Страница:
— Ну пойдем же, Дорри, — продолжала уговаривать Джиллиан. — Мы слишком засиделись в четырех стенах. Подумай о том, какое это будет развлечение для детей. Ты же сама говоришь, что они помирают со скуки. Знаешь, как они обрадуются, когда ты предложишь им эту прогулку? Вот увидишь! Я попрошу на кухне, чтобы нам положили в корзинку еды, и потом, мы можем взять с собой Марию-Терезу, чтобы она помогла нам управиться с детьми.
Дорри подумала еще с минуту и, наконец, сдалась:
— Хорошо, только надо вернуться к четырем. Раньше всех. У твоего отца в столе есть запасные часы, сходи за ними. А я пойду предупрежу детей и Марию-Терезу.
Джиллиан хотелось запеть от радости, но она сдержалась и побежала на кухню распорядиться насчет корзинки с едой.
Спустя полчаса они уже сидели в карете маркиза. Дорри, Джиллиан, Мария-Тереза и все пятеро детей, включая Алека, сына Реджинальда и Клер.
— Джонни, — сказала Дорри, когда они въехали на территорию парка, вышли из кареты и направились по одной из главных аллей, — я хочу, чтобы ты был постоянно у меня на глазах. Не дай Бог, ты потеряешься! А здесь очень легко потеряться.
Джонни и Алек, от которых не отставала Анна и Сэмюель, побежали по усыпанной гравием аллее, срывая веточки с кустов и почти не обращая внимания на мать. Дорри старалась не спускать с них глаз.
— Вот неплохое местечко, — сказала Джиллиан, показывая на тенек от нескольких яблонь. Она нарочно выбрала это место, недалеко от входа в парк и от главной аллеи, чтобы легче было найти его после того, как она повидается с Кассией и Фебой.
Джиллиан не знала, где тут может быть лебединый пруд, но она решила спросить у кого-нибудь, как только ей удастся сбежать от Дорри. Только как сбежать?
Джиллиан достала из кармана часы, взятые у отца в кабинете. До назначенного времени оставалась четверть часа.
— Может, сначала поедим? — спросила Дорри.
— По-моему, с этим лучше подождать. — Джиллиан отыскала глазами детей. Мальчики уже залезли на вяз. — Они сейчас оттуда не спустятся, как ты думаешь? И Лиззи задремала. Пусть дети набегаются, а потом мы поедим и отправимся домой.
— Хорошо, — тут же согласилась Дорри. Она с улыбкой опустилась на одеяло, которое они постелили тут же. — Спасибо тебе, Джиллиан, что ты предложила эту прогулку. Я думаю, это именно то, что детям было нужно. Заодно и сойдешься с ними поближе.
Дорри замолчала на несколько минут, любуясь своими резвящимися детьми. Она сидела на земле, опершись спиной на подушки, прислоненные к стволу дерева. Одна рука ее небрежно лежала на круглом животе. Когда Джиллиан уже решила было, что Дорри сморило, та вновь подала голос:
— Наверное, это очень страшно, Джиллиан, когда ты ничего не можешь вспомнить, да?
— Скорее, расстраивает. Но страха нет, ибо я твердо верю в то, что со временем память ко мне вернется. Вот если бы этой веры не было, я точно умерла бы со страху. Но вместе с тем как-то странно сознавать, что ты не можешь вспомнить никого из своей же семьи.
Дорри кивнула и вновь перевела взгляд на играющих детей. Она тут же вся подалась вперед с подушек.
— Боже мой, Джиллиан, я не вижу Джонни! Куда он мог подеваться? Анна! — крикнула она, — Где Джонни?
Девочка, услышав отчаянный крик матери, остановилась и обернулась.
— Не знаю…
Дорри попыталась подняться, но живот мешал ей.
— Господи, надо отыскать его, пока он окончательно тут не потерялся.
— Оставайтесь здесь с остальными, — сказала Джиллиан, — а я пойду поищу его. Мы ведь только-только пришли, он не мог убежать далеко. — Она подошла к детям:
— Где вы в последний раз видели Джонни?
— Он смотрел на кролика вон у тех кустов, — показал рукой Алек.
Джиллиан пошла туда. Она повернула за заросли кустов и обнаружила пустую аллею. Джонни нигде не было видно. Впереди лежало несколько поваленных деревьев, и под ними почти у самой земли была дыра, возле которой лежали комья свежевырытой земли. В нее как раз мог пролезть маленький ребенок.
— Джонни? — шепотом позвала Джиллиан. — Джонни, ты здесь?
Сначала ответом ей была тишина, но потом зашуршали листья.
— Джонни, разве можно так? Выходи оттуда сейчас же, не пугай свою маму.
Из норки показалось лицо мальчика с перепачканным носом.
— Вы спугнули кролика.
— А ты испугал свою мать! — строго проговорила Джиллиан. — Ну-ка вылезай оттуда.
Джонни неохотно вылез. Одежда на нем была сильно запачкана, а штанишки порваны на коленке. Вдобавок у него где-то свалился с ноги башмак.
— Твоей маме очень понравится твой внешний вид, Джонни, — сказала Джиллиан. — Как не стыдно! Ладно, возвращайся к ней.
— Но я потерял башмак.
— Я найду его, — сказала она. — Иди, не заставляй маму ждать.
Джонни убежал. Джиллиан проводила его взглядом. Потом она опустилась на корточки и стала шарить рукой в темной норке. Как она и ожидала, башмак вскоре нашелся. Он застрял между землей и веткой поваленного дерева. Она вытащила его, решила не терять времени и ушла оттуда, но не в ту сторону, где ее ждала Дорри, а в противоположную.
Повернув за угол, она увидела мужчину, который наблюдал через увеличительное стекло за птицей, сидевшей высоко на дереве.
— Прошу прощения, сэр. Вы не знаете, как мне попасть на лебединый пруд?
— Знаю, — ответил тот, не оборачиваясь. — Пойдете вперед до конца. Там есть поворот, а за поворотом — пруд. Но будьте внимательны, мисс, там легко заблудиться.
Джиллиан поблагодарила его и пошла вперед. Дойдя до пруда, она направилась вдоль берега, как вдруг увидела стоящую впереди девочку.
— Феба?
Джиллиан опустилась на корточки и приняла в свои объятия малышку, которая тут же бросилась к ней на шею. Потом, чуть отклонившись, Джиллиан проговорила:
— Я по тебе очень скучала.
— Я тоже, — сказала Феба. — Почему вы уехали? Джиллиан взяла Фебу за руку и пошла с ней вдоль берега. Она думала над тем, как найти доступные слова, чтобы ответить на этот непростой вопрос.
— Помнишь, мисс Стаутвел привезла тебя в Уайлдвуд к твоему отцу?
— Ага.
— И тогда еще я сказала тебе, что ты будешь жить в Уайлдвуде, потому что там твой настоящий отец, твоя семья, и ты должна быть с ним. Вот и у меня есть настоящая семья, и я должна была вернуться к ней.
— Я объяснил ей все примерно так же. Джиллиан не ожидала услышать этот голос.
— Здравствуйте, Джиллиан.
Дант стоял в нескольких ярдах от них в тени большого дуба. Руки его были скрещены на груди, ноги в ботфортах широко расставлены. Темные волосы чуть шевелил легкий ветер. Он был удивительно красив, как во сне. Джиллиан на мгновение показалось, что она снова перенеслась в Уайлдвуд.
Она молча смотрела на него. За последние дни Джиллиан много передумала насчет того, что почувствует она, увидев его вновь. Может быть, все, что ей рассказали о нем, изменит ее и она уже не ощутит былого сердцебиения при виде Данта? Нет же, ощутила.
— Здравствуйте, Дант, — сказала наконец она.
— Рад вас видеть, Джиллиан. — Он вышел вперед. — Не одна Феба по вам соскучилась.
— Значит, вы теперь сожалеете о том вашем решении?
— О каком?
— О вашем решении покинуть Адамли-Хаус, не дождавшись моего возвращения от мадам Ольги, где я была вместе с Дорри и Клер.
Дант невесело усмехнулся:
— Мне было приказано покинуть Адамли-Хаус, Джиллиан. А за минуту до того меня предупредили, чтобы я больше не делал попыток увидеться с вами.
Джиллиан нахмурилась:
— Не понимаю. Когда мы вернулись, я увидела, что вас нет. Я, конечно, подумала, что вы просто решили уйти, оставить меня там и…
— А ваши родные, разумеется, не поспешили опровергнуть это, не так ли? Вы кое-что упускаете из виду, Джиллиан. Я дал вам обещание. Сказал, что не уйду, если вы сами не попросите меня об этом. Я не лгу и, следовательно, не нарушил бы данного слова, если бы меня не заставили это сделать.
— Но вас не было… — проговорила Джиллиан, не сдаваясь.
— Да, когда вы вернулись, меня не было, потому что ваш отец приказал мне убираться. Он все хорошо продумал еще до того, как мы с вами переступили в то утро порог вашего дома. Я виню себя в том, что не предусмотрел этого. Дорри и Клер было приказано увезти вас и не возвращаться до тех пор, пока я нахожусь в Адамли-Хаусе. Я не знал, куда вас увезли. Не знал и того, как им удалось уговорить вас уехать с ними, у меня не оставалось выбора, и я ушел.
— Дорри и Клер должны были отлучиться по одному делу и пригласили меня, сказав, что ваш разговор с маркизом может затянуться. Они заверили меня в том, что мы вернемся еще до того, как он закончится. Я подумала: «Вот хороший шанс сойтись с ними поближе. Может, мне удастся вспомнить кое-что про них». У меня не было оснований не верить им. Кажется, это я во всем виновата. Дура!
— Нет, Джиллиан, про вас так сказать никак нельзя. Просто вы доверчивая и, надеюсь, никогда не лишитесь этого прекрасного качества. — Дант опустил глаза на Фебу, которая стояла, держась за руку Джиллиан. — Феба, может быть, ты сходишь к воде минут на пять? Если приглядеться, то можно увидеть тень большой оранжевой рыбы, которая живет в пруду. Она называется Тритон. Считается, что, если ты ее увидишь, можно загадывать желание и оно обязательно сбудется.
Феба подняла глаза на Джиллиан, словно боясь, что та снова исчезнет.
— Ничего, — сказала Джиллиан, — на этот раз я не уйду не попрощавшись, правда.
— Мы присоединимся к тебе через несколько минут, — сказал Дант.
— Да, милорд.
Джиллиан провожала глазами девочку, которая медленно пошла к воде. Черные волосы, подвязанные голубой лентой в тон платьицу, блестели на солнце.
— Она называет вас «милорд»?
— Да, но поверьте, это вовсе не из-за того, что ей обо мне наговорили. Просто она ни к кому в своей жизни, видимо, не обращалась: «Отец». Даже к мужу Элизы. — Дант помолчал, потом проговорил: — Вам тоже всякого порассказали обо мне, Джиллиан?
Джиллиан смотрела на Фебу, которая медленно шла вдоль кромки воды, высматривая оранжевую рыбу.
— Да.
— Может, и мне расскажете? Джиллиан лишь молча посмотрела на него.
— Я буду с вами откровенен, Джиллиан. Она вновь внимательно посмотрела на него — и поверила. Он не солжет.
— Мне говорили, что у вас есть прозвище при дворе — граф-Повеса и что у вас были многочисленные связи с замужними женщинами.
Дант медленно выдохнул.
— Да, Джиллиан, я поддерживал отношения с замужними женщинами. Вам может показаться это маловероятным, и вы, наверное, не поймете, но я всегда следовал законам чести и благоразумия в этих вопросах.
— Благоразумия?
— Да, гораздо больше, чем другие придворные. Но я не собираюсь обелять свое прошлое перед вами, Джиллиан. Что мною сделано, то сделано. Ничего уже не изменишь. Скажу только, что я не сломал жизнь ни одной невинной девушке и не разрушил ни одну счастливую семью. Все женщины, с которыми я поддерживал отношения, были несчастны в браке. Меня не привлекали серьезные романы, так как у меня не было планов жениться. И я не обманул ни одну женщину, дав ей ложную надежду на то, что она может изменить меня. Не знаю, что еще сказать вам, Джиллиан. Все это в моей жизни было, и теперь мне приходится жить с этим.
Джиллиан задумалась над его словами. Ей, пожалуй, только сейчас стало окончательно ясно, какой все-таки у Данта богатый жизненный опыт. Чего же другого она могла от него ждать? Что он никогда не был ни с одной женщиной?
И тогда Джиллиан задала ему последний вопрос:
— Клер говорила, что вы были ее любовником.
— Посмотрите мне в глаза, Джиллиан. Джиллиан повиновалась и увидела в его бездонных карих глазах с золотистым отливом тайный огонь, излучавший тепло. У нее перехватило дыхание.
— С Клер у меня ничего не было. Вы были слишком юны, чтобы знать об этом, но еще пять лет назад я считал вашего брата своим другом. Я никогда не относился к числу тех людей, которые похваляются своими любовными победами, но почему-то, когда Клер распустила слухи о наших с ней якобы любовных отношениях, этим слухам поверили. Про меня понесли такое!.. Приходилось слышать про мои «романы» с женщинами, с которыми я даже не был знаком. Но Клер — другое дело. Ее я знал через Реджи. Так вот, она как-то дала понять, что хочет познакомиться со мной поближе. Но я отказался. Видите ли, Джиллиан, у меня правило: никогда не делать друга рогоносцем. Клер разозлилась на меня за это, и уже вскоре у меня за спиной на всех балах начали шептаться. А потом меня разыскал и сам Реджи… Он бросил мне вызов на дуэль, на которой думал отстаивать честь Клер.
— А вы отказались.
— Да, я, разумеется, отказался принять вызов, но Реджи на этом не успокоился. И однажды он унизил меня настолько, что я не сдержался и сделал то, о чем, наверное, буду жалеть всю свою жизнь.
Джиллиан увидела, как глаза его подернулись дымкой печали. Она коснулась его руки:
— Что случилось?
— Я предложил Реджинальду проследить за своей женой в один из дней недели, когда она всегда уходила вместе со своим сыном на встречу с его настоящим отцом.
Джиллиан была потрясена услышанным.
— Вы хотите сказать, что Алек не от Реджинальда?
— Да, я именно это хочу сказать. Хоть он и носит фамилию Форрестер, мальчик в действительности является сыном виконта Лимли.
Только тут в голове Джиллиан кое-что прояснилось.
— Теперь мне ясно, что имел в виду Марселлас, когда говорил о том, что разногласия между Реджинальдом и Клер начались отнюдь не с той истории пятилетней давности, в которую были вовлечены вы.
— Почти весь двор знал о том, что Алек не является сыном Реджинальда. По иронии судьбы один только Реджинальд и не ведал об этом. Не стоило мне открывать ему глаза: я лишил его мужской гордости, что страшно для любого.
— Значит, по-вашему, Реджинальд должен был и дальше считать Алека своим ребенком?
— Не знаю, но я не имел никакого права говорить ему то, что сказал.
Джиллиан вновь задумалась. Она не знала, что ей ответить. Она ясно видела, что между Реджинальдом и Клер далеко не все обстоит благополучно. Еще бы! О каком семейном счастье можно было говорить, если Клер родила ребенка от другого мужчины, обманув мужа, который считал Алека своим сыном до тех пор, пока…
Дант взял ее за подбородок, и они встретились глазами.
— Теперь вы понимаете, почему ваш отец так поступил со мной? Представляю себе, какой шок он испытал, когда узнал о том, что его единственная дочь провела две недели с Повесой Морганом. Ведь я фактически сломал жизнь его сыну. Трудно упрекать его в том, что он считает меня вашим похитителем.
— Нет! — воскликнула Джиллиан. — Вот тут вы ошибаетесь, Дант, потому что вы меня не похищали. Уж если в чем я и уверена абсолютно, так именно в этом. Это сделал кто-то другой, и я не позволю своим родным быть несправедливыми по отношению к вам, в то время как настоящий преступник гуляет на свободе!
Дант прищурился:
— Боюсь, я не совсем понимаю, о чем вы.
— Мне кажется, что из-за лживой басни, сочиненной Клер пять лет назад, больше всего пострадали вы и Алек.
— Алек, верно. Именно поэтому я не должен был говорить про него Реджинальду. Алек — невинный ребенок.
— Вы тоже пострадали ни за что, Дант. Вы поступили честно, не пожелали гулять за спиной у друга с его женой. И отказались драться с ним на дуэли после того, как Клер распространила о вас те лживые слухи. Я не сомневаюсь в том, что ваш отказ драться был воспринят некоторыми при дворе фактически как признание брошенных в ваш адрес обвинений. Вы пытались избежать скандала и за это были награждены гадким прозвищем. И в случае со мной вы тоже поступили благородно, когда нашли меня на дороге. Вы не знали, кто я, но подобрали и выходили. А когда вернули семье, та снова отплатила вам черной неблагодарностью и клеветой.
— Чувствую, в вашей голове рождается какой-то план.
Джиллиан улыбнулась:
— Именно. Чем больше я думаю обо всем случившемся — особенно, если учитывать то, что во мне постепенно начинают просыпаться какие-то смутные воспоминания, — тем больше прихожу к выводу, что у нас остается один выход из положения. Для того чтобы подтвердить ваше доброе имя и заставить моих родных увидеть в вас того, кем вы являетесь в действительности, то есть благородного джентльмена, Дант, нам необходимо найти настоящего похитителя.
Глава 22
Дорри подумала еще с минуту и, наконец, сдалась:
— Хорошо, только надо вернуться к четырем. Раньше всех. У твоего отца в столе есть запасные часы, сходи за ними. А я пойду предупрежу детей и Марию-Терезу.
Джиллиан хотелось запеть от радости, но она сдержалась и побежала на кухню распорядиться насчет корзинки с едой.
Спустя полчаса они уже сидели в карете маркиза. Дорри, Джиллиан, Мария-Тереза и все пятеро детей, включая Алека, сына Реджинальда и Клер.
— Джонни, — сказала Дорри, когда они въехали на территорию парка, вышли из кареты и направились по одной из главных аллей, — я хочу, чтобы ты был постоянно у меня на глазах. Не дай Бог, ты потеряешься! А здесь очень легко потеряться.
Джонни и Алек, от которых не отставала Анна и Сэмюель, побежали по усыпанной гравием аллее, срывая веточки с кустов и почти не обращая внимания на мать. Дорри старалась не спускать с них глаз.
— Вот неплохое местечко, — сказала Джиллиан, показывая на тенек от нескольких яблонь. Она нарочно выбрала это место, недалеко от входа в парк и от главной аллеи, чтобы легче было найти его после того, как она повидается с Кассией и Фебой.
Джиллиан не знала, где тут может быть лебединый пруд, но она решила спросить у кого-нибудь, как только ей удастся сбежать от Дорри. Только как сбежать?
Джиллиан достала из кармана часы, взятые у отца в кабинете. До назначенного времени оставалась четверть часа.
— Может, сначала поедим? — спросила Дорри.
— По-моему, с этим лучше подождать. — Джиллиан отыскала глазами детей. Мальчики уже залезли на вяз. — Они сейчас оттуда не спустятся, как ты думаешь? И Лиззи задремала. Пусть дети набегаются, а потом мы поедим и отправимся домой.
— Хорошо, — тут же согласилась Дорри. Она с улыбкой опустилась на одеяло, которое они постелили тут же. — Спасибо тебе, Джиллиан, что ты предложила эту прогулку. Я думаю, это именно то, что детям было нужно. Заодно и сойдешься с ними поближе.
Дорри замолчала на несколько минут, любуясь своими резвящимися детьми. Она сидела на земле, опершись спиной на подушки, прислоненные к стволу дерева. Одна рука ее небрежно лежала на круглом животе. Когда Джиллиан уже решила было, что Дорри сморило, та вновь подала голос:
— Наверное, это очень страшно, Джиллиан, когда ты ничего не можешь вспомнить, да?
— Скорее, расстраивает. Но страха нет, ибо я твердо верю в то, что со временем память ко мне вернется. Вот если бы этой веры не было, я точно умерла бы со страху. Но вместе с тем как-то странно сознавать, что ты не можешь вспомнить никого из своей же семьи.
Дорри кивнула и вновь перевела взгляд на играющих детей. Она тут же вся подалась вперед с подушек.
— Боже мой, Джиллиан, я не вижу Джонни! Куда он мог подеваться? Анна! — крикнула она, — Где Джонни?
Девочка, услышав отчаянный крик матери, остановилась и обернулась.
— Не знаю…
Дорри попыталась подняться, но живот мешал ей.
— Господи, надо отыскать его, пока он окончательно тут не потерялся.
— Оставайтесь здесь с остальными, — сказала Джиллиан, — а я пойду поищу его. Мы ведь только-только пришли, он не мог убежать далеко. — Она подошла к детям:
— Где вы в последний раз видели Джонни?
— Он смотрел на кролика вон у тех кустов, — показал рукой Алек.
Джиллиан пошла туда. Она повернула за заросли кустов и обнаружила пустую аллею. Джонни нигде не было видно. Впереди лежало несколько поваленных деревьев, и под ними почти у самой земли была дыра, возле которой лежали комья свежевырытой земли. В нее как раз мог пролезть маленький ребенок.
— Джонни? — шепотом позвала Джиллиан. — Джонни, ты здесь?
Сначала ответом ей была тишина, но потом зашуршали листья.
— Джонни, разве можно так? Выходи оттуда сейчас же, не пугай свою маму.
Из норки показалось лицо мальчика с перепачканным носом.
— Вы спугнули кролика.
— А ты испугал свою мать! — строго проговорила Джиллиан. — Ну-ка вылезай оттуда.
Джонни неохотно вылез. Одежда на нем была сильно запачкана, а штанишки порваны на коленке. Вдобавок у него где-то свалился с ноги башмак.
— Твоей маме очень понравится твой внешний вид, Джонни, — сказала Джиллиан. — Как не стыдно! Ладно, возвращайся к ней.
— Но я потерял башмак.
— Я найду его, — сказала она. — Иди, не заставляй маму ждать.
Джонни убежал. Джиллиан проводила его взглядом. Потом она опустилась на корточки и стала шарить рукой в темной норке. Как она и ожидала, башмак вскоре нашелся. Он застрял между землей и веткой поваленного дерева. Она вытащила его, решила не терять времени и ушла оттуда, но не в ту сторону, где ее ждала Дорри, а в противоположную.
Повернув за угол, она увидела мужчину, который наблюдал через увеличительное стекло за птицей, сидевшей высоко на дереве.
— Прошу прощения, сэр. Вы не знаете, как мне попасть на лебединый пруд?
— Знаю, — ответил тот, не оборачиваясь. — Пойдете вперед до конца. Там есть поворот, а за поворотом — пруд. Но будьте внимательны, мисс, там легко заблудиться.
Джиллиан поблагодарила его и пошла вперед. Дойдя до пруда, она направилась вдоль берега, как вдруг увидела стоящую впереди девочку.
— Феба?
Джиллиан опустилась на корточки и приняла в свои объятия малышку, которая тут же бросилась к ней на шею. Потом, чуть отклонившись, Джиллиан проговорила:
— Я по тебе очень скучала.
— Я тоже, — сказала Феба. — Почему вы уехали? Джиллиан взяла Фебу за руку и пошла с ней вдоль берега. Она думала над тем, как найти доступные слова, чтобы ответить на этот непростой вопрос.
— Помнишь, мисс Стаутвел привезла тебя в Уайлдвуд к твоему отцу?
— Ага.
— И тогда еще я сказала тебе, что ты будешь жить в Уайлдвуде, потому что там твой настоящий отец, твоя семья, и ты должна быть с ним. Вот и у меня есть настоящая семья, и я должна была вернуться к ней.
— Я объяснил ей все примерно так же. Джиллиан не ожидала услышать этот голос.
— Здравствуйте, Джиллиан.
Дант стоял в нескольких ярдах от них в тени большого дуба. Руки его были скрещены на груди, ноги в ботфортах широко расставлены. Темные волосы чуть шевелил легкий ветер. Он был удивительно красив, как во сне. Джиллиан на мгновение показалось, что она снова перенеслась в Уайлдвуд.
Она молча смотрела на него. За последние дни Джиллиан много передумала насчет того, что почувствует она, увидев его вновь. Может быть, все, что ей рассказали о нем, изменит ее и она уже не ощутит былого сердцебиения при виде Данта? Нет же, ощутила.
— Здравствуйте, Дант, — сказала наконец она.
— Рад вас видеть, Джиллиан. — Он вышел вперед. — Не одна Феба по вам соскучилась.
— Значит, вы теперь сожалеете о том вашем решении?
— О каком?
— О вашем решении покинуть Адамли-Хаус, не дождавшись моего возвращения от мадам Ольги, где я была вместе с Дорри и Клер.
Дант невесело усмехнулся:
— Мне было приказано покинуть Адамли-Хаус, Джиллиан. А за минуту до того меня предупредили, чтобы я больше не делал попыток увидеться с вами.
Джиллиан нахмурилась:
— Не понимаю. Когда мы вернулись, я увидела, что вас нет. Я, конечно, подумала, что вы просто решили уйти, оставить меня там и…
— А ваши родные, разумеется, не поспешили опровергнуть это, не так ли? Вы кое-что упускаете из виду, Джиллиан. Я дал вам обещание. Сказал, что не уйду, если вы сами не попросите меня об этом. Я не лгу и, следовательно, не нарушил бы данного слова, если бы меня не заставили это сделать.
— Но вас не было… — проговорила Джиллиан, не сдаваясь.
— Да, когда вы вернулись, меня не было, потому что ваш отец приказал мне убираться. Он все хорошо продумал еще до того, как мы с вами переступили в то утро порог вашего дома. Я виню себя в том, что не предусмотрел этого. Дорри и Клер было приказано увезти вас и не возвращаться до тех пор, пока я нахожусь в Адамли-Хаусе. Я не знал, куда вас увезли. Не знал и того, как им удалось уговорить вас уехать с ними, у меня не оставалось выбора, и я ушел.
— Дорри и Клер должны были отлучиться по одному делу и пригласили меня, сказав, что ваш разговор с маркизом может затянуться. Они заверили меня в том, что мы вернемся еще до того, как он закончится. Я подумала: «Вот хороший шанс сойтись с ними поближе. Может, мне удастся вспомнить кое-что про них». У меня не было оснований не верить им. Кажется, это я во всем виновата. Дура!
— Нет, Джиллиан, про вас так сказать никак нельзя. Просто вы доверчивая и, надеюсь, никогда не лишитесь этого прекрасного качества. — Дант опустил глаза на Фебу, которая стояла, держась за руку Джиллиан. — Феба, может быть, ты сходишь к воде минут на пять? Если приглядеться, то можно увидеть тень большой оранжевой рыбы, которая живет в пруду. Она называется Тритон. Считается, что, если ты ее увидишь, можно загадывать желание и оно обязательно сбудется.
Феба подняла глаза на Джиллиан, словно боясь, что та снова исчезнет.
— Ничего, — сказала Джиллиан, — на этот раз я не уйду не попрощавшись, правда.
— Мы присоединимся к тебе через несколько минут, — сказал Дант.
— Да, милорд.
Джиллиан провожала глазами девочку, которая медленно пошла к воде. Черные волосы, подвязанные голубой лентой в тон платьицу, блестели на солнце.
— Она называет вас «милорд»?
— Да, но поверьте, это вовсе не из-за того, что ей обо мне наговорили. Просто она ни к кому в своей жизни, видимо, не обращалась: «Отец». Даже к мужу Элизы. — Дант помолчал, потом проговорил: — Вам тоже всякого порассказали обо мне, Джиллиан?
Джиллиан смотрела на Фебу, которая медленно шла вдоль кромки воды, высматривая оранжевую рыбу.
— Да.
— Может, и мне расскажете? Джиллиан лишь молча посмотрела на него.
— Я буду с вами откровенен, Джиллиан. Она вновь внимательно посмотрела на него — и поверила. Он не солжет.
— Мне говорили, что у вас есть прозвище при дворе — граф-Повеса и что у вас были многочисленные связи с замужними женщинами.
Дант медленно выдохнул.
— Да, Джиллиан, я поддерживал отношения с замужними женщинами. Вам может показаться это маловероятным, и вы, наверное, не поймете, но я всегда следовал законам чести и благоразумия в этих вопросах.
— Благоразумия?
— Да, гораздо больше, чем другие придворные. Но я не собираюсь обелять свое прошлое перед вами, Джиллиан. Что мною сделано, то сделано. Ничего уже не изменишь. Скажу только, что я не сломал жизнь ни одной невинной девушке и не разрушил ни одну счастливую семью. Все женщины, с которыми я поддерживал отношения, были несчастны в браке. Меня не привлекали серьезные романы, так как у меня не было планов жениться. И я не обманул ни одну женщину, дав ей ложную надежду на то, что она может изменить меня. Не знаю, что еще сказать вам, Джиллиан. Все это в моей жизни было, и теперь мне приходится жить с этим.
Джиллиан задумалась над его словами. Ей, пожалуй, только сейчас стало окончательно ясно, какой все-таки у Данта богатый жизненный опыт. Чего же другого она могла от него ждать? Что он никогда не был ни с одной женщиной?
И тогда Джиллиан задала ему последний вопрос:
— Клер говорила, что вы были ее любовником.
— Посмотрите мне в глаза, Джиллиан. Джиллиан повиновалась и увидела в его бездонных карих глазах с золотистым отливом тайный огонь, излучавший тепло. У нее перехватило дыхание.
— С Клер у меня ничего не было. Вы были слишком юны, чтобы знать об этом, но еще пять лет назад я считал вашего брата своим другом. Я никогда не относился к числу тех людей, которые похваляются своими любовными победами, но почему-то, когда Клер распустила слухи о наших с ней якобы любовных отношениях, этим слухам поверили. Про меня понесли такое!.. Приходилось слышать про мои «романы» с женщинами, с которыми я даже не был знаком. Но Клер — другое дело. Ее я знал через Реджи. Так вот, она как-то дала понять, что хочет познакомиться со мной поближе. Но я отказался. Видите ли, Джиллиан, у меня правило: никогда не делать друга рогоносцем. Клер разозлилась на меня за это, и уже вскоре у меня за спиной на всех балах начали шептаться. А потом меня разыскал и сам Реджи… Он бросил мне вызов на дуэль, на которой думал отстаивать честь Клер.
— А вы отказались.
— Да, я, разумеется, отказался принять вызов, но Реджи на этом не успокоился. И однажды он унизил меня настолько, что я не сдержался и сделал то, о чем, наверное, буду жалеть всю свою жизнь.
Джиллиан увидела, как глаза его подернулись дымкой печали. Она коснулась его руки:
— Что случилось?
— Я предложил Реджинальду проследить за своей женой в один из дней недели, когда она всегда уходила вместе со своим сыном на встречу с его настоящим отцом.
Джиллиан была потрясена услышанным.
— Вы хотите сказать, что Алек не от Реджинальда?
— Да, я именно это хочу сказать. Хоть он и носит фамилию Форрестер, мальчик в действительности является сыном виконта Лимли.
Только тут в голове Джиллиан кое-что прояснилось.
— Теперь мне ясно, что имел в виду Марселлас, когда говорил о том, что разногласия между Реджинальдом и Клер начались отнюдь не с той истории пятилетней давности, в которую были вовлечены вы.
— Почти весь двор знал о том, что Алек не является сыном Реджинальда. По иронии судьбы один только Реджинальд и не ведал об этом. Не стоило мне открывать ему глаза: я лишил его мужской гордости, что страшно для любого.
— Значит, по-вашему, Реджинальд должен был и дальше считать Алека своим ребенком?
— Не знаю, но я не имел никакого права говорить ему то, что сказал.
Джиллиан вновь задумалась. Она не знала, что ей ответить. Она ясно видела, что между Реджинальдом и Клер далеко не все обстоит благополучно. Еще бы! О каком семейном счастье можно было говорить, если Клер родила ребенка от другого мужчины, обманув мужа, который считал Алека своим сыном до тех пор, пока…
Дант взял ее за подбородок, и они встретились глазами.
— Теперь вы понимаете, почему ваш отец так поступил со мной? Представляю себе, какой шок он испытал, когда узнал о том, что его единственная дочь провела две недели с Повесой Морганом. Ведь я фактически сломал жизнь его сыну. Трудно упрекать его в том, что он считает меня вашим похитителем.
— Нет! — воскликнула Джиллиан. — Вот тут вы ошибаетесь, Дант, потому что вы меня не похищали. Уж если в чем я и уверена абсолютно, так именно в этом. Это сделал кто-то другой, и я не позволю своим родным быть несправедливыми по отношению к вам, в то время как настоящий преступник гуляет на свободе!
Дант прищурился:
— Боюсь, я не совсем понимаю, о чем вы.
— Мне кажется, что из-за лживой басни, сочиненной Клер пять лет назад, больше всего пострадали вы и Алек.
— Алек, верно. Именно поэтому я не должен был говорить про него Реджинальду. Алек — невинный ребенок.
— Вы тоже пострадали ни за что, Дант. Вы поступили честно, не пожелали гулять за спиной у друга с его женой. И отказались драться с ним на дуэли после того, как Клер распространила о вас те лживые слухи. Я не сомневаюсь в том, что ваш отказ драться был воспринят некоторыми при дворе фактически как признание брошенных в ваш адрес обвинений. Вы пытались избежать скандала и за это были награждены гадким прозвищем. И в случае со мной вы тоже поступили благородно, когда нашли меня на дороге. Вы не знали, кто я, но подобрали и выходили. А когда вернули семье, та снова отплатила вам черной неблагодарностью и клеветой.
— Чувствую, в вашей голове рождается какой-то план.
Джиллиан улыбнулась:
— Именно. Чем больше я думаю обо всем случившемся — особенно, если учитывать то, что во мне постепенно начинают просыпаться какие-то смутные воспоминания, — тем больше прихожу к выводу, что у нас остается один выход из положения. Для того чтобы подтвердить ваше доброе имя и заставить моих родных увидеть в вас того, кем вы являетесь в действительности, то есть благородного джентльмена, Дант, нам необходимо найти настоящего похитителя.
Глава 22
Во время обратной поездки в Адамли-Хаус у Джиллиан было гораздо легче на душе. Им с Дантом удалось составить план совместных действий. Впрочем, не совсем совместных. Дант выслушал идею Джиллиан разыскать похитителя по характерному перечному аромату духов, которыми тот пользовался, и даже предложил ряд своих собственных оригинальных задумок на этот счет. Разногласия начались тогда, когда Дант воспротивился ее участию в поисках. Он сказал, что раз похититель не испугался пробраться к ней в дом ночью и фактически выкрасть ее из-под носа у всей семьи, одному только Богу известно, что он может задумать во второй раз. От него можно ждать всего.
Джиллиан не смогла толком возразить Данту, ибо она услышала, как ее зовет Дорри. Джиллиан пришлось наскоро попрощаться с Фебой и Дантом и уйти. «Ничего, — рассуждала она, — он в итоге и сам поймет, что без меня ему все равно не обойтись. Ведь только мне известен запах, который должен вывести нас на злодея. Только я могу опознать его. Дант подумает хорошенько и, конечно, сам придет к такому же выводу».
Маркиз ждал их на ступеньках крыльца, когда карета с Джиллиан, Дорри, Марией-Терезой и детьми подъехала к Адамли-Хаусу. Едва они вышли из кареты, старый маркиз с плохо скрываемой враждебностью взглянул на Дорри и спросил:
— Где вы были?
Бедняжка Дорри вся сжалась и робко пролепетала:
— Мы были с детьми на прогулке в Спринг-Гарденс.
— Положим, об этом мне уже известно. — Лорд Адамли подождал, пока Дорри уведет детей, и обратился к Джиллиан: — На пару слов, если не возражаешь.
Джиллиан кивнула. «Он, конечно, разозлился на то, что я без спросу взяла у него часы».
Они вошли в дом, и маркиз коротко бросил:
— В кабинет, Джиллиан.
Он пропустил ее вперед, зашел сам и плотно прикрыл за собой дверь.
Джиллиан решила не ждать, пока ее спросят:
— Прости. Ты недоволен тем, что я вытащила без разрешения часы? — Она достала их из кармашка платья и передала ему. — Извини, просто нам с Дорри не хотелось потерять счет времени.
Отец взял часы и молча положил их обратно в стол.
— Дело не в часах, Джиллиан, — проговорил он после паузы, садясь за стол.
«…Почему ты разбила очки Марселласа, Джиллиан? Ты же знаешь, что он без них плохо видит».
Джиллиан закрыла глаза. Перед ней вот так же, как сейчас, сидел ее отец. Только он выглядел заметно моложе, и волосы у него были совсем не такие седые. И тут Джиллиан услышала свой собственный — тонкий, почти как у Фебы, — голос будто со стороны:
«Он дергал меня за волосы».
«Ты нехорошо поступила, Джиллиан. Очень нехорошо…»
— Джиллиан, что с тобой? Тебе плохо?! Джиллиан открыла глаза. Отец смотрел на нее уже не сердито, а с испугом и тревогой.
— Зато без очков ему будет трудно дергать меня за волосы.
— Что-что?
— Я разбила Марселласу очки, чтобы он меня больше не дергал за волосы. Прости, я больше так не буду.
Маркиз растерянно смотрел на нее.
— Джиллиан, ты разбила те очки, когда тебе было восемь лет. Я уже давно простил тебя.
— Но ты же только что спрашивал меня, почему я разбила их.
— Ни про какие очки я и не заикался. Джиллиан нахмурилась. Смутные видения и образы пробивались в ее сознание, словно через какую-то дымку.
— Я разбила очки и спрятала их, не так ли? В… подушку?
Маркиз кивнул:
— Да. Именно так я, собственно, и узнал, что это ты разбила их. Поначалу мы думали, что Марселлас потерял их. И даже наказали его за рассеянность. А потом служанка нашла очки, когда выбивала твою подушку, и принесла их мне. Бедняжка очень испугалась, думая, что это она их ненароком разбила.
— Да, я помню, помню! — взволнованно воскликнула Джиллиан. — Я помню, какой страх был написан у нее на лице! Она боялась, что ты уволишь ее из-за тех злосчастных очков. Именно поэтому ты и разозлился так на меня.
Джиллиан вскочила, обогнула отцовский стол и крепко обняла старого маркиза.
— Я помню, помню!
Старик был застигнут врасплох таким проявлением чувств со стороны Джиллиан и немало растроган.
— Да, лекарь говорил, что память, скорее всего, начнет возвращаться к тебе именно с воспоминаний детства. — Лицо его вновь приняло серьезное выражение. — Но я все же должен поговорить с тобой о другом, Джиллиан. Скажи, ведь ты виделась с ним сегодня в Гарденс, не так ли?
— С кем?
Врать Джиллиан не умела. Это она поняла сейчас, так как почувствовала, что ее вопрос прозвучал неубедительно.
— Ты отлично знаешь, кого я имею в виду, Джиллиан. — Он помедлил, словно произнесение вслух этого имени доставляло ему неприятные ощущения: — Моргана.
Воздух в кабинете словно резко сгустился.
— Я видела его мельком. Это вышло случайно, я даже не знала, что он там будет. В сущности, я планировала встретиться только с Фебой.
Лицо маркиза еще больше омрачилось.
— Ты хочешь сказать, что Морган решил познакомить тебя с одной из своих любовниц?! Чья она жена?
— Феба еще слишком мала для того, чтобы быть чьей-то женой, равно как и любовницей. Ей всего лишь пять лет. Феба — дочь Данта.
— Дочь? Когда Морган женился? Ничего об этом не слышал. Должно быть, во время своей французской ссылки. Ну что ж, наконец-то он остепенится. Хотя, подожди! Что же он тогда просил меня…
— Дант Тремейн не женат. У отца как будто пропал дар речи. Джиллиан поняла, что с ним это происходило не часто.
— Мать Фебы умерла от чумы. Дант даже не знал о существовании ребенка до тех пор, пока девочку не привезли к нему со всеми пожитками. Муж несчастной женщины отказался от Фебы. Дант поступил благородно, взяв девочку к себе и приняв ответственность за нее. Это, по-твоему, ничего не значит?
— Морган породил ублюдка, и ты это называешь ответственностью?
— Не называй так Фебу. Она невинное дитя.
— Я не потерплю, чтобы ты говорила со мной в таком тоне, Джиллиан. Помнишь ты это или нет, но я все-таки отец тебе.
Джиллиан потупила взор.
— Простите, милорд.
Маркиз вновь сел. На минуту он задумался, потом вновь заговорил:
— Я хотел отложить этот разговор на время, Джиллиан. Хотел, чтобы у тебя была возможность заново привыкнуть к этому дому и к нам, освоиться, Хотел подождать, когда к тебе начнет возвращаться память. Но теперь, когда я узнал об этом ребенке, я понял: необходимо торопиться. Благо, предварительные шаги я уже сделал и не жалею об этом. Ты ничего не понимаешь, Джиллиан, но мне-то все ясно как белый день. Ты находишься под сильным влиянием Моргана. Он буквально поработил твою душу. Дошло до того, что ты даже начала оправдывать его неблаговидные поступки.
— Это не так.
— Нет, именно так. Я прихожу к заключению, что он совсем неспроста обратил свое внимание на тебя. У него вполне определенная цель. — Маркиз внимательно посмотрел на Джиллиан. — Он хочет жениться на тебе из-за ребенка. Ему необходимо найти для девчонки мать, чтобы таким образом снять с нее клеймо незаконнорожденности.
— Чепуха! Он не делал мне предложения.
— Зато он делал его мне. В тот самый день, когда он привез тебя. Помнишь, мы ушли с ним в мой кабинет? Здесь-то он и попросил у меня твоей руки. Он сказал, что это поможет избежать скандала и в этом случае твоя репутация-де не пострадает оттого, что ты провела с ним две недели. Но я ответил ему решительным отказом, а потом вышвырнул на улицу, где ему и место.
Джиллиан показалось, что она ослышалась.
— Дант просил у тебя моей руки?
— Да, но будь я трижды проклят, если бы позволил ему это! Он первостатейный мошенник, Джиллиан, мошенник и растленный тип. Как ты думаешь, за что его прозвали Повесой? Впрочем, я сам скажу тебе. За то, что он сломал жизнь множеству таких же невинных девушек, как и ты.
— Назови хоть одну.
— Что?
— Назови мне хоть одну невинную девушку, которой Дант сломал жизнь.
Маркиз набычился:
— Ну, я…
— Ты не можешь назвать, потому что отлично знаешь, что все это — ложь. Да и как он мог сломать жизнь невинным, если имел отношения только с замужними женщинами?
— Боже правый, Джиллиан, ты хоть понимаешь, что ты говоришь?!
Джиллиан осеклась. Ей пришлось признать, что она выбрала не самый удачный аргумент для защиты чести Данта.
— Ты не знаешь его так, как я знаю. Он совсем не такой, каким вы его себе представляете.
— Ты так говоришь, словно влюбилась в него! — вскричал маркиз.
Джиллиан молчала. Маркиз потрясение уставился на притихшую дочь.
— О Господи, неужто это правда? Влюбилась? Он отвернулся и отошел к окну. Джиллиан смотрела ему в спину, гадая, что он сейчас предпримет или скажет. Но своими словами отец застал ее врасплох:
Джиллиан не смогла толком возразить Данту, ибо она услышала, как ее зовет Дорри. Джиллиан пришлось наскоро попрощаться с Фебой и Дантом и уйти. «Ничего, — рассуждала она, — он в итоге и сам поймет, что без меня ему все равно не обойтись. Ведь только мне известен запах, который должен вывести нас на злодея. Только я могу опознать его. Дант подумает хорошенько и, конечно, сам придет к такому же выводу».
Маркиз ждал их на ступеньках крыльца, когда карета с Джиллиан, Дорри, Марией-Терезой и детьми подъехала к Адамли-Хаусу. Едва они вышли из кареты, старый маркиз с плохо скрываемой враждебностью взглянул на Дорри и спросил:
— Где вы были?
Бедняжка Дорри вся сжалась и робко пролепетала:
— Мы были с детьми на прогулке в Спринг-Гарденс.
— Положим, об этом мне уже известно. — Лорд Адамли подождал, пока Дорри уведет детей, и обратился к Джиллиан: — На пару слов, если не возражаешь.
Джиллиан кивнула. «Он, конечно, разозлился на то, что я без спросу взяла у него часы».
Они вошли в дом, и маркиз коротко бросил:
— В кабинет, Джиллиан.
Он пропустил ее вперед, зашел сам и плотно прикрыл за собой дверь.
Джиллиан решила не ждать, пока ее спросят:
— Прости. Ты недоволен тем, что я вытащила без разрешения часы? — Она достала их из кармашка платья и передала ему. — Извини, просто нам с Дорри не хотелось потерять счет времени.
Отец взял часы и молча положил их обратно в стол.
— Дело не в часах, Джиллиан, — проговорил он после паузы, садясь за стол.
«…Почему ты разбила очки Марселласа, Джиллиан? Ты же знаешь, что он без них плохо видит».
Джиллиан закрыла глаза. Перед ней вот так же, как сейчас, сидел ее отец. Только он выглядел заметно моложе, и волосы у него были совсем не такие седые. И тут Джиллиан услышала свой собственный — тонкий, почти как у Фебы, — голос будто со стороны:
«Он дергал меня за волосы».
«Ты нехорошо поступила, Джиллиан. Очень нехорошо…»
— Джиллиан, что с тобой? Тебе плохо?! Джиллиан открыла глаза. Отец смотрел на нее уже не сердито, а с испугом и тревогой.
— Зато без очков ему будет трудно дергать меня за волосы.
— Что-что?
— Я разбила Марселласу очки, чтобы он меня больше не дергал за волосы. Прости, я больше так не буду.
Маркиз растерянно смотрел на нее.
— Джиллиан, ты разбила те очки, когда тебе было восемь лет. Я уже давно простил тебя.
— Но ты же только что спрашивал меня, почему я разбила их.
— Ни про какие очки я и не заикался. Джиллиан нахмурилась. Смутные видения и образы пробивались в ее сознание, словно через какую-то дымку.
— Я разбила очки и спрятала их, не так ли? В… подушку?
Маркиз кивнул:
— Да. Именно так я, собственно, и узнал, что это ты разбила их. Поначалу мы думали, что Марселлас потерял их. И даже наказали его за рассеянность. А потом служанка нашла очки, когда выбивала твою подушку, и принесла их мне. Бедняжка очень испугалась, думая, что это она их ненароком разбила.
— Да, я помню, помню! — взволнованно воскликнула Джиллиан. — Я помню, какой страх был написан у нее на лице! Она боялась, что ты уволишь ее из-за тех злосчастных очков. Именно поэтому ты и разозлился так на меня.
Джиллиан вскочила, обогнула отцовский стол и крепко обняла старого маркиза.
— Я помню, помню!
Старик был застигнут врасплох таким проявлением чувств со стороны Джиллиан и немало растроган.
— Да, лекарь говорил, что память, скорее всего, начнет возвращаться к тебе именно с воспоминаний детства. — Лицо его вновь приняло серьезное выражение. — Но я все же должен поговорить с тобой о другом, Джиллиан. Скажи, ведь ты виделась с ним сегодня в Гарденс, не так ли?
— С кем?
Врать Джиллиан не умела. Это она поняла сейчас, так как почувствовала, что ее вопрос прозвучал неубедительно.
— Ты отлично знаешь, кого я имею в виду, Джиллиан. — Он помедлил, словно произнесение вслух этого имени доставляло ему неприятные ощущения: — Моргана.
Воздух в кабинете словно резко сгустился.
— Я видела его мельком. Это вышло случайно, я даже не знала, что он там будет. В сущности, я планировала встретиться только с Фебой.
Лицо маркиза еще больше омрачилось.
— Ты хочешь сказать, что Морган решил познакомить тебя с одной из своих любовниц?! Чья она жена?
— Феба еще слишком мала для того, чтобы быть чьей-то женой, равно как и любовницей. Ей всего лишь пять лет. Феба — дочь Данта.
— Дочь? Когда Морган женился? Ничего об этом не слышал. Должно быть, во время своей французской ссылки. Ну что ж, наконец-то он остепенится. Хотя, подожди! Что же он тогда просил меня…
— Дант Тремейн не женат. У отца как будто пропал дар речи. Джиллиан поняла, что с ним это происходило не часто.
— Мать Фебы умерла от чумы. Дант даже не знал о существовании ребенка до тех пор, пока девочку не привезли к нему со всеми пожитками. Муж несчастной женщины отказался от Фебы. Дант поступил благородно, взяв девочку к себе и приняв ответственность за нее. Это, по-твоему, ничего не значит?
— Морган породил ублюдка, и ты это называешь ответственностью?
— Не называй так Фебу. Она невинное дитя.
— Я не потерплю, чтобы ты говорила со мной в таком тоне, Джиллиан. Помнишь ты это или нет, но я все-таки отец тебе.
Джиллиан потупила взор.
— Простите, милорд.
Маркиз вновь сел. На минуту он задумался, потом вновь заговорил:
— Я хотел отложить этот разговор на время, Джиллиан. Хотел, чтобы у тебя была возможность заново привыкнуть к этому дому и к нам, освоиться, Хотел подождать, когда к тебе начнет возвращаться память. Но теперь, когда я узнал об этом ребенке, я понял: необходимо торопиться. Благо, предварительные шаги я уже сделал и не жалею об этом. Ты ничего не понимаешь, Джиллиан, но мне-то все ясно как белый день. Ты находишься под сильным влиянием Моргана. Он буквально поработил твою душу. Дошло до того, что ты даже начала оправдывать его неблаговидные поступки.
— Это не так.
— Нет, именно так. Я прихожу к заключению, что он совсем неспроста обратил свое внимание на тебя. У него вполне определенная цель. — Маркиз внимательно посмотрел на Джиллиан. — Он хочет жениться на тебе из-за ребенка. Ему необходимо найти для девчонки мать, чтобы таким образом снять с нее клеймо незаконнорожденности.
— Чепуха! Он не делал мне предложения.
— Зато он делал его мне. В тот самый день, когда он привез тебя. Помнишь, мы ушли с ним в мой кабинет? Здесь-то он и попросил у меня твоей руки. Он сказал, что это поможет избежать скандала и в этом случае твоя репутация-де не пострадает оттого, что ты провела с ним две недели. Но я ответил ему решительным отказом, а потом вышвырнул на улицу, где ему и место.
Джиллиан показалось, что она ослышалась.
— Дант просил у тебя моей руки?
— Да, но будь я трижды проклят, если бы позволил ему это! Он первостатейный мошенник, Джиллиан, мошенник и растленный тип. Как ты думаешь, за что его прозвали Повесой? Впрочем, я сам скажу тебе. За то, что он сломал жизнь множеству таких же невинных девушек, как и ты.
— Назови хоть одну.
— Что?
— Назови мне хоть одну невинную девушку, которой Дант сломал жизнь.
Маркиз набычился:
— Ну, я…
— Ты не можешь назвать, потому что отлично знаешь, что все это — ложь. Да и как он мог сломать жизнь невинным, если имел отношения только с замужними женщинами?
— Боже правый, Джиллиан, ты хоть понимаешь, что ты говоришь?!
Джиллиан осеклась. Ей пришлось признать, что она выбрала не самый удачный аргумент для защиты чести Данта.
— Ты не знаешь его так, как я знаю. Он совсем не такой, каким вы его себе представляете.
— Ты так говоришь, словно влюбилась в него! — вскричал маркиз.
Джиллиан молчала. Маркиз потрясение уставился на притихшую дочь.
— О Господи, неужто это правда? Влюбилась? Он отвернулся и отошел к окну. Джиллиан смотрела ему в спину, гадая, что он сейчас предпримет или скажет. Но своими словами отец застал ее врасплох: