Страница:
Я спросил людей - там, должно быть, было по крайней мере сто тысяч человек - я спросил их: «Чего вы хотите? Он президент, если он захочет, он может остановить меня, и, конечно, я остановлюсь. Но вы пришли сюда, чтобы слушать. Если вы хотите слушать меня, тогда все поднимите руки; а для того, чтобы было понятнее, поднимите обе руки».
Две сотни тысяч рук... Я посмотрел на старика и сказал: «А вы садитесь. Вы более не президент: двести тысяч рук полностью отстранили вас. Кого вы представляете? Вы были президентом - эти люди сделали вас президентом, теперь эти люди освобождают вас. И я смогу говорить столько, сколько захочу», - иначе это было бы невозможно. Из этого огромного количества слушателей я нашел своих людей: Бихар стал одним из главных источников моих санньясинов.
Таким же образом я ездил по всей стране, посещая религиозные конференции, находя своих людей. И в один прекрасный день у меня создалась целая группа моих людей, и я мог теперь не беспокоиться о чужих конференциях; моя группа созывала свои собственные конференции, свои собственные встречи. Но это потребовало времени.
Теперь я никого не ищу. Я нашел людей, которых достаточно, чтобы распространять мою работу по всему миру.
Вот почему я хочу замкнуть круг. Теперь я говорю то, что хотел сказать еще в начале, но это было трудно, потому что никто не был готов слушать.
Теперь у меня есть мои люди - чьи сердца открыты, чтобы впитать меня, принять меня в себя.
И прежде, чем я умру, я хочу перелить в вас все, что у меня есть.
Это подобно тому, как одна свеча зажигается от другой.
Вы можете продолжать зажигать одну свечу от другой: вы можете зажечь миллионы свечей.
И запомните, первая свеча ничего не теряет. Это вовсе не значит, что она должна потерять много света из-за того, что уже горят миллионы свечей. Нет, она ничего не потеряла, она приобрела.
Сначала в темном мире горела одна свеча. Теперь же в целом пространстве дарят свой свет миллионы свечей.
Их свет одинаков.
Их пламя разное.
Каждый санньясин должен быть пламенем в себе.
Но свет всех санньясинов должен быть одинаков: свет, который я хочу распространить по всей земле — потому что в этом единственная надежда. Без этого человечество не протянет и пятнадцати лет. Но если мы сможем создать свет, о котором я говорю, если мы сможем зажечь весь мир — и мы это можем...
Я начал путешествие в одиночестве. Люди стали приходить и присоединяться ко мне; теперь моих санньясинов тысячи. И вы видите? Я не так долго был в дороге, двадцать пять лет. А те трудности, с которыми мне пришлось столкнуться, вам уже не грозят. Однажды, один, я отправился в путь. Теперь моя свеча горит в тысячах свечей.
У каждой свечи тот же потенциал.
Она может зажечь миллионы свечей.
В предстоящие пятнадцать лет все станет интенсивнее.
Опасность станет интенсивнее.
Вызов станет интенсивнее.
Возможность окончательного уничтожения станет интенсивнее.
И возможность окончательного преобразования станет интенсивнее.
В эти пятнадцать лет все приобретет самые интенсивные из возможных формы, потому что планета, которая миллионы лет работала над созданием человеческого сознания, вошла в пространство, в котором станет перед выбором: либо смерть, либо полное преобразование.
Старые религии мертвы. Они не дают никакого выбора; они умирают по меретого, как умирает общество, и нет никого, кроме вас.
Вы должны понять всю тяжесть, всю важность, всю ответственность. Навсей земле нет никого, подобного вам, никого, кто избавился бы от старого хлама и кто готов стать новым типом человека. И не печальтесь, что вас так мало.
Когда я начинал, я был один. Но даже в то время я не считал, что я в меньшинстве, потому что истина никогда не может быть в меньшинстве.
Истина - это всегда целое; не большинство, а все сто процентов.
Мой дедушка всегда спрашивал меня: «Ты хочешь в одиночку преобразовать весь мир?»
Я отвечал: «Одной маленькой свечкой я могу сжечь целый лес. Здесь не нужна атомная бомба, надо просто правильно рассчитать время. Если ветер дует в сторону леса, достаточно одной свечи - и целый лес будет в огне. Поэтому не думайте, что я один, и не думайте, что я один могу сделать?»
Моего деда уже не было в живых, когда я начал посвящать людей в санньясу, иначе он был бы несказанно счастлив, потому что, как я говорил ему, так и случилось. Вы не меньшинство, не думайте так.
Один-единственный санньясин - даже один-единственный - вовсе не меньшинство, потому что истиной, горящей в нем, светом в его руках и поднятым факелом можно заново создать лицо земли.
И так случится, - но не с Божьей помощью, ведь Божья помощь приходила на протяжении тысяч лет, и вы видите, что получилось.
На этот раз, без Бога, - по крайней мере, в этот раз без Бога, без небес, без ада, без всего этого хлама!
Дайте лишь шанс чистой человечности, обыкновенному, естественному человеческому существу.
И я говорю вам, что это случится - никакой Бог не сможет помешать этому.
Беседа 15.
Две сотни тысяч рук... Я посмотрел на старика и сказал: «А вы садитесь. Вы более не президент: двести тысяч рук полностью отстранили вас. Кого вы представляете? Вы были президентом - эти люди сделали вас президентом, теперь эти люди освобождают вас. И я смогу говорить столько, сколько захочу», - иначе это было бы невозможно. Из этого огромного количества слушателей я нашел своих людей: Бихар стал одним из главных источников моих санньясинов.
Таким же образом я ездил по всей стране, посещая религиозные конференции, находя своих людей. И в один прекрасный день у меня создалась целая группа моих людей, и я мог теперь не беспокоиться о чужих конференциях; моя группа созывала свои собственные конференции, свои собственные встречи. Но это потребовало времени.
Теперь я никого не ищу. Я нашел людей, которых достаточно, чтобы распространять мою работу по всему миру.
Вот почему я хочу замкнуть круг. Теперь я говорю то, что хотел сказать еще в начале, но это было трудно, потому что никто не был готов слушать.
Теперь у меня есть мои люди - чьи сердца открыты, чтобы впитать меня, принять меня в себя.
И прежде, чем я умру, я хочу перелить в вас все, что у меня есть.
Это подобно тому, как одна свеча зажигается от другой.
Вы можете продолжать зажигать одну свечу от другой: вы можете зажечь миллионы свечей.
И запомните, первая свеча ничего не теряет. Это вовсе не значит, что она должна потерять много света из-за того, что уже горят миллионы свечей. Нет, она ничего не потеряла, она приобрела.
Сначала в темном мире горела одна свеча. Теперь же в целом пространстве дарят свой свет миллионы свечей.
Их свет одинаков.
Их пламя разное.
Каждый санньясин должен быть пламенем в себе.
Но свет всех санньясинов должен быть одинаков: свет, который я хочу распространить по всей земле — потому что в этом единственная надежда. Без этого человечество не протянет и пятнадцати лет. Но если мы сможем создать свет, о котором я говорю, если мы сможем зажечь весь мир — и мы это можем...
Я начал путешествие в одиночестве. Люди стали приходить и присоединяться ко мне; теперь моих санньясинов тысячи. И вы видите? Я не так долго был в дороге, двадцать пять лет. А те трудности, с которыми мне пришлось столкнуться, вам уже не грозят. Однажды, один, я отправился в путь. Теперь моя свеча горит в тысячах свечей.
У каждой свечи тот же потенциал.
Она может зажечь миллионы свечей.
В предстоящие пятнадцать лет все станет интенсивнее.
Опасность станет интенсивнее.
Вызов станет интенсивнее.
Возможность окончательного уничтожения станет интенсивнее.
И возможность окончательного преобразования станет интенсивнее.
В эти пятнадцать лет все приобретет самые интенсивные из возможных формы, потому что планета, которая миллионы лет работала над созданием человеческого сознания, вошла в пространство, в котором станет перед выбором: либо смерть, либо полное преобразование.
Старые религии мертвы. Они не дают никакого выбора; они умирают по меретого, как умирает общество, и нет никого, кроме вас.
Вы должны понять всю тяжесть, всю важность, всю ответственность. Навсей земле нет никого, подобного вам, никого, кто избавился бы от старого хлама и кто готов стать новым типом человека. И не печальтесь, что вас так мало.
Когда я начинал, я был один. Но даже в то время я не считал, что я в меньшинстве, потому что истина никогда не может быть в меньшинстве.
Истина - это всегда целое; не большинство, а все сто процентов.
Мой дедушка всегда спрашивал меня: «Ты хочешь в одиночку преобразовать весь мир?»
Я отвечал: «Одной маленькой свечкой я могу сжечь целый лес. Здесь не нужна атомная бомба, надо просто правильно рассчитать время. Если ветер дует в сторону леса, достаточно одной свечи - и целый лес будет в огне. Поэтому не думайте, что я один, и не думайте, что я один могу сделать?»
Моего деда уже не было в живых, когда я начал посвящать людей в санньясу, иначе он был бы несказанно счастлив, потому что, как я говорил ему, так и случилось. Вы не меньшинство, не думайте так.
Один-единственный санньясин - даже один-единственный - вовсе не меньшинство, потому что истиной, горящей в нем, светом в его руках и поднятым факелом можно заново создать лицо земли.
И так случится, - но не с Божьей помощью, ведь Божья помощь приходила на протяжении тысяч лет, и вы видите, что получилось.
На этот раз, без Бога, - по крайней мере, в этот раз без Бога, без небес, без ада, без всего этого хлама!
Дайте лишь шанс чистой человечности, обыкновенному, естественному человеческому существу.
И я говорю вам, что это случится - никакой Бог не сможет помешать этому.
Беседа 15.
ИСТИНА ВЫСКАЗАННАЯ - ИСТИНА МЕРТВАЯ
13 января 1985 года
Бхагаван,
Для чего Вы готовите нас, Ваших санньясинов?
Я готовлю моих санньясинов ко всему и ни к чему. Второе более важно. Первое - это лишь приготовление ко второму.
«Все» включает в себя все то, что необходимо человеку, чтобы достичь своего существа, быть исполненным, реализованным, быть содержательным, быть в том предельном состоянии, когда нет желаний, нет потребностей; когда человек удовлетворен собой.
Это блаженное состояние и есть состояние ничего.
Все, что необходимо для достижения ничего, влечет за собой несколько фундаментальных принципов.
Первый фундаментальный принцип - быть мятежным. Все религии уничтожают потенциал восстания в человеке. Очевидно: ведь учить мятежности означает учить этих людей восстать против традиции, против общепринятого, против общества, против религии; а ведь все это - их насущные интересы. Мятежность должна быть абсолютно вырезана. Но в тот момент, когда дух мятежности умирает в человеке, человек начинает жить лишь постчеловеческим существованием — ведь вашим настоящим духом является дух восстания.
Все религии учили вас прямо противоположному.
Они учили вас верить.
Я учу вас сомневаться.
Они учили вас вере.
Я учу вас поиску.
Они дали вам уже все готовое. Я же говорю вам, что если вы не достигнете чего-либо своими собственными усилиями, то это окажется абсолютно бесполезным. Бог, протянутый вам на ладонях, ничего не стоит.
Святое писание, прошедшее сквозь традицию... просто впитать ее, подобно попугаю, - это самоубийство. Вы отравляете себя, потому что чем более знающими вы становитесь, тем меньше остается у вас возможностей для того, чтобы искать и находить.
Как только вами овладевает эта глупая идея о том, что вы уже что-то знаете, так вопрос о поиске перестает возникать. Вопрос о поиске возникает только тогда, когда вы чувствуете, что ничего не знаете.
Но ни одна из религий не позволяет вам того, чтобы вы ничего не знали. Они все время навязывают вам знания, катехизисы, доктрины, догмы. Они набивают ваш ум самыми разнообразными пустыми словами. Слово всегда пусто, если оно не несет в себе вашего переживания.
Мое слово не может быть настоящей пищей для вас. Оно будет пусто - оно всего лишь оболочка. Содержимое? Нет способа передать содержимое. Я могу передать вам оболочку, слово, но как мне передать вам мое переживание, которое всегда остается со мною? Слово направляется к вам, и я вижу в ваших руках пустое, мертвое слово. А вещь, которую я хотел выразить, передать, транспортировать, остается со мною; она не покидает моего существа.
Таким образом, истина невыразима.
Только идиоты продолжают говорить об истине.
И те идиоты верят, что они говорят истину. Они говорят только ля-ля, и ничего другого. Они пустомели, но сами верят, что передают вам что-то, а ведь не имеют за собой ничего другого, кроме слов. Но им кажется, что передают вам что-то.
Человеку знающему никогда не покажется, что истину можно передать. Да, он может подтолкнуть вас к поиску, но передать вам саму истину он не может.
Таким образом, первое, это дух восстания, который влечет за собой сомнение, скептицизм, поиск. Потребуется потрясающая смелость, потому что вы пойдете против всех, всех, кто обладает властью. Политики, священники, сверхбогачи, педагоги в университетах - все они обладают властью.
Ваше усилие в поиске будет выступлением против всех них, потому что они говорят: «Истина была найдена Иисусом Христом; вам не нужно беспокоиться о ней. Просто верьте в Иисуса Христа».
Это так же глупо, как и то, когда кто-то говорит: «Теория относительности была открыта Альбертом Эйнштейном. Вам не нужно беспокоиться о теории относительности - просто верьте в Альберта Эйнштейна и все будет в порядке». Вы полагаете, что, веря в Альберта Эйнштейна, вы что-нибудь поймете в теории относительности? Какое отношение ваша вера в Эйнштейна имеет к теории относительности? Они совершенно не связаны друг с другом.
То же относится и к Иисусу, Кришне, Заратустре, Будде, Мухаммеду. Невозможно узнать того, что знает Иисус, просто веря в него. Прежде всего, как вы узнаете, что он знает? Далее, как вы уничтожите скептицизм, который рождается при самом вашем рождении?
Вере учат.
Сомнение же - это ваша естественная способность.
Существование дает вам качество сомнения, а насущные интересы некоторых людей уничтожают это качество и перекрывают его верованиями. Верованиями на их, не на ваш, вкус.
Я немного схожу с ума, потому что начал говорить против моей же собственной профессии, но тут я ничего не могу поделать. Я мог бы стать учителем мира с миллионами последователей, если бы не был настолько сумасшедшим, что начал говорить вам правду. Правда же заключается в том, что все насущные интересы направлены против вас: вашей индивидуальности, вашей природы, вашего потенциала. У этих людей есть их идеи, их ожидания, и они хотят, чтобы вы исполняли их идеи. Они хотят, чтобы вы были марионетками в их руках. И чем более вы ведете себя подобно марионетке, тем более уважаемыми вы будете.
Один из моих профессоров, С.С.Рой, который жив еще до сих пор, очень любил меня и говорил мне, бывало: «Я всегда беспокоюсь о тебе. Я знаю, что все, что ты делаешь, ты делаешь искренне, но в этом мире за искренность не платят. Подлинность не уважают. Мятежность повержена. И люди, стоящие у власти, достаточно сильны, чтобы сломать любую индивидуальность, потому что все общество - суды, закон, правительство, все - в их руках. Ты бессилен».
Я сказал ему: «Я знаю, что они имеют определенную власть, но, пожалуйста, не говорите, что я бессилен. У меня тоже есть некоторая сила, не той же категории, что у них, но более высокой. Они могут убить меня, но они не убьют моей истины. А моя истина для меня важнее моей жизни, потому что моя жизнь в любом случае подойдет к концу. Если она закончится в служении истине, тогда в ней будет определенное содержание, ведь истина не может быть убита. Можно распять Иисуса, но как распять истину этого человека? Если у него была какая-то истина, то она продолжает жить. Можно отравить Сократа...»
Я сказал профессору Рою: «Я люблю вас совсем как отца, я знаю, как вы любите меня, как вы уважаете меня, что весьма неожиданно, - профессор, известный по всей стране, уважает студента, — но я не могу принять вашего совета. Вы говорите все это с добрыми намерениями - я благодарен вам за это. Но позвольте мне быть распятым, пусть меня отравят, пусть вся власть будет против меня; и, тем не менее, я говорю вам, что мое переживание делает меня более сильным, чем все эти люди. Их власть - это что-то временное: сила, которую дает вам истина, вечна».
Он сказал мне: «Я понимаю, и все же я не смогу помочь тебе своей заботой. По твоему поводу меня преследуют кошмары - что тебя кто-нибудь застрелит, что тебя кто-нибудь распнет, что тебя кто-нибудь отравит». И все такие попытки были; он оказался прав. Всякий раз, когда совершались покушения на мою жизнь, я информировал его: «Один из ваших кошмаров стал явью. Но я выжил в нем, так что не волнуйтесь. Я выживу и в вашем следующем кошмаре».
Чтобы иметь мятежный дух, все, что вам нужно для этого, - это решимость; и она есть у вас. Вы просто забыли о ней. Каждый человек рождается, обладая потрясающей смелостью. Природа не разделяет так, что дает смелость Александру Великому и не дает смелости вам; это не так. В том, что касается природы, она абсолютный коммунист. Коммунисты - это не коммунисты, а вот существование - абсолютный коммунист. У него нет категорий: оно не создает трусливых людей и смелых людей. Нет, оно просто создает смелых людей. Трусость создается теми, кто хочет остаться навсегда у власти. Это они создают трусов, ведь только трусы никогда не поднимут восстания.
И это очень просто: за тысячи лет найдены все возможные тактики. Они стали потрясающе хитрыми. Они нашли все возможные споробы, чтобы ослабить вас, уничтожить саму идею восстания. Чтобы сделать ваструсами, они создали ад, - который и не существует вовсе. Но с самого Baшего детства вас программируют на то, что если вы совершаете определенные поступки, то будете за них страдать в аду. И иногда это так нелогично.
Бертран Рассел прав, когда говорит: «Если все преступления, которые я совершил, и все преступления, о которых я только мечтал в своей жизни, будут наказаны, то самый жесточайший суд не сможет послать меня за решетку более чем на четыре года. А христианство говорит, что придется страдать в вечном аду». Любой идиот поймет, что такое наказание чрезмерно.
Похоже на то, что Бог наслаждается, наказывая людей; иначе, что же за преступления вы совершаете? Можете ли вы совершить преступление, заслуживающее вечного ада? Можете ли вы придумать преступление, заслуживающее вечного ада? Каким бы большим ни было преступление, - вы можете быть Адольфом Гитлером, вы можете быть Иосифом Сталиным, Мао Цзэ-дуном, - но и тогда должен быть предел. Даже если Адольф Гитлер совершил миллионы преступлений, то и тогда вечный ад был бы несправедливым наказанием.
А что говорить об обыкновенных людях? Вы иногда лжете; вы иногда совершаете то, что религии запрещают. Вы иногда мечтаете о чем-то таком, что ваше общество не может одобрить. В своих мечтах вы можете убежать с чьей-то чужой женой - лишь в мечтах. А вот джайнизм говорит, что эти ваши мечты будут наказаны, потому что он не делает различия между тем, сбежите ли вы по-настоящему или только помечтаете об этом; на Востоке и сама жизнь - не что иное, как сновидение. Все является сновидениями - разница лишь в продолжительности.
Ночью, когда вы во сне убегали с чьей-то женой, продолжительность была краткой, может быть несколько минут, но интенсивность была огромной. Продолжительность была краткой, но интенсивность была огромной. В те немногие секунды вы наслаждались, вы по-настоящему наслаждались. И из-за этого вашего сна эта женщина не сможет обозлиться на вас, - если, конечно, вы не влюбились в злобную женщину; но это другой вопрос. Это ваше сновидение; оно отражает вас. Если вы мечтаете во сне о злобной женщине, то это просто означает, что вы этого и хотите, и тогда естественно, вы этого и заслуживаете.
Джайнизм говорит, что внешняя жизнь, жизнь с открытыми глазами, - это тоже сновидение. Оно длится дольше, продолжительно, но его интенсивность не такая глубокая. Это сновидение может длиться годами, но оно не глубокое. Если поместить ваше сновидение с закрытыми глазами на одну чашу весов, а ваше сновидение с открытыми глазами — на другую чашу, то может оказаться, что они весят совершенно одинаково, потому что одно имеет большую продолжительность, но интенсивность его мала; продолжительность другого краткая, но интенсивность потрясающая. В любом случае и то и другое - сновидения.
С самого вашего детства каждая религия создает в вас страх. Другая сторона этого страха — жадность. И то и другое создается одновременно, это не две разные вещи. С одной стороны, создается страх: если вы сделаете что-то, то будете наказаны, и наказание будет таким большим, как это только возможно.
Вы удивитесь, когда посмотрите на идеи всех религий относительно ада. Эти священные писания были написаны великими святыми, и я всегда удивлялся тому, были ли эти люди святыми, или они были своего рода садистами, потому что лишь для того, чтобы представить себе все эти мучения, уже нужно иметь ум садиста. В этих представлениях нужно находить удовольствие.
Когда де Сад, от имени которого происходит название болезни «садизм»... де Сад в конце концов был отправлен в тюрьму. Он был маркизом, поэтому схватить его было совсем непросто. У него была его собственная земля, маленькое королевство, и было очень трудно найти свидетелей против него. Каждый день ему для мучений требовалась новая женщина, - и он мог схватить любую женщину, которая попадалась ему на глаза; его люди приходили и хватали эту женщину.
У него была особая камера - иронически ее называли камерой любви, но это была камера его любви. В его камере любви по всем стенам были развешены странные инструменты, которые он сделал сам; он был очень изобретательным человеком. И все эти инструменты были предназначены для мучений. Он постоянно носил с собой саквояж, подобный докторскому, на тот случай, если он отправлялся куда-нибудь и там появлялась соответствующая возможность. Для этого он держал в своем саквояже несколько специальных миниатюрных инструментов, - переносной ад. Настоящий ад был в его дворце.
В конце концов, когда он был схвачен и заточен в тюрьму, никто не мог поверить тому, что этот человек смог придумать такое большое число способов мучить людей. Первое, что он делал, - женщина должна была раздеться, а он бил ее. Она вопила и кричала, убегала от него, а он гонялся за нею и хлестал ее до тех пор, пока кровь не начиналась сочиться из ее тела; только тогда начинал он заниматься любовью с нею.
Этот человек описал в своем дневнике каждую подробность о том, как должны использоваться его инструменты, как определенный инструмент будет загонять иголки вам под ногти... И убежать невозможно; ваши руки зажаты в механизме, а под ногти впиваются иголки. Чем больше вы кричите, чем больше вы плачете, тем больше он наслаждается всем этим. Он клал женщину на кровать из льда, обнаженную, и заставлял ее лежать на ней: ее привязывали к ледяной кровати. Естественно, она всеми способами пыталась освободиться, - и в этом была его радость.
Когда я читал о его жизни и его заключении в тюрьму... он ведь умер в тюрьме. Он был посажен в тюрьму, потому что был опасным человеком, и изменить его было невозможно. Во время своего тюремного заключения он начал писать романы. Как романы они были третьесортными, но в том, что касается раскрытия преступного ума, с его романами ничто не может состязаться. Никто не был в состоянии конкурировать с ним, потому что то, чего он не смог проделать в действительности, он проделал в своих романах.
Когда я читал все эти священные писания и то, как они описывают ад, мне показалось, что эти люди, написавшие их, писали близко к де Саду. Прежде чем называть их святыми, их следует назвать садистами. Они не делали, но они писали. Именно этим занимался и де Сад в последнюю часть своей жизни: он радовался тому, что писал, потому что делать было уже невозможно.
Эти святые не могли делать все такие вещи, потому что если бы делали, то уже не назывались бы святыми. Их тоже бросили бы в тюрьму - с соблюдением правил уважительного отношения. Им поклонялось все общество, и они не могли потерять этого уважения. Поэтому они нашли способ описывать все такие вещи, которые, будь на то хотя бы малейшая возможность, они проделали бы сами. На самом деле, здравый ум, здоровый ум не будет и думать о таких вещах.
Все это больные люди - и больные люди доминируют во всех религиях.
Здесь они создают ад; а рядом, для себя и других святых, и для тех, кто будет слушать их заповеди, они создают небеса, рай.
И на небесах все виды наслаждений. Весьма странно: все то, что они осуждают здесь, что они осуждают в вашей жизни, - все эти вещи доступны на небесах.
В этом, кажется, нет логической связи. Если что-то плохо на земле, то как это вдруг оказывается хорошим на небесах? Мусульмане осуждают алкоголь и все спиртные напитки: всякий, кто употребляет их, падет в ад. Но на небесах - если послушать их, последовать им и поверить им - у вас будет алкоголь не то что в бутылках, но реки алкоголя! На небесах не спрашивают воды; на мусульманских небесах когда испрашивают питья, то это означает алкоголь. Воды нет: пить на самом деле означает выпить. Текут алкогольные реки, и не только для того, чтобы пить - плавать, купаться, тонуть в нем!
Все это устроено для святых, потому что на земле они были аскетами; они не притрагивались к спиртному. Великая награда! За то, что они не прикасались к алкоголю, теперь они тонут в нем — великая награда! Здесь они не смотрят на женщин, даже и в сновидениях, потому что Бог - это такая любопытная Варвара, что заглядывает под каждый череп: о чем это вы там думаете, о чем мечтаете. Что же это за Бога создали эти люди? Ему что, нечем больше заняться? И людей так много миллионов...
А теперь ученые говорят, что жизнь должна существовать по меньшей мере на пятидесяти тысячах планет, это минимум. Может быть больше, но столько уж точно: на пятидесяти тысячах планет, подобных нашей Земле, есть жизнь. И как вы думаете, один только человек мечтает, видит сны? Только посмотрите на вашу спящую собаку; посмотрите на вашего спящего кота, и вы поймете, что они тоже видят сны.
Собака вдруг откроет свою пасть и схватит муху, - но нет мухи, - насладится ею и снова уснет. Ей снился сон, она с наслаждением ухватила муху; но бедная собака так никогда и не узнает, был ли это сон или реальность, потому что собака не находится еще на том уровне сознания, когда можно отличить сон от реальности.
Недоступно это и маленьким детям. Очень маленькие дети просыпаются по утрам с плачем, и если спросить у них, почему они плачут, они ответят, что играли с кем-то и этот кто-то внезапно исчез. Они видели сон; и вот они проснулись, сна больше нет, но для них нет разницы между сном и реальностью. Чтобы увидеть различие, нужна некоторая зрелость.
Так что Бог подглядывает, должно быть, в головы жуков и быков, ослов и сторожевых собак из Орегона и за каждым записывает, сколько ему полагается наказаний, сколько наград. Вся эта идея предназначена лишь для того, чтобы испугать вас и сделать вас алчущими. Но без Бога очень трудно управиться с адом и небесами; нужен управляющий, вселенная такая обширная.
Чтобы управиться с действиями каждого и каждому отвести полагающуюся ему долю мучений, полагающуюся ему долю наслаждений, по делам его, - закон кармы, - абсолютно необходим великий управляющий, всемогущий, всеведущий, вездесущий, божественный. В противном случае, кто будет руководить адом и раем, кто будет поддерживать мир и покой? Эти люди из ада в любой момент захватят небеса.
Вы полагаете, что Адольф Гитлер, Сталин, Мао Цзе-дун, Наполеон, Александр, Надиршах, Тамерлан и Чингисхан - все эти люди станут молчать в вечном аду? Они давно бы уже захватили ваши небеса, потому что, кто такие ваши святые? Эти бедные ребята? Их вытащат и сбросят в ад: «Отправляйтесь! Убирайтесь отсюда!» А если Александр Великий взойдет на небеса, как вы думаете, сможет ли святой Франциск противостоять ему? Или когда придет такой человек, как Надиршах...
Всякий раз, когда Надиршах завоевывал страну, - он много раз завоевывал Индию, - перед ним шла огромная армия, предупреждая его приближение. Особым методом, которым пользовался Надиршах, было сжигать на своем пути все деревни, все города. В этом состояло его предупреждение: «Надиршах идет». Не нужно было никому ничего говорить: он просто повергал огню каждую деревню, через которую проходил, и немедленно все по всей стране знали, что Надиршах идет. В огне оказывалось так много деревень, люди бежали и умирали... а армия продолжала свои поджоги. Никаких других предупреждений не требовалось.
Как-то раз одна танцовщица, слава о которой достигла Надиршаха... Он возвращался из Индии, и по дороге кто-то сказал ему: «Совсем недалеко отсюда, в нескольких милях, живет очень красивая женщина, великая танцовщица».
Тогда он сказал: «Нет проблем - приведите ее. Сегодня вечером будет праздник».
Женщину схватили. Она танцевала до полуночи и была хорошо вознаграждена, с этим ведь не было проблем: Надиршах награбил по всей стране. Она не могла поверить тому, что все это он дает ей, - столько драгоценных украшений, сколько она не видела за всю свою жизнь, - но, тем не менее, она сказала: «Пожалуйста, дайте мне в придачу еще и одного человека, потому что столько драгоценных украшений... Я даже не знаю, сколько они все стоят; я никогда не видела таких вещей, - а ведь я не бедная женщина. Даже цари приходили посмотреть меня, но вы царь царей. Никто не вознаграждал меня так всего лишь за один танец. Так что пошлите со мною хотя бы одного солдата, чтобы я чувствовала себя защищенной и смогла бы добраться до дому».
Он сказал: «Надиршах так не поступает. Пусть пойдет моя армия, и пусть она сжигает на своем пути все деревни, чтобы люди знали, что из лагеря Надиршаха домой возвращается танцовщица. И не беспокойся о тьме, ведь будут гореть все деревни; ты будешь ехать, как днем».
Бхагаван,
Для чего Вы готовите нас, Ваших санньясинов?
Я готовлю моих санньясинов ко всему и ни к чему. Второе более важно. Первое - это лишь приготовление ко второму.
«Все» включает в себя все то, что необходимо человеку, чтобы достичь своего существа, быть исполненным, реализованным, быть содержательным, быть в том предельном состоянии, когда нет желаний, нет потребностей; когда человек удовлетворен собой.
Это блаженное состояние и есть состояние ничего.
Все, что необходимо для достижения ничего, влечет за собой несколько фундаментальных принципов.
Первый фундаментальный принцип - быть мятежным. Все религии уничтожают потенциал восстания в человеке. Очевидно: ведь учить мятежности означает учить этих людей восстать против традиции, против общепринятого, против общества, против религии; а ведь все это - их насущные интересы. Мятежность должна быть абсолютно вырезана. Но в тот момент, когда дух мятежности умирает в человеке, человек начинает жить лишь постчеловеческим существованием — ведь вашим настоящим духом является дух восстания.
Все религии учили вас прямо противоположному.
Они учили вас верить.
Я учу вас сомневаться.
Они учили вас вере.
Я учу вас поиску.
Они дали вам уже все готовое. Я же говорю вам, что если вы не достигнете чего-либо своими собственными усилиями, то это окажется абсолютно бесполезным. Бог, протянутый вам на ладонях, ничего не стоит.
Святое писание, прошедшее сквозь традицию... просто впитать ее, подобно попугаю, - это самоубийство. Вы отравляете себя, потому что чем более знающими вы становитесь, тем меньше остается у вас возможностей для того, чтобы искать и находить.
Как только вами овладевает эта глупая идея о том, что вы уже что-то знаете, так вопрос о поиске перестает возникать. Вопрос о поиске возникает только тогда, когда вы чувствуете, что ничего не знаете.
Но ни одна из религий не позволяет вам того, чтобы вы ничего не знали. Они все время навязывают вам знания, катехизисы, доктрины, догмы. Они набивают ваш ум самыми разнообразными пустыми словами. Слово всегда пусто, если оно не несет в себе вашего переживания.
Мое слово не может быть настоящей пищей для вас. Оно будет пусто - оно всего лишь оболочка. Содержимое? Нет способа передать содержимое. Я могу передать вам оболочку, слово, но как мне передать вам мое переживание, которое всегда остается со мною? Слово направляется к вам, и я вижу в ваших руках пустое, мертвое слово. А вещь, которую я хотел выразить, передать, транспортировать, остается со мною; она не покидает моего существа.
Таким образом, истина невыразима.
Только идиоты продолжают говорить об истине.
И те идиоты верят, что они говорят истину. Они говорят только ля-ля, и ничего другого. Они пустомели, но сами верят, что передают вам что-то, а ведь не имеют за собой ничего другого, кроме слов. Но им кажется, что передают вам что-то.
Человеку знающему никогда не покажется, что истину можно передать. Да, он может подтолкнуть вас к поиску, но передать вам саму истину он не может.
Таким образом, первое, это дух восстания, который влечет за собой сомнение, скептицизм, поиск. Потребуется потрясающая смелость, потому что вы пойдете против всех, всех, кто обладает властью. Политики, священники, сверхбогачи, педагоги в университетах - все они обладают властью.
Ваше усилие в поиске будет выступлением против всех них, потому что они говорят: «Истина была найдена Иисусом Христом; вам не нужно беспокоиться о ней. Просто верьте в Иисуса Христа».
Это так же глупо, как и то, когда кто-то говорит: «Теория относительности была открыта Альбертом Эйнштейном. Вам не нужно беспокоиться о теории относительности - просто верьте в Альберта Эйнштейна и все будет в порядке». Вы полагаете, что, веря в Альберта Эйнштейна, вы что-нибудь поймете в теории относительности? Какое отношение ваша вера в Эйнштейна имеет к теории относительности? Они совершенно не связаны друг с другом.
То же относится и к Иисусу, Кришне, Заратустре, Будде, Мухаммеду. Невозможно узнать того, что знает Иисус, просто веря в него. Прежде всего, как вы узнаете, что он знает? Далее, как вы уничтожите скептицизм, который рождается при самом вашем рождении?
Вере учат.
Сомнение же - это ваша естественная способность.
Существование дает вам качество сомнения, а насущные интересы некоторых людей уничтожают это качество и перекрывают его верованиями. Верованиями на их, не на ваш, вкус.
Я немного схожу с ума, потому что начал говорить против моей же собственной профессии, но тут я ничего не могу поделать. Я мог бы стать учителем мира с миллионами последователей, если бы не был настолько сумасшедшим, что начал говорить вам правду. Правда же заключается в том, что все насущные интересы направлены против вас: вашей индивидуальности, вашей природы, вашего потенциала. У этих людей есть их идеи, их ожидания, и они хотят, чтобы вы исполняли их идеи. Они хотят, чтобы вы были марионетками в их руках. И чем более вы ведете себя подобно марионетке, тем более уважаемыми вы будете.
Один из моих профессоров, С.С.Рой, который жив еще до сих пор, очень любил меня и говорил мне, бывало: «Я всегда беспокоюсь о тебе. Я знаю, что все, что ты делаешь, ты делаешь искренне, но в этом мире за искренность не платят. Подлинность не уважают. Мятежность повержена. И люди, стоящие у власти, достаточно сильны, чтобы сломать любую индивидуальность, потому что все общество - суды, закон, правительство, все - в их руках. Ты бессилен».
Я сказал ему: «Я знаю, что они имеют определенную власть, но, пожалуйста, не говорите, что я бессилен. У меня тоже есть некоторая сила, не той же категории, что у них, но более высокой. Они могут убить меня, но они не убьют моей истины. А моя истина для меня важнее моей жизни, потому что моя жизнь в любом случае подойдет к концу. Если она закончится в служении истине, тогда в ней будет определенное содержание, ведь истина не может быть убита. Можно распять Иисуса, но как распять истину этого человека? Если у него была какая-то истина, то она продолжает жить. Можно отравить Сократа...»
Я сказал профессору Рою: «Я люблю вас совсем как отца, я знаю, как вы любите меня, как вы уважаете меня, что весьма неожиданно, - профессор, известный по всей стране, уважает студента, — но я не могу принять вашего совета. Вы говорите все это с добрыми намерениями - я благодарен вам за это. Но позвольте мне быть распятым, пусть меня отравят, пусть вся власть будет против меня; и, тем не менее, я говорю вам, что мое переживание делает меня более сильным, чем все эти люди. Их власть - это что-то временное: сила, которую дает вам истина, вечна».
Он сказал мне: «Я понимаю, и все же я не смогу помочь тебе своей заботой. По твоему поводу меня преследуют кошмары - что тебя кто-нибудь застрелит, что тебя кто-нибудь распнет, что тебя кто-нибудь отравит». И все такие попытки были; он оказался прав. Всякий раз, когда совершались покушения на мою жизнь, я информировал его: «Один из ваших кошмаров стал явью. Но я выжил в нем, так что не волнуйтесь. Я выживу и в вашем следующем кошмаре».
Чтобы иметь мятежный дух, все, что вам нужно для этого, - это решимость; и она есть у вас. Вы просто забыли о ней. Каждый человек рождается, обладая потрясающей смелостью. Природа не разделяет так, что дает смелость Александру Великому и не дает смелости вам; это не так. В том, что касается природы, она абсолютный коммунист. Коммунисты - это не коммунисты, а вот существование - абсолютный коммунист. У него нет категорий: оно не создает трусливых людей и смелых людей. Нет, оно просто создает смелых людей. Трусость создается теми, кто хочет остаться навсегда у власти. Это они создают трусов, ведь только трусы никогда не поднимут восстания.
И это очень просто: за тысячи лет найдены все возможные тактики. Они стали потрясающе хитрыми. Они нашли все возможные споробы, чтобы ослабить вас, уничтожить саму идею восстания. Чтобы сделать ваструсами, они создали ад, - который и не существует вовсе. Но с самого Baшего детства вас программируют на то, что если вы совершаете определенные поступки, то будете за них страдать в аду. И иногда это так нелогично.
Бертран Рассел прав, когда говорит: «Если все преступления, которые я совершил, и все преступления, о которых я только мечтал в своей жизни, будут наказаны, то самый жесточайший суд не сможет послать меня за решетку более чем на четыре года. А христианство говорит, что придется страдать в вечном аду». Любой идиот поймет, что такое наказание чрезмерно.
Похоже на то, что Бог наслаждается, наказывая людей; иначе, что же за преступления вы совершаете? Можете ли вы совершить преступление, заслуживающее вечного ада? Можете ли вы придумать преступление, заслуживающее вечного ада? Каким бы большим ни было преступление, - вы можете быть Адольфом Гитлером, вы можете быть Иосифом Сталиным, Мао Цзэ-дуном, - но и тогда должен быть предел. Даже если Адольф Гитлер совершил миллионы преступлений, то и тогда вечный ад был бы несправедливым наказанием.
А что говорить об обыкновенных людях? Вы иногда лжете; вы иногда совершаете то, что религии запрещают. Вы иногда мечтаете о чем-то таком, что ваше общество не может одобрить. В своих мечтах вы можете убежать с чьей-то чужой женой - лишь в мечтах. А вот джайнизм говорит, что эти ваши мечты будут наказаны, потому что он не делает различия между тем, сбежите ли вы по-настоящему или только помечтаете об этом; на Востоке и сама жизнь - не что иное, как сновидение. Все является сновидениями - разница лишь в продолжительности.
Ночью, когда вы во сне убегали с чьей-то женой, продолжительность была краткой, может быть несколько минут, но интенсивность была огромной. Продолжительность была краткой, но интенсивность была огромной. В те немногие секунды вы наслаждались, вы по-настоящему наслаждались. И из-за этого вашего сна эта женщина не сможет обозлиться на вас, - если, конечно, вы не влюбились в злобную женщину; но это другой вопрос. Это ваше сновидение; оно отражает вас. Если вы мечтаете во сне о злобной женщине, то это просто означает, что вы этого и хотите, и тогда естественно, вы этого и заслуживаете.
Джайнизм говорит, что внешняя жизнь, жизнь с открытыми глазами, - это тоже сновидение. Оно длится дольше, продолжительно, но его интенсивность не такая глубокая. Это сновидение может длиться годами, но оно не глубокое. Если поместить ваше сновидение с закрытыми глазами на одну чашу весов, а ваше сновидение с открытыми глазами — на другую чашу, то может оказаться, что они весят совершенно одинаково, потому что одно имеет большую продолжительность, но интенсивность его мала; продолжительность другого краткая, но интенсивность потрясающая. В любом случае и то и другое - сновидения.
С самого вашего детства каждая религия создает в вас страх. Другая сторона этого страха — жадность. И то и другое создается одновременно, это не две разные вещи. С одной стороны, создается страх: если вы сделаете что-то, то будете наказаны, и наказание будет таким большим, как это только возможно.
Вы удивитесь, когда посмотрите на идеи всех религий относительно ада. Эти священные писания были написаны великими святыми, и я всегда удивлялся тому, были ли эти люди святыми, или они были своего рода садистами, потому что лишь для того, чтобы представить себе все эти мучения, уже нужно иметь ум садиста. В этих представлениях нужно находить удовольствие.
Когда де Сад, от имени которого происходит название болезни «садизм»... де Сад в конце концов был отправлен в тюрьму. Он был маркизом, поэтому схватить его было совсем непросто. У него была его собственная земля, маленькое королевство, и было очень трудно найти свидетелей против него. Каждый день ему для мучений требовалась новая женщина, - и он мог схватить любую женщину, которая попадалась ему на глаза; его люди приходили и хватали эту женщину.
У него была особая камера - иронически ее называли камерой любви, но это была камера его любви. В его камере любви по всем стенам были развешены странные инструменты, которые он сделал сам; он был очень изобретательным человеком. И все эти инструменты были предназначены для мучений. Он постоянно носил с собой саквояж, подобный докторскому, на тот случай, если он отправлялся куда-нибудь и там появлялась соответствующая возможность. Для этого он держал в своем саквояже несколько специальных миниатюрных инструментов, - переносной ад. Настоящий ад был в его дворце.
В конце концов, когда он был схвачен и заточен в тюрьму, никто не мог поверить тому, что этот человек смог придумать такое большое число способов мучить людей. Первое, что он делал, - женщина должна была раздеться, а он бил ее. Она вопила и кричала, убегала от него, а он гонялся за нею и хлестал ее до тех пор, пока кровь не начиналась сочиться из ее тела; только тогда начинал он заниматься любовью с нею.
Этот человек описал в своем дневнике каждую подробность о том, как должны использоваться его инструменты, как определенный инструмент будет загонять иголки вам под ногти... И убежать невозможно; ваши руки зажаты в механизме, а под ногти впиваются иголки. Чем больше вы кричите, чем больше вы плачете, тем больше он наслаждается всем этим. Он клал женщину на кровать из льда, обнаженную, и заставлял ее лежать на ней: ее привязывали к ледяной кровати. Естественно, она всеми способами пыталась освободиться, - и в этом была его радость.
Когда я читал о его жизни и его заключении в тюрьму... он ведь умер в тюрьме. Он был посажен в тюрьму, потому что был опасным человеком, и изменить его было невозможно. Во время своего тюремного заключения он начал писать романы. Как романы они были третьесортными, но в том, что касается раскрытия преступного ума, с его романами ничто не может состязаться. Никто не был в состоянии конкурировать с ним, потому что то, чего он не смог проделать в действительности, он проделал в своих романах.
Когда я читал все эти священные писания и то, как они описывают ад, мне показалось, что эти люди, написавшие их, писали близко к де Саду. Прежде чем называть их святыми, их следует назвать садистами. Они не делали, но они писали. Именно этим занимался и де Сад в последнюю часть своей жизни: он радовался тому, что писал, потому что делать было уже невозможно.
Эти святые не могли делать все такие вещи, потому что если бы делали, то уже не назывались бы святыми. Их тоже бросили бы в тюрьму - с соблюдением правил уважительного отношения. Им поклонялось все общество, и они не могли потерять этого уважения. Поэтому они нашли способ описывать все такие вещи, которые, будь на то хотя бы малейшая возможность, они проделали бы сами. На самом деле, здравый ум, здоровый ум не будет и думать о таких вещах.
Все это больные люди - и больные люди доминируют во всех религиях.
Здесь они создают ад; а рядом, для себя и других святых, и для тех, кто будет слушать их заповеди, они создают небеса, рай.
И на небесах все виды наслаждений. Весьма странно: все то, что они осуждают здесь, что они осуждают в вашей жизни, - все эти вещи доступны на небесах.
В этом, кажется, нет логической связи. Если что-то плохо на земле, то как это вдруг оказывается хорошим на небесах? Мусульмане осуждают алкоголь и все спиртные напитки: всякий, кто употребляет их, падет в ад. Но на небесах - если послушать их, последовать им и поверить им - у вас будет алкоголь не то что в бутылках, но реки алкоголя! На небесах не спрашивают воды; на мусульманских небесах когда испрашивают питья, то это означает алкоголь. Воды нет: пить на самом деле означает выпить. Текут алкогольные реки, и не только для того, чтобы пить - плавать, купаться, тонуть в нем!
Все это устроено для святых, потому что на земле они были аскетами; они не притрагивались к спиртному. Великая награда! За то, что они не прикасались к алкоголю, теперь они тонут в нем — великая награда! Здесь они не смотрят на женщин, даже и в сновидениях, потому что Бог - это такая любопытная Варвара, что заглядывает под каждый череп: о чем это вы там думаете, о чем мечтаете. Что же это за Бога создали эти люди? Ему что, нечем больше заняться? И людей так много миллионов...
А теперь ученые говорят, что жизнь должна существовать по меньшей мере на пятидесяти тысячах планет, это минимум. Может быть больше, но столько уж точно: на пятидесяти тысячах планет, подобных нашей Земле, есть жизнь. И как вы думаете, один только человек мечтает, видит сны? Только посмотрите на вашу спящую собаку; посмотрите на вашего спящего кота, и вы поймете, что они тоже видят сны.
Собака вдруг откроет свою пасть и схватит муху, - но нет мухи, - насладится ею и снова уснет. Ей снился сон, она с наслаждением ухватила муху; но бедная собака так никогда и не узнает, был ли это сон или реальность, потому что собака не находится еще на том уровне сознания, когда можно отличить сон от реальности.
Недоступно это и маленьким детям. Очень маленькие дети просыпаются по утрам с плачем, и если спросить у них, почему они плачут, они ответят, что играли с кем-то и этот кто-то внезапно исчез. Они видели сон; и вот они проснулись, сна больше нет, но для них нет разницы между сном и реальностью. Чтобы увидеть различие, нужна некоторая зрелость.
Так что Бог подглядывает, должно быть, в головы жуков и быков, ослов и сторожевых собак из Орегона и за каждым записывает, сколько ему полагается наказаний, сколько наград. Вся эта идея предназначена лишь для того, чтобы испугать вас и сделать вас алчущими. Но без Бога очень трудно управиться с адом и небесами; нужен управляющий, вселенная такая обширная.
Чтобы управиться с действиями каждого и каждому отвести полагающуюся ему долю мучений, полагающуюся ему долю наслаждений, по делам его, - закон кармы, - абсолютно необходим великий управляющий, всемогущий, всеведущий, вездесущий, божественный. В противном случае, кто будет руководить адом и раем, кто будет поддерживать мир и покой? Эти люди из ада в любой момент захватят небеса.
Вы полагаете, что Адольф Гитлер, Сталин, Мао Цзе-дун, Наполеон, Александр, Надиршах, Тамерлан и Чингисхан - все эти люди станут молчать в вечном аду? Они давно бы уже захватили ваши небеса, потому что, кто такие ваши святые? Эти бедные ребята? Их вытащат и сбросят в ад: «Отправляйтесь! Убирайтесь отсюда!» А если Александр Великий взойдет на небеса, как вы думаете, сможет ли святой Франциск противостоять ему? Или когда придет такой человек, как Надиршах...
Всякий раз, когда Надиршах завоевывал страну, - он много раз завоевывал Индию, - перед ним шла огромная армия, предупреждая его приближение. Особым методом, которым пользовался Надиршах, было сжигать на своем пути все деревни, все города. В этом состояло его предупреждение: «Надиршах идет». Не нужно было никому ничего говорить: он просто повергал огню каждую деревню, через которую проходил, и немедленно все по всей стране знали, что Надиршах идет. В огне оказывалось так много деревень, люди бежали и умирали... а армия продолжала свои поджоги. Никаких других предупреждений не требовалось.
Как-то раз одна танцовщица, слава о которой достигла Надиршаха... Он возвращался из Индии, и по дороге кто-то сказал ему: «Совсем недалеко отсюда, в нескольких милях, живет очень красивая женщина, великая танцовщица».
Тогда он сказал: «Нет проблем - приведите ее. Сегодня вечером будет праздник».
Женщину схватили. Она танцевала до полуночи и была хорошо вознаграждена, с этим ведь не было проблем: Надиршах награбил по всей стране. Она не могла поверить тому, что все это он дает ей, - столько драгоценных украшений, сколько она не видела за всю свою жизнь, - но, тем не менее, она сказала: «Пожалуйста, дайте мне в придачу еще и одного человека, потому что столько драгоценных украшений... Я даже не знаю, сколько они все стоят; я никогда не видела таких вещей, - а ведь я не бедная женщина. Даже цари приходили посмотреть меня, но вы царь царей. Никто не вознаграждал меня так всего лишь за один танец. Так что пошлите со мною хотя бы одного солдата, чтобы я чувствовала себя защищенной и смогла бы добраться до дому».
Он сказал: «Надиршах так не поступает. Пусть пойдет моя армия, и пусть она сжигает на своем пути все деревни, чтобы люди знали, что из лагеря Надиршаха домой возвращается танцовщица. И не беспокойся о тьме, ведь будут гореть все деревни; ты будешь ехать, как днем».