Страница:
Луанн Райс
Созвездие верности
Посвящается Трейси Дивайн.
Памяти Мим.
Пролог
Зебулон Мэйхью царил в небе, а Румер Ларкин правила на земле. Вот так они поделили вселенную, когда им обоим было по пять лет, и до поры их отрочества ничего не менялось.
Румер вылезла вслед за Зебом из окна его спальни, прошла по козырьку над окнами первого этажа, а потом, схватившись за ставни слухового окна, вскарабкалась на самый верх.
– Подожди меня! – крикнула она Зебу, когда он, раскинув руки, побежал по краю наклонной крыши.
– Ты как черепаха, – сказал он, но все же остановился и, ухмыльнувшись, подал ей руку. Взяв ее, Румер вдруг ощутила электрический заряд, вызвавший у нее слабость в коленках, и еще сильнее стиснула его ладонь.
– На что будем смотреть? – спросила она, поспевая за ним, пока они шагали по самой крутой части крыши между покосившейся печной трубой и флюгером с фигуркой единорога.
– Ларкин, ну ты уж совсем! – возмутился он. – Если оно не прыгает и не скачет, ты о нем и не вспомнишь. Какое сегодня число?
Она замялась, думая, что сейчас он отпустит ее руку. Но он этого не сделал, и она понадеялась, что он не заметит, как дрожат ее пальцы. Для своих пятнадцати лет Зеб был довольно высоким, и она глядела снизу вверх на то, как его белокурую голову, словно нимб обрамлял Млечный Путь.
– Двенадцатое августа, – наконец сказала она.
– Точно. Метеоритный дождь Персеид – неужели я должен напоминать тебе о нем каждый год? Мы будем считать падающие звезды, и я не отпущу тебя, пока ты не насчитаешь хотя бы двадцать штук.
– Двадцать! – с притворным ужасом воскликнула она, в душе тайно радуясь тому, что для подсчета двадцати звезд понадобится не один час.
– Вон одна! – крикнул он, подняв ее руку. Она обернулась и увидела рассекший небо след белого огня. – Я бы показал тебе созвездие Рака, Сатурн или Юпитер, но я знаю, что тебе это неинтересно.
– Небо по твоей части, Астро-бой.
– Румер, девчушка-зайчишка, – поддразнил он ее в ответ.
Они уселись на крыше, на другой стороне от дымохода. Отсюда Румер могла рассмотреть пролив Лонг-Айленд, где темные, с белой пеной на гребне, волны колыхались у пляжа, похожего на полумесяц. К северу располагалась остальная часть Мыса Хаббарда – около сотни коттеджей на холме и в болотистой низине. Они жили на самом Мысе, который выдавался в пролив, образуя тупик, населенный пожилыми дамами, чьи отцы и деды первыми заложили здесь свои дома.
По соседству стоял коттедж семейства Румер, построенный в том же году, что и у Мэйхью, и в том же стиле. Хотя большинство людей приезжали на Мыс только летом, семьи Зеба и Румер жили тут круглый год. Однажды, когда ей было семь, она осталась у Зеба ночевать и во сне, как лунатик, вошла прямо в спальню его родителей – порою это случалось с нею и у себя дома…
– Еще! – сказал Зеб, пихнув ее в бок. – Теперь у тебя на две меньше.
– Я смотрю, правда, – ответила Румер, хотя на самом деле смотрела на окно своей ванной, где сквозь прозрачные занавески было видно, как ее сестра старательно брила ноги. – Надо бы сказать Элизабет, чтоб она опустила жалюзи, – пробормотала она.
– Ха, ты бы удивилась, узнав, что я видел! – засмеялся Зеб. – Даже если она их опустит, там останется небольшой просвет.
– Ты подсматриваешь? – разинув от изумления рот, спросила Румер.
– А ты как думала? Наши дома всего в двенадцати метрах друг от друга, и вдобавок жалюзи у вас ни к черту. Конечно, я подглядываю. Опля, еще один метеор!
Румер смерила его оценивающим взглядом. Но за кем именно он подсматривал: только за Элизабет или за обеими сестрами? И с какой стати это ее так разволновало? Ведь они были всего лишь друзьями, и ничего более. Но у Румер пересохло во рту, и ей очень хотелось, чтоб Зеб снова взял ее за руку.
– Пять, – указывая куда-то, сказал Зеб. – Шесть.
– Элизабет! – крикнула Румер. Она не могла спокойно наблюдать за тем, как ее восемнадцатилетняя сестра показывала всем желающим свои прелести. Лямки ее ночнушки сползли с плеч, грудь вывалилась наружу.
– Ты что задумала? – спросил Зеб, когда Румер, словно краб в луже от прилива, быстро засеменила по крыше.
– Предупредить ее.
– Я же сказал – не переживай по этому поводу.
– Ага, чтоб ты мог подглядывать за ней? – подколола его Румер, и ее сердце гулко забилось, когда он не сказал «нет». На небосводе высыпали мириады звезд, и мягкий ветерок шелестел в сосновых ветвях. Она затаила дыхание и ждала. Даже в темноте она увидела, как краска стыда залила лицо Зеба. Она подавила всхлип и вспомнила прошлогоднюю школьную вечеринку на Хэллоуин, когда они с сестрой были в одинаковых костюмах ведьм, и Элизабет – рассекая школьную сцену, словно помост бродвейского театра – выиграла звание «красавицы вечера».
– Ты мой лучший друг, – тихо сказал Зеб, и внезапно Румер поняла, что он мог услышать, как она шмыгнула носом.
Румер кивнула и зажмурилась изо всех сил.
– Даже лучше Пола и Энди, – назвав еще двух ближайших друзей с Мыса Хаббарда, продолжил он. Она ничего не ответила. – Я что-то не то сказал?
Она замотала головой.
– Ладно. Вернемся к небу. Какой сейчас счет – у меня семь, у тебя ноль? Ну, постарайся. Представь, если бы там, наверху, а не в старых терновых кустах, которые мы называем двором, были кролики, то ты, наверное, уже сошла бы с ума.
Но Румер не могла успокоиться оттого, что Элизабет выставляла себя напоказ. Ползя по крыше, она оставила Зеба позади. Он хотел стать астронавтом и все свое свободное время посвящал звездам. Девочку же обуревали непонятные чувства: смесь желания защитить сестру, ревности, сердечной боли и любви, – и, когда ей нужно было держаться покрепче, она ненароком поскользнулась.
– Уааааа! – завопила она, изо всех сил цепляясь ногтями рук и пальцами ног за кровлю.
– Давай руку! – наклонившись к ней, сказал Зеб.
– Не могу, – ответила она, медленно съезжая к карнизу.
– Ну же! Давай мне… – он запнулся, потому что тоже покатился вниз. И вот, обгоняя друг друга, они понеслись по наклонной крыше дома Мэйхью, по мху и лишайнику, под светом звезд и тенью деревьев. Однако Румер удалось уцепиться за водосточный желоб, а Зеб, не сбрасывая скорости, рухнул прямо в заросли азалий.
– Зеб!
Нет ответа. Дюйм за дюймом Румер стала карабкаться обратно наверх. Ее сердце так и норовило выскочить из груди. О боже, она убила его.
– Ох, – простонал он. – Моя нога…
– Ты жив! – прошептала она.
– Ты все еще там? Держись, Ру.
Рядом с домом росла высокая сосна. Черная дыра между колючими ветками и крышей зияла перед нею, но она должна была спуститься к Зебу. Сделав глубокий вдох, она сиганула на дерево, оцарапав лицо и ладони острыми сосновыми иголками. Нащупав смолистый ствол, она стала прыгать с ветки на ветку и, в конце концов, перепачкавшись в смоле, все-таки очутилась на земле.
За москитными сетками их домов мерцали голубые экраны телевизоров. Она расслышала закадровый смех из шоу Мэри Тайлер Мур. Их родители вместе ушли на ужин и до сих пор не вернулись. Зеб вывихнул лодыжку – Румер видела, как его ступня торчала под неестественным углом, и от этого ее слегка подташнивало.
На прошлой неделе Румер помогла раненому кролику, на позапрошлой – брошенной собаке, в июле – сломавшему крыло дрозду, а в июне – двум новорожденным котяткам. Ей нравилось выхаживать животных, но из-за своих чувств к Зебу она не смела даже прикоснуться к нему. Тогда она присела возле него и заглянула ему в глаза.
– Зеб, – шепнула Румер, сгорая от желания утешить его, вправить его лодыжку – в общем, помочь ему, так же как своим любимым кошкам, белкам и кроликам, – но она боялась причинить ему боль.
– Что стряслось?
Голос прозвучал у Румер из-за спины, но ей не пришлось оборачиваться. По тому, как Зеб быстренько уселся, чтобы не выглядеть слабаком в глазах самой красивой ведьмы Мыса Хаббарда, Румер поняла, что это Элизабет вышла на крыльцо.
– Пытался поймать падающую звезду, – пошутил Зеб.
– Мне показалось, что кто-то позвал меня, – сказала Элизабет, – но, выглянув в окно, я увидела только, как вы двое летели с крыши. С тобой все нормально, Зеб?
– Он в полном порядке, – ответила Румер, но она сама видела, что это было далеко не так. Но Зеб все равно храбро оперся о локоть, чтобы произвести впечатление на Элизабет. Тогда Румер оставила его со своей сестрой и пошла к дому Мэйхью, чтобы вызвать по телефону «скорую помощь».
– Если ты хотел покрасоваться передо мной, – говорила Элизабет, и, оглянувшись назад, Румер увидела, как ее сестра погладила Зеба по голове, – то тебе нужно было спуститься с небес на землю. Почему ты все время гоняешься за светом этих звезд? Ведь в них больше ничего нет. К тому времени, как свет звезды доберется до земли, ее самой может уже и не быть. Земля, Зеб. Здесь наше место.
– Правда? – промямлил Зеб так, словно всерьез воспринимал ее слова. – На земле?
– Да, на земле, – ответила Элизабет, и в эту минуту Румер возненавидела свою сестру за ее красоту, ради которой Зеб был готов забыть свои мечты, но еще больше она возненавидела Зеба – за то, что он так легко сдался.
Румер вылезла вслед за Зебом из окна его спальни, прошла по козырьку над окнами первого этажа, а потом, схватившись за ставни слухового окна, вскарабкалась на самый верх.
– Подожди меня! – крикнула она Зебу, когда он, раскинув руки, побежал по краю наклонной крыши.
– Ты как черепаха, – сказал он, но все же остановился и, ухмыльнувшись, подал ей руку. Взяв ее, Румер вдруг ощутила электрический заряд, вызвавший у нее слабость в коленках, и еще сильнее стиснула его ладонь.
– На что будем смотреть? – спросила она, поспевая за ним, пока они шагали по самой крутой части крыши между покосившейся печной трубой и флюгером с фигуркой единорога.
– Ларкин, ну ты уж совсем! – возмутился он. – Если оно не прыгает и не скачет, ты о нем и не вспомнишь. Какое сегодня число?
Она замялась, думая, что сейчас он отпустит ее руку. Но он этого не сделал, и она понадеялась, что он не заметит, как дрожат ее пальцы. Для своих пятнадцати лет Зеб был довольно высоким, и она глядела снизу вверх на то, как его белокурую голову, словно нимб обрамлял Млечный Путь.
– Двенадцатое августа, – наконец сказала она.
– Точно. Метеоритный дождь Персеид – неужели я должен напоминать тебе о нем каждый год? Мы будем считать падающие звезды, и я не отпущу тебя, пока ты не насчитаешь хотя бы двадцать штук.
– Двадцать! – с притворным ужасом воскликнула она, в душе тайно радуясь тому, что для подсчета двадцати звезд понадобится не один час.
– Вон одна! – крикнул он, подняв ее руку. Она обернулась и увидела рассекший небо след белого огня. – Я бы показал тебе созвездие Рака, Сатурн или Юпитер, но я знаю, что тебе это неинтересно.
– Небо по твоей части, Астро-бой.
– Румер, девчушка-зайчишка, – поддразнил он ее в ответ.
Они уселись на крыше, на другой стороне от дымохода. Отсюда Румер могла рассмотреть пролив Лонг-Айленд, где темные, с белой пеной на гребне, волны колыхались у пляжа, похожего на полумесяц. К северу располагалась остальная часть Мыса Хаббарда – около сотни коттеджей на холме и в болотистой низине. Они жили на самом Мысе, который выдавался в пролив, образуя тупик, населенный пожилыми дамами, чьи отцы и деды первыми заложили здесь свои дома.
По соседству стоял коттедж семейства Румер, построенный в том же году, что и у Мэйхью, и в том же стиле. Хотя большинство людей приезжали на Мыс только летом, семьи Зеба и Румер жили тут круглый год. Однажды, когда ей было семь, она осталась у Зеба ночевать и во сне, как лунатик, вошла прямо в спальню его родителей – порою это случалось с нею и у себя дома…
– Еще! – сказал Зеб, пихнув ее в бок. – Теперь у тебя на две меньше.
– Я смотрю, правда, – ответила Румер, хотя на самом деле смотрела на окно своей ванной, где сквозь прозрачные занавески было видно, как ее сестра старательно брила ноги. – Надо бы сказать Элизабет, чтоб она опустила жалюзи, – пробормотала она.
– Ха, ты бы удивилась, узнав, что я видел! – засмеялся Зеб. – Даже если она их опустит, там останется небольшой просвет.
– Ты подсматриваешь? – разинув от изумления рот, спросила Румер.
– А ты как думала? Наши дома всего в двенадцати метрах друг от друга, и вдобавок жалюзи у вас ни к черту. Конечно, я подглядываю. Опля, еще один метеор!
Румер смерила его оценивающим взглядом. Но за кем именно он подсматривал: только за Элизабет или за обеими сестрами? И с какой стати это ее так разволновало? Ведь они были всего лишь друзьями, и ничего более. Но у Румер пересохло во рту, и ей очень хотелось, чтоб Зеб снова взял ее за руку.
– Пять, – указывая куда-то, сказал Зеб. – Шесть.
– Элизабет! – крикнула Румер. Она не могла спокойно наблюдать за тем, как ее восемнадцатилетняя сестра показывала всем желающим свои прелести. Лямки ее ночнушки сползли с плеч, грудь вывалилась наружу.
– Ты что задумала? – спросил Зеб, когда Румер, словно краб в луже от прилива, быстро засеменила по крыше.
– Предупредить ее.
– Я же сказал – не переживай по этому поводу.
– Ага, чтоб ты мог подглядывать за ней? – подколола его Румер, и ее сердце гулко забилось, когда он не сказал «нет». На небосводе высыпали мириады звезд, и мягкий ветерок шелестел в сосновых ветвях. Она затаила дыхание и ждала. Даже в темноте она увидела, как краска стыда залила лицо Зеба. Она подавила всхлип и вспомнила прошлогоднюю школьную вечеринку на Хэллоуин, когда они с сестрой были в одинаковых костюмах ведьм, и Элизабет – рассекая школьную сцену, словно помост бродвейского театра – выиграла звание «красавицы вечера».
– Ты мой лучший друг, – тихо сказал Зеб, и внезапно Румер поняла, что он мог услышать, как она шмыгнула носом.
Румер кивнула и зажмурилась изо всех сил.
– Даже лучше Пола и Энди, – назвав еще двух ближайших друзей с Мыса Хаббарда, продолжил он. Она ничего не ответила. – Я что-то не то сказал?
Она замотала головой.
– Ладно. Вернемся к небу. Какой сейчас счет – у меня семь, у тебя ноль? Ну, постарайся. Представь, если бы там, наверху, а не в старых терновых кустах, которые мы называем двором, были кролики, то ты, наверное, уже сошла бы с ума.
Но Румер не могла успокоиться оттого, что Элизабет выставляла себя напоказ. Ползя по крыше, она оставила Зеба позади. Он хотел стать астронавтом и все свое свободное время посвящал звездам. Девочку же обуревали непонятные чувства: смесь желания защитить сестру, ревности, сердечной боли и любви, – и, когда ей нужно было держаться покрепче, она ненароком поскользнулась.
– Уааааа! – завопила она, изо всех сил цепляясь ногтями рук и пальцами ног за кровлю.
– Давай руку! – наклонившись к ней, сказал Зеб.
– Не могу, – ответила она, медленно съезжая к карнизу.
– Ну же! Давай мне… – он запнулся, потому что тоже покатился вниз. И вот, обгоняя друг друга, они понеслись по наклонной крыше дома Мэйхью, по мху и лишайнику, под светом звезд и тенью деревьев. Однако Румер удалось уцепиться за водосточный желоб, а Зеб, не сбрасывая скорости, рухнул прямо в заросли азалий.
– Зеб!
Нет ответа. Дюйм за дюймом Румер стала карабкаться обратно наверх. Ее сердце так и норовило выскочить из груди. О боже, она убила его.
– Ох, – простонал он. – Моя нога…
– Ты жив! – прошептала она.
– Ты все еще там? Держись, Ру.
Рядом с домом росла высокая сосна. Черная дыра между колючими ветками и крышей зияла перед нею, но она должна была спуститься к Зебу. Сделав глубокий вдох, она сиганула на дерево, оцарапав лицо и ладони острыми сосновыми иголками. Нащупав смолистый ствол, она стала прыгать с ветки на ветку и, в конце концов, перепачкавшись в смоле, все-таки очутилась на земле.
За москитными сетками их домов мерцали голубые экраны телевизоров. Она расслышала закадровый смех из шоу Мэри Тайлер Мур. Их родители вместе ушли на ужин и до сих пор не вернулись. Зеб вывихнул лодыжку – Румер видела, как его ступня торчала под неестественным углом, и от этого ее слегка подташнивало.
На прошлой неделе Румер помогла раненому кролику, на позапрошлой – брошенной собаке, в июле – сломавшему крыло дрозду, а в июне – двум новорожденным котяткам. Ей нравилось выхаживать животных, но из-за своих чувств к Зебу она не смела даже прикоснуться к нему. Тогда она присела возле него и заглянула ему в глаза.
– Зеб, – шепнула Румер, сгорая от желания утешить его, вправить его лодыжку – в общем, помочь ему, так же как своим любимым кошкам, белкам и кроликам, – но она боялась причинить ему боль.
– Что стряслось?
Голос прозвучал у Румер из-за спины, но ей не пришлось оборачиваться. По тому, как Зеб быстренько уселся, чтобы не выглядеть слабаком в глазах самой красивой ведьмы Мыса Хаббарда, Румер поняла, что это Элизабет вышла на крыльцо.
– Пытался поймать падающую звезду, – пошутил Зеб.
– Мне показалось, что кто-то позвал меня, – сказала Элизабет, – но, выглянув в окно, я увидела только, как вы двое летели с крыши. С тобой все нормально, Зеб?
– Он в полном порядке, – ответила Румер, но она сама видела, что это было далеко не так. Но Зеб все равно храбро оперся о локоть, чтобы произвести впечатление на Элизабет. Тогда Румер оставила его со своей сестрой и пошла к дому Мэйхью, чтобы вызвать по телефону «скорую помощь».
– Если ты хотел покрасоваться передо мной, – говорила Элизабет, и, оглянувшись назад, Румер увидела, как ее сестра погладила Зеба по голове, – то тебе нужно было спуститься с небес на землю. Почему ты все время гоняешься за светом этих звезд? Ведь в них больше ничего нет. К тому времени, как свет звезды доберется до земли, ее самой может уже и не быть. Земля, Зеб. Здесь наше место.
– Правда? – промямлил Зеб так, словно всерьез воспринимал ее слова. – На земле?
– Да, на земле, – ответила Элизабет, и в эту минуту Румер возненавидела свою сестру за ее красоту, ради которой Зеб был готов забыть свои мечты, но еще больше она возненавидела Зеба – за то, что он так легко сдался.
Глава 1
Знак с надписью «ПРОДАЕТСЯ» столько времени торчал в кустах плюща, что почти превратился в привычную деталь пейзажа. Но вдруг однажды он исчез. С началом июля Мыс Хаббарда пробуждался от весенней спячки, поэтому такое событие не прошло незамеченным. Совершая свои вечерние моционы по тупику и поглядывая на старый дом Мэйхью, парочки терялись в догадках – да так громко терялись, что даже Румер Ларкин слышала их голоса.
Румер тоже размышляла на этот счет, но совсем чуть-чуть. У того дома, через сколько бы рук он ни прошел, был лишь один значимый хозяин – Зеб, который продал его десять лет назад, после развода с Элизабет.
Румер знала, что Мыс привлекал два типа людей. Те, что были похожи на ее семейство и оставались здесь навсегда, и те, кого больше волновали вопросы цен на недвижимость. Такие люди приезжали сюда, но надолго не задерживались. А женщины с Мыса – или les Dames de la Roche, [1]как их называл Винни Хаббард – просто наблюдали за происходящим без особого интереса.
Солнце уже село, сгустились сумерки. В воздухе стоял аромат жимолости и чайных роз. Возле гаража, у каменной стены, цвели бледно-голубые и белые гортензии. Во дворах коттеджей росли символы Мыса Хаббарда – сосны и крупноплодные дубы. Послышался какой-то резкий назойливый звук – это ее отец обрабатывал наждачной бумагой дно своей лодки. Выглянув из кухонного окна, Румер смахнула с глаз волосы пшеничного цвета и поняла, что сейчас было самое время для прощания.
Она прошла в прихожую, где ее семья оставляла свои дождевики и резиновые сапоги. Поленья для растопки очага были свалены у стены – ее сосновые панели потемнели от времени и соленого морского воздуха. Лучины хранились в медном чайнике, а в углу стояли две клетки, которые Румер принесла из своего ветеринарного кабинета.
Они были прикрыты кусками яркой материи – старым чехлом и занавесками, – дабы зверье лишний раз не пугалось, и Румер присела, чтоб приподнять ткань с нижней клетки. Там, в глубине, затаился маленький коричневый кролик. Его влажные глаза блестели, а усики подергивались.
Она нашла его полтора месяца назад – он валялся без сознания рядом со статуей ангела, отмечавшей границу между ее двором и лужайкой Мэйхью. Отметки когтей у него на спине говорили о том, что он стал жертвой совы, которая подняла его высоко в воздух. Видимо, малыш дал ей отпор, выкрутился и полетел. Это было долгое падение, но Румер вправила ему лапку, зашила порезы, и кролик выжил.
– Ох, Румер, – сказала ей мать, когда в возрасте одиннадцати лет она провела всю ночь, присматривая за выпавшим из гнезда птенцом голубой сойки. – У природы свои законы. Иногда птички рождаются больными, и матери избавляются от них. Мы же не знаем…
– Я знаю, – упрямилась Румер. – Он просто слишком рано решил полетать. Он поправится. Я позабочусь о нем, а потом положу обратно в гнездо.
– Его не примут, Румер, – сказала миссис Мэйхью, лучшая подруга ее матери со времен детства. – Особенно после того, как к нему прикоснулись люди.
– Нет, примут, – твердо заявила Румер, мастеря ему гнездо в коробке из-под обуви. – Я уверена.
– Ладно, тогда не забывай заботиться и о себе. Хорошо, дорогая? Маленьким девочкам тоже нужно спать.
Румер слушала, но внутри у нее пылало такое возбуждение, что ей казалось – она уже никогда не заснет. Но когда на следующий день она отправилась посмотреть, как дела у маленькой сойки, то обнаружила ее хладный труп. От этого зрелища у нее судорогой свело живот, а пальцы отказывались слушаться ее, пока она осторожно трогала крылья птенчика, нащупывая сломанные косточки.
Теперь она вспомнила – Зеб помог ей похоронить птицу: у статуи ангела между их дворами. Тогда, стоя на коленях, выкапывая ямку и вдыхая запах свежей земли, она поняла, что хочет узнать все-все о лечении животных, и поэтому шепнула Зебу:
– Я стану ветеринаром.
– Серьезно, Ларкин? Хотя мне было ясно это еще когда тебе было пять лет…
Держа в руках кролика – который уже оправился после перелома, – она вышла на улицу. В высокой траве стрекотали кузнечики. Морские птицы с криками возвращались домой, на остров Галл-Айленд. Сосновые ветки шептались с ветром. Ее отец продолжал наждачить лодку. Чуть дальше по улице Винни распевала гаммы. Румер остановилась у изваяния ангела и положила кролика на землю в блестяще-зеленый мирт.
Тот замер, принюхался, а потом резво поскакал во двор Мэйхью. Румер спряталась в кустах и оттуда наблюдала за ним. «Я так и знала», – подумала она. Хотя в округе было полно других кроликов, ее выкормыш был членом старой семьи, жившей в глубокой норе под зарослями азалий.
Когда они с Элизабет и Зебом были детьми, матери рассказывали им обо всех животных, обитавших на Мысе, деревьях и цветах, что росли здесь, рыбах, плескавшихся в море, и звездах, сиявших в небе каждую ночь. Мэйхью и Ларкинам достались самые дикие, необжитые участки, поэтому детям было проще изучать и любить природу прямо на заднем дворе своих родительских домов.
Румер поглядела на соседний коттедж. Скольких бы владельцев он ни сменил, народ все равно называл его «Домом Мэйхью». Он стоял на гранитном фундаменте, его кровля по-прежнему отливала темно-зеленым, а в ставнях были вырезаны сосенки – в общем, ничего не изменилось с тех пор, когда тут жил Зеб. Забавно, но никто из трех последующих хозяев так и не удосужился сделать капитальный ремонт.
Высокие сосновые деревья отбрасывали тени на скалистую местность. Сады миссис Мэйхью были такими же, как и раньше: густые сплетения плюща и вирджинского винограда, редкие полевые цветы, вроде волчьей стопы и венериных башмачков, золотистых и ржаво-красных лилий, пробивавшихся – с таким душещипательным упорством! – из серого утеса, в основании которого кролики обустроили свою норку.
Посмотрев на запад, где был пляж и болота, Румер увидела зависший в небе полумесяц. Чуть ниже, справа от него, мерцала звезда. Меркурий? Венера? Она не могла определить наверняка; но появление планеты разбудило в глубине ее души что-то старое и почти забытое, и настолько горькое, что ей пришлось сорвать цветок жимолости и слизать нектар, чтобы прогнать этот другой привкус. В то же мгновение пение Винни смолкло.
Поглядывая на своего подопечного, она заметила, как из укрытия под азалиями вылезли еще два кролика. Они принюхались и попрыгали во двор. Румер видела, как шевелится бурьян – это кролики носились вокруг своего дружка, радуясь его возвращению.
Вдруг животные замерли, встали столбиком, превратились в статуи, наподобие каменного ангела. Обернувшись, Румер увидела, что кто-то поднимался к ней на холм. Это была Винни; Румер сразу узнала ее по сутулой походке и шуршанию подола ее длинной юбки по камням и траве. Позади нее шагала Куин Грейсон, с копной спутанных волос на голове, соседка Румер и слушательница ее курса по ветеринарии, который Ларкин читала в средней школе.
– Мы не опоздали? – спросила Винни, подойдя к Румер. Обитатели Мыса, как люди, так и звери, хорошо знали друг друга. Восьмидесятидвухлетняя Винни была здешней старейшиной. Куин уселась на землю, не сказав ни слова.
– Почти, – ответила Румер. – Я отпустила его пару минут назад – вон он, в азалиях. Видите?
– И семья приняла его обратно?
– А как же иначе.
– Прости, что я припозднилась. Я репетировала и совсем забыла о времени.
– А я заваривала чай для тетушки Даны и помогала с подготовкой к свадьбе… вместо зеленого чая я сделала чай из плодов нашего шиповника! Он ей понравился, и тогда… – затараторила Куин.
– Завтра у тебя экзамен на оказание первой помощи животным, Куин, – перебила ее Румер.
– Знаю, просто я хотела посмотреть на кролика… – ответила Куин. Мало чем отличаясь от диких зверей Мыса, она тем не менее пыталась быть прилежной ученицей. В течение семестра Румер преподавала в школе всего один предмет и изо всех сил старалась приглядывать за ней, но что она могла сказать девочке, которая провела большую часть своей жизни вне школьных стен?
– Что ж, миссия выполнена, – объявила Винни. – Ты видела, как кролика проводили домой, и теперь должна снова приняться за учебу. Только высокие отметки и лучшие достижения, Куин, вот чего мы ждем от тебя: в мире и так уже хватает посредственностей. Иди, читай книжки, чтобы мы потом гордились тобой.
– Доктор Ларкин, – улыбаясь, сказала Куин, – мне так неловко обращаться к вам в школе. Для меня и Элли вы всегда были просто Румер.
– Можешь называть меня, как тебе захочется, – ответила Румер. – А сейчас отправляйся домой. Забудь о свадьбе хотя бы на одну ночь и займись уроками…
– Я лучше пойду ловить лобстеров, – призналась Куин. – Я хочу просто жить этой жизнью, а не изучать ее.
Румер сдержала улыбку. Она вспомнила себя в возрасте Куин – тогда ее обуревали те же чувства; и как ни странно, они никуда не исчезли.
– Ну, пока тебе придется делать и то и другое.
– Вот именно, дорогая, – согласилась Винни.
Куин покачала головой, словно говоря, что Румер и Винни слишком стары, чтобы понять ее, и убежала.
– Да, на Мысе и до нее бывали тяжелые случаи… – пробормотала Винни.
В кустах метались светляки, в сумеречной дымке мерцали призрачные тени. Румер ощутила на своем плече ладонь пожилой женщины. Винни подбирала седые волосы в пучок на самой макушке и поэтому казалась выше ростом. Румер всем сердцем чувствовала, как ее переполняла любовь к соседке и подруге.
– Как ты думаешь, кто нынче купил его? – спросила Румер, указывая на зеленый дом.
– Надеюсь, какие-нибудь хорошие люди.
– С детишками, – вторила ей Румер. – Которые станут лазать по деревьям и полюбят здешних животных.
– И звезды с небом, что над нашей головой, – сказала Винни своим мелодичным голосом.
В словах Винни Румер уловила какой-то подозрительный намек и пристально взглянула на старую леди.
– Ничего страшного, дорогая, – заметив вопрос в ее взгляде, ответила Винни. – Не стоит так прислушиваться к болтовне старой женщины. Кстати, ты подготовилась к свадьбе?
Румер смахнула волосы со лба и кивнула. Дана Андерхилл, одна из женщин с Мыса, в субботу выходила замуж за Сэма Тревора – наконец-таки, после четырех лет совместной жизни. Они разбили у себя во дворе шатер, и сестра Куин, Элли, недавно заходила к ним, чтобы узнать, можно ли украсить праздничные столы розами и лилиями.
– Да, – ответила Румер, хотя ее вовсе не радовала идея посещения свадьбы. – Ты будешь петь?
– Ну, разумеется! Какая же свадьба на Мысе Хаббарда обходится без моего пения? – гордо заявила Винни, и Румер улыбнулась в ответ на ее беззастенчивое восхваление своих талантов. «Винни Хаббард слишком высокого мнения о себе», – подметила однажды бабушка Румер, Летиция Шоу, тем самым давая понять, что ей не нравилось, когда кто-то из ее подруг излишне зазнавался.
– Давненько у нас не было свадеб, – вздохнула Румер, все еще наблюдая за возившимися в траве кроликами.
– Не думаю, что это можно назвать истинно «нашей» свадьбой, – возразила Винни. – Сэм приезжий. Но я понимаю его любовь к Дане… – Ее голос стал тише, а взгляд заскользил по зеленому дому. Вокруг витал аромат жимолости и роз. – Воздух наш особенный, чувственный. Но ты же знаешь обычай: мальчишки с Мыса Хаббарда женятся на девчонках с Мыса Хаббарда.
– Некоторые да…
– Конечно, твоя прародительница все испортила. Сбежала с капитаном корабля, а потом погибла вместе с ним на отмели Викланд-Шоул. Так романтично, но совершенно напрасно. Все, что ей было нужно, находилось прямо у нее под носом, здесь!
Румер кивнула, припоминая эту давнюю историю. Легенда об Элизабет Рэндалл и Натаниэле Торне была известна почти всем – особенно с тех пор, как брат Сэма, Джо Коннор, нашел сокровища «Кембрии» – судна, которое стало их последним приютом.
– Но настоящие браки на Мысе Хаббарда… – не унималась Вини, – начались с моего прадеда и прабабки и продолжались до женитьбы Зеба на твоей сестре.
– Ну, они-то недолго продержались, – резко ответила Румер, посматривая на кроликов.
– У них никогда не было… – Винни запнулась и решила сменить тему. – К твоему сведению, он скоро приезжает.
– Он что? – У Румер похолодело в животе.
– Приезжает. На свадьбу Даны. Они с Майклом арендовали у меня домик для гостей. Зеб прислал мне чек, а я обналичила его, поэтому и говорю, что они приезжают. – Она махнула рукой на почти растворившийся во тьме ночи зеленый дом. – Наверное, он хотел бы пожить в своем старом коттедже, но ведь его уже продали. Мы немножко не сошлись по срокам – мои весенние постояльцы отбывали позднее обычного, но…
– Зачем ему это? Почему он возвращается после всего, что случилось? Да еще и с Майклом? – дрогнувшим голосом спросила Румер. Лед внутри ее растаял, и теперь она раскалилась от гнева. Она ни при каких обстоятельствах не желала встречаться с Зебом.
– Кто знает? – хмыкнула Винни, воздев руки к небу. – Возможно, он услышал зов сына с Луны, или куда там они летают. Свадьба Даны не более чем предлог – я думаю, что это шанс для него и Майкла побыть вместе.
– Тогда почему бы им не отправиться в другое место? – спросила Румер. – Зеб, должно быть, полный дурак, если решил приехать сюда.
– А как же Майкл? – сухо спросила Винни. – Неужели ты не хочешь увидеться со своим племянником?
– Сомневаюсь, что он меня помнит.
– Ну, ты могла бы освежить ему память. У тебя целое лето впереди.
– Лето?
– Да, они поживут здесь до осени.
– Ты, наверное, шутишь! – воскликнула Румер.
Ее словно прошила молния. Своим поступком Зеб разбил ей сердце и чуть не рассорил с семьей. Он женился на Элизабет, а Румер так и не сумела простить ни его, ни сестру.
Элизабет, Зеб и Майкл. Они наверняка были звездной семейкой: театральная актриса с надеждами на Голливуд, астроном и специалист по космическим программам, и их замечательный сын-вундеркинд, которого Румер толком и не знала. Эти новости пробудили в Румер давно забытые чувства – чувства, которые были неприятны тогда и так же неприятны теперь.
– Когда же они приезжают?
– До субботы – как раз к свадьбе. – Снова глянув на небо, Винни заторопилась к себе. – Похоже, этим летом мы не соскучимся.
– Винни, ты неисправимая оптимистка, – буркнула Румер.
– Так и есть, – на полном серьезе ответила Винни. – А как же иначе? – Она повернулась и стала спускаться с холма, оставив Румер наедине с кроликами.
Присев на землю, Румер поняла, что у нее дрожали руки.
Зеб ехал домой.
Зеб и Майкл.
Она подумала о той любви, обволакивавшей ее жизнь, подобно облакам, что окружили склоны гор. Любовь была и там, и тут. Облако на облаке, и еще одно сверху. Они все прибывали, загораживая собою малую спутницу Земли, и расступались, чтобы явить ей чистое звездное небо. Потом вновь набегали перистые облака – тончайшая пелена смягчала белизну луны и растекалась по созвездиям.
В сердце Румер не осталось места для нежности. С тех пор как Зеб взял в жены ее сестру, она стала похожей на творение художника-кубиста – одни лишь острые углы. Вдыхаемый воздух царапал ей горло и легкие. Поднявшись, она медленно побрела обратно к дому.
Румер тоже размышляла на этот счет, но совсем чуть-чуть. У того дома, через сколько бы рук он ни прошел, был лишь один значимый хозяин – Зеб, который продал его десять лет назад, после развода с Элизабет.
Румер знала, что Мыс привлекал два типа людей. Те, что были похожи на ее семейство и оставались здесь навсегда, и те, кого больше волновали вопросы цен на недвижимость. Такие люди приезжали сюда, но надолго не задерживались. А женщины с Мыса – или les Dames de la Roche, [1]как их называл Винни Хаббард – просто наблюдали за происходящим без особого интереса.
Солнце уже село, сгустились сумерки. В воздухе стоял аромат жимолости и чайных роз. Возле гаража, у каменной стены, цвели бледно-голубые и белые гортензии. Во дворах коттеджей росли символы Мыса Хаббарда – сосны и крупноплодные дубы. Послышался какой-то резкий назойливый звук – это ее отец обрабатывал наждачной бумагой дно своей лодки. Выглянув из кухонного окна, Румер смахнула с глаз волосы пшеничного цвета и поняла, что сейчас было самое время для прощания.
Она прошла в прихожую, где ее семья оставляла свои дождевики и резиновые сапоги. Поленья для растопки очага были свалены у стены – ее сосновые панели потемнели от времени и соленого морского воздуха. Лучины хранились в медном чайнике, а в углу стояли две клетки, которые Румер принесла из своего ветеринарного кабинета.
Они были прикрыты кусками яркой материи – старым чехлом и занавесками, – дабы зверье лишний раз не пугалось, и Румер присела, чтоб приподнять ткань с нижней клетки. Там, в глубине, затаился маленький коричневый кролик. Его влажные глаза блестели, а усики подергивались.
Она нашла его полтора месяца назад – он валялся без сознания рядом со статуей ангела, отмечавшей границу между ее двором и лужайкой Мэйхью. Отметки когтей у него на спине говорили о том, что он стал жертвой совы, которая подняла его высоко в воздух. Видимо, малыш дал ей отпор, выкрутился и полетел. Это было долгое падение, но Румер вправила ему лапку, зашила порезы, и кролик выжил.
– Ох, Румер, – сказала ей мать, когда в возрасте одиннадцати лет она провела всю ночь, присматривая за выпавшим из гнезда птенцом голубой сойки. – У природы свои законы. Иногда птички рождаются больными, и матери избавляются от них. Мы же не знаем…
– Я знаю, – упрямилась Румер. – Он просто слишком рано решил полетать. Он поправится. Я позабочусь о нем, а потом положу обратно в гнездо.
– Его не примут, Румер, – сказала миссис Мэйхью, лучшая подруга ее матери со времен детства. – Особенно после того, как к нему прикоснулись люди.
– Нет, примут, – твердо заявила Румер, мастеря ему гнездо в коробке из-под обуви. – Я уверена.
– Ладно, тогда не забывай заботиться и о себе. Хорошо, дорогая? Маленьким девочкам тоже нужно спать.
Румер слушала, но внутри у нее пылало такое возбуждение, что ей казалось – она уже никогда не заснет. Но когда на следующий день она отправилась посмотреть, как дела у маленькой сойки, то обнаружила ее хладный труп. От этого зрелища у нее судорогой свело живот, а пальцы отказывались слушаться ее, пока она осторожно трогала крылья птенчика, нащупывая сломанные косточки.
Теперь она вспомнила – Зеб помог ей похоронить птицу: у статуи ангела между их дворами. Тогда, стоя на коленях, выкапывая ямку и вдыхая запах свежей земли, она поняла, что хочет узнать все-все о лечении животных, и поэтому шепнула Зебу:
– Я стану ветеринаром.
– Серьезно, Ларкин? Хотя мне было ясно это еще когда тебе было пять лет…
Держа в руках кролика – который уже оправился после перелома, – она вышла на улицу. В высокой траве стрекотали кузнечики. Морские птицы с криками возвращались домой, на остров Галл-Айленд. Сосновые ветки шептались с ветром. Ее отец продолжал наждачить лодку. Чуть дальше по улице Винни распевала гаммы. Румер остановилась у изваяния ангела и положила кролика на землю в блестяще-зеленый мирт.
Тот замер, принюхался, а потом резво поскакал во двор Мэйхью. Румер спряталась в кустах и оттуда наблюдала за ним. «Я так и знала», – подумала она. Хотя в округе было полно других кроликов, ее выкормыш был членом старой семьи, жившей в глубокой норе под зарослями азалий.
Когда они с Элизабет и Зебом были детьми, матери рассказывали им обо всех животных, обитавших на Мысе, деревьях и цветах, что росли здесь, рыбах, плескавшихся в море, и звездах, сиявших в небе каждую ночь. Мэйхью и Ларкинам достались самые дикие, необжитые участки, поэтому детям было проще изучать и любить природу прямо на заднем дворе своих родительских домов.
Румер поглядела на соседний коттедж. Скольких бы владельцев он ни сменил, народ все равно называл его «Домом Мэйхью». Он стоял на гранитном фундаменте, его кровля по-прежнему отливала темно-зеленым, а в ставнях были вырезаны сосенки – в общем, ничего не изменилось с тех пор, когда тут жил Зеб. Забавно, но никто из трех последующих хозяев так и не удосужился сделать капитальный ремонт.
Высокие сосновые деревья отбрасывали тени на скалистую местность. Сады миссис Мэйхью были такими же, как и раньше: густые сплетения плюща и вирджинского винограда, редкие полевые цветы, вроде волчьей стопы и венериных башмачков, золотистых и ржаво-красных лилий, пробивавшихся – с таким душещипательным упорством! – из серого утеса, в основании которого кролики обустроили свою норку.
Посмотрев на запад, где был пляж и болота, Румер увидела зависший в небе полумесяц. Чуть ниже, справа от него, мерцала звезда. Меркурий? Венера? Она не могла определить наверняка; но появление планеты разбудило в глубине ее души что-то старое и почти забытое, и настолько горькое, что ей пришлось сорвать цветок жимолости и слизать нектар, чтобы прогнать этот другой привкус. В то же мгновение пение Винни смолкло.
Поглядывая на своего подопечного, она заметила, как из укрытия под азалиями вылезли еще два кролика. Они принюхались и попрыгали во двор. Румер видела, как шевелится бурьян – это кролики носились вокруг своего дружка, радуясь его возвращению.
Вдруг животные замерли, встали столбиком, превратились в статуи, наподобие каменного ангела. Обернувшись, Румер увидела, что кто-то поднимался к ней на холм. Это была Винни; Румер сразу узнала ее по сутулой походке и шуршанию подола ее длинной юбки по камням и траве. Позади нее шагала Куин Грейсон, с копной спутанных волос на голове, соседка Румер и слушательница ее курса по ветеринарии, который Ларкин читала в средней школе.
– Мы не опоздали? – спросила Винни, подойдя к Румер. Обитатели Мыса, как люди, так и звери, хорошо знали друг друга. Восьмидесятидвухлетняя Винни была здешней старейшиной. Куин уселась на землю, не сказав ни слова.
– Почти, – ответила Румер. – Я отпустила его пару минут назад – вон он, в азалиях. Видите?
– И семья приняла его обратно?
– А как же иначе.
– Прости, что я припозднилась. Я репетировала и совсем забыла о времени.
– А я заваривала чай для тетушки Даны и помогала с подготовкой к свадьбе… вместо зеленого чая я сделала чай из плодов нашего шиповника! Он ей понравился, и тогда… – затараторила Куин.
– Завтра у тебя экзамен на оказание первой помощи животным, Куин, – перебила ее Румер.
– Знаю, просто я хотела посмотреть на кролика… – ответила Куин. Мало чем отличаясь от диких зверей Мыса, она тем не менее пыталась быть прилежной ученицей. В течение семестра Румер преподавала в школе всего один предмет и изо всех сил старалась приглядывать за ней, но что она могла сказать девочке, которая провела большую часть своей жизни вне школьных стен?
– Что ж, миссия выполнена, – объявила Винни. – Ты видела, как кролика проводили домой, и теперь должна снова приняться за учебу. Только высокие отметки и лучшие достижения, Куин, вот чего мы ждем от тебя: в мире и так уже хватает посредственностей. Иди, читай книжки, чтобы мы потом гордились тобой.
– Доктор Ларкин, – улыбаясь, сказала Куин, – мне так неловко обращаться к вам в школе. Для меня и Элли вы всегда были просто Румер.
– Можешь называть меня, как тебе захочется, – ответила Румер. – А сейчас отправляйся домой. Забудь о свадьбе хотя бы на одну ночь и займись уроками…
– Я лучше пойду ловить лобстеров, – призналась Куин. – Я хочу просто жить этой жизнью, а не изучать ее.
Румер сдержала улыбку. Она вспомнила себя в возрасте Куин – тогда ее обуревали те же чувства; и как ни странно, они никуда не исчезли.
– Ну, пока тебе придется делать и то и другое.
– Вот именно, дорогая, – согласилась Винни.
Куин покачала головой, словно говоря, что Румер и Винни слишком стары, чтобы понять ее, и убежала.
– Да, на Мысе и до нее бывали тяжелые случаи… – пробормотала Винни.
В кустах метались светляки, в сумеречной дымке мерцали призрачные тени. Румер ощутила на своем плече ладонь пожилой женщины. Винни подбирала седые волосы в пучок на самой макушке и поэтому казалась выше ростом. Румер всем сердцем чувствовала, как ее переполняла любовь к соседке и подруге.
– Как ты думаешь, кто нынче купил его? – спросила Румер, указывая на зеленый дом.
– Надеюсь, какие-нибудь хорошие люди.
– С детишками, – вторила ей Румер. – Которые станут лазать по деревьям и полюбят здешних животных.
– И звезды с небом, что над нашей головой, – сказала Винни своим мелодичным голосом.
В словах Винни Румер уловила какой-то подозрительный намек и пристально взглянула на старую леди.
– Ничего страшного, дорогая, – заметив вопрос в ее взгляде, ответила Винни. – Не стоит так прислушиваться к болтовне старой женщины. Кстати, ты подготовилась к свадьбе?
Румер смахнула волосы со лба и кивнула. Дана Андерхилл, одна из женщин с Мыса, в субботу выходила замуж за Сэма Тревора – наконец-таки, после четырех лет совместной жизни. Они разбили у себя во дворе шатер, и сестра Куин, Элли, недавно заходила к ним, чтобы узнать, можно ли украсить праздничные столы розами и лилиями.
– Да, – ответила Румер, хотя ее вовсе не радовала идея посещения свадьбы. – Ты будешь петь?
– Ну, разумеется! Какая же свадьба на Мысе Хаббарда обходится без моего пения? – гордо заявила Винни, и Румер улыбнулась в ответ на ее беззастенчивое восхваление своих талантов. «Винни Хаббард слишком высокого мнения о себе», – подметила однажды бабушка Румер, Летиция Шоу, тем самым давая понять, что ей не нравилось, когда кто-то из ее подруг излишне зазнавался.
– Давненько у нас не было свадеб, – вздохнула Румер, все еще наблюдая за возившимися в траве кроликами.
– Не думаю, что это можно назвать истинно «нашей» свадьбой, – возразила Винни. – Сэм приезжий. Но я понимаю его любовь к Дане… – Ее голос стал тише, а взгляд заскользил по зеленому дому. Вокруг витал аромат жимолости и роз. – Воздух наш особенный, чувственный. Но ты же знаешь обычай: мальчишки с Мыса Хаббарда женятся на девчонках с Мыса Хаббарда.
– Некоторые да…
– Конечно, твоя прародительница все испортила. Сбежала с капитаном корабля, а потом погибла вместе с ним на отмели Викланд-Шоул. Так романтично, но совершенно напрасно. Все, что ей было нужно, находилось прямо у нее под носом, здесь!
Румер кивнула, припоминая эту давнюю историю. Легенда об Элизабет Рэндалл и Натаниэле Торне была известна почти всем – особенно с тех пор, как брат Сэма, Джо Коннор, нашел сокровища «Кембрии» – судна, которое стало их последним приютом.
– Но настоящие браки на Мысе Хаббарда… – не унималась Вини, – начались с моего прадеда и прабабки и продолжались до женитьбы Зеба на твоей сестре.
– Ну, они-то недолго продержались, – резко ответила Румер, посматривая на кроликов.
– У них никогда не было… – Винни запнулась и решила сменить тему. – К твоему сведению, он скоро приезжает.
– Он что? – У Румер похолодело в животе.
– Приезжает. На свадьбу Даны. Они с Майклом арендовали у меня домик для гостей. Зеб прислал мне чек, а я обналичила его, поэтому и говорю, что они приезжают. – Она махнула рукой на почти растворившийся во тьме ночи зеленый дом. – Наверное, он хотел бы пожить в своем старом коттедже, но ведь его уже продали. Мы немножко не сошлись по срокам – мои весенние постояльцы отбывали позднее обычного, но…
– Зачем ему это? Почему он возвращается после всего, что случилось? Да еще и с Майклом? – дрогнувшим голосом спросила Румер. Лед внутри ее растаял, и теперь она раскалилась от гнева. Она ни при каких обстоятельствах не желала встречаться с Зебом.
– Кто знает? – хмыкнула Винни, воздев руки к небу. – Возможно, он услышал зов сына с Луны, или куда там они летают. Свадьба Даны не более чем предлог – я думаю, что это шанс для него и Майкла побыть вместе.
– Тогда почему бы им не отправиться в другое место? – спросила Румер. – Зеб, должно быть, полный дурак, если решил приехать сюда.
– А как же Майкл? – сухо спросила Винни. – Неужели ты не хочешь увидеться со своим племянником?
– Сомневаюсь, что он меня помнит.
– Ну, ты могла бы освежить ему память. У тебя целое лето впереди.
– Лето?
– Да, они поживут здесь до осени.
– Ты, наверное, шутишь! – воскликнула Румер.
Ее словно прошила молния. Своим поступком Зеб разбил ей сердце и чуть не рассорил с семьей. Он женился на Элизабет, а Румер так и не сумела простить ни его, ни сестру.
Элизабет, Зеб и Майкл. Они наверняка были звездной семейкой: театральная актриса с надеждами на Голливуд, астроном и специалист по космическим программам, и их замечательный сын-вундеркинд, которого Румер толком и не знала. Эти новости пробудили в Румер давно забытые чувства – чувства, которые были неприятны тогда и так же неприятны теперь.
– Когда же они приезжают?
– До субботы – как раз к свадьбе. – Снова глянув на небо, Винни заторопилась к себе. – Похоже, этим летом мы не соскучимся.
– Винни, ты неисправимая оптимистка, – буркнула Румер.
– Так и есть, – на полном серьезе ответила Винни. – А как же иначе? – Она повернулась и стала спускаться с холма, оставив Румер наедине с кроликами.
Присев на землю, Румер поняла, что у нее дрожали руки.
Зеб ехал домой.
Зеб и Майкл.
Она подумала о той любви, обволакивавшей ее жизнь, подобно облакам, что окружили склоны гор. Любовь была и там, и тут. Облако на облаке, и еще одно сверху. Они все прибывали, загораживая собою малую спутницу Земли, и расступались, чтобы явить ей чистое звездное небо. Потом вновь набегали перистые облака – тончайшая пелена смягчала белизну луны и растекалась по созвездиям.
В сердце Румер не осталось места для нежности. С тех пор как Зеб взял в жены ее сестру, она стала похожей на творение художника-кубиста – одни лишь острые углы. Вдыхаемый воздух царапал ей горло и легкие. Поднявшись, она медленно побрела обратно к дому.
Глава 2
Перед ними расстилалась дорога, черная бесконечная лента асфальта. Через каньоны Юты, равнины Канзаса, взгорья западной Пенсильвании – они ехали домой. Зебу Мэйхью казалось забавным то, что он по-прежнему считал Коннектикут своим домом, хотя он не жил там уже много лет. Осев в Калифорнии, большую часть своего времени он посвящал небу. Элизабет частенько говаривала, что его настоящее пристанище – это Млечный Путь, и она была недалека от истины.
– Эй! – громко позвал он спавшего на соседнем сиденье молодого человека. Лежа, свернувшись в комок (насколько это было возможно для парня ростом под метр девяносто), тот никак не отреагировал. Зеб потряс его за плечо. – Просыпайся, не то все пропустишь.
– Ээээх…
– Я не шучу – открывай глаза и посмотри.
На это Зеб вообще не получил ответа. Спавший юноша просто повел плечами, поправил рюкзак, служивший ему подушкой, и опять вырубился. Чтобы не расстраиваться, Зеб крепко сжал руль. За промелькнувшие в окне двадцать пять сотен миль они сказали друг другу всего одиннадцать слов – и ни одного связного предложения.
– Эй! – громко позвал он спавшего на соседнем сиденье молодого человека. Лежа, свернувшись в комок (насколько это было возможно для парня ростом под метр девяносто), тот никак не отреагировал. Зеб потряс его за плечо. – Просыпайся, не то все пропустишь.
– Ээээх…
– Я не шучу – открывай глаза и посмотри.
На это Зеб вообще не получил ответа. Спавший юноша просто повел плечами, поправил рюкзак, служивший ему подушкой, и опять вырубился. Чтобы не расстраиваться, Зеб крепко сжал руль. За промелькнувшие в окне двадцать пять сотен миль они сказали друг другу всего одиннадцать слов – и ни одного связного предложения.