спереди, потому что какой прок вам от глаз спереди? Вы ведь смотрите назад, а не вперед.
Это случилось в Индии: один человек со своим другом ехали из Джабалпура в Наджпур, - это не так далеко, почти как отсюда до Портленда, - на мотоцикле. Было очень холодно ехать на мотоцикле, сильный ветер дул им в лицо. Поэтому у человека, который вел мотоцикл, возникла идея; он переодел свое пальто задом наперед, потому что ветер был очень холодный, а так было намного теплее. Но они попали в аварию и как раз из-за этого пальто, кроме того на голове у него был шлем..;
Кто-то ехал в противоположном направлении - сардарджи сикхский водитель. Девяносто процентов водителей в Индии -сикхские водители-сардары; я не знаю, почему они выбрали эту профессию. Увидев ночью человека, сидящего на Мотоцикле задом наперед, сардар получил шок. Он не смог справиться с нервами и удержать руль, произошло столкновение. Но это был еще не конец, а нечто большее — это начало!
Сардар вышел посмотреть, что случилось. Он обнаружил мотоциклиста и подумал: «Боже мой! В результате несчастного случая его голова развернулась неправильно». Сардар есть сардар: он с усилием повернул голову мотоциклиста в сторону, соответствующую пальто. Мотоциклист до этого был еще жив, но после уже не был. Он пытался как-то освободиться из рук сардара, но освободиться из рук сардара невозможно, — они очень сильные люди и абсолютные идиоты, — он и не стал слушать мотоциклиста. Он сказал ему: «Молчи!» Сардар повернул голову человека, и тот замолк навеки.
Я оказался в этом месте - я ехал из Наджпура - и увидел, что случилось. Я спросил сардара: «Что случилось, сардарджи?»
Он сказал: «Нечто странное! Сначала этот человек ехал на мотоцикле задом наперед. Это привело к несчастному случаю, потому что я совершенно лишился чувств. Все случилось в одно мгновение. А потом, когда я вышел из машины, чтобы помочь этим людям, я увидел одного из них лежащим без сознания, а этого... его голова должна была бы быть повернута в другую сторону».
Я подошел посмотреть. Я сказал: «Сардаржи, ты убил человека! Ведь это не голова, а пальто его должно было быть перевернуто на другую сторону. Все просто: сегодня ветрено, и ветер дует в этом направлении. Этот бедняга, должно быть, надел пальто задом наперед».
Сардар сказал: «Неужели это так? Тогда я должен был перевернуть его пальто, а не голову... он ведь был жив, а я велел ему замолчать! А потом я пытался сказать ему: "Теперь ты можешь открыть рот, ты можешь говорить. Говори, что хочешь, куда мне отвезти тебя на своем грузовике; я могу отвезти тебя. Прости меня, что я велел тебе заткнуться", - но он ничего не говорил».
Я сказал: «Теперь он мертв. Не беспокой его больше! И никому не рассказывай, что здесь случилось; иначе тебя схватят, потому что ты совершил две вещи - аварию и гораздо более худшее: ты свернул ему голову».
Бог дал вам глаза, чтобы смотреть вперед.
А люди, которые за традиции, и те, которые против традиций, всегда смотрят назад.
Дж.Кришнамурти антиортодоксален, антитрадиционен, антиобщепринят. Вот в чем мое отличие от него: я неортодоксален, нетрадиционен, необщепринят. Таким образом, ортодоксальный раджнишист, — и помните, когда вы пишите «ортодоксальный раджнишист», ставьте кавычки, потому что эти термины противоречат друг другу, - будет непрерывным восстанием. Не революцией, которая свершается однажды и заканчивается - и тогда становится традицией.
Иисус был революционером, а христианство - нет. Будда был революционером, а буддизм - нет, потому что революция произошла двадцать пять веков назад. Мы оставили ее далеко позади.
Сейчас христианин гораздо более ортодоксален, чем иудеи, распявшие Христа. Если Иисус придет снова, теперь он будет распят Ватиканом. Теперь это, конечно, произойдет в другом месте, не в Иерусалиме, а в Ватикане, но казнь будет обязательно.
Однажды случилось следующее: я находился в одной христианской семье в Хайдарабаде. Целыми днями я был занят встречами и интервью. Уже вечером, когда я собирался ложиться спать, мой приятель, который был намного старше меня, сказал мне: «Я целый день не мог тебя найти, да и не хотел мешать твоим встречам, но у меня проблема. Уже очень поздно, ты собираешься отдыхать, — прости меня, - я должен рассказать тебе».
«Мой юный сын помешался на Иисусе. Никто не принимал это всерьез, и в этом не было ничего плохого, не было ничего плохого в том, что он постоянно читал Библию и цитировал Библию. Мы думали, что это ненадолго, что это пройдет, но, к несчастью, поклонник Иисуса перестал быть поклонником, он стал Иисусом Христом!»
«Вот уже два месяца, как мы не на шутку обеспокоены. Пока он был фанатиком Иисуса, все было нормально: ты читаешь слова Иисуса - мы христиане - ты поклоняешься Иисусу... Это тоже нормально, хотя и выглядит несколько странно, потому что двадцать четыре часа в сутки только и слышно: "Иисус, Иисус..." Мы тоже христиане; по воскресеньям мы час проводим в церкви, и этого достаточно. Иисус удовлетворен этим часом по воскресеньям. Нет нужды посвящать ему всю свою жизнь; есть и другие вещи, достойные внимания. И мы не можем творить чудеса - превращать камни в хлеб, воду в вино, мы должны зарабатывать себе на хлеб и делать многое другое. Одного часа достаточно, это все, что мы можем посвятить ему».
«Но пока мы терпели все это, мы думали, что этот этап скоро пройдет, - просто дурь молодого человека, который стал одержим идеей, - но сейчас это уже не этап: он стал Иисусом Христом. Сейчас он уже не цитирует Иисуса Христа, он просто говорит лично от себя. Теперь он стал посмешищем».
«Он стоит на перекрестках, заявляя, что он есть Иисус Христос, а люди смеются над ним, и мальчишки бросают в него камни. И теперь мы серьезно обеспокоены и опечалены. Его карьера закончена, ведь невозможно сделать карьеру из того, чтобы называть себя Иисусом Христом. Все знают, что случилось с Христом - даже ему не удалось сделать карьеру на своем имени, а как это сможет сделать мой сын?»
«Кто даст работу такому человеку? Он выпускник университета, один из лучших выпускников, - он мог бы получить хорошее место, - но для Иисуса Христа, пусть даже он лучший выпускник, никто... В ту же секунду, как люди услышат, что он считает себя Иисусом Христом, они скажут: "Будет очень непросто, ведь нам нужен помощник менеджера, а Иисус Христос в роли помощника менеджера? Это место не для него!" Что же делать?»
Я сказал: « Завтра утром я поговорю с Иисусом Христом — что еще остается делать? Позвольте мне встретиться с ним».
Я знал этого молодого человека — я и раньше бывал в этой семье. И я знал, что он слегка помешанный, но он никогда не беспокоил меня, хотя я и жил в его семье. Он знал, что если он помешанный, то я - помешанный вдвойне! Таким образом, я раз и навсегда решил наши отношения: «Запомни - с этой Библией и с этим Иисусом Христом я не хочу иметь дела; обрабатывай лучше других. Более того, я гость в твоем доме, поэтому будь добр, веди себя как хозяин». Он все прекрасно понял, но тогда он был только помешанным на Иисусе - теперь он был самим Иисусом Христом.
Я сказал его отцу: «Сначала позвольте мне ознакомиться... в чем суть?» Итак, следующим утром, не дожидаясь, пока отец Приведет его ко мне, я вошел в его комнату и сказал: «Привет, Иисус Христос».
Он сказал: «Вы сказали "Иисус Христос"!»
Я сказал: «Да».
Он сказал: «Но никто не верит мне - ни мой отец, ни моя мать, даже мои друзья покинули меня. С тех пор, как я стал Иисусом Христом, у меня больше нет друзей». Я сказал: «Ты можешь не заблуждаться на мой счет. Я не люблю фанатиков, но Иисус Христос... Это великая идея! Ты пошел со мной. Теперь мы можем говорить, теперь мы в одной лодке».
Он сказал: «Что вы имеете в виду?»
Я сказал: «Просто пошли вместе. Мы находимся в одной лодке; ты поймешь, что я имею в виду». Я пытался и так и эдак, но он ушел в глухую защиту, был очень насторожен, может быть, от того, что видел во мне своего отца, который будто стоял за моей спиной, проступал сквозь меня и пытался убедить его спуститься вниз и снова стать просто поклонником Иисуса: «Это слишком. Сегодня двадцатый век, и будет очень трудно... Даже во времена Иисуса было очень трудно, а в наше время будет еще труднее».
Но он ничего не слушал. Потом пришел его отец, и я сказал ему: «Я думаю, что он действительно Иисус Христос. И что ему сейчас необходимо - это распятие».
Молодой человек сказал: «Что?»
Я сказал: «Без распятия ты не придешь в чувство».
Он сказал: «Распятие!»
Отец тоже был шокирован, когда я сказал, что его сын должен быть распят, но я сказал: «Сделайте необходимые приготовления».
И молодой человек сказал: «Вы серьезно?» Я сказал: «Я всегда серьезен; и я говорю тебе, что если ты поклонник Иисуса, то я сомневаюсь в этом. Если ты Иисус Христос, то я сомневаюсь и в этом. Я хочу увидеть, как ты будешь распят; и я буду оставаться здесь до самого твоего воскрешения».
Он подошел к своему отцу и сказал: «Прости меня, я просто поклонник Иисуса. Я не хочу быть распятым, потому что я не думаю, что смогу воскреснуть. Это слишком».
Две тысячи лет христиане смотрели назад; две с половиной тысячи лет буддисты смотрели назад. Если окинуть взглядом весь мир, то можно увидеть, что у всех глаза повернуты назад, а ведь известно, что мы-то движемся вперед. Наши ноги движутся вперед, а вот глаза всегда смотрят назад.
Даже для такого человека, как Дж.Кришнамурти, не существует никакой разницы: ваши глаза по-прежнему смотрят назад. И теперь вы уже враг, а прежде были другом. Но для меня нет никакой разницы, потому что ваши глаза по-прежнему смотрят назад.
Поэтому я предпочитаю слово бунт - потому что революции хоть и свершаются, но они всегда становятся неподвижными, они слишком быстро застывают. Появляется новая ортодоксальность, создается новая условность: новые боги, новые небеса, новый ад — все новое, но очень скоро все это начинает стареть.
Шестьдесят лет прошло с момента свершения Русской революции; больше, чем шестьдесят лет, и теперь это шестидесятилетняя традиция. Маркс, Энгельс и Ленин являются их троицей; Капитал является их Библией, их Кораном, их Гитой.
И странно, сходство так велико, что в это трудно поверить. Ни один мусульманин не читает Коран... он чтит его, но не читает. У кого есть время читать Коран? И это хорошо, что не читает его, потому что если бы стал читать, то перестал бы чтить его, потому что в нем нет ничего, стоящего поклонения.
Вы можете либо чтить его, либо понимать его. Когда однажды вы его поймете, все кончится; в нем мало что можно понять. Поэтому духовенство не заинтересовано в том, чтобы вы понимали Коран, Библию, Гиту, нет: они заинтересованы в том, чтобы вы продолжали почитать их.
Это окаменелая религия.
Да, в словах, которые говорил Иисус, был огонь.
Это были огненные слова.
Но вы думаете, вы найдете огонь в Библии?
Они сожгли бы Библию много лет назад.
В Библии вы найдете прядь волос, которую ваша мать хранит с тех пор, когда ваш отец любил ее, и она отрезала прядь его волос. Они в Библии - где же еще их хранить? Библия самое надежное место; даже вор не станет красть ее.
В Библии вы найдете странные предметы. Ваша дочь или ваша сестра могут хранить в ней любовные письма, потому что это самое лучшее место. Ни отец не откроет ее, ни мать не откроет ее; никто не откроет ее. Если вы не хотите, чтобы кто-нибудь узнал очень важные и секретные номера телефонов - храните их в Библии. Библия - это великое безопасное хранилище без всяких замков. Она только собирает пыль. На любой Библии можно пальцем написать ваше имя, потому что на ней будет Достаточно пыли - нет надобности в каких-либо чернилах или краске.
Таковы революции.
Однажды был огонь.
Но сейчас остался только пепел.
Мой санньясин не должен смотреть назад.
Он не должен думать о революции, которая произошла в прошлом. Нет, он должен переживать революцию каждый день.
И его революция никогда не увидит конца. Вот почему я называю это бунтом, восстанием, чтобы показать различие.
Его восстание - это что-то живое.
Это не инцидент в истории.
Это взрыв в его существе.
Оно не имеет ничего общего со временем.
Оно имеет что-то общее с внутренним миром.
И тогда оно является непрерывностью.
Это - биение его сердца.
Мой санньясин никогда не сможет стать ортодоксом: каким образом постоянное сопротивление сможет превратиться в ортодоксальное? Вот почему вы можете счесть мои высказывания противоречивыми.
Суть в том, что я никогда не читал ни одной из своих книг, поэтому я не знаю, о чем они. Это безмерно мне помогает, потому что в этом случае я могу не беспокоиться о том, не противоречу ли я себе, не изменяюсь ли, говоря что-то иное. Это позволяет мне быть свободным. Если вы меня спросите, то все, о чем я говорю в данный момент, является правдой. Завтра позаботится о себе само. И я не гарантирую, что сегодняшняя правда окажется правдой на завтра, потому что завтра... Вся вселенная находится в непрерывном движении.
Я даю вам не мертвые камни.
Я предлагаю вам живые цветы.
И на что это будет похоже завтра, ни я, ни кто-либо другой вам не сможет сказать.
Только завтра принесет с собой откровение.
Я всегда был непоследователен, поэтому вы не сможете сделать из меня догму. Вы просто тронетесь умом, если попытаетесь. Я оставляю после себя действительно нечто ужасное для ученых. Они будут не способны найти в этом какой-либо смысл. Они тронутся умом; и они заслуживают этого, так им и надо. Но никто не сможет сделать из меня ортодокса, это невозможно.
Если возможно христианство, то тогда, конечно, вся ответственность ложится на Иисуса. Его слова, возможно, были зажигательными, но они были слишком последовательными; и было слишком легко сделать из них догму. Он был недостаточно осмотрителен. Его высказывания были настолько просты, что любой мог сделать из них катехизис.
От моих слов вы можете загореться, но вы никогда не сможете найти в них какой-либо теологии, догматизма.
Вы сможете найти путь, которым надо следовать в жизни, а вовсе не догму, которую нужно безоговорочно принять.
Вы сможете найти в этом мятежный дух, который нужно впитать, но вы не найдете здесь призыва к революции.
Мои слова не только зажигают.
Я рассыпаю здесь и там порох, который будет продолжать взрываться на протяжении тысячелетий. И рассыпаю его больше, чем надо - я никогда не рискую.
Почти каждое мое изречение готово озадачить тех, кто пытается создать из меня религию.
Да, у вас может быть свободное общество, коммуна. Запомните слово «свободный»: каждый независим, каждый волен жить так, как он хочет, толковать меня на свой манер, искать то, что он сам хочет искать. Он может искать свой путь в жизни - и каждый за себя.
Вовсе не обязательно определять, что есть моя религия. Я оставляю ее открытой. Вы можете сами создать определение для себя, но только для себя; но и его вы должны будете постоянно изменять. По мере того, как вы будете все больше и больше меня понимать, вы должны будете изменять его. Вы не сможете продолжать держать это определение в своих руках как мертвый груз. Вы должны изменить его, а оно, в свою очередь, будет параллельно изменять вас.
Один великий Учитель, Нан-ин, был на смертном одре. Он один из тех, кого я могу назвать религиозным, действительно религиозными человеком. Его жизнь полна инцидентов, анекдотов, историй, которые дают ясное представление о нем, как о человеке необычайной проницательности.
Он умирал. Он сказал своим ученикам: «Я не хочу, чтобы мою смерть оплакивали, потому что это не смерть, и вы будете бесполезно тратить ваши слезы и плакать и кричать. А я буду смеяться с другого берега, потому что буду все это видеть: «Эти дураки! Всю свою жизнь я изнурял себя, а они так и не поняли этой простой вещи».
«Я хочу, чтобы вы танцевали, и пели, и смеялись, потому что смерть - это не смерть. Я ухожу, оставляя этот дом, потому что он более не нужен мне. Это тело стало сейчас источником беспокойства, а не комфорта; и вот я меняю его. Поэтому нет никакой необходимости оплакивать меня. Вы должны быть счастливы, что ваш Учитель уходит в новую жизнь».
Они слушали все, что он говорил, но их лица говорили о том, что они готовы разрыдаться. Они были печальны, - а кто не будет печален, когда такой человек, как Нан-ин, покидает этот мир? Но Нан-ин сделал кое-какие приготовления... Он сказал: «Запомните кое-что... это моя воля».
На Востоке есть традиция, возможно и на Западе тоже: перед похоронами или кремацией тело обмывают и одевают в новую одежду. Я знаю, что на Востоке это делают потому, что человек отправляется в далекое путешествие; может быть, у него будет возможность потом принять ванну, а может быть и нет. И конечно, ему необходима новая одежда, поэтому тело обмывают и облачают в новую одежду. Это как раз и есть возможность попрощаться с ним с этого берега: «Отныне и навсегда мы не сможем больше тебе помогать, ты должен сам заботиться о себе».
Нан-ин сказал: «Не обмывайте мое тело, потому что я уже принял ванну. К тому же, я не люблю принимать ванну такой холодной зимой; даже если я умру, я не хочу еще одной ванны. Я уже принял одну, которая была необходима. Я сделал это сам, потому что был обеспокоен тем, что если вы приготовите мне ванну, я не буду знать, сколько вы нальете воды, насколько она будет холодна, что еще вы захотите сделать. Я принял ванну, поэтому ритуал можно не совершать».
«И не меняйте мне одежду. Вы видите, я уже сменил ее сам, потому что я не люблю непригнанной одежды, которая слишком свободна или слишком узка. Вы знаете, что это нервирует меня, поэтому я сам подготовил себе одежду, — вы можете увидеть, что она новая». И они увидели, что он действительно принял ванну и надел новое одеяние.
Нан-ин сказал: «Итак, вы не должны делать того, что я сказал, — это моя воля, -- но все остальное, если вы хотите делать, делайте. Не плачьте, не рыдайте, не кричите. Это будет не то прощание со мной, которого бы я хотел», - и он умер.
И хотя он сказал «не плачьте», - но что делать? Вы не можете приказать слезам прекратиться или... Потерять такого человека, такого потрясающе живого человека, уходящего, кто знает куда. «А сколько он дал нам! Теперь на кого же нам смотреть? Нас будут мучить вопросы, будут подниматься сомнения, и кто нам скажет: «Не стоит отчаиваться, продолжайте: вы на верном пути и цель уже близка». И одного его голоса было достаточно, чтобы вернуть мужество, вернуть силы. А теперь кто нам будет помогать?»
Они плакали и кричали, но им не пришлось делать это долго. Такие люди, как Нан-ин, действительно созидающие гении. Когда его тело положили на погребальный костер, все стали смеяться помимо воли, хотя слезы были у них на глазах. Вот была странная ситуация: этот человек спрятал в своих одеждах много разных штучек - огненных хлопушек и маленьких бомбочек!
Вот почему он предостерег их от смены одежды, вот почему он сам принял ванну. Ведь внутри его одежды было сделано множество карманов, в которых он спрятал столько разных штучек, которых хватило бы на три часа. Люди плакали и смеялись, и бомбочки взрывались, и хлопушки лопались - красочно, красиво, потому что в Японии их делают лучше всех. Ничто не может сравниться с японскими бомбочками, там делают их так артистично.
То, что Нан-ин постоянно говорил этим людям, появилось на небесах, в письменном виде: «Остерегайтесь».
Его ученики уставились в небо и совершенно забыли о похоронах; все это стало прекрасным фейерверком! Они поняли все только тогда, когда огонь погас и все тело было поглощено огнем... только тогда они поняли, что этот человек именно этим и занимался всю свою жизнь. Он даже перед смертью проделал все приготовления, чтобы и после смерти его работа продолжалась бы в том же духе, без перерыва. Смерть не произвела никакого различия: Нан-ин продолжал свое дело.
Точно так же, в каждом моем слове... я несу достаточно огня, достаточно взрыва, чтобы продолжать взрываться на протяжении столетий!
Никто не может быть «ортодоксальным раджнишистом», если только вы не измените самое понимание «ортодоксального раджнишиста» в соответствии со мною, в соответствии с тем, что я говорю вам.
Если под «ортодоксальным раджнишистом» вы имеете в виду того, кто нетрадиционен, необщепринят, неортодоксален; непрерывно мятежен, с восстанием как жизнью... без стеснений, без режима, без бюрократии, без иерархической организации, но просто с открытой коммуной друзей, которые соглашаются лишь в одном, - в том, что они любят этого сумасшедшего человека...
Во всем остальном они могут расходиться. Вся их ортодоксальность сосредоточена лишь в одном: они любят этого сумасшедшего человека.
Беседа 9.
ЗАКОН КАРМЫ: ЗАГОВОР СВЯЩЕННИКОВ С ЦЕЛЬЮ МАНИПУЛИРОВАТЬ ВАШИМ УМОМ
7 января 1985 года
Бхагаван,
Что Вы можете сказать о законе кармы?
Я могу сказать об этом совсем немногое, — но и это все же займет два с половиной часа!
Прежде всего, закон кармы - это не закон. Само это слово дает аромат чего-то научного, как закон всемирного тяготения. Это же всего лишь надежда, а вовсе не закон.
На протяжении столетий существовала надежда, что если вы поступаете хорошо, то добьетесь хороших результатов. Это человеческая надежда на существование, которое само по себе абсолютно нейтрально. Если посмотреть на природу, то можно увидеть, что в ней есть законы, - вся наука занимается не чем иным, как раскрытием таких законов, — но наука даже близко не подходит к обнаружению чего-либо, похожего на закон кармы. Да, это верно, что всякое действие, акция, приводит к определенной реакции, но закон кармы выражает надежду на нечто большее.
Если вы просто скажете, что каждое действие, каждая акция, обязана произвести некоторую реакцию, то в этом можно надеяться на поддержку науки. Но человек надеется на нечто намного большее. Он просит о том, чтобы доброе действие с неизбежностью приносило бы за собой добрые последствия, то же касается и плохого действия. Отсюда вытекает множество вещей.
Первое: что есть добро?
Каждое общество определяет добро по-своему.
То, что добро для иудеев, не является добром для джайнов; то, что добро для христиан, не является добром для конфуцианцев. И не только это; то, что добро в одной культуре, является злом в другой.
Закон должен носить универсальный характер. Например, если нагреть воду до температуры в сто градусов по Цельсию, она испарится, - в Тибете, в России, в Америке, даже в Орегоне. Хотя в Орегоне это будет несколько озадачивать, но все равно, при температуре сто градусов вода начнет испаряться.
Закон, если он научный, должен быть универсальным. Если же закон создан самими людьми, точно так же, как они создают конституции, законодательные системы, то это не имеет ничего общего с наукой, ничего общего с существованием. Такой закон применим только в обществе, создавшем его. Он является произвольным, искусственным. Его можно изменить - и такие законы изменяются постоянно. То, что было законным вчера, становится вне закона сегодня; то, что незаконно сегодня, завтра станет законным. Таковы законы, созданные человеком.
Закон же кармы, конечно, не является ни научным законом, ни частью системы законодательства. Что же это за закон? Это надежда. Человек блуждает в кромешной тьме, ощупью находит свой путь, цепляется за все, что дает хотя бы малейшую надежду, малейший свет, - ведь то, что вы наблюдаете в самой жизни, совершенно отличается от закона кармы. Человек, хорошо известный как преступник, может преуспеть и стать президентом, премьер-министром; и наоборот: он не был преступником, но когда он становится президентом или премьер-министром страны, он становится преступником.
Я под самыми различными углами обдумывал высказывание лорда Эктона и нашел, что оно каждый раз дает некоторое новое видение. Эктон говорит: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Я так не думаю, потому что я не вижу, чтобы происходило так, как говорит лорд Эктон. Правда, лорд Эктон говорил так на основании опыта всей своей жизни; он сам был политиком, и то, что он говорил, не было лишено основания.
Тем не менее, я все же осмеливаюсь не согласиться с ним, потому что мое понимание заключается в том, что власть, конечно, портит, но портит только того человека, который потенциально подвержен этому.
Может быть, он не был испорчен раньше потому, что у него не было такой возможности, у него не было власти. Но власть сама по себе не может испортить человека, который не несет в себе потенциала испорченности. Так что это не власть портит человека; на самом деле власть просто раскрывает перед вами этого человека. Власть делает актуальным то, что было лишь потенциальным; это выявление человека перед вами и перед ним самим.
Если посмотреться в зеркало и увидеть в нем безобразное лицо, то разве скажете вы, что это зеркало искажает? Бедное зеркало просто отражает. Если ваше лицо безобразно, что может поделать с этим зеркало?
Бхагаван,
Что Вы можете сказать о законе кармы?
Я могу сказать об этом совсем немногое, — но и это все же займет два с половиной часа!
Прежде всего, закон кармы - это не закон. Само это слово дает аромат чего-то научного, как закон всемирного тяготения. Это же всего лишь надежда, а вовсе не закон.
На протяжении столетий существовала надежда, что если вы поступаете хорошо, то добьетесь хороших результатов. Это человеческая надежда на существование, которое само по себе абсолютно нейтрально. Если посмотреть на природу, то можно увидеть, что в ней есть законы, - вся наука занимается не чем иным, как раскрытием таких законов, — но наука даже близко не подходит к обнаружению чего-либо, похожего на закон кармы. Да, это верно, что всякое действие, акция, приводит к определенной реакции, но закон кармы выражает надежду на нечто большее.
Если вы просто скажете, что каждое действие, каждая акция, обязана произвести некоторую реакцию, то в этом можно надеяться на поддержку науки. Но человек надеется на нечто намного большее. Он просит о том, чтобы доброе действие с неизбежностью приносило бы за собой добрые последствия, то же касается и плохого действия. Отсюда вытекает множество вещей.
Первое: что есть добро?
Каждое общество определяет добро по-своему.
То, что добро для иудеев, не является добром для джайнов; то, что добро для христиан, не является добром для конфуцианцев. И не только это; то, что добро в одной культуре, является злом в другой.
Закон должен носить универсальный характер. Например, если нагреть воду до температуры в сто градусов по Цельсию, она испарится, - в Тибете, в России, в Америке, даже в Орегоне. Хотя в Орегоне это будет несколько озадачивать, но все равно, при температуре сто градусов вода начнет испаряться.
Закон, если он научный, должен быть универсальным. Если же закон создан самими людьми, точно так же, как они создают конституции, законодательные системы, то это не имеет ничего общего с наукой, ничего общего с существованием. Такой закон применим только в обществе, создавшем его. Он является произвольным, искусственным. Его можно изменить - и такие законы изменяются постоянно. То, что было законным вчера, становится вне закона сегодня; то, что незаконно сегодня, завтра станет законным. Таковы законы, созданные человеком.
Закон же кармы, конечно, не является ни научным законом, ни частью системы законодательства. Что же это за закон? Это надежда. Человек блуждает в кромешной тьме, ощупью находит свой путь, цепляется за все, что дает хотя бы малейшую надежду, малейший свет, - ведь то, что вы наблюдаете в самой жизни, совершенно отличается от закона кармы. Человек, хорошо известный как преступник, может преуспеть и стать президентом, премьер-министром; и наоборот: он не был преступником, но когда он становится президентом или премьер-министром страны, он становится преступником.
Я под самыми различными углами обдумывал высказывание лорда Эктона и нашел, что оно каждый раз дает некоторое новое видение. Эктон говорит: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Я так не думаю, потому что я не вижу, чтобы происходило так, как говорит лорд Эктон. Правда, лорд Эктон говорил так на основании опыта всей своей жизни; он сам был политиком, и то, что он говорил, не было лишено основания.
Тем не менее, я все же осмеливаюсь не согласиться с ним, потому что мое понимание заключается в том, что власть, конечно, портит, но портит только того человека, который потенциально подвержен этому.
Может быть, он не был испорчен раньше потому, что у него не было такой возможности, у него не было власти. Но власть сама по себе не может испортить человека, который не несет в себе потенциала испорченности. Так что это не власть портит человека; на самом деле власть просто раскрывает перед вами этого человека. Власть делает актуальным то, что было лишь потенциальным; это выявление человека перед вами и перед ним самим.
Если посмотреться в зеркало и увидеть в нем безобразное лицо, то разве скажете вы, что это зеркало искажает? Бедное зеркало просто отражает. Если ваше лицо безобразно, что может поделать с этим зеркало?