Райли Юджиния. Неодолимый соблазн

   — Арно! — ахнула Жюстина. — Почему ты не в постели? Уже поздно!
   Малыш робко проскользнул в комнату.
   — Я услышал папин голос. — Он, улыбнувшись отцу, вскарабкался к нему на колени.
   Джулиан прижал сына к себе.
   — Хочешь, я расскажу тебе сказку, малыш? Или лучше почитать?
   — О да, папа! — Арно восторженно захлопал в ладоши. — Мама только сегодня купила мне новую книжку!
   Джулиан взял сына на руки и вышел из комнаты. А Жюстина, проводив их взглядом, невольно вздохнула.
   Не прошло и минуты, как в комнату бесшумно вошел Генри. Подойдя к Жюстине, он устроился возле нее на кушетке, и она, одарив его любящим взглядом, протянула ему руки. Пальцы их сплелись. Они молча смотрели друг другу в глаза. Только мерное тиканье часов нарушало тишину.
   Наконец Генри решился нарушить молчание:
   — Ты сказала ему?
   — Ох, Генри, — Жюстина сжала его пальцы, — я не знаю, как ему сказать… Не представляю, как он отнесется к тому, что мы хотим обвенчаться…
   — Ты все еще боишься, что ему это не понравится? Что он попросит тебя подождать?
   Жюстина кивнула:
   — Ведь нам не хочется огорчать его, верно? И потом, Арно… он может не согласиться из-за мальчика.
   Генри нахмурился:
   — Больше тянуть нельзя. Теперь, когда ты беременна, дорогая, мы должны рассказать ему правду. И как можно скорее.
   — Ты прав. Но у Джулиана сейчас и без того хватает забот. Я пыталась убедить его рассказать Мерси правду о смерти ее отца, но он не хочет и думать об этом.
   — Этой девчонке пора бы уже повзрослеть! Избалованная, самовлюбленная маленькая эгоистка! Просто сердце кровью обливаемся, когда видишь, как она обращается с ним! В чем она нуждается, так это в хорошей порке! — возмущенно сказал Генри.
   — Генри! Уж не собираешься ли ты… — изумилась Жюстина.
   Он самодовольно расправил плечи.
   — Именно! Джулиан с самого начала скрывал от нее правду. И она до сих пор казнит его за то, в чем нет его вины! Пора положить этому конец!
   Жюстина закусила губу.
   — В этом что-то есть.
   — Я поговорю с ней, как только представится удобный случай.
   — О, Генри! Будь осторожен! Представляю, как рассердится Джулиан, если узнает.
   — Он это переживет. Пора девчонке прекратить ломать комедию и вести себя, как положено хорошей жене. А то изображает из себя мученицу!
   Но в глазах Жюстины по-прежнему была тревога.
   — Остается только уповать на то, что, узнав правду, она образумится.
   — Да, будем надеяться, дорогая, — с жаром подхватил Генри. — И тогда мы сможем подумать и о нашем счастье.
   Он склонился к ней. Губы их слились в поцелуе.

* * *

   В этот вечер Джулиан опять вернулся домой за полночь. Мерси крепко спала. А когда утром открыла глаза, его уже не было. Только смятые подушки и простыни свидетельствовали, что Джулиан ночевал дома.
   Размышляя об очередной ссоре с мужем, Мерси тяжело вздохнула. После той сцены, которую она закатила, он снова ушел из дома — скорее всего к Жюстине, иначе бы, наверное, вернулся гораздо раньше. И снова, как всегда, стоило ей вспомнить о ненавистной сопернице, как в душе Мерси всколыхнулась бешеная ревность.
   И в этот момент в гостиную, как всегда бесшумно, вошел Генри.
   — Мадам, могу я с вами поговорить?
   — Да? В чем дело, Генри? — удивленно спросила она.
   Слуга неуверенно переминался с ноги на ногу.
   — Это касается хозяина…
   Поколебавшись, Мерси кивком указала Генри на стул.
   — Итак, — осведомилась она, — скажите мне для начала… это мой муж подал вам идею поговорить со мной?
   — Нет, мадам, — ответил он, чопорно выпрямившись. — Я взял на себя смелость поговорить с вами исключительно по своей инициативе.
   — Ах вот как? — рассердилась она. — А вам не приходит в голову, что вы вмешиваетесь в дела, которые вас не касаются?
   Генри неловко потупился.
   — Да, мадам… И заранее прошу прощения, что лезу не в свое дело. Но я бы никогда не осмелился решиться на подобную дерзость, если бы не видел, что в последнее время между вами и моим хозяином происходит что-то неладное.
   Мерси надменно вздернула подбородок.
   — И вы решили, что можете помочь?
   Генри кивнул.
   — Я подумал, что кто-то должен наконец рассказать вам правду…
   Глаза Мерси подозрительно сузились.
   — Правду? О чем вы говорите?
   — Правду о смерти вашего отца.
   Мерси схватилась за сердце.
   — А вы-то что можете об этом знать?
   — Я был тогда там. И видел все своими глазами.
   Мерси внимательно посмотрела на Генри. И вдруг что-то вспыхнуло у нее в мозгу…
   — Вспомнила! Я видела вас той ночью. Но тогда, если не ошибаюсь, вы служили у Джулиана кучером.
   — Точно так, мадам. И всю эту долгую ночь я был рядом с ним.
   — Стало быть, вы присутствовали и в тот момент, когда он в пивной застрелил моего отца? — В голосе Мерси зазвенели слезы.
   Генри печально посмотрел на нее:
   — Видите ли, ваш отец умер не в пивной…
   — Что вы хотите этим сказать? Конечно, он был в пивной, когда его застрелили!
   — Мадам, эту историю сочинил ваш муж, чтобы защитить вас.
   — Защитить меня? — изумленно переспросила Мерси. — Но от чего? Откуда мне знать, что вы не выдумали эту невероятную историю прямо сейчас?
   Генри умоляюще сложил руки.
   — Мадам, у меня нет никаких оснований лгать вам! И потом… неужели вы не хотите узнать правду о гибели вашего отца?
   Мерси тяжело вздохнула.
   — Хорошо, я готова вас выслушать.
   — Девять лет назад Джулиан Деверо был увлечен одной молоденькой дамой полусвета по имени Женевьева Дюпре. Я думаю, он даже влюбился в нее, потому что одно время поговаривал, что купит для нее дом и возьмет ее на содержание.
   — Что?! — вскричала Мерси. Ярость ударила ей в голову тяжелой, удушливой волной. — Что за чушь вы несете? И какое отношение все это имеет к смерти моего отца?
   — Прошу вас, мадам, успокойтесь. Это долгая история, и будет лучше, если вы выслушаете меня до конца.
   Мерси с трудом перевела дыхание.
   — Что ж, продолжайте.
   Собравшись с мыслями, Генри продолжил рассказ:
   — К несчастью, случилось так, что ваш батюшка тоже вбил себе в голову, что увлечен мадемуазель Дюпре…
   Брови Мерси полезли вверх.
   — Вы что же, хотите сказать, что мой отец влюбился в какую-то шлюху?! Вы лжете!
   — Нет, мадам, я не лгу, — терпеливо ответил Генри. — Больше того, мадам Софи, которая по-прежнему держит во Французском квартале свой «веселый дом», может подтвердить каждое мое слово. Так вы будете слушать или нет?
   Мерси обреченно махнула рукой:
   — Да.
   — Как я понимаю, ваш отец вступил с мадемуазель Дюпре… — он смущенно покашлял, — в любовную связь. Не знаю, что тогда произошло, но она указала ему на дверь и велела никогда больше не появляться. В общем, ее отказ заставил вашего отца обезуметь от ревности. В ту ночь, когда он погиб, мадемуазель Дюпре ждала… словом, у нее было назначено свидание с Джулианом. — На лице Генри появилась извиняющаяся улыбка. — Боюсь, мне придется говорить напрямик, мадам. Итак, когда они лежали в постели, ваш отец ворвался в бордель, выломал дверь в спальню и начал стрелять.
   — О Боже!
   — Повторяю, ваш отец обезумел от злобы и ревности. Он выстрелил. Пуля попала Женевьеве в плечо. Если бы хозяин растерялся, вторая пуля досталась бы ему.
   — Что же его спасло?
   — Видите ли, мадам, в комнате было темно. Джулиан успел выпрыгнуть из постели прежде, чем ваш отец выстрелил второй раз. Эта пуля попала в стекло. И вот, когда Джулиан, набросившись на него, пытался отобрать у него пистолет, прогремел еще один выстрел. И ваш отец упал на пол мертвым.
   — Боже милостивый! — Мерси затрясла головой, пытаясь осознать услышанное. — Скажите, что это неправда!
   — Это правда, мадам… Чистая правда! — страстно воскликнул Генри. — Я бы никогда в жизни не осмелился соврать вам в таком деле! Умоляю вас, возьмите себя в руки. Не лгите себе, мадам. Хоть в те далекие дни вы и были еще ребенком, но неужели не помните, что за человек был ваш отец?
   Мерси судорожно глотнула. Слова Генри заставили ее вспомнить тот ужас, который она до сих пор старательно прятала в самом темном уголке своей памяти. Снова проснулась горечь детских обид, давным-давно похороненная, когда она так страстно хотела добиться любви отца. И вот теперь все это вновь нахлынуло на нее. Перед глазами замелькали картины… вечно пьяный отец, швыряющий деньги на карты и выпивку, когда они с матерью ходили в лохмотьях… Его то и дело вышвыривали с работы, и каждый раз почему-то оказывалось, что виноват в этом кто-то другой… Вот он возвращается домой, пьяный и злой как черт, бьет мать, бьет ее…
   С придушенным криком Мерси спрятала лицо в ладонях.
   — Умоляю вас, скажите, что это неправда, — услышал Генри ее жалкий, дрожащий голос.
   Генри с трудом подавил закипающий гнев.
   — Не могу, мадам! — Он вздохнул. — Перед Богом клянусь, я рассказал вам чистую правду!
   Мерси подняла искаженное ужасом лицо.
   — Вы хотите сказать, что когда моя мать умирала от чахотки, мой отец…
   — Рвался в бордель.
   — Почему мне никто не сказал? — взорвалась она, сжимая кулаки.
   — Потому что хозяин хотел оградить вас! — с жаром выкрикнул Генри. — Когда он приехал в ваш дом и понял, что ваша мать умирает… когда он увидел вас, беспомощного ребенка, он поклялся, что вы никогда не узнаете, каким чудовищем был ваш отец!
   — Он это сделал… ради меня? — потрясенно прошептала Мерси.
   — И не только это, мадам! Он сделал куда больше. Он заставил судебного исполнителя скрыть истинные обстоятельства смерти вашего отца. Официально ваш отец погиб в пивной во время пьяной драки. Вот так и случилось, что постыдные обстоятельства, при которых он на самом деле встретил свою смерть, так никогда и не легли темным пятном на вашу жизнь.
   — Джулиан… как это великодушно с его стороны…
   — И в самом деле, куда уж великодушнее! — с горечью согласился Генри. — Его великодушию поистине нет предела. Он стал вашим опекуном, мадам. Все эти годы он заботился о вас. Он оберегал вас — и при этом получал в награду только ненависть и презрение. — Сделав вид, что не заметил, как побледнела Мерси, Генри безжалостно добавил: — Куда уж великодушнее, особенно если знать, чем это для него обернулось!
   Мерси растерянно уставилась на него:
   — Если знать?.. Разве было что-то еще?
   — А то как же, мадам! Видите ли, бедняжка Женевьева Дюпре умерла…
   — Умерла? — ахнула Мерси. — Но мне показалось… что он только ранил ее?
   — Да, и рана-то была пустяковая — пуля прошла навылет, но началось заражение крови. Она умерла на руках у моего хозяина через неделю, день в день. Джулиан был просто убит горем.
   — Боже мой! — Мерси пришла в ужас от мысли, сколько несчастий выпало на долю человека, ставшего ее мужем. — Значит, Джулиан и вправду ее любил?
   — Не знаю. Не уверен… Однако после того, как она умерла, мой хозяин уже никогда больше не стал прежним. — Генри тяжело вздохнул, глаза его затуманились. — Эх, мадам, видели бы вы его тогда! Жизнь в нем так и кипела, право слово! — сожалеюще сказал он. — Но после всего этого… особенно после того, как скончалась Женевьева… в нем будто что-то умерло.
   Мерси с несчастным видом посмотрела на него:
   — Почему вы вдруг решили рассказать мне об этом?
   — Потому что несправедливо с вашей стороны, мадам, винить его. Очень несправедливо!
   — Теперь я это понимаю, — хрипло пробормотала она. — Но время ушло, Генри. И теперь Джулиан ненавидит меня.
   — Нет, мадам. Вы ошибаетесь. Он любит вас.
   — Тогда что же мне делать?
   — Думаю, мадам, вы и так это знаете, — с усмешкой ответил он.
   Потрясенная Мерси невидящим взглядом уставилась перед собой. И вдруг она осознала, как жестоко поступила с человеком, так преданно оберегавшим ее все эти долгие годы. По сердцу полоснула боль. Закрыв лицо руками, Мерси разрыдалась…
   О, как же она ненавидела сейчас своего отца! Ненавидела за то, что он искалечил ее жизнь, за то, что свел в могилу мать… Но еще больше Мерси ненавидела себя — за то, что во всем обвиняла Джулиана!
   И вот теперь, спустя девять лет, он был вынужден жениться на ней, отказавшись от той, которую любил всем сердцем, — от матери своего ребенка! И все это во искупление вины, которой на самом деле не было!
   Мерси зажмурилась — так ей было стыдно. Она должна вымолить у Джулиана прощение за то, что так жестоко и несправедливо мучила его все эти годы. И она освободит его от той ноши, которую он безропотно взвалил на свои плечи. И даст ему свободу. Может быть, он еще найдет свое счастье.
   Простит ли он ее, или уже слишком поздно?

Глава 24

   В этот вечер Мерси решила во что бы то ни стало дождаться Джулиана и поговорить с ним. Она надела воздушный пеньюар из нежно-розовых кружев, купленный Джулианом в Сент-Луисе. Потом долго расчесывала щеткой свои роскошные волосы, пока они сверкающим шелковым плащом не упали ей на плечи. Расхрабрившись, она велела Генри принести бутылку вина и два бокала, хотя и ругала себя за глупые надежды…
   На этот раз ей не пришлось долго ждать. Не успело пробить девять часов, как дверь в спальню открылась и на пороге появился Джулиан. Сердце Мерси бешено заколотилось. Язык прилип к гортани, и, не решаясь начать разговор, она лишь молча смотрела на него. Удастся ли ей сломать ту стену, что встала между ними?
   Наконец она преодолела страх и шагнула к нему.
   — Добрый вечер, Джулиан.
   — Добрый вечер, — услышала она в ответ.
   Джулиан украдкой взглянул на жену, гадая, что у нее на уме. Он решил вернуться пораньше, чтобы сделать еще одну попытку спасти их брак. Но, открыв дверь в спальню, не поверил своим глазам — одетая в прозрачный пеньюар жена покорно дожидалась его возвращения!
   Конечно, ее маленькая военная хитрость ни на мгновение его не обманула. Интересно, в чем причина столь внезапной перемены и почему его жена, еще вчера кидавшая ему в лицо оскорбления, ждет его в супружеской спальне, к тому же в столь соблазнительном виде? В воздухе разливается нежный аромат роз… на столе бутылка вина и два бокала… Странно.
   Джулиан знал, что все имеет цену, и сейчас цинично думал, сколько же придется уплатить, чтобы Мерси раскрыла ему свои объятия.
   — Не хочешь ли выпить вина? — отважно ринулась в атаку Мерси.
   — Да, спасибо.
   Подойдя к столику, Мерси налила вино в бокалы.
   Он подозрительно смотрел на нее.
   — Итак, дорогая, может, объяснишь, что происходит? — не выдержал Джулиан.
   Залпом осушив бокал, она отставила его в сторону.
   — Мне нужно поговорить с тобой.
   — Так и думал, что тебе что-то понадобилось. Ладно, давай поговорим, — ухмыльнулся он.
   — Генри сегодня кое-что рассказал мне… — начала она. — Собственно говоря, он рассказал мне все… как на самом деле умер мой отец… и твоя подруга, Женевьева Дюпре.
   Джулиан отшатнулся, будто его ударили, и растерянно провел рукой по волосам.
   — Он не имел права…
   — Но он рассказал, — спокойно ответила Мерси. — И правильно сделал. Но узнать об этом я должна была от тебя — еще много лет назад.
   В глазах Джулиана мелькнула привычная горечь.
   — И ты бы мне поверила? Разве ты хотела узнать правду о том, как умер твой отец?
   — Да, я бы поверила тебе, — бесстрашно глядя ему в глаза, заявила она. — Может, это помогло бы мне понять…
   — Понять? Что же именно? — саркастически хмыкнул Джулиан.
   — Тебя! — страстно воскликнула Мерси. — Понять, чем ты пожертвовал ради моего спокойствия, как ты страдал и как на самом деле был добр ко мне.
   На губах Джулиана мелькнула печальная улыбка.
   — Ты думаешь, я нуждаюсь в твоей жалости?
   — Нет — так же как и в моем презрении! Однако ты почему-то молча сносил его! Так и Генри сказал! — с мукой в голосе вскричала она. — Почему ты не рассказал мне раньше?
   — Ты ведь была ребенком, — пробормотал Джулиан, — понимаешь? Ребенком. Который к тому же только что потерял обоих родителей.
   — Ты хотел защитить меня?
   — Да, — хрипло прошептал он.
   — А себя? О себе ты не думал, верно? А ведь благодаря моему отцу ты и так потерял немало! Господи, подумать только, что все эти годы я винила во всем тебя… Как я ошибалась… как ужасно я ошибалась! — Мерси робко коснулась его плеча. — Скажи… ты любил ее?
   Она вдруг почувствовала, как он напрягся.
   — Любил? Кого?
   — Ту девушку, которая умерла. Женевьеву Дюпре.
   Джулиан ничего не ответил.
   — Генри рассказал мне, как сильно ты страдал, — продолжила Мерси. — Как тебя потрясло все это… О, Джулиан, мне очень жаль!
   Джулиан стиснул хрупкий хрустальный бокал, стараясь не выдать раздиравших его чувств. Он украдкой глянул на Мерси и невольно вздохнул при виде мучительной боли, исказившей ее лицо. Итак, девочка наконец узнала правду. И прямо у него на глазах с ней произошла разительная перемена — холодная ненависть, к которой он уже привык, исчезла без следа. И сейчас он хотел только одного — целовать ее, целовать без конца, пока они оба не забудут обо всех несчастьях…
   И вдруг Джулиан заметил в ее глазах жалость, и в то же мгновение что-то умерло в нем.
   Она не любила его! Она просто жалела несчастного страдальца. Но Джулиан скорее бы умер, чем принял это. Нет уж, лучше ненависть, с горечью подумал он.
   — Жаль? — с иронией переспросил он. — Что ж, мне тоже жаль тебя, дорогая… Подумать только, в какой ты, должно быть, растерянности! Ты ведь так привыкла ненавидеть меня, что сейчас, вероятно, просто не представляешь, как себя вести!
   — Но я же не знала! — в отчаянии закричала Мерси.
   — Конечно, не знала, — согласился он. — Ну а просто поверить мне ты ведь не могла? Нет, ты, как всегда, поверила худшему — ведь речь шла обо мне! Интересно, как же ты поступишь сейчас, когда объект твоей ненависти вдруг неожиданно взял да и превратился в существо, достойное, по твоим словам, только жалости?
   — Джулиан, прошу тебя… — Шагнув к мужу, Мерси осторожно тронула его за руку. — Джулиан…
   И вдруг он, резко обернувшись, схватил ее в объятия. С трудом устояв на ногах, она испуганно посмотрела в его сверкающие глаза.
   — Успокойся, любовь моя, — проговорил он с издевательской мягкостью в голосе, от которой у нее сжалось сердце. — Я не нуждаюсь ни в твоих извинениях, ни в твоей жалости. И притворяться, что я для тебя хоть что-то значу, тоже не стоит — мы оба знаем, что это ложь. Разве ты недостаточно ясно дала мне понять, что именно ты ценишь во мне? И что для тебя главное в нашем браке? Что ж, будем радоваться, что у нас с тобой есть хотя бы это…
   И Джулиан понес ее в постель.
   Не обращая внимания на ее протесты, он тяжело рухнул вместе с ней на кровать, накрыв ее своим тяжелым телом. Губы его жадно завладели ее ртом, и страх, терзавший Мерси, смешался с неистовым желанием. Почувствовав, что он сгорает от страсти, она задрожала. Где-то в самом низу живота вспыхнула знакомая сладостная боль.
   Но хотя тело Мерси пылко откликнулось на страсть мужа, сердце подсказывало ей, что сейчас между ними происходит что-то нехорошее. Джулиан посмеялся над ее чувствами, не поверив в искренность ее раскаяния. И теперь в очередной раз старался доказать ей, что они испытывают лишь физическую тягу друг к другу, даже не понимая, что этим причиняет боль и ей, и себе. Не выдержав, Мерси уперлась ему в грудь руками.
   — Джулиан, не надо! — взмолилась она, глотая слезы. — Я не хочу… так.
   — А как? Как ты хочешь? — хрипло спросил он, снова-впиваясь губами в ее рот.
   Он на мгновение отстранился, чтобы выпустить на свободу свою вздыбившуюся плоть, и руки Мерси опустились ему на плечи. Пусть будет как будет, решила она. Она готова на все, лишь бы хоть немного облегчить боль, поселившуюся в его душе.
   Почувствовав, что жена больше не сопротивляется, Джулиан заподозрил неладное и взглянул на нее:
   — Что, никаких возражений, да, Мерси? Стало быть, ты готова принять то единственное, на чем держится наш брак?
   — Пожалуйста, Джулиан… Мне кажется, что ты меня ненавидишь, — взмолилась Мерси.
   Лицо Джулиана окаменело.
   — Значит, ты считаешь, что я тебя ненавижу?
   — Да.
   — Если это ненависть, дорогая, — с какой-то странной обреченностью прошептал он, — тогда даже Господь Бог не сможет сказать, что же такое любовь!
   Несмотря на горькую иронию этих слов, на душу Мерси вдруг снизошел покой. Рука Джулиана скользнула ей между бедер, и она не колеблясь раздвинула ноги, готовая принять его. Умелые руки мужа отыскали набухший бутон, чуть сжали его, и стон наслаждения сорвался с ее губ. И когда его набухшая горячая плоть ворвалась в нее, Мерси закричала.
   Ее крик еще сильнее возбудил в нем страсть, и он крепко прижал ее к себе. Этому жесту собственника странно противоречил поцелуй, которым он коснулся ее губ, — нежный, как прикосновение крыла бабочки, он превратился для Мерси в самую сладостную из пыток. Он сводил ее с ума медленными умелыми прикосновениями, наслаждаясь зрелищем того, как волны страсти одна за другой прокатываются по ее обнаженному телу. Легкие стоны, прерывистое дыхание жены доставляли ему неизъяснимое удовольствие.

* * *

   Неожиданная печаль, проснувшись в душе Мерси, вдруг сжала ей горло. То, что сейчас произошло между ними, было невыразимо прекрасно, так откуда же эта странная пустота, внезапно образовавшаяся в ее душе? Почему она с трудом сдерживает слезы?
   Джулиан осторожно высвободился из ее объятий.
   Мерси судорожно вздохнула:
   — О, Джулиан…
   — Не говори ничего, — хриплым голосом попросил он. — Иногда я думаю, что нам вообще нельзя разговаривать…
   Видя, что Мерси готова возразить, он склонился к ней и яростным, жадным поцелуем заставил ее замолчать.
   — Ни слова, любовь моя, — пылко прошептал он, опрокидывая ее на спину. — Только это…

* * *

   На следующее утро, сидя за столом напротив мужа, Мерси украдкой поглядывала на него.
   Наконец, решившись, она храбро начала:
   — Джулиан, вчера я хотела сказать тебе одну вещь…
   Он скептически поднял брови:
   — В самом деле?
   — Теперь я знаю все, — заявила она, с нарочитой бравадой вздернув подбородок. — И больше ни в чем не виню тебя… Послушай, не слишком ли долго мы мучили друг друга? И у тебя больше нет нужды стараться искупить несуществующую вину. Поэтому я решила дать тебе свободу. Мне известно, к кому тянется твое сердце…
   — А твое? — оборвал ее Джулиан.
   — Джулиан, ведь я уже говорила тебе, что никогда не любила Филиппа…
   — Именно поэтому ты и принимала его вчера наедине?
   Мерси сжала кулаки.
   — Мне кажется… будет лучше, если мы с тобой расстанемся друзьями и не станем таить друг на друга зла.
   Джулиан долго молчал. Потом поднял голову и ласково спросил:
   — Даже после того, что было этой ночью?
   — Это… — Мерси с несчастным видом теребила оборку платья. — Это была не любовь.
   Джулиан при этом неожиданном признании чуть не влепил ей пощечину. Подумать только, всю ночь она отдавалась ему с пылкостью многоопытной женщины, а теперь имеет наглость презирать то, что было между ними! Да еще отсылает его прочь, словно лакея, чьи услуги ей больше не нужны! Конечно, их брак не имеет ничего общего с любовью — во всяком случае, для нее! Мерси опять — в который раз! — ловко воспользовалась его слабостью.
   Что ж, если ей угодно торговаться, пусть будет так.
   — Дать свободу? — с усмешкой протянул он. — Но вы забыли, моя дорогая, что вы для меня — своего рода вложение капитала. Я перестал внушать вам страх, и вы тут же потеряли ко мне интерес. И хоть вы, может быть, считаете, что я достоин вашей жалости, однако на самом деле не испытываете ничего подобного. Так что и я не намерен вас жалеть!
   — Джулиан… — растерялась Мерси.
   — Похоже, ваше первоначальное мнение обо мне, мадам, было куда более верным. Советую подумать об этом на досуге.
   И прежде чем она сообразила, что сказать, Джулиан вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь.

Глава 25

   Чуть позже, сидя в карете, которая везла его к Жюстине, Джулиан уныло размышлял о своих отношениях с женой.
   Из-за низко нависших над землей туч казалось, что природа тоже хмурится, сочувствуя его невеселым мыслям. Итак, теперь его жена знала об истинной роли, которую он сыграл в смерти ее отца. Однако их отношения нисколько не изменились к лучшему.
   Генри остановил карету возле дома, где жила Жюстина. Сойдя на землю, Джулиан озадаченно нахмурился, увидев у крыльца незнакомый экипаж. Тревога погнала его к дому, и он чуть ли не бегом кинулся к дверям. Генри с трудом поспевал за ним.
   На его отчаянный стук появилась Жюстина с белым как смерть лицом. К глазам она прижимала платок.
   — Что случилось? — с тревогой спросил Джулиан.
   — Арно, — рыдая, ответила она. — Я вызвала доктора, он сейчас с ним.
   Схватив за руку, Джулиан потащил ее по коридору туда, где была спальня их сына. На пороге комнаты он замер. То, что он увидел, заставило его сердце сжаться от боли и мучительного страха.
   Арно метался на своей постели, щеки полыхали от жара, сжигавшего хрупкое детское тельце. Стоя рядом с ним, доктор с озабоченным лицом что-то искал в саквояже.
   Только через несколько минут Джулиан смог переступить порог комнаты. Он по-прежнему держал Жюстину за руку.
   — Что с моим сыном? — сурово спросил он.
   Худой лысый доктор, вздохнув, обернулся.
   — Месье, я пока не уверен… но, судя по сыпи и налету на языке, я подозреваю, что это скарлатина. Немного рано для этого времени года, но на Канале уже был один подобный случай.