Страница:
Она вспоминала свою мать; мать Куин, Лили Грейсон; и Элисабет Рэндалл. В ее жизни и ее прошлом было много хороших женщин.
Румер замерла и смотрела на маяк Викланд-Рок. В сгущавшихся сумерках блеснул его луч, а потом еще раз. Элисабет – прабабка ее бабушки – стольким пожертвовала ради любви. Она бросила свою дочь Клариссу – прапрабабку Румер – только для того, чтобы сбежать с капитаном дальнего плавания Натаниэлем Торном, а потом погибнуть, когда «Кембрия» потерпела крушение на отмели во время шторма.
А их мама – она так сильно любила Сикстуса Ларкина, что Румер не сомневалась в том, что это именно она спасла ему жизнь. Когда-то Румер думала, что между нею и Зебом будет нечто похожее.
Ее взгляд скользнул по крыше соседнего дома, и на секунду ей показалось, что она увидела себя и Зеба в детстве, как обычно, рассматривавших звезды в ночном небе. Кассиопея, Полярная звезда, Арктур, Большая Медведица… в этих звездах была вся история их дружбы.
Она никогда не думала, что способна ненавидеть, но именно это чувство владело ею, когда Зеб женился на Элизабет. У них с сестрой было правило – ни в коем случае не отбивать парней друг у друга.
Пока Элизабет не положила глаз на Зеба, мальчишки не становились причиной ссор двух сестер Ларкин.
– Я с тобой, а ты со мной, – взяв Румер за руки, сказала Элизабет, когда они стояли во дворе своего дома. Тогда был июль, сестрам исполнилось пятнадцать и восемнадцать, и вскоре Элизабет предстояло уехать для участия в ее первой внебродвейской постановке под названием «Дикая утка».
– Воистину так.
– Никакому мальчишке не удастся встать между нами.
– Ха, да вряд ли сыщется такой!
– Точно, Ру!
– Не верится, что мы обсуждаем эту тему. Если тебе кто-то нравится, то просто скажи мне.
– Ни слова о нем.
– Взаимно.
– Глотни-ка, – Элизабет протянула ей свою фляжку с бренди из ежевики.
– Мне вредно, – пытаясь отшутиться, сказала Румер. – И вообще, зачем ты пьешь?
– Затем, что алкоголем я бужу в себе огонь страсти! – воскликнула она и приложилась к горлышку.
– По-моему, ты уже и так страстная, – робко намекнула Румер.
– Страсти много не бывает. Вот поэтому нам лучше дать эту клятву. На чем мы остановились?
– Никогда не лезть в чужой огород, если дело касается мальчиков.
– Слабый пол, – прыснула Элизабет.
Румер тоже посмеялась.
– Хотя кому нужна такая клятва?
– В смысле?
– Ну, мы все прекрасно знаем, за кого ты выйдешь замуж…
– И за кого же?
– За своего звездочета. Но скажи мне, Ру, неужели ты не могла быть более оригинальной? Более безрассудной? Ведь он просто соседский парень.
– Зеб?
– Да, Зеб. Когда он впервые сделал тебе предложение? В шесть лет?
– В пять, – толкнув сестру локтем, сказала Румер.
– По крайней мере, обещай мне, что сперва переспишь с кем-нибудь другим. Если ты останешься верной Зебулону Мэйхью, ты никогда не поймешь, что потеряла. Хотя, должна признать, он вполне ничего.
– Да, он такой, – ответила Румер.
– Мышцы у него под футболкой тоже неплохи. Недавно я стояла на лестнице и увидела, как он голышом расхаживал по своей комнате. Мда, а парнишка-то подрос!
– Я заметила, – сказала Румер и посмотрела на заросли, разделявшие их участки, в надежде, что Зеб не подслушивал этот разговор. По правде, она даже и подумать не могла о том, чтобы встречаться с кем-то еще. У них была одна судьба, и они всегда любили друг друга. И, невзирая на подколки Элизабет, она по-прежнему считала Зеба самым обаятельным и привлекательным парнем на Мысе Хаббарда и во всем белом свете.
– Пообещай, что у тебя будет хотя бы пара любовников. И не бери пример с отца с матерью, сейчас иные времена.
– Не думаю, что это хорошая идея, – ответила Румер.
– Ты что, в пуританки записалась? Заодно и Зеб слегка приревнует, ему это полезно… Ведь все мальчишки на пляже исходят по тебе слюной. Тебя не убудет, если ты сходишь с ними на свиданки, только держись подальше от Билли Джонса. Он мой.
– Знаю, – Румер гадала, что же будет дальше. Хотя они с Зебом и любили друг друга, – в чем она не сомневалась, – у них еще не было ни одного свидания. Пока они лишь обменивались записками через шкафчик в «Фолейс».
– Ну, вот и хорошо – пора давать клятву. – Но тут Элизабет заметила странное выражение на лице Румер. – Что случилось?
– Иногда у меня появляется такое чувство, что мы с Зебом слишком близки, – сказала Румер. – Скорее как брат и сестра, а не…
Элизабет рассмеялась – с капелькой злорадства, как потом частенько казалось Румер.
– Поверь мне, Ру. Он не считает тебя своей сестрой. Я-то видела, как он смотрит на тебя – когда ты каталась на лодке с Джеффом Маккреем, он сидел на пляже и ждал твоего возвращения. Когда ты на той неделе играла в теннис с Хэлси Джеймсом, он заставил меня взять ракетку и пойти на соседний корт…
– Ага! Может быть, ты нравишься ему?
– Ха-ха-ха три раза. Ты бы его слышала! Он насмехался над самим Хэлси, его ударом слева, и всякий раз хохотал, когда тот делал двойную ошибку. Ты разве не видела, как он вколачивал мечи на мою половину? Он мне чуть голову не снес! Это он рисовался перед тобой.
– Ну, не знаю, – ответила Румер, хотя в душе надеялась, что все так и было.
– Он любит тебя, и отнюдь не братской любовью. И я ничего не выдумываю. Я играла рядом с ним и видела бугор под его шортами.
– Прекрати.
– А ты будто никогда не замечала? – запинаясь, спросила Элизабет. – Например, когда вы вместе сидели в шлюпке, а на нем были только плавки? На прошлой неделе, когда мы все ходили на Ориент-Пойнт, стоило тебе только нырнуть на дно за раковиной стромбиды, как хороший приятель твоего Зеба просто превратился во флагшток.
– Может быть, это не из-за меня… там были и другие девчонки, – смутилась Румер.
– Ну конечно, Лили и Дана Андерхилл, и я – все со своими парнями. Нет, это как раз из-за тебя – и твоего голубого бикини… тогда он, наверное, впервые увидел твои сиськи. Право слово, Румер, когда ты нырнула, у тебя все вылезло наружу…
– Я не нарочно, – стала оправдываться Румер.
– Тебе следует почаще так делать. Ты сразу привлекла внимание Зеба – у него был такой стояк, мало не покажется. Иногда я даже завидую тебе, – отхлебывая из фляжки, призналась Элизабет.
– Но ребята с тебя глаз не сводят, – возразила Румер.
– Ну и что? Я говорю о вашей с Зебом связи. Такого у меня ни с кем не было. Они влюбляются в меня, но никого из них надолго не хватает.
«Ты не должна давать всем кому попало», – хотела тогда сказать Румер, но произнесла другое:
– Когда ты пьешь, то теряешь бдительность, а парни пользуются твоей беззащитностью.
– Никто мною не пользуется, заруби это себе на носу! – крикнула Элизабет и споткнулась о корень дуба. Перепуганная миссис Мэйхью выглянула на улицу, но Элизабет успела затащить сестру в тень под дерево. – Вернемся к нашим баранам, то есть к клятве…
– Не отбивать друг у друга мальчишек? – спросила Румер.
– Да… чтобы лишить тебя всяких преимуществ, – фыркнула Элизабет и снова приложилась к фляжке. – Потому что я всегда останусь в выигрыше. Всегда, всегда. Не забывай об этом, сестренка…
– Не забуду, – Румер взяла Элизабет за руки, давая клятву.
«Но она же первой и нарушила ее», – подумала Румер. Это произошло так давно. Возможно, все это ей просто приснилось. Обещание, нарушенное обещание, любовь и последовавшая за этим гнетущая ненависть, которая чуть было не уничтожила Румер. Она вспомнила, как сказала сегодня Матильде в лечебнице: «Мужчины похожи на тигров. Они не меняют свои полоски».
Однако это было не так: Зеб свои полоски сменил. Он стал мутантом. Из человека, которому Румер верила как себе, превратился в незнакомого чужака. Он разорвал те золотые нити, что, казалось, так связывали их тогда…
Ее отец все еще чинил свою лодку; она слышала скрип его наждачки на фоне музыки ветра в кронах деревьев и плеска волн на пляже. Замерев на месте и не смея шелохнуться, Румер посмотрела на дорогу и где-то метрах в пятидесяти увидела машину Зеба. Ее сердце зашлось в бешеном танце, гулко отдававшемся у нее в висках.
Более десяти лет его носило за многие тысячи миль отсюда – в Калифорнии или на орбите, – и вот он вернулся.
Тигр, сменивший полоски.
Глава 5
Румер замерла и смотрела на маяк Викланд-Рок. В сгущавшихся сумерках блеснул его луч, а потом еще раз. Элисабет – прабабка ее бабушки – стольким пожертвовала ради любви. Она бросила свою дочь Клариссу – прапрабабку Румер – только для того, чтобы сбежать с капитаном дальнего плавания Натаниэлем Торном, а потом погибнуть, когда «Кембрия» потерпела крушение на отмели во время шторма.
А их мама – она так сильно любила Сикстуса Ларкина, что Румер не сомневалась в том, что это именно она спасла ему жизнь. Когда-то Румер думала, что между нею и Зебом будет нечто похожее.
Ее взгляд скользнул по крыше соседнего дома, и на секунду ей показалось, что она увидела себя и Зеба в детстве, как обычно, рассматривавших звезды в ночном небе. Кассиопея, Полярная звезда, Арктур, Большая Медведица… в этих звездах была вся история их дружбы.
Она никогда не думала, что способна ненавидеть, но именно это чувство владело ею, когда Зеб женился на Элизабет. У них с сестрой было правило – ни в коем случае не отбивать парней друг у друга.
Пока Элизабет не положила глаз на Зеба, мальчишки не становились причиной ссор двух сестер Ларкин.
– Я с тобой, а ты со мной, – взяв Румер за руки, сказала Элизабет, когда они стояли во дворе своего дома. Тогда был июль, сестрам исполнилось пятнадцать и восемнадцать, и вскоре Элизабет предстояло уехать для участия в ее первой внебродвейской постановке под названием «Дикая утка».
– Воистину так.
– Никакому мальчишке не удастся встать между нами.
– Ха, да вряд ли сыщется такой!
– Точно, Ру!
– Не верится, что мы обсуждаем эту тему. Если тебе кто-то нравится, то просто скажи мне.
– Ни слова о нем.
– Взаимно.
– Глотни-ка, – Элизабет протянула ей свою фляжку с бренди из ежевики.
– Мне вредно, – пытаясь отшутиться, сказала Румер. – И вообще, зачем ты пьешь?
– Затем, что алкоголем я бужу в себе огонь страсти! – воскликнула она и приложилась к горлышку.
– По-моему, ты уже и так страстная, – робко намекнула Румер.
– Страсти много не бывает. Вот поэтому нам лучше дать эту клятву. На чем мы остановились?
– Никогда не лезть в чужой огород, если дело касается мальчиков.
– Слабый пол, – прыснула Элизабет.
Румер тоже посмеялась.
– Хотя кому нужна такая клятва?
– В смысле?
– Ну, мы все прекрасно знаем, за кого ты выйдешь замуж…
– И за кого же?
– За своего звездочета. Но скажи мне, Ру, неужели ты не могла быть более оригинальной? Более безрассудной? Ведь он просто соседский парень.
– Зеб?
– Да, Зеб. Когда он впервые сделал тебе предложение? В шесть лет?
– В пять, – толкнув сестру локтем, сказала Румер.
– По крайней мере, обещай мне, что сперва переспишь с кем-нибудь другим. Если ты останешься верной Зебулону Мэйхью, ты никогда не поймешь, что потеряла. Хотя, должна признать, он вполне ничего.
– Да, он такой, – ответила Румер.
– Мышцы у него под футболкой тоже неплохи. Недавно я стояла на лестнице и увидела, как он голышом расхаживал по своей комнате. Мда, а парнишка-то подрос!
– Я заметила, – сказала Румер и посмотрела на заросли, разделявшие их участки, в надежде, что Зеб не подслушивал этот разговор. По правде, она даже и подумать не могла о том, чтобы встречаться с кем-то еще. У них была одна судьба, и они всегда любили друг друга. И, невзирая на подколки Элизабет, она по-прежнему считала Зеба самым обаятельным и привлекательным парнем на Мысе Хаббарда и во всем белом свете.
– Пообещай, что у тебя будет хотя бы пара любовников. И не бери пример с отца с матерью, сейчас иные времена.
– Не думаю, что это хорошая идея, – ответила Румер.
– Ты что, в пуританки записалась? Заодно и Зеб слегка приревнует, ему это полезно… Ведь все мальчишки на пляже исходят по тебе слюной. Тебя не убудет, если ты сходишь с ними на свиданки, только держись подальше от Билли Джонса. Он мой.
– Знаю, – Румер гадала, что же будет дальше. Хотя они с Зебом и любили друг друга, – в чем она не сомневалась, – у них еще не было ни одного свидания. Пока они лишь обменивались записками через шкафчик в «Фолейс».
– Ну, вот и хорошо – пора давать клятву. – Но тут Элизабет заметила странное выражение на лице Румер. – Что случилось?
– Иногда у меня появляется такое чувство, что мы с Зебом слишком близки, – сказала Румер. – Скорее как брат и сестра, а не…
Элизабет рассмеялась – с капелькой злорадства, как потом частенько казалось Румер.
– Поверь мне, Ру. Он не считает тебя своей сестрой. Я-то видела, как он смотрит на тебя – когда ты каталась на лодке с Джеффом Маккреем, он сидел на пляже и ждал твоего возвращения. Когда ты на той неделе играла в теннис с Хэлси Джеймсом, он заставил меня взять ракетку и пойти на соседний корт…
– Ага! Может быть, ты нравишься ему?
– Ха-ха-ха три раза. Ты бы его слышала! Он насмехался над самим Хэлси, его ударом слева, и всякий раз хохотал, когда тот делал двойную ошибку. Ты разве не видела, как он вколачивал мечи на мою половину? Он мне чуть голову не снес! Это он рисовался перед тобой.
– Ну, не знаю, – ответила Румер, хотя в душе надеялась, что все так и было.
– Он любит тебя, и отнюдь не братской любовью. И я ничего не выдумываю. Я играла рядом с ним и видела бугор под его шортами.
– Прекрати.
– А ты будто никогда не замечала? – запинаясь, спросила Элизабет. – Например, когда вы вместе сидели в шлюпке, а на нем были только плавки? На прошлой неделе, когда мы все ходили на Ориент-Пойнт, стоило тебе только нырнуть на дно за раковиной стромбиды, как хороший приятель твоего Зеба просто превратился во флагшток.
– Может быть, это не из-за меня… там были и другие девчонки, – смутилась Румер.
– Ну конечно, Лили и Дана Андерхилл, и я – все со своими парнями. Нет, это как раз из-за тебя – и твоего голубого бикини… тогда он, наверное, впервые увидел твои сиськи. Право слово, Румер, когда ты нырнула, у тебя все вылезло наружу…
– Я не нарочно, – стала оправдываться Румер.
– Тебе следует почаще так делать. Ты сразу привлекла внимание Зеба – у него был такой стояк, мало не покажется. Иногда я даже завидую тебе, – отхлебывая из фляжки, призналась Элизабет.
– Но ребята с тебя глаз не сводят, – возразила Румер.
– Ну и что? Я говорю о вашей с Зебом связи. Такого у меня ни с кем не было. Они влюбляются в меня, но никого из них надолго не хватает.
«Ты не должна давать всем кому попало», – хотела тогда сказать Румер, но произнесла другое:
– Когда ты пьешь, то теряешь бдительность, а парни пользуются твоей беззащитностью.
– Никто мною не пользуется, заруби это себе на носу! – крикнула Элизабет и споткнулась о корень дуба. Перепуганная миссис Мэйхью выглянула на улицу, но Элизабет успела затащить сестру в тень под дерево. – Вернемся к нашим баранам, то есть к клятве…
– Не отбивать друг у друга мальчишек? – спросила Румер.
– Да… чтобы лишить тебя всяких преимуществ, – фыркнула Элизабет и снова приложилась к фляжке. – Потому что я всегда останусь в выигрыше. Всегда, всегда. Не забывай об этом, сестренка…
– Не забуду, – Румер взяла Элизабет за руки, давая клятву.
«Но она же первой и нарушила ее», – подумала Румер. Это произошло так давно. Возможно, все это ей просто приснилось. Обещание, нарушенное обещание, любовь и последовавшая за этим гнетущая ненависть, которая чуть было не уничтожила Румер. Она вспомнила, как сказала сегодня Матильде в лечебнице: «Мужчины похожи на тигров. Они не меняют свои полоски».
Однако это было не так: Зеб свои полоски сменил. Он стал мутантом. Из человека, которому Румер верила как себе, превратился в незнакомого чужака. Он разорвал те золотые нити, что, казалось, так связывали их тогда…
Ее отец все еще чинил свою лодку; она слышала скрип его наждачки на фоне музыки ветра в кронах деревьев и плеска волн на пляже. Замерев на месте и не смея шелохнуться, Румер посмотрела на дорогу и где-то метрах в пятидесяти увидела машину Зеба. Ее сердце зашлось в бешеном танце, гулко отдававшемся у нее в висках.
Более десяти лет его носило за многие тысячи миль отсюда – в Калифорнии или на орбите, – и вот он вернулся.
Тигр, сменивший полоски.
Глава 5
Зeб Мэйхью никак не мог уснуть. Он ворочался на старой скрипучей кровати, вдыхая влетавший в открытые окна острый запах моря и зная, что чуть дальше, но совсем близко, спала Румер. Совсем как в детской игре: чем меньше ты стараешься о ком-либо думать, тем больше мысли об этом человеке лезут тебе в голову. Он уговаривал себя успокоиться, забыть ее, но, увы, это ни к чему не привело.
«Уроки, выученные на собственных ошибках…» Слова Винни так и звенели у него в ушах.
Он сам все испортил. Разбил сердце доброй девчушки, которую когда-то так любил. Чтобы исправить ошибку, он приехал домой – туда, где для него всегда сияли звезды. Он не думал, что она вновь станет ему другом, не говоря уже о взаимной любви, но надеялся вернуть хотя бы малую часть того, что у них было. Но больше всего ему хотелось узнать, сможет ли Румер простить его.
Как она это называла? Да, точно, магическая нить. Связь, та, что напрямую соединяла их души и сердца. Ему было достаточно просто ухватиться за эту нить, чтобы почувствовать их близость. Не потерять ее. Зеб подумал о том, сколько же раз он это делал. Он помнил, как трепетало ее сердце, когда они разделили свой первый поцелуй, еще только учась быть вместе.
Он помнил вечера у болот со спальным мешком и фонарем, в их тайном убежище, где он узнал, каково это – влюбиться в лучшую подругу. Хотя в нем бушевало яростное желание, он слишком уважал ее и не позволял себе ничего кроме ночных поцелуев. Тогда он думал, что у них еще будет предостаточно времени и на прочие забавы, но сам же и уничтожил их будущее своими руками.
– Твою мать, – вздохнув, выругался он сквозь зубы.
Ему казалось, что он никогда и не уезжал с Мыса. Он мог поклясться, что если б очутился на улице с завязанными глазами, то без труда нашел бы дорогу обратно. Он знал, что, выйдя под звездное небо, обязательно увидел бы ее. Хотя в темном бархате неба уже давно желтела луна, а в окнах всех соседских домов не горел свет, инстинкты призывали Зеба выбраться из постели – нельзя было терять ни минуты.
Летний полуночный воздух приятно щекотал ноздри. С востока до самого берега море скрывала тончайшая дымка. Коттедж Винни стоял прямо над скалами – скалами, где Зеб и Румер каждое лето ловили крабов. Элизабет не выказывала особого интереса к подобным развлечениям. «Ракообразные и морские водоросли меня не прельщают», – говорила она, наблюдая за тем, как Румер и Зеб спускались вниз, прихватив с собой ведра и наживку.
Сойдя с крыльца, Зеб босиком пробежался по траве. Потом отыскал взглядом дом Румер. И, вместо того чтоб повернуть налево, пошел прямо к склону. Камни под ногами были еще теплыми после солнечного дня. Спрыгнув к воде, он увидел, что прилив был в самом разгаре. Небольшие волны щекотали его пальцы и лодыжки, призывно маня в гости. Оглядевшись, он убедился, что кроме него тут никого не было, стянул футболку и шорты и нырнул в тихую бухту.
Июньская вода была чертовски холодной, и его тело словно пронзило электрическим разрядом. В то же мгновение отсчет времени замедлился, а затем и вовсе понесся в обратную сторону – год за годом, – и вот ему снова стало пятнадцать. Он чувствовал, будто Румер плывет рядом с ним и они прикасаются друг к другу. Заплывы вокруг Мыса всегда доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Соленая вода прощала все: она смывала грехи земной жизни, и человек будто рождался заново. Будущее было полно надежд. Он уже владел звездами, ему оставалось лишь добраться до них. И ничто не могло остановить его.
Сейчас же, перевернувшись на спину, он увидел вместо звезд лишь сизый туман, которым заволокло небо. От такого разочарования он даже замер. Но было одно надежное место, – где он надеялся все же увидеть звезды. Он был уверен в этом, так же как в том, что его звали Зеб. Он стал грести назад, вылез на берег, смахнул с себя капли морской воды и натянул одежду на мокрое тело. Теперь он намеревался исполнить задуманное любой ценой.
Он срезал путь через задние дворы соседских домов по знакомой тропке. Жителей Мыса не волновали проблемы в неприкосновенности границ частной собственности; земельные участки сливались воедино. Их разделяли лишь обветшалые изгороди из бамбука с бирючиной, в которых многие поколения детей проделывали дыры для большего удобства. Зеб знал их все и, миновав улицу, вскарабкался на холм Гекаты, перескочил штакетник и попал на свой старый двор.
Самый темный закуток на Мысе Хаббарда был таким же заросшим, как и прежде. Почувствовав приближение человека, звери быстро попрятались в кусты. Он слышал, как колышутся травы и шуршат ветки. Посмотрев на коттедж семейства Ларкин, он явственно ощутил присутствие Румер – словно та магическая связь никуда и не исчезала, – и понял: она дома.
В окне он заметил своего бывшего тестя. Сикстус засиделся допоздна – перед ним на обеденном столе были расстелены морские карты. Его спина напоминала вопросительный знак, а руки были скрюченными, морщинистыми. Как ни странно, но Зебу все еще казалось, что ему пятнадцать: все те печальные годы так и не обрушились на него. Он был обыкновенным пацаном с Мыса, еще не вкусившим бед и разочарований взрослой жизни, и у Сикстуса не было ни малейших причин, чтоб сердиться на него. На короткое мгновение он почти сумел забыть о своем падении с небес.
Рассматривая свой старый дом, Зеб перебирал в уме сотню возможных способов попасть внутрь. Он мог приподнять стекло в кухонной двери, отковыряв палкой замазку, просунуть руку и открыть щеколду. Он мог снять с торца проржавевшую решетку и спуститься в подвал. Или мог просто обойти дом и залезть на крышу по кладке дымохода…
– Ключ на прежнем месте.
Эти слова были похожи на удары острым ножом. Услышав ее голос, Зеб сразу обернулся. Сердце у него бешено колотилось, застряв где-то на полпути между мечтаниями юности и реальностью настоящей жизни. Румер стояла в темноте, белым пятном выделялась ее рубашка.
– Румер, – выдавил он.
– Мне уже рассказали о вашем появлении, – сказала она.
– Да, мы приехали сегодня днем…
– Новости здесь разлетаются быстро, – сказала она, и он похолодел от ее ледяного тона.
В свете лампы он смог отчетливо разглядеть женщину. Ее волосы напомнили ему цвет поля пшеницы – смесь серебра с золотом. Он двинулся вперед, словно желая заключить ее в братские объятия, однако она сделала маленький, но решительный шаг назад. Как оказалось, ей было невыносимо его общество. Даже на таком расстоянии он уловил гнев и неведомую прежде твердость во взгляде ее голубых глаз.
– Ты пришел проведать свой старый дом? – спросила Румер.
– Да. Я слышал, его опять продали…
– Вывеску сняли неделю назад. – Она отошла к высокой траве. – Ты объявился прежде новых владельцев…
– Я… я решил искупаться, – запинаясь, сказал он, – но скалы… они оказались накрыты туманом. Мне так хотелось посмотреть на звезды, и я понял, что у меня был лишь один выход…
Она кивнула, ибо всегда понимала его. Одной из граней их стародавней связи являлась любовь к звездам и природе, и какие бы эмоции ни обуревали теперь ею, Румер была готова помочь ему.
– У тебя еще есть такая возможность, – сказала она. – Старые хозяева покинули дом, а новые еще не успели влюбиться в него. Ключ лежит на прежнем месте. Я проверяла на днях, когда выпускала одного из кроликов…
– Все так же заботишься о местных кроликах? – спросил он и потряс головой, чтобы не рассмеяться.
– Да, – ответила она. – Теперь это моя профессия.
– Говори что хочешь, – улыбнулся он, – но мы-то оба знаем, что это твоя страсть.
Правда о том, кем они были сейчас, и кем они были всегда, повисла между ними в прохладном летнем воздухе. С пляжа на холм задувал легкий бриз, и Зеб поежился в своей мокрой одежде. Он не сводил глаз с Румер. Стоя там, недосягаемая и холодная, она все равно казалась ему сейчас совсем девчонкой, и когда ветер задул сильнее, ему нестерпимо захотелось привлечь ее к себе, прижаться, согреться – и исправить ошибки прошлого.
– Майкл с тобой? – спросила она.
– Да. Спит. Набирается сил – видать, утомился притворяться немым всю дорогу.
– Это возраст, – сказала Румер и вздохнула. – Я видела целый класс молчаливых мальчишек…
– А Майкла классы больше не интересуют. Разве сестра не рассказала тебе? Майкл бросил школу.
По равнодушному выражению лица Румер Зебу не удалось определить, знала она об этом или же нет. И общалась ли она теперь с Элизабет? Тут ему оставалось только гадать. Отношения сестер всегда сбивали его с толку. Женившись на Элизабет, он не то что не сроднился с ними, а даже в некотором смысле стал для них чужим человеком.
– Жаль, что так вышло, – сказала Румер.
– Ну, видимо, это наследственная творческая жилка. Зи пробилась на Бродвей и без колледжа за плечами – по ее словам, чересчур формальный подход к обучению запросто может уничтожить левое полушарие. Убить в нас артиста. Поэтому она полностью поддерживает сына.
– Не пойти в колледж – это одно, – резко сказала Румер. – Конечно, если он на самом деле так решил. Но не окончить даже школу…
Густой туман теперь добрался и до вершины холма. Задрав голову, Зеб не увидел ни одной звезды. Но он знал: стоит ему залезть на крышу, как небо откроет для него свои глубинные просторы: он будет слушать шепот созвездий, а они, в свою очередь, помогут ему осмыслить прожитые годы. Он пожалел, что до сентября и начала работы его новой лаборатории было еще два долгих месяца.
Глядя на Румер, он знал, что связывавшая их нить порвалась навсегда. Внезапно у него пропало желание карабкаться по лестнице, выступам дымохода или по плющу, обвивавшему одну из стен его старого коттеджа.
– Хочешь подняться наверх? – спросила Румер, уловив перемену в его настроении.
– Нет, – ответил он. – Это не мой дом. Он больше не принадлежит мне.
Дымку над их головами разорвал луч маяка с Викланд-Рок. Румер проводила его взглядом. Ее глаза были цвета чистого голубого неба. Зеб думал о том, что порой можно было наблюдать за звездами днем, прямо сквозь чистейшую синеву, и в то же время не иметь возможности увидеть их ночью, на том самом месте, где он без памяти влюбился в них.
– Это твой дом, Зеб, – хрипло сказала Румер. – Всегда был и всегда будет. Что бы ни случилось.
Зеб промолчал. Румер пристально смотрела на него, словно пытаясь прочесть послание, которое он боялся отправить ей. А он… он чувствовал, что она окончательно отвергла его: у нее теперь своя жизнь, и она не собиралась тратить время на переживания о прошлом. Уходя, Румер обернулась.
– Зайдешь с Майклом к нам завтра на ужин? Мы с отцом хотели бы увидеться с ним до свадьбы.
– Конечно, Румер. Спасибо…
– Будет здорово снова встретиться с Майклом.
Она зашагала прочь и больше не оглядывалась. Специально ли она это сказала – здорово встретиться с Майклом, но не с Зебом? Он смотрел на то, как она шла по траве к соседнему дому, а вокруг ее ног вились светлячки. В тени у подножия холма, на стапелях возле гаража, покоилась старая красавица лодка Сикстуса. А Зеб по-прежнему стоял у себя во дворе и обдумывал слова Румер.
В одном она ошибалась.
Это был не его дом, уже нет; ведь он сам отказался от него. Свадьба должна была состояться в субботу, то есть через полтора дня. А после этого в его распоряжении оставалось целое лето. Сейчас он чувствовал себя так плохо, что мог бы уехать отсюда и никогда больше не возвращаться. В Калифорнии его дожидалась собственная лаборатория; там он смог бы взбодриться, созвав свою команду. Он привез с собой книги и карты, чтобы начать исследования здесь, но, возможно, это было неподходящее место. Зеб опять задрал голову. Звезд так и не было видно.
Он услышал, как за нею тихо притворилась дверь. Щелчок замка заставил его сердце сжаться в комок. Этот звук был таким знакомым: в те давние времена он слышал его по меньшей мере миллион раз. Он отвернулся и посмотрел на другой дом – зеленый коттедж, в котором когда-то жила его семья.
Он думал обо всех ночах, когда его отец поднимался на крыльцо, ругая пробки на шоссе от аэропорта Кеннеди. Мать советовала Зебу не донимать отца, чтобы тот мог отдохнуть и расслабиться, до того как Зеб пристанет к нему со своими проблемами.
Зеб всегда помнил, что единственным человеком, которого его отец всегда встречал с улыбкой на лице, была Элизабет.
«Здравствуйте, мистер Мэйхью», – прислонившись к их фонарю, говорила она. – «Привет, Элизабет». – «Как полетали?» – «Чертовски утомился. Чтобы прийти в себя, мне нужно срочно искупаться и выпить. А вот чего мне не нужно, так это сплетни о том, что стряслось здесь, пока я летал в Брюссель и обратно». – «Просто я рада вас видеть, – отвечала она. – У меня-то все в порядке!» – «Ха, не шутишь? – говорил отец Зеба. – Ты же вылитая кинозвезда. Кто-нибудь говорил тебе об этом?» – «Только вы, мистер Мэйхью!» – «Вот станешь знаменитостью и будешь всем рассказывать, что соседний старикан первым заметил в тебе талант». – «Вы не старикан…» – «Ох, ну не надо». – «Нет, правда. Я считаю, что миссис Мэйхью несказанно повезло. Выйти замуж за пилота!»
Зеб и Румер сидели на крыше, подслушивая их разговор, а Зеб еще делал вид, что его сейчас стошнит.
– Вот лебезит без остановки, – говорил он. – К чему ей это?
– Она пытается смягчить его ради тебя же и твоей мамы, – хихикала Румер; ее очень веселили удивительные актерские способности сестры. – Она тренируется на нем в использовании своих женских чар.
– Ну, по-моему, он уже готов, – съязвил Зеб. – Еще чуть-чуть, и он пригласит ее на ужин.
– Но ведь она не делает ничего дурного, – сказала Румер. – Хотя я не уверена, что она сумеет вовремя остановиться.
– Она хорошенькая, – сказал Зеб. – Это уж точно. – Было ли Румер неприятно услышать от него такое?
Сейчас Зеб не мог сказать наверняка. Он помнил, как она наклонила голову, словно обдумывая его слова, а потом согласно кивнула: «Она красавица».
Так оно и было. Даже теперь красота его бывшей жены оставалась неоспоримым фактом. И тогда сестры разительно отличались друг от друга. Румер – худощавая, подвижная как ртуть, маленького роста, веснушки на носу, волосы прямые, соломенного цвета. Элизабет же – высокая роскошная девица, длинные ноги, грудь, бедра – всё при ней.
Но дело в том, что Зебу никто на свете был не нужен, кроме Румер. Ее чудесная простота, открытость, распахнутые навстречу миру глаза, доброта, ни грамма притворства. В Элизабет же всегда всего было слишком чересчур. Слишком громогласная, чересчур сексапильная, амбициозная гордячка. И неистовая. Но стоило ей возжелать кого-то, она включала свое обаяние на полную катушку, и после этого никто не мог устоять перед ней. Когда настал его черед, Зеб даже и не попытался противостоять такому откровенному напору. Она нравилась его отцу – Зеб в этом ни капли не сомневался, и он еще подростком понимал, почему его мать относилась к Элизабет довольно холодно. Возможно, тут не обошлось и без фрейдистских штучек – он решил перещеголять отца и отбить Элизабет у Мэйхью-старшего. И вот что тогда получилось: Зеб предал свою первую любовь и женился на сестре Румер.
И вот, стоя во дворе меж домов, где прошло их детство, он вспоминал события тех далеких дней. Двадцать лет назад… Они с Румер хотели сблизиться. Они встречались тайком ото всех, и их тела робко наверстывали то, что и так знали их сердца: они были страстно влюблены друг в друга.
В разлуке, учась зимою в разных колледжах, они ужасно тосковали друг по дружке, просто с ума сходили, и Зеб твердо решил во что бы то ни стало весною, на каникулах, овладеть своей подружкой. Для этого он разработал грандиозный план.
Весеннее равноденствие, начало марта. Столько всего интересного на природе: стаи перелетных птиц, волчья стопа и триллиум, проснувшиеся после спячки змеи, яркие созвездия. Он разбил свою палатку в низине за Индейской Могилой, в самом укромном местечке на Мысе Хаббарда. Тут их никто бы не потревожил. Они останутся наедине, у них будет полно времени, и на заре новой весны они станут любить друг друга по-настоящему.
Он просчитал каждую мелочь: звонок в ее общежитие, она приезжает домой, потом записка в шкафчике у «Фолейс» объясняет ей, где и когда. Но она так и не пришла. Маясь от скуки, Зеб ждал в палатке у Могилы, выслушивая дразнящее кваканье болотных лягушек. Возможно, она оказалась не готова. Может быть, он поторопил ее. Но он чувствовал себя оскорбленным и сомневался, что сумеет пережить такую обиду.
Но если б Румер откликнулась на его зов, отдалась бы она ему? И ждало ли их счастливое будущее? Зеб не был бабником, хотя Румер, наверное, думала иначе. До развода Элизабет была его единственной женщиной. И его судьбу предопределила первая же их ночь: он был ослеплен собственной глупостью и похотью. Он оказался в постели с Элизабет Ларкин, и этого уже было не исправить.
Теперь, пока он стоял на своем бывшем дворе, память без спросу напомнила ему о том, как все произошло. Как он пал жертвой Элизабет. Когда через несколько недель Элизабет пригласила его и свою сестру на первый спектакль, «Ромео и Джульетта», Румер приехала в Нью-Йорк. Зеб, негодуя из-за провала своего «грандиозного плана», вел себя так надменно, что она, смеясь, сказала ему, что возвращается в Хартфорд. «Там на меня, по крайней мере, никто не злится без причины», – съязвила Румер. И, должно быть, это не укрылось от глаз Элизабет. Потому что, провожая ее домой из театра, Зеб почувствовал, как она взяла его под локоть.
«Уроки, выученные на собственных ошибках…» Слова Винни так и звенели у него в ушах.
Он сам все испортил. Разбил сердце доброй девчушки, которую когда-то так любил. Чтобы исправить ошибку, он приехал домой – туда, где для него всегда сияли звезды. Он не думал, что она вновь станет ему другом, не говоря уже о взаимной любви, но надеялся вернуть хотя бы малую часть того, что у них было. Но больше всего ему хотелось узнать, сможет ли Румер простить его.
Как она это называла? Да, точно, магическая нить. Связь, та, что напрямую соединяла их души и сердца. Ему было достаточно просто ухватиться за эту нить, чтобы почувствовать их близость. Не потерять ее. Зеб подумал о том, сколько же раз он это делал. Он помнил, как трепетало ее сердце, когда они разделили свой первый поцелуй, еще только учась быть вместе.
Он помнил вечера у болот со спальным мешком и фонарем, в их тайном убежище, где он узнал, каково это – влюбиться в лучшую подругу. Хотя в нем бушевало яростное желание, он слишком уважал ее и не позволял себе ничего кроме ночных поцелуев. Тогда он думал, что у них еще будет предостаточно времени и на прочие забавы, но сам же и уничтожил их будущее своими руками.
– Твою мать, – вздохнув, выругался он сквозь зубы.
Ему казалось, что он никогда и не уезжал с Мыса. Он мог поклясться, что если б очутился на улице с завязанными глазами, то без труда нашел бы дорогу обратно. Он знал, что, выйдя под звездное небо, обязательно увидел бы ее. Хотя в темном бархате неба уже давно желтела луна, а в окнах всех соседских домов не горел свет, инстинкты призывали Зеба выбраться из постели – нельзя было терять ни минуты.
Летний полуночный воздух приятно щекотал ноздри. С востока до самого берега море скрывала тончайшая дымка. Коттедж Винни стоял прямо над скалами – скалами, где Зеб и Румер каждое лето ловили крабов. Элизабет не выказывала особого интереса к подобным развлечениям. «Ракообразные и морские водоросли меня не прельщают», – говорила она, наблюдая за тем, как Румер и Зеб спускались вниз, прихватив с собой ведра и наживку.
Сойдя с крыльца, Зеб босиком пробежался по траве. Потом отыскал взглядом дом Румер. И, вместо того чтоб повернуть налево, пошел прямо к склону. Камни под ногами были еще теплыми после солнечного дня. Спрыгнув к воде, он увидел, что прилив был в самом разгаре. Небольшие волны щекотали его пальцы и лодыжки, призывно маня в гости. Оглядевшись, он убедился, что кроме него тут никого не было, стянул футболку и шорты и нырнул в тихую бухту.
Июньская вода была чертовски холодной, и его тело словно пронзило электрическим разрядом. В то же мгновение отсчет времени замедлился, а затем и вовсе понесся в обратную сторону – год за годом, – и вот ему снова стало пятнадцать. Он чувствовал, будто Румер плывет рядом с ним и они прикасаются друг к другу. Заплывы вокруг Мыса всегда доставляли ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Соленая вода прощала все: она смывала грехи земной жизни, и человек будто рождался заново. Будущее было полно надежд. Он уже владел звездами, ему оставалось лишь добраться до них. И ничто не могло остановить его.
Сейчас же, перевернувшись на спину, он увидел вместо звезд лишь сизый туман, которым заволокло небо. От такого разочарования он даже замер. Но было одно надежное место, – где он надеялся все же увидеть звезды. Он был уверен в этом, так же как в том, что его звали Зеб. Он стал грести назад, вылез на берег, смахнул с себя капли морской воды и натянул одежду на мокрое тело. Теперь он намеревался исполнить задуманное любой ценой.
Он срезал путь через задние дворы соседских домов по знакомой тропке. Жителей Мыса не волновали проблемы в неприкосновенности границ частной собственности; земельные участки сливались воедино. Их разделяли лишь обветшалые изгороди из бамбука с бирючиной, в которых многие поколения детей проделывали дыры для большего удобства. Зеб знал их все и, миновав улицу, вскарабкался на холм Гекаты, перескочил штакетник и попал на свой старый двор.
Самый темный закуток на Мысе Хаббарда был таким же заросшим, как и прежде. Почувствовав приближение человека, звери быстро попрятались в кусты. Он слышал, как колышутся травы и шуршат ветки. Посмотрев на коттедж семейства Ларкин, он явственно ощутил присутствие Румер – словно та магическая связь никуда и не исчезала, – и понял: она дома.
В окне он заметил своего бывшего тестя. Сикстус засиделся допоздна – перед ним на обеденном столе были расстелены морские карты. Его спина напоминала вопросительный знак, а руки были скрюченными, морщинистыми. Как ни странно, но Зебу все еще казалось, что ему пятнадцать: все те печальные годы так и не обрушились на него. Он был обыкновенным пацаном с Мыса, еще не вкусившим бед и разочарований взрослой жизни, и у Сикстуса не было ни малейших причин, чтоб сердиться на него. На короткое мгновение он почти сумел забыть о своем падении с небес.
Рассматривая свой старый дом, Зеб перебирал в уме сотню возможных способов попасть внутрь. Он мог приподнять стекло в кухонной двери, отковыряв палкой замазку, просунуть руку и открыть щеколду. Он мог снять с торца проржавевшую решетку и спуститься в подвал. Или мог просто обойти дом и залезть на крышу по кладке дымохода…
– Ключ на прежнем месте.
Эти слова были похожи на удары острым ножом. Услышав ее голос, Зеб сразу обернулся. Сердце у него бешено колотилось, застряв где-то на полпути между мечтаниями юности и реальностью настоящей жизни. Румер стояла в темноте, белым пятном выделялась ее рубашка.
– Румер, – выдавил он.
– Мне уже рассказали о вашем появлении, – сказала она.
– Да, мы приехали сегодня днем…
– Новости здесь разлетаются быстро, – сказала она, и он похолодел от ее ледяного тона.
В свете лампы он смог отчетливо разглядеть женщину. Ее волосы напомнили ему цвет поля пшеницы – смесь серебра с золотом. Он двинулся вперед, словно желая заключить ее в братские объятия, однако она сделала маленький, но решительный шаг назад. Как оказалось, ей было невыносимо его общество. Даже на таком расстоянии он уловил гнев и неведомую прежде твердость во взгляде ее голубых глаз.
– Ты пришел проведать свой старый дом? – спросила Румер.
– Да. Я слышал, его опять продали…
– Вывеску сняли неделю назад. – Она отошла к высокой траве. – Ты объявился прежде новых владельцев…
– Я… я решил искупаться, – запинаясь, сказал он, – но скалы… они оказались накрыты туманом. Мне так хотелось посмотреть на звезды, и я понял, что у меня был лишь один выход…
Она кивнула, ибо всегда понимала его. Одной из граней их стародавней связи являлась любовь к звездам и природе, и какие бы эмоции ни обуревали теперь ею, Румер была готова помочь ему.
– У тебя еще есть такая возможность, – сказала она. – Старые хозяева покинули дом, а новые еще не успели влюбиться в него. Ключ лежит на прежнем месте. Я проверяла на днях, когда выпускала одного из кроликов…
– Все так же заботишься о местных кроликах? – спросил он и потряс головой, чтобы не рассмеяться.
– Да, – ответила она. – Теперь это моя профессия.
– Говори что хочешь, – улыбнулся он, – но мы-то оба знаем, что это твоя страсть.
Правда о том, кем они были сейчас, и кем они были всегда, повисла между ними в прохладном летнем воздухе. С пляжа на холм задувал легкий бриз, и Зеб поежился в своей мокрой одежде. Он не сводил глаз с Румер. Стоя там, недосягаемая и холодная, она все равно казалась ему сейчас совсем девчонкой, и когда ветер задул сильнее, ему нестерпимо захотелось привлечь ее к себе, прижаться, согреться – и исправить ошибки прошлого.
– Майкл с тобой? – спросила она.
– Да. Спит. Набирается сил – видать, утомился притворяться немым всю дорогу.
– Это возраст, – сказала Румер и вздохнула. – Я видела целый класс молчаливых мальчишек…
– А Майкла классы больше не интересуют. Разве сестра не рассказала тебе? Майкл бросил школу.
По равнодушному выражению лица Румер Зебу не удалось определить, знала она об этом или же нет. И общалась ли она теперь с Элизабет? Тут ему оставалось только гадать. Отношения сестер всегда сбивали его с толку. Женившись на Элизабет, он не то что не сроднился с ними, а даже в некотором смысле стал для них чужим человеком.
– Жаль, что так вышло, – сказала Румер.
– Ну, видимо, это наследственная творческая жилка. Зи пробилась на Бродвей и без колледжа за плечами – по ее словам, чересчур формальный подход к обучению запросто может уничтожить левое полушарие. Убить в нас артиста. Поэтому она полностью поддерживает сына.
– Не пойти в колледж – это одно, – резко сказала Румер. – Конечно, если он на самом деле так решил. Но не окончить даже школу…
Густой туман теперь добрался и до вершины холма. Задрав голову, Зеб не увидел ни одной звезды. Но он знал: стоит ему залезть на крышу, как небо откроет для него свои глубинные просторы: он будет слушать шепот созвездий, а они, в свою очередь, помогут ему осмыслить прожитые годы. Он пожалел, что до сентября и начала работы его новой лаборатории было еще два долгих месяца.
Глядя на Румер, он знал, что связывавшая их нить порвалась навсегда. Внезапно у него пропало желание карабкаться по лестнице, выступам дымохода или по плющу, обвивавшему одну из стен его старого коттеджа.
– Хочешь подняться наверх? – спросила Румер, уловив перемену в его настроении.
– Нет, – ответил он. – Это не мой дом. Он больше не принадлежит мне.
Дымку над их головами разорвал луч маяка с Викланд-Рок. Румер проводила его взглядом. Ее глаза были цвета чистого голубого неба. Зеб думал о том, что порой можно было наблюдать за звездами днем, прямо сквозь чистейшую синеву, и в то же время не иметь возможности увидеть их ночью, на том самом месте, где он без памяти влюбился в них.
– Это твой дом, Зеб, – хрипло сказала Румер. – Всегда был и всегда будет. Что бы ни случилось.
Зеб промолчал. Румер пристально смотрела на него, словно пытаясь прочесть послание, которое он боялся отправить ей. А он… он чувствовал, что она окончательно отвергла его: у нее теперь своя жизнь, и она не собиралась тратить время на переживания о прошлом. Уходя, Румер обернулась.
– Зайдешь с Майклом к нам завтра на ужин? Мы с отцом хотели бы увидеться с ним до свадьбы.
– Конечно, Румер. Спасибо…
– Будет здорово снова встретиться с Майклом.
Она зашагала прочь и больше не оглядывалась. Специально ли она это сказала – здорово встретиться с Майклом, но не с Зебом? Он смотрел на то, как она шла по траве к соседнему дому, а вокруг ее ног вились светлячки. В тени у подножия холма, на стапелях возле гаража, покоилась старая красавица лодка Сикстуса. А Зеб по-прежнему стоял у себя во дворе и обдумывал слова Румер.
В одном она ошибалась.
Это был не его дом, уже нет; ведь он сам отказался от него. Свадьба должна была состояться в субботу, то есть через полтора дня. А после этого в его распоряжении оставалось целое лето. Сейчас он чувствовал себя так плохо, что мог бы уехать отсюда и никогда больше не возвращаться. В Калифорнии его дожидалась собственная лаборатория; там он смог бы взбодриться, созвав свою команду. Он привез с собой книги и карты, чтобы начать исследования здесь, но, возможно, это было неподходящее место. Зеб опять задрал голову. Звезд так и не было видно.
Он услышал, как за нею тихо притворилась дверь. Щелчок замка заставил его сердце сжаться в комок. Этот звук был таким знакомым: в те давние времена он слышал его по меньшей мере миллион раз. Он отвернулся и посмотрел на другой дом – зеленый коттедж, в котором когда-то жила его семья.
Он думал обо всех ночах, когда его отец поднимался на крыльцо, ругая пробки на шоссе от аэропорта Кеннеди. Мать советовала Зебу не донимать отца, чтобы тот мог отдохнуть и расслабиться, до того как Зеб пристанет к нему со своими проблемами.
Зеб всегда помнил, что единственным человеком, которого его отец всегда встречал с улыбкой на лице, была Элизабет.
«Здравствуйте, мистер Мэйхью», – прислонившись к их фонарю, говорила она. – «Привет, Элизабет». – «Как полетали?» – «Чертовски утомился. Чтобы прийти в себя, мне нужно срочно искупаться и выпить. А вот чего мне не нужно, так это сплетни о том, что стряслось здесь, пока я летал в Брюссель и обратно». – «Просто я рада вас видеть, – отвечала она. – У меня-то все в порядке!» – «Ха, не шутишь? – говорил отец Зеба. – Ты же вылитая кинозвезда. Кто-нибудь говорил тебе об этом?» – «Только вы, мистер Мэйхью!» – «Вот станешь знаменитостью и будешь всем рассказывать, что соседний старикан первым заметил в тебе талант». – «Вы не старикан…» – «Ох, ну не надо». – «Нет, правда. Я считаю, что миссис Мэйхью несказанно повезло. Выйти замуж за пилота!»
Зеб и Румер сидели на крыше, подслушивая их разговор, а Зеб еще делал вид, что его сейчас стошнит.
– Вот лебезит без остановки, – говорил он. – К чему ей это?
– Она пытается смягчить его ради тебя же и твоей мамы, – хихикала Румер; ее очень веселили удивительные актерские способности сестры. – Она тренируется на нем в использовании своих женских чар.
– Ну, по-моему, он уже готов, – съязвил Зеб. – Еще чуть-чуть, и он пригласит ее на ужин.
– Но ведь она не делает ничего дурного, – сказала Румер. – Хотя я не уверена, что она сумеет вовремя остановиться.
– Она хорошенькая, – сказал Зеб. – Это уж точно. – Было ли Румер неприятно услышать от него такое?
Сейчас Зеб не мог сказать наверняка. Он помнил, как она наклонила голову, словно обдумывая его слова, а потом согласно кивнула: «Она красавица».
Так оно и было. Даже теперь красота его бывшей жены оставалась неоспоримым фактом. И тогда сестры разительно отличались друг от друга. Румер – худощавая, подвижная как ртуть, маленького роста, веснушки на носу, волосы прямые, соломенного цвета. Элизабет же – высокая роскошная девица, длинные ноги, грудь, бедра – всё при ней.
Но дело в том, что Зебу никто на свете был не нужен, кроме Румер. Ее чудесная простота, открытость, распахнутые навстречу миру глаза, доброта, ни грамма притворства. В Элизабет же всегда всего было слишком чересчур. Слишком громогласная, чересчур сексапильная, амбициозная гордячка. И неистовая. Но стоило ей возжелать кого-то, она включала свое обаяние на полную катушку, и после этого никто не мог устоять перед ней. Когда настал его черед, Зеб даже и не попытался противостоять такому откровенному напору. Она нравилась его отцу – Зеб в этом ни капли не сомневался, и он еще подростком понимал, почему его мать относилась к Элизабет довольно холодно. Возможно, тут не обошлось и без фрейдистских штучек – он решил перещеголять отца и отбить Элизабет у Мэйхью-старшего. И вот что тогда получилось: Зеб предал свою первую любовь и женился на сестре Румер.
И вот, стоя во дворе меж домов, где прошло их детство, он вспоминал события тех далеких дней. Двадцать лет назад… Они с Румер хотели сблизиться. Они встречались тайком ото всех, и их тела робко наверстывали то, что и так знали их сердца: они были страстно влюблены друг в друга.
В разлуке, учась зимою в разных колледжах, они ужасно тосковали друг по дружке, просто с ума сходили, и Зеб твердо решил во что бы то ни стало весною, на каникулах, овладеть своей подружкой. Для этого он разработал грандиозный план.
Весеннее равноденствие, начало марта. Столько всего интересного на природе: стаи перелетных птиц, волчья стопа и триллиум, проснувшиеся после спячки змеи, яркие созвездия. Он разбил свою палатку в низине за Индейской Могилой, в самом укромном местечке на Мысе Хаббарда. Тут их никто бы не потревожил. Они останутся наедине, у них будет полно времени, и на заре новой весны они станут любить друг друга по-настоящему.
Он просчитал каждую мелочь: звонок в ее общежитие, она приезжает домой, потом записка в шкафчике у «Фолейс» объясняет ей, где и когда. Но она так и не пришла. Маясь от скуки, Зеб ждал в палатке у Могилы, выслушивая дразнящее кваканье болотных лягушек. Возможно, она оказалась не готова. Может быть, он поторопил ее. Но он чувствовал себя оскорбленным и сомневался, что сумеет пережить такую обиду.
Но если б Румер откликнулась на его зов, отдалась бы она ему? И ждало ли их счастливое будущее? Зеб не был бабником, хотя Румер, наверное, думала иначе. До развода Элизабет была его единственной женщиной. И его судьбу предопределила первая же их ночь: он был ослеплен собственной глупостью и похотью. Он оказался в постели с Элизабет Ларкин, и этого уже было не исправить.
Теперь, пока он стоял на своем бывшем дворе, память без спросу напомнила ему о том, как все произошло. Как он пал жертвой Элизабет. Когда через несколько недель Элизабет пригласила его и свою сестру на первый спектакль, «Ромео и Джульетта», Румер приехала в Нью-Йорк. Зеб, негодуя из-за провала своего «грандиозного плана», вел себя так надменно, что она, смеясь, сказала ему, что возвращается в Хартфорд. «Там на меня, по крайней мере, никто не злится без причины», – съязвила Румер. И, должно быть, это не укрылось от глаз Элизабет. Потому что, провожая ее домой из театра, Зеб почувствовал, как она взяла его под локоть.