Страница:
— Миген, у меня не было иного выбора! Что же, по-вашему, мне следовало распространить рассказ о вечернем происшествии по всему городу? Вспыхнувший скандал нанес бы колоссальный вред многим людям. Родителям Клариссы, Присцилле, вашей жизни и моей.
Миген понимала, что он прав, и все-таки несправедливость раздражала ее.
— А Маркус Риме? Я обратила внимание, что вы упомянули его как соучастника Клариссы и предполагаемого похитителя.
Она в этом сама призналась?
— Его имени она не упомянула. Но и не опровергла, когда я назвал его. Однако слово Клариссы в этом деле мне было не важно, так как я не сомневаюсь в соучастии Римса.
Лайон стал смотреть на огонь в камине.
— Маркус — старое бельмо у меня на глазу, но я должен разделаться с ним своим методом. Я не думаю, что от Клариссы следует ожидать еще каких-нибудь гадостей. Что же касается Маркуса, он никогда не сдастся.
— Этот человек попытается снова.., причинить вам вред?
Лайон услышал в тоне Миген сочувствие и беспокойство и быстро повернулся к ней, прежде чем девушка сумела скрыть свою тревогу.
— Ваш тон выдает вас, любимая, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Не беспокойтесь. Между мной и Маркусом существуют узы, которые не позволят ему убить меня. Его методы более коварны.., но до сих пор мне удавалось обводить его вокруг пальца.
Миген задумалась о смысле этих загадочных слов, однако страстное желание ощутить прикосновения Лайона пересилило, и она отдалась во власть нахлынувшего на нее блаженства. Для Миген больше ничего не существовало, кроме Лайона и их неодолимого стремления друг к другу.
Но боль в руке вернула Миген на землю. Внезапно она смогла увидеть себя и Хэмпшира как бы со стороны, своим внутренним взором, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы освободиться от неимоверного влечения к Лайону. Миген попыталась отодвинуться от Лайона.
— Что случилось? — нежно спросил он, уже зная ее изменчиво-подвижное, подобно ртути, настроение. — Вам больно?
— Да! — Ее голос перешел в рыдание. — Убирайтесь!
Убирайтесь прочь, неуклюжий мужик!
Лайон отстранился, с удивлением глядя на разозлившуюся вдруг Миген.
— Может быть, у вас болит не только рука?
— И Помог ей сесть.
— Да! — повторила она. :
— Разве не понятно, что вы меня грубо обидели, и не однажды? Вы используете меня и пренебрегаете моими чувствами, а они так важны для меня.
— И для меня.
— Неужели? — спросила она все еще раздраженно. — Тогда почему вы так обращаетесь со мной? Ваша Кларисса имеет полное право обозвать меня шлюхой. Ведь всякий раз, встречаясь с вами и разрешая вам прикасаться ко мне, я чувствую, как низко пала. Разве вы не видите, что эти — ну как их назвать? — отношения между нами только усиливают мою боль и мой позор. Если мои чувства имеют для вас хоть какое-то значение, вы должны прекратить.., прекратить… — Прозрачные слезы переполнили фиалковые глаза Миген.
— Перестать заботиться о вас?.. Это не так легко. Если бы я считал, что каждый из нас может найти свое счастье вдали друг от друга, я бы учел ваше пожелание. — Лайон обнял ее, и Миген положила голову ему на грудь. Последние дни я все время думал о решении нашей проблемы. Полагаю, что нашел его.
Сердце Миген стучало так громко, что ей казалось, будто "оно сейчас разорвется. Надежда, появилась надежда…
— Я, моя возлюбленная, хочу увести вас из вашей нынешней жизни и дать вам любовь и счастье, которые вы заслуживаете… Прекрасный дом, красивые одежды, лошадей, — улыбнулся он, — и, конечно, себя.
Миген неуверенно подняла голову и встретила взгляд Лайона. Ее горло так сжалось, что она не могла дышать — не то что говорить.
— Лайон.., что вы Сказали?.. Вы хотите жениться на мне?
Он еще крепче прижал к себе Миген.
— Если бы это было возможно!.. Я бы отдал все за это. Но разве вы не понимаете?..
Ее охватил гнев. Миген в бешенстве оттолкнула его руки, вскочила с дивана и отбежала к камину. Ее волосы пришли в беспорядок, разметались, глаза сверкали, губы дрожали от гнева.
— Не подходите ко мне! Я ненавижу вас! Ничего больше не хочу слышать от вас, презренный хам! Ни одного слова! Вы хуже… Вы…
В этот момент двери библиотеки открылись, и на пороге появился Кевин Браун. Из-за его спины с опасением выглядывал Уонг.
— Мисса Лайон, моя пыталась его делать стоп, — обратился он, но Браун оборвал китайца:
— Черт побери, Миген! Я повсюду вас ищу. Что случилось?
Он пересек комнату. Его черные глаза разглядывали полуодетую Миген и ее перевязанную руку. Лайон поднялся, укутал Миген в атласное одеяло и, встав между нею и Брауном, холодно поинтересовался — С каких это пор вас касается жизнь мисс Саут?
— С тех пор как она обещала провести вечер со мной! Я вышел из комнаты, чтобы принести немного вина. Вернулся, а ее уже нет! Я довольно долго ждал мисс Саут, а потом пошел на поиски. Но нигде в доме ее не нашел! Меня это страшно перепугало! Тогда, капитан Хэмпшир, я направился в дом доктора Шиппена, чтобы попросить вас помочь мне. Ведь я знал, что вы относитесь к Миген дружески. И дворецкий там сказал мне, будто вы ушли с маленькой девчушкой, которая, судя по его описанию, могла быть только Миген!
Браун вытянул шею, чтобы заглянуть за спину Лайона и оказаться лицом к лицу с Миген.
— Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? Где ваша одежда, мисс Саут? Что с вашей рукой?
Лайон прервал его:
— Браун, громкая высокопарная речь начинает действовать мне на нервы. Боюсь, ваше любопытство не знает границ. Я могу лишь сказать, что Миген привлекли к выполнению прискорбно завершившегося поручения. Произошел несчастный случай…
— Кевин, — устало попросила Миген, — я хочу возвратиться домой. Может быть, вы поищете мою накидку…
Приободренный, Браун бросился искать слугу. Лайон посмотрел на Миген:
— Как ваша рука?..
— К черту руку! Мне не нужна ваша забота. — На ее бледном личике сверкали темно-фиалковые глаза. — Запомните, мистер Хэмпшир, если вы надеетесь надоедать мне в будущем, то знайте: я никогда не урегулирую дело на ваших условиях. Вы не можете купить меня для вашего удовольствия, как загородное поместье. Если у вас еще остались захороненные под вашими тщеславием и амбициями хотя бы остатки благородства, то вы оставите меня в покое.
В библиотеку снова ворвался Браун, держа в руках разорванную накидку, в которую тут же укутал Миген. Она вышла из библиотеки, даже не оглянувшись. Когда Браун и Миген покидали через парадную дверь дом Лайона, как раз подъехал выкрашенный в черный и зеленый цвета фаэтон.
— По меньшей мере вы можете утешиться тем, что девчушку спас кучер и что она не заняла предназначенное ей место в постели Лайона, — сардонически заметил пассажир кареты.
— Маркус, мне не нужна ваша жалость, — завизжала его спутница. — Сегодня вечером меня превратили в идиотку, и все это по вашей вине.
— Не считаю возможным возлагать всю вину на меня. Но, будучи джентльменом, я принимаю ваше обвинение. — В его желтых глазах блеснула ирония и нечто еще, что заставило Клариссу похолодеть. — Не раздражайте меня, моя дорогая. И знайте, я вовсе не собираюсь так легко сдаваться.
Глава 18
Глава 19
Миген понимала, что он прав, и все-таки несправедливость раздражала ее.
— А Маркус Риме? Я обратила внимание, что вы упомянули его как соучастника Клариссы и предполагаемого похитителя.
Она в этом сама призналась?
— Его имени она не упомянула. Но и не опровергла, когда я назвал его. Однако слово Клариссы в этом деле мне было не важно, так как я не сомневаюсь в соучастии Римса.
Лайон стал смотреть на огонь в камине.
— Маркус — старое бельмо у меня на глазу, но я должен разделаться с ним своим методом. Я не думаю, что от Клариссы следует ожидать еще каких-нибудь гадостей. Что же касается Маркуса, он никогда не сдастся.
— Этот человек попытается снова.., причинить вам вред?
Лайон услышал в тоне Миген сочувствие и беспокойство и быстро повернулся к ней, прежде чем девушка сумела скрыть свою тревогу.
— Ваш тон выдает вас, любимая, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Не беспокойтесь. Между мной и Маркусом существуют узы, которые не позволят ему убить меня. Его методы более коварны.., но до сих пор мне удавалось обводить его вокруг пальца.
Миген задумалась о смысле этих загадочных слов, однако страстное желание ощутить прикосновения Лайона пересилило, и она отдалась во власть нахлынувшего на нее блаженства. Для Миген больше ничего не существовало, кроме Лайона и их неодолимого стремления друг к другу.
Но боль в руке вернула Миген на землю. Внезапно она смогла увидеть себя и Хэмпшира как бы со стороны, своим внутренним взором, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы освободиться от неимоверного влечения к Лайону. Миген попыталась отодвинуться от Лайона.
— Что случилось? — нежно спросил он, уже зная ее изменчиво-подвижное, подобно ртути, настроение. — Вам больно?
— Да! — Ее голос перешел в рыдание. — Убирайтесь!
Убирайтесь прочь, неуклюжий мужик!
Лайон отстранился, с удивлением глядя на разозлившуюся вдруг Миген.
— Может быть, у вас болит не только рука?
— И Помог ей сесть.
— Да! — повторила она. :
— Разве не понятно, что вы меня грубо обидели, и не однажды? Вы используете меня и пренебрегаете моими чувствами, а они так важны для меня.
— И для меня.
— Неужели? — спросила она все еще раздраженно. — Тогда почему вы так обращаетесь со мной? Ваша Кларисса имеет полное право обозвать меня шлюхой. Ведь всякий раз, встречаясь с вами и разрешая вам прикасаться ко мне, я чувствую, как низко пала. Разве вы не видите, что эти — ну как их назвать? — отношения между нами только усиливают мою боль и мой позор. Если мои чувства имеют для вас хоть какое-то значение, вы должны прекратить.., прекратить… — Прозрачные слезы переполнили фиалковые глаза Миген.
— Перестать заботиться о вас?.. Это не так легко. Если бы я считал, что каждый из нас может найти свое счастье вдали друг от друга, я бы учел ваше пожелание. — Лайон обнял ее, и Миген положила голову ему на грудь. Последние дни я все время думал о решении нашей проблемы. Полагаю, что нашел его.
Сердце Миген стучало так громко, что ей казалось, будто "оно сейчас разорвется. Надежда, появилась надежда…
— Я, моя возлюбленная, хочу увести вас из вашей нынешней жизни и дать вам любовь и счастье, которые вы заслуживаете… Прекрасный дом, красивые одежды, лошадей, — улыбнулся он, — и, конечно, себя.
Миген неуверенно подняла голову и встретила взгляд Лайона. Ее горло так сжалось, что она не могла дышать — не то что говорить.
— Лайон.., что вы Сказали?.. Вы хотите жениться на мне?
Он еще крепче прижал к себе Миген.
— Если бы это было возможно!.. Я бы отдал все за это. Но разве вы не понимаете?..
Ее охватил гнев. Миген в бешенстве оттолкнула его руки, вскочила с дивана и отбежала к камину. Ее волосы пришли в беспорядок, разметались, глаза сверкали, губы дрожали от гнева.
— Не подходите ко мне! Я ненавижу вас! Ничего больше не хочу слышать от вас, презренный хам! Ни одного слова! Вы хуже… Вы…
В этот момент двери библиотеки открылись, и на пороге появился Кевин Браун. Из-за его спины с опасением выглядывал Уонг.
— Мисса Лайон, моя пыталась его делать стоп, — обратился он, но Браун оборвал китайца:
— Черт побери, Миген! Я повсюду вас ищу. Что случилось?
Он пересек комнату. Его черные глаза разглядывали полуодетую Миген и ее перевязанную руку. Лайон поднялся, укутал Миген в атласное одеяло и, встав между нею и Брауном, холодно поинтересовался — С каких это пор вас касается жизнь мисс Саут?
— С тех пор как она обещала провести вечер со мной! Я вышел из комнаты, чтобы принести немного вина. Вернулся, а ее уже нет! Я довольно долго ждал мисс Саут, а потом пошел на поиски. Но нигде в доме ее не нашел! Меня это страшно перепугало! Тогда, капитан Хэмпшир, я направился в дом доктора Шиппена, чтобы попросить вас помочь мне. Ведь я знал, что вы относитесь к Миген дружески. И дворецкий там сказал мне, будто вы ушли с маленькой девчушкой, которая, судя по его описанию, могла быть только Миген!
Браун вытянул шею, чтобы заглянуть за спину Лайона и оказаться лицом к лицу с Миген.
— Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? Где ваша одежда, мисс Саут? Что с вашей рукой?
Лайон прервал его:
— Браун, громкая высокопарная речь начинает действовать мне на нервы. Боюсь, ваше любопытство не знает границ. Я могу лишь сказать, что Миген привлекли к выполнению прискорбно завершившегося поручения. Произошел несчастный случай…
— Кевин, — устало попросила Миген, — я хочу возвратиться домой. Может быть, вы поищете мою накидку…
Приободренный, Браун бросился искать слугу. Лайон посмотрел на Миген:
— Как ваша рука?..
— К черту руку! Мне не нужна ваша забота. — На ее бледном личике сверкали темно-фиалковые глаза. — Запомните, мистер Хэмпшир, если вы надеетесь надоедать мне в будущем, то знайте: я никогда не урегулирую дело на ваших условиях. Вы не можете купить меня для вашего удовольствия, как загородное поместье. Если у вас еще остались захороненные под вашими тщеславием и амбициями хотя бы остатки благородства, то вы оставите меня в покое.
В библиотеку снова ворвался Браун, держа в руках разорванную накидку, в которую тут же укутал Миген. Она вышла из библиотеки, даже не оглянувшись. Когда Браун и Миген покидали через парадную дверь дом Лайона, как раз подъехал выкрашенный в черный и зеленый цвета фаэтон.
— По меньшей мере вы можете утешиться тем, что девчушку спас кучер и что она не заняла предназначенное ей место в постели Лайона, — сардонически заметил пассажир кареты.
— Маркус, мне не нужна ваша жалость, — завизжала его спутница. — Сегодня вечером меня превратили в идиотку, и все это по вашей вине.
— Не считаю возможным возлагать всю вину на меня. Но, будучи джентльменом, я принимаю ваше обвинение. — В его желтых глазах блеснула ирония и нечто еще, что заставило Клариссу похолодеть. — Не раздражайте меня, моя дорогая. И знайте, я вовсе не собираюсь так легко сдаваться.
Глава 18
В особняке Бингхэмов все слуги уже с рассвета были на ногах, готовясь к первому весеннему званому приему в этом роскошном доме. Однако Энн и Присцилла не поднимались до полудня.
Готовя для них завтрак, Брэмбл, как всегда, ворчала. Что касается Миген, та была занята собственными мыслями и поэтому едва ли слышала повариху и даже не заметила, что на врученном ей серебряном подносе сегодня в два раза больше горячего шоколада и кондитерских изделий.
После обеда у Шиппенов и сделанного ей Лайоном предложения миновала неделя. Миген удавалось избегать встреч с Лайоном и отвлекать себя работой. Сейчас, неся поднос вверх по длинной лестнице, девушка почувствовала болезненную пульсацию в начавшей заживать руке, напомнившую о вечере, который она так отчаянно старалась забыть.
Ночами Миген позволяла себе вспоминать о радости прикосновений Лайона. Она, конечно, понимала, что тем самым потакает своей слабости и обрекает себя на долго сохраняющуюся боль. Но блаженство воспоминаний было так сладостно! А грусть после них так горька…
Миген прошла мимо нескольких пьедесталов с установленными на них бюстами и статуями. Дверь в апартаменты Энн была рядом с седьмой статуей, у которой Миген перевела дыхание. До минувшей ночи ей удавалось скрывать рану на руке от всех, кроме Брауна и Смит. Перевязку она меняла с помощью Смит, но Лайон явно не доверял той и прислал доктора Раша.
Когда известный врач появился у парадного входа, любопытная Энн Бингхэм лично проводила его в крыло для слуг.
Доктор был тактичен, дипломатично сумев обойти все поставленные умной хозяйкой вопросы. Но после его ухода миссис Бингхэм отбросила осторожность.
Миген — в отличие от других слуг и служанок — ни капельки не пугали властные манеры Энн Бингхэм. Девушка храбро выдержала пристальный взгляд хозяйки особняка и не пожелала удовлетворить ее любопытство. К счастью, в этот момент Присцилла позвала Миген к себе.
Сейчас, когда Миген задержалась у двери с подносом для завтрака, она очень надеялась, что Энн в круговороте подготовки к приему позабыла свои вопросы. Миген постучала, и разговор в комнате затих.
— Войдите, — раздался голос хозяйки. — Нас попросту уморили голодом!
При первом взгляде на личные покои миссис Бингхэм Миген просто оторопела, хотя ей следовало бы догадаться, что эти апартаменты должны быть великолепнее всех других в доме.
Спальня Энн, декорированная белым атласом и тканями всех оттенков синего цвета, представляла собой огромное помещение, господствующее место в котором занимала фантастических размеров кровать, занавешенная сапфировыми портьерами. Открытая дверь из спальни вела в просторный будуар, где камеристка миссис Бингхэм разбирала сейчас шикарные платья.
Сама Энн выглядела в огромной постели очень грациозной и изящной. Она лежала, облокотившись на пухлые подушки из атласа и кружев, в кремовом атласном пеньюаре, обшитом пышными кружевами. До сих пор Миген никогда не приходилось видеть Энн Бингхэм с неприпудренными и непричесанными волосами. Длинные светло-каштановые локоны раскинулись по плечам, делая ее лицо моложе и более ранимым.
У высокого окна висела одна из знаменитых лакированных под японский стиль клеток. В ней красовались три белоснежные птицы, с тоской глядящие на солнечное синее небо. Присцилла в расслабленной позе сидела между окнами и кроватью на покрытой синей и серебряной парчой кушетке.
Миген каким-то образом удавалось игнорировать бывшую подругу. Ей хотелось поскорее удалиться, пока Энн Бингхэм не вздумалось продолжить обсуждение, почему простую служанку пользовал самый известный врач в городе.
Пока Миген разливала шоколад, Энн проницательно смотрела на нее, словно старалась запомнить каждую подробность лица и фигуры странной горничной. Разговор, однако, вертелся лишь вокруг самых обычных любезностей, и вскоре Миген, присев перед обеими дамами в реверансе, со вздохом облегчения покинула их.
С полным ртом крема Присцилла заметила, что на этот раз пирожные не так свежи, как обычно. Энн никак на это не отреагировала, ее большие глаза продолжали напряженно смотреть на только что закрывшуюся за Миген дверь. Присцилла попыталась вернуться к прежней теме:
— Полагаю, что кондитер сейчас занят приготовлением пирожных к сегодняшнему вечеру… Но это совсем не важно. Осмелюсь ли я спросить, что отвлекает вас от завтрака?
— Если честно, то меня интересует ваша миниатюрная горничная. Она выглядит довольно.., необычной.
— Да, — нехотя согласилась Присцилла.
— Откуда она родом? Как давно эта Саут ваша личная камеристка? — стала забрасывать ее вопросами Энн.
— А в чем дело?.. — Кровь прилила к лицу Присциллы, пока она перебирала в уме возможные варианты ответов, ведь Энн было трудно провести.
— В ней что-то необычное" Ведь так? Я, милая Присцилла, настойчиво прощу вас рассказать мне все начистоту. И пусть моя просьба вас не раздражает. В мире нет человека, которому можно было бы довериться больше, чем мне.
В известном смысле Присцилле стало бы легче, раскрой она Энн Бингхэм тайну затянувшегося маскарада. И, запинаясь, гостья все рассказала, не забыв подчеркнуть, что вдохновителем этого плана с самого начала была Миген.
— Она всегда была чуть-чуть шальной, — завершила Присцилла свое повествование пораженной и внимательно слушающей Энн. — Я никогда не понимала Миген по-настоящему, хотя мы всю жизнь были лучшими подругами. Я считала, что она уделяла своим забавам недопустимо много времени. Она носила бриджи, подобно мальчишке, и целыми днями скакала верхом. Должна признать, что сейчас мои слова, наверное, похожи на вымысел…
— О нет, я верю вам. Хотя должна признать, что Миген производит впечатление не совсем нормальной, коль скоро сама , отказалась от положения в бостонском обществе и пошла в служанки.
— Не могу с вами не согласиться! В тот день, когда Миген показала мне письмо поверенного, сообщившего, что ей следует поехать к своей тете, я сказала подруге, что в Бостоне у нее появится больше шансов найти удачную партию. Нужно только одно — начать вести себя как истинная леди! Правда, Миген всегда была упряма, даже при жизни своих родителей.
Я считала, что первоначально всю эту историю она задумала как шутку… Теперь держу пари, Миген изменила свое отношение к этому.
Легкая улыбка скривила губы Энн.
— Не сомневайтесь. Меня не удивит, если она откажется от придуманного ею фарса и уедет к своей тете.
— О, вы не знаете Миген. Она никогда не сдается и, возможно, удивит всех нас, придумав, как все повернуть в свою пользу. Мой брат говорит, что она, как котенок, который, падая, всегда приземляется на лапы.
Энн откусывала от пирожного, тщательно продумывая следующий вопрос.
— По-моему, Присцилла, это не правда. Я размышляла о том, — выражаясь, конечно, фигурально! — не считаете ли вы, будто Миген испытывает некий интерес к Лайону? Вы понимаете, о чем я?
— Признаюсь, я испытывала беспокойство в этом отношении, — легкомысленно ответила Присцилла. — Но теперь такие мысли меня оставили. Ведь Лайон знает, что Миген всего лишь горничная. Во-вторых, Миген никогда не проявляла сколько-нибудь серьезного интереса к мужчинам. Она даже не знает, с чего нужно начинать флирт. Нет, я не думаю, что это вообще ее заботит. И потом у меня впечатление, что мою подругу очаровал ваш кучер и трудностей он, по-видимому, не встречает. Странно, конечно, предполагать, что Миген Сэйерс, аристократка, владелица одной из крупнейших плантаций Виргинии, флиртует со слугой. Не сомневаюсь, что с этим буйным субъектом ей, может быть, и интереснее.
— Уверена, вы правы. Но в вашем рассказе прозвучала фамилия Сэйерс. Мне кажется, что я была знакома с ее родителями, по-моему, во Франции.
— Это, несомненно, так. Они там бывали Часто. — Присцилла обеспокоенно подалась вперед. — Вы обещаете, что никому о нашем разговоре не скажете ни словечка? Бедняжка Миген живет в постоянном страхе, что все может открыться и ее отошлют к старой тетке в Бостон. Я дала ей слово.
— И я, дорогая Присцилла, даю слово. Ничто не может вынудить меня раскрыть кому бы то ни было правду о прошлом Миген!
Присцилла состроила милую гримаску. Ее изогнутые брови были подчернены жженым гвоздичным деревом, и создавалось впечатление, будто девушке понравилось ее отражение в зеркале. Что касается Миген, то ей лично казалось абсурдным красть брови, румянить губы и щеки. Но она знала, что любой ее совет Присцилла теперь пропускает мимо ушей.
— Я просто не могу сделать выбор между мушкой, изображающей страсть, — сказала она, укрепляя черную звездообразную накладку у левого глаза, — и мушкой, символизирующей кокетку. — Вторая сердцевидная накладка была прикреплена над верхней губой.
Слова «страсть» и «кокетка» Присцилла произнесла по-французски, что заставило Миген вздрогнуть и застыть при виде обеих мушек и утрированного грима.
— О, дорогая, оставь так, эффект будет просто неописуем! — Она с трудом выдавила из себя комплимент.
Присцилла сверкнула своей ярчайшей улыбкой, закрыла шкатулку с мушками и встала.
— Мне следует поспешить. Энн подчеркнула, сколь важна пунктуальность.
Миген разгладила складки на муаровом платье хозяйки, привела в порядок спускающиеся на плечи ее припудренные локоны и снова вымучила улыбку.
— Ну что же. Благодарю тебя, Миген, — произнесла Присцилла снисходительным тоном и выбежала из комнаты как раз в тот момент, когда внизу прогромыхал голос дворецкого Уикхэма:
— Сенатор Уильям Маклей!
Миген стала приводить в порядок будуар. Складывая валявшиеся повсюду нижнее белье, косметические средства, она пыталась не обращать внимания на доносящиеся снизу веселые голоса и взрывы смеха. На Миген снова накатилось ощущение тяжелого одиночества, перед ее мысленным взором встали образы Лайона и Присциллы — танцующих, улыбающихся, касающихся друг друга…
Горькие слезы наполнили фиалковые глаза Миген, заблестев на густых ресницах. Она открыла ящичек, чтобы достать носовой платок, и заметила там забытый хозяйкой веер.
Все знали, что Присцилла носит в волосах гребни с нарисованными на них миниатюрными портретами Вашингтона, а на ее веере изображено его поместье «Гора Верной». К вееру была прикреплена небольшая золотая цепочка, с помощью которой его можно было укреплять на корсаже.
Миген не сомневалась, что все эти «штучки» вполне отвечали вкусу Присциллы, но она также знала, что об отсутствии веера услышать в последующие дни придется прежде всего именно ей. Со вздохом Миген взяла веер и направилась к черной лестнице, и через несколько минут она уже притаилась в темноте холла перед ярко освещенной гостиной.
Уильям, Энн и Присцилла стояли у двери, здороваясь с гостями, о прибытии которых оповещал Уикхэм, а Смит и другие служанки принимали у визитеров верхнее платье.
Миген вспомнила, что она донельзя растрепанна. Все остальные слуги, находившиеся среди гостей, являли собой образцы накрахмаленных совершенств. Все слуги носили бингхэмовские ливреи, а прически девушек-служанок были тщательно припудрены. Ее же фартук был измазан румянами и жженым гвоздичным деревом, чепец на голове был как-то перекошен.
«О черт побери!» — вздохнув, подумала Миген и поправила чепец и локоны. Она пригладила свои юбки и вышла в ярчайше освещенную гостиную, к украшению которой особые усилия приложила Энн.
Раздвижные двери с зеркалами многократно отражали модные стулья, обитые гобеленами, закупленными в одном из самых знаменитых лондонских магазинов. Кресла палисандрового дерева были изготовлены в форме лир и отделаны фестонами из темно-красного и желтого шелка. В таких же тонах были выдержаны занавеси, а обои были, несомненно, из Франции.
Все находившиеся в гостиной бурно выражали восхищение ее красотой Но Миген открывшаяся картина волновала мало.
Особняк Бингхэмов и образ жизни его обитателей напоминал ей все, что она возненавидела в Виргинии, еще будучи ребенком.
Подойдя сзади к Присцилле, Миген раздумывала над тем, как бы незаметно передать той веер. Ей пришла мысль, что она сможет незаметно завязать золотую цепочку вокруг тонкой талии Присциллы. Жена Роберта Морриса, Мэри, оживленно приветствовала Присциллу, когда Миген крадучись продела один конец цепочки сзади Присциллы и поймала его, чуть улыбаясь при этом своей ловкости. Но в этот момент выдержка изменила Миген — она услышала голос дворецкого:
— Капитан Лайон Хэмпшир!
Миген невольно стала искать Лайона глазами и увидела, как тот стягивает мягкие замшевые перчатки.
«Да как это возможно, — удивилась она, впав в состояние агонии, — чтобы мужчина выглядел день ото дня все лучше и лучше.» Миген лихорадочно вертела в руках застежку, когда Лайон присоединился к прибывшим гостям, выстроившимся в очередь для приветствия хозяев. В этот момент Присцилла бросила на нее раздраженный взгляд.
— Веер! — чуть не плача шептала Миген.
Присцилла сжала губы и попыталась сделать вид, будто ничего не замечает.
Лайон, конечно, сразу заметил Миген. Правда, ему были видны только ее чепец и непокорные локоны. Но он почувствовал присутствие любимой даже до того, как узнал ее.
Миген увидела синие как море глаза, и самообладание оставило ее. Лайон обошел очередь гостей, ожидающих возможности поздороваться с хозяевами приема, и с озорным видом приблизился к Миген. Под его понимающим и смеющимся взглядом та порозовела, страстно желая, чтобы пол гостиной разверзся бы под ней.
— Позвольте, мисс Саут.
Длинные загорелые пальцы Лайона скользнули по ее рукам и быстро закрепили застежку. Миген бросило в дрожь.
— Спасибо, — прошептала она.
— Мне доставляет удовольствие услужить вам, пусть даже в самом маленьком деле, на которое я только способен. — Лайон явно смеялся над ней, и Миген захотелось ударить его, но она только молча присела в реверансе и быстро ушла.
Лайон, улыбаясь, наблюдал, как грациозно она спешила поскорее миновать гостей, приподнимая второпях кружевные оборки своей юбки.
За этой сценой наблюдал еще один мужчина, вручивший Смит шапку и трость с рукояткой из резной слоновой кости. Он не отрывал глаз от темных подпрыгивающих при быстрой ходьбе локонов Миген до тех пор, пока дворецкий не провозгласил:
— Майор Генри Гарднер!
Готовя для них завтрак, Брэмбл, как всегда, ворчала. Что касается Миген, та была занята собственными мыслями и поэтому едва ли слышала повариху и даже не заметила, что на врученном ей серебряном подносе сегодня в два раза больше горячего шоколада и кондитерских изделий.
После обеда у Шиппенов и сделанного ей Лайоном предложения миновала неделя. Миген удавалось избегать встреч с Лайоном и отвлекать себя работой. Сейчас, неся поднос вверх по длинной лестнице, девушка почувствовала болезненную пульсацию в начавшей заживать руке, напомнившую о вечере, который она так отчаянно старалась забыть.
Ночами Миген позволяла себе вспоминать о радости прикосновений Лайона. Она, конечно, понимала, что тем самым потакает своей слабости и обрекает себя на долго сохраняющуюся боль. Но блаженство воспоминаний было так сладостно! А грусть после них так горька…
Миген прошла мимо нескольких пьедесталов с установленными на них бюстами и статуями. Дверь в апартаменты Энн была рядом с седьмой статуей, у которой Миген перевела дыхание. До минувшей ночи ей удавалось скрывать рану на руке от всех, кроме Брауна и Смит. Перевязку она меняла с помощью Смит, но Лайон явно не доверял той и прислал доктора Раша.
Когда известный врач появился у парадного входа, любопытная Энн Бингхэм лично проводила его в крыло для слуг.
Доктор был тактичен, дипломатично сумев обойти все поставленные умной хозяйкой вопросы. Но после его ухода миссис Бингхэм отбросила осторожность.
Миген — в отличие от других слуг и служанок — ни капельки не пугали властные манеры Энн Бингхэм. Девушка храбро выдержала пристальный взгляд хозяйки особняка и не пожелала удовлетворить ее любопытство. К счастью, в этот момент Присцилла позвала Миген к себе.
Сейчас, когда Миген задержалась у двери с подносом для завтрака, она очень надеялась, что Энн в круговороте подготовки к приему позабыла свои вопросы. Миген постучала, и разговор в комнате затих.
— Войдите, — раздался голос хозяйки. — Нас попросту уморили голодом!
При первом взгляде на личные покои миссис Бингхэм Миген просто оторопела, хотя ей следовало бы догадаться, что эти апартаменты должны быть великолепнее всех других в доме.
Спальня Энн, декорированная белым атласом и тканями всех оттенков синего цвета, представляла собой огромное помещение, господствующее место в котором занимала фантастических размеров кровать, занавешенная сапфировыми портьерами. Открытая дверь из спальни вела в просторный будуар, где камеристка миссис Бингхэм разбирала сейчас шикарные платья.
Сама Энн выглядела в огромной постели очень грациозной и изящной. Она лежала, облокотившись на пухлые подушки из атласа и кружев, в кремовом атласном пеньюаре, обшитом пышными кружевами. До сих пор Миген никогда не приходилось видеть Энн Бингхэм с неприпудренными и непричесанными волосами. Длинные светло-каштановые локоны раскинулись по плечам, делая ее лицо моложе и более ранимым.
У высокого окна висела одна из знаменитых лакированных под японский стиль клеток. В ней красовались три белоснежные птицы, с тоской глядящие на солнечное синее небо. Присцилла в расслабленной позе сидела между окнами и кроватью на покрытой синей и серебряной парчой кушетке.
Миген каким-то образом удавалось игнорировать бывшую подругу. Ей хотелось поскорее удалиться, пока Энн Бингхэм не вздумалось продолжить обсуждение, почему простую служанку пользовал самый известный врач в городе.
Пока Миген разливала шоколад, Энн проницательно смотрела на нее, словно старалась запомнить каждую подробность лица и фигуры странной горничной. Разговор, однако, вертелся лишь вокруг самых обычных любезностей, и вскоре Миген, присев перед обеими дамами в реверансе, со вздохом облегчения покинула их.
С полным ртом крема Присцилла заметила, что на этот раз пирожные не так свежи, как обычно. Энн никак на это не отреагировала, ее большие глаза продолжали напряженно смотреть на только что закрывшуюся за Миген дверь. Присцилла попыталась вернуться к прежней теме:
— Полагаю, что кондитер сейчас занят приготовлением пирожных к сегодняшнему вечеру… Но это совсем не важно. Осмелюсь ли я спросить, что отвлекает вас от завтрака?
— Если честно, то меня интересует ваша миниатюрная горничная. Она выглядит довольно.., необычной.
— Да, — нехотя согласилась Присцилла.
— Откуда она родом? Как давно эта Саут ваша личная камеристка? — стала забрасывать ее вопросами Энн.
— А в чем дело?.. — Кровь прилила к лицу Присциллы, пока она перебирала в уме возможные варианты ответов, ведь Энн было трудно провести.
— В ней что-то необычное" Ведь так? Я, милая Присцилла, настойчиво прощу вас рассказать мне все начистоту. И пусть моя просьба вас не раздражает. В мире нет человека, которому можно было бы довериться больше, чем мне.
В известном смысле Присцилле стало бы легче, раскрой она Энн Бингхэм тайну затянувшегося маскарада. И, запинаясь, гостья все рассказала, не забыв подчеркнуть, что вдохновителем этого плана с самого начала была Миген.
— Она всегда была чуть-чуть шальной, — завершила Присцилла свое повествование пораженной и внимательно слушающей Энн. — Я никогда не понимала Миген по-настоящему, хотя мы всю жизнь были лучшими подругами. Я считала, что она уделяла своим забавам недопустимо много времени. Она носила бриджи, подобно мальчишке, и целыми днями скакала верхом. Должна признать, что сейчас мои слова, наверное, похожи на вымысел…
— О нет, я верю вам. Хотя должна признать, что Миген производит впечатление не совсем нормальной, коль скоро сама , отказалась от положения в бостонском обществе и пошла в служанки.
— Не могу с вами не согласиться! В тот день, когда Миген показала мне письмо поверенного, сообщившего, что ей следует поехать к своей тете, я сказала подруге, что в Бостоне у нее появится больше шансов найти удачную партию. Нужно только одно — начать вести себя как истинная леди! Правда, Миген всегда была упряма, даже при жизни своих родителей.
Я считала, что первоначально всю эту историю она задумала как шутку… Теперь держу пари, Миген изменила свое отношение к этому.
Легкая улыбка скривила губы Энн.
— Не сомневайтесь. Меня не удивит, если она откажется от придуманного ею фарса и уедет к своей тете.
— О, вы не знаете Миген. Она никогда не сдается и, возможно, удивит всех нас, придумав, как все повернуть в свою пользу. Мой брат говорит, что она, как котенок, который, падая, всегда приземляется на лапы.
Энн откусывала от пирожного, тщательно продумывая следующий вопрос.
— По-моему, Присцилла, это не правда. Я размышляла о том, — выражаясь, конечно, фигурально! — не считаете ли вы, будто Миген испытывает некий интерес к Лайону? Вы понимаете, о чем я?
— Признаюсь, я испытывала беспокойство в этом отношении, — легкомысленно ответила Присцилла. — Но теперь такие мысли меня оставили. Ведь Лайон знает, что Миген всего лишь горничная. Во-вторых, Миген никогда не проявляла сколько-нибудь серьезного интереса к мужчинам. Она даже не знает, с чего нужно начинать флирт. Нет, я не думаю, что это вообще ее заботит. И потом у меня впечатление, что мою подругу очаровал ваш кучер и трудностей он, по-видимому, не встречает. Странно, конечно, предполагать, что Миген Сэйерс, аристократка, владелица одной из крупнейших плантаций Виргинии, флиртует со слугой. Не сомневаюсь, что с этим буйным субъектом ей, может быть, и интереснее.
— Уверена, вы правы. Но в вашем рассказе прозвучала фамилия Сэйерс. Мне кажется, что я была знакома с ее родителями, по-моему, во Франции.
— Это, несомненно, так. Они там бывали Часто. — Присцилла обеспокоенно подалась вперед. — Вы обещаете, что никому о нашем разговоре не скажете ни словечка? Бедняжка Миген живет в постоянном страхе, что все может открыться и ее отошлют к старой тетке в Бостон. Я дала ей слово.
— И я, дорогая Присцилла, даю слово. Ничто не может вынудить меня раскрыть кому бы то ни было правду о прошлом Миген!
* * *
— Ты попадешь в затруднительное положение, если не сойдешь вниз до съезда гостей, — предупредила Миген. — Разве нельзя остановиться на какой-нибудь одной? Неужели тебе нужно перебрать все мушки?Присцилла состроила милую гримаску. Ее изогнутые брови были подчернены жженым гвоздичным деревом, и создавалось впечатление, будто девушке понравилось ее отражение в зеркале. Что касается Миген, то ей лично казалось абсурдным красть брови, румянить губы и щеки. Но она знала, что любой ее совет Присцилла теперь пропускает мимо ушей.
— Я просто не могу сделать выбор между мушкой, изображающей страсть, — сказала она, укрепляя черную звездообразную накладку у левого глаза, — и мушкой, символизирующей кокетку. — Вторая сердцевидная накладка была прикреплена над верхней губой.
Слова «страсть» и «кокетка» Присцилла произнесла по-французски, что заставило Миген вздрогнуть и застыть при виде обеих мушек и утрированного грима.
— О, дорогая, оставь так, эффект будет просто неописуем! — Она с трудом выдавила из себя комплимент.
Присцилла сверкнула своей ярчайшей улыбкой, закрыла шкатулку с мушками и встала.
— Мне следует поспешить. Энн подчеркнула, сколь важна пунктуальность.
Миген разгладила складки на муаровом платье хозяйки, привела в порядок спускающиеся на плечи ее припудренные локоны и снова вымучила улыбку.
— Ну что же. Благодарю тебя, Миген, — произнесла Присцилла снисходительным тоном и выбежала из комнаты как раз в тот момент, когда внизу прогромыхал голос дворецкого Уикхэма:
— Сенатор Уильям Маклей!
Миген стала приводить в порядок будуар. Складывая валявшиеся повсюду нижнее белье, косметические средства, она пыталась не обращать внимания на доносящиеся снизу веселые голоса и взрывы смеха. На Миген снова накатилось ощущение тяжелого одиночества, перед ее мысленным взором встали образы Лайона и Присциллы — танцующих, улыбающихся, касающихся друг друга…
Горькие слезы наполнили фиалковые глаза Миген, заблестев на густых ресницах. Она открыла ящичек, чтобы достать носовой платок, и заметила там забытый хозяйкой веер.
Все знали, что Присцилла носит в волосах гребни с нарисованными на них миниатюрными портретами Вашингтона, а на ее веере изображено его поместье «Гора Верной». К вееру была прикреплена небольшая золотая цепочка, с помощью которой его можно было укреплять на корсаже.
Миген не сомневалась, что все эти «штучки» вполне отвечали вкусу Присциллы, но она также знала, что об отсутствии веера услышать в последующие дни придется прежде всего именно ей. Со вздохом Миген взяла веер и направилась к черной лестнице, и через несколько минут она уже притаилась в темноте холла перед ярко освещенной гостиной.
Уильям, Энн и Присцилла стояли у двери, здороваясь с гостями, о прибытии которых оповещал Уикхэм, а Смит и другие служанки принимали у визитеров верхнее платье.
Миген вспомнила, что она донельзя растрепанна. Все остальные слуги, находившиеся среди гостей, являли собой образцы накрахмаленных совершенств. Все слуги носили бингхэмовские ливреи, а прически девушек-служанок были тщательно припудрены. Ее же фартук был измазан румянами и жженым гвоздичным деревом, чепец на голове был как-то перекошен.
«О черт побери!» — вздохнув, подумала Миген и поправила чепец и локоны. Она пригладила свои юбки и вышла в ярчайше освещенную гостиную, к украшению которой особые усилия приложила Энн.
Раздвижные двери с зеркалами многократно отражали модные стулья, обитые гобеленами, закупленными в одном из самых знаменитых лондонских магазинов. Кресла палисандрового дерева были изготовлены в форме лир и отделаны фестонами из темно-красного и желтого шелка. В таких же тонах были выдержаны занавеси, а обои были, несомненно, из Франции.
Все находившиеся в гостиной бурно выражали восхищение ее красотой Но Миген открывшаяся картина волновала мало.
Особняк Бингхэмов и образ жизни его обитателей напоминал ей все, что она возненавидела в Виргинии, еще будучи ребенком.
Подойдя сзади к Присцилле, Миген раздумывала над тем, как бы незаметно передать той веер. Ей пришла мысль, что она сможет незаметно завязать золотую цепочку вокруг тонкой талии Присциллы. Жена Роберта Морриса, Мэри, оживленно приветствовала Присциллу, когда Миген крадучись продела один конец цепочки сзади Присциллы и поймала его, чуть улыбаясь при этом своей ловкости. Но в этот момент выдержка изменила Миген — она услышала голос дворецкого:
— Капитан Лайон Хэмпшир!
Миген невольно стала искать Лайона глазами и увидела, как тот стягивает мягкие замшевые перчатки.
«Да как это возможно, — удивилась она, впав в состояние агонии, — чтобы мужчина выглядел день ото дня все лучше и лучше.» Миген лихорадочно вертела в руках застежку, когда Лайон присоединился к прибывшим гостям, выстроившимся в очередь для приветствия хозяев. В этот момент Присцилла бросила на нее раздраженный взгляд.
— Веер! — чуть не плача шептала Миген.
Присцилла сжала губы и попыталась сделать вид, будто ничего не замечает.
Лайон, конечно, сразу заметил Миген. Правда, ему были видны только ее чепец и непокорные локоны. Но он почувствовал присутствие любимой даже до того, как узнал ее.
Миген увидела синие как море глаза, и самообладание оставило ее. Лайон обошел очередь гостей, ожидающих возможности поздороваться с хозяевами приема, и с озорным видом приблизился к Миген. Под его понимающим и смеющимся взглядом та порозовела, страстно желая, чтобы пол гостиной разверзся бы под ней.
— Позвольте, мисс Саут.
Длинные загорелые пальцы Лайона скользнули по ее рукам и быстро закрепили застежку. Миген бросило в дрожь.
— Спасибо, — прошептала она.
— Мне доставляет удовольствие услужить вам, пусть даже в самом маленьком деле, на которое я только способен. — Лайон явно смеялся над ней, и Миген захотелось ударить его, но она только молча присела в реверансе и быстро ушла.
Лайон, улыбаясь, наблюдал, как грациозно она спешила поскорее миновать гостей, приподнимая второпях кружевные оборки своей юбки.
За этой сценой наблюдал еще один мужчина, вручивший Смит шапку и трость с рукояткой из резной слоновой кости. Он не отрывал глаз от темных подпрыгивающих при быстрой ходьбе локонов Миген до тех пор, пока дворецкий не провозгласил:
— Майор Генри Гарднер!
Глава 19
Обе кухни стали очагами кипучей деятельности, и Миген вжалась в стену, боясь, как бы ее не раздавили. Брэмбл громогласно командовала своим носящимся взад и вперед воинством.
Столы были заставлены всякого рода деликатесами и десятками бутылок из Франции. Взмокшие повара все еще колдовали над своими чанами и горшками.
Миген была уже готова искать прибежище в комнате Присциллы, когда рядом с ней возникла милая Смит.
— Самая настоящая фабрика… Не так ли? — улыбаясь, спросила она.
— Абсолютно так, — смеясь ответила Миген. — Я уже боюсь за свою жизнь!
— Когда Бингхэмы устраивают званый прием, они делают это с истинным размахом. Я как раз хочу сделать глоток свежего воздуха. Не присоединитесь ли вы ко мне?
Миген, конечно, согласилась, и они поспешили навстречу прохладе, царившей в саду. Стоял редко выпадавший в марте мягкий вечер, и они сели бок о бок на каменную скамью.
— Гости скоро отыщут и сюда дорогу, — произнесла тихо Смит. — Но пока мы в безопасности.
— Как вам удалось уйти?
— Первый этап аврала позади. С опоздавшими гостями горничные уже сумеют управиться. — Она помолчала, вдыхая нежный, прохладный воздух. — В этом вся прелесть моего положения домоправительницы. Я могу сама себя уволить!
Миген улыбнулась и на несколько мгновений прикрыла глаза, наслаждаясь их дружеским молчанием.
— Вы когда-нибудь завидуете им? — неожиданно для себя спросила она.
Смит внимательно посмотрела на Миген.
— Никогда об этом не задумывалась… А вы?
— Нет. Я немного тоскую по веселью, но не хотела бы оказаться на месте любой из присутствующих здесь женщин. — Она рассмеялась. — Все эти их мушки и грим — уф! Если бы только они легли понять, как это глупо.
Смит кивнула:
— Мисс Уэйд и миссис Бингхэм еще выглядят умеренными щеголихами по сравнению с некоторыми. Вы обратили внимание, что на лицах многих женщин кошмарное количество белил. Доктор Раш говорил им, что в этой краске много свинца и это довольно опасно!
Миген сделала гримасу, но так и не ответила, заметив направлявшегося к ним слугу в ливрее.
— Добрый вечер, леди! — весело сказал Браун. — Мне показалось, я узнал нежный смех моей Миген!
Кучер, ухмыляясь, остановился перед ними, и женщины почувствовали аромат мадеры.
— Кевин, что это вы бродите сегодня вечером? Да к тому же еще пьете?
— Мои конюхи держат все под контролем. А что касается выпивки, так вино я только попробовал!
Смит поднялась. Она беспокоилась значительно меньше, чем Миген.
— Сейчас, когда прием уже в разгаре, я предлагаю вам, дорогая Миген, немного развлечься Идите и ради Брауна наденьте свое красивое платье и выпейте бокал вина. В течение нескольких часов — а может быть, и вообще сегодня — вы мисс Уэйд не понадобитесь. Подобные балы часто затягиваются до рассвета.
Предложение Смит привело Миген в ужас, но экономка, пребывая в веселом настроении и не замечая реакции Миген, направилась к дому.
Оставшись наедине с объектом своей любви, Браун не терял да мгновения.
— Возможно, — настойчиво произнес он, — вы хотите взглянуть на прием: посмотреть, как веселятся люди другого круга? Быть может, это изменит ваше мнение об одежде.
Даже находясь в подпитии, Кевин понимал, что к Миген требуется иной, более тонкий подход, так как она не относилась к тем девушкам, которых позволительно торопить на какие-либо действия. Однако он не захотел ждать, пока Миген под каким-нибудь предлогом убежит, и, быстро взяв за руку, повел ее через темную лужайку к застекленным створчатым дверям гостиной, откуда лился яркий свет.
Столы были заставлены всякого рода деликатесами и десятками бутылок из Франции. Взмокшие повара все еще колдовали над своими чанами и горшками.
Миген была уже готова искать прибежище в комнате Присциллы, когда рядом с ней возникла милая Смит.
— Самая настоящая фабрика… Не так ли? — улыбаясь, спросила она.
— Абсолютно так, — смеясь ответила Миген. — Я уже боюсь за свою жизнь!
— Когда Бингхэмы устраивают званый прием, они делают это с истинным размахом. Я как раз хочу сделать глоток свежего воздуха. Не присоединитесь ли вы ко мне?
Миген, конечно, согласилась, и они поспешили навстречу прохладе, царившей в саду. Стоял редко выпадавший в марте мягкий вечер, и они сели бок о бок на каменную скамью.
— Гости скоро отыщут и сюда дорогу, — произнесла тихо Смит. — Но пока мы в безопасности.
— Как вам удалось уйти?
— Первый этап аврала позади. С опоздавшими гостями горничные уже сумеют управиться. — Она помолчала, вдыхая нежный, прохладный воздух. — В этом вся прелесть моего положения домоправительницы. Я могу сама себя уволить!
Миген улыбнулась и на несколько мгновений прикрыла глаза, наслаждаясь их дружеским молчанием.
— Вы когда-нибудь завидуете им? — неожиданно для себя спросила она.
Смит внимательно посмотрела на Миген.
— Никогда об этом не задумывалась… А вы?
— Нет. Я немного тоскую по веселью, но не хотела бы оказаться на месте любой из присутствующих здесь женщин. — Она рассмеялась. — Все эти их мушки и грим — уф! Если бы только они легли понять, как это глупо.
Смит кивнула:
— Мисс Уэйд и миссис Бингхэм еще выглядят умеренными щеголихами по сравнению с некоторыми. Вы обратили внимание, что на лицах многих женщин кошмарное количество белил. Доктор Раш говорил им, что в этой краске много свинца и это довольно опасно!
Миген сделала гримасу, но так и не ответила, заметив направлявшегося к ним слугу в ливрее.
— Добрый вечер, леди! — весело сказал Браун. — Мне показалось, я узнал нежный смех моей Миген!
Кучер, ухмыляясь, остановился перед ними, и женщины почувствовали аромат мадеры.
— Кевин, что это вы бродите сегодня вечером? Да к тому же еще пьете?
— Мои конюхи держат все под контролем. А что касается выпивки, так вино я только попробовал!
Смит поднялась. Она беспокоилась значительно меньше, чем Миген.
— Сейчас, когда прием уже в разгаре, я предлагаю вам, дорогая Миген, немного развлечься Идите и ради Брауна наденьте свое красивое платье и выпейте бокал вина. В течение нескольких часов — а может быть, и вообще сегодня — вы мисс Уэйд не понадобитесь. Подобные балы часто затягиваются до рассвета.
Предложение Смит привело Миген в ужас, но экономка, пребывая в веселом настроении и не замечая реакции Миген, направилась к дому.
Оставшись наедине с объектом своей любви, Браун не терял да мгновения.
— Возможно, — настойчиво произнес он, — вы хотите взглянуть на прием: посмотреть, как веселятся люди другого круга? Быть может, это изменит ваше мнение об одежде.
Даже находясь в подпитии, Кевин понимал, что к Миген требуется иной, более тонкий подход, так как она не относилась к тем девушкам, которых позволительно торопить на какие-либо действия. Однако он не захотел ждать, пока Миген под каким-нибудь предлогом убежит, и, быстро взяв за руку, повел ее через темную лужайку к застекленным створчатым дверям гостиной, откуда лился яркий свет.