Страница:
Джолли бурно зааплодировал. Воодушевленный, Чарли вскочил на ноги, разбежался и снова перекувырнулся. Джолли опять наградил его аплодисментами. Чарли носился по заросшему травой двору и так увлекся, что не заметил, когда именно Джолли перестал аплодировать.
В конце концов у Чарли закружилась голова, и он растянулся на траве у самого дома, вдали от деревянных ступенек.
Накувыркавшись вволю, Чарли поднялся, стряхнул с груди и ног прилипшие травинки и повернулся к Джолли. Увидев, что тот лежит на земле возле подстриженных кустов самшита, малыш засмеялся и радостно захлопал. Они снова играют в ковбоев и индейцев! Джолли делает вид, будто его подстрелили.
Изображает убитого!
– Вот здорово, Джолли! – крикнул мальчик, все еще хлопая в ладоши.
Смеясь, он подбежал к мертвому индейскому вождю, ожидая, что тот вскочит на ноги и рассмеется. Но Джолли не двигался. И не смеялся. Он продолжать лежать на лужайке, притворяясь убитым.
– Джолли? – Чарли перестал смеяться, в его глазах появился испуг. – Джолли, вставай, – тихо позвал он. – Слышишь? – Малыш уже стал сердиться на своего товарища по играм. – Вставай же!
Джолли не шевелился.
Чарли сделал еще несколько неуверенных шагов и остановился, глядя на седовласого старика, лежавшего на траве с закрытыми глазами. Такого тихого, неподвижного… и безжизненного.
– Джолли, – шепотом произнес Чарли. – Джолли, что с тобой?
Внезапно ему вспомнился другой летний день, другой дом с большим двором и другой седовласый мужчина, лежавший тихо и неподвижно. Дедушка Уитни. Он тоже не отвечал Чарли, не вставал и не двигался.
Чарли едва сдерживал слезы. Он не будет плакать. Джолли никогда не плакал. И капитан тоже. Только девчонки плачут. И маленькие дети. Чарли стало страшно. Его била дрожь.
Он не решался приблизиться к Джолли и в страхе попятился. Он пятился до тех пор, пока не уперся спиной в переднее крыльцо.
И лишь тогда закричал.
Услышав крик, Хелен и Курт перестали смеяться и в ужасе переглянулись. Курт мигом скинул с ноги сапог, а Хелен резко дернула подол нижней юбки. В одном сапоге Курт пронесся через дом. Хелен следовала за ним по пятам. Выскочив наружу, Курт подхватил сына на руки.
– Чарли, в чем дело? Что случилось, милый? Ты ушибся? – взволнованно спросил он.
Побледнев, Хелен бросилась к ним, обняла и прижалась щекой к голой спине мальчика.
– Джолли умер! Джолли умер! – кричал Чарли, обливаясь слезами.
– Нет, Чарли, – успокаивал его Курт. – Джолли не умер. С Джолли все в порядке…
– Он умер! Умер! – кричал мальчик сквозь рыдания. – Я видел! Он лежит мертвый, как дедушка Уитни!
– Нет, Чарли, – утешала его Хелен. – С Джолли все в порядке. Успокойся, дорогой. – Она поцеловала его голую спинку.
– Эй, Чарли, малыш, – раздался голос запыхавшегося Джолли. – Глянь-ка сюда. Вот он я!
Отступив на шаг, Хелен прижала руку к сердцу и с облегчением вздохнула.
– Вот видишь, – сказал Курт. – Что я тебе говорил? Джолли здесь и прекрасно себя чувствует. Посмотри сам.
Всхлипывая и задыхаясь, Чарли оторвал белокурую головку от плеча отца и огляделся. Увидев улыбающегося Джолли, он протянул руку, чтобы коснуться его морщинистого лица.
– Ты… ты меня т-так напугал… Джолли, – проговорил он, все еще дрожа.
– Мне очень жаль, милый, – промолвил Джолли, накрыв своей большой шершавой ладонью маленькие пальчики, гладившие его по щеке. – Старый Джолли всего лишь прикорнул на солнышке.
– А… я думал… ты умер, – шмыгнул носом Чарли.
Джолли поцеловал его крохотную ладошку.
– Я не хотел тебя пугать, Чарли. Прости меня.
Он шагнул к Хелен и обнял ее. Она склонила голову ему на плечо и облегченно вздохнула. Курт улыбнулся, глядя на них поверх головы Чарли, и сел на крыльцо.
Прижимая сына к себе, он коснулся губами его шелковистой макушки.
– Чарли, солнышко, Джолли не собирается умирать. Еще долго-долго.
Чарли поднял голову и заглянул отцу в глаза.
– Дедушка Уитни умер.
– Знаю. Но он был тяжело болен. А Джолли здоров.
– Он правда не умрет, как дедушка Уитни?
– Нет, дорогой.
Чарли судорожно вздохнул.
– А Хелен?
Курт покачал головой:
– Конечно, нет.
Чарли снова вздохнул.
– А моя мама умерла.
– Да, я знаю. Она тяжело болела, как бабушка и дедушка Уитни.
– Они умерли и оставили меня одного, – печально произнес мальчик.
– Этого больше не случится, милый.
Утерев слезы тыльной стороной ладони, Чарли в упор посмотрел на Курта:
– Точно? Я боюсь, что…
– Не бойся. Джолли и Хелен здоровы. И не собираются болеть.
– А ты?
– Нет, конечно, – сказал Курт, глядя сыну в глаза. – С какой стати? Я такой сильный и большой, что запросто могу донести тебя на плечах до самой пристройки. Тем более что тебе не мешало бы помыться. – Он усмехнулся и подмигнул сыну.
Чарли не ответил на улыбку. Обхватив ладошками загорелое лицо отца, он ласково погладил его по щекам и серьезно спросил:
– Ты и вправду меня никогда не оставишь, папочка?
– Никогда, – пообещал Курт севшим от волнения голосом.
Глава 30
Глава 31
Глава 32
В конце концов у Чарли закружилась голова, и он растянулся на траве у самого дома, вдали от деревянных ступенек.
Накувыркавшись вволю, Чарли поднялся, стряхнул с груди и ног прилипшие травинки и повернулся к Джолли. Увидев, что тот лежит на земле возле подстриженных кустов самшита, малыш засмеялся и радостно захлопал. Они снова играют в ковбоев и индейцев! Джолли делает вид, будто его подстрелили.
Изображает убитого!
– Вот здорово, Джолли! – крикнул мальчик, все еще хлопая в ладоши.
Смеясь, он подбежал к мертвому индейскому вождю, ожидая, что тот вскочит на ноги и рассмеется. Но Джолли не двигался. И не смеялся. Он продолжать лежать на лужайке, притворяясь убитым.
– Джолли? – Чарли перестал смеяться, в его глазах появился испуг. – Джолли, вставай, – тихо позвал он. – Слышишь? – Малыш уже стал сердиться на своего товарища по играм. – Вставай же!
Джолли не шевелился.
Чарли сделал еще несколько неуверенных шагов и остановился, глядя на седовласого старика, лежавшего на траве с закрытыми глазами. Такого тихого, неподвижного… и безжизненного.
– Джолли, – шепотом произнес Чарли. – Джолли, что с тобой?
Внезапно ему вспомнился другой летний день, другой дом с большим двором и другой седовласый мужчина, лежавший тихо и неподвижно. Дедушка Уитни. Он тоже не отвечал Чарли, не вставал и не двигался.
Чарли едва сдерживал слезы. Он не будет плакать. Джолли никогда не плакал. И капитан тоже. Только девчонки плачут. И маленькие дети. Чарли стало страшно. Его била дрожь.
Он не решался приблизиться к Джолли и в страхе попятился. Он пятился до тех пор, пока не уперся спиной в переднее крыльцо.
И лишь тогда закричал.
Услышав крик, Хелен и Курт перестали смеяться и в ужасе переглянулись. Курт мигом скинул с ноги сапог, а Хелен резко дернула подол нижней юбки. В одном сапоге Курт пронесся через дом. Хелен следовала за ним по пятам. Выскочив наружу, Курт подхватил сына на руки.
– Чарли, в чем дело? Что случилось, милый? Ты ушибся? – взволнованно спросил он.
Побледнев, Хелен бросилась к ним, обняла и прижалась щекой к голой спине мальчика.
– Джолли умер! Джолли умер! – кричал Чарли, обливаясь слезами.
– Нет, Чарли, – успокаивал его Курт. – Джолли не умер. С Джолли все в порядке…
– Он умер! Умер! – кричал мальчик сквозь рыдания. – Я видел! Он лежит мертвый, как дедушка Уитни!
– Нет, Чарли, – утешала его Хелен. – С Джолли все в порядке. Успокойся, дорогой. – Она поцеловала его голую спинку.
– Эй, Чарли, малыш, – раздался голос запыхавшегося Джолли. – Глянь-ка сюда. Вот он я!
Отступив на шаг, Хелен прижала руку к сердцу и с облегчением вздохнула.
– Вот видишь, – сказал Курт. – Что я тебе говорил? Джолли здесь и прекрасно себя чувствует. Посмотри сам.
Всхлипывая и задыхаясь, Чарли оторвал белокурую головку от плеча отца и огляделся. Увидев улыбающегося Джолли, он протянул руку, чтобы коснуться его морщинистого лица.
– Ты… ты меня т-так напугал… Джолли, – проговорил он, все еще дрожа.
– Мне очень жаль, милый, – промолвил Джолли, накрыв своей большой шершавой ладонью маленькие пальчики, гладившие его по щеке. – Старый Джолли всего лишь прикорнул на солнышке.
– А… я думал… ты умер, – шмыгнул носом Чарли.
Джолли поцеловал его крохотную ладошку.
– Я не хотел тебя пугать, Чарли. Прости меня.
Он шагнул к Хелен и обнял ее. Она склонила голову ему на плечо и облегченно вздохнула. Курт улыбнулся, глядя на них поверх головы Чарли, и сел на крыльцо.
Прижимая сына к себе, он коснулся губами его шелковистой макушки.
– Чарли, солнышко, Джолли не собирается умирать. Еще долго-долго.
Чарли поднял голову и заглянул отцу в глаза.
– Дедушка Уитни умер.
– Знаю. Но он был тяжело болен. А Джолли здоров.
– Он правда не умрет, как дедушка Уитни?
– Нет, дорогой.
Чарли судорожно вздохнул.
– А Хелен?
Курт покачал головой:
– Конечно, нет.
Чарли снова вздохнул.
– А моя мама умерла.
– Да, я знаю. Она тяжело болела, как бабушка и дедушка Уитни.
– Они умерли и оставили меня одного, – печально произнес мальчик.
– Этого больше не случится, милый.
Утерев слезы тыльной стороной ладони, Чарли в упор посмотрел на Курта:
– Точно? Я боюсь, что…
– Не бойся. Джолли и Хелен здоровы. И не собираются болеть.
– А ты?
– Нет, конечно, – сказал Курт, глядя сыну в глаза. – С какой стати? Я такой сильный и большой, что запросто могу донести тебя на плечах до самой пристройки. Тем более что тебе не мешало бы помыться. – Он усмехнулся и подмигнул сыну.
Чарли не ответил на улыбку. Обхватив ладошками загорелое лицо отца, он ласково погладил его по щекам и серьезно спросил:
– Ты и вправду меня никогда не оставишь, папочка?
– Никогда, – пообещал Курт севшим от волнения голосом.
Глава 30
Взволнованная трогательной сценой между отцом и сыном, разыгравшейся у нее на глазах, Хелен весь вечер только об этом и думала. Она и не подозревала, что Курт Нортвей может быть таким нежным. Ей он всегда казался суровым, даже опасным, неспособным на какие бы то ни было эмоции. Ведь он никогда не терял самообладания. Сочетание ярко выраженной мужественности, агрессивной чувственности и необыкновенной чувствительности еще больше подогрело ее интерес к янки.
Романтичная по натуре, Хелен подумала, что Курт был бы прекрасным возлюбленным. Не только страстным, но и нежным, заботливым. Лицо Хелен вспыхнуло, сердце учащенно забилось.
Она тряхнула головой, чтобы отогнать волнующие образы, и отложила книгу, которую держала в руках. Погасив лампу в гостиной, Хелен направилась в спальню. Она не чувствовала себя усталой. К тому же в такую жару не уснешь.
Хелен прошлась по спальне. Остановилась перед зеркалом на комоде, вытащила шпильки из прически и провела мягкой щеткой по длинным золотистым прядям.
Ее взгляд упал на перламутровую заколку, лежавшую на ночном столике. Улыбнувшись, Хелен отложила щетку, взяла заколку и любовно прошлась указательным пальцем по ее гладкой поверхности. Затем, вместо того чтобы вернуть заколку на место, подхватила сбоку густую прядь волос и, сунув в нее заколку, снова подошла к зеркалу.
Ей понравилось, как она выглядит с волосами, эффектно поднятыми с одной стороны, так что правое ухо и шея оставались открытыми. Кокетливо усмехнувшись, Хелен оттянула вниз широкий вырез выцветшего домашнего платья, обнажив правое плечо. Секунду-другую она улыбалась собственному отражению, затем вздохнула и отвернулась.
Выйдя на веранду, Хелен бросила взгляд в сторону пристройки. В окнах не было света. Пожав плечами, Хелен неспешно обошла вокруг дома и остановилась у перил, глядя на залив. Какая прекрасная ночь! Луна посеребрила спокойную гладь воды и силуэты высоких сосен. Легкий ветерок шевелил ее распущенные волосы и раскачивал благоухающие цветки магнолий.
Хелен всей грудью вдохнула теплый ночной воздух.
Все ее чувства обострились. От великолепия окружающей природы захватывало дух. Сердце сладко замирало. Она испытывала томление, жаждала ласки.
И тут сама судьба послала ей Курта Нортвея. Он вышел из темноты на лунный свет, тихо, чтобы не испугать Хелен, окликнул ее и стал приближаться.
Его появление нисколько не удивило Хелен. Напротив, казалось совершенно естественным в эту восхитительную летнюю ночь.
Двигаясь со свойственной ему ленивой грацией, Курт неторопливо подошел к крыльцу. Лунный свет падал на его черные волосы, но лицо оставалось в тени. На нем была чистая белая рубашка с распахнутым воротом и закатанными рукавами. Выглаженные черные брюки ниспадали на отполированные до блеска черные башмаки.
Хелен вдруг пожалела, что не переоделась. Она предпочла бы, чтобы на ней было надето что-нибудь красивое и свежее, а не старое платье из выцветшего ситца с узкой юбкой и слишком свободным вырезом, приспущенным с одного плеча. К тому же она оставила туфли в спальне. Может, ей следует натянуть платье на плечо и сходить в дом за обувью?
Слишком поздно. Он уже заметил ее.
Курт медленно поднялся по ступенькам, кивнул и улыбнулся:
– Добрый вечер, мэм.
– Добрый вечер, – отозвалась Хелен.
Он стоял в тени, но она чувствовала его взгляд, несмотря на темноту.
– Мне нравится ваша прическа, – заметил он.
– Спасибо, – только и могла она сказать.
Курт объяснил, что ему не спалось и он побоялся разбудить Чарли, ворочаясь в постели.
– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? На пару минут.
– Нет, конечно, нет, – ответила Хелен, слегка согнув колени, чтобы спрятать босые ноги, и поспешно натянула платье на плечо.
Курт улыбнулся:
– Зря, было лучше.
Пропустив его реплику мимо ушей, Хелен поинтересовалась, как себя чувствует Чарли. Курт сообщил, что прекрасно, что они весь вечер болтали и он едва успевал отвечать на вопросы сына. Хелен сказала, что рада это слышать. Несколько минут они обсуждали Чарли и события минувшего дня, после чего наступила пауза.
Курт сел на верхнюю ступеньку крыльца, обхватив рукой согнутое колено, и лениво заметил:
– В такую жару невозможно спать.
– О да, – согласилась Хелен, опустившись в кресло-качалку напротив.
– Зато ночь удивительно красивая, – тихо произнес Курт.
– Я вышла сюда, чтобы… – Хелен умолкла, смутившись, словно он мог догадаться, о чем она думала, глядя на залитый лунным светом залив.
Курт пришел ей на выручку. Вдохнув напоенный ароматом цветов воздух, он непринужденно произнес:
– Это напоминает мне летние ночи дома, в Мэриленде.
Курт рассказал, что в четырнадцать лет начал работать на большой коневодческой ферме. Это было красивое место с покрытыми травой пологими холмами, казавшимися бархатными. Там он узнал о лошадях все, что только можно было узнать, от хозяина фермы, Уиллиса Данстона. Это он подарил ему Рейдера в ночь, когда жеребенок появился на свет.
Курт замолчал, смахнув воображаемую пылинку со своих черных брюк, и прислонился к деревянной колонне, подпиравшей крышу веранды.
– Прошу вас, капитан, продолжайте, – попросила Хелен. – А ваши родители? Расскажите о них.
Мать Курта умерла вскоре после родов, а отца зарезали в драке, когда Курту исполнилось четырнадцать. Тогда-то он и попал на ферму Уиллиса Данстона. Данстон доверял его суждениям и обращался с ним как со взрослым. Это была неплохая жизнь. Курт улыбнулся. Она стала еще лучше весной 1859 года, когда из Миссисипи прибыл джентльмен, чтобы купить лошадей. Он привез с собой дочь, красивую юную девушку.
– Гейл Уитни было всего семнадцать, а мне двадцать восемь, – сказал Курт. – Мы поженились тем же летом, и спустя девять месяцев родился Чарли.
В легкой, непринужденной манере он рассказывал о счастливых днях, говорил о прошлом и планах на будущее, связанных с участком прекрасного пастбища, которое Уиллис Данстон обещал передать ему в собственность. Очарованная бархатистыми звуками его низкого голоса, Хелен увлеченно слушала и вскоре полностью расслабилась. Однако ощутила беспокойство, когда он заговорил об отъезде из Алабамы.
Наконец Курт замолчал и рассмеялся:
– Простите меня, миссис Кортни. Боюсь, теперь вы знаете обо мне больше, чем хотели бы знать.
– Вовсе нет, – поспешно заверила его Хелен. – Лучше расскажите мне о том времени, когда вы…
Курт поднял руку и покачал головой:
– Теперь ваша очередь, мэм. Расскажите о себе. Расскажите все.
Хелен улыбнулась и сказала, что это займет всю ночь.
Курт рассмеялся:
– Я не возражаю. А вы?
Она не сказала ни да, ни нет.
Курт молча ждал, и Хелен наконец начала говорить. Поначалу говорила отрывочно, то и дело останавливаясь. Рассказала о красивом молодом человеке, которого знала, сколько себя помнила. Все считали, что когда она вырастет, то выйдет замуж за Уилла Кортни. Так и случилось. Они прожили вместе всего шесть месяцев, а потом Уилл ушел на войну.
Хелен помедлила, словно не решаясь продолжить, но вскоре – после мягкого поощрения со стороны Курта – снова заговорила, рассказывая о своем детстве. Она тоже потеряла родителей – обоих сразу, в пятилетнем возрасте. Они утонули во время шторма на море. Хелен едва помнила их. Благодаря дедушке и бабушке, вырастившим ее, у нее было счастливое детство. Они баловали внучку, и она платила им искренней любовью.
Это были прекрасные времена, с субботними поездками в город, с рождественскими службами в церкви и празднованием Четвертого июля в Мобиле. С замечательными летними каникулами, когда они выбирались на морское побережье и жили в белом коттедже прямо на пляже.
Хелен рассказывала, как они купались, ловили крабов, а по ночам разводили костры. Описывала красоту белых песчаных пляжей, обдуваемых морскими ветрами, и живописных закатов, окрашивавших океан в красно-золотые тона.
На секунду Хелен замолкла, затем с воодушевлением продолжила, рассказывая о Пойнт-Клире, роскошном курорте, расположенном на побережье в нескольких милях от ее фермы, где богатые семьи имели обыкновение проводить лето.
– Каждый вечер там устраивались танцы, – говорила она, блестя глазами, – под звездами, на большой танцевальной площадке, сооруженной прямо над водой. Там играл оркестр, и иногда, в тихую ночь, я слушала музыку, сидя на веранде. – Хелен мечтательно улыбнулась и с очаровательной непосредственностью добавила: – Я воображала себя на танцах в прелестном белом платье, вальсирующей в объятиях красивого поклонника. – Она рассмеялась, словно колокольчики зазвенели, и призналась: – Я ни разу там не была, но мне очень хотелось… – Она вздохнула.
Не отрывая от нее взгляда, Курт гибко поднялся на ноги и пересек залитую лунным светом веранду. Остановившись перед Хелен, он склонился в поклоне и протянул руку. Подняв на него удивленный взгляд, она вложила в нее свою ладонь. Курт сомкнул сильные пальцы и легко поднял ее на ноги.
– Мисс, – проникновенно произнес он, – я не мог не заметить вас. Вы так прелестны в этом белом платье. – Он прижал ее руку к груди. – Почту за честь, если вы соблаговолите подарить мне танец.
Он улыбнулся и подмигнул ей, безмолвно призывая подыграть ему.
И Хелен подыграла.
Глядя снизу вверх на своего кавалера, она изобразила застенчивую улыбку.
– Ах, сэр, вы так любезны, что способны вскружить голову бедной деревенской девушке.
Романтичная по натуре, Хелен подумала, что Курт был бы прекрасным возлюбленным. Не только страстным, но и нежным, заботливым. Лицо Хелен вспыхнуло, сердце учащенно забилось.
Она тряхнула головой, чтобы отогнать волнующие образы, и отложила книгу, которую держала в руках. Погасив лампу в гостиной, Хелен направилась в спальню. Она не чувствовала себя усталой. К тому же в такую жару не уснешь.
Хелен прошлась по спальне. Остановилась перед зеркалом на комоде, вытащила шпильки из прически и провела мягкой щеткой по длинным золотистым прядям.
Ее взгляд упал на перламутровую заколку, лежавшую на ночном столике. Улыбнувшись, Хелен отложила щетку, взяла заколку и любовно прошлась указательным пальцем по ее гладкой поверхности. Затем, вместо того чтобы вернуть заколку на место, подхватила сбоку густую прядь волос и, сунув в нее заколку, снова подошла к зеркалу.
Ей понравилось, как она выглядит с волосами, эффектно поднятыми с одной стороны, так что правое ухо и шея оставались открытыми. Кокетливо усмехнувшись, Хелен оттянула вниз широкий вырез выцветшего домашнего платья, обнажив правое плечо. Секунду-другую она улыбалась собственному отражению, затем вздохнула и отвернулась.
Выйдя на веранду, Хелен бросила взгляд в сторону пристройки. В окнах не было света. Пожав плечами, Хелен неспешно обошла вокруг дома и остановилась у перил, глядя на залив. Какая прекрасная ночь! Луна посеребрила спокойную гладь воды и силуэты высоких сосен. Легкий ветерок шевелил ее распущенные волосы и раскачивал благоухающие цветки магнолий.
Хелен всей грудью вдохнула теплый ночной воздух.
Все ее чувства обострились. От великолепия окружающей природы захватывало дух. Сердце сладко замирало. Она испытывала томление, жаждала ласки.
И тут сама судьба послала ей Курта Нортвея. Он вышел из темноты на лунный свет, тихо, чтобы не испугать Хелен, окликнул ее и стал приближаться.
Его появление нисколько не удивило Хелен. Напротив, казалось совершенно естественным в эту восхитительную летнюю ночь.
Двигаясь со свойственной ему ленивой грацией, Курт неторопливо подошел к крыльцу. Лунный свет падал на его черные волосы, но лицо оставалось в тени. На нем была чистая белая рубашка с распахнутым воротом и закатанными рукавами. Выглаженные черные брюки ниспадали на отполированные до блеска черные башмаки.
Хелен вдруг пожалела, что не переоделась. Она предпочла бы, чтобы на ней было надето что-нибудь красивое и свежее, а не старое платье из выцветшего ситца с узкой юбкой и слишком свободным вырезом, приспущенным с одного плеча. К тому же она оставила туфли в спальне. Может, ей следует натянуть платье на плечо и сходить в дом за обувью?
Слишком поздно. Он уже заметил ее.
Курт медленно поднялся по ступенькам, кивнул и улыбнулся:
– Добрый вечер, мэм.
– Добрый вечер, – отозвалась Хелен.
Он стоял в тени, но она чувствовала его взгляд, несмотря на темноту.
– Мне нравится ваша прическа, – заметил он.
– Спасибо, – только и могла она сказать.
Курт объяснил, что ему не спалось и он побоялся разбудить Чарли, ворочаясь в постели.
– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? На пару минут.
– Нет, конечно, нет, – ответила Хелен, слегка согнув колени, чтобы спрятать босые ноги, и поспешно натянула платье на плечо.
Курт улыбнулся:
– Зря, было лучше.
Пропустив его реплику мимо ушей, Хелен поинтересовалась, как себя чувствует Чарли. Курт сообщил, что прекрасно, что они весь вечер болтали и он едва успевал отвечать на вопросы сына. Хелен сказала, что рада это слышать. Несколько минут они обсуждали Чарли и события минувшего дня, после чего наступила пауза.
Курт сел на верхнюю ступеньку крыльца, обхватив рукой согнутое колено, и лениво заметил:
– В такую жару невозможно спать.
– О да, – согласилась Хелен, опустившись в кресло-качалку напротив.
– Зато ночь удивительно красивая, – тихо произнес Курт.
– Я вышла сюда, чтобы… – Хелен умолкла, смутившись, словно он мог догадаться, о чем она думала, глядя на залитый лунным светом залив.
Курт пришел ей на выручку. Вдохнув напоенный ароматом цветов воздух, он непринужденно произнес:
– Это напоминает мне летние ночи дома, в Мэриленде.
Курт рассказал, что в четырнадцать лет начал работать на большой коневодческой ферме. Это было красивое место с покрытыми травой пологими холмами, казавшимися бархатными. Там он узнал о лошадях все, что только можно было узнать, от хозяина фермы, Уиллиса Данстона. Это он подарил ему Рейдера в ночь, когда жеребенок появился на свет.
Курт замолчал, смахнув воображаемую пылинку со своих черных брюк, и прислонился к деревянной колонне, подпиравшей крышу веранды.
– Прошу вас, капитан, продолжайте, – попросила Хелен. – А ваши родители? Расскажите о них.
Мать Курта умерла вскоре после родов, а отца зарезали в драке, когда Курту исполнилось четырнадцать. Тогда-то он и попал на ферму Уиллиса Данстона. Данстон доверял его суждениям и обращался с ним как со взрослым. Это была неплохая жизнь. Курт улыбнулся. Она стала еще лучше весной 1859 года, когда из Миссисипи прибыл джентльмен, чтобы купить лошадей. Он привез с собой дочь, красивую юную девушку.
– Гейл Уитни было всего семнадцать, а мне двадцать восемь, – сказал Курт. – Мы поженились тем же летом, и спустя девять месяцев родился Чарли.
В легкой, непринужденной манере он рассказывал о счастливых днях, говорил о прошлом и планах на будущее, связанных с участком прекрасного пастбища, которое Уиллис Данстон обещал передать ему в собственность. Очарованная бархатистыми звуками его низкого голоса, Хелен увлеченно слушала и вскоре полностью расслабилась. Однако ощутила беспокойство, когда он заговорил об отъезде из Алабамы.
Наконец Курт замолчал и рассмеялся:
– Простите меня, миссис Кортни. Боюсь, теперь вы знаете обо мне больше, чем хотели бы знать.
– Вовсе нет, – поспешно заверила его Хелен. – Лучше расскажите мне о том времени, когда вы…
Курт поднял руку и покачал головой:
– Теперь ваша очередь, мэм. Расскажите о себе. Расскажите все.
Хелен улыбнулась и сказала, что это займет всю ночь.
Курт рассмеялся:
– Я не возражаю. А вы?
Она не сказала ни да, ни нет.
Курт молча ждал, и Хелен наконец начала говорить. Поначалу говорила отрывочно, то и дело останавливаясь. Рассказала о красивом молодом человеке, которого знала, сколько себя помнила. Все считали, что когда она вырастет, то выйдет замуж за Уилла Кортни. Так и случилось. Они прожили вместе всего шесть месяцев, а потом Уилл ушел на войну.
Хелен помедлила, словно не решаясь продолжить, но вскоре – после мягкого поощрения со стороны Курта – снова заговорила, рассказывая о своем детстве. Она тоже потеряла родителей – обоих сразу, в пятилетнем возрасте. Они утонули во время шторма на море. Хелен едва помнила их. Благодаря дедушке и бабушке, вырастившим ее, у нее было счастливое детство. Они баловали внучку, и она платила им искренней любовью.
Это были прекрасные времена, с субботними поездками в город, с рождественскими службами в церкви и празднованием Четвертого июля в Мобиле. С замечательными летними каникулами, когда они выбирались на морское побережье и жили в белом коттедже прямо на пляже.
Хелен рассказывала, как они купались, ловили крабов, а по ночам разводили костры. Описывала красоту белых песчаных пляжей, обдуваемых морскими ветрами, и живописных закатов, окрашивавших океан в красно-золотые тона.
На секунду Хелен замолкла, затем с воодушевлением продолжила, рассказывая о Пойнт-Клире, роскошном курорте, расположенном на побережье в нескольких милях от ее фермы, где богатые семьи имели обыкновение проводить лето.
– Каждый вечер там устраивались танцы, – говорила она, блестя глазами, – под звездами, на большой танцевальной площадке, сооруженной прямо над водой. Там играл оркестр, и иногда, в тихую ночь, я слушала музыку, сидя на веранде. – Хелен мечтательно улыбнулась и с очаровательной непосредственностью добавила: – Я воображала себя на танцах в прелестном белом платье, вальсирующей в объятиях красивого поклонника. – Она рассмеялась, словно колокольчики зазвенели, и призналась: – Я ни разу там не была, но мне очень хотелось… – Она вздохнула.
Не отрывая от нее взгляда, Курт гибко поднялся на ноги и пересек залитую лунным светом веранду. Остановившись перед Хелен, он склонился в поклоне и протянул руку. Подняв на него удивленный взгляд, она вложила в нее свою ладонь. Курт сомкнул сильные пальцы и легко поднял ее на ноги.
– Мисс, – проникновенно произнес он, – я не мог не заметить вас. Вы так прелестны в этом белом платье. – Он прижал ее руку к груди. – Почту за честь, если вы соблаговолите подарить мне танец.
Он улыбнулся и подмигнул ей, безмолвно призывая подыграть ему.
И Хелен подыграла.
Глядя снизу вверх на своего кавалера, она изобразила застенчивую улыбку.
– Ах, сэр, вы так любезны, что способны вскружить голову бедной деревенской девушке.
Глава 31
Очарованный, Курт, запрокинув назад голову, рассмеялся. Белые зубы ярко сверкнули на его загорелом лице. Обвив рукой ее тонкую талию, он привлек ее к себе и начал тихонько напевать.
Хелен положила ему руку на плечо. Кончики ее пальцев касались гладкой ткани рубашки, под которой угадывались твердые как сталь мускулы. Ощущение было на удивление приятным.
Рука Курта легла ей на спину, и они медленно закружились по освещенной луной веранде. Вскоре в ночном воздухе зазвенел восторженный смех Хелен. Они кружились и покачивались в сладком забытьи, наслаждаясь красотой летней ночи.
И друг другом.
Касаясь виском его гладко выбритого подбородка, Хелен чувствовала себя ветреной и беззаботной, словно и вправду была юной девушкой с сияющими глазами, встретившей на летней вечеринке смуглого волнующего незнакомца.
– Мисс, у вас самые очаровательные туфельки из всех, что мне приходилось видеть, – заметил Курт.
Слегка отстранившись, Хелен взглянула на него и увидела лукавые искорки в зеленых глазах. Он знал, что она босая! Впрочем, не все ли равно? Рассмеявшись, она сложила пальцы в кулачок и игриво стукнула его по плечу.
– Из всех моих туфелек, – кокетливо сказала она, – эти самые любимые, так что, сэр, постарайтесь не наступать на них.
– Если я это сделаю, мисс, можете швырнуть меня в самое глубокое место залива.
– Вы не умеете плавать? – поинтересовалась она.
Курт усмехнулся:
– Вообще-то плаваю я гораздо лучше, чем танцую.
Хелен иронично улыбнулась:
– В таком случае вы прекрасный пловец.
– Я этого не сказал.
– А все-таки?
– Может, нам следует поплавать вместе, тогда вы сами увидите. – Он весело блеснул глазами.
– Может, вам не следует делать мне столь смелые предложения? – осведомилась Хелен, выгнув бровь.
– Может, вам не следует отказываться, не подумав?
– А может, вам следует вначале думать, а потом говорить?
– Пожалуй, – усмехнулся он.
– Вот именно, – улыбнулась она.
Они рассмеялись.
Девичье хихиканье Хелен смешалось с низким смехом Курта, и она импульсивно прислонилась лбом к его груди. Они шутили, поддразнивали друг друга, слегка флиртовали и смеялись, вспоминая, как сидели на кухонном полу, пытаясь отцепиться друг от друга.
Хелен сообщила, что он выглядел ужасно смешно, когда мчался через весь дом в одном сапоге. Курт в ответ поинтересовался, надета ли на ней нижняя юбка, или она решила их больше не носить. Разумеется, надета! – возмутилась Хелен. Курт недоверчиво покачал головой: как он может быть уверен, если она не покажет? В таком случае пусть сомневается, парировала Хелен.
Смеясь и болтая, они продолжали танцевать в островках лунного света. Ни один из них не мог точно сказать, когда легкомысленный настрой вечера изменился. Звонкий смех Хелен затих, а задорный мотив, который напевал Курт, превратился в медленную лиричную мелодию. Они больше не кружились в быстром темпе. Притихли и двигались очень медленно.
Чарующая красота летней ночи волновала и возбуждала их. Курт обнял ее обеими руками и прижал к себе.
Они больше не разговаривали. В этом не было необходимости. Их чувства были красноречивее всяких слов. На губах Хелен играла легкая улыбка, веки опустились, прикрыв сияющие голубые глаза. То, что Курт хорошо танцует, не явилось для нее неожиданностью, поскольку он двигался с кошачьей грацией, но она и вообразить себе не могла, что он будет танцевать с такой уверенностью и мастерством. Она следовала за ним без всяких усилий, угадывая каждое движение без каких-либо направляющих действий с его стороны. Словно была его частью, а их скользящие по веранде тела – единым целым.
Возможно, это потому, размышляла Хелен, что они так подходят друг другу. Что само по себе удивительно. Курт высокий, у него рост более шести футов, тогда как у нее – пять футов и шесть дюймов. Тем не менее в его объятиях она чувствовала себя вполне уютно.
Пожалуй, даже слишком уютно.
Кружась на цыпочках, Хелен время от времени касалась грудью его теплой твердой груди и сквозь складки неширокой юбки ощущала медленные, эротичные движения его бедер. Их ноги переплетались, сердца бились в унисон.
Тихо вздыхая, она наслаждалась каждым мгновением этого волнующего танца, пытаясь убедить себя, что только душная летняя ночь повинна в том, что ей так жарко.
Но в глубине души она знала.
Знала, что не что иное, как мощный поток тепла, исходивший от худощавого тела Курта, заставляет ее пульс учащенно биться, а лицо гореть. И что достаточно высвободиться из его сильных рук, чтобы избавиться от этих ощущений. Или нет? И она обречена вечно пылать, лишившись его объятий?
Курт еще крепче прижал ее к себе, и Хелен захлестнула очередная волна жара. Казалось, каждая частичка ее тела стремится к его обжигающей мощи. Единственное, чего она хотела, так это оставаться в объятиях этого темноволосого мужчины. Двигаться вместе с ним, дышать с ним одним воздухом и знать, что он всегда будет согревать ее своим теплом.
Прижавшись щекой к его широкому плечу, Хелен лениво шевелила пальцами, поглаживая его затылок, то и дело поглядывая на его красивое лицо. И каждый раз встречала сверкающий взгляд потемневших зеленых глаз.
Она вздрогнула, когда ладонь Курта легла на ее обнаженную шею, распространяя новые потоки тепла вверх, к уху, и вниз, к чувствительному местечку у основания горла, и затаила дыхание, когда эта теплая ласкающая рука сдвинула с ее плеча платье.
Ткань медленно скользнула вниз, и низкий голос Курта вкрадчиво произнес ей на ухо:
– Мне так больше нравилось. – Его ладонь двинулась дальше и замерла, накрыв ее обнаженное плечо.
Хелен стала бить дрожь, и она почувствовала, что Курт тоже дрожит.
Возбужденный близостью ее гибкого тела, Курт совсем перестал двигаться и слегка отстранился. Затем приподнял за подбородок ее лицо. В серебристом свете луны оно казалось поразительно красивым. Огромные сияющие глаза, высокие скулы, прямой нос, мягко очерченные губы. Лицо, которое он никогда не забудет.
– В чем дело? – обеспокоенно спросила Хелен, озадаченная столь пристальным вниманием. – Что вас так заинтересовало?
– Ваше лицо, – честно признался Курт. – Оно совершенно. Вы хоть представляете себе, насколько красивы, Хелен?
Он впервые назвал ее по имени. Это было так чудесно. Сердце Хелен едва не выскочило из груди.
– Хелен. Вы невероятно красивы, Хелен. – Курт с восторгом повторял ее имя. Затем приблизил губы к ее губам и прошептал: – Не это ли лицо подвигло тысячи кораблей пуститься в путь и сжечь величественные башни Трои? – Он медленно склонил голову. – Прекрасная Елена, поцелуй, сделай счастливейшим из смертных.
Глаза Хелен были прикованы к его губам, находившимся в опасной близости. Она понимала, что Курт медлит, чтобы дать ей возможность остановить его, однако не отстранилась. И не сказала «нет». Она хотела этого поцелуя. Жаждала его.
Курт помедлил еще мгновение и коснулся губами ее дрожащих губ. Затем принялся осыпать поцелуями ее лицо.
Когда он вернулся к ее губам, Хелен тихо вздохнула. На этот раз поцелуй был более продолжительным. Очарованная его поистине целомудренными поцелуями, Хелен привстала на цыпочки. Его губы были невероятно теплыми, гладкими и бесконечно нежными. Она никак не ожидала столь сдержанного поцелуя от мужчины, который выглядел таким опасным. Ей хотелось, чтобы этот нежный поцелуй никогда не кончался. Она полностью расслабилась, наслаждаясь тем, как он ненавязчиво и вместе с тем умело заставлял ее губы раскрываться навстречу его губам.
Легкие игривые поцелуи становились все более жаркими и требовательными. Ладонь Курта переместилась с ее волос на талию, и он еще теснее прижал ее к себе. Дрожа, она обвила руками его гибкий стан. Язык Курта проник к ней в рот, исследуя его теплые глубины, и Хелен захлестнуло новое ощущение головокружительной близости.
Она не смогла сдержать восторженного возгласа, когда его губы скользнули к чувствительному местечку у нее за ухом, и закрыла глаза, когда они двинулись вниз, прокладывая обжигающую дорожку поцелуев по ее шее и плечу. Кожа ее горела и в то же время покрывалась мурашками, в животе словно трепетали крылья бабочек, напрягшиеся соски обрели небывалую чувствительность.
Когда их губы снова встретились, она откликнулась на его поцелуй с таким пылом, что Курт стал терять самообладание. Сердце его лихорадочно ударялось о ребра, кровь, вязкая и горячая, пульсировала в висках и чреслах.
Сжимая Хелен в объятиях, он снова и снова целовал ее, с каждым поцелуем все более страстно и настойчиво.
Добравшись до низкого выреза ее платья, Курт прихватил его зубами, сдвигая вниз.
– Хелен, Хелен, – повторял Курт хриплым от желания голосом. – Милая, позволь мне любить тебя.
– Курт, – лихорадочно шепнула Хелен, с трудом скрывая наслаждение от прикосновения твердой мужской плоти, упиравшейся в ее живот.
Запыхавшаяся и потрясенная, она наконец опомнилась. Это нужно прекратить, и сейчас же! Она замерла, уткнувшись лицом в его загорелую шею.
– Нет. Нет, Курт…
– О, детка, пожалуйста, – выдохнул он ей в волосы. – Позволь мне…
– Капитан Нортвей, отпустите меня. – Дрожа от страсти, она попыталась высвободиться.
Курт разжал руки и неохотно выпустил ее из объятий. Оттолкнув его, Хелен бросилась бежать. Слезы стыда, вины и досады жгли глаза.
Курт остался один на веранде. Сердце бешено билось в груди. На смуглом лице застыло выражение разочарования и неутоленной страсти, пальцы сжались в кулаки. Он стиснул зубы и закрыл глаза.
Наконец, испустив долгий прерывистый вздох, Курт открыл глаза и спустился по ступенькам. Он шагал по залитому лунным светом двору, ругая себя последними словами. Начать с того, что ему вообще не следовало подходить к дому. Хелен его не приглашала.
Терзаясь от душевных и физических мук, он вернулся в свое жилище в пристройке к амбару.
Хелен положила ему руку на плечо. Кончики ее пальцев касались гладкой ткани рубашки, под которой угадывались твердые как сталь мускулы. Ощущение было на удивление приятным.
Рука Курта легла ей на спину, и они медленно закружились по освещенной луной веранде. Вскоре в ночном воздухе зазвенел восторженный смех Хелен. Они кружились и покачивались в сладком забытьи, наслаждаясь красотой летней ночи.
И друг другом.
Касаясь виском его гладко выбритого подбородка, Хелен чувствовала себя ветреной и беззаботной, словно и вправду была юной девушкой с сияющими глазами, встретившей на летней вечеринке смуглого волнующего незнакомца.
– Мисс, у вас самые очаровательные туфельки из всех, что мне приходилось видеть, – заметил Курт.
Слегка отстранившись, Хелен взглянула на него и увидела лукавые искорки в зеленых глазах. Он знал, что она босая! Впрочем, не все ли равно? Рассмеявшись, она сложила пальцы в кулачок и игриво стукнула его по плечу.
– Из всех моих туфелек, – кокетливо сказала она, – эти самые любимые, так что, сэр, постарайтесь не наступать на них.
– Если я это сделаю, мисс, можете швырнуть меня в самое глубокое место залива.
– Вы не умеете плавать? – поинтересовалась она.
Курт усмехнулся:
– Вообще-то плаваю я гораздо лучше, чем танцую.
Хелен иронично улыбнулась:
– В таком случае вы прекрасный пловец.
– Я этого не сказал.
– А все-таки?
– Может, нам следует поплавать вместе, тогда вы сами увидите. – Он весело блеснул глазами.
– Может, вам не следует делать мне столь смелые предложения? – осведомилась Хелен, выгнув бровь.
– Может, вам не следует отказываться, не подумав?
– А может, вам следует вначале думать, а потом говорить?
– Пожалуй, – усмехнулся он.
– Вот именно, – улыбнулась она.
Они рассмеялись.
Девичье хихиканье Хелен смешалось с низким смехом Курта, и она импульсивно прислонилась лбом к его груди. Они шутили, поддразнивали друг друга, слегка флиртовали и смеялись, вспоминая, как сидели на кухонном полу, пытаясь отцепиться друг от друга.
Хелен сообщила, что он выглядел ужасно смешно, когда мчался через весь дом в одном сапоге. Курт в ответ поинтересовался, надета ли на ней нижняя юбка, или она решила их больше не носить. Разумеется, надета! – возмутилась Хелен. Курт недоверчиво покачал головой: как он может быть уверен, если она не покажет? В таком случае пусть сомневается, парировала Хелен.
Смеясь и болтая, они продолжали танцевать в островках лунного света. Ни один из них не мог точно сказать, когда легкомысленный настрой вечера изменился. Звонкий смех Хелен затих, а задорный мотив, который напевал Курт, превратился в медленную лиричную мелодию. Они больше не кружились в быстром темпе. Притихли и двигались очень медленно.
Чарующая красота летней ночи волновала и возбуждала их. Курт обнял ее обеими руками и прижал к себе.
Они больше не разговаривали. В этом не было необходимости. Их чувства были красноречивее всяких слов. На губах Хелен играла легкая улыбка, веки опустились, прикрыв сияющие голубые глаза. То, что Курт хорошо танцует, не явилось для нее неожиданностью, поскольку он двигался с кошачьей грацией, но она и вообразить себе не могла, что он будет танцевать с такой уверенностью и мастерством. Она следовала за ним без всяких усилий, угадывая каждое движение без каких-либо направляющих действий с его стороны. Словно была его частью, а их скользящие по веранде тела – единым целым.
Возможно, это потому, размышляла Хелен, что они так подходят друг другу. Что само по себе удивительно. Курт высокий, у него рост более шести футов, тогда как у нее – пять футов и шесть дюймов. Тем не менее в его объятиях она чувствовала себя вполне уютно.
Пожалуй, даже слишком уютно.
Кружась на цыпочках, Хелен время от времени касалась грудью его теплой твердой груди и сквозь складки неширокой юбки ощущала медленные, эротичные движения его бедер. Их ноги переплетались, сердца бились в унисон.
Тихо вздыхая, она наслаждалась каждым мгновением этого волнующего танца, пытаясь убедить себя, что только душная летняя ночь повинна в том, что ей так жарко.
Но в глубине души она знала.
Знала, что не что иное, как мощный поток тепла, исходивший от худощавого тела Курта, заставляет ее пульс учащенно биться, а лицо гореть. И что достаточно высвободиться из его сильных рук, чтобы избавиться от этих ощущений. Или нет? И она обречена вечно пылать, лишившись его объятий?
Курт еще крепче прижал ее к себе, и Хелен захлестнула очередная волна жара. Казалось, каждая частичка ее тела стремится к его обжигающей мощи. Единственное, чего она хотела, так это оставаться в объятиях этого темноволосого мужчины. Двигаться вместе с ним, дышать с ним одним воздухом и знать, что он всегда будет согревать ее своим теплом.
Прижавшись щекой к его широкому плечу, Хелен лениво шевелила пальцами, поглаживая его затылок, то и дело поглядывая на его красивое лицо. И каждый раз встречала сверкающий взгляд потемневших зеленых глаз.
Она вздрогнула, когда ладонь Курта легла на ее обнаженную шею, распространяя новые потоки тепла вверх, к уху, и вниз, к чувствительному местечку у основания горла, и затаила дыхание, когда эта теплая ласкающая рука сдвинула с ее плеча платье.
Ткань медленно скользнула вниз, и низкий голос Курта вкрадчиво произнес ей на ухо:
– Мне так больше нравилось. – Его ладонь двинулась дальше и замерла, накрыв ее обнаженное плечо.
Хелен стала бить дрожь, и она почувствовала, что Курт тоже дрожит.
Возбужденный близостью ее гибкого тела, Курт совсем перестал двигаться и слегка отстранился. Затем приподнял за подбородок ее лицо. В серебристом свете луны оно казалось поразительно красивым. Огромные сияющие глаза, высокие скулы, прямой нос, мягко очерченные губы. Лицо, которое он никогда не забудет.
– В чем дело? – обеспокоенно спросила Хелен, озадаченная столь пристальным вниманием. – Что вас так заинтересовало?
– Ваше лицо, – честно признался Курт. – Оно совершенно. Вы хоть представляете себе, насколько красивы, Хелен?
Он впервые назвал ее по имени. Это было так чудесно. Сердце Хелен едва не выскочило из груди.
– Хелен. Вы невероятно красивы, Хелен. – Курт с восторгом повторял ее имя. Затем приблизил губы к ее губам и прошептал: – Не это ли лицо подвигло тысячи кораблей пуститься в путь и сжечь величественные башни Трои? – Он медленно склонил голову. – Прекрасная Елена, поцелуй, сделай счастливейшим из смертных.
Глаза Хелен были прикованы к его губам, находившимся в опасной близости. Она понимала, что Курт медлит, чтобы дать ей возможность остановить его, однако не отстранилась. И не сказала «нет». Она хотела этого поцелуя. Жаждала его.
Курт помедлил еще мгновение и коснулся губами ее дрожащих губ. Затем принялся осыпать поцелуями ее лицо.
Когда он вернулся к ее губам, Хелен тихо вздохнула. На этот раз поцелуй был более продолжительным. Очарованная его поистине целомудренными поцелуями, Хелен привстала на цыпочки. Его губы были невероятно теплыми, гладкими и бесконечно нежными. Она никак не ожидала столь сдержанного поцелуя от мужчины, который выглядел таким опасным. Ей хотелось, чтобы этот нежный поцелуй никогда не кончался. Она полностью расслабилась, наслаждаясь тем, как он ненавязчиво и вместе с тем умело заставлял ее губы раскрываться навстречу его губам.
Легкие игривые поцелуи становились все более жаркими и требовательными. Ладонь Курта переместилась с ее волос на талию, и он еще теснее прижал ее к себе. Дрожа, она обвила руками его гибкий стан. Язык Курта проник к ней в рот, исследуя его теплые глубины, и Хелен захлестнуло новое ощущение головокружительной близости.
Она не смогла сдержать восторженного возгласа, когда его губы скользнули к чувствительному местечку у нее за ухом, и закрыла глаза, когда они двинулись вниз, прокладывая обжигающую дорожку поцелуев по ее шее и плечу. Кожа ее горела и в то же время покрывалась мурашками, в животе словно трепетали крылья бабочек, напрягшиеся соски обрели небывалую чувствительность.
Когда их губы снова встретились, она откликнулась на его поцелуй с таким пылом, что Курт стал терять самообладание. Сердце его лихорадочно ударялось о ребра, кровь, вязкая и горячая, пульсировала в висках и чреслах.
Сжимая Хелен в объятиях, он снова и снова целовал ее, с каждым поцелуем все более страстно и настойчиво.
Добравшись до низкого выреза ее платья, Курт прихватил его зубами, сдвигая вниз.
– Хелен, Хелен, – повторял Курт хриплым от желания голосом. – Милая, позволь мне любить тебя.
– Курт, – лихорадочно шепнула Хелен, с трудом скрывая наслаждение от прикосновения твердой мужской плоти, упиравшейся в ее живот.
Запыхавшаяся и потрясенная, она наконец опомнилась. Это нужно прекратить, и сейчас же! Она замерла, уткнувшись лицом в его загорелую шею.
– Нет. Нет, Курт…
– О, детка, пожалуйста, – выдохнул он ей в волосы. – Позволь мне…
– Капитан Нортвей, отпустите меня. – Дрожа от страсти, она попыталась высвободиться.
Курт разжал руки и неохотно выпустил ее из объятий. Оттолкнув его, Хелен бросилась бежать. Слезы стыда, вины и досады жгли глаза.
Курт остался один на веранде. Сердце бешено билось в груди. На смуглом лице застыло выражение разочарования и неутоленной страсти, пальцы сжались в кулаки. Он стиснул зубы и закрыл глаза.
Наконец, испустив долгий прерывистый вздох, Курт открыл глаза и спустился по ступенькам. Он шагал по залитому лунным светом двору, ругая себя последними словами. Начать с того, что ему вообще не следовало подходить к дому. Хелен его не приглашала.
Терзаясь от душевных и физических мук, он вернулся в свое жилище в пристройке к амбару.
Глава 32
Лето становилось все жарче. И их чувства тоже.
Курт сражался с мучительной страстью к Хелен испытанным способом, к которому прибегали мужчины испокон веков. Работал до упаду, а вечером валился в постель в полном изнеможении.
Хотя крайнее утомление помогало справиться с обременительными потребностями плоти, мучительная тоска оставалась, не покидая его ни на минуту. Как бы Курт ни уставал, он лежал в темноте, видя лицо Хелен, омытое лунным светом. Ему хотелось, чтобы она была рядом. Хотелось обнимать ее, пропускать сквозь пальцы ее золотистые волосы. Слышать ее смех. Чувствовать ее дыхание. Он хотел ее.
Курт сражался с мучительной страстью к Хелен испытанным способом, к которому прибегали мужчины испокон веков. Работал до упаду, а вечером валился в постель в полном изнеможении.
Хотя крайнее утомление помогало справиться с обременительными потребностями плоти, мучительная тоска оставалась, не покидая его ни на минуту. Как бы Курт ни уставал, он лежал в темноте, видя лицо Хелен, омытое лунным светом. Ему хотелось, чтобы она была рядом. Хотелось обнимать ее, пропускать сквозь пальцы ее золотистые волосы. Слышать ее смех. Чувствовать ее дыхание. Он хотел ее.