Страница:
Благодаря предоставлению такого образования в подобной школе движение софистов быстро пошло на убыль. Без сомнения, те, кто посещал занятия в Академии, должны были что-то жертвовать на ее содержание. Но вопрос денег здесь не был жизненно важен, не говоря уже о том, что Платон, будучи состоятельным человеком, мог позволить себе не обращать внимание на такие вопросы. Важно, что целью Академии было приучить головы размышлять над первопричиной. Никакой непосредственной практической цели не ставилось, в отличие от софистов, которые не искали ничего, что выходило бы за рамки практических дел.
Один из самых первых студентов Академии был и самым знаменитым. Молодым человеком Аристотель пришел в Афины, чтобы посещать школу, и оставался в ней почти двадцать лет, до смерти Платона. Аристотель поведал нам, что его учитель читал лекции без подготовленных записей. Из других источников мы знаем, что на семинарах и дискуссиях выдвигались проблемы для их разрешения студентами. Диалоги были литературными философскими эссе, созданными не столько для его студентов, сколько для широко образованной публики. Платон никогда не писал учебников и всегда отказывался рассматривать свою философию как систему. Кажется, он ощущал мир в целом слишком сложным, чтобы втискивать его в рамки заданной литературной формы.
Академия действовала уже двадцать лет, когда Платон еще раз отправился за границу. В 367 г. до нашей эры умер Дионисий I, правитель Сиракуз. Его сын и наследник Дионисий II, сменивший его, неопытный, зеленый юнец тринадцати лет, был плохо подготовлен к задаче направлять судьбы такого важного государства, как Сиракузы. Реальная власть находилась в руках Диона, шурина юного Дионисия, друга и пылкого поклонника Платона. Именно он пригласил Платона приехать в Сиракузы, чтобы подвергнуть Дионисия испытанию и сделать из него сведущего человека. Шансы на успех в подобном предприятии в лучшем случае малы, но Платон согласился попробовать, частично, без сомнения, из-за дружбы с Дионом, но также и потому, что это был вызов репутации Академии. Это был шанс Платону подвергнуть его теорию об образовании правителей испытанию. Делает ли научное образование, как таковое, государственного деятеля более четко мыслящим в политических делах, - спорный вопрос, но Платон, очевидно, так думал. Сильный правитель в Сицилии был необходим, если западные греки собирались устоять против растущей мощи Карфагена. И если бы определенная подготовка в математике могла превратить Дионисия в такого человека, многое было бы выиграно, в то время как если бы этот замысел провалился, ничего, во всяком случае, не было бы потеряно. Сначала был достигнут некоторый прогресс, но ненадолго. У Дионисия не было достаточно воли, чтобы выдержать длительное обучение, кроме того, он был довольно неприятным интриганом. Завидуя влиянию своего шурина в Сиракузах и его дружбе с Платоном, он отправил его в ссылку. Платон не мог ничего больше сделать, оставаясь на Сицилии, и поэтому вернулся в Афины и в Академию. Он пытался, как только мог, поправить положение на расстоянии, но безуспешно. В 361 г. до нашей эры он отправился в Сиракузы еще раз с последней надеждой исправить положение дел. Почти год был потрачен на попытки найти какие-либо практические средства, чтобы объединить сицилианских греков перед лицом карфагенской опасности. В конце концов злая воля консервативной фракции оказалась непреодолимым препятствием. Впервые подвергая свою жизнь некоторой опасности, Платон наконец сумел уехать в Афины в 360 г. до нашей эры Дион впоследствии восстановил свое положение силой, но, несмотря на предупреждения Платона, проявил себя бестактным правителем и, естественно, был убит. И все же Платон убеждал последователей Диона проводить старую политику, но его совет был оставлен без внимания. Окончательной участью Сицилии было завоевание ее иноземцами, как и предвидел Платон.
После своего возвращения в 360 г. он вновь стал преподавать и заниматься литературной работой в Академии, до конца оставаясь активным автором. Из всех философов античности Платон единственный, чьи работы дошли до нас почти полностью. Диалоги, как уже отмечалось, не нужно воспринимать как настоящие философские трактаты. Платон слишком хорошо сознавал трудности, преграждающие путь таким исследованиям, чтобы стремиться ниспровергнуть систему, чтобы опровергнуть все системы, как делали с тех пор очень многие философы. К тому же он уникален среди философов, поскольку был не только великим мыслителем, но также и великим писателем. Работы Платона делают его одной из выдающихся фигур в мировой литературе. Это сочетание, к сожалению, осталось исключением в философии. Существует великое множество философских работ, которые высокопарны, скучны и напыщенны. Действительно, кое-где становится почти традицией, что философские работы должны быть неясными и неуклюжими по стилю, для того чтобы выглядеть глубокими. Очень жаль, потому что это отпугивает несведущих, но интересующихся людей. Не следует представлять себе, конечно, что образованные афиняне времен Платона могли читать диалоги и оценивать их философское значение с первого взгляда. Так же неразумно было бы ожидать от неспециалиста, неискушенного в математике, чтобы он взял книгу по дифференциальному исчислению и разобрался в ней наилучшим образом. Однако вы, во всяком случае, можете читать Платона, а это больше, чем можно сказать о большинстве философов.
Кроме диалогов сохранились некоторые письма Платона, в основном к его друзьям в Сиракузах. Они ценны как исторические документы, но не представляют особого интереса с точки зрения философии.
Здесь следует сказать о роли Сократа в диалогах. Сам Сократ никогда ничего не писал, так что его философия сохранилась главным образом благо даря тому, что мы узнали от Платона. В то же время Платон в более поздних работах развивал свои собственные теории. Значит, в диалогах следует различать, что есть Платон, а что есть Сократ. Это - довольно деликатная задача, но тем не менее не невозможная. Одна вещь, по которой мы можем судить о независимости мнений Платона в более поздних диалогах, - критика некоторых более ранних теорий, изложенных Сократом. Принято считать, что Сократ в диалогах был просто выразителем мнения Платона, который средствами этого литературного приема высказывал любые взгляды, занимавшие его ум в то время. Эта оценка, однако, является насилием над фактами и должна быть отвергнута.
Влияние Платона на философию, возможно, сильнее, чем влияние любого другого человека. Наследник Сократа и досократиков, основатель Академии и учитель Аристотеля, Платон стоит в центре философской мысли. Без сомнения, именно это заставило французского логика Е. Гобло написать, что Платон - не метафизик, но одна сплошная метафизика. Если иметь в виду различие между Сократом и Платоном, то было бы более точным сказать, что на философию влияли, главным образом, идеи платоновского Сократа. Восстановление Платона в его правах произошло значительно позднее. В области науки это относится к началу XVII в., в то время как в области философии правильнее его отнести к нашему времени.
Изучая Платона, важно иметь в виду центральную роль математики в его учении. Это одна из черт, которые отличают Платона от Сократа, чьи интересы довольно рано отошли от науки и математики. В последующие века, когда философы не были достаточно умны, чтобы постичь теории Платона, его глубокие мысли были искажены: явление, к сожалению, не такое уж редкое, как нам бы хотелось. Математика, конечно, продолжает оставаться областью особого интереса для логиков.
А теперь мы должны продолжить изучение некоторых проблем, обсуждаемых в диалогах. Нельзя так просто выразить литературные достоинства этих работ, и в любом случае сейчас это - не главная наша цель. Но даже в переводе сохранилось достаточно красок, чтобы показать, что философии вовсе не обязательно быть нечитабельной для того, чтобы выглядеть значительной.
Когда упоминают Платона, человек сразу думает о теории идей. Она изложена Сократом в нескольких диалогах. Принадлежит ли эта теория Сократу, или скорее Платону, долго было спорным вопросом. В "Пармениде", хотя и являющемся более поздним диалогом, описывается сцена, когда Сократ был молодым, а Платон еще не родился;
мы видим Сократа пытающимся отстоять теорию идей против Зенона и Парменида. В других местах мы видим Сократа беседующим с людьми, которые, и это принимается без доказательств, знакомы с этой теорией. Ее корни пифагорейские. Рассмотрим ее объяснение в "Государстве".
Начнем с вопроса: "Что есть философ?" Буквально это слово означает любящий мудрость, но не каждый, кто интересуется знаниями, - философ. Это определение следует сузить: философ - это человек, который любит созерцание истины. Собиратель произведений искусства любит прекрасные вещи, но это не делает его философом. Философ любит красоту как таковую. Любитель прекрасных вещей дремлет, а любитель самой красоты - бодрствует. Там, где у любителя произведений искусства только мнение, у любителя прекрасного знание. Знание должно иметь объект, оно должно быть о чем-то, что существует или еще не существует, как сказал бы Парменид. Знание фиксированно и определенно, это истина, свободная от ошибок. С другой стороны, мнение может быть ошибочным. Но, поскольку мнение - это и не знание о том, что существует, и не ничто, оно должно быть о том, что и существует, и не существует, как рассматривал это Гераклит.
Таким образом, Сократ считает, что все конкретные вещи, которые мы улавливаем через наши чувства, имеют противоположные черты. Конкретная прекрасная статуя имеет также какие-то уродливые стороны. Конкретная вещь, большая с какой-то точки зрения, может быть маленькой с другой точки зрения. Все они - объекты мнения. Но красота, как таковая, и величина, как таковая, не улавливаются нашими чувствами, они неизменны и вечны, они объекты знания. Соединив вместе Гераклита и Парменида, Сократ получил свою теорию "идей", или "форм", нечто новое, не присущее ни одному из двух ранних мыслителей. Греческое слово "идея" означает картина или образец.
Эта теория имеет логический и метафизический аспекты. С логической стороны мы имеем различие между какими-либо конкретными объектами и общими словами, которыми мы их называем. Так, общее слово "лошадь" относится не к той или иной лошади, а к любой лошади. Его значение независимо от конкретных лошадей и от того, что с ними происходит, оно вне времени и пространства, оно вечно. С метафизической стороны это означает, что где-то существует "идеальная" лошадь, лошадь, как таковая, единственная и неизменная, и именно к ней относится общее слово "лошадь". Конкретные лошади являются таковыми, поскольку они подпадают под определение или имеют часть "идеальной" лошади. Идеальное - совершенно и реально, конкретное несовершенно и только кажущееся.
Чтобы помочь нам понять теорию идей, Сократ приводит знаменитое сравнение с пещерой. Те, кто живет без философии, как пленники в пещере. Они в цепях и не могут повернуться. Позади них - огонь, а перед ними пустая пещера, которая заканчивается чистой стеной. На ней, как на экране, они видят свои тени и тени предметов, находящихся между ними и огнем. Из-за того, что они не видят ничего больше, они думают, что тени - это реальные вещи. В конце концов один человек сбрасывает оковы и нащупывает путь к выходу из пещеры. Там впервые он видит свет солнца, освещающего истинные предметы реального мира. Он возвращается в пещеру, чтобы рассказать товарищам о своих открытиях, и пытается показать им, что их вещи - это не более чем неясные отражения реальности, мир простых теней. Но, увидев свет солнца, он был ослеплен светом, и ему теперь труднее различать тени. Он пытается показать товарищам путь к свету, но для них он кажется более глупым, чем раньше, и поэтому убедить их - нелегкая задача. Если мы чужды философии, тогда мы - как эти пленники. Мы видим только тени, видимость предметов, но если мы философы, мы видим вещи вокруг в свете разума и истины и это - подлинная действительность. Этот свет, который дает нам истина и сила знания, символизирует идею добра.
Форма (Е) не может быть соединена с частностью (А); каждая попытка приносит новые проблемы.
Теория, изложенная здесь, в основном вдохновлена пифагорейскими идеями, как было установлено ранее. То, что это не был собственный взгляд Платона, во всяком случае в его более поздний и зрелый период, казалось бы, очень хорошо подтверждается тем фактом, что в более поздних диалогах теория идей сначала опровергается и затем исчезает совсем. Задача опровержения ее является одной из центральных тем "Парменида". Встреча Парменида и Зенона с Сократом, по крайней мере, не внушает недоверия и может считаться историческим фактом, хотя, конечно, то, что они говорили при этом, вряд ли похоже на то, что сообщается в диалоге. Но все же беседующие выведены правдиво по характеру, и они выражают взгляды, которые согласуются с тем, что мы знаем о них из независимых источников. Напомним, что Парменид в молодости находился под влиянием пифагорейцев, а позднее порвал с их учением. Теория идей, следовательно, не нова для него, и он находит готовые критические замечания на положения, выдвигаемые молодым Сократом. Начнем с того, что Парменид указывает на отсутствие причины, по которой Сократ допускал бы формы для математических объектов и для понятий типа "добро" и "прекрасное", но отрицал их для элементов и предметов. Это уводит нас к значительно более серьезным материям. Главной трудностью в Сократовой теории форм является связь между формами и частностями, поскольку форма одна, а частностей много. Рассматривая связь между ними, Сократ использует понятие участия, но вот загадка, как частности могли бы участвовать в формах? Ясно, что форма целиком не может быть представлена в каждой частности, поскольку тогда это не была бы одна форма. Альтернативой может быть то, что каждая частность содержит в себе часть формы, но тогда форма ничего не объясняет.
Более того. Для того чтобы объяснить связь между формой и ее частностями, Сократ вынужден ввести "участие", но оно само, будучи пояснено многими примерами, является формой. Но тут же мы должны задать вопрос, как эта форма, с одной стороны, связана с первоначальной формой, а с другой - с частностью. Кажется, требуются еще две формы, и мы оказываемся втянутыми в порочное бесконечное обратное движение. Каждый раз, когда мы пытаемся закрыть пробел, вводя форму, появляются еще два пробела. Таким образом, навести мосты между пробелами - это геркулесова задача. Это - знаменитый аргумент Третьего Человека, называемый так по особому его случаю, где вопрос о форме обсуждается через третьего человека. Сократ пытается обойти эту трудность, предлагая, чтобы формы были образцами, а их частности походили на них. Но это тоже падает жертвой аргумента Третьего Человека. Таким образом, Сократ не дает объяснения, как формы связаны с их частностями. Но это тоже может быть показано прямо, так как уже было выведено, что формы не ощущаемы, а воображаемы. В своей области они могут быть связаны только между собой, и то же касается частностей. Получается, что формы не познаваемы. Если формы не познаваемы, тогда они, естественно, излишни и не способны ничего объяснить.
Здесь мы можем представить вопрос отдельно: если формы сами по себе не связаны с нашим миром, то они не нужны; если же они связаны с ним, тогда они не могут принадлежать своему миру, и метафизическое учение о формах несостоятельно.
Как Платон решает проблему всеобщего, мы увидим позднее. Здесь нам нужно просто отметить, что учение Сократа не выдерживает строгой критики. В "Пармениде" этот вопрос далее не обсуждается. Парменид обращается к другой проблеме - стремясь показать, что в области Сократовых форм не все в порядке. Развитая диалектика в стиле Зенона показывает безосновательность первоначального утверждения Сократа о том, что формы отделены друг от друга, и это подготавливает почву для решения Платона.
Существует, однако, другая трудность, которая восходит к пифагорейскому происхождению теории идей. Мы видели ранее, как эта сторона теории возникает из рассмотрения объектов доказательства в математике. Когда математик доказывает теорему о треугольнике, он, очевидно, не связан ни с какой цифрой, которую можно написать на бумаге, т. к. любая такая цифра имеет недостатки, которые выпадают из математического рассмотрения. Как бы человек ни старался начертить точно прямую линию, она никогда не будет совершенно прямой. Из этого делается заключение, что совершенно прямая линия принадлежит к другому миру, и отсюда мы получаем взгляд, что формы принадлежат порядку существования, отличному от такового для ощущаемых объектов.
Неравенство - это форма, и все же мы можем видеть его в мире ощущений.
На первый взгляд, эта точка зрения не выглядит неправдоподобной. Например, не кажется неприемлемым полагать, что два ощущаемых объекта почти, но не совсем равны, что они могут стремиться к равенству, но им никогда полностью не достигнуть его. Во всяком случае трудно, если не невозможно, когда-либо решить, что они были совершенно равны. С другой стороны, давайте возьмем два неравных предмета. Здесь мы часто сразу видим, что они не равны, так что форма неравенства проявляется совершенно просто в чувственном мире. Вместо того чтобы формулировать это в терминологии форм, давайте обратимся к тому, как мы обычно воспринимаем эти случаи. Мы говорим вполне естественно о двух вещах, что они почти равны, но не совсем. Но никакой здравый смысл не подсказывает говорить о двух вещах, что они почти, но не совсем неравны. Это критическое замечание прямо касается теории форм.
Могут спросить, почему, если теория идей подвергалась такой сокрушительной критике со стороны элеатов, Сократ продолжал придерживаться ее? Ведь сила критических аргументов, без сомнения, была ясна для него. Кажется, однако, более своевременным посмотреть на этот вопрос с другой стороны. Это происходило из-за трудностей, которые Сократ испытывал в вопросах этики и эстетики. Доброта человека в любом случае не видна так, как, например, цвет его волос. Но даже в этой области Сократ был в конечном итоге до некоторой степени не удовлетворен теорией участия, хотя и не выдвигал никогда ничего другого. Тем не менее у него есть намек, что решение следует искать не в вещах, а в том, что мы можем говорить о них, в доказательствах. Именно в этом направлении Платон продолжил усилия по решению проблемы всеобщего.
Этот вопрос упоминается мимоходом Сократом в "Федоне", хотя он не развивает этот аспект проблемы. Платон поднимает его вновь в "Теэтете" и "Софисте".
"Государство" - возможно, самый известный из диалогов Платона. В нем содержится предвосхищение многих направлений исследования, предпринятых более поздними мыслителями, вплоть до наших времен. Построение идеального государства, обсуждаемое в нем, дало свое название диалогу. Это государственное устройство мы сейчас и рассмотрим. Как мы видели, греки мыслили государство как город. Это выразилось в греческом слове "государство" ("polis"), которое дословно означает управление городом, то есть всю социальную структуру хорошо управляемого города. Это слово и есть греческое название диалога. Наше слово "политический" происходит от него.
По Платону, граждане в идеальном государстве разделены на три класса:
охранители, солдаты и простой народ. Охранители - это небольшая отборная группа, которая одна обладает политической властью. Когда государство впервые устанавливается, законодатель назначает охранителей, а впоследствии они передают свои функции из рода в род. Выдающиеся дети из более низких классов могут, однако, быть допущены в правящий класс, в то время как никчемные потомки правящего класса могут быть понижены до солдат или простых пастухов. Задача охранителей - наблюдать, чтобы выполнялась воля законодателя. Чтобы обеспечить их послушание, Платон разработал целый набор планов того, как они должны воспитываться и жить. Они должны быть образованы и душой и телом. Что касается души, то там будет "музыка", то есть любое искусство, находящееся под покровительством муз; для тела "гимнастика", спорт, для которого не требуются никакие команды. Обучение "музыке", овладение культурой должны сделать из них благородных людей. Именно у Платона было почерпнуто такое понятие о благородном человеке, какое прижилось в Англии. Молодых людей должны были учить вести себя с достоинством, изяществом и смелостью. Чтобы добиться этого, должна была существовать строгая цензура на книги. Поэзия должна быть запрещена. Гомер и Гесиод изображают богов, ведущих себя как вздорные, невоздержанные люди, что не способствовало уважению к ним. Бога следует показывать как создателя не всего мира, а только того, что не есть зло в нем. Опять же, у поэтов есть произведения, способные вызывать страх смерти, или восхищение буйным поведением, или подозрение, что порочный человек может процветать, в то время как хороший - страдать. Все это должно быть запрещено. Музыка в ее узком, сегодняшнем смысле также должна подвергаться цензуре: только те тональности и ритмы разрешены, которые способствуют храбрости и умеренности. Воины должны питаться простой пищей, тогда им не нужны будут врачи. Пока они молоды, их следует укрывать от всего грязного, но в определенном возрасте они должны столкнуться и с ужасами, и с соблазнами. Только если они противостоят и тому и другому, они годны быть охранителями государства.
Социальная и экономическая жизнь охранителей должна быть, как при строгом коммунизме. У них маленькие дома и только все самое необходимое для личного существования. Они едят вместе, в группах, питаясь простой пищей. У них полное равенство полов; все женщины - общие жены всех мужчин;
чтобы следить за их численностью, правители собирают вместе на своеобразные фестивали подходящую группу мужчин и женщин, выбранную большинством, с целью произвести здоровое потомство. Только что родившихся детей увозят и воспитывают вместе, так что никто не знает, кто их физические родители, а родители не знают, кто их дети. Рожденные от несанкционированных союзов - незаконны; с теми, кто рождается с увечьями или более низкого происхождения, разделываются без пощады. Таким образом, личные чувства ослабляются, а общественный дух усиливается. Лучшие избираются для обучения философии. Те, кто преуспеют в ней, подходят, чтобы быть правителями.
Правительство имеет право на ложь, если этого требуют общественные интересы. В частности, оно будет внедрять "царскую ложь", которая представляет этот прекрасный новый мир как данный богом. Через два поколения в это будут верить, не протестуя, во всяком случае пастухи.
И наконец, мы подошли к определению справедливости, которое было предлогом для всего обсуждения. Платон предложил свой идеальный город потому, что, как он чувствовал, обсуждать справедливость будет легче сначала в большом масштабе. Справедливость господствует, когда каждый занимается своим делом. Каждый делает работу на своем месте, не вмешиваясь в дела других людей. В этом случае основные политические органы функционируют спокойно и эффективно. Справедливость в ее греческом понимании связана с понятием гармонии, бесперебойной работой целого через надлежащее функционирование каждой части.
Здесь мы видим пугающую картину государственной машины, в которой люди как личности нивелируются. Утопия, описанная в "Государстве", - первая в длинной цепи подобных фантазий вплоть до "Прекрасного нового мира" Олдоса Хаксли. Без сомнения, платоновская утопия вдохновляла монархов, которые были в состоянии осуществить основные социальные преобразования в полном пренебрежении к причиненным ими страданиям. Это должно было случиться там, где превалирует взгляд, что люди созданы, чтобы приспосабливаться к заранее созданным системам. Мысль, что государство могло бы быть слугой своих граждан, нежели они его рабами, даже теперь рассматривается как еретическая в некоторых государствах. Как же достичь равновесия - сложный вопрос, который здесь не обсуждается. В итоге, однако, идеальное государство Платона имело следствием то, что многие, кто был против его принципов, награждали Платона всякими нелестными ярлыками. Следовательно, мы должны уяснить, каков же точно смысл политической теории, которую он выдвинул.
Вначале следует вспомнить, что собственное участие Платона в политических делах приняло совершенно иное направление. Это мы рассмотрим немного позднее. Идеальное государство в "Государстве" более сократовское, нежели платоновское, и, кажется, вдохновлено пифагорейскими идеалами. Это приводит нас в затруднение. Идеальное государство - действительно научный взгляд на способ надлежащего управления страной. Как научная модель, оно может соблазнить социального инженера на обширные изменения в безрассудной вере, что они - научные. Если технологи занимаются своим делом, то это как раз то, что они бы сделали. В то же время признание концепции идеального государства принесло бы значительные страдания. В конце концов это всего лишь модель для обсуждения и прояснения некоторых научных вопросов. Ясно, что эта идея была выдвинута Сократом. Это очевидно из того, что может показаться самыми крайними положениями этого рая на Земле. Кроме того, мы должны принять во внимание некоторую долю иронии. Никто, например, на самом деле не собирается запрещать поэтов. Также никто не намеревается вводить радикальный половой коммунизм. Некоторые черты идеального государства, без сомнения, почерпнуты из наблюдений над Спартой, какой она была в то время. И тем не менее модель остается моделью. Она не предлагается в качестве практического плана устройства настоящего города. Когда Платон позднее оказался вовлечен в политические дела Сиракуз, он не пытался устанавливать там идеальное государство. Его цель была более скромной и практической сделать испорченного царского сына человеком, способным вести дела важного города, что было уже само по себе не простой задачей. То, что Платон не добился успеха, - это другой вопрос, и это просто показывает, что образование - не такое уж универсальное средство, как часто думают.
Один из самых первых студентов Академии был и самым знаменитым. Молодым человеком Аристотель пришел в Афины, чтобы посещать школу, и оставался в ней почти двадцать лет, до смерти Платона. Аристотель поведал нам, что его учитель читал лекции без подготовленных записей. Из других источников мы знаем, что на семинарах и дискуссиях выдвигались проблемы для их разрешения студентами. Диалоги были литературными философскими эссе, созданными не столько для его студентов, сколько для широко образованной публики. Платон никогда не писал учебников и всегда отказывался рассматривать свою философию как систему. Кажется, он ощущал мир в целом слишком сложным, чтобы втискивать его в рамки заданной литературной формы.
Академия действовала уже двадцать лет, когда Платон еще раз отправился за границу. В 367 г. до нашей эры умер Дионисий I, правитель Сиракуз. Его сын и наследник Дионисий II, сменивший его, неопытный, зеленый юнец тринадцати лет, был плохо подготовлен к задаче направлять судьбы такого важного государства, как Сиракузы. Реальная власть находилась в руках Диона, шурина юного Дионисия, друга и пылкого поклонника Платона. Именно он пригласил Платона приехать в Сиракузы, чтобы подвергнуть Дионисия испытанию и сделать из него сведущего человека. Шансы на успех в подобном предприятии в лучшем случае малы, но Платон согласился попробовать, частично, без сомнения, из-за дружбы с Дионом, но также и потому, что это был вызов репутации Академии. Это был шанс Платону подвергнуть его теорию об образовании правителей испытанию. Делает ли научное образование, как таковое, государственного деятеля более четко мыслящим в политических делах, - спорный вопрос, но Платон, очевидно, так думал. Сильный правитель в Сицилии был необходим, если западные греки собирались устоять против растущей мощи Карфагена. И если бы определенная подготовка в математике могла превратить Дионисия в такого человека, многое было бы выиграно, в то время как если бы этот замысел провалился, ничего, во всяком случае, не было бы потеряно. Сначала был достигнут некоторый прогресс, но ненадолго. У Дионисия не было достаточно воли, чтобы выдержать длительное обучение, кроме того, он был довольно неприятным интриганом. Завидуя влиянию своего шурина в Сиракузах и его дружбе с Платоном, он отправил его в ссылку. Платон не мог ничего больше сделать, оставаясь на Сицилии, и поэтому вернулся в Афины и в Академию. Он пытался, как только мог, поправить положение на расстоянии, но безуспешно. В 361 г. до нашей эры он отправился в Сиракузы еще раз с последней надеждой исправить положение дел. Почти год был потрачен на попытки найти какие-либо практические средства, чтобы объединить сицилианских греков перед лицом карфагенской опасности. В конце концов злая воля консервативной фракции оказалась непреодолимым препятствием. Впервые подвергая свою жизнь некоторой опасности, Платон наконец сумел уехать в Афины в 360 г. до нашей эры Дион впоследствии восстановил свое положение силой, но, несмотря на предупреждения Платона, проявил себя бестактным правителем и, естественно, был убит. И все же Платон убеждал последователей Диона проводить старую политику, но его совет был оставлен без внимания. Окончательной участью Сицилии было завоевание ее иноземцами, как и предвидел Платон.
После своего возвращения в 360 г. он вновь стал преподавать и заниматься литературной работой в Академии, до конца оставаясь активным автором. Из всех философов античности Платон единственный, чьи работы дошли до нас почти полностью. Диалоги, как уже отмечалось, не нужно воспринимать как настоящие философские трактаты. Платон слишком хорошо сознавал трудности, преграждающие путь таким исследованиям, чтобы стремиться ниспровергнуть систему, чтобы опровергнуть все системы, как делали с тех пор очень многие философы. К тому же он уникален среди философов, поскольку был не только великим мыслителем, но также и великим писателем. Работы Платона делают его одной из выдающихся фигур в мировой литературе. Это сочетание, к сожалению, осталось исключением в философии. Существует великое множество философских работ, которые высокопарны, скучны и напыщенны. Действительно, кое-где становится почти традицией, что философские работы должны быть неясными и неуклюжими по стилю, для того чтобы выглядеть глубокими. Очень жаль, потому что это отпугивает несведущих, но интересующихся людей. Не следует представлять себе, конечно, что образованные афиняне времен Платона могли читать диалоги и оценивать их философское значение с первого взгляда. Так же неразумно было бы ожидать от неспециалиста, неискушенного в математике, чтобы он взял книгу по дифференциальному исчислению и разобрался в ней наилучшим образом. Однако вы, во всяком случае, можете читать Платона, а это больше, чем можно сказать о большинстве философов.
Кроме диалогов сохранились некоторые письма Платона, в основном к его друзьям в Сиракузах. Они ценны как исторические документы, но не представляют особого интереса с точки зрения философии.
Здесь следует сказать о роли Сократа в диалогах. Сам Сократ никогда ничего не писал, так что его философия сохранилась главным образом благо даря тому, что мы узнали от Платона. В то же время Платон в более поздних работах развивал свои собственные теории. Значит, в диалогах следует различать, что есть Платон, а что есть Сократ. Это - довольно деликатная задача, но тем не менее не невозможная. Одна вещь, по которой мы можем судить о независимости мнений Платона в более поздних диалогах, - критика некоторых более ранних теорий, изложенных Сократом. Принято считать, что Сократ в диалогах был просто выразителем мнения Платона, который средствами этого литературного приема высказывал любые взгляды, занимавшие его ум в то время. Эта оценка, однако, является насилием над фактами и должна быть отвергнута.
Влияние Платона на философию, возможно, сильнее, чем влияние любого другого человека. Наследник Сократа и досократиков, основатель Академии и учитель Аристотеля, Платон стоит в центре философской мысли. Без сомнения, именно это заставило французского логика Е. Гобло написать, что Платон - не метафизик, но одна сплошная метафизика. Если иметь в виду различие между Сократом и Платоном, то было бы более точным сказать, что на философию влияли, главным образом, идеи платоновского Сократа. Восстановление Платона в его правах произошло значительно позднее. В области науки это относится к началу XVII в., в то время как в области философии правильнее его отнести к нашему времени.
Изучая Платона, важно иметь в виду центральную роль математики в его учении. Это одна из черт, которые отличают Платона от Сократа, чьи интересы довольно рано отошли от науки и математики. В последующие века, когда философы не были достаточно умны, чтобы постичь теории Платона, его глубокие мысли были искажены: явление, к сожалению, не такое уж редкое, как нам бы хотелось. Математика, конечно, продолжает оставаться областью особого интереса для логиков.
А теперь мы должны продолжить изучение некоторых проблем, обсуждаемых в диалогах. Нельзя так просто выразить литературные достоинства этих работ, и в любом случае сейчас это - не главная наша цель. Но даже в переводе сохранилось достаточно красок, чтобы показать, что философии вовсе не обязательно быть нечитабельной для того, чтобы выглядеть значительной.
Когда упоминают Платона, человек сразу думает о теории идей. Она изложена Сократом в нескольких диалогах. Принадлежит ли эта теория Сократу, или скорее Платону, долго было спорным вопросом. В "Пармениде", хотя и являющемся более поздним диалогом, описывается сцена, когда Сократ был молодым, а Платон еще не родился;
мы видим Сократа пытающимся отстоять теорию идей против Зенона и Парменида. В других местах мы видим Сократа беседующим с людьми, которые, и это принимается без доказательств, знакомы с этой теорией. Ее корни пифагорейские. Рассмотрим ее объяснение в "Государстве".
Начнем с вопроса: "Что есть философ?" Буквально это слово означает любящий мудрость, но не каждый, кто интересуется знаниями, - философ. Это определение следует сузить: философ - это человек, который любит созерцание истины. Собиратель произведений искусства любит прекрасные вещи, но это не делает его философом. Философ любит красоту как таковую. Любитель прекрасных вещей дремлет, а любитель самой красоты - бодрствует. Там, где у любителя произведений искусства только мнение, у любителя прекрасного знание. Знание должно иметь объект, оно должно быть о чем-то, что существует или еще не существует, как сказал бы Парменид. Знание фиксированно и определенно, это истина, свободная от ошибок. С другой стороны, мнение может быть ошибочным. Но, поскольку мнение - это и не знание о том, что существует, и не ничто, оно должно быть о том, что и существует, и не существует, как рассматривал это Гераклит.
Таким образом, Сократ считает, что все конкретные вещи, которые мы улавливаем через наши чувства, имеют противоположные черты. Конкретная прекрасная статуя имеет также какие-то уродливые стороны. Конкретная вещь, большая с какой-то точки зрения, может быть маленькой с другой точки зрения. Все они - объекты мнения. Но красота, как таковая, и величина, как таковая, не улавливаются нашими чувствами, они неизменны и вечны, они объекты знания. Соединив вместе Гераклита и Парменида, Сократ получил свою теорию "идей", или "форм", нечто новое, не присущее ни одному из двух ранних мыслителей. Греческое слово "идея" означает картина или образец.
Эта теория имеет логический и метафизический аспекты. С логической стороны мы имеем различие между какими-либо конкретными объектами и общими словами, которыми мы их называем. Так, общее слово "лошадь" относится не к той или иной лошади, а к любой лошади. Его значение независимо от конкретных лошадей и от того, что с ними происходит, оно вне времени и пространства, оно вечно. С метафизической стороны это означает, что где-то существует "идеальная" лошадь, лошадь, как таковая, единственная и неизменная, и именно к ней относится общее слово "лошадь". Конкретные лошади являются таковыми, поскольку они подпадают под определение или имеют часть "идеальной" лошади. Идеальное - совершенно и реально, конкретное несовершенно и только кажущееся.
Чтобы помочь нам понять теорию идей, Сократ приводит знаменитое сравнение с пещерой. Те, кто живет без философии, как пленники в пещере. Они в цепях и не могут повернуться. Позади них - огонь, а перед ними пустая пещера, которая заканчивается чистой стеной. На ней, как на экране, они видят свои тени и тени предметов, находящихся между ними и огнем. Из-за того, что они не видят ничего больше, они думают, что тени - это реальные вещи. В конце концов один человек сбрасывает оковы и нащупывает путь к выходу из пещеры. Там впервые он видит свет солнца, освещающего истинные предметы реального мира. Он возвращается в пещеру, чтобы рассказать товарищам о своих открытиях, и пытается показать им, что их вещи - это не более чем неясные отражения реальности, мир простых теней. Но, увидев свет солнца, он был ослеплен светом, и ему теперь труднее различать тени. Он пытается показать товарищам путь к свету, но для них он кажется более глупым, чем раньше, и поэтому убедить их - нелегкая задача. Если мы чужды философии, тогда мы - как эти пленники. Мы видим только тени, видимость предметов, но если мы философы, мы видим вещи вокруг в свете разума и истины и это - подлинная действительность. Этот свет, который дает нам истина и сила знания, символизирует идею добра.
Форма (Е) не может быть соединена с частностью (А); каждая попытка приносит новые проблемы.
Теория, изложенная здесь, в основном вдохновлена пифагорейскими идеями, как было установлено ранее. То, что это не был собственный взгляд Платона, во всяком случае в его более поздний и зрелый период, казалось бы, очень хорошо подтверждается тем фактом, что в более поздних диалогах теория идей сначала опровергается и затем исчезает совсем. Задача опровержения ее является одной из центральных тем "Парменида". Встреча Парменида и Зенона с Сократом, по крайней мере, не внушает недоверия и может считаться историческим фактом, хотя, конечно, то, что они говорили при этом, вряд ли похоже на то, что сообщается в диалоге. Но все же беседующие выведены правдиво по характеру, и они выражают взгляды, которые согласуются с тем, что мы знаем о них из независимых источников. Напомним, что Парменид в молодости находился под влиянием пифагорейцев, а позднее порвал с их учением. Теория идей, следовательно, не нова для него, и он находит готовые критические замечания на положения, выдвигаемые молодым Сократом. Начнем с того, что Парменид указывает на отсутствие причины, по которой Сократ допускал бы формы для математических объектов и для понятий типа "добро" и "прекрасное", но отрицал их для элементов и предметов. Это уводит нас к значительно более серьезным материям. Главной трудностью в Сократовой теории форм является связь между формами и частностями, поскольку форма одна, а частностей много. Рассматривая связь между ними, Сократ использует понятие участия, но вот загадка, как частности могли бы участвовать в формах? Ясно, что форма целиком не может быть представлена в каждой частности, поскольку тогда это не была бы одна форма. Альтернативой может быть то, что каждая частность содержит в себе часть формы, но тогда форма ничего не объясняет.
Более того. Для того чтобы объяснить связь между формой и ее частностями, Сократ вынужден ввести "участие", но оно само, будучи пояснено многими примерами, является формой. Но тут же мы должны задать вопрос, как эта форма, с одной стороны, связана с первоначальной формой, а с другой - с частностью. Кажется, требуются еще две формы, и мы оказываемся втянутыми в порочное бесконечное обратное движение. Каждый раз, когда мы пытаемся закрыть пробел, вводя форму, появляются еще два пробела. Таким образом, навести мосты между пробелами - это геркулесова задача. Это - знаменитый аргумент Третьего Человека, называемый так по особому его случаю, где вопрос о форме обсуждается через третьего человека. Сократ пытается обойти эту трудность, предлагая, чтобы формы были образцами, а их частности походили на них. Но это тоже падает жертвой аргумента Третьего Человека. Таким образом, Сократ не дает объяснения, как формы связаны с их частностями. Но это тоже может быть показано прямо, так как уже было выведено, что формы не ощущаемы, а воображаемы. В своей области они могут быть связаны только между собой, и то же касается частностей. Получается, что формы не познаваемы. Если формы не познаваемы, тогда они, естественно, излишни и не способны ничего объяснить.
Здесь мы можем представить вопрос отдельно: если формы сами по себе не связаны с нашим миром, то они не нужны; если же они связаны с ним, тогда они не могут принадлежать своему миру, и метафизическое учение о формах несостоятельно.
Как Платон решает проблему всеобщего, мы увидим позднее. Здесь нам нужно просто отметить, что учение Сократа не выдерживает строгой критики. В "Пармениде" этот вопрос далее не обсуждается. Парменид обращается к другой проблеме - стремясь показать, что в области Сократовых форм не все в порядке. Развитая диалектика в стиле Зенона показывает безосновательность первоначального утверждения Сократа о том, что формы отделены друг от друга, и это подготавливает почву для решения Платона.
Существует, однако, другая трудность, которая восходит к пифагорейскому происхождению теории идей. Мы видели ранее, как эта сторона теории возникает из рассмотрения объектов доказательства в математике. Когда математик доказывает теорему о треугольнике, он, очевидно, не связан ни с какой цифрой, которую можно написать на бумаге, т. к. любая такая цифра имеет недостатки, которые выпадают из математического рассмотрения. Как бы человек ни старался начертить точно прямую линию, она никогда не будет совершенно прямой. Из этого делается заключение, что совершенно прямая линия принадлежит к другому миру, и отсюда мы получаем взгляд, что формы принадлежат порядку существования, отличному от такового для ощущаемых объектов.
Неравенство - это форма, и все же мы можем видеть его в мире ощущений.
На первый взгляд, эта точка зрения не выглядит неправдоподобной. Например, не кажется неприемлемым полагать, что два ощущаемых объекта почти, но не совсем равны, что они могут стремиться к равенству, но им никогда полностью не достигнуть его. Во всяком случае трудно, если не невозможно, когда-либо решить, что они были совершенно равны. С другой стороны, давайте возьмем два неравных предмета. Здесь мы часто сразу видим, что они не равны, так что форма неравенства проявляется совершенно просто в чувственном мире. Вместо того чтобы формулировать это в терминологии форм, давайте обратимся к тому, как мы обычно воспринимаем эти случаи. Мы говорим вполне естественно о двух вещах, что они почти равны, но не совсем. Но никакой здравый смысл не подсказывает говорить о двух вещах, что они почти, но не совсем неравны. Это критическое замечание прямо касается теории форм.
Могут спросить, почему, если теория идей подвергалась такой сокрушительной критике со стороны элеатов, Сократ продолжал придерживаться ее? Ведь сила критических аргументов, без сомнения, была ясна для него. Кажется, однако, более своевременным посмотреть на этот вопрос с другой стороны. Это происходило из-за трудностей, которые Сократ испытывал в вопросах этики и эстетики. Доброта человека в любом случае не видна так, как, например, цвет его волос. Но даже в этой области Сократ был в конечном итоге до некоторой степени не удовлетворен теорией участия, хотя и не выдвигал никогда ничего другого. Тем не менее у него есть намек, что решение следует искать не в вещах, а в том, что мы можем говорить о них, в доказательствах. Именно в этом направлении Платон продолжил усилия по решению проблемы всеобщего.
Этот вопрос упоминается мимоходом Сократом в "Федоне", хотя он не развивает этот аспект проблемы. Платон поднимает его вновь в "Теэтете" и "Софисте".
"Государство" - возможно, самый известный из диалогов Платона. В нем содержится предвосхищение многих направлений исследования, предпринятых более поздними мыслителями, вплоть до наших времен. Построение идеального государства, обсуждаемое в нем, дало свое название диалогу. Это государственное устройство мы сейчас и рассмотрим. Как мы видели, греки мыслили государство как город. Это выразилось в греческом слове "государство" ("polis"), которое дословно означает управление городом, то есть всю социальную структуру хорошо управляемого города. Это слово и есть греческое название диалога. Наше слово "политический" происходит от него.
По Платону, граждане в идеальном государстве разделены на три класса:
охранители, солдаты и простой народ. Охранители - это небольшая отборная группа, которая одна обладает политической властью. Когда государство впервые устанавливается, законодатель назначает охранителей, а впоследствии они передают свои функции из рода в род. Выдающиеся дети из более низких классов могут, однако, быть допущены в правящий класс, в то время как никчемные потомки правящего класса могут быть понижены до солдат или простых пастухов. Задача охранителей - наблюдать, чтобы выполнялась воля законодателя. Чтобы обеспечить их послушание, Платон разработал целый набор планов того, как они должны воспитываться и жить. Они должны быть образованы и душой и телом. Что касается души, то там будет "музыка", то есть любое искусство, находящееся под покровительством муз; для тела "гимнастика", спорт, для которого не требуются никакие команды. Обучение "музыке", овладение культурой должны сделать из них благородных людей. Именно у Платона было почерпнуто такое понятие о благородном человеке, какое прижилось в Англии. Молодых людей должны были учить вести себя с достоинством, изяществом и смелостью. Чтобы добиться этого, должна была существовать строгая цензура на книги. Поэзия должна быть запрещена. Гомер и Гесиод изображают богов, ведущих себя как вздорные, невоздержанные люди, что не способствовало уважению к ним. Бога следует показывать как создателя не всего мира, а только того, что не есть зло в нем. Опять же, у поэтов есть произведения, способные вызывать страх смерти, или восхищение буйным поведением, или подозрение, что порочный человек может процветать, в то время как хороший - страдать. Все это должно быть запрещено. Музыка в ее узком, сегодняшнем смысле также должна подвергаться цензуре: только те тональности и ритмы разрешены, которые способствуют храбрости и умеренности. Воины должны питаться простой пищей, тогда им не нужны будут врачи. Пока они молоды, их следует укрывать от всего грязного, но в определенном возрасте они должны столкнуться и с ужасами, и с соблазнами. Только если они противостоят и тому и другому, они годны быть охранителями государства.
Социальная и экономическая жизнь охранителей должна быть, как при строгом коммунизме. У них маленькие дома и только все самое необходимое для личного существования. Они едят вместе, в группах, питаясь простой пищей. У них полное равенство полов; все женщины - общие жены всех мужчин;
чтобы следить за их численностью, правители собирают вместе на своеобразные фестивали подходящую группу мужчин и женщин, выбранную большинством, с целью произвести здоровое потомство. Только что родившихся детей увозят и воспитывают вместе, так что никто не знает, кто их физические родители, а родители не знают, кто их дети. Рожденные от несанкционированных союзов - незаконны; с теми, кто рождается с увечьями или более низкого происхождения, разделываются без пощады. Таким образом, личные чувства ослабляются, а общественный дух усиливается. Лучшие избираются для обучения философии. Те, кто преуспеют в ней, подходят, чтобы быть правителями.
Правительство имеет право на ложь, если этого требуют общественные интересы. В частности, оно будет внедрять "царскую ложь", которая представляет этот прекрасный новый мир как данный богом. Через два поколения в это будут верить, не протестуя, во всяком случае пастухи.
И наконец, мы подошли к определению справедливости, которое было предлогом для всего обсуждения. Платон предложил свой идеальный город потому, что, как он чувствовал, обсуждать справедливость будет легче сначала в большом масштабе. Справедливость господствует, когда каждый занимается своим делом. Каждый делает работу на своем месте, не вмешиваясь в дела других людей. В этом случае основные политические органы функционируют спокойно и эффективно. Справедливость в ее греческом понимании связана с понятием гармонии, бесперебойной работой целого через надлежащее функционирование каждой части.
Здесь мы видим пугающую картину государственной машины, в которой люди как личности нивелируются. Утопия, описанная в "Государстве", - первая в длинной цепи подобных фантазий вплоть до "Прекрасного нового мира" Олдоса Хаксли. Без сомнения, платоновская утопия вдохновляла монархов, которые были в состоянии осуществить основные социальные преобразования в полном пренебрежении к причиненным ими страданиям. Это должно было случиться там, где превалирует взгляд, что люди созданы, чтобы приспосабливаться к заранее созданным системам. Мысль, что государство могло бы быть слугой своих граждан, нежели они его рабами, даже теперь рассматривается как еретическая в некоторых государствах. Как же достичь равновесия - сложный вопрос, который здесь не обсуждается. В итоге, однако, идеальное государство Платона имело следствием то, что многие, кто был против его принципов, награждали Платона всякими нелестными ярлыками. Следовательно, мы должны уяснить, каков же точно смысл политической теории, которую он выдвинул.
Вначале следует вспомнить, что собственное участие Платона в политических делах приняло совершенно иное направление. Это мы рассмотрим немного позднее. Идеальное государство в "Государстве" более сократовское, нежели платоновское, и, кажется, вдохновлено пифагорейскими идеалами. Это приводит нас в затруднение. Идеальное государство - действительно научный взгляд на способ надлежащего управления страной. Как научная модель, оно может соблазнить социального инженера на обширные изменения в безрассудной вере, что они - научные. Если технологи занимаются своим делом, то это как раз то, что они бы сделали. В то же время признание концепции идеального государства принесло бы значительные страдания. В конце концов это всего лишь модель для обсуждения и прояснения некоторых научных вопросов. Ясно, что эта идея была выдвинута Сократом. Это очевидно из того, что может показаться самыми крайними положениями этого рая на Земле. Кроме того, мы должны принять во внимание некоторую долю иронии. Никто, например, на самом деле не собирается запрещать поэтов. Также никто не намеревается вводить радикальный половой коммунизм. Некоторые черты идеального государства, без сомнения, почерпнуты из наблюдений над Спартой, какой она была в то время. И тем не менее модель остается моделью. Она не предлагается в качестве практического плана устройства настоящего города. Когда Платон позднее оказался вовлечен в политические дела Сиракуз, он не пытался устанавливать там идеальное государство. Его цель была более скромной и практической сделать испорченного царского сына человеком, способным вести дела важного города, что было уже само по себе не простой задачей. То, что Платон не добился успеха, - это другой вопрос, и это просто показывает, что образование - не такое уж универсальное средство, как часто думают.