Райс Энн. Меррик

   Меррик замолкла, допила кофе, встала, небрежно отодвинув стул, сняла с плиты кофейник и разлила всем троим остатки густого напитка.
   Она снова уселась и по давней привычке провела языком по губам. Каждый ее жест выдавал в ней ребенка, а на стуле она сидела, как ученица монастырской школы: держа спину прямо и сложив руки на коленях.
   – А знаете, я рада, что могу вам это рассказать. – Она вновь попеременно переводила взгляд то на меня, то на Эрона. – Досих пор никто не слышал всего рассказа полностью – так, отдельные фрагменты. Мэтью оставил Холодной Сандре много денег. Она явилась домой на следующий день, около полудня, и потребовала, чтобы мы сказали, куда его отвезли. Начала кричать и расшвыривать вещи, упрекая нас за то, что мы позволили отвезти его в морг. «А как, по-твоему, мы должны были поступить? – спросила Большая Нанэнн. – Разве ты не знаешь, что в этом городе существует закон относительно мертвых? Ты что, думала, мы просто вынесем его из дома и похороним на заднем дворе?» Оказалось, что из Бостона приехали родственники Мэтью и забрали его, а вскоре Сандра получила чек – ну, те деньги, что он оставил ей, – и была такова. Конечно, я не знала, что вижу ее в последний раз. Помню только, как она сложила кое-что из вещей в новый красный кожаный чемодан и сама была разодета как картинка – в белом шелковом костюме. Она была такой красивой, что не нуждалась в косметике, но все равно нанесла на веки темно-фиолетовые тени и накрасила губы темной помадой – по-моему, тоже фиолетовой. Я сразу поняла, что темно-фиолетовый цвет предвещает беду. Она выглядела великолепно. Поцеловав меня, Холодная Сандра сунула мне в руки флакон духов, «Шанель № 22», и сказала, что они для меня. Она обещала за мной вернуться. А еще сказала, что купит машину и поедет на ней. Так и сказала: «Если мне удастся проехать по дамбе и не утонуть, то я уберусь из этого города».
   Меррик замолчала на минуту, насупив брови и слегка приоткрыв рот, потом продолжила:
   – "Черта с два ты за ней вернешься, – сказала ей Большая Нанэнн. – Ты всегда жила как беспризорница и из дочки своей сделала беспризорницу. Так вот, она остается со мной, а ты убирайся к черту".
   И снова Меррик замолкла. Ее детское личико было очень спокойно. Я испугался, что она опять расплачется. Мне показалось, что она глотает слезы. Потом, слегка прокашлявшись, она заговорила:
   – Думаю, она отправилась в Чикаго.
   Я едва разобрал слова. На старой кухне вновь воцарилась тишина, Эрон почтительно выжидал. Я взял свою чашку с кофе и сделал большой глоток – не только из уважения к девочке, но и ради собственного удовольствия наслаждаясь вкусом.
   – Теперь, дорогая, у тебя есть мы, – сказал я.
   – Я знаю, мистер Тальбот, – тихо ответила она и, не сводя глаз с какой-то далекой точки, подняла правую ладонь и положила на мою. До сих пор помню этот жест. Она словно утешала меня.
   И вновь в кухне повисла тишина.
   Первой ее нарушила Меррик.
   – Большая Нанэнн теперь знает. Она знает, жива моя мать или мертва.
   – Да, знает, – подхватил я, открыто признаваясь в своей вере. – Но в любом случае она обрела покой.
   Мы все молчали довольно долго. Я чувствовал, как страдает Меррик. До нас доносился шум, сопровождающий любой переезд: скрежет от передвигаемых тяжелых предметов, свист липкой ленты, когда ее разматывают и отрывают. Это трудились помощники из Таламаски.
   – Я любила Мэтью, – тихо сказала Меррик. – Сильно любила. Он научил меня читать колдовскую книгу. Он научил меня читать все книги, оставшиеся после дядюшки Вервэна Он любил разглядывать портреты, которые я вам показывала. И был интересным человеком.
   Последовала еще одна длинная пауза. Что-то в атмосфере этого дома не давало мне покоя. Я сам не понимал своих ощущений. Это не имело отношения к обычным шумам. Внезапно мне показалось важным скрыть от Меррик свое беспокойство, чтобы она не догадалась о причинах, его вызвавших.
   У меня возникло ясное ощущение, будто в доме появился кто-то еще, я даже слышал осторожные шаги. Я заставил себя не думать обэтом, не испытывал ни малейшего страха, а сам не сводил взгляда с Меррик. Наконец она снова заговорила, быстро и монотонно, словно в забытьи:
   – В Бостоне Мэтью изучал историю и естественные науки. Он все знал о Мексике и джунглях. Это он рассказал мне историю цивилизации ольмеков. Когда мы приехали в Мехико, он водил меня в музей. Собирался отправить меня в школу. А в джунглях он совсем не боялся. Был уверен, что те прививки защищают нас. Не позволял нам пить вообще какую-то воду. Он был богат, как я уже говорила, и никогда бы не украл тех вещей у Холодной Сандры или у меня.
   Взгляд ее оставался неподвижным.
   Я все еще ощущал присутствие какого-то существа в доме, но Меррик, как видно, этого не почувствовала. Эрон тоже ни о чем не догадывался. Но оно там было. Совсем недалеко от того места, где мы сидели.
   Меррик заговорила вновь, и я ловил каждое ее слово.
   – Дядюшка Вервэн оставил после себя много вещей. Я вам покажу. Дядюшка Вервэн утверждал, что наш род уходит корнями в джунгли. Прежде чем появиться здесь, наши предки жили на Гаити. Он говорил, что мы отличаемся от американских негров, хотя он никогда не произносил слово «негр», всегда говорил «цветной». Считал, что так вежливее. Холодная Сандра частенько над ним подтрунивала. Дядюшка Вервэн был всесильным магом, таким же, как его дед. Дядюшка рассказывал нам о том, что мог творить Старик.
   Ее негромкая речь становилась все быстрее. История семьи буквально рвалась наружу.
   – Старик – так я всегда его называла. Во время Гражданской войны он был знахарем. И даже ездил на Гаити, чтобы научиться там многому, а когда вернулся в этот город, то, как говорят, покорил его сразу. Разумеется, люди вспоминают Мэри Лаво^[15], но не меньше они вспоминают и Старика. Иногда я ощущаю рядом их присутствие – дядюшки Вервэна и Старика, а также Люси Нэнси Мэри Мэйфейр, чей портрет вы видели, и еще одной колдовской королевы, которую звали Милашка Джастин. Говорят, ее все боялись.
   – Чего бы ты хотела для себя, Меррик? – неожиданно спросил я, прерывая стремительный поток ее слов.
   Меррик пронзительно взглянула на меня, а потом улыбнулась.
   – Я хочу получить образование, мистер Тальбот. Хочу ходить в школу.
   – Превосходно, – прошептал я.
   – Я уже говорила об этом мистеру Лайтнеру, – продолжала девочка, – и он сказал, что вы сможете все устроить. Я хочу ходить в первоклассную школу, где меня научат латыни и греческому, а еще какой вилкой есть салат и рыбу. Я хочу все узнать о колдовстве. Хочу стать такой, как Мэтью, который цитировал Библию, читал старинные книги и говорил, что в них истинно и что было проверено на практике. Мэтью никогда не приходилось зарабатывать себе на жизнь. Думаю, у меня так не получится. Но я должна получить образование. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
   Она пригвоздила меня взглядом сухих и ясных глаз, и меня опять восхитил их чудесный цвет.
   – Мистер Лайтнер говорит, что все служители Таламаски образованные люди, об этом он мне рассказал незадолго до вашего приезда. – Речь Меррик теперь текла чуть медленнее и спокойнее. – Я ведь вижу, какие манеры у тех, кто живет в Обители, слышу, как они разговаривают. Мистер Лайтнер говорит, что в традициях Таламаски давать образование своим служителям, которые остаются в ордене на всю жизнь и живут под одной крышей.
   Я улыбнулся.
   – Да. Все именно так. Мы принимаем всех, кто к нам приходит, если они стремятся к образованию и способны его получить, так что ты тоже его приобретешь.
   Меррик наклонилась и поцеловала меня в щеку. Я совершенно растерялся от такой ласки и не знал, что делать.
   – Дорогая, мы все тебе дадим. – Мои слова шли от самого сердца. – Мы можем поделиться очень многим. Я бы сказал, что это наш долг, если бы... Если бы общение с тобой не доставляло такого удовольствия.
   Невидимое существо внезапно исчезло из дома. У меня было ощущение, что оно щелкнуло пальцами и просто растворилось. Меррик так ничего и не почувствовала.
   – А что же я могу сделать для вас? – спросила она спокойным и уверенным голосом. – Вы не можете дать мне все и ничего не получить взамен, мистер Тальбот. Скажите, что бы вы хотели получить от меня.
   – Научи нас тому, что знаешь о магии, – ответил я. – А еще расти сильной, счастливой и никогда ничего не бойся.

9

   Когда мы вышли из дома, уже начало темнеть.
   Перед отъездом из Нового Орлеана мы вместе пообедали в «Галатуар» – известном старом ресторане, где подавали, на мой вкус, изысканные блюда. Меррик к этому времени была так измотана, что заснула прямо на стуле.
   Она вообще очень изменилась: побледнела и все время бормотала, что мы с Эроном должны бережно отнестись к древним сокровищам.
   – Глядите на них, но только осторожно, – сказала она, а потом вдруг на нее напала дремота, она стала вялой и, насколько я мог судить, ничего вокруг не сознавала.
   Нам с Эроном пришлось едва ли не на руках тащить Меррик в машину – точнее, ноги во сне она переставляла сама, а мы бережно поддерживали ее с двух сторон.
   По дороге домой мне очень хотелось поговорить с Эроном, но я не рискнул, хотя Меррик, похоже, спала довольно крепко.
   Когда мы добрались до Обители, та добрая служительница ордена, о которой я уже упоминал и впредь для удобства повествования буду называть Мэри, помогла нам отнести Меррик в ее комнату и уложить в постель.
   Мне уже довелось говорить о своем желании создать для девочки в стенах ордена сказочные условия, дать ей все, что она только пожелает.
   Теперь позвольте пояснить, что мы уже начали воплощать в жизнь это желание, устроив наверху для нее спальню, которая, по нашим представлениям, была мечтой молодой женщины. Кровать из красного дерева с резными столбиками, украшенными цветами, и с балдахином, отделанным тонким кружевом, трюмо с маленьким атласным пуфиком и высоким овальным зеркалом, небольшими светильниками-близнецами и множеством баночек и бутылочек – все это было частью сказки, равно как и пара роскошных будуарных кукол – так их, кажется, называют, – которые пришлось отодвинуть в сторону, когда мы укладывали малышку в постель, устраивая на ночь.
   Позвольте добавить, что вдоль одной из стен, той самой, где не было окон, открывавшихся на террасу, выстроились полки с прекрасным собранием книг. В углу стоял стол для занятий, повсюду горели красивые светильники, а в ванной комнате было полно душистого мыла, разноцветных шампуней и бутылочек с ароматическими лосьонами и маслами. Меррик сама скупила почти все, что выпускалось с бесподобным ароматом «Шанель № 22».
   К тому времени, когда мы оставили ее крепко спящей, вверив добрым заботам Мэри, оба, как я полагаю, успели полюбить ее совершенно по-отцовски. Я, во-всяком случае, вознамерился заниматься только девочкой, не отвлекаясь ни на какие другие дела Тала-маски.
   Разумеется, Эрон, не обремененный обязанностями Верховного главы ордена, мог еще долго оставаться в Оук-Хейвен, наслаждаясь ее обществом, тогда как я был вынужден вернуться в свой лондонский кабинет.
   Ах, как я завидовал своему другу! На его глазах это дитя познакомится с первыми наставниками и сама выберет себе школу.
   Что касается сокровищ цивилизации ольмеков, то мы отнесли их ради безопасности в небольшое хранилище, под сводами которого после короткого спора открыли чемодан и осмотрели содержимое.
   Клад оказался поистине бесценным: около сорока идолов, по крайней мере дюжина ножей, множество топоров и мелких предметов в форме лезвия, которые археологи обычно называют орудиями. Каждый предмет был по-своему совершенен. А еще мы обнаружили опись, выполненную, видимо, рукой таинственного Мэтью, с названием каждого предмета и указанием его размеров. К документу прилагалась записка:
   «В туннеле осталось еще очень много сокровищ, но им придется подождать следующих раскопок. Я болен и должен незамедлительно вернуться домой. Медовая Капля и Сандра все время спорят по этому поводу. Им хочется забрать из пещеры все. Но я слабею с каждой минутой, даже когда пишу эти строки. Что касается Меррик, то моя болезнь ее пугает. Я должен увезти ее домой. Стоит отметить, пока у меня еще есть силы в правой руке, что моих дам больше ничто не страшит: ни джунгли, ни индейцы, ни их поселения. Мне следует вернуться».
   Эти слова умершего доставили мне невыносимую боль и еще больше разожгли любопытство. Прежде всего мне хотелось узнать, кто такая Медовая Капля.
   Мы уже упаковывали и укладывали сокровища обратно в чемодан в том же порядке, в каком они там лежали, когда в дверь хранилища постучали.
   – Идемте быстрее, – позвала из-за двери Мэри. – С ней истерика Не знаю, что и делать.
   Мы бросились вверх по лестнице и еще прежде, чем добрались до второго этажа, услышали отчаянные всхлипывания.
   Меррик сидела на кровати, все в том же синем платье, в каком была на похоронах, босая, со спутанными волосами, и взахлеб оплакивала Большую Нанэнн.
   Все это было совершенно понятно. Эрон, обладавший почти волшебной способностью воздействовать на людей в такой ситуации, вскоре успокоил ее, найдя нужные слова, да и Мэри помогала в меру сил.
   В конце концов Меррик сквозь слезы попросила дать ей немного рома.
   Разумеется, никто из нас не приветствовал такое лекарство, но, с другой стороны, как разумно заметил Эрон, спиртное успокоит нервы и девочка быстрее заснет.
   Внизу, в баре, нашлось несколько бутылок. После первой принесенной порции Меррик попросила еще одну.
   – Это какой-то ничтожный глоток, – объяснила она, всхлипывая, – а мне нужен целый стакан. – Бедняжка выглядела такой несчастной и потерянной, что у нас не хватило духу ей отказать. Наконец она затихла.
   – Что мне теперь делать, куда идти? – жалобно причитала она.
   Мы снова принялись ее успокаивать, хотя, как мне казалось, ей было бы лучше выплакать свое горе.
   Другое дело – ее сомнения насчет собственного будущего. Я выслал из комнаты Мэри, а сам уселся на кровать рядом с девочкой.
   – Дорогая, послушай меня, – произнес я. – Ты уже сейчас богата Я имею в виду книги дядюшки Вервэна. Они стоят огромных денег. Университеты и музеи станут биться за них на аукционах. А что касается ольмекских сокровищ, то я даже не могу назвать их приблизительную стоимость. Разумеется, ты не захочешь с ними расставаться, да и мы никогда этого от тебя не потребуем. Просто будь уверена, что даже без нашей помощи ты обеспечена на всю жизнь.
   Мои слова несколько успокоили Меррик. Наконец, тихо поплакав у меня на груди, она обняла Эрона, положила голову ему на плечо и сказала, что заснет, если будет знать, что мы в доме и никуда из него не уедем.
   – Утром ты найдешь нас внизу, – сказал я. – Мы хотим, чтобы ты приготовила нам свой знаменитый кофе. Как глупо мы поступали, что до сих пор пили неправильно заваренный кофе. Мы отказываемся завтракать без тебя. А теперь тебе нужно поспать.
   Она благодарно улыбнулась, хотя по щекам все еще текли слезы. Потом, не спрашивая разрешения, направилась к вычурному трюмо, где, неуместная среди изящных флакончиков, стояла бутылка с ромом, и сделала большой глоток.
   Мы поднялись, чтобы уйти, когда Мэри появилась с ночной рубашкой для Меррик. Я забрал бутылку рома, кивнув Меррик из вежливости, что, мол, она видит, как я это делаю, и не возражает, после чего мы с Эроном ушли в библиотеку, расположенную этажом ниже.
   Не помню, как долго мы проговорили. Наверное, не меньше часа. Обсуждали наставников, школы, программы обучения, прикидывали, чем в дальнейшем следует заняться девочке.
   – Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы просить ее продемонстрировать нам свои необычные способности, – твердо заявил Эрон, словно я собирался возразить. – Но они велики. Я постоянно ощущаю их.
   – Да, но есть еще и другая сторона, – сказал я, собираясь поведать о странном «присутствии», которое я ощущал в доме Большой Нанэнн, когда мы сидели на кухне.
   Однако в последний момент что-то меня удержало. Я вдруг понял, что чувствую то же самое «присутствие» сейчас, под крышей родной Обители.
   – В чем дело, дружище? – спросил Эрон, умевший отлично читать по моему лицу, а при желании без труда читавший и мои мысли.
   – Ни в чем, – ответил я, а потом инстинктивно и, возможно, эгоистично, из желания проявить геройство, добавил: – Лучше пока посиди здесь.
   Я поднялся и вышел через открытые двери библиотеки в коридор.
   С верхних этажей, из дальней половины дома доносился сардонический звонкий смех. Смеялась женщина – в этом у меня никаких сомнений не было, только я никак не мог связать этот смех с Мэри или другими служительницами ордена, проживавшими в то время в доме. Если уж быть совсем точным, то Мэри единственная оставалась в главном здании. Остальные давно отправились спать в коттеджи и «постройки для рабов», стоявшие в отдалении от дома.
   И снова я услышал смех. Он показался мне ответом на то, что меня сейчас волновало.
   За моим плечом возник Эрон.
   – Это Меррик, – встревоженно произнес он.
   На этот раз я не стал просить его остаться в стороне, и мы вместе пошли вверх по лестнице.
   Дверь в комнату Меррик оказалась открытой, все лампы горели, озаряя ярким светом длинный широкий коридор.
   – Что ж, входите, – сказал женский голос.
   Я замялся у порога, но когда вошел и увидел представшее глазам зрелище, то не на шутку встревожился.
   Возле трюмо в чрезвычайно соблазнительной позе сидела молодая женщина, окутанная сигаретным дымом. Ее молодое и развитое тело было облачено только в тонкую белую хлопчатую рубаху, сквозь которую просвечивали полные груди с розовыми сосками и темная тень внизу живота.
   Конечно, это была Меррик, но в то же время совсем другая личность.
   Правой рукой она поднесла к губам сигарету, с небрежным видом бывалого курильщика глубоко затянулась и легко выдохнула.
   Взглянув на меня, женщина удивленно приподняла брови, и ее губы растянулись в прекрасной улыбке. Однако выражение ее лица было абсолютно чуждым для той Меррик, которую я успел узнать, и это само по себе внушало ужас. Ни одной талантливой актрисе не удалось бы так успешно перевоплотиться в кого-то другого. А что касается голоса, то он был низким, исполненным страсти.
   Она поиграла пачкой, явно заимствованной из моей комнаты, и холодным, лишенным всяких чувств – если не считать легкой насмешки – голосом продолжила:
   – Отличные сигареты, мистер Тальбот. Это ведь, кажется, «Ротманс»? Мэтью когда-то курил такие. Специально ездил за ними во французский квартал, потому что их нельзя было купить в ближайших лавчонках. Он курил до самой смерти.
   – Кто вы? – спросил я.
   Эрон молчал. Он предоставил мне возможность контролировать ситуацию, однако не ушел, а остался рядом.
   – Не торопитесь, мистер Тальбот, – последовал нелюбезный ответ. – Задайте мне несколько вопросов. – Незнакомка еще сильнее оперлась левым локтем на трюмо, отчего рубаха на ней распахнулась, открыв взгляду полную грудь.
   Глаза женщины ярко сверкали при свете установленных на трюмо ламп. Нам казалось, что мы видим перед собой совершенно другого человека, даже отдаленно не похожего на Меррик.
   – Холодная Сандра? – спросил я.
   Женщина зловеще расхохоталась, повергнув нас в шок, после чего тряхнула темной шевелюрой и снова глубоко затянулась.
   – Она, наверное, никогда вам обо мне не рассказывала? – Таинственная посетительница перестала смеяться, а улыбка, по-прежнему игравшая на ее губах, была преисполнена злобы. – Девчонка всегда была ревнивой. Я ненавидела ее с того дня, как она родилась.
   – Медовая Капля на Солнце, – спокойно произнес я.
   Она кивнула и выдохнула дым.
   – Это имя всегда мне нравилось. Надо же, она обо мне даже не заикнулась. Не думайте, мистер Тальбот, что я соглашусь с таким порядком вещей. Или мне следует называть вас Дэвид? Мне кажется, вам подходит это имя, знаете ли. Праведная, чистенькая жизнь и все такое прочее.
   Потушив сигарету прямо о столик трюмо, она сразу же взяла следующую и прикурила от золотой зажигалки, которую я тоже забыл в своей комнате.
   Перевернув зажигалку и выпустив кольцо дыма, женщина прочитала вслух надпись: «Дэвиду, моему спасителю, от Джошуа», бросила на меня сверкающий взгляд и улыбнулась.
   Слова, которые она только что прочитала, ранили душу, но я решил не сдаваться, а потому просто стоял и смотрел на нее. Я понимал, что требуется время.
   – Вы чертовски правы, – сказала она, – на это уйдет время. Мне тоже хочется частицу того, что получает она Но поговорим сейчас о другом Джошуа – это ведь, кажется, ваш любовник? Вы были с ним любовниками, и он умер.
   Пронзившая меня боль была нестерпимой, и, что бы я там ни говорил о собственной просвещенности, самопознании, меня привело в ужас то, что эти слова были высказаны в присутствии Эрона. Когда-то Джошуа был одним из нас.
   Она рассмеялась чувственным низким смехом.
   – Разумеется, вы и от женщин не откажетесь, если они достаточно молоды, – разве нет? – злобно прошипела она.
   – Откуда ты взялась, Медовая Капля на Солнце? – возмутился я.
   – Не называй ее по имени, – прошептал Эрон.
   – Хороший совет, но сейчас он ни к чему. Я останусь здесь столько, сколько захочу. Поговорим все-таки о вас и об этом пареньке, Джошуа. Он вроде бы был совсем молоденький, когда вы...
   – Прекрати! – рявкнул я.
   – Не разговаривай с этим существом, Дэвид, – едва слышно произнес Эрон. – Каждое твое обращение придает ему силы.
   Маленькая женщина, сидящая у трюмо, зашлась высоким пронзительным смехом, тряхнула головой и развернулась к нам всем корпусом. От резкого движения подол рубахи задрался еще выше, почти полностью открыв бедра.
   – Я думаю, ему было около восемнадцати, – произнесла она, глядя на меня горящими глазами и отлепляя от губы сигарету. – А вот вы наверняка этого не знали, Дэвид. Вам просто захотелось заполучить его.
   – Убирайся из тела Меррик, – сказал я. – Тебе там не место.
   – Меррик моя сестра! – гневно вспыхнула дева. – Я буду делать с ней все, что захочу. Она сводила меня с ума с самой колыбели, всегда с легкостью узнавала, о чем я думаю, и во всеуслышание произносила мои мысли. Она упрекала меня во всех грехах и твердила, что я сама во всем виновата!
   Женщина оскалилась и, не сводя с меня взгляда, подалась вперед.
   – Ты выдаешь себя с головой, и сразу ясно, кто ты такая, – заметил я. – Или лучше сказать, какой ты была?
   Внезапно она вскочила и свободной рукой одним движением смела со столика все флакончики и одну из ламп.
   Зазвенело разбившееся стекло. Лампа с треском погасла. Ковер усыпали острые осколки, и комнату наполнил аромат стойких духов.
   Она стояла перед нами, положив одну руку на бедро, а другую – с зажатой в пальцах сигаретой – подняв примерно на уровень лица. Потом бросила взгляд на флакончики.
   – Да, она любит подобные штуки! – последовало замечание. – А ведь вам нравится то, что вы видите перед собой, правда, Дэвид? Она еще пока достаточно юная. В ней даже есть что-то от мальчишки, не так ли? Большая Нанэнн раскусила вас со всеми вашими желаниями. Я тоже вас раскусила.
   Ее лицо, полное злобы, было тем не менее удивительно красивым.
   – Разве не вы убили Джошуа? – тихо произнесла она, внезапно прищурившись, словно вглядываясь в мою душу. – Вы позволили ему отправиться в Гималаи... Вы знали, что это опасно, но так его любили, что не смогли запретить.
   Я ничего не мог сказать. Боль, засевшая внутри, была слишком сильной. Я попытался выкинуть из головы все мысли о Джошуа. Попытался не вспоминать тот день, когда его тело привезли в Лондон. Попытался сконцентрироваться на стоявшей передо мной девушке.
   – Меррик, – позвал я, собравшись с силами, – Меррик, изгони ее.
   – Вы хотите меня. Да и вы тоже, Эрон. – От улыбки на щеках Медовой Капли появились ямочки, лицо порозовело. – Любой из вас готов прямо сейчас пригвоздить меня к матрасу, если бы посмел.
   Я промолчал.
   – Меррик, – громко произнес Эрон. – Прогони ее. Она причиняет тебе одно зло, дорогая, прогони ее!
   – А вы знаете, что Джошуа думал о вас, когда падал с той скалы? – спросила она.
   – Прекрати! – закричал я.
   – Он ненавидел вас за то, что вы отправили его в горы, ненавидел за то, что позволили ему поехать!