Страница:
Элизабет хмыкнула.
– А ты? Долго еще пробудешь на съемках? – спросил ее отец.
– Нет. В крайнем случае, день или два. Потом мы сворачиваемся, а я беру отпуск на пару недель Знаешь, надеюсь, мы снова увидимся… но это как получится. Большую часть времени меня буквально разрывают на части, пап – да хоть у Зеба спроси. Стоит мне появиться перед камерой, и всем сразу от меня что-то надо. Этот выходной был редким исключением.
– Я не хотел расстраивать тебя, – наблюдая за ее заострившимся лицом, сказал Сикстус.
– Ты ни в чем не виноват. Просто я вся на взводе. Это очень серьезный фильм, и – ко всему прочему – я просто ненавижу нашего урода-режиссера. А тут еще мысли о святоше Румер и о том, как она охмуряет моего сына с мужем, пытаясь занять мое место…
– Она никого не охмуряет.
– Это ты говоришь, чтоб меня успокоить. А я-то чувствую…
– Я люблю тебя, Зи.
– И я тебя, пап.
– Заглянешь ко мне завтра?
– Если смогу.
Но он чувствовал, что уже не увидит ее здесь. Ох, таинства бытия родителей и детей! На своем восьмом десятке Сикстус только-только начал в них разбираться.
После того как она подвезла его к причалу, он вылез из ее спортивного авто и поковылял к своей лодке. Он размышлял о том, что уплыть в далекие моря было бы гораздо проще, нежели остаться. Его сердце жутко ныло, а горло свело судорогой. Он обернулся, чтобы помахать на прощание своей старшенькой, и увидел, что ее машина уже уносится прочь. Щурясь от яркого солнца, он поднял руку. Дочь никак не могла его видеть, но отец все равно стоял и махал ей вслед.
Глава 23
Глава 24
– А ты? Долго еще пробудешь на съемках? – спросил ее отец.
– Нет. В крайнем случае, день или два. Потом мы сворачиваемся, а я беру отпуск на пару недель Знаешь, надеюсь, мы снова увидимся… но это как получится. Большую часть времени меня буквально разрывают на части, пап – да хоть у Зеба спроси. Стоит мне появиться перед камерой, и всем сразу от меня что-то надо. Этот выходной был редким исключением.
– Я не хотел расстраивать тебя, – наблюдая за ее заострившимся лицом, сказал Сикстус.
– Ты ни в чем не виноват. Просто я вся на взводе. Это очень серьезный фильм, и – ко всему прочему – я просто ненавижу нашего урода-режиссера. А тут еще мысли о святоше Румер и о том, как она охмуряет моего сына с мужем, пытаясь занять мое место…
– Она никого не охмуряет.
– Это ты говоришь, чтоб меня успокоить. А я-то чувствую…
– Я люблю тебя, Зи.
– И я тебя, пап.
– Заглянешь ко мне завтра?
– Если смогу.
Но он чувствовал, что уже не увидит ее здесь. Ох, таинства бытия родителей и детей! На своем восьмом десятке Сикстус только-только начал в них разбираться.
После того как она подвезла его к причалу, он вылез из ее спортивного авто и поковылял к своей лодке. Он размышлял о том, что уплыть в далекие моря было бы гораздо проще, нежели остаться. Его сердце жутко ныло, а горло свело судорогой. Он обернулся, чтобы помахать на прощание своей старшенькой, и увидел, что ее машина уже уносится прочь. Щурясь от яркого солнца, он поднял руку. Дочь никак не могла его видеть, но отец все равно стоял и махал ей вслед.
Глава 23
А летние деньки пока еще тянулись и тянулись. Солнечные лучи отражались в белесых облаках, изящными кружевами обвивая небо, цеплялись за ветви деревьев и потрепанные кровли домов, до тех пор пока на западе не появлялась вечерняя звезда, которая словно на ниточке повисала промеж крон дубов.
Сытые и довольные пары возвращались домой после обеда в «Лобстервилле». Миновав эстакаду перед въездом на Мыс, Румер ощутила близость родного дома, который дарил безопасность и уют.
Знакомые старые деревья высились вдоль петляющей дороги, а их разлапистые ветви создавали роскошный зеленый полог над головой у путников. Зеб высадил сына и его девушку у дома Куин – отпраздновав свои промежуточные успехи, теперь они должны были подналечь на завтрашние уроки. Румер пожелала им доброй ночи и сказала, что встретится с ними завтра.
– Вот они, наши будущие студенты, – улыбнулась она, когда они с Зебом остались наедине. Их взгляды пересеклись, и у нее вновь учащенно заколотилось сердце.
– Ничего себе, да? – Зеб не сводил с нее глаз. – От бросивших школу разгильдяев до тинейджеров с четкой целью, и все это за одно лето.
– Не стоит недооценивать моего племянника или Куин, – пытаясь поддержать разговор, сказала Румер, пока у нее в голове бешено крутилась лишь одна мысль: что же будет дальше? Зеб взял ее ладони в свои руки и стал целовать их.
Джип остановился рядом с каменной стеной у подножия ее основания. Румер обернулась, желая поблагодарить его за чудесный вечер или пригласить к себе в гости, – она еще сама не решила, что именно врать, – и увидела, что Зеб, открыв от изумления рот, смотрит куда-то мимо нее.
– Румер… – шепнул он.
– Что случилось? – она повернула голову.
– Деревья.
– Ох, Зеб, – Румер прижала руку к груди.
Они вылезли из машины. В воздухе стоял запах сосновой смолы и свежеспиленного дерева. Все дело было не в том, что что-то мешало, нет, как раз наоборот: нечто огромное просто исчезло. В южной части мыса виднелся слишком большой край неба. Хотя уже спускалась ночь, во дворе у Румер по-прежнему было светло. Поначалу она решила, что это было одно дерево – только одно большое дерево.
– Я не верю, – прошептала она, когда до нее все-таки дошло.
– Он начисто вырубил весь сад, – Зеб подтвердил ее опасения.
– Их нет, – выдохнула она. – Их больше нет. – Опередив Зеба, она вбежала на его старый двор. Пока они с детьми отсутствовали, кто-то спилил все до единого деревья. Они были свалены на земле в виде бревен, еще не обструганных, – подобно отходам с лесопилки в ожидании своей участи под циркулярной пилой. Над головами у них зияло звездное небо. Румер металась от пня к пню, которые раньше были деревьями: большим кедром, белой сосной, старинными дубами, сассафрасом, катальпой и молодыми сосенками. Среди травы остались лишь белые проплешины, из которых вытекал сок.
– Как они могли?! – вскричала она. – Все деревья!
– Невероятно, – Зеб был просто в шоке.
– Они ничего не пожалели. Все пропало!
– Не думал, что они начнут действовать так скоро, – сказал Зеб. – Я-то полагал, что у нас еще есть время противостоять этому вандализму.
– Так скоро… – повторила Румер его слова. Неужели он что-то знал об этом? – О чем ты говоришь?
– Я видел планы. Чертежи…
– Ты знал! И не сказал мне?
Задохнувшись, она бросилась на него и принялась бить кулаками в его грудь. Он поймал ее за запястья и хорошенько встряхнул.
– Перестань, Румер! Выслушай меня. Я представить не мог, что такое случится. Что он зайдет так далеко. Я-то считал, что он спилит пару деревьев или какие-нибудь кусты. Но никак не все подряд!
– Ох, Зеб, – прижавшись к нему, сказала Румер. – Он завел бензопилу и порубил их – он даже не выбирал и не раздумывал.
– Да. Ведь ему наплевать. Они мешали ему, и он от них избавился.
Румер никак не могла проглотить подступивший к горлу комок, и Зеб еще крепче обнял ее. Она тоже была в шоке, словно на ее глазах произошла ужасная авария. Она рыдала горючими слезами, а Зеб утешал ее, нежно гладя по голове.
Постепенно ночь вступила в свои права; старый двор Мэйхью так зарос ежевикой, деревьями и лозами жимолости, что они превратились в неотъемлемую деталь ландшафта, и она уже привыкла видеть во тьме их смутные очертания. У побитой каменной лестницы росли – до сегодняшнего дня – старые розы и гортензии.
Внезапно внутри нее что-то щелкнуло. Для Румер годы отношения к Мысу как одному большому семейному и заповедному участку закончились. Эта земля уже не принадлежала Зебу; да и ей самой тоже. Жесткая реальность пронзила ее сердце, и она даже слегка сгорбилась, словно пытаясь защитить себя.
Румер поняла, что больше никогда ногой не ступит в этот двор. Дуб с расщепленным стволом исчез, а вместе с ним погибли и кусты азалий. Вдоль скалистого выступа цвели редкие лилии, высаженные еще матерью Зеба, – единственное зеленое пятно на сером фоне. Румер огляделась по сторонам, отыскивая бедных кроликов, ведь прятаться им было негде.
– Мы могли бы переселить их, – словно прочитав ее мысли, сказал Зеб.
– Не знаю, – взгляд Румер скользил по расщелине, за которой была кроличья нора. – Ведь это был их дом.
– Румер… – сказал он.
Она не думала, что ей станет еще хуже, однако ее сердце было иного мнения. Зеб смотрел на нее с такой тревогой, пытаясь забрать ее боль своими сверкавшими, как звезды, глазами, что она почувствовала, как у нее защемило в груди.
– Что?
– Я не хотел тебе сразу все рассказывать – я надеялся, что сумею помешать ему… но Франклин уже отправил свои планы на рассмотрение городским властям.
– Что с того? – дрожащим голосом спросила Румер. – Он не собирается дожидаться их решения. Деревьев нет – и ничто их уже не вернет!
– Скала, Ру, – сказал он.
– О чем ты? – она непонимающе посмотрела на него.
– Он запросил разрешение на подрыв скалы. Он хочет установить джакузи, для которой ему потребуется огромный отстойник. Поэтому он будет взрывать часть скалы. Понимаешь, Ру?
– Но это же коренная порода, – наклонившись к земле, сказала она и провела пальцами по шероховатым выступам, которые еще хранили тепло от дневного солнца. Должно быть, Зеб пошутил; конечно же, он просто разыгрывал ее. Никто – даже человек вроде Франклина – не мог вот так приехать и разрушить хребет Мыса Хаббарда.
– Он заложит туда динамит.
– Но зачем? Зачем ему покупать наш участок, если он горит желанием уничтожить его первозданную красоту? Тут не строительная площадка и не пригород… другого такого места не сыскать во всем Коннектикуте. Это как в Мэне или Новой Шотландии – морена, еще с ледникового периода..
– Знаю, – тихо ответил Зеб. – Разлом видно даже из космоса. В смысле, можно разглядеть контуры, по которым скалы Мыса Хаббарда соединялись с побережьем Африки. Это потрясающе.
– Он не может так поступить! – воскликнула Румер. Спокойствие Зеба вгоняло ее в отчаяние, потому что сейчас она поняла, что он говорил на полном серьезе. – Он не может подгонять под свои нужды то, что было здесь вечно! Мы должны, мы все обязаны помешать ему!
– Он уже… – вздохнул Зеб.
– Деревья, – прошептала Румер, глядя в пустое темное небо, туда, где раньше были ветви.
– Кролики, Румер, – взяв ее за плечи, напомнил Зеб.
– Что?
– Возможно, это наш последний шанс до взрыва. Хочешь, переселим их вместе?
Она заплакала, не желая принимать такую правду. Все было как в кошмарном сне, ей хотелось заорать, что этот новый владелец не имеет права уничтожать многие тонны докембрийской коренной породы. Но теперь-то она знала, на что был способен мистер Франклин: этим утром здесь росли пятидесятиметровые вековые деревья, а нынче от них ничего не осталось.
– Кролики откажутся покидать свое убежище.
– Знаю. Но если кто и сможет помочь им безболезненно переселиться, так это ты.
Румер нервно сглотнула и подумала о пустых клетках в прихожей.
– На какое-то время мы можем оставить их у меня дома. Пока не решим, что делать дальше.
– Отлично. Пойдемте, доктор Ларкин.
Припав к земле, Румер положила ладонь на поверхность скалы. Увидев ее движение, Зеб запустил руку под большой валун. Ключ был на своем месте. Зеб достал его и положил себе в карман – в конце концов, он по праву еще принадлежал ему.
– Я притащу что-нибудь, чтоб перенести кроликов, – Зеб побежал к соседнему коттеджу.
Пока его не было, Румер наклонилась к норе, попыталась заглянуть внутрь, но не увидела ничего кроме темноты. Ребенком она очень боялась темных нор и пещер. Ей казалось, что там скрывались всякие ужасы вроде гномов, троллей или ядовитых змей. И сейчас она была скорее той маленькой девочкой, нежели опытным ветеринаром. Закрыв глаза и призвав на помощь духов своей матери, бабушки, миссис Мэйхью, Клариссы Рэндалл и всех единорогов с русалками Куин, Румер медленно просунула руку в нору.
Кончики ее пальцев нащупали мягкий мех.
– Все в порядке, не бойтесь, – прошептала она.
Возможно, кролики натерпелись страху, когда визжала бензопила и как подкошенные падали деревья, и теперь просто не могли пошевелиться. Зеб вернулся с наволочкой от подушки, и Румер стала вынимать дрожавших кроликов по одному и складывать их в эту импровизированную авоську: всего их оказалось семь – двое взрослых и пятеро крольчат.
Вверху беззвучно метался ветер, не находивший здесь знакомых листьев. Он с тихим присвистом несся по небу, задевая яркие звезды. Подхватив наволочку, они зашагали к дому Румер. Вдруг с дороги раздался громкий звук двигателя, а ночной мрак перерезал свет фар.
Фары заскользили по земле, обнажив ее поистине лунный пейзаж – полысевший склон на серой скале. Грузовик проехал, гул его мотора растворился вдали. Румер померещились призрачные силуэты высоких дубов и сосен. Неужели они когда-то росли здесь?
Она зажмурилась, чтобы сохранить воспоминания обо всех этих деревьях, по которым ей так нравилось лазать, об их чудесных ветвях, в тени которых росли многие поколения людей и животных. Потом, сделав глубокий вдох, она открыла глаза и повела Зеба с кроликами к своему дому.
Выглянув поутру в окно, Майкл не поверил тому, что увидел. На другой стороне улицы вокруг старого дома Мэйхью возвышался холм, который был голым, как скала. По правде, то и была скала: необъятное нагромождение гранита, на вершине которого стоял темно-зеленый коттедж его семьи. Его отец встал спозаранку; лежа в постели и думая о Куин, Майкл слышал, как он заваривал кофе и раскладывал документы с фотографиями для своей каждодневной работы.
Майкл задержался в коридоре между своей комнатой и письменным столом отца, чтобы заправить рубашку в джинсы. Его отец сидел, низко склонив голову, и что-то сосредоточенно рассматривал.
– Пап? – окликнул его Майкл.
– С добрым утром, Майкл. Выспался?
– Да. Что случилось там, на улице?
– В смысле – на холме?
– Деревья пропали.
– Новый хозяин решил спилить их, – ответил отец, и по его тону Майкл понял, что он был расстроен.
– Все выглядит очень странно, – сказал Майкл. – Не так, как должно быть. Это новый хозяин, да?
– Да. Но он имел на это право.
У Майкла сдавило грудь. Ну почему отец опять разговаривал с ним как с ребенком? Разумеется, Майкл знал, что новый владелец имел полное право свалить деревья, – но не было ли это слегка не в тему? Он видел, что отцу было плохо – ему оставалось только догадываться о том, как себя чувствовала тетя Румер и какова будет реакция Куин, и поэтому он хотел что-нибудь сказать, чтобы тем самым поддержать Зеба.
– Но ему все равно не следовало так поступать, – сказал Майкл.
– Людские законы и законы природы не всегда идут рука об руку, – ответил его отец.
Майкл обдумывал услышанное, удивляясь, почему его отец всегда говорит так, будто озвучивает телесериал для «Нэшнл джиографик». Подойдя к столу, он заглянул через плечо Зеба. Черно-белые снимки были покрыты заметной рябью, делая их еще более сложными для расшифровки. Разглядев обширные участки мутно-черного, размыто-серого и точки белого цвета, Майкл тоже расстроился: работа отца напомнила ему о скором отъезде из Коннектикута.
– Что это? – спросил он.
– Фотографии из космоса, – сказал его отец. – С прошлой зимы.
– А что на них?
– Дом тети Румер.
– Правда? – Майкл наклонился поближе. Его отец провел по снимку пальцем.
– Вот это Атлантический океан.
Скользя взглядом по огромному черному пятну справа, Майкл понял, что белые точки на самом деле были бурунами на волнах. Океан вносил свои воды в пролив Лонг-Айленд, а оттуда в бухточку Винни.
– Здесь маяк Викланд-Рок, – показал Зеб. – Было б разрешение получше, ты смог бы побывать на месте, где затонула «Кембрия» и погибла прародительница твоей матери. Но этот снимок немного темноват. Вот Мыс, дом Винни… а через улицу наш старый коттедж и двор тети Румер…
– А это дом Куин, – сказал Майкл, и отец с улыбкой посмотрел на него.
– Да. – Тут дом Куин.
– А для чего все это? – спросил Майкл.
Его отец молчал, не отрывая глаз от холмов с лощинами, несметного количества деревьев и редких домов, которые вместе и представляли собой Мыс Хаббарда. Он сконцентрировался, словно перед ним был разложен план нашей планеты или целой Вселенной. Под снимки местных территорий были подсунуты другие, которые Майкл уже видел раньше: задымленные спутниковые фотографии лесных пожаров, случившихся в Монтане прошлым летом.
– Я смотрю на Землю, – сказал наконец его отец. Он провел ладонью по Мысу и скалистому выступу, который врезался прямиком в пролив Лонг-Айленд, подобно божественному персту, указующему в море.
– Зачем? – спросил Майкл.
– За тем, что боюсь, – тихо ответил его отец, – того, что может натворить человек.
– Ну, а какой прок от такого рассматривания?
Отец словно не слышал его. Он просто молча постукивал пальцами по столу. Майкл с облегчением вздохнул – на часах было полвосьмого, пора встретиться с Куин и идти в школу.
– Не знаю, Майкл, – внезапно обернувшись к Майклу, сказал Зеб. – Я и впрямь не знаю, какой из этого выйдет прок.
– Тогда зачем ты изучаешь эти снимки?
– Пытаюсь узнать кое-что.
– Что узнать?
– Как стать лучше…
Майкл ничего не понял. Все, что касалось космоса, напоминало ему о том, как его отец любил улетать, исчезать в небе и наблюдать за миром из черной дали. Похоже, он снова взялся за старое: сидя на Мысе, обретя твердую почву под ногами, его отец с куда большей радостью пялится на снимки Земли со спутников. Майкл пожал плечами и шагнул к дверям; ему нужно было как можно скорее отыскать Куин и предупредить ее, прежде чем она сама увидит, что здесь стряслось.
– Хорошенько позанимайся в школе, ладно? – остановил его Зеб.
– Постараюсь, – Майкл на мгновение поразился тому, что они стали общаться как нормальные отец и сын.
– Я горжусь тобой, Майкл, – обернувшись, сказал ему отец. – Твои отметки – это просто что-то. Так держать.
– Спасибо, пап. Я не подведу, – взяв свои учебники, сказал Майкл и вышел из дому.
Сытые и довольные пары возвращались домой после обеда в «Лобстервилле». Миновав эстакаду перед въездом на Мыс, Румер ощутила близость родного дома, который дарил безопасность и уют.
Знакомые старые деревья высились вдоль петляющей дороги, а их разлапистые ветви создавали роскошный зеленый полог над головой у путников. Зеб высадил сына и его девушку у дома Куин – отпраздновав свои промежуточные успехи, теперь они должны были подналечь на завтрашние уроки. Румер пожелала им доброй ночи и сказала, что встретится с ними завтра.
– Вот они, наши будущие студенты, – улыбнулась она, когда они с Зебом остались наедине. Их взгляды пересеклись, и у нее вновь учащенно заколотилось сердце.
– Ничего себе, да? – Зеб не сводил с нее глаз. – От бросивших школу разгильдяев до тинейджеров с четкой целью, и все это за одно лето.
– Не стоит недооценивать моего племянника или Куин, – пытаясь поддержать разговор, сказала Румер, пока у нее в голове бешено крутилась лишь одна мысль: что же будет дальше? Зеб взял ее ладони в свои руки и стал целовать их.
Джип остановился рядом с каменной стеной у подножия ее основания. Румер обернулась, желая поблагодарить его за чудесный вечер или пригласить к себе в гости, – она еще сама не решила, что именно врать, – и увидела, что Зеб, открыв от изумления рот, смотрит куда-то мимо нее.
– Румер… – шепнул он.
– Что случилось? – она повернула голову.
– Деревья.
– Ох, Зеб, – Румер прижала руку к груди.
Они вылезли из машины. В воздухе стоял запах сосновой смолы и свежеспиленного дерева. Все дело было не в том, что что-то мешало, нет, как раз наоборот: нечто огромное просто исчезло. В южной части мыса виднелся слишком большой край неба. Хотя уже спускалась ночь, во дворе у Румер по-прежнему было светло. Поначалу она решила, что это было одно дерево – только одно большое дерево.
– Я не верю, – прошептала она, когда до нее все-таки дошло.
– Он начисто вырубил весь сад, – Зеб подтвердил ее опасения.
– Их нет, – выдохнула она. – Их больше нет. – Опередив Зеба, она вбежала на его старый двор. Пока они с детьми отсутствовали, кто-то спилил все до единого деревья. Они были свалены на земле в виде бревен, еще не обструганных, – подобно отходам с лесопилки в ожидании своей участи под циркулярной пилой. Над головами у них зияло звездное небо. Румер металась от пня к пню, которые раньше были деревьями: большим кедром, белой сосной, старинными дубами, сассафрасом, катальпой и молодыми сосенками. Среди травы остались лишь белые проплешины, из которых вытекал сок.
– Как они могли?! – вскричала она. – Все деревья!
– Невероятно, – Зеб был просто в шоке.
– Они ничего не пожалели. Все пропало!
– Не думал, что они начнут действовать так скоро, – сказал Зеб. – Я-то полагал, что у нас еще есть время противостоять этому вандализму.
– Так скоро… – повторила Румер его слова. Неужели он что-то знал об этом? – О чем ты говоришь?
– Я видел планы. Чертежи…
– Ты знал! И не сказал мне?
Задохнувшись, она бросилась на него и принялась бить кулаками в его грудь. Он поймал ее за запястья и хорошенько встряхнул.
– Перестань, Румер! Выслушай меня. Я представить не мог, что такое случится. Что он зайдет так далеко. Я-то считал, что он спилит пару деревьев или какие-нибудь кусты. Но никак не все подряд!
– Ох, Зеб, – прижавшись к нему, сказала Румер. – Он завел бензопилу и порубил их – он даже не выбирал и не раздумывал.
– Да. Ведь ему наплевать. Они мешали ему, и он от них избавился.
Румер никак не могла проглотить подступивший к горлу комок, и Зеб еще крепче обнял ее. Она тоже была в шоке, словно на ее глазах произошла ужасная авария. Она рыдала горючими слезами, а Зеб утешал ее, нежно гладя по голове.
Постепенно ночь вступила в свои права; старый двор Мэйхью так зарос ежевикой, деревьями и лозами жимолости, что они превратились в неотъемлемую деталь ландшафта, и она уже привыкла видеть во тьме их смутные очертания. У побитой каменной лестницы росли – до сегодняшнего дня – старые розы и гортензии.
Внезапно внутри нее что-то щелкнуло. Для Румер годы отношения к Мысу как одному большому семейному и заповедному участку закончились. Эта земля уже не принадлежала Зебу; да и ей самой тоже. Жесткая реальность пронзила ее сердце, и она даже слегка сгорбилась, словно пытаясь защитить себя.
Румер поняла, что больше никогда ногой не ступит в этот двор. Дуб с расщепленным стволом исчез, а вместе с ним погибли и кусты азалий. Вдоль скалистого выступа цвели редкие лилии, высаженные еще матерью Зеба, – единственное зеленое пятно на сером фоне. Румер огляделась по сторонам, отыскивая бедных кроликов, ведь прятаться им было негде.
– Мы могли бы переселить их, – словно прочитав ее мысли, сказал Зеб.
– Не знаю, – взгляд Румер скользил по расщелине, за которой была кроличья нора. – Ведь это был их дом.
– Румер… – сказал он.
Она не думала, что ей станет еще хуже, однако ее сердце было иного мнения. Зеб смотрел на нее с такой тревогой, пытаясь забрать ее боль своими сверкавшими, как звезды, глазами, что она почувствовала, как у нее защемило в груди.
– Что?
– Я не хотел тебе сразу все рассказывать – я надеялся, что сумею помешать ему… но Франклин уже отправил свои планы на рассмотрение городским властям.
– Что с того? – дрожащим голосом спросила Румер. – Он не собирается дожидаться их решения. Деревьев нет – и ничто их уже не вернет!
– Скала, Ру, – сказал он.
– О чем ты? – она непонимающе посмотрела на него.
– Он запросил разрешение на подрыв скалы. Он хочет установить джакузи, для которой ему потребуется огромный отстойник. Поэтому он будет взрывать часть скалы. Понимаешь, Ру?
– Но это же коренная порода, – наклонившись к земле, сказала она и провела пальцами по шероховатым выступам, которые еще хранили тепло от дневного солнца. Должно быть, Зеб пошутил; конечно же, он просто разыгрывал ее. Никто – даже человек вроде Франклина – не мог вот так приехать и разрушить хребет Мыса Хаббарда.
– Он заложит туда динамит.
– Но зачем? Зачем ему покупать наш участок, если он горит желанием уничтожить его первозданную красоту? Тут не строительная площадка и не пригород… другого такого места не сыскать во всем Коннектикуте. Это как в Мэне или Новой Шотландии – морена, еще с ледникового периода..
– Знаю, – тихо ответил Зеб. – Разлом видно даже из космоса. В смысле, можно разглядеть контуры, по которым скалы Мыса Хаббарда соединялись с побережьем Африки. Это потрясающе.
– Он не может так поступить! – воскликнула Румер. Спокойствие Зеба вгоняло ее в отчаяние, потому что сейчас она поняла, что он говорил на полном серьезе. – Он не может подгонять под свои нужды то, что было здесь вечно! Мы должны, мы все обязаны помешать ему!
– Он уже… – вздохнул Зеб.
– Деревья, – прошептала Румер, глядя в пустое темное небо, туда, где раньше были ветви.
– Кролики, Румер, – взяв ее за плечи, напомнил Зеб.
– Что?
– Возможно, это наш последний шанс до взрыва. Хочешь, переселим их вместе?
Она заплакала, не желая принимать такую правду. Все было как в кошмарном сне, ей хотелось заорать, что этот новый владелец не имеет права уничтожать многие тонны докембрийской коренной породы. Но теперь-то она знала, на что был способен мистер Франклин: этим утром здесь росли пятидесятиметровые вековые деревья, а нынче от них ничего не осталось.
– Кролики откажутся покидать свое убежище.
– Знаю. Но если кто и сможет помочь им безболезненно переселиться, так это ты.
Румер нервно сглотнула и подумала о пустых клетках в прихожей.
– На какое-то время мы можем оставить их у меня дома. Пока не решим, что делать дальше.
– Отлично. Пойдемте, доктор Ларкин.
Припав к земле, Румер положила ладонь на поверхность скалы. Увидев ее движение, Зеб запустил руку под большой валун. Ключ был на своем месте. Зеб достал его и положил себе в карман – в конце концов, он по праву еще принадлежал ему.
– Я притащу что-нибудь, чтоб перенести кроликов, – Зеб побежал к соседнему коттеджу.
Пока его не было, Румер наклонилась к норе, попыталась заглянуть внутрь, но не увидела ничего кроме темноты. Ребенком она очень боялась темных нор и пещер. Ей казалось, что там скрывались всякие ужасы вроде гномов, троллей или ядовитых змей. И сейчас она была скорее той маленькой девочкой, нежели опытным ветеринаром. Закрыв глаза и призвав на помощь духов своей матери, бабушки, миссис Мэйхью, Клариссы Рэндалл и всех единорогов с русалками Куин, Румер медленно просунула руку в нору.
Кончики ее пальцев нащупали мягкий мех.
– Все в порядке, не бойтесь, – прошептала она.
Возможно, кролики натерпелись страху, когда визжала бензопила и как подкошенные падали деревья, и теперь просто не могли пошевелиться. Зеб вернулся с наволочкой от подушки, и Румер стала вынимать дрожавших кроликов по одному и складывать их в эту импровизированную авоську: всего их оказалось семь – двое взрослых и пятеро крольчат.
Вверху беззвучно метался ветер, не находивший здесь знакомых листьев. Он с тихим присвистом несся по небу, задевая яркие звезды. Подхватив наволочку, они зашагали к дому Румер. Вдруг с дороги раздался громкий звук двигателя, а ночной мрак перерезал свет фар.
Фары заскользили по земле, обнажив ее поистине лунный пейзаж – полысевший склон на серой скале. Грузовик проехал, гул его мотора растворился вдали. Румер померещились призрачные силуэты высоких дубов и сосен. Неужели они когда-то росли здесь?
Она зажмурилась, чтобы сохранить воспоминания обо всех этих деревьях, по которым ей так нравилось лазать, об их чудесных ветвях, в тени которых росли многие поколения людей и животных. Потом, сделав глубокий вдох, она открыла глаза и повела Зеба с кроликами к своему дому.
Выглянув поутру в окно, Майкл не поверил тому, что увидел. На другой стороне улицы вокруг старого дома Мэйхью возвышался холм, который был голым, как скала. По правде, то и была скала: необъятное нагромождение гранита, на вершине которого стоял темно-зеленый коттедж его семьи. Его отец встал спозаранку; лежа в постели и думая о Куин, Майкл слышал, как он заваривал кофе и раскладывал документы с фотографиями для своей каждодневной работы.
Майкл задержался в коридоре между своей комнатой и письменным столом отца, чтобы заправить рубашку в джинсы. Его отец сидел, низко склонив голову, и что-то сосредоточенно рассматривал.
– Пап? – окликнул его Майкл.
– С добрым утром, Майкл. Выспался?
– Да. Что случилось там, на улице?
– В смысле – на холме?
– Деревья пропали.
– Новый хозяин решил спилить их, – ответил отец, и по его тону Майкл понял, что он был расстроен.
– Все выглядит очень странно, – сказал Майкл. – Не так, как должно быть. Это новый хозяин, да?
– Да. Но он имел на это право.
У Майкла сдавило грудь. Ну почему отец опять разговаривал с ним как с ребенком? Разумеется, Майкл знал, что новый владелец имел полное право свалить деревья, – но не было ли это слегка не в тему? Он видел, что отцу было плохо – ему оставалось только догадываться о том, как себя чувствовала тетя Румер и какова будет реакция Куин, и поэтому он хотел что-нибудь сказать, чтобы тем самым поддержать Зеба.
– Но ему все равно не следовало так поступать, – сказал Майкл.
– Людские законы и законы природы не всегда идут рука об руку, – ответил его отец.
Майкл обдумывал услышанное, удивляясь, почему его отец всегда говорит так, будто озвучивает телесериал для «Нэшнл джиографик». Подойдя к столу, он заглянул через плечо Зеба. Черно-белые снимки были покрыты заметной рябью, делая их еще более сложными для расшифровки. Разглядев обширные участки мутно-черного, размыто-серого и точки белого цвета, Майкл тоже расстроился: работа отца напомнила ему о скором отъезде из Коннектикута.
– Что это? – спросил он.
– Фотографии из космоса, – сказал его отец. – С прошлой зимы.
– А что на них?
– Дом тети Румер.
– Правда? – Майкл наклонился поближе. Его отец провел по снимку пальцем.
– Вот это Атлантический океан.
Скользя взглядом по огромному черному пятну справа, Майкл понял, что белые точки на самом деле были бурунами на волнах. Океан вносил свои воды в пролив Лонг-Айленд, а оттуда в бухточку Винни.
– Здесь маяк Викланд-Рок, – показал Зеб. – Было б разрешение получше, ты смог бы побывать на месте, где затонула «Кембрия» и погибла прародительница твоей матери. Но этот снимок немного темноват. Вот Мыс, дом Винни… а через улицу наш старый коттедж и двор тети Румер…
– А это дом Куин, – сказал Майкл, и отец с улыбкой посмотрел на него.
– Да. – Тут дом Куин.
– А для чего все это? – спросил Майкл.
Его отец молчал, не отрывая глаз от холмов с лощинами, несметного количества деревьев и редких домов, которые вместе и представляли собой Мыс Хаббарда. Он сконцентрировался, словно перед ним был разложен план нашей планеты или целой Вселенной. Под снимки местных территорий были подсунуты другие, которые Майкл уже видел раньше: задымленные спутниковые фотографии лесных пожаров, случившихся в Монтане прошлым летом.
– Я смотрю на Землю, – сказал наконец его отец. Он провел ладонью по Мысу и скалистому выступу, который врезался прямиком в пролив Лонг-Айленд, подобно божественному персту, указующему в море.
– Зачем? – спросил Майкл.
– За тем, что боюсь, – тихо ответил его отец, – того, что может натворить человек.
– Ну, а какой прок от такого рассматривания?
Отец словно не слышал его. Он просто молча постукивал пальцами по столу. Майкл с облегчением вздохнул – на часах было полвосьмого, пора встретиться с Куин и идти в школу.
– Не знаю, Майкл, – внезапно обернувшись к Майклу, сказал Зеб. – Я и впрямь не знаю, какой из этого выйдет прок.
– Тогда зачем ты изучаешь эти снимки?
– Пытаюсь узнать кое-что.
– Что узнать?
– Как стать лучше…
Майкл ничего не понял. Все, что касалось космоса, напоминало ему о том, как его отец любил улетать, исчезать в небе и наблюдать за миром из черной дали. Похоже, он снова взялся за старое: сидя на Мысе, обретя твердую почву под ногами, его отец с куда большей радостью пялится на снимки Земли со спутников. Майкл пожал плечами и шагнул к дверям; ему нужно было как можно скорее отыскать Куин и предупредить ее, прежде чем она сама увидит, что здесь стряслось.
– Хорошенько позанимайся в школе, ладно? – остановил его Зеб.
– Постараюсь, – Майкл на мгновение поразился тому, что они стали общаться как нормальные отец и сын.
– Я горжусь тобой, Майкл, – обернувшись, сказал ему отец. – Твои отметки – это просто что-то. Так держать.
– Спасибо, пап. Я не подведу, – взяв свои учебники, сказал Майкл и вышел из дому.
Глава 24
На следующий день кролики заполонили прихожую. Пришла Матильда, чтобы помочь Румер выстлать клетки соломой с листьями и закрепить по бокам обломки камней для воссоздания прежних условий обитания животных. На верхних решетках они расстелили куски яркой материи.
– Лето выдалось шумное, – сказала Матильда.
– Да уж, – ответила Румер. – Похоже, новый хозяин сумел обойти закон молотка, применив бензопилы.
В соседнем дворе копошились рабочие. До Дня труда оставалась всего неделя, и поэтому они готовились выложиться по полной программе. Бригада подрывников делала замеры при помощи желтой ленты. Строители сняли с дома белые ставни и побросали их на обочине, как обыкновенный мусор.
Румер тут же приволокла ставни к себе домой. Она не могла допустить, чтоб их выбросили; белые доски из отличного дерева, украшения в виде вырезанных фигурок крошечных сосенок, – все это было очень дорого ее сердцу. Она твердо решила найти им какое-то применение.
– Тук-тук, есть кто дома? – открыв дверь, спросил Зеб. Подняв голову от клеток, Румер улыбнулась. Он был в джинсах, в белой футболке, и его сильные руки светились загаром после заплывов вокруг Мыса на старой шлюпке. Он ринулся к ней, в глазах молнией полыхало желание, но тут он заметил сидевшую в углу Матильду.
– Ох! – воскликнул он и вдруг остановился как вкопанный.
– Зеб, это Матильда Чедвик, – сказала Румер. – Мати…
– Привет, Зеб, – поздоровалась она. – Помогаю Румер обеспечить кроликам домашний уют.
Зеб рассмеялся.
– Ну, по-моему, я нашел, куда их можно переселить. Здесь, на твоем холме, Румер, – на другой стороне следующего дома от моего… то есть коттеджа Франклинов – между скалами и травяным садом.
– Возле роз? – мысленно пытаясь нарисовать то место, спросила Румер. Ее мать так обожала чайные розы, что засадила ими целый участок на верхнем дворе.
– Да, – сказал Зеб. – Там есть под камнями туннель; конечно, он не так незаметен, как тот, что под азалиями, но очень похож. Вокруг кедровых стволов вьется жимолость и глицинии; мы могли бы сдернуть их вниз и прикрыть проход в нору.
Румер обрадованно кивнула. Разговаривая, Зеб постепенно подбирался к ней, словно желая как можно скорее заключить ее в свои объятия. Он стоял так близко; Румер была уверена, что если бы не Мати, он уже давно поцеловал бы ее.
Но все ее грезы улетучились, когда к соседнему двору подъехал грузовичок «Службы борьбы с вредителями» города Нью-Глендейл. В то же мгновение они втроем выбежали на улицу. Куин и Майкл уже расспрашивали водителя, объяснявшего ребятам, что мистер Франклин нанял его, чтобы он залил ядом норы грызунов и тем самым «устранил проблему на корню».
– Но это недальновидное решение, – промямлила Матильда. Румер с Зебом хотели вмешаться, но их опередила Куин.
– «Устранил проблему»! – вопила она. – Ах, вот как! Но проблема в том, что говнюки вроде него считают грызунами кроликов и белок! Может быть, для кого-то это и так, но для нас они как родная семья! Как домашние животные! Разве у вас никогда не было, например, собаки? Или кошки с хомяком?
– Ты что, совсем сумасшедшая? – опешил водитель.
– Не смейте называть меня сумасшедшей! – крикнула Куин.
– Отвали, – сказал мужчина и повернул распылитель в ее сторону.
Матильда взвизгнула.
– И не смейте, – прошипела Куин, – направлять на меня эту штуку!
Прежде чем Румер успела ей помешать, Куин выбила канистру из рук водителя. Схватив ее, она понеслась к пляжу и своей лодке, а Майкл преградил мужчине дорогу, и тому ничего не осталось, кроме как громко ругаться в свой сотовый телефон.
– Что это было? – выпучив от удивления глаза, спросил Зеб.
– Ты еще не видел ее в действии? – спросила Румер, когда он взял ее за руку. Его прикосновение послало электрический разряд прямиком в ее коленки, и ей пришлось незаметно скрыть свою улыбку от «истребителя вредителей».
– И кто теперь сможет сказать, что девчонки – это слабый пол? – спросила Матильда.
– Она потрясная, – с придыханием сказал Майкл.
– Откуда девчушка с побережья Коннектикута знает такие приемчики? – с напущенным изумлением спросил Зеб, но Румер уловила в его голосе нотки уважения и восхищения. Мужчина тем временем продолжал что-то орать в сотовый телефон, багровея от ярости прямо на глазах.
– Просто девчушек с побережья Коннектикута сильно недооценивают, – ответила Матильда.
– Мой босс вызывает копов, – подойдя к ним, сказал водитель. – Ее ждут большие неприятности – большие, мать ее так, неприятности.
– Следите за выражениями, – резко сказал Зеб.
– Эта психованная кидается на меня словно ниндзя, крадет мою канистру с ядом, а у вас еще хватает наглости говорить, чтобы я следил за выражениями? – выпалил мужчина.
– В точности так, – ответил Зеб.
– Да пошел ты на хрен! – взорвался мужчина. – Пошли вы все на хрен! Босс сказал, что от вас с самого начала были одни неприятности. Что ж, теперь держитесь за свои табуретки. Он отличный парень, просто замечательный, но если вы перейдете ему дорогу…
– Нас спасет ниндзя, – с улыбкой ответила Румер.
– Ага, убийца кроликов, – приблизившись к водителю, заявил Майкл; его красная бандана яростно сверкала на солнце, как боевой флаг.
– Вы все равно опоздали, – сказала Матильда. – Мы взяли кроликов под свою защиту. Так что вы только зря приехали.
– Она еще поплатится, – пригрозил мужчина. – Ох, как поплатится! В той канистре токсичные отходы – и что бы она с ними ни сделала, ее ждут большие неприятности. Она может даже в тюрьму попасть, и не думайте, что мой босс пожалеет ее. Сучка мелкая.
Тут Майкл ринулся к нему, но Румер с Зебом удержали его за руки.
– Вы ее родители? – спросил мужчина.
– Почему бы вам не убраться отсюда? – предложил Зеб – но не со зла, а ради самого мужчины. Его лицо сильно покраснело; очевидно, он страдал от апоплексии.
– Я требую от вас ее имя и адрес, чтобы знать, куда высылать полицейских. Так вы ее родители? Господи Иисусе, она просто бешеная. Ее нужно держать в клетке. И я позабочусь, чтобы все этим и закончилось – я дам свои показания! Кто вообще за нее в ответе? Вы? Черт дери, вы ее родители или кто?
– Я отвечаю за нее, – сказал Майкл.
– Майкл… – встрял его отец.
– Я отвечаю за нее, – высвободившись из объятий отца и тетки, повторил Майкл и подошел к обвинителю Куин. – Она моя подруга. Все, что вы хотите сказать ей, можете сказать мне.
– Да пошел ты! – мужчина рассмеялся, покачал головой, залез в свой грузовик и укатил прочь.
Когда угроза миновала, Куин прискакала наверх по каменной лестнице. В руках у нее была серебряная канистра с ядом, и она поставила ее на землю, чтобы броситься на шею Майклу.
– Я слышала, как ты поддержал меня. Спасибо тебе, спасибо.
– Нам надо поговорить, – строго сказал Зеб.
– Сначала, – ответила Куин, – нам нужно избавиться от этого. – Она указала на канистру. – Я думала отвезти ее в море и там вылить – в проливе Лонг-Айленд есть место, где сбрасывают токсичные отходы, на юго-востоке от Хантинг-Граунд. Разве от этой капли яда кому-нибудь станет хуже? Но так поступили бы они, а не я. Я же не собираюсь травить морских обитателей.
– Мы могли бы позвонить в службу по ликвидации ядов, – сказала Румер. – Наверное, это лучший выход из ситуации. Или в полицию – чтобы они сами разобрались с тем мужиком.
– Мы могли бы им все объяснить, – сказала Матильда.
– И что же мы стали бы им объяснять? – спросил Зеб.
– То, что я сделала, – ответила Куин. – И почему. То, что важно в этой жизни. Где мы. С кем мы. С Мысом Хаббарда, друг с другом… ведь это очень важно. У Шекспира в «Ромео и Джульетте» люди всегда умирают за то, во что они верят и любят. Правда, Майкл?
– Точно, – согласился Майкл.
– Значит, это как раз то, во что я верю и что люблю. За что я готова умереть. Мы расскажем им, что любим это место…
Зеб кивнул.
– И что за него стоит умереть, – добавила Куин.
– Ты молодец, – похвалил ее Зеб.
Румер же ничего не сказала. Для нее взросление на Мысе значило абсолютно все. Оно давало детям – и взрослым – ощущение причастности к чему-то вечному, верных друзей и дом, в который стоило вернуться. Когда-то оно свело ее с Зебом, и вот теперь все повторяется.
– Спасибо, – сказала Куин.
– Тебе нравится природа?
– Очень.
– Возможно, после школы ты могла бы приехать в Калифорнию и поработать в моей лаборатории.
– Правда? – спросила она, и Майкл заметно повеселел.
У Румер екнуло сердце. Зеб всегда говорил, что вернется на запад, чтоб открыть центр подготовки полетов. Но Мати посмотрела ей прямо в глаза и подарила успокаивающий взгляд.
– Лето выдалось шумное, – сказала Матильда.
– Да уж, – ответила Румер. – Похоже, новый хозяин сумел обойти закон молотка, применив бензопилы.
В соседнем дворе копошились рабочие. До Дня труда оставалась всего неделя, и поэтому они готовились выложиться по полной программе. Бригада подрывников делала замеры при помощи желтой ленты. Строители сняли с дома белые ставни и побросали их на обочине, как обыкновенный мусор.
Румер тут же приволокла ставни к себе домой. Она не могла допустить, чтоб их выбросили; белые доски из отличного дерева, украшения в виде вырезанных фигурок крошечных сосенок, – все это было очень дорого ее сердцу. Она твердо решила найти им какое-то применение.
– Тук-тук, есть кто дома? – открыв дверь, спросил Зеб. Подняв голову от клеток, Румер улыбнулась. Он был в джинсах, в белой футболке, и его сильные руки светились загаром после заплывов вокруг Мыса на старой шлюпке. Он ринулся к ней, в глазах молнией полыхало желание, но тут он заметил сидевшую в углу Матильду.
– Ох! – воскликнул он и вдруг остановился как вкопанный.
– Зеб, это Матильда Чедвик, – сказала Румер. – Мати…
– Привет, Зеб, – поздоровалась она. – Помогаю Румер обеспечить кроликам домашний уют.
Зеб рассмеялся.
– Ну, по-моему, я нашел, куда их можно переселить. Здесь, на твоем холме, Румер, – на другой стороне следующего дома от моего… то есть коттеджа Франклинов – между скалами и травяным садом.
– Возле роз? – мысленно пытаясь нарисовать то место, спросила Румер. Ее мать так обожала чайные розы, что засадила ими целый участок на верхнем дворе.
– Да, – сказал Зеб. – Там есть под камнями туннель; конечно, он не так незаметен, как тот, что под азалиями, но очень похож. Вокруг кедровых стволов вьется жимолость и глицинии; мы могли бы сдернуть их вниз и прикрыть проход в нору.
Румер обрадованно кивнула. Разговаривая, Зеб постепенно подбирался к ней, словно желая как можно скорее заключить ее в свои объятия. Он стоял так близко; Румер была уверена, что если бы не Мати, он уже давно поцеловал бы ее.
Но все ее грезы улетучились, когда к соседнему двору подъехал грузовичок «Службы борьбы с вредителями» города Нью-Глендейл. В то же мгновение они втроем выбежали на улицу. Куин и Майкл уже расспрашивали водителя, объяснявшего ребятам, что мистер Франклин нанял его, чтобы он залил ядом норы грызунов и тем самым «устранил проблему на корню».
– Но это недальновидное решение, – промямлила Матильда. Румер с Зебом хотели вмешаться, но их опередила Куин.
– «Устранил проблему»! – вопила она. – Ах, вот как! Но проблема в том, что говнюки вроде него считают грызунами кроликов и белок! Может быть, для кого-то это и так, но для нас они как родная семья! Как домашние животные! Разве у вас никогда не было, например, собаки? Или кошки с хомяком?
– Ты что, совсем сумасшедшая? – опешил водитель.
– Не смейте называть меня сумасшедшей! – крикнула Куин.
– Отвали, – сказал мужчина и повернул распылитель в ее сторону.
Матильда взвизгнула.
– И не смейте, – прошипела Куин, – направлять на меня эту штуку!
Прежде чем Румер успела ей помешать, Куин выбила канистру из рук водителя. Схватив ее, она понеслась к пляжу и своей лодке, а Майкл преградил мужчине дорогу, и тому ничего не осталось, кроме как громко ругаться в свой сотовый телефон.
– Что это было? – выпучив от удивления глаза, спросил Зеб.
– Ты еще не видел ее в действии? – спросила Румер, когда он взял ее за руку. Его прикосновение послало электрический разряд прямиком в ее коленки, и ей пришлось незаметно скрыть свою улыбку от «истребителя вредителей».
– И кто теперь сможет сказать, что девчонки – это слабый пол? – спросила Матильда.
– Она потрясная, – с придыханием сказал Майкл.
– Откуда девчушка с побережья Коннектикута знает такие приемчики? – с напущенным изумлением спросил Зеб, но Румер уловила в его голосе нотки уважения и восхищения. Мужчина тем временем продолжал что-то орать в сотовый телефон, багровея от ярости прямо на глазах.
– Просто девчушек с побережья Коннектикута сильно недооценивают, – ответила Матильда.
– Мой босс вызывает копов, – подойдя к ним, сказал водитель. – Ее ждут большие неприятности – большие, мать ее так, неприятности.
– Следите за выражениями, – резко сказал Зеб.
– Эта психованная кидается на меня словно ниндзя, крадет мою канистру с ядом, а у вас еще хватает наглости говорить, чтобы я следил за выражениями? – выпалил мужчина.
– В точности так, – ответил Зеб.
– Да пошел ты на хрен! – взорвался мужчина. – Пошли вы все на хрен! Босс сказал, что от вас с самого начала были одни неприятности. Что ж, теперь держитесь за свои табуретки. Он отличный парень, просто замечательный, но если вы перейдете ему дорогу…
– Нас спасет ниндзя, – с улыбкой ответила Румер.
– Ага, убийца кроликов, – приблизившись к водителю, заявил Майкл; его красная бандана яростно сверкала на солнце, как боевой флаг.
– Вы все равно опоздали, – сказала Матильда. – Мы взяли кроликов под свою защиту. Так что вы только зря приехали.
– Она еще поплатится, – пригрозил мужчина. – Ох, как поплатится! В той канистре токсичные отходы – и что бы она с ними ни сделала, ее ждут большие неприятности. Она может даже в тюрьму попасть, и не думайте, что мой босс пожалеет ее. Сучка мелкая.
Тут Майкл ринулся к нему, но Румер с Зебом удержали его за руки.
– Вы ее родители? – спросил мужчина.
– Почему бы вам не убраться отсюда? – предложил Зеб – но не со зла, а ради самого мужчины. Его лицо сильно покраснело; очевидно, он страдал от апоплексии.
– Я требую от вас ее имя и адрес, чтобы знать, куда высылать полицейских. Так вы ее родители? Господи Иисусе, она просто бешеная. Ее нужно держать в клетке. И я позабочусь, чтобы все этим и закончилось – я дам свои показания! Кто вообще за нее в ответе? Вы? Черт дери, вы ее родители или кто?
– Я отвечаю за нее, – сказал Майкл.
– Майкл… – встрял его отец.
– Я отвечаю за нее, – высвободившись из объятий отца и тетки, повторил Майкл и подошел к обвинителю Куин. – Она моя подруга. Все, что вы хотите сказать ей, можете сказать мне.
– Да пошел ты! – мужчина рассмеялся, покачал головой, залез в свой грузовик и укатил прочь.
Когда угроза миновала, Куин прискакала наверх по каменной лестнице. В руках у нее была серебряная канистра с ядом, и она поставила ее на землю, чтобы броситься на шею Майклу.
– Я слышала, как ты поддержал меня. Спасибо тебе, спасибо.
– Нам надо поговорить, – строго сказал Зеб.
– Сначала, – ответила Куин, – нам нужно избавиться от этого. – Она указала на канистру. – Я думала отвезти ее в море и там вылить – в проливе Лонг-Айленд есть место, где сбрасывают токсичные отходы, на юго-востоке от Хантинг-Граунд. Разве от этой капли яда кому-нибудь станет хуже? Но так поступили бы они, а не я. Я же не собираюсь травить морских обитателей.
– Мы могли бы позвонить в службу по ликвидации ядов, – сказала Румер. – Наверное, это лучший выход из ситуации. Или в полицию – чтобы они сами разобрались с тем мужиком.
– Мы могли бы им все объяснить, – сказала Матильда.
– И что же мы стали бы им объяснять? – спросил Зеб.
– То, что я сделала, – ответила Куин. – И почему. То, что важно в этой жизни. Где мы. С кем мы. С Мысом Хаббарда, друг с другом… ведь это очень важно. У Шекспира в «Ромео и Джульетте» люди всегда умирают за то, во что они верят и любят. Правда, Майкл?
– Точно, – согласился Майкл.
– Значит, это как раз то, во что я верю и что люблю. За что я готова умереть. Мы расскажем им, что любим это место…
Зеб кивнул.
– И что за него стоит умереть, – добавила Куин.
– Ты молодец, – похвалил ее Зеб.
Румер же ничего не сказала. Для нее взросление на Мысе значило абсолютно все. Оно давало детям – и взрослым – ощущение причастности к чему-то вечному, верных друзей и дом, в который стоило вернуться. Когда-то оно свело ее с Зебом, и вот теперь все повторяется.
– Спасибо, – сказала Куин.
– Тебе нравится природа?
– Очень.
– Возможно, после школы ты могла бы приехать в Калифорнию и поработать в моей лаборатории.
– Правда? – спросила она, и Майкл заметно повеселел.
У Румер екнуло сердце. Зеб всегда говорил, что вернется на запад, чтоб открыть центр подготовки полетов. Но Мати посмотрела ей прямо в глаза и подарила успокаивающий взгляд.