- Но ведь подпись фальшивая! - заметила Елена.
- Я думаю, что хитрая бестия нашла способ подделать ваш автограф. Тем более, что президент вряд ли в ту самую ночь мог перепроверить истинность росписи. Но это и неважно. Важно то, что яйцо спасло ваши жизни. Президент дал команду на уничтожение кортежа. Вы ему больше были не нужны, впрочем, как и нехренаська. Очевидно, не совсем осведомленный о функциях сего предмета и он не догадывался, что оно на самом деле представляет. Вертолеты барражировали над вами, ведь так?
- Да, какое-то время...
- Правильно. Они должны были атаковать кортеж, но нехренаська ликвидировала угрозу. В результате пострадали опера и спецназ. Евсеев, как я понимаю, оказался человеком честным. И организовал съемку из самых добрых побуждений. Хотел прославить свой край и бесстрашных коллег.
Роль Крохобора София - Раиса уже обрисовала. Но я подозреваю, что именно она прикончила инспектора в пылу страстей. Как после натравила пацанов на некоего пьяного бомжа... Откуда бы им взяться ночью в пустынном месте, как не по наводке "доброй" тети, да еще за неплохой гонорар. При них обнаружили пачку долларов. Откуда?
- А зачем президенту убивать меня, или ту, другую, зачем? Ведь я отправлялась к Лярвину... Они сами меня променяли на лояльность с его стороны...
- Не нужна президенту лояльность Парисыча, - собрался подытожить расследование Петр, - ему нужна заварушка. Древнеисторическая штуковина, глядишь и затеряется где-нибудь... Истеблишмент кинется разыскивать силу державную, многим захочется к сердцу нехренаську прижать. А он тихой сапой и смотается в гражданской смуте подальше от Кремля и Московии. Но план срывается...
- Верно, верно, - закивал Арутюнов.
- Но при чем здесь КОЩЕЙ!!! - не выдержал Веня.
- Мифологический архетип, - нашелся Арутюнов, - вы русские любите реальность в сказку переводить. У вас и богатыри по тридцать лет валяются, а потом всех побеждают...
- Царство кощеево рушится, когда герой яйцо разбивает и иглу ломает, припомнил Смоковницын, - царство исчезает...
- Не иглу, - грустно, треснутым тембром произнес дракон. Одна из голов его вдруг уронила горячую слезу, - не иглу, а зародыш. Дракон тысячи лет формируется внутри саркофага, а первые века, в период созревания, детеныш выглядит, как тонкая хрустальная игла... Крохотный совсем, прозрачненький...
- А что происходит с царством, когда дракон рождается? - спросил Смоковницын.
- Понятия не имею, - хором заявили все головы Фонета.
- Дракон захватывает царство, - заявил Маргел Юросович и на всякий случай отодвинулся как можно дальше от грузного мускулистого тела вселенского выкормыша.
- Ну что вы! - возразил Фонет, - разве гуманное и образованное существо позволит себе насилие?.. Приходиться только наказывать тех, кто плохо себя ведет. Кто грубо приказывает...
- А грубо приказывают обладатели яиц, - сказал Веня, - да? Сначала древние штучки помогают им покорять пространства и территории, а после они и драконов хотят использовать в своих целях...
- Умница, - похвалила Веню пятая голова, - правильно. А когда мы отказываемся, то травят нас рыцарями. Не всех самозванных командиров получается сразу проглотить...
***
Дракон безмятежно, широко раскинувшейся лилией скользил в холодном вечернем воздухе. Люди разместились на его толстых шеях. Шершавых, как наждак и твердых, будто сталь.
"А ведь уморишься, а башку не отсечешь... - размышлял Веня, - как же раньше братва справлялась?"
Громадное тело космического странника надежно удерживалось в сотне метров над землей, скрытой пепельной дымкой теплого тумана. Но летели они странно. Парили. Фонет почти не шевелил широкими, но короткими, в сравнении с общими размерами тела, крыльями. Дракона вела и несла какая-то дополнительная сила. "Магнетизм или антигравитация, - решил Смоковницын, - а крылья - рули!"
Впрочем, после того, как Фонету с пассажирами удалось стремительно просквозить через толщу земли, которая расступалась пред ним, а позади слои грунта смыкались как ни в чем не бывало, тайна воздушного полета казалось не такой уж и важной, вовсе незначительной.
Боги, боги, думал Веня, много вас, мало? Как вы правите миром, вот что делаете, вот что придумываете, чтобы не скучал народец. Вот так летишь и летишь на драконе, а потом жизнь - хлоп! И кончена! И летал на драконах или не летал - какая разница?!
Он глядел на небо, где должны жить боги, а там - на все полушарие, вспыхнула вдруг разноцветьем стратосферная реклама. Фонет испугался, дернулся в сторону, седоки едва не слетели с драконьих шей.
- Тпру-у!!! - загорланил Арутюнов, - не гоношись, родимый мой!!!
- Не у-указывать... - напомнил Фонет, выправил курс и они понеслись дальше над осенней землей под краски и звуки небесного пиара.
***
Уже у самой цели своего путешествия, когда Великое Кольцо вынырнуло перед ними из трясины тумана, услышали они заунывный тяжелый стон. Так могли плакать в предсмертной истоме бедные мамонты, так гудит тысяча старых волынок.
Белый дракон махнул короткими крыльями и воспарил над стеной.
Они увидели всадника.
Он мчался по верху сооружения весь в черном на черном коне. Черным блистали бездушные зрачки коня, а из-под копыт роем вылетали черные искры. В одной руке всадник держал копье, в другой - губную гармошку.
Он скакал, рассекая туман, по Золотому Кольцу, а густые ноты тревожной песни гремели над великим городом гимном печального исхода.
Звон простого инструмента приводил в замешательство и парализовывал волю жителей городских кварталов.
Фонет парил над Москвой и было видно, что люди, как сонные мыши, синхронно двигаются по вымирающим проспектам к городским воротам.
Чем дальше всадник скакал, чем гуще становилась странная песнь его, все больше и больше народа выстраивались в затылок друг другу и пробирались к выходам из столичных теснот.
А там скучились враз узнаваемые разбойнички из банды Коленвала, который, как выяснилось, был женщиной - офицером госбезопасности, а так же незаконнорожденной дочерью Мака Симона.
Разбойнички весело подхватывали горожан, спутывали конечности и сваливали готовый товар на специально приготовленные повозки.
"После нефти, газа и металла, - вспомнил Веня, - работорговля - самый доходный бизнес".
Необычное зрелище заинтересовало и Фонета. Он кружил над домами как перегруженный бомбардировщик, напряженно вслушивался в странную тягучую мелодию, музыка и на него серьезно воздействовала, Смоковницын даже испугался, что и молодой дракон попадет во власть жуткого человека.
К счастью ничего страшного не произошло. Фонет, правда, долго кружил над кварталами, все приглядывался к исполнителю, потом подлетел совсем близко к стене и тут черный рыцарь развернулся лицом к неосторожному дракону и седоки с удивлением узнали в нем Лярвина.
Губернатор с тех пор, как его не видел Смоковницын, а это сутки, осунулся, лицо стало еще более суровым, а взгляд ожесточенней. Петр не сразу и сообразил, кто перед ними. Хотя внешние изменения и были незначительны, но вкупе с антуражем - чернильный костюм, угольной масти конь - губернатор стал мало узнаваем.
На Фонета же герой произвел неизгладимое впечатление. Молодой дракон встретился с Парисычем взглядом и этого оказалось достаточным, чтобы вселенский скиталец пустился наутек так, словно за ним гнались нечистые силы всего сумрачного космоса.
Они промчались над пустеющей Москвой быстрее самых быстрых пуль. Фонет то и дело совершал попытки взмыть вверх, к звездам, выйти в открытый космос, но капитан цепко ухватил животное за ухо - единственный, пожалуй, чувствительный драконий орган - и не отпускал ни за какие коврижки.
Он заставил Фонета приземлиться на Красной площади, как раз напротив Мавзолея. Капитан рассчитывал предъявить обвинения президенту страны, а по возможности, и арестовать оного.
Но планы его были нарушены. Со стороны исторического музея в почти абсолютной, необычной для столицы тишине раздался громкий стук копыт, с каждой секундой он усиливался, было ясно, что к ним приближался наездник, невольные знакомцы могли даже поспорить, какой.
- Все. Конец. - сказал Фонет. - доигрались. Я пропал.
- Но почему? - забеспокоилась Елена.
- Мне на роду предначертана гибель от черного рыцаря... - всплакнул дракон, - а вот и он.
***
Явившийся на площадь во всей боевой красе Лярвин вглядел безупречно. Ни дать, ни взять - рыцарь круглого стола, завсегдатай частых пиршеств самого короля Артура - никак не меньше. Только щит из огнеупорного, пуленепробиваемого пластика, да вместо кольчуги - бронежилет.
Лярвин выехал на центр площади, троекратно взмахнул копьем в воздухе и три раза прокричал: "Decorus rana!!!"
- Все, - смяк окончательно дракон, - судьба закончена...
- Так - летите, бегите, бегите, - заверещала Елена, - он беспощадный, погубит, погубит!..
- Уже не могу, - закачал крыльями Фонет, - рыцарь произнес заклинание девиз. Теперь надо сражаться.
Раздались неожиданные аплодисменты. Это на трибуну мавзолея поднимался в полном составе кремлевский истеблишмент, высший политический пул представлял президент, его окружение переглядывалось недоуменно, перешептывалось. Некоторые были напуганы.
- Ставлю на Лярвина, - весело заявил министр обороны, - он гаденыша этого, змеюку вонючую враз уделает!..
- Ой, не торопися, - сказал кто-то из толпы, - никогда нельзя поручится, чем закончится рыцарский турнир. Смотря, какое настроение у дракона.
А кто это у нас здесь специализируется по паршивой нечисти? заинтересовался директор ФСБ.
А я, - скромно молвил министр культуры. Он уже пожалел, что явился
на площадь и тем более, что неудачно выступил по поводу поединка.
- Так, так, - сказал директор ФСБ, - вот, значит, какова наша культура.
Министр вобрал в себя плечи, просочился назад сквозь плотные ряды чиновников и вжался в холодный мертвый гранит. Ему казалось, что если еще чуть-чуть, самую малость сомкнуть члены, то он пройдет и сквозь стену и рухнет в самое нутро мавзолея, аккурат в гробницу покойника. Там неприятно, но безопасно.
***
- Что значит на роду написано? - волновалась Елена, - расскажите, расскажите!..
- Каждый дракон знает, - начал Фонет, - от чего погибнет, его судьба зашифрована в яйце...
- Ага-а! - вскинулся Веня - смерть все ж в яйце!
- Не смерть, - поправил дракон, - ее возможное совершение. Я могу погибнуть, могу выжить. Но сейчас погибну, потому что во мне скопилось очень много отрицательной энергии, ткни меня копьем - я взорвусь, и всех обрызгаю нечистотами из отрицательных флюидов.
- А откуда в тебе столько зла? - спросила Елена.
- Драконы - накопители отрицательных зарядов. До рождения проходят тысячелетия, и мы впитываем в себя всю окружающую гнусь, пакость, злобу. Поэтому, когда рождается дракон, он весьма плох, болезенен, страшен. Легко раздражим, нервозен. Дракон должен облететь Вселенную - растратить плохую энергию...
Между тем, конь цвета смоли, громко стуча копытами по брусчатке, занял боевую стойку на другом конце площади, у исторического музея, попробовал копнуть копытом камень - ничего не вышло. Конь мотнул недовольно головой и, подчинившись приказу всадника, рванулся вперед.
- Не надо! - что было сил закричала Елена и побежала навстречу Лярвину.
- Я освобожу тебя!!! - хрипел Игорь Парисыч, несясь молнией мимо мавзолея, откуда ему аплодировали президент и члены правительства.
- Остановитесь, губернатор!!! - прокричал Смоковницын, - остановитесь! Дракон не виноват! Елена свободна!
Но бесполезно.
Лярвин и не слышал, да и не хотел ничего слышать. Он мчался на Фонета, скривив губы в жуткой ухмылке. Правая щека отопыривалась от встречного воздушного потока. Казалось, что кроме мифического врага своего - бедного Фонета новоявленный рыцарь не видел никого, ничего.
Черный конь сбил Елену, она отлетела в сторону и покатилась по брусчатке. А секунду спустя враги схватились в бешенной драке. Дракон поднялся в воздух и старался ужалить Лярвина языками пламени, а губернатор размахивал копьем, метясь Фонету в самое брюхо, но тот успевал уклоняться.
- Захватывает, увлекает... - бормотал директор ФСБ, - кто ж такое придумал? Не ты ли, мой скромный президент?
И он ткнул главу государства локтем под ребро. Тот ощерился.
Славно, славно! - продолжал директор, - одобряю! Придворный змей очень хорошо! Кто мы теперь против тебя? Так, мышки, крыски послушные...
Прямо оперетка какая-то, - шептал министр культуры, - злая такая оперетка!
Или опера!- грохнул рядом министр спорта, - как вы деятели культуры только их различаете...
По признакам, по признакам...
Ну что вы! - вписался в разговор министр науки, он услышал знакомое, операционная система дает при таких ошибках сумасшедшие сбои, похоже, что файлы потеряли часть кодировки, а значит, и вся операционка может рухнуть...
И он еще долго продолжал рассуждать о накоплении ошибок в программах и что бывает с программами, накопившими уйму ошибок. Выходили просто страшные вещи.
Бойцы, между тем, шарахнулись друг от друга в разные стороны. Дракон упорхнул к лобному месту и шестью языками стал активно зализывать легкую рану, Лярвин все-таки успел его царапнуть под крылом. Седьмая голова шумно дышала за всех, испускала то ли пар, то ли дым, слюна стекала с языка, пенилась, шипела, капала вниз, выжигая на мостовой белые пятна.
Тайм-аут был непродолжительным. Неистовый конь под Лярвиным заводил тяжелым крупом, подкинул раз-другой седока, словно выбирая удобное ему положение, снова лягнул с грохотом увесистым копытом по мостовой и рванулся к крылатому сопернику.
Фонет подлетел, но невысоко. Он устал и еле мотал крыльями. Тяжелое тело вдруг стало неподъемным и зрителям показалось даже, что дракон несколько распух. Белая плотная кожа его барабанно натянулась и стала позванивать, как перетянутый бурдюк с вином.
Но и рыцарь был не свеж. Лярвин, несмотря на всю порывистость свою и бескомпромисность, уже с трудом удерживал большое копье. Только конь цветом в ночь был неутомим.
Всадник подскакал к едва порхающему в воздухе и сплевывающему блеклое невеселое пламя дракону, замахнулся копьем, готовясь вонзить его точненько в открытое брюшко, но не справился с собственным весом. Конь крутанул, прячась от порыва пепельного пламени, Лярвин не удержался и сверзился вниз, копье глухо стуча древком покатилось по мостовой.
Фонет не стал зря церемониться и либеральничать. Вобщем поступил не по-джентельменски, а как раз наоборот. В один миг он произвел тот же фокус, что и с Софией Симон - сглотнул Лярвина. Опять свидетели могли наблюдать, как быстрый крупный комок проскользнул по горлу к раздутому брюху. Елена от неожиданности даже заплакать не решилась.
Дракон же, обалдев от победы, разулыбался всеми пастями, приземлился, устало разлегся, даже не обращая внимания на черного осиротевшего коня, который недовольно все пытался пнуть его сзади копытом.
- Цып -цып-цып, - манил довольное животное директор ФСБ. Но Фонет только широко и радостно улыбался.
И эта в семь оскалов улыбка, как смех известного Чеширского кота, вдруг осталась последней, среди всего, что рассмотреть уже было нельзя.
Не в секунду, не в миг, а в какой-то совершенно немыслимо короткий промежуток времени, все исчезло. Площадь, конь, здание ГУМа, мавзолей, Кремль, люди. Сноп белой-белой, неприлично белой краски вырвался из раздувшегося дракона - увальня и единым мазком закрасил картину.
Только милые улыбки еще подержались на светлом обновившемся фоне, покачались и то же исчезли.
P. S.
По местности, богато присыпанной беловато-серым пеплом, среди худых безлиственных кустарников, где торчали скелеты одиноких деревьев, да кое-где пробивались желтые побеги непонятных растений, колючих, цепких, осторожно продвигались приземистые коренастые существа. Они внешне хотя и напоминали людей, одетых в тяжелые неудобные космические скафандры, и хотя передвигались так же как и люди - на двух ногах, более всего они походили на выброшенных волною на песок речных раков, или даже глубоководных крабов.
Шли они медленно, тщательно проверяя перед собой длинными щупами территорию, некоторые начинали вдруг пятиться назад, кружить на одном месте, долго советовались меж собою, что-то подсчитывали на встроенных в скафандры вычислительных приборах, и неуверенно шагали дальше.
Процесс тянулся долго. Существа никуда не торопились и, по всей видимости, прямой их задачей было исследование местности, а не покорение ее и завоевание.
К ним поэтому быстро приспособились местные обитатели, которые время от времени прошмыгивали по экрану, нигде долго не задерживаясь. Они были плохо одеты, не пользовались никакой защитой, очевидно, совсем не боялись того, от чего скрыли свои тела неизвестные пришельцы.
Даже более, осторожность пришлецов забавляла аборигенов, они если и останавливались, то только для того, чтобы коротко хмыкнуть и заливисто рассмеяться над внешним видом странных существ. Надо отдать должное местным обитателям, они нисколько не пугались, не дрейфили незнакомцев, а наоборот, как месячные щенки игриво подбегали к неповоротливым фигурам и цепляли их за выступающие части костюмов. Особенно полюбились им блестящие антенны на устройствах, что находились за спинами неповоротливых гостей. Одному настырному аборигенчику даже удалось отвертеть симпатичную металлическую палочку, он отбежал с ней на приличное расстояние и хвастливо вертел ее в руках, демонстрируя трофей собратьям. Остальные издавали истошные вопли и дергали в отчаянии себя за волосы.
-Well! - говорил один из ракообразных кому-то далекому, - мы выполняем запланированные работы. График не нарушается. Варвары нам не мешают. Если не считать некоторые казусы. А в целом, сэр, зона биологической неустойчивости больше не представляет опасности. Мы считаем, что эволюция возьмет свое, развитие быстро пройдет по естественному пути. Хотя нам следует корректировать поведенческие устремления народца, некоторые наблюдения могут вызвать тревогу за его будущее. Они по-прежнему считают себя московитами, гордятся тем, что сбросили власть неких ордов, выбрали себе правителя, которого называют Zar Hospodar. Ставят они его весьма высоко, упоминают его имя с величайшим почтением, боятся весьма сильно, больше чем бога. С людьми их большой шеф не церемонится. Среди обычных наказаний - битье кнутом по голой спине и взрезывание ноздрей. Простолюдины не занимаются никакими промыслами, отчасти от того, что земля больно истерзана, а отчасти из-за чрезвычайных притеснений, которые оказывает шеф - Hospodar. Мы видели многие деревни и города, в полмили или в милю -две длиной, совершенно пустые народ разбежался по другим местам от дурного с ним обращения и насилий. Собственности у них нет. Если кому и удается скопить что-то на продажу, то он старается скрыть ее, иногда даже зарывая в землю. Страх доходит до того, что они порой падают замертво, обнаружив, что кто-нибудь проведал об их состоянии. Я нередко видел, что раскладывая передо мной нехитрый товар свой, они все оглядывались и косились на двери, боясь, что зайдет кто-нибудь из своих, кто донесет о сделке Hospodar. Well, от этого они по-прежнему, хотя и способны ко всякому труду, предаются лени и пьянству, не заботясь ни о чем, кроме дневного пропитания. Проявления личностной свободы их пугает. Они по-прежнему легко захватывают окружающее пространство, которого, к счастью, осталось не так много - большинство территорий расчищено и занято цивилизованными нациями, - а в отношении к инородцам, а в особенности, к тем, кто культурно выше их, тем более, ведут себя снисходительно, будто иностранцы ни чета им, и в подметки не годятся. Наша мирная экспансия пока не вызывает у них особой озабоченности. Относятся они к нам как к забавным игрушкам, их все радует, так пусть оно так и будет, ни на чем другом мы и не настаиваем...
- Я думаю, что хитрая бестия нашла способ подделать ваш автограф. Тем более, что президент вряд ли в ту самую ночь мог перепроверить истинность росписи. Но это и неважно. Важно то, что яйцо спасло ваши жизни. Президент дал команду на уничтожение кортежа. Вы ему больше были не нужны, впрочем, как и нехренаська. Очевидно, не совсем осведомленный о функциях сего предмета и он не догадывался, что оно на самом деле представляет. Вертолеты барражировали над вами, ведь так?
- Да, какое-то время...
- Правильно. Они должны были атаковать кортеж, но нехренаська ликвидировала угрозу. В результате пострадали опера и спецназ. Евсеев, как я понимаю, оказался человеком честным. И организовал съемку из самых добрых побуждений. Хотел прославить свой край и бесстрашных коллег.
Роль Крохобора София - Раиса уже обрисовала. Но я подозреваю, что именно она прикончила инспектора в пылу страстей. Как после натравила пацанов на некоего пьяного бомжа... Откуда бы им взяться ночью в пустынном месте, как не по наводке "доброй" тети, да еще за неплохой гонорар. При них обнаружили пачку долларов. Откуда?
- А зачем президенту убивать меня, или ту, другую, зачем? Ведь я отправлялась к Лярвину... Они сами меня променяли на лояльность с его стороны...
- Не нужна президенту лояльность Парисыча, - собрался подытожить расследование Петр, - ему нужна заварушка. Древнеисторическая штуковина, глядишь и затеряется где-нибудь... Истеблишмент кинется разыскивать силу державную, многим захочется к сердцу нехренаську прижать. А он тихой сапой и смотается в гражданской смуте подальше от Кремля и Московии. Но план срывается...
- Верно, верно, - закивал Арутюнов.
- Но при чем здесь КОЩЕЙ!!! - не выдержал Веня.
- Мифологический архетип, - нашелся Арутюнов, - вы русские любите реальность в сказку переводить. У вас и богатыри по тридцать лет валяются, а потом всех побеждают...
- Царство кощеево рушится, когда герой яйцо разбивает и иглу ломает, припомнил Смоковницын, - царство исчезает...
- Не иглу, - грустно, треснутым тембром произнес дракон. Одна из голов его вдруг уронила горячую слезу, - не иглу, а зародыш. Дракон тысячи лет формируется внутри саркофага, а первые века, в период созревания, детеныш выглядит, как тонкая хрустальная игла... Крохотный совсем, прозрачненький...
- А что происходит с царством, когда дракон рождается? - спросил Смоковницын.
- Понятия не имею, - хором заявили все головы Фонета.
- Дракон захватывает царство, - заявил Маргел Юросович и на всякий случай отодвинулся как можно дальше от грузного мускулистого тела вселенского выкормыша.
- Ну что вы! - возразил Фонет, - разве гуманное и образованное существо позволит себе насилие?.. Приходиться только наказывать тех, кто плохо себя ведет. Кто грубо приказывает...
- А грубо приказывают обладатели яиц, - сказал Веня, - да? Сначала древние штучки помогают им покорять пространства и территории, а после они и драконов хотят использовать в своих целях...
- Умница, - похвалила Веню пятая голова, - правильно. А когда мы отказываемся, то травят нас рыцарями. Не всех самозванных командиров получается сразу проглотить...
***
Дракон безмятежно, широко раскинувшейся лилией скользил в холодном вечернем воздухе. Люди разместились на его толстых шеях. Шершавых, как наждак и твердых, будто сталь.
"А ведь уморишься, а башку не отсечешь... - размышлял Веня, - как же раньше братва справлялась?"
Громадное тело космического странника надежно удерживалось в сотне метров над землей, скрытой пепельной дымкой теплого тумана. Но летели они странно. Парили. Фонет почти не шевелил широкими, но короткими, в сравнении с общими размерами тела, крыльями. Дракона вела и несла какая-то дополнительная сила. "Магнетизм или антигравитация, - решил Смоковницын, - а крылья - рули!"
Впрочем, после того, как Фонету с пассажирами удалось стремительно просквозить через толщу земли, которая расступалась пред ним, а позади слои грунта смыкались как ни в чем не бывало, тайна воздушного полета казалось не такой уж и важной, вовсе незначительной.
Боги, боги, думал Веня, много вас, мало? Как вы правите миром, вот что делаете, вот что придумываете, чтобы не скучал народец. Вот так летишь и летишь на драконе, а потом жизнь - хлоп! И кончена! И летал на драконах или не летал - какая разница?!
Он глядел на небо, где должны жить боги, а там - на все полушарие, вспыхнула вдруг разноцветьем стратосферная реклама. Фонет испугался, дернулся в сторону, седоки едва не слетели с драконьих шей.
- Тпру-у!!! - загорланил Арутюнов, - не гоношись, родимый мой!!!
- Не у-указывать... - напомнил Фонет, выправил курс и они понеслись дальше над осенней землей под краски и звуки небесного пиара.
***
Уже у самой цели своего путешествия, когда Великое Кольцо вынырнуло перед ними из трясины тумана, услышали они заунывный тяжелый стон. Так могли плакать в предсмертной истоме бедные мамонты, так гудит тысяча старых волынок.
Белый дракон махнул короткими крыльями и воспарил над стеной.
Они увидели всадника.
Он мчался по верху сооружения весь в черном на черном коне. Черным блистали бездушные зрачки коня, а из-под копыт роем вылетали черные искры. В одной руке всадник держал копье, в другой - губную гармошку.
Он скакал, рассекая туман, по Золотому Кольцу, а густые ноты тревожной песни гремели над великим городом гимном печального исхода.
Звон простого инструмента приводил в замешательство и парализовывал волю жителей городских кварталов.
Фонет парил над Москвой и было видно, что люди, как сонные мыши, синхронно двигаются по вымирающим проспектам к городским воротам.
Чем дальше всадник скакал, чем гуще становилась странная песнь его, все больше и больше народа выстраивались в затылок друг другу и пробирались к выходам из столичных теснот.
А там скучились враз узнаваемые разбойнички из банды Коленвала, который, как выяснилось, был женщиной - офицером госбезопасности, а так же незаконнорожденной дочерью Мака Симона.
Разбойнички весело подхватывали горожан, спутывали конечности и сваливали готовый товар на специально приготовленные повозки.
"После нефти, газа и металла, - вспомнил Веня, - работорговля - самый доходный бизнес".
Необычное зрелище заинтересовало и Фонета. Он кружил над домами как перегруженный бомбардировщик, напряженно вслушивался в странную тягучую мелодию, музыка и на него серьезно воздействовала, Смоковницын даже испугался, что и молодой дракон попадет во власть жуткого человека.
К счастью ничего страшного не произошло. Фонет, правда, долго кружил над кварталами, все приглядывался к исполнителю, потом подлетел совсем близко к стене и тут черный рыцарь развернулся лицом к неосторожному дракону и седоки с удивлением узнали в нем Лярвина.
Губернатор с тех пор, как его не видел Смоковницын, а это сутки, осунулся, лицо стало еще более суровым, а взгляд ожесточенней. Петр не сразу и сообразил, кто перед ними. Хотя внешние изменения и были незначительны, но вкупе с антуражем - чернильный костюм, угольной масти конь - губернатор стал мало узнаваем.
На Фонета же герой произвел неизгладимое впечатление. Молодой дракон встретился с Парисычем взглядом и этого оказалось достаточным, чтобы вселенский скиталец пустился наутек так, словно за ним гнались нечистые силы всего сумрачного космоса.
Они промчались над пустеющей Москвой быстрее самых быстрых пуль. Фонет то и дело совершал попытки взмыть вверх, к звездам, выйти в открытый космос, но капитан цепко ухватил животное за ухо - единственный, пожалуй, чувствительный драконий орган - и не отпускал ни за какие коврижки.
Он заставил Фонета приземлиться на Красной площади, как раз напротив Мавзолея. Капитан рассчитывал предъявить обвинения президенту страны, а по возможности, и арестовать оного.
Но планы его были нарушены. Со стороны исторического музея в почти абсолютной, необычной для столицы тишине раздался громкий стук копыт, с каждой секундой он усиливался, было ясно, что к ним приближался наездник, невольные знакомцы могли даже поспорить, какой.
- Все. Конец. - сказал Фонет. - доигрались. Я пропал.
- Но почему? - забеспокоилась Елена.
- Мне на роду предначертана гибель от черного рыцаря... - всплакнул дракон, - а вот и он.
***
Явившийся на площадь во всей боевой красе Лярвин вглядел безупречно. Ни дать, ни взять - рыцарь круглого стола, завсегдатай частых пиршеств самого короля Артура - никак не меньше. Только щит из огнеупорного, пуленепробиваемого пластика, да вместо кольчуги - бронежилет.
Лярвин выехал на центр площади, троекратно взмахнул копьем в воздухе и три раза прокричал: "Decorus rana!!!"
- Все, - смяк окончательно дракон, - судьба закончена...
- Так - летите, бегите, бегите, - заверещала Елена, - он беспощадный, погубит, погубит!..
- Уже не могу, - закачал крыльями Фонет, - рыцарь произнес заклинание девиз. Теперь надо сражаться.
Раздались неожиданные аплодисменты. Это на трибуну мавзолея поднимался в полном составе кремлевский истеблишмент, высший политический пул представлял президент, его окружение переглядывалось недоуменно, перешептывалось. Некоторые были напуганы.
- Ставлю на Лярвина, - весело заявил министр обороны, - он гаденыша этого, змеюку вонючую враз уделает!..
- Ой, не торопися, - сказал кто-то из толпы, - никогда нельзя поручится, чем закончится рыцарский турнир. Смотря, какое настроение у дракона.
А кто это у нас здесь специализируется по паршивой нечисти? заинтересовался директор ФСБ.
А я, - скромно молвил министр культуры. Он уже пожалел, что явился
на площадь и тем более, что неудачно выступил по поводу поединка.
- Так, так, - сказал директор ФСБ, - вот, значит, какова наша культура.
Министр вобрал в себя плечи, просочился назад сквозь плотные ряды чиновников и вжался в холодный мертвый гранит. Ему казалось, что если еще чуть-чуть, самую малость сомкнуть члены, то он пройдет и сквозь стену и рухнет в самое нутро мавзолея, аккурат в гробницу покойника. Там неприятно, но безопасно.
***
- Что значит на роду написано? - волновалась Елена, - расскажите, расскажите!..
- Каждый дракон знает, - начал Фонет, - от чего погибнет, его судьба зашифрована в яйце...
- Ага-а! - вскинулся Веня - смерть все ж в яйце!
- Не смерть, - поправил дракон, - ее возможное совершение. Я могу погибнуть, могу выжить. Но сейчас погибну, потому что во мне скопилось очень много отрицательной энергии, ткни меня копьем - я взорвусь, и всех обрызгаю нечистотами из отрицательных флюидов.
- А откуда в тебе столько зла? - спросила Елена.
- Драконы - накопители отрицательных зарядов. До рождения проходят тысячелетия, и мы впитываем в себя всю окружающую гнусь, пакость, злобу. Поэтому, когда рождается дракон, он весьма плох, болезенен, страшен. Легко раздражим, нервозен. Дракон должен облететь Вселенную - растратить плохую энергию...
Между тем, конь цвета смоли, громко стуча копытами по брусчатке, занял боевую стойку на другом конце площади, у исторического музея, попробовал копнуть копытом камень - ничего не вышло. Конь мотнул недовольно головой и, подчинившись приказу всадника, рванулся вперед.
- Не надо! - что было сил закричала Елена и побежала навстречу Лярвину.
- Я освобожу тебя!!! - хрипел Игорь Парисыч, несясь молнией мимо мавзолея, откуда ему аплодировали президент и члены правительства.
- Остановитесь, губернатор!!! - прокричал Смоковницын, - остановитесь! Дракон не виноват! Елена свободна!
Но бесполезно.
Лярвин и не слышал, да и не хотел ничего слышать. Он мчался на Фонета, скривив губы в жуткой ухмылке. Правая щека отопыривалась от встречного воздушного потока. Казалось, что кроме мифического врага своего - бедного Фонета новоявленный рыцарь не видел никого, ничего.
Черный конь сбил Елену, она отлетела в сторону и покатилась по брусчатке. А секунду спустя враги схватились в бешенной драке. Дракон поднялся в воздух и старался ужалить Лярвина языками пламени, а губернатор размахивал копьем, метясь Фонету в самое брюхо, но тот успевал уклоняться.
- Захватывает, увлекает... - бормотал директор ФСБ, - кто ж такое придумал? Не ты ли, мой скромный президент?
И он ткнул главу государства локтем под ребро. Тот ощерился.
Славно, славно! - продолжал директор, - одобряю! Придворный змей очень хорошо! Кто мы теперь против тебя? Так, мышки, крыски послушные...
Прямо оперетка какая-то, - шептал министр культуры, - злая такая оперетка!
Или опера!- грохнул рядом министр спорта, - как вы деятели культуры только их различаете...
По признакам, по признакам...
Ну что вы! - вписался в разговор министр науки, он услышал знакомое, операционная система дает при таких ошибках сумасшедшие сбои, похоже, что файлы потеряли часть кодировки, а значит, и вся операционка может рухнуть...
И он еще долго продолжал рассуждать о накоплении ошибок в программах и что бывает с программами, накопившими уйму ошибок. Выходили просто страшные вещи.
Бойцы, между тем, шарахнулись друг от друга в разные стороны. Дракон упорхнул к лобному месту и шестью языками стал активно зализывать легкую рану, Лярвин все-таки успел его царапнуть под крылом. Седьмая голова шумно дышала за всех, испускала то ли пар, то ли дым, слюна стекала с языка, пенилась, шипела, капала вниз, выжигая на мостовой белые пятна.
Тайм-аут был непродолжительным. Неистовый конь под Лярвиным заводил тяжелым крупом, подкинул раз-другой седока, словно выбирая удобное ему положение, снова лягнул с грохотом увесистым копытом по мостовой и рванулся к крылатому сопернику.
Фонет подлетел, но невысоко. Он устал и еле мотал крыльями. Тяжелое тело вдруг стало неподъемным и зрителям показалось даже, что дракон несколько распух. Белая плотная кожа его барабанно натянулась и стала позванивать, как перетянутый бурдюк с вином.
Но и рыцарь был не свеж. Лярвин, несмотря на всю порывистость свою и бескомпромисность, уже с трудом удерживал большое копье. Только конь цветом в ночь был неутомим.
Всадник подскакал к едва порхающему в воздухе и сплевывающему блеклое невеселое пламя дракону, замахнулся копьем, готовясь вонзить его точненько в открытое брюшко, но не справился с собственным весом. Конь крутанул, прячась от порыва пепельного пламени, Лярвин не удержался и сверзился вниз, копье глухо стуча древком покатилось по мостовой.
Фонет не стал зря церемониться и либеральничать. Вобщем поступил не по-джентельменски, а как раз наоборот. В один миг он произвел тот же фокус, что и с Софией Симон - сглотнул Лярвина. Опять свидетели могли наблюдать, как быстрый крупный комок проскользнул по горлу к раздутому брюху. Елена от неожиданности даже заплакать не решилась.
Дракон же, обалдев от победы, разулыбался всеми пастями, приземлился, устало разлегся, даже не обращая внимания на черного осиротевшего коня, который недовольно все пытался пнуть его сзади копытом.
- Цып -цып-цып, - манил довольное животное директор ФСБ. Но Фонет только широко и радостно улыбался.
И эта в семь оскалов улыбка, как смех известного Чеширского кота, вдруг осталась последней, среди всего, что рассмотреть уже было нельзя.
Не в секунду, не в миг, а в какой-то совершенно немыслимо короткий промежуток времени, все исчезло. Площадь, конь, здание ГУМа, мавзолей, Кремль, люди. Сноп белой-белой, неприлично белой краски вырвался из раздувшегося дракона - увальня и единым мазком закрасил картину.
Только милые улыбки еще подержались на светлом обновившемся фоне, покачались и то же исчезли.
P. S.
По местности, богато присыпанной беловато-серым пеплом, среди худых безлиственных кустарников, где торчали скелеты одиноких деревьев, да кое-где пробивались желтые побеги непонятных растений, колючих, цепких, осторожно продвигались приземистые коренастые существа. Они внешне хотя и напоминали людей, одетых в тяжелые неудобные космические скафандры, и хотя передвигались так же как и люди - на двух ногах, более всего они походили на выброшенных волною на песок речных раков, или даже глубоководных крабов.
Шли они медленно, тщательно проверяя перед собой длинными щупами территорию, некоторые начинали вдруг пятиться назад, кружить на одном месте, долго советовались меж собою, что-то подсчитывали на встроенных в скафандры вычислительных приборах, и неуверенно шагали дальше.
Процесс тянулся долго. Существа никуда не торопились и, по всей видимости, прямой их задачей было исследование местности, а не покорение ее и завоевание.
К ним поэтому быстро приспособились местные обитатели, которые время от времени прошмыгивали по экрану, нигде долго не задерживаясь. Они были плохо одеты, не пользовались никакой защитой, очевидно, совсем не боялись того, от чего скрыли свои тела неизвестные пришельцы.
Даже более, осторожность пришлецов забавляла аборигенов, они если и останавливались, то только для того, чтобы коротко хмыкнуть и заливисто рассмеяться над внешним видом странных существ. Надо отдать должное местным обитателям, они нисколько не пугались, не дрейфили незнакомцев, а наоборот, как месячные щенки игриво подбегали к неповоротливым фигурам и цепляли их за выступающие части костюмов. Особенно полюбились им блестящие антенны на устройствах, что находились за спинами неповоротливых гостей. Одному настырному аборигенчику даже удалось отвертеть симпатичную металлическую палочку, он отбежал с ней на приличное расстояние и хвастливо вертел ее в руках, демонстрируя трофей собратьям. Остальные издавали истошные вопли и дергали в отчаянии себя за волосы.
-Well! - говорил один из ракообразных кому-то далекому, - мы выполняем запланированные работы. График не нарушается. Варвары нам не мешают. Если не считать некоторые казусы. А в целом, сэр, зона биологической неустойчивости больше не представляет опасности. Мы считаем, что эволюция возьмет свое, развитие быстро пройдет по естественному пути. Хотя нам следует корректировать поведенческие устремления народца, некоторые наблюдения могут вызвать тревогу за его будущее. Они по-прежнему считают себя московитами, гордятся тем, что сбросили власть неких ордов, выбрали себе правителя, которого называют Zar Hospodar. Ставят они его весьма высоко, упоминают его имя с величайшим почтением, боятся весьма сильно, больше чем бога. С людьми их большой шеф не церемонится. Среди обычных наказаний - битье кнутом по голой спине и взрезывание ноздрей. Простолюдины не занимаются никакими промыслами, отчасти от того, что земля больно истерзана, а отчасти из-за чрезвычайных притеснений, которые оказывает шеф - Hospodar. Мы видели многие деревни и города, в полмили или в милю -две длиной, совершенно пустые народ разбежался по другим местам от дурного с ним обращения и насилий. Собственности у них нет. Если кому и удается скопить что-то на продажу, то он старается скрыть ее, иногда даже зарывая в землю. Страх доходит до того, что они порой падают замертво, обнаружив, что кто-нибудь проведал об их состоянии. Я нередко видел, что раскладывая передо мной нехитрый товар свой, они все оглядывались и косились на двери, боясь, что зайдет кто-нибудь из своих, кто донесет о сделке Hospodar. Well, от этого они по-прежнему, хотя и способны ко всякому труду, предаются лени и пьянству, не заботясь ни о чем, кроме дневного пропитания. Проявления личностной свободы их пугает. Они по-прежнему легко захватывают окружающее пространство, которого, к счастью, осталось не так много - большинство территорий расчищено и занято цивилизованными нациями, - а в отношении к инородцам, а в особенности, к тем, кто культурно выше их, тем более, ведут себя снисходительно, будто иностранцы ни чета им, и в подметки не годятся. Наша мирная экспансия пока не вызывает у них особой озабоченности. Относятся они к нам как к забавным игрушкам, их все радует, так пусть оно так и будет, ни на чем другом мы и не настаиваем...