Страница:
Нанак добрался до Каабы. Мусульмане не могли представить себе такого: они понимали, что он великий учитель, но когда пришла ночь, он уснул ногами к Каабе. Это было неуважительно. К нему подошли хранители и сказали: «Вы великий учитель, такое поведение представляется нам весьма невероятным. Вы пришли из Индии, где люди знают, как быть уважительными, и все же вы положили свои ноги в сторону нашего священного камня? Вы задеваете наши чувства. Для нас этот камень представляет Бога, для нас этот камень и есть Бог; так что поверните свои ноги в противоположном направлении».
Нанак сказал: «Я знал, что вы подойдете, поэтому я и положил свои ноги в сторону Каабы. Теперь вы хотите, чтобы я повернул их в противоположном направлении?» Они сказали: «Да». Нанак сказал: «Я сделаю так, - но помните, ваш Бог может быть и заключен в этом камне, но мой Бог не заключен ни во что. Куда бы вы ни повернули мои ноги, он там».
Рассказ, - это должно быть просто рассказ, - говорит, что они повернули его ноги, но куда бы они ни двигали его ноги, двигалась и Кааба. Это, наверное, всего лишь рассказ, потому что камни, даже если они упали с неба, в конце концов всего лишь камни. И в человеке не так много чувствительности: вам не следует ожидать, что камень будет двигаться.
Но рассказ этот красивый. Он просто говорит, что где бы вы ни были, если вы полны осознанности и преданности, то там есть и храм, там есть и святыня. На самом деле ваша переполняющая вас любовь и создает святыню вокруг вас. Куда бы вы ни пошли, вы движетесь вместе с нею.
У Бодхидхармы спрашивали: «Если вас бросят в ад, будете ли вы сопротивляться?»
Он рассмеялся и сказал: «Для чего? Ведь где бы ни был Бодхидхарма, там и лотосовый рай. Я буду чрезвычайно счастлив, потому что мое восхождение на небеса или в ад совершенно одинаково. Я Бодхидхарма. Если я войду в ад, ад немедленно превратится в небеса. Я бы предпочел сойти в ад, ведь кто же иначе преобразует его?»
Моя религия включает приверженность как часть осознанности.
Смысл приверженности исходит из любви - не к Богу, но ко всему, что есть.
Моя религия включает поклонение; но это поклонение не представляет собой каких-то определенных мантр, молитв, Аве Марий...
Поклонение - это ваша созидательность с сердцем, полным любви, и существом, переполняющимся осознанностью. И тогда, что бы вы ни делали, - все есть поклонение.
Или если вам случится быть таким человеком, как я, ленивым, тогда вашим поклонением будет недеяние. Я ни на единое мгновение никогда не чувствовал, что я не поклоняюсь.
Мое поклонение - это просто ничего не делать: просто сидеть тихо и ничего не делать.
И трава вырастет сама... и настоящая трава!
Беседа 12.
Нанак сказал: «Я знал, что вы подойдете, поэтому я и положил свои ноги в сторону Каабы. Теперь вы хотите, чтобы я повернул их в противоположном направлении?» Они сказали: «Да». Нанак сказал: «Я сделаю так, - но помните, ваш Бог может быть и заключен в этом камне, но мой Бог не заключен ни во что. Куда бы вы ни повернули мои ноги, он там».
Рассказ, - это должно быть просто рассказ, - говорит, что они повернули его ноги, но куда бы они ни двигали его ноги, двигалась и Кааба. Это, наверное, всего лишь рассказ, потому что камни, даже если они упали с неба, в конце концов всего лишь камни. И в человеке не так много чувствительности: вам не следует ожидать, что камень будет двигаться.
Но рассказ этот красивый. Он просто говорит, что где бы вы ни были, если вы полны осознанности и преданности, то там есть и храм, там есть и святыня. На самом деле ваша переполняющая вас любовь и создает святыню вокруг вас. Куда бы вы ни пошли, вы движетесь вместе с нею.
У Бодхидхармы спрашивали: «Если вас бросят в ад, будете ли вы сопротивляться?»
Он рассмеялся и сказал: «Для чего? Ведь где бы ни был Бодхидхарма, там и лотосовый рай. Я буду чрезвычайно счастлив, потому что мое восхождение на небеса или в ад совершенно одинаково. Я Бодхидхарма. Если я войду в ад, ад немедленно превратится в небеса. Я бы предпочел сойти в ад, ведь кто же иначе преобразует его?»
Моя религия включает приверженность как часть осознанности.
Смысл приверженности исходит из любви - не к Богу, но ко всему, что есть.
Моя религия включает поклонение; но это поклонение не представляет собой каких-то определенных мантр, молитв, Аве Марий...
Поклонение - это ваша созидательность с сердцем, полным любви, и существом, переполняющимся осознанностью. И тогда, что бы вы ни делали, - все есть поклонение.
Или если вам случится быть таким человеком, как я, ленивым, тогда вашим поклонением будет недеяние. Я ни на единое мгновение никогда не чувствовал, что я не поклоняюсь.
Мое поклонение - это просто ничего не делать: просто сидеть тихо и ничего не делать.
И трава вырастет сама... и настоящая трава!
Беседа 12.
СМЕРТЬ: ПРЕДЕЛЬНЫЙ ОРГАЗМ
10 января 1985 года
Бхагаван,
В других религиях почти никогда не говорят о смерти, а если и упоминают, то с интонацией, полной страха. В Вашей религии о смерти говорят свободно и счастливо. Это важно?
Это, несомненно, одна из самых значительных вещей.
Она определяет, подлинна ли религия или же это псевдорелигия.
Псевдорелигия ничего не знает о смерти.
В действительности, она ничего не знает и о жизни, отсюда и страх, страх перед тем и другим. Невозможно бояться только смерти, потому что смерть не отделима от жизни, смерть является частью жизни. Смерть не является окончанием жизни, это просто инцидент в жизни; жизнь продолжается. Смерть случается много раз, миллионы раз; это просто инцидент. Но псевдорелигии боятся и того и другого.
Псевдорелигии боятся также и жизни.
Вы должны понять это в первую очередь; только тогда вы сможете понять, почему они боятся смерти. Эти религии превозносят отказ от жизни. Все они основаны на отрицательном отношении к жизни: что-то в этой жизни неправильно, жизнь произошла от первородного греха, это неправильно, что вы живете. Адам и Ева были наказаны, потому что хотели жить, они хотели знать, они хотели понять, исследовать, задавать вопросы, - в этом их первородный грех. Вы - наследники Адама и Евы. Вы рождены в грехе.
Псевдорелигии не могут поддерживать вашу жизнь. Они не могут научить вас искусству жить, жить напряженно и. всеобъемлюще. Они могут научить вас только тому, как уйти от жизни, как избежать познания истины. Вы можете отнести это к истории о первородном грехе.
Первородный грех заключался в том, что Адам и Ева захотели узнать о жизни все. Они захотели вкусить вечной жизни. Зачем продолжать жить жизнью, которая сиюминутна, преходяща, которая в любой момент может прерваться - малейший несчастный случай, и с вами покончено. Есть ли там что-либо еще? Или это все? В этом и был их первородный грех. А что же тогда есть первородная добродетель? Вы сможете легко сделать вывод. Первородная добродетель должна быть в отказе от жизни. Адам и Ева пытались постичь вечную жизнь; они хотели стать вечными, как боги.
Псевдорелигии говорят, что вы должны полностью отказаться от жизни, и так вы пойдете против Адама и Евы. И вы должны быть против них, если хотите вновь попасть в райский сад. И вы должны отказаться от сомнений, вопросов, скептицизма, потому что они — пути к познанию. Эта история очень символична. Она дает вам универсальный ключ ко всем религиям.
То, что Адам и Ева сделали, религии постарались переделать таким образом, чтобы вы опять были обласканы Богом, приняты назад на небеса. Религии боятся жизни, боятся познания, - а они неразделимы. Именно из-за этой истории и возникло разделение, потому что в ней самой они должны были существовать раздельно: древо вечной жизни и древо познания.
Но в действительности жизнь и является познанием.
Познание есть жизнь.
Не существует иного пути к познанию, кроме жизни. И не существует иного пути в жизни, кроме осознания того, что есть ваша жизнь.
Познание и жизнь - неразделимы.
Познающий становится просветленным, но он также и зажигается жизнью.
Псевдорелигии учат вас бояться и жизни тоже - вы забыли это в вашем вопросе — они боятся не только смерти. Они не говорят о смерти; считается невежливым говорить о смерти. Вы дурно воспитаны, если, сидя за обеденным столом, начинаете говорить о смерти. Да что за столом! Даже возле могилы, где люди собираются, чтобы отдать последнюю дань уважения, они не говорят о смерти.
Одним из развлечений моего детства было следовать за каждой похоронной процессией. Мои родители постоянно переживали: «Ты не знаешь человека, который умер, он тебе не родственник и не друг. Почему же ты беспокоишься по этому поводу и теряешь время?» Дело в том, что похороны в Индии отнимают три, четыре или пять часов.
Сначала, выходя из города, процессия движется, неся покойника, а затем сжигает тело на погребальном костре... Вы знаете индийцев, они не могут ничего сделать как следует: погребальный костер никак не разгорается; он будет гореть вполсилы и покойник не будет сожжен до конца. И все стараются что-нибудь сделать, потому что они хотят уйти как можно скорее. Но мертвецы тоже хитрые. Они прилагают все усилия, чтобы задержать вас там как можно дольше.
Я говорил родителям: «Вовсе не обязательно быть кому-то родственником. Я несомненно породнился со смертью, этого вы не сможете отрицать. И не важно, кто умирает, - для меня это символично. Однажды я тоже умру. И я хочу знать, как люди обращаются с мертвецом, как мертвец ведет себя по отношению к живым; как же иначе я смогу узнать?»
Они сказали: «Ты приводишь странные аргументы». «Но, - сказал я, - вы должны меня убедить, что смерть ко мне не относится, что я не умру. Если вы меня в этом убедите, я перестану ходить; иначе же, позвольте мне изучать». Они не смогли сказать мне, что я не умру, поэтому я сказал: «В таком случае помолчите. Я не заставляю идти вас. И я наслаждаюсь всем, что там происходит».
Первое, что я увидел, это то, что никто не говорит о смерти, даже там. На погребальном костре сгорает чей-то отец, чей-то брат, чей-то дядя, чей-то друг, чей-то враг: он был в разной степени родства со многими людьми. Он умер, - а все они поглощены мелочами.
Они упорно говорят о фильмах, говорят о политике, говорят о рынке; они говорят обо всем, кроме смерти. Они собираются в маленькие группки и сидят вокруг погребального костра. Я постоянно перехожу от одной группы к другой: никто не говорит о смерти. И я наверняка знаю, что они говорят на другие темы, чтобы чем-то занять себя и не видеть горящего тела - потому что оно было также и их телом.
И если они наделены хотя бы малой проницательностью, они могут увидеть, что это их тело горит на погребальном костре - ничье иное. Это лишь вопрос времени. Завтра кто-нибудь из них окажется на погребальном костре; послезавтра еще кто-нибудь — каждый день на погребальный костер попадает новое тело. Однажды и меня положат на погребальный костер, и это будет последней заботой, которую люди окажут мне. Это их последнее «прощай»: они говорят о повышении цен, о девальвации рупии - перед лицом смерти. И все они сидят спинами к погребальному костру.
Они должны были прийти, поэтому они и пришли, но они никогда не хотели приходить. Поэтому они не хотят вдаваться в подробности происходящего, поэтому они присутствуют чисто формально, чтобы отдать дань традиции, только для того, чтобы показать свое присутствие. А также и для того, чтобы быть уверенными, что, когда они умрут, их не погрузят на муниципальный грузовик. Естественно, что их участие в похоронах стольких человек обязывает других людей устроить им подобающие проводы. Они знают, почему они там, - они там потому, что хотят, чтобы люди были там при их сожжении на погребальном костре.
Но что делают эти люди? Я спрашивал людей, которых знал. Иногда там бывал один из моих учителей и говорил о всяких глупостях - что кто-то флиртует с чьей-то женой... Я сказал: «Разве время сейчас говорить о чьей-то жене и о том, что она делает? Подумайте о жене того, кто умер. Никто не горюет по этому поводу, никто не говорит об этом».
«Подумайте лучше, что будет с вашей женой после вашей смерти. С кем она будет флиртовать? Что она будет делать? Подготовились ли вы к этому? Неужели вы не видите всей глупости? Рядом смерть, а вы стараетесь избегать ее всеми возможными способами». Но все религии делают именно так. А эти люди просто воплощают конкретные традиции конкретных религий.
Религии сначала заставляли вас бояться жизни; они осуждали ее: все, что осеняет вас знаком жизни, есть грех. Любовь -это грех, потому что она является признаком жизни. Так жизнь старается воспроизвести себя; это созидание жизни.
Влюбиться - что это значит? Так жизнь старается продолжаться, быть. Это биологическая попытка природы продолжать воспроизводить как можно больше тел, а значит больше жизней, душ, или как вы хотите их называть, смогут получить новые жилища, новые средства передвижения.
Если биология перестанет воспроизводить тела, где тогда вы собираетесь брать новые дома, когда старые рухнут? А старые дома не могут бесконечно обновляться. Придет время, и отремонтировать дом будет стоить гораздо дороже, чем снести его и построить новый. Природа старается обеспечить вас новыми домами. Вы влюбляетесь, потому что вас побуждает к этому чудовищная биологическая сила.
Все религии против биологии. Биология - это наука бытия, жизни. Все религии стараются помешать воспроизводству; их монахи, монашки не должны иметь потомства. До известной степени, это величайшее преступление против человечества.
Совсем другое дело, если у кого-то отсутствует биологическое побуждение к воспроизводству, их побуждение перешло в более высокие сферы созидания. В этом случае это нормально; такому человеку допустимо идти этим путем. Поэт может и не желать иметь детей. Достаточно его поэзии, более, чем достаточно: он ощущает себя состоявшимся. Его биология пошла не тем путем, но его поэзия будет жить, у нее будет своя жизнь. Поэт вложил в нее свою жизнь, так же, как и художник или музыкант смог вложить свою жизнь в музыку, в танец, в живопись, не испытывая никакого биологического побуждения. Но он вовсе не против биологии, просто его энергия перетекает в более высокую сферу. В этом случае я говорю, что здесь все в порядке.
Но что ваши монахи делают в монастырях? Что ваши монахини делают в монастырях? Во всех религиях они вовсе не являются созидателями. Они самые что ни на есть бесполезные на земле по одной простой причине, что единственным созидающим фактором, им присущим, является биология. Ниже биологии нет ничего созидающего; биология является низшим уровнем. Вы сможете подняться выше, но не сможете опуститься ниже.
Поскольку вам запрещено биологическое воспроизводство, то вы просто ископаемое существо, мертвец; вы перегной. Вы уже умерли, потому что если созидающая энергия перекрывается, вы просто не можете жить. Жить значит созидать.
Даже животные живут более полной жизнью, чем ваши монахи. Деревья живут более полной жизнью, чем ваши монахи, — по крайней мере, они цветут, плодоносят. Что создают ваши монахи? Они попросту непрерывно повторяют Библию. Но Библия уже создана. Держите ее в библиотеке, держите ее в музее, читайте ее в университете, - но повторять ее каждый день, как попугай... Вы думаете, что эти люди живут хоть как-то?
Существуют монастыри, из которых, попав туда однажды, невозможно выйти до самой смерти. Что это означает? В действительности, вы умираете в тот день, когда попадаете в этот монастырь. Вы отрезаетесь от жизни. Вам не позволяют наслаждаться пищей, потому что это часть жизни. Религия учит, что у вас не должно быть интереса к пище, ко вкусу пищи.
В Индии многие религии учат тому, как уничтожить вкус пищи перед тем, как ее съесть. В Индии существует много традиций, когда монах просит подаяние и складывает все, что ему подали, в чашу. По их законам монаху не разрешается просить милостыню только в одном доме. Но даже если он и получит подаяние только из одного дома, то все равно в его чаше окажутся и сладости, и что-нибудь соленое, и всевозможные специи, и рис, и разного рода приправы; и все это перемешивается. Но это еще не все! Сначала монах должен пойти к реке и погрузить заполненную чашу в воду - он должен все сделать наверняка, не рискуя - затем все перемешать... а уж потом этим наслаждаться! Приятно так позавтракать, пообедать или как еще вы хотите это назвать.
Действительно, однажды такое случилось: я сидел на берегу нашей деревенской реки, а монах, которого я знал, - он обычно просил подаяния также и в нашем доме и был дружен с моим отцом, они любили поболтать, - был занят ужасающим делом: он погружал в воду свою чашу для подаяний.
Я спросил его: «Думал ли ты когда-нибудь об одной вещи? От той пищи, которой ты наслаждаешься, отказался бы даже буйвол, даже осел».
Он сказал: «Что?»
Я сказал: «Да». Если вы хотите увидеть в Индии осла, вы сможете найти его возле реки, потому что люди, стирающие белье, возят на ослах свою поклажу к реке. Только они используют ослов. Никто другой даже не притронется к ослу, потому что стирающий белье относится к неприкасаемым, а значит и его осел тоже неприкасаемый. Итак, пока люди стирают белье, их ослы стоят на берегу и ждут, когда их снова нагрузят и они направятся домой.
Итак, я сказал: «Вот осел. Дай мне твою чашу для подаяний; и не волнуйся - если он станет это есть, я снова наполню твою чашу у себя дома. Если же он не станет есть, тогда ты съешь это сам».
Он сказал: «Я принимаю вызов».
Я поставил чашу для подаяний перед ослом, и осел попросту сбежал. А сбежал он по двум причинам: одной была пища, а другой - я. Монаху было неизвестно, что сбежать мог любой осел. Все ослы в нашей округе боялись меня, потому что при малейшей возможности я старался прокатиться на них, - просто для того, чтобы поизводить всю деревню. Я ездил на базар верхом на осле. Вся деревня обычно говорила: «Это уже слишком!» А я говорил: «Осла создал Бог, а Бог не может создать ничего плохого. И я не вижу, что здесь плохого. Он, бедняга, к тому же славный».
Поэтому все ослы отлично меня знали. И теперь, будь это хоть на большом расстоянии, хоть ночью, если я подходил к нему, осел немедленно убегал. Они стали узнавать меня. Монах не знал, что осел убежал по двум причинам, но он несомненно видел, что осел отказался от пищи.
Я сказал: «Это то, чему учит тебя твоя религия, - пасть ниже осла. Даже осел смог понять, что это не еда, что ее не стоит есть».
Но все, что дает даже малейший намек на жизнь, должно быть оторвано от своих собственных корней. Монах должен носить только лохмотья, которые он подобрал на улицах, куда люди их выбрасывали. В Индии люди очень щедры насчет этого, они выбрасывают свои вещи повсюду. Несмотря на то что муниципальные комитеты отвели для этого специальные места, никто не обращает на это внимания. Кому захочется так далеко идти?
Мне было очень трудно объяснить моей бабушке, что она поступает неправильно, выбрасывая из окна второго этажа ненужные вещи, одежду, мусор. Она сказала: «Мне семьдесят лет, и все эти семьдесят лет я делала именно так. Оставь меня в покое. Мне осталось недолго жить, и я не смогу изменить свои привычки. Я не могу каждый раз спускаться вниз и идти на муниципальную свалку, нет. За все семьдесят лет ни разу не возникло такой проблемы, так зачем ее надо поднимать в оставшиеся мне два или три года? Я буду делать по-своему».
Я сказал ей: «Эта проблема возникает каждый день, просто вы не считаете это проблемой. Ваши вещи иногда попадают на людей, и они кричат».
Она сказала: «Это их проблемы».
Люди продолжают выбрасывать вещи, а монахи именно так и должны собирать их; и из маленьких кусочков, из любой одежды они делают одежду и накидки для себя. Мой отец обычно давал санньясинам, которых он очень любил, новую одежду, но они говорили: «Мы не можем принять новую одежду. Вы можете дать нам только старую, поэтому сначала порвите ее, а мы потом сошьем».
Кого эти люди собираются обмануть? Если их Бог всезнающий, он должен знать, что это новая одежда, изорванная в лохмотья. Они бросают ее в пыль, натирают грязью, и только после этого она становится для них достаточно хорошей.
Религии - против жизни, и это потому, что они прекрасно усвоили одну вещь: если вы живете, и живете в стремительном ритме, вам совсем не нужна никакая религия.
Религия становится необходимой только в том случае, когда ваша жизнь пуста. Тогда у вас нет другого выхода, кроме того, чтобы стать религиозным. Если эта жизнь пуста, то вы начинаете думать о той жизни: должны же вы о чем-то думать. Вы должны жить, по крайней мере, если не в реальности, то хотя бы в надежде.
Для отвлечения ваших мыслей и вашего бытия от этой жизни и привлечения к вымышленной, где-то в небесах, религиозные деятели используют очень твердую стратегию: осуждать эту жизнь.
В священном писании джайнов, которое является наиболее осуждающим из всех религий... все религии осуждающие, но джайны превзошли всех. Джайнские монахи постоянно поучают: «Что такое это тело? Кровь, мясо, кости, слизь, шлаки. Из чего состоит это тело? Из всевозможной грязи, покрытой тонкой кожей».
Это описывается с такими подробностями, что вы думаете: «Что эти люди, мясники или кто? Или, возможно, они продолжают изучать части мертвых тел, вникая в каждую деталь, потому что они не врачи?» Главным образом джайны... очень редко можно встретить джайна - доктора. Это только за последние двадцать или тридцать лет несколько джайнов стали врачами; до этого джайн не стал бы врачом. Кто станет выполнять эту грязную, работу хирурга и копаться внутри человеческих тел? Джайн упадет в обморок, он не будет способен выдержать этого.
Они не физиологи, они не врачи, они не мясники, но они собрали все «грязные» детали. Для чего? Чтобы создать в вашем мозгу образ грязи, поэтому, когда вы влюбляетесь в женщину, вы знаете, во что вы влюбляетесь - в кости и слизь. Только подумайте!
Просто отбросьте тонкую кожу и посмотрите на женщину - и вы в это влюбляетесь! Этот мешок - это именно то слово, которое они используют - мешок, кожаный мешок. Вы являетесь кожаным мешком, она тоже кожаный мешок, и оба вводят друг друга в заблуждение своей кожей. Продвиньтесь немного глубже и что вы обнаружите? Это будет тошнотворно. Джайнские монахи постоянно создают ощущение тошнотворности вокруг тел друг друга - и вокруг вашего тела тоже.
А жизнь возможна только через тело. С их таким мощным отрицанием тела жизнь становится невозможной. А если однажды перекрыть всю вашу энергию, она не сможет перейти в жизнь. Но энергия должна перемещаться. И она найдет какой-нибудь другой способ перемещения. Религии тут же предлагают вам замену: любите Бога. Он — не мешок слизи, крови и костей!
Я обычно спрашиваю монахов, и особенно монахов -индусов: «Вы называете людей "мешками, наполненными грязью"; тогда ваши воплощения Бога, кто были они? Как насчет Рамы? Нет слизи?» Тогда он должен быть таким же сухим, как Орегон. Он должен был умереть, потому что слизь абсолютно необходима. Она поддерживает возможность вашего тела двигаться. Это своего рода смазка для вашего внутреннего механизма. Естественно, один раз или дважды в год вы простужаетесь и избавляетесь от слизи. Это также необходимо, потому что старая слизь больше не нужна. Она должна быть выведена наружу, потому что образуется новая слизь и занимает место старой, это как замена масла в вашей машине.
Время от времени у машины тоже случается «простуда»; смените масло, иначе она не сдвинется с места. Старое масло теряет свойства смазки. Оно уже отработанное. Что, разве у Кришны или Рамы не было костей? Тогда их мешки должны были бы рухнуть. Как они могли бы стоять без костей? В них не было крови? Тогда каким образом там могло быть семя? Ведь у Рамы было двое сыновей! Великий, волшебный мешок: ни слизи, ни семени, ни крови, ни костей - и он произвел на свет двоих детей! Это чудо намного грандиозней того, которое Святой Дух сотворил с Марией, потому что Мария в конце концов была настоящим мешком.
Но в рассказе о Раме Сита также не является обыкновенным мешком, вроде вас. Оба мешка были бестелесны! Внутри они были пусты... Я спросил у тех монахов: «Либо вы говорите, что они были пустыми внутри - горячий воздух внутри, что еще? -либо они были заполнены. Есть только две возможности». И я сказал им: «Я хотел бы быть просто обычным мешком, чем заполненным или пустым мешком с горячим воздухом. Я просто отказываюсь; я хорош таким, какой я есть». Глупые идеи, но они продолжают существовать тысячелетия просто для того, чтобы создать вокруг этих людей ореол сверхъестественности.
Когда я впервые выступал в Бомбее, - это было, должно быть, в 1960, - я был приглашен комитетом джайнов. В Бомбее располагается самая богатая в Индии община джайнов, и самая большая по численности. Их празднование дня рождения Маха-виры, возможно, самое грандиозное во всей стране. Они празднуют его с большой роскошью повсюду, потому что они достаточно богаты, однако Бомбей все же держит первенство.
Они приглашают великих монахов, монахинь, ученых, чтобы поздравить их. Впервые я выступал в Бомбее именно в день рождения Махавиры. Присутствовало по крайней мере двадцать или тридцать тысяч джайнов. И один человек, джайнский монах... он больше не монах. Он сейчас также в Америке, женат на женщине-джайне; он сбежал. Но в то время он был на вершине - он был гордостью джайнских монахов. Его имя - Читрабхану.
Мы никогда раньше не встречались - он ничего не знал обо мне. Естественно, он жил в Бомбее постоянно, что по существу джайнским монахам не разрешалось: он мог оставаться в одном городе только на три дня. Поэтому, что эти монахи делали? Они не уходили... Появившись раз в Бомбее, монах его больше не покидал, потому что жизнь в Бомбее очень комфортна, а кто захочет опять уходить в деревни, скитаться босыми по грязным дорогам? А в Бомбее удовлетворяют любое их желание, приготовят все, в чем они нуждаются.
Что они сделали, так это то, что они поделили Бомбей на много городов; каждый район, каждое предместье является у них городом. Из Вилепарла они переходят в Дадар - это административные районы Бомбея, а не самостоятельные города — из Дадара в Марин Драйв. Бомбей велик; в нем столько предместий, столько рынков. Это один из самых больших городов мира. Итак, монахи продолжают движение: три дня в Вилепарле, три дня в Дадаре, три дня в Санта Крузе, три дня в Джуху и три дня в Чоупатти - круг за кругом.
Этот человек, Читрабхану, жил в Бомбее пятнадцать лет. Его уважали, он был самым уважаемым в Бомбее. Он был самым лучшим оратором среди джайнских монахов в Бомбее, поэтому он всегда говорил первым. Я был тогда никому не известным молодым человеком, к тому же не монахом. И никто не был уверен, монах я или нет.
Один человек имел возможность доставить меня в Бомбей, это было простым стечением обстоятельств. Этот человек, Чиран-джилал Баджат из Варды, был главным управляющим у Джам-налала Баджаджа, а Джамналал Баджадж был одним из богатейших людей Индии. Этот человек, Чиранджилал Баджат, был причиной, по которой Махатма Ганди был доставлен из Гуджарата в Варду, в Мадья Прадеш. Ашрам Ганди был в Сабармати, недалеко от Ахмедабада.
А Чиранджилал Баджат был удивительным человеком, очень простым, очень любящим, и таким простым и таким любящим, что он никогда не мог себе представить, что два человека могут быть настолько противоположными. Он привез Ганди в Варду, потому что он убедил в этом Джамналала Баджаджа. Головной офис Джамналала Баджаджа был в Варде, в центральной Индии. В прошлом году там побывал его сын.
Бхагаван,
В других религиях почти никогда не говорят о смерти, а если и упоминают, то с интонацией, полной страха. В Вашей религии о смерти говорят свободно и счастливо. Это важно?
Это, несомненно, одна из самых значительных вещей.
Она определяет, подлинна ли религия или же это псевдорелигия.
Псевдорелигия ничего не знает о смерти.
В действительности, она ничего не знает и о жизни, отсюда и страх, страх перед тем и другим. Невозможно бояться только смерти, потому что смерть не отделима от жизни, смерть является частью жизни. Смерть не является окончанием жизни, это просто инцидент в жизни; жизнь продолжается. Смерть случается много раз, миллионы раз; это просто инцидент. Но псевдорелигии боятся и того и другого.
Псевдорелигии боятся также и жизни.
Вы должны понять это в первую очередь; только тогда вы сможете понять, почему они боятся смерти. Эти религии превозносят отказ от жизни. Все они основаны на отрицательном отношении к жизни: что-то в этой жизни неправильно, жизнь произошла от первородного греха, это неправильно, что вы живете. Адам и Ева были наказаны, потому что хотели жить, они хотели знать, они хотели понять, исследовать, задавать вопросы, - в этом их первородный грех. Вы - наследники Адама и Евы. Вы рождены в грехе.
Псевдорелигии не могут поддерживать вашу жизнь. Они не могут научить вас искусству жить, жить напряженно и. всеобъемлюще. Они могут научить вас только тому, как уйти от жизни, как избежать познания истины. Вы можете отнести это к истории о первородном грехе.
Первородный грех заключался в том, что Адам и Ева захотели узнать о жизни все. Они захотели вкусить вечной жизни. Зачем продолжать жить жизнью, которая сиюминутна, преходяща, которая в любой момент может прерваться - малейший несчастный случай, и с вами покончено. Есть ли там что-либо еще? Или это все? В этом и был их первородный грех. А что же тогда есть первородная добродетель? Вы сможете легко сделать вывод. Первородная добродетель должна быть в отказе от жизни. Адам и Ева пытались постичь вечную жизнь; они хотели стать вечными, как боги.
Псевдорелигии говорят, что вы должны полностью отказаться от жизни, и так вы пойдете против Адама и Евы. И вы должны быть против них, если хотите вновь попасть в райский сад. И вы должны отказаться от сомнений, вопросов, скептицизма, потому что они — пути к познанию. Эта история очень символична. Она дает вам универсальный ключ ко всем религиям.
То, что Адам и Ева сделали, религии постарались переделать таким образом, чтобы вы опять были обласканы Богом, приняты назад на небеса. Религии боятся жизни, боятся познания, - а они неразделимы. Именно из-за этой истории и возникло разделение, потому что в ней самой они должны были существовать раздельно: древо вечной жизни и древо познания.
Но в действительности жизнь и является познанием.
Познание есть жизнь.
Не существует иного пути к познанию, кроме жизни. И не существует иного пути в жизни, кроме осознания того, что есть ваша жизнь.
Познание и жизнь - неразделимы.
Познающий становится просветленным, но он также и зажигается жизнью.
Псевдорелигии учат вас бояться и жизни тоже - вы забыли это в вашем вопросе — они боятся не только смерти. Они не говорят о смерти; считается невежливым говорить о смерти. Вы дурно воспитаны, если, сидя за обеденным столом, начинаете говорить о смерти. Да что за столом! Даже возле могилы, где люди собираются, чтобы отдать последнюю дань уважения, они не говорят о смерти.
Одним из развлечений моего детства было следовать за каждой похоронной процессией. Мои родители постоянно переживали: «Ты не знаешь человека, который умер, он тебе не родственник и не друг. Почему же ты беспокоишься по этому поводу и теряешь время?» Дело в том, что похороны в Индии отнимают три, четыре или пять часов.
Сначала, выходя из города, процессия движется, неся покойника, а затем сжигает тело на погребальном костре... Вы знаете индийцев, они не могут ничего сделать как следует: погребальный костер никак не разгорается; он будет гореть вполсилы и покойник не будет сожжен до конца. И все стараются что-нибудь сделать, потому что они хотят уйти как можно скорее. Но мертвецы тоже хитрые. Они прилагают все усилия, чтобы задержать вас там как можно дольше.
Я говорил родителям: «Вовсе не обязательно быть кому-то родственником. Я несомненно породнился со смертью, этого вы не сможете отрицать. И не важно, кто умирает, - для меня это символично. Однажды я тоже умру. И я хочу знать, как люди обращаются с мертвецом, как мертвец ведет себя по отношению к живым; как же иначе я смогу узнать?»
Они сказали: «Ты приводишь странные аргументы». «Но, - сказал я, - вы должны меня убедить, что смерть ко мне не относится, что я не умру. Если вы меня в этом убедите, я перестану ходить; иначе же, позвольте мне изучать». Они не смогли сказать мне, что я не умру, поэтому я сказал: «В таком случае помолчите. Я не заставляю идти вас. И я наслаждаюсь всем, что там происходит».
Первое, что я увидел, это то, что никто не говорит о смерти, даже там. На погребальном костре сгорает чей-то отец, чей-то брат, чей-то дядя, чей-то друг, чей-то враг: он был в разной степени родства со многими людьми. Он умер, - а все они поглощены мелочами.
Они упорно говорят о фильмах, говорят о политике, говорят о рынке; они говорят обо всем, кроме смерти. Они собираются в маленькие группки и сидят вокруг погребального костра. Я постоянно перехожу от одной группы к другой: никто не говорит о смерти. И я наверняка знаю, что они говорят на другие темы, чтобы чем-то занять себя и не видеть горящего тела - потому что оно было также и их телом.
И если они наделены хотя бы малой проницательностью, они могут увидеть, что это их тело горит на погребальном костре - ничье иное. Это лишь вопрос времени. Завтра кто-нибудь из них окажется на погребальном костре; послезавтра еще кто-нибудь — каждый день на погребальный костер попадает новое тело. Однажды и меня положат на погребальный костер, и это будет последней заботой, которую люди окажут мне. Это их последнее «прощай»: они говорят о повышении цен, о девальвации рупии - перед лицом смерти. И все они сидят спинами к погребальному костру.
Они должны были прийти, поэтому они и пришли, но они никогда не хотели приходить. Поэтому они не хотят вдаваться в подробности происходящего, поэтому они присутствуют чисто формально, чтобы отдать дань традиции, только для того, чтобы показать свое присутствие. А также и для того, чтобы быть уверенными, что, когда они умрут, их не погрузят на муниципальный грузовик. Естественно, что их участие в похоронах стольких человек обязывает других людей устроить им подобающие проводы. Они знают, почему они там, - они там потому, что хотят, чтобы люди были там при их сожжении на погребальном костре.
Но что делают эти люди? Я спрашивал людей, которых знал. Иногда там бывал один из моих учителей и говорил о всяких глупостях - что кто-то флиртует с чьей-то женой... Я сказал: «Разве время сейчас говорить о чьей-то жене и о том, что она делает? Подумайте о жене того, кто умер. Никто не горюет по этому поводу, никто не говорит об этом».
«Подумайте лучше, что будет с вашей женой после вашей смерти. С кем она будет флиртовать? Что она будет делать? Подготовились ли вы к этому? Неужели вы не видите всей глупости? Рядом смерть, а вы стараетесь избегать ее всеми возможными способами». Но все религии делают именно так. А эти люди просто воплощают конкретные традиции конкретных религий.
Религии сначала заставляли вас бояться жизни; они осуждали ее: все, что осеняет вас знаком жизни, есть грех. Любовь -это грех, потому что она является признаком жизни. Так жизнь старается воспроизвести себя; это созидание жизни.
Влюбиться - что это значит? Так жизнь старается продолжаться, быть. Это биологическая попытка природы продолжать воспроизводить как можно больше тел, а значит больше жизней, душ, или как вы хотите их называть, смогут получить новые жилища, новые средства передвижения.
Если биология перестанет воспроизводить тела, где тогда вы собираетесь брать новые дома, когда старые рухнут? А старые дома не могут бесконечно обновляться. Придет время, и отремонтировать дом будет стоить гораздо дороже, чем снести его и построить новый. Природа старается обеспечить вас новыми домами. Вы влюбляетесь, потому что вас побуждает к этому чудовищная биологическая сила.
Все религии против биологии. Биология - это наука бытия, жизни. Все религии стараются помешать воспроизводству; их монахи, монашки не должны иметь потомства. До известной степени, это величайшее преступление против человечества.
Совсем другое дело, если у кого-то отсутствует биологическое побуждение к воспроизводству, их побуждение перешло в более высокие сферы созидания. В этом случае это нормально; такому человеку допустимо идти этим путем. Поэт может и не желать иметь детей. Достаточно его поэзии, более, чем достаточно: он ощущает себя состоявшимся. Его биология пошла не тем путем, но его поэзия будет жить, у нее будет своя жизнь. Поэт вложил в нее свою жизнь, так же, как и художник или музыкант смог вложить свою жизнь в музыку, в танец, в живопись, не испытывая никакого биологического побуждения. Но он вовсе не против биологии, просто его энергия перетекает в более высокую сферу. В этом случае я говорю, что здесь все в порядке.
Но что ваши монахи делают в монастырях? Что ваши монахини делают в монастырях? Во всех религиях они вовсе не являются созидателями. Они самые что ни на есть бесполезные на земле по одной простой причине, что единственным созидающим фактором, им присущим, является биология. Ниже биологии нет ничего созидающего; биология является низшим уровнем. Вы сможете подняться выше, но не сможете опуститься ниже.
Поскольку вам запрещено биологическое воспроизводство, то вы просто ископаемое существо, мертвец; вы перегной. Вы уже умерли, потому что если созидающая энергия перекрывается, вы просто не можете жить. Жить значит созидать.
Даже животные живут более полной жизнью, чем ваши монахи. Деревья живут более полной жизнью, чем ваши монахи, — по крайней мере, они цветут, плодоносят. Что создают ваши монахи? Они попросту непрерывно повторяют Библию. Но Библия уже создана. Держите ее в библиотеке, держите ее в музее, читайте ее в университете, - но повторять ее каждый день, как попугай... Вы думаете, что эти люди живут хоть как-то?
Существуют монастыри, из которых, попав туда однажды, невозможно выйти до самой смерти. Что это означает? В действительности, вы умираете в тот день, когда попадаете в этот монастырь. Вы отрезаетесь от жизни. Вам не позволяют наслаждаться пищей, потому что это часть жизни. Религия учит, что у вас не должно быть интереса к пище, ко вкусу пищи.
В Индии многие религии учат тому, как уничтожить вкус пищи перед тем, как ее съесть. В Индии существует много традиций, когда монах просит подаяние и складывает все, что ему подали, в чашу. По их законам монаху не разрешается просить милостыню только в одном доме. Но даже если он и получит подаяние только из одного дома, то все равно в его чаше окажутся и сладости, и что-нибудь соленое, и всевозможные специи, и рис, и разного рода приправы; и все это перемешивается. Но это еще не все! Сначала монах должен пойти к реке и погрузить заполненную чашу в воду - он должен все сделать наверняка, не рискуя - затем все перемешать... а уж потом этим наслаждаться! Приятно так позавтракать, пообедать или как еще вы хотите это назвать.
Действительно, однажды такое случилось: я сидел на берегу нашей деревенской реки, а монах, которого я знал, - он обычно просил подаяния также и в нашем доме и был дружен с моим отцом, они любили поболтать, - был занят ужасающим делом: он погружал в воду свою чашу для подаяний.
Я спросил его: «Думал ли ты когда-нибудь об одной вещи? От той пищи, которой ты наслаждаешься, отказался бы даже буйвол, даже осел».
Он сказал: «Что?»
Я сказал: «Да». Если вы хотите увидеть в Индии осла, вы сможете найти его возле реки, потому что люди, стирающие белье, возят на ослах свою поклажу к реке. Только они используют ослов. Никто другой даже не притронется к ослу, потому что стирающий белье относится к неприкасаемым, а значит и его осел тоже неприкасаемый. Итак, пока люди стирают белье, их ослы стоят на берегу и ждут, когда их снова нагрузят и они направятся домой.
Итак, я сказал: «Вот осел. Дай мне твою чашу для подаяний; и не волнуйся - если он станет это есть, я снова наполню твою чашу у себя дома. Если же он не станет есть, тогда ты съешь это сам».
Он сказал: «Я принимаю вызов».
Я поставил чашу для подаяний перед ослом, и осел попросту сбежал. А сбежал он по двум причинам: одной была пища, а другой - я. Монаху было неизвестно, что сбежать мог любой осел. Все ослы в нашей округе боялись меня, потому что при малейшей возможности я старался прокатиться на них, - просто для того, чтобы поизводить всю деревню. Я ездил на базар верхом на осле. Вся деревня обычно говорила: «Это уже слишком!» А я говорил: «Осла создал Бог, а Бог не может создать ничего плохого. И я не вижу, что здесь плохого. Он, бедняга, к тому же славный».
Поэтому все ослы отлично меня знали. И теперь, будь это хоть на большом расстоянии, хоть ночью, если я подходил к нему, осел немедленно убегал. Они стали узнавать меня. Монах не знал, что осел убежал по двум причинам, но он несомненно видел, что осел отказался от пищи.
Я сказал: «Это то, чему учит тебя твоя религия, - пасть ниже осла. Даже осел смог понять, что это не еда, что ее не стоит есть».
Но все, что дает даже малейший намек на жизнь, должно быть оторвано от своих собственных корней. Монах должен носить только лохмотья, которые он подобрал на улицах, куда люди их выбрасывали. В Индии люди очень щедры насчет этого, они выбрасывают свои вещи повсюду. Несмотря на то что муниципальные комитеты отвели для этого специальные места, никто не обращает на это внимания. Кому захочется так далеко идти?
Мне было очень трудно объяснить моей бабушке, что она поступает неправильно, выбрасывая из окна второго этажа ненужные вещи, одежду, мусор. Она сказала: «Мне семьдесят лет, и все эти семьдесят лет я делала именно так. Оставь меня в покое. Мне осталось недолго жить, и я не смогу изменить свои привычки. Я не могу каждый раз спускаться вниз и идти на муниципальную свалку, нет. За все семьдесят лет ни разу не возникло такой проблемы, так зачем ее надо поднимать в оставшиеся мне два или три года? Я буду делать по-своему».
Я сказал ей: «Эта проблема возникает каждый день, просто вы не считаете это проблемой. Ваши вещи иногда попадают на людей, и они кричат».
Она сказала: «Это их проблемы».
Люди продолжают выбрасывать вещи, а монахи именно так и должны собирать их; и из маленьких кусочков, из любой одежды они делают одежду и накидки для себя. Мой отец обычно давал санньясинам, которых он очень любил, новую одежду, но они говорили: «Мы не можем принять новую одежду. Вы можете дать нам только старую, поэтому сначала порвите ее, а мы потом сошьем».
Кого эти люди собираются обмануть? Если их Бог всезнающий, он должен знать, что это новая одежда, изорванная в лохмотья. Они бросают ее в пыль, натирают грязью, и только после этого она становится для них достаточно хорошей.
Религии - против жизни, и это потому, что они прекрасно усвоили одну вещь: если вы живете, и живете в стремительном ритме, вам совсем не нужна никакая религия.
Религия становится необходимой только в том случае, когда ваша жизнь пуста. Тогда у вас нет другого выхода, кроме того, чтобы стать религиозным. Если эта жизнь пуста, то вы начинаете думать о той жизни: должны же вы о чем-то думать. Вы должны жить, по крайней мере, если не в реальности, то хотя бы в надежде.
Для отвлечения ваших мыслей и вашего бытия от этой жизни и привлечения к вымышленной, где-то в небесах, религиозные деятели используют очень твердую стратегию: осуждать эту жизнь.
В священном писании джайнов, которое является наиболее осуждающим из всех религий... все религии осуждающие, но джайны превзошли всех. Джайнские монахи постоянно поучают: «Что такое это тело? Кровь, мясо, кости, слизь, шлаки. Из чего состоит это тело? Из всевозможной грязи, покрытой тонкой кожей».
Это описывается с такими подробностями, что вы думаете: «Что эти люди, мясники или кто? Или, возможно, они продолжают изучать части мертвых тел, вникая в каждую деталь, потому что они не врачи?» Главным образом джайны... очень редко можно встретить джайна - доктора. Это только за последние двадцать или тридцать лет несколько джайнов стали врачами; до этого джайн не стал бы врачом. Кто станет выполнять эту грязную, работу хирурга и копаться внутри человеческих тел? Джайн упадет в обморок, он не будет способен выдержать этого.
Они не физиологи, они не врачи, они не мясники, но они собрали все «грязные» детали. Для чего? Чтобы создать в вашем мозгу образ грязи, поэтому, когда вы влюбляетесь в женщину, вы знаете, во что вы влюбляетесь - в кости и слизь. Только подумайте!
Просто отбросьте тонкую кожу и посмотрите на женщину - и вы в это влюбляетесь! Этот мешок - это именно то слово, которое они используют - мешок, кожаный мешок. Вы являетесь кожаным мешком, она тоже кожаный мешок, и оба вводят друг друга в заблуждение своей кожей. Продвиньтесь немного глубже и что вы обнаружите? Это будет тошнотворно. Джайнские монахи постоянно создают ощущение тошнотворности вокруг тел друг друга - и вокруг вашего тела тоже.
А жизнь возможна только через тело. С их таким мощным отрицанием тела жизнь становится невозможной. А если однажды перекрыть всю вашу энергию, она не сможет перейти в жизнь. Но энергия должна перемещаться. И она найдет какой-нибудь другой способ перемещения. Религии тут же предлагают вам замену: любите Бога. Он — не мешок слизи, крови и костей!
Я обычно спрашиваю монахов, и особенно монахов -индусов: «Вы называете людей "мешками, наполненными грязью"; тогда ваши воплощения Бога, кто были они? Как насчет Рамы? Нет слизи?» Тогда он должен быть таким же сухим, как Орегон. Он должен был умереть, потому что слизь абсолютно необходима. Она поддерживает возможность вашего тела двигаться. Это своего рода смазка для вашего внутреннего механизма. Естественно, один раз или дважды в год вы простужаетесь и избавляетесь от слизи. Это также необходимо, потому что старая слизь больше не нужна. Она должна быть выведена наружу, потому что образуется новая слизь и занимает место старой, это как замена масла в вашей машине.
Время от времени у машины тоже случается «простуда»; смените масло, иначе она не сдвинется с места. Старое масло теряет свойства смазки. Оно уже отработанное. Что, разве у Кришны или Рамы не было костей? Тогда их мешки должны были бы рухнуть. Как они могли бы стоять без костей? В них не было крови? Тогда каким образом там могло быть семя? Ведь у Рамы было двое сыновей! Великий, волшебный мешок: ни слизи, ни семени, ни крови, ни костей - и он произвел на свет двоих детей! Это чудо намного грандиозней того, которое Святой Дух сотворил с Марией, потому что Мария в конце концов была настоящим мешком.
Но в рассказе о Раме Сита также не является обыкновенным мешком, вроде вас. Оба мешка были бестелесны! Внутри они были пусты... Я спросил у тех монахов: «Либо вы говорите, что они были пустыми внутри - горячий воздух внутри, что еще? -либо они были заполнены. Есть только две возможности». И я сказал им: «Я хотел бы быть просто обычным мешком, чем заполненным или пустым мешком с горячим воздухом. Я просто отказываюсь; я хорош таким, какой я есть». Глупые идеи, но они продолжают существовать тысячелетия просто для того, чтобы создать вокруг этих людей ореол сверхъестественности.
Когда я впервые выступал в Бомбее, - это было, должно быть, в 1960, - я был приглашен комитетом джайнов. В Бомбее располагается самая богатая в Индии община джайнов, и самая большая по численности. Их празднование дня рождения Маха-виры, возможно, самое грандиозное во всей стране. Они празднуют его с большой роскошью повсюду, потому что они достаточно богаты, однако Бомбей все же держит первенство.
Они приглашают великих монахов, монахинь, ученых, чтобы поздравить их. Впервые я выступал в Бомбее именно в день рождения Махавиры. Присутствовало по крайней мере двадцать или тридцать тысяч джайнов. И один человек, джайнский монах... он больше не монах. Он сейчас также в Америке, женат на женщине-джайне; он сбежал. Но в то время он был на вершине - он был гордостью джайнских монахов. Его имя - Читрабхану.
Мы никогда раньше не встречались - он ничего не знал обо мне. Естественно, он жил в Бомбее постоянно, что по существу джайнским монахам не разрешалось: он мог оставаться в одном городе только на три дня. Поэтому, что эти монахи делали? Они не уходили... Появившись раз в Бомбее, монах его больше не покидал, потому что жизнь в Бомбее очень комфортна, а кто захочет опять уходить в деревни, скитаться босыми по грязным дорогам? А в Бомбее удовлетворяют любое их желание, приготовят все, в чем они нуждаются.
Что они сделали, так это то, что они поделили Бомбей на много городов; каждый район, каждое предместье является у них городом. Из Вилепарла они переходят в Дадар - это административные районы Бомбея, а не самостоятельные города — из Дадара в Марин Драйв. Бомбей велик; в нем столько предместий, столько рынков. Это один из самых больших городов мира. Итак, монахи продолжают движение: три дня в Вилепарле, три дня в Дадаре, три дня в Санта Крузе, три дня в Джуху и три дня в Чоупатти - круг за кругом.
Этот человек, Читрабхану, жил в Бомбее пятнадцать лет. Его уважали, он был самым уважаемым в Бомбее. Он был самым лучшим оратором среди джайнских монахов в Бомбее, поэтому он всегда говорил первым. Я был тогда никому не известным молодым человеком, к тому же не монахом. И никто не был уверен, монах я или нет.
Один человек имел возможность доставить меня в Бомбей, это было простым стечением обстоятельств. Этот человек, Чиран-джилал Баджат из Варды, был главным управляющим у Джам-налала Баджаджа, а Джамналал Баджадж был одним из богатейших людей Индии. Этот человек, Чиранджилал Баджат, был причиной, по которой Махатма Ганди был доставлен из Гуджарата в Варду, в Мадья Прадеш. Ашрам Ганди был в Сабармати, недалеко от Ахмедабада.
А Чиранджилал Баджат был удивительным человеком, очень простым, очень любящим, и таким простым и таким любящим, что он никогда не мог себе представить, что два человека могут быть настолько противоположными. Он привез Ганди в Варду, потому что он убедил в этом Джамналала Баджаджа. Головной офис Джамналала Баджаджа был в Варде, в центральной Индии. В прошлом году там побывал его сын.