Райан Нэн. Люби меня всю ночь

   Джолли протянул Чарли последний ломтик яблока.
   – Хочешь – верь, хочешь – не верь, но я всегда хотел, чтобы ты была счастлива. – Он поднялся со стула. – Ладно, пора домой. – Он посмотрел на Чарли: – Я приду рано. Кто проспит, пусть пеняет на себя.
   – Я не просплю! – взволнованно воскликнул Чарли. – Не уезжай без меня!
   – Хорошо, – сказал Джолли, – ложись пораньше, завтра нам предстоит долгая дорога.

Глава 38

   Ранним утром Джолли и Чарли отправились в Бей-Минетт, оставив Курта и Хелен одних на ферме. Им предстояло провести наедине по меньшей мере четыре дня.
   И четыре ночи.
   Хелен страшилась этого. Курт с нетерпением ждал. Хелен боялась того, что может случиться. Курт боялся, что ничего не произойдет. Хелен боялась, что проявит слабость и позволит ему стать ее любовником. Курт боялся, что она проявит твердость и не позволит ему заняться с ней любовью.
   Весь долгий жаркий день Хелен делала все возможное, чтобы избегать Курта. Она проявила чудеса изобретательности, придумывая себе занятия и выбирая места, где ей следовало находиться. Места, куда вряд ли забредет Курт. Места, где он не сможет ее найти.
   Курту так ее недоставало. За то время, пока он лежал в постели, он привык к тому, что Хелен то и дело появляется в его комнате. Он даже сожалел, что доктор Ледет разрешил ему встать с постели.
   Потерянный и одинокий, Курт бродил по пустому дому и приусадебному участку в поисках Хелен. Он хотел видеть ее улыбку. Слышать ее смех. Хотел, чтобы она произнесла его имя или коснулась его. Тосковал по минувшим дням, когда им было так хорошо вместе. И сожалел, что эти чудесные дни миновали.
   Наконец пришла ночь, и вместе с ней – настоящая пытка.
   Изобразив усталость, которой она на самом деле не испытывала, Хелен пожелала Курту спокойной ночи и удалилась к себе в комнату вскоре после захода солнца. Впервые после переезда Курта и Чарли в дом она закрыла дверь своей спальни и прислонилась к ней, размышляя, не запереться ли ей на ключ.
   Нет. Хелен покачала головой. Это полная бессмыслица. У нее нет причин запирать дверь. И уж тем более доставать револьвер, который она разрядила и спрятала, чтобы он не попал в руки Чарли. Курт в первый же день сказал: «Я янки, миссис Кортни, а не животное. Можете спать в обнимку с револьвером, если иначе не можете, но вам ничто не угрожает. По крайней мере от меня».
   И это оказалось правдой. Ей не понадобился револьвер. Не нужен он и сейчас. Курт Нортвей не зверь. И не набросится на нее.
   Вздохнув, Хелен отошла от двери. Она боится не Курта. Она боится себя. Она влюбилась в Курта и испытывает к нему физическое влечение.
   Хелен пересекла комнату, зажгла масляную лампу на ночном столике и села на кровать. Расстегивая лиф серого рабочего платья, она представила себе, как бы это было, если бы его расстегивали загорелые руки Курта.
   При этой мысли Хелен пронзила дрожь. Когда они танцевали той жаркой июльской ночью на залитой лунным светом веранде, он двигался так легко – с поразительным изяществом и уверенностью. И смотрел ей прямо в глаза, заставляя трепетать. Мужчина, настолько чувственный в танце, наверняка будет страстным и в постели. К тому же он романтичен по натуре.
   Но беда в том, что Курт Нортвей не ищет романтических отношений. Во всяком случае, с ней. Не следует забывать, что он янки. Родившийся и выросший в Мэриленде, куда ему не терпится вернуться.
   Слава Богу, она не наивная девушка. И прекрасно понимает, что, если она явится к Курту и предложит ему себя, он не колеблясь займется с ней любовью. А после сбора урожая не задумываясь покинет ее. Уедет, даже не оглянувшись.
   Хелен задула лампу, разделась, натянула ночную рубашку, вытащила шпильки и тряхнула головой, высвободив тяжелую массу волос, прежде чем забраться в постель.
   Лежа в темноте, она слышала, как закрылась дверь в спальню Курта.
   Войдя в просторную комнату для гостей, где он провел последние две недели, Курт притворил за собой дверь, улыбнувшись нелепости этого поступка. До сегодняшнего дня эта дверь не закрывалась. Такой необходимости не было и сейчас, и тем не менее он это сделал.
   Он пересек темную комнату и остановился у открытых французских окон, глядя на спокойные воды залива, серебрившиеся в лунном свете, и вдыхая напоенный ароматом магнолий воздух.
   После лета, проведенного в Спэниш-Форте, нетрудно было понять, почему жители Алабамы так любят свой штат. Когда-то Курту казалось, что на свете нет места красивее и лучше его родного Мэриленда. Он ошибался.
   Дельта реки Мобил, простиравшаяся до морского побережья, запала ему в душу. Бесконечные мили белых песчаных пляжей, пальмы, стройные сосны и развесистые дубы – все это создавало особый мир пышной тропической красоты. Он будет скучать по этим краям.
   Курт стиснул зубы.
   Цветущая земля не единственное, что его здесь удерживает. Златовласая красавица, обитающая в этом райском саду, пленила его сердце.
   Хелен Кортни на редкость красивая женщина. Курт никогда не видел таких великолепных голубых глаз, такой безупречной белой кожи. Он с трудом удерживался, чтобы не запустить пальцы в ее шелковистые волосы цвета бледного золота. И не сомневался, что под простым хлопковым платьем скрывается нежное тело совершенных пропорций.
   Однако достоинства Хелен не исчерпывались физической привлекательностью. Она была умной, изобретательной, доброй, великодушной. Надежной и храброй, как ни одна из женщин, которых он знал. Сострадательной и понимающей. Внимательной и заботливой. И она была страстной. В общем, обладала всеми качествами, которые делают женщину достойной любви и восхищения.
   На щеке Курта дернулся мускул, и он отвернулся от серебристого тропического великолепия, простиравшегося внизу. Бродя по темной комнате, словно дикий кот в джунглях, он чувствовал себя слишком возбужденным, чтобы уснуть.
   Хелен тоже не спала. Напряженная и взбудораженная, она не могла ни на секунду забыть, что Курт находится в соседней комнате. И что, кроме них, на многие мили вокруг нет ни души. Недаром Хелен не хотела отпускать Чарли. Она понимала, к чему это может привести. Но все оказалось гораздо хуже, чем она ожидала.
   Она металась в постели и не могла с собой справиться. Господи, что на нее нашло? Она не знала ни одного мужчины, кроме мужа. Они занимались любовью со всей неуклюжестью, пылом и страстью юных любовников.
   И когда Уилла не стало, у Хелен и мысли не возникало о том, чтобы с кем-нибудь заняться любовью. Она ни разу не взглянула на другого мужчину, не говоря уже о том, чтобы испытывать к кому-либо влечение.
   Но Курта Нортвея она желала так страстно, что лишь ценой невероятных усилий сдерживала себя, чтобы не оказаться в другой комнате, в другой постели, рядом со смуглым мужчиной, в его сильных объятиях.
   Беспокойно ворочаясь на мягкой перине, она пыталась представить себе, как Курт отреагирует, если у нее хватит смелости прийти к нему, и надеялась вопреки здравому смыслу, что он сам придет к ней. И тогда весь мир перестанет существовать. Останутся только он и она.
   Но в глубине души Хелен знала, что он не придет. Из соседней комнаты больше не доносилось ни звука. Видимо, Курт уснул.
   Однако Курт не спал. Он просто разделся и лег.
   Их с Хелен разделяет лишь тонкая стена. Они одни в пустом доме. Так просто, так легко войти к ней в спальню, разбудить поцелуями и заняться любовью, пока она, теплая и томная, не очнулась от сна. Инстинкт и знание женщин подсказывали ему, что вначале Хелен, возможно, будет сопротивляться, но в конечном итоге сдастся, уступив его ласкам.
   Курт вскочил с постели и решительно направился к открытым французским окнам. Но на пороге помедлил, впервые в жизни испытав неуверенность. Затем, испустив долгий вздох, вернулся назад.
   Разгоряченный, он стянул с себя ночную рубашку, голый забрался в постель и, скрестив руки под головой, лежал в лунном свете. Его напряженное тело влажно поблескивало от испарины, кровь кипела в жилах, чресла пульсировали от мучительного желания.
   Курт стиснул зубы, проклиная себя за то, что позволил Чарли уехать и теперь мучается.
   Господи Иисусе, как же он выдержит эти четыре дня и ночи, не прикоснувшись к прелестной колдунье, в которую по глупости безнадежно влюбился?

Глава 39

   Наконец наступило утро, и двое измученных, издерганных молодых людей встретились в кухне. Завтрак прошел в натянутом молчании, и оба испытали облегчение, когда он закончился.
   Поднявшись из-за стола, Хелен сказала, не глядя на Курта:
   – Доктор Ледет не велел вам переутомляться. – Она взяла его пустую тарелку. – Если хотите, можете отдохнуть до обеда, я вас не побеспокою. У меня полно дел.
   – Я не устал, – солгал Курт. – Пожалуй, мне следует навестить Рейдера. Бедняга, должно быть, недоумевает, куда это я подевался. – Он усмехнулся и добавил: – А потом я мог бы заняться прополкой. Сорняки, наверное, совсем распустились в мое отсутствие.
   Он выдавил смешок, но Хелен даже не улыбнулась. Она собрала тарелки и поставила на кухонный шкафчик.
   – Если вы чувствуете, что в состоянии ездить верхом и полоть, тогда… может… – Она запнулась, сделала судорожный вдох и задержала дыхание. – Может, вам пора… переехать в пристройку?
   Курт поднялся.
   – Да, конечно. Я сегодня же заберу наши с Чарли вещи из комнаты для гостей. – Он подошел к задней двери. – И сегодня же переберусь в пристройку, – обронил он, не оглядываясь, и вышел наружу.
   Хелен перевела дыхание. Из кухонного окна можно было видеть, как он быстро пересек задний двор, миновал ворота и зашагал по тропинке к конюшне. Она продолжала стоять у окна, когда Курт вышел из загона, ведя за собой оседланного Рейдера. Огромный жеребец громко ржал, вскидывал голову и нежно тыкался в плечо хозяина, вне себя от радости, что тот наконец объявился.
   Прежде чем вскочить в седло, он обхватил голову жеребца, прижался к ней щекой и что-то прошептал на ухо животному, улыбаясь и похлопывая его по гладкой шее.
   Рейдер замотал головой, и Хелен поняла, что Курт спросил жеребца, готов ли тот к скачке. Она не могла удержаться от улыбки при виде неподдельного энтузиазма красавца скакуна. Курт расхохотался, перебросил поводья через шею Рейдера и легко вскочил в седло.
   Жеребец сорвался с места и вылетел из загона. Огромный, с развевающейся гривой и вытянутым хвостом, двигаясь с невероятной скоростью и изяществом, он скакал по узкой тропе между садом и огородом, направляясь прямиком на простор северного поля.
   Хелен с улыбкой смотрела им вслед, вспоминая то утро, когда сидела на спине могучего жеребца, который несся по кромке обсаженного деревьями поля. Она помнила свое волнение и восторг, помнила, как смеялась и вскрикивала, цепляясь за мускулистую руку, крепко обвивавшую ее талию.
   В считанные секунды всадник и лошадь скрылись за высившимися позади сада соснами.
   Мысли Хелен обратились на хозяйственные заботы. Слава Богу, Курт исчез с ее глаз, осталось только выбросить его из головы.
   Что-то задело ее юбки. Опустив взгляд, Хелен увидела Доминика, который терся о ее ноги. Она присела на корточки и погладила страдающего от одиночества кота.
   – Что, уже соскучился по Чарли? – ласково проговорила она. Ответное мяуканье, тихое и жалобное, прозвучало как плач ребенка. – Мне очень жаль, Доминик. Я тоже скучаю по нему. Но через несколько дней он вернется, и тогда… тогда… – Она удрученно замолкла, продолжая гладить шелковистую шерстку. Если они соскучились по Чарли через несколько часов после его отъезда, что с ними будет, когда он уедет насовсем? Вместе с отцом.
   Судорожно сглотнув, Хелен выпрямилась. Продолжая ворковать с котом, она налила в блюдце свежие сливки и поставила перед ним. Доминик взглянул на нее, затем на блюдце, понюхал его, но, даже не притронувшись к густой белой массе, уныло двинулся прочь. Заинтригованная, Хелен тихо последовала за ним. Как она и ожидала, Доминик направился в комнату для гостей и запрыгнул на кушетку, где спал каждую ночь с Чарли, и с горестным урчанием свернулся клубочком в углу.
   – Ничего, привыкнешь, – сказала Хелен, обращаясь не только к избалованному животному, но и к самой себе.
   Что ей нужно, так это физический труд. Как говаривала бабушка Берк, боль в спине – лучшее лекарство от сердечной боли. Схватив шляпу от солнца и рабочие перчатки, Хелен решительно направилась в огород.
   Там было жарко и тихо. Ни ветерка, ни облачка в небе. Солнце безжалостно палило. В считанные минуты Хелен взмокла от пота, но продолжала работать.
   Она все еще трудилась, когда, подняв глаза, увидела Курта, спешившегося на краю огорода. Хелен медленно выпрямилась.
   Подойдя к ней, Курт улыбнулся:
   – Помните то утро, когда мы прокатились на Рейдере?
   После небольшой паузы Хелен ответила:
   – Помню.
   Курт подошел так близко, что она могла видеть жилку, бившуюся на его загорелой шее.
   – Как насчет того, чтобы повторить? – Он взял ее за пояс юбки и привлек к себе. – Может, прокатимся с ветерком, а потом искупаемся в заливе, чтобы остыть?
   Хелен хотела отказаться, но Курт быстро накрыл ее губы своими. Сердце Курта бешено колотилось, он сжимал Хелен в объятиях.
   Застигнутая врасплох, Хелен ответила на поцелуй. Но когда рука Курта накрыла ее упругую грудь, Хелен оторвалась от его обжигающих губ.
   – Нет, – выдохнула она ему в плечо. – Мы не можем… пожалуйста…
   – Милая, милая, – шептал он, касаясь губами ее виска. – Можем. Мы здесь одни и хотим друг друга…
   – Нет, я… – Она вырвалась из его объятий. – Я замужняя женщина.
   – Вы не замужем, Хелен, – резко возразил Курт. Глаза его сузились, на щеке дернулся мускул. Он снова привлек ее к себе. – Пойдемте со мной.
   – Нет! Отпустите меня! – крикнула Хелен, пытаясь высвободить руку. – Сейчас же отпустите, иначе я за себя не…
   Не обращая внимания на ее угрозы, Курт увел Хелен из огорода, посадил на спину Рейдера и запрыгнул в седло позади нее.
   – Что вы себе позволяете? Куда везете меня?
   Курт повернул Рейдера, и могучее животное рванулось вперед. Хелен, сидевшую поперек седла, отбросило назад, на грудь Курта. Она попыталась отстраниться, но Курт крепче обнял ее.
   Спустя несколько мгновений жеребец остановился у северных границ владений Хелен. Курт спрыгнул на землю и снял ее со спины Рейдера. Снова крепко обхватив ее запястье, он увлек Хелен к трем свежим могилам, отмеченным деревянным крестом.
   Изумленно округлив губы, она взглянула на могилы, затем подняла голубые глаза на Курта.
   – Видите эти могилы? – сказал он. – Посмотрите на них. Прочитайте, что здесь написано. Прочитайте вслух. Ну же!
   Хелен судорожно сглотнула, свирепо глянула на него, затем посмотрела на могилы союзных солдат. И наконец дрожащим голосом едва слышно прочитала эпитафию:
   – «Здесь покоятся солдаты-янки, сложившие головы за свою страну вдали от родины». – Она замолчала, чувствуя, как слезы обжигают глаза.
   – Как и эти горемычные души, ваш муж похоронен где-то на чужом поле, – сказал Курт. – Ваш муж умер, Хелен. Он мертв, и уже много лет. Он никогда не вернется. Скажите это. Произнесите вслух: «Уилл мертв. Он умер и никогда не вернется».
   Слезы заструились по щекам Хелен. Она кивнула и, глядя на могилы, произнесла:
   – Уилл мертв. Он умер и никогда не вернется. – Она прерывисто вздохнула, медленно подняла голову и взглянула Курту в глаза. – Я вдова.
   Его пальцы разжались, отпустив ее запястье. Кивнув, он повернулся и зашагал прочь, уводя с собой Рейдера. Хелен оставалась у могил еще с полчаса. Простившись наконец со своим мужем, погибшим много лет назад, она вытерла покрасневшие, опухшие от слез глаза и вернулась к работе в саду.
   Она все еще находилась там, когда из аллеи на полном скаку вылетел всадник. Хелен выпрямилась и приложила ладонь козырьком ко лбу, щурясь от бьющего в глаза солнца. Курт, мотыживший землю на кукурузном поле, тоже увидел скачущего галопом мужчину. Он бросил мотыгу и натянул на плечи рубаху.
   Опасаясь, не случилось ли чего с Джолли и Чарли, Хелен поспешила к дому. Там ее встретил Курт. Он стоял рядом с ней, когда одетый в военную форму мужчина осадил своего взмыленного коня.
   – Поступило штормовое предупреждение по всему побережью от Пенсаколы до Паскагулы, – крикнул он. – Из форта Морган телеграфировали, что к югу от острова Дофин налетел ураган, который движется к Мобилу.
   – А когда он доберется до нас, неизвестно? – спросил Курт.
   – Ураганы тем и опасны, что совершенно непредсказуемы, – ответил мужчина. – Но если он не изменит направления, то обрушится на здешнее побережье в ближайшие двенадцать часов, возможно, на закате. Так что лучше вам задраить люки и перебраться куда-нибудь повыше. Не медлите. С ураганом шутки плохи! – Он повернул коня. – Передайте другим! – крикнул гонец и умчался прочь.
   Курт повернулся к Хелен и схватил ее за плечи.
   – Идите в дом и соберите самые необходимые вещи, – сказал он, глядя ей в глаза. – Когда будете готовы, возьмите Рейдера и скачите подальше от берега. Поезжайте в Бей-Минетт. Побудьте там с Джолли и Чарли, пока не пройдет ураган. Я останусь и посмотрю, что можно сделать…
   – Никуда я не поеду, – перебила его Хелен, решительно тряхнув головой. – Эта ферма – единственное, что у меня осталось в жизни!
   – Я понимаю, Хелен… – он старался ничем не выдать своего отчаяния, – но хочу, чтобы вы были в безопасности. Прошу вас, возьмите Рейдера и уезжайте.
   – И не подумаю. – Она стряхнула его руки и указала пальцем на северо-запад. – А вы можете отправляться куда угодно. Это не ваша ферма и не ваша забота. Вы не обязаны оставаться здесь из-за меня. Поезжайте.
   Курт уставился на нее.
   – Неужели вы думаете, что я оставлю вас одну?
   – Я здесь одна много лет. – Хелен улыбнулась и произнесла нарочито небрежным тоном: – Пережила не один ураган. Переживу и этот.
   Это была чистая правда. Хелен действительно выдержала несколько свирепых атак стихии и была ужасно напугана. Она с детства до смерти боялась ураганов. С тех пор как во время шторма затонул пароход, на котором находились ее родители, Хелен, как ни старалась, не могла избавиться от этого страха. Но она не собиралась признаваться в этом Курту.
   Тем более что каждый год в конце лета и начале осени поступало несколько штормовых предупреждений, но все кончалось умеренным ветром и проливным дождем.
   – Прошу вас, Хелен, уезжайте, – настаивал Курт. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваша ферма не пострадала.
   – Вы еще не совсем здоровы. Доктор Ледет сказал, что вам надо беречь себя.
   – Поберегу после урагана.
   – Вот как? А вы уверены, что доживете до…
   – Ладно, оставайтесь, только не будем спорить, – перебил он ее. – Мы теряем драгоценное время. Я схожу в кладовку за пилой и молотком. За коптильней достаточно досок, чтобы заколотить все окна.
   Хелен кивнула.
   – А я постараюсь запастись продуктами. Надо принести фруктов и овощей из сада и ветчину из коптильни. И убрать мебель с веранды…
   Они провели долгий сентябрьский день, готовясь к предстоящему испытанию. Все утро палило солнце, подернутое знойным маревом. И только на юге небо угрожающе хмурилось.
   А где-то далеко в море набирал силу разрушительный ураган, жадно впитывая мощь прогревшейся за лето водяной толщи. Тяжелые от испарений облака проливались дождем, а накопленная тепловая энергия превращалась в порывы ветра, невероятные по своей силе и ярости.
   Гонимое свирепыми шквалами море завывало, как разъяренный зверь. Ввысь вздымались огромные волны, оставляя за собой глубокие провалы, чтобы затем обрушиться в них всей своей массой.
   Наступил полдень, но на восточном побережье Алабамы не пролилось ни капли дождя. Курт и Хелен продолжали готовиться к урагану, не оставляя надежды, что он пройдет стороной. Истекая потом, Курт без устали трудился, заколачивая досками окна.
   Хелен сновала между домом и хозяйственными постройками, дел было невпроворот. Ураган мог налететь в любую минуту. Хелен то и дело с тревогой поглядывала на юг.
   К трем часам дня солнце скрылось. Шторм был еще далеко, но с потемневшего неба налетали короткие шквалы, сменявшиеся полным штилем. Беспорядочные порывы ветра поднимали волны, с грохотом разбивая их о берег, раскачивали деревья, шумели в зарослях кустарника.
   Дождь начался около шести часов вечера. Сверкающие капли падали на трепещущие розовые кусты, раскидистые ветви высоких сосен и голые плечи Курта.
   Помедлив с молотком в руке, он поднял разгоряченное лицо к небу и улыбнулся, слизывая с губ прохладные брызги, дававшие мимолетную передышку от вязкой духоты.
   Хелен, однако, было не до улыбок. Как только первые капли дождя ударили о землю, она взбежала на боковую веранду и стала вглядываться в горизонт. С каждым часом ее страх нарастал. Она уже жалела, что не последовала совету Курта и не уехала. Сейчас она была бы вне досягаемости для стихии.
   К восьми часам вечера, когда обычно садилось солнце, все было сделано. Небо стало темным, как ночью.
   Еще раньше Курт выпустил всю живность, включая и своего жеребца. Он не стал настаивать, когда Хелен отказалась воспользоваться последней возможностью и ускакать на Рейдере подальше от опасности, и направил скакуна в более возвышенную местность, зная, что умное животное вернется, когда ураган пройдет.
   Все окна в доме были заколочены, в кухне имелся запас еды и свежей воды. Из-за недостатка масла для ламп Хелен приготовила несколько дюжин белых свечей. Курт согласился, что им следует поберечь масло и вначале расходовать свечи.
   Больше делать было нечего. Оставалось только ждать.
   Перемежающиеся шквалы дождя и ветра прекратились. Было очень тихо. И душно. Усталые, они сидели в темноте на ступеньках переднего крыльца. Влажная одежда липла к разгоряченным телам, нервы были на пределе. Особенно у Хелен.
   Она подскочила, когда налетел первый сильный порыв ветра, а потом, придя в себя после шока, наслаждалась упругими потоками прохладного воздуха, овевавшими ее лицо. Удовольствие, однако, было недолгим. Подул резкий штормовой ветер, и они поспешили укрыться в доме. Курт закрыл дверь на засов, потом зажег полдюжины свечей, расставленных по всей гостиной, и на стенах заплясали причудливые блики.
   Внезапно ветер прекратился, и наступила тишина.
   Хелен нервно расхаживала по комнате, стараясь взять себя в руки.
   Курт отнес зажженную свечу к холодному камину и теперь стоял там, облокотившись о каминную полку и наблюдая за Хелен, беспокойно мерившей шагами гостиную. Судя по ее напряженной спине и нервным движениям, она была сильно напугана. Ему хотелось успокоить ее, заверить, что все будет в порядке, но по собственному опыту он знал, что, когда находишься на пределе, последнее, что хочется услышать, так это чьи-то советы.
   Напряжение между тем нарастало. Духота внутри дома становилась невыносимой. Хелен казалось, что она задыхается. Ей хотелось выскочить наружу, на свежий воздух. На ее верхней губе и на лбу выступила испарина. Она чувствовала, как в ложбинке на груди и в ямочках под коленками собираются капельки влаги.
   Она взглянула на Курта.
   По его смуглой щеке стекала струйка пота. В тусклом мерцании свечей его лицо и шея влажно поблескивали. Хелен вытерла взмокший лоб тыльной стороной ладони и одернула мятые юбки. Курт оттянул прилипшую к груди рубашку и вытер запястьем лоснящееся от испарины лицо.
   – Жарко, – уронила Хелен, расхаживая по комнате. – Дьявольски жарко!
   Курт понимающе кивнул, но ничего не сказал.
   Несколько минут, находясь на грани истерики, Хелен продолжала беспокойно метаться по комнате. Внезапно она резко остановилась и подняла на Курта полный ужаса взгляд. Ее била дрожь.
   – Мне страшно. – Голос ее дрогнул. – Господи, как же мне страшно!

Глава 40

   В мгновение ока она оказалась в его объятиях.
   Курт крепко прижал ее к себе, и Хелен замерла, уткнувшись ему в лицо. Ветер крепчал. Огромные волны в заливе, гонимые мощными порывами ветра, накатывали на берег и с грохотом разбивались.
   – Милая, все будет хорошо, – нежно сказал Курт. – Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
   – Мне так стыдно, я такая трусиха! – воскликнула она, дрожа всем телом. – Но я ничего не могу с собой поделать…
   – Хелен, ты не трусиха, – успокоил он ее, ласково поглаживая по спине. – Я никогда не встречал такой храброй женщины. Требуется немалое мужество, чтобы столько лет одной хозяйствовать на ферме.
   – Обними меня крепче, – взмолилась она, касаясь губами его шеи. – Я не хочу умирать, Курт. Во всяком случае, не так. Не во время шторма. Я ужасно боюсь утонуть…
   – Ну-ну, малышка, успокойся. Со мной ты в безопасности, – заверил он ее, сжимая в объятиях. – Ничего плохого не случится. Вот увидишь, милая.
   Обвив Курта руками, Хелен так яростно стиснула его, что еще не зажившие ребра отозвались болью. Но он не подал виду, заверяя Хелен, что дом крепок, как скала, и выдержит любой шторм. Здесь они в полной безопасности. Его бархатистый голос успокаивал ее больше, чем слова утешения.
   Рев прибоя нарастал, пока не достиг такой мощи, что заглушил голос Курта.
   Сообразив, что она больше его не слышит, он замолчал, продолжая гладить ее спину, плечи, волосы. Хелен так тесно льнула к нему, что Курт ощущал каждый изгиб ее стройного тела. И вскоре его тоже стала бить дрожь.