Страница:
3. Начало и провал наступления
Обстановка. Контрудары русских имели ограниченную цель, однако они явились причиной того, что Клюге счел пока невозможным перейти в наступление силами всей армии и был вынужден на ближайшее время оставить войска своего южного фланга в обороне.
Хотя наступление 49-й армии и 2-го кавалерийского корпуса привело к нежелательным огромным потерям и с русской стороны{209}, но все же оно оказало на 4-ю армию, в особенности на Клюге и на его штаб, такое психологическое воздействие, значение которого нельзя недооценивать. И наконец, наступление русских повлияло на оценку обстановки командованием группы армий "Центр", которое теперь полагало, что не сможет большей частью своих сил, предусмотренных для фронтального удара на Москву, в ближайшее время перейти в наступление. А это, в свою очередь ставило также под вопрос успех 2-й танковой армии и 4-й танковой группы.
15 ноября при температуре от - 6 до - 8° 27-й армейский корпус 9-й армии начал планомерное наступление с целью осуществить операцию "Волжское водохранилище". К успешно развивающемуся наступлению присоединились на следующий день 56-й танковый корпус 3-й танковой группы и части 5-го и 46-го армейских корпусов 4-й танковой группы. В тот же день удалось достигнуть верхнего течения Волги. 3-я танковая группа, преодолевая неожиданно сильное сопротивление противника, стремительно наносила удары на стыке между Калининским и Западным фронтом, перерезала коммуникации между обоими фронтами и 17 ноября расчленила оперативное построение русской 30-й армии{210}. Так как одновременно 16-я армия Рокоссовского на центральном участке подвергалась атакам 4-й танковой группы и на ее участке также возникла опасность прорыва немцев{211}, Сталин был вынужден в целях обеспечения единого руководства в этом районе передать 30-ю армию Жукову, который суровыми мерами пытался предотвратить расчленение и отход своего правого фланга. Несмотря на концентрированные удары советской авиации и на то, что главные магистрали и прилегающая к ним с обеих сторон местность, а также населенные пункты были русскими сильно заминированы, немецким войскам удалось 18 ноября прорваться южнее Волжского водохранилища и развивать наступление в направлении на Солнечногорск и Клин. Так как в распоряжении Западного фронта, а также 30-й и 16-й армий авиации оказалось недостаточно, на правый фланг Западного фронта из района Москвы были переброшены 6-й истребительный авиакорпус (18 ноября) и дивизия бомбардировщиков дальнего действия (20 ноября). Но советские войска еще до сосредоточения авиации на этом участке фронта имели явное превосходство в воздухе. В журнале боевых действий 9-й немецкой армии отмечалось: "Вражеская авиация снова бомбит и обстреливает наши наступающие войска, немецкая истребительная авиация до сего времени не может обеспечить прикрытие их с воздуха..."
3-й танковой группе, несомненно, удалось отыскать слабое место в советской обороне, и благодаря этому она смогла сравнительно быстро осуществить прорыв линии фронта. Бывший в то время командующим 3-й танковой группой генерал Рейнгардт впоследствии высказал мнение, что командующему группой армий следовало бы наносить главный удар на этом участке фронта.
Когда 19 ноября в наступление перешли 7, 9 и 40-й корпуса, обстановка складывалась таким образом, что правый фланг войск Жукова оказывался под угрозой разгрома. Советские соединения, понесшие огромные потери, не видели больше никакой возможности противостоять немецким войскам{212}. В целях сокращения линии фронта потрепанной 16-й армии и высвобождения за счет этого какого-то количества сил Рокоссовский предложил отвести свои соединения к Истринскому водохранилищу и к реке Истра. Жуков категорически отверг это предложение и потребовал обороняться до последнего человека. Рокоссовский посчитал этот приказ бессмысленным и обратился непосредственно к начальнику Генерального штаба, который и санкционировал ему отход. Когда 16-я армия только что начала готовиться к отходу, в штаб пришла телеграмма Жукова следующего содержания: "Приказ об отходе войск к Истринскому водохранилищу отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков".
Он верил, что сможет помешать отходу 16-й армии, так как иначе северный фланг 5-й русской армии, еще удерживавшей свои позиции, оказался бы под угрозой и командный пункт штаба Западного фронта остался бы неприкрытым{213}. Но быстро использовать первые успехи немецким войскам не удалось, так как подвоз горючего ввиду недостатка железнодорожных составов был настолько ограничен, что сковал на время весь маневр немецких войск.
В дневнике обер-квартирмейстера 3-й танковой группы 18 ноября говорилось: "Имеющиеся в распоряжении группы армий "Центр" различного рода запасы для снабжения войск быстро убывают... Сегодня группе армий предоставлено только 2 железнодорожных состава... Снабжение недостаточное... Новое наступление в ближайшем будущем невозможно".
Хотя обстановка в районе Калинина нормализовалась и были нанесены сильные удары по правому флангу Западного фронта, 18 ноября можно было уже заключить, что перспективы выхода к Москве все больше повисали в воздухе. Наряду с трудностями снабжения причина заключалась также в том, что на правом фланге и на центральном участке фронта группы армий сложилась тяжелая обстановка.
18 ноября 2-я танковая армия перешла в наступление в северо-восточном направлении на Коломну, минуя Тулу. Гудериан не ожидал больших успехов от своих войск, которые имели в (распоряжении всего 150 танков и могли выступить лишь в составе трех корпусов. 18 ноября он информировал особую комиссию по вопросам использования танков управления вооружений сухопутных войск о том, что его армия, насчитывавшая в начале восточной кампании около тысячи танков и получившая в качестве пополнения в ходе боевых действий еще 150 танков, в настоящее время располагает всего лишь 150 танками. 43-й армейский корпус уже 16 ноября вынужден был перейти к обороне, так как непрекращающиеся атаки противника сделали невозможным его продвижение вперед по шоссе Тула - Алексин. Но вследствие этого сама Тула создавала на левом фланге опасность для наступающих войск Гудериана, в то время как их правый фланг все больше вытягивался на восток и требовал крупных сил для прикрытия. 47-й танковый корпус, имея цель установить связь со 2-й армией, наступавшей южнее, и обеспечить восточный фланг 2-й танковой армии, начал наступление в направлении Ефремов - Епифань, в то время как 53-й армейский корпус должен был пробиваться в направлении Узловая - Сталиногорск. Поэтому удар в северо-восточном направлении мог наноситься лишь небольшими силами, что, однако, сказалось не сразу, так как противник - русская 50-я армия был здесь особенно слаб и частично его можно было обойти с открытого левого фланга.
Численность войск русской 13-й армии, против которой были брошены главные силы 53-го и 47-го армейских корпусов, была еще меньше, чем численность 50-й армии. 13-я армия должна была удерживать фронт протяженностью около 100 км, от Епифани до Узловой, силами четырех стрелковых и двух кавалерийских давизий, а также трех танковых бригад. Средний численный состав стрелковой дивизии равнялся примерно 3000 человек. 2-й танковой армии удалось уже в первый день наступления прорвать оборону русских. Несмотря на попытки русских введением в бой новой дивизии, прибывшей из Сибири, остановить немецкое наступление на стыке между Западным и Юго-Западным фронтом, оно было только задержано, но не остановлено.
Прорыв, совершенный войсками 4-й танковой дивизии в полосах обороны 299-й и 413-й стрелковых дивизий, вынудил Ставку немедленно передать в подчинение 50-й армии 239-ю Сибирскую стрелковую дивизию, которая ранее предназначалась для 3-й армии. Эта дивизия, выгрузившаяся 17 ноября на станции Узловая и немедленно введенная в бой против 112-й немецкой пехотной дивизии, вызвала в немецких войсках временное замешательство и панику. Так как она была полностью укомплектована людьми и техникой, то, несомненно, оказала большое влияние на ход боевых действий 2-й танковой армии. Даже в окружении ей удалось сковать силы 167-й и 29-й немецких дивизий под Сталнногорском и тем самым значительно задержать наступление войск Гудериана. В советской литературе нет больше никаких сведений о том, перебрасывались ли из глубокого тыла на этот участок фронта еще какие-либо соединения, кроме 239-й стрелковой дивизии. На левый фланг, однако, подкрепления подтягивались, так как новому командующему 50-й армией генералу Болдину при его вступлении в должность было обещано, что 50-я армия сразу же получит новые подкрепления, в том числе и сибирские соединения{214}.
Русское командование опасалось прорыва на юге. Сталин пытался в неоднократных в течение дня переговорах по телефону лично воздействовать на Жукова и его войска, чтобы вселить в них силу и бодрость духа. В разговоре по телефону 19 ноября Жуков на вопрос Сталина, можно ли удержать Москву, ответил, что это не подлежит сомнению, но для этого ему нужны две новые армии и танки. Сталин обещал перебросить несколько новых армий в район Москвы{215}.
Усиление разногласий в немецком руководстве. Угроза немецкого прорыва уже 20 ноября стала нереальной{216}. Гудериан доложил в этот день в штаб группы армий, что ввиду сильной опасности, угрожающей восточному флангу, где была скована большая часть его войск, а также ввиду понесенных потерь и недостатка горючего, неблагоприятных условий местности для действий танков, которые без специальных зимних приспособлений скользят по обледенелым скатам, следует прекратить наступление 24-го танкового корпуса в северо-восточном направлении через р. Шат. Однако Бок настаивал на том, чтобы Гудериан продолжал наступление. Он был не склонен, не проверив еще раз обстановки на участке 2-й танковой армии, перейти к обороне и отказаться от оперативной цели достигнуть Оки на рубеже Рязань - Коломна Кашира. Хотя в последующие дни снова отмечались успехи на северном и восточном направлениях и 22 ноября был взят Сталиногорск, Гудериан потребовал встречи с Боком, чтобы без прикрас охарактеризовать ему обстановку. В этой беседе, происходившей 23 ноября, Гудериан констатировал, что если он и сумеет частью сил достигнуть поставленных оперативных целей и перерезать железную дорогу между Коломной и Рязанью, то он со своей армией, фланги которой вытянуты и неприкрыты, окажется повисшим в воздухе. Он предполагал оттянуть свои войска, чтобы занять укрепленный рубеж вдоль рек Дон, Шат, Уна. Гудериан убедил Бока, и тот, поняв, насколько опасно дальнейшее продвижение 2-й танковой армии в связи с потерей ее боеспособности и невозможностью противостоять натиску противника, в присутствии Гудериана позвонил по телефону Браухичу и Гальдеру и доложил о сложившейся обстановке. Однако главнокомандующий сухопутными силами и начальник штаба ОКХ высказались за наступление 2-й танковой армии, даже если впоследствии ее придется оттянуть. Оба они подчеркивали, что задача сводится к тому, чтобы нанести противнику по возможности больший ущерб. Но при этом не было учтено, что немецкие соединения также должны были понести большие потери, а так как пополнения отсутствовали, то не исключена была возможность провала наступления.
Несмотря на все свои сомнения, Бок все еще надеялся ударом армии Гудериана в северо-восточном направлении отбросить противника перед правым флангом 4-й армии, чтобы на этом участке фронта обеспечить наконец-то предпосылки для начала наступления.
Ввиду предпринятых русскими контратак на правом фланге 4-й армии Клюге 17 ноября принял решение перейти в наступление только левым флангом своей армии и начать его не в один день, а 18 и 19 ноября. Бок, сразу же высказавшийся против этих "частичных" выступлений, за то, чтобы войска начали наступление одновременно в направлении на Истру, не мог вмешаться в ход наступательных действий, так как приказы были уже отданы. Истра была первой целью наступления 4-й танковой группы, которая, осуществив двусторонний охват, должна была разгромить противника перед Истрой и Истринским водохранилищем. Положение на правом фланге 4-й армии было, по мнению Бока, очень серьезным и напряженным. Поэтому он отклонил предложение Гальдера, не желавшего больше терпеть бездеятельность этих соединений Клюге, о том, чтобы Браухич отдал непосредственно командующему 4-й армией приказ о переходе в наступление. Однако Бок сам считал обстановку на участке фронта 13-го корпуса настолько угрожающей, что отход расположенных там дивизий за Протву был, по его мнению, вполне оправданным. Так как 12-й корпус был сильно измотан в боях, а 20-й корпус тоже был небоеспособен, Бок решил, что сможет отдать приказ на наступление на этом участке фронта только в том случае, если русские прекратят здесь свои контрудары. В результате наступление 4-й танковой группы с целью выйти к каналу Москва Волга и западным окраинам Москвы{218}, несмотря на первоначальные успехи 5-го и 46-го корпусов, прорвавших русские позиции на стыке между 5-й и 16-й армиями, застопорилось из-за ожесточенного сопротивления Красной Армии и недостатка с ял и средств{219}. В донесении штаба дивизии CC "Рейх" отмечалось: "Бои в последние дни были самыми тяжелыми и кровопролитными за все время восточной кампании".
Речь шла главным образом о боях против 78-й Сибирской дивизии, которая пыталась контрударами локализовать прорывы немецких войск в своей полосе действий. Гальдер отмечал 21 ноября, что Бок также был сильно потрясен этими ожесточенными боями.
Южный фланг 4-й танковой армии еще более растянулся, так как 20-й корпус не присоединился к наступающим. Гёпнер{220} попытался воздействовать на Клюге и склонить его начать наступление, но, когда его попытки остались безуспешными, он обвинил командующего 4-й армией в том, что тот бросил его на произвол судьбы. Упреки Гёпнера свидетельствуют о том, как различного рода трудности на фронте, неудачи, неблагоприятные условия, не позволившие быстро использовать достигнутые успехи, вместе взятые, создавали среди армейского командования атмосферу нервозности. Гёпнер и Гудериан упрекали Клюге, что они лишились успеха из-за того, что правофланговые соединения 4-й армии не перешли в наступление. Командование 3-й танковой группы обвиняло командование 9-й армии в излишней опеке и неправильном руководстве. Гудериан, протестовавший с самого начала наступления против пассивности соседних с его армией соединений 4-й армии, в конце концов сообщил 27 ноября, что продолжать операции в направлении Оки имеющимися силами невозможно, если 4-я армия немедленно не перейдет в наступление своим правым флангом, где, по данным немецкой разведки, противник не располагал резервами.
Рейнгардт{221} жаловался, что направление главного удара ноябрьского наступления находилось не на участке фронта 3-й танковой группы, а на участке фронта Гёпнера. Командование 2-й танковой армии также считало, что главный удар должен был наноситься не в северном, а в южном направлении, то есть на ее участке фронта. С точки зрения командования 2-й танковой армии, наступление с направлением главного удара на южном фланге 4-й армии имело бы большее оперативное значение, чем проводимое теперь наступление на северном фланге, так как можно было бы организовать взаимодействие наступающих войск со 2-й танковой армией. Клюге пытался отвести от себя обвинения в том, что он не начинает наступление, и взвалить их на Гудериана, в то время как Бок жаловался Галъдеру на ошибки Клюге в управлении армией. Вину за тяжелею обстановку, сложившуюся на его южном фланге, Клюге пытался переложить на командование 2-й танковой армии, которая не продвигалась вперед.
Командование 9-й армии обвиняло командование группы армий в нерешительности и с сожалением отмечало, что Бок не принял четкого решения о продолжении операций на участке фронта 9-й армии и 3-й танковой группы после окончания операции "Волжское водохранилище". Командование 2-й армии высказало недовольство тем, что ввиду задержки продвижения 6-й армии дальнейшее наступление 2-й армии находится под угрозой. В донесении штаба 2-й армии отмечалось: "Продвижение через Тим невозможно до тех пор, пока 6-я армия не выдвинет вперед достаточного количества сил для прикрытия правого фланга 2-й армии".
Браухич тоже был зол на 6-ю армию, так как она не продвигалась вперед.
Бок упрекал командование группы армий "Юг", особенно генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау (командующего 6-й армией), а также командование группы армий "Север" в том, что они не поддержали наступления войск группы армий "Центр", вследствие чего ее фланги становились все более растянутыми и угрожаемыми. Все эти постоянные раздоры и взаимные обвинения показывают, насколько напряженной была обстановка, насколько неуверенным стало немецкое руководство на фронте и насколько оно потеряло веру в свои собственные возможности. Почти каждый командир начинал отыскивать в своем соседе или в вышестоящей инстанции козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за собственные ошибки и трудности. Чем сложнее становилась обстановка, чем нужнее были ясные и четкие решения, тем сильнее проявлялись признаки взаимной вражды и нападок.
Боку приходилось не только воевать со своими командующими армиями, у которых не было согласия ни между собой, ни с ним, но и вступать еще также в споры с ОКХ и Гитлером, которые не отказались от своих далеко идущих планов. Несмотря на донесения командования группы армий "Центр" об угрожающей обстановке, Гитлер пришел к убеждению, что Бок должен окружить и уничтожить стоящие перед ним дивизии противника, проведя несколько охватывающих маневров{222}. Он был против фронтального натиска на войска противника, ибо ему нужна была быстрота в проведении операций. Он не упускал еще из виду далеко идущие цели - Ярославль и Рыбинск, а также Вологду на севере и Воронеж на юге. Когда в одной из директив ОКХ потребовало, чтобы Бок разгромил противника перед Москвой в двух операциях - сначала севернее, а затем южнее шоссейной дороги - с целью дальнейшего наступление на Ярославль, Бок занял резко отрицательную позицию. Высказавшись за операцию по охвату противника на северном фланге, которая уже началась, он возражал против планируемого наступления в направлении на Ярославль, так как это было бы сопряжено с трудностями подвоза. Затем он изложил свои соображения в письменном виде: "Директива... исходит из неверных предпосылок з отношении состояния сил группы армий. Командование группы армий снова должно доложить, что правофланговые соединения 4-й армии в ближайшее время не в состоянии будут свести активные наступательные действия... Возможно, удастся ударом с севера в сочетании с фронтальным ударом... на тактически выгодном участке оттеснить войска противника, находящиеся перед правым флангом армии. Об уничтожении их не может быть и речи после того, как группа армий отдала четыре дивизии и к тому же ожидает, что противник перебросит через Москву новые резервы".
Развивая мысль о наступлении на Ярославль, Бок писал далее: "Совершенно неизвестно, когда удастся создать необходимые для наступления на Ярославль запасы горючего. При нынешнем темпе подвоза горючего может потребоваться по меньшей мере несколько недель. Погодные условия и состояние войск группы армий не позволяют осуществить такое наступление".
И если Гальдер все еще надеялся захватить Москву, то Бок уже 21 ноября выразил сомнение в том, сможет ли он вообще вести наступление через Истринское водохранилище и Истру в восточном направлении.
В своих дневниковых записях за 21 ноября Бок пытался дать объяснение тому, почему его взгляды на оценку обстановки так сильно разошлись с мнением ОКХ, с одной стороны, и мнением Гитлера - с другой. Он пришел к выводу, что "по числу дивизий, если судить об этом за зеленым столом, соотношение сил не хуже, чем обычно. Но снижение боеспособности - в отдельных ротах осталось от 20 до 30 человек, - большие потери в
командном составе и перенапряжение людей в сочетании с холодами дают практически совершенно иную картину".
Боку было ясно, что он не смог бы больше противостоять русскому контрнаступлению, но такового пока не ожидали ни он, ни ОКХ. Он сравнивал эти бои с битвой на Марне во время первой мировой войны и полагал, что ему придется бросить в бой последние имеющиеся под рукой резервы, чтобы иметь возможность повлиять на исход боя. Бок перебросил из тылового района группы армий на фронт 255-ю пехотную дивизию, так как других резервов у него не было, а фронт нуждался в подкреплении. Тем самым, однако, он сознательно оголил тыловой район, в котором едва удавалось бороться против партизан.
23 ноября Бок пришел к выводу, что на успех он рассчитывать не может. В связи с этим он запросил Гальдера, "как мыслятся дальнейшие действия после прекращения операций" и "собирается ли руководство ОКХ дать соответствующие указания о рубежах, которые должны быть удержаны, а также о начертании и оборудовании тыловой позиции".
Ему ответили, что этот вопрос изучается. Таким образом, немецкое командование, казалось, внутренне все еще было настроено на наступление и уверено в том, что, несмотря на известные трудности, ему не придется прибегать к каким-то особым мерам на случай, если наступление застопорится или вовсе окончится неудачей. В это время ОКХ планировало продолжать наступательные операции в 1941 году до тех пор, пока "не будет обеспечена выгодная позиция для наступления в следующем году. Если войска противника в 1941 году полностью парализовать не удастся, необходимо нанести им максимально большой урон и держать их под неослабным нажимом".
На основании этого можно сделать вывод, что четких целей на 1941 год больше не ставилось и что только делались еще попытки по возможности дальше пробиться на восток, чтобы разгромить силы русских или по крайней мере сковать их.
Бок, сообщивший 29 ноября Гальдеру о том, что наступление должно быть приостановлено и предупредивший об опасности повторения Вердена на его северном фланге, что "приведет к беспощадной фронтальной схватке с противником, располагающим, по-видимому, еще огромными резервами в людях и технике",
стал в последние дни ноября проявлять беспокойство по поводу того, что ОКХ отдавало приказы и высказывало мнения, не соответствовавшие фактической обстановке на фронте. Когда 30 ноября Хойзингер снова передал пожелания Гитлера об окружении войск противника на южном фланге 4-й армии и вопреки всем контрдоводам командования группы армий дал указание продолжать наступление на Ярославль и Воронеж, Бок почувствовал необходимость предпринять решительные шаги. Он позвонил по телефону Браухичу и сообщил ему, что потрясен переданными Хойзингером указаниями. Ведь он уже сообщал и в устной и в письменной форме о том, что силы его группы армий на исходе. "Для того чтобы окружить противника, нужны такие силы, которыми я больше не располагаю... У меня складывается впечатление, что боеспособность моих войск находит совершенно неверную оценку",
- писал Бок в своем дневнике 30 ноября 1941 года. Поскольку во время этого телефонного разговора Боку показалось, что Браухич его не слушал, да к тому же еще задал вопрос о начале наступления, командующий группой армий "Центр" счел себя вынужденным еще раз повторить в докладной записке, что группа армий оказалась в безнадежном положении. "Мысль о том, что противник перед фронтом группы армий, обессилев, "рухнет", оказалась, как показали бои за последние 14 дней, миражом, - писал Бок. - Стоять у ворот Москвы, где соединяется сеть шоссейных и железных дорог почти всей Восточной России, равнозначно ведению тяжелых оборонительных боев с превосходящим по силе противником. Группа армий даже ограниченное время не в состоянии этого сделать... Наступление, таким образом, не имеет ни смысла, ни цели"{223}.
Не рассчитывая на прибытие пополнения, Бок требовал немедленно определить, на какой позиции следует перейти к обороне. Несмотря на такое развитие обстановки, Гитлер вечером этого же дня стал настаивать на охватывающем маневре силами 4-й армии. Тогда Бок позвонил непосредственно Йодлю, чтобы ОКВ тоже было в курсе дела. Однако добиться внесения каких-либо изменений в стоящие перед ним задачи ему не удалось.
Несогласованность между высшим военным руководством (ОКВ и ОКХ), с одной стороны, и командованием группы армий "Центр" - с другой, а также нерешительность в их действиях привели в конце концов к тому, что командующие соединениями на фронте принимали самостоятельные решения в зависимости от обстановки.
Провал наступления. По окончании операции "Волжское водохранилище" командование группы армий отдало 9-й армии приказ перейти на всем участке фронта к обороне. 3-я танковая группа была подчинена непосредственно штабу группы армий и получила задачу, обеспечивая прикрытие с востока, немедленно пробиваться в южном направлении на Клин, чтобы отрезать противнику путь отхода в полосе наступления 4-й танковой группы. Право принять решение о дальнейшем продвижении на восток в направлении Дмитрова Бок оставил пока за собой. Хотя 7-й танковой дивизии удалось 20 ноября достичь шоссейной дороги на Клин в районе Спас-Заулок и вслед за этим сразу же пробиться в южном направлении, однако овладеть Клином она не смогла, так как город обороняли крупные силы противника. Попытки 3-й танковой группы внезапным ударом овладеть Клином окончились неудачей.
Обстановка. Контрудары русских имели ограниченную цель, однако они явились причиной того, что Клюге счел пока невозможным перейти в наступление силами всей армии и был вынужден на ближайшее время оставить войска своего южного фланга в обороне.
Хотя наступление 49-й армии и 2-го кавалерийского корпуса привело к нежелательным огромным потерям и с русской стороны{209}, но все же оно оказало на 4-ю армию, в особенности на Клюге и на его штаб, такое психологическое воздействие, значение которого нельзя недооценивать. И наконец, наступление русских повлияло на оценку обстановки командованием группы армий "Центр", которое теперь полагало, что не сможет большей частью своих сил, предусмотренных для фронтального удара на Москву, в ближайшее время перейти в наступление. А это, в свою очередь ставило также под вопрос успех 2-й танковой армии и 4-й танковой группы.
15 ноября при температуре от - 6 до - 8° 27-й армейский корпус 9-й армии начал планомерное наступление с целью осуществить операцию "Волжское водохранилище". К успешно развивающемуся наступлению присоединились на следующий день 56-й танковый корпус 3-й танковой группы и части 5-го и 46-го армейских корпусов 4-й танковой группы. В тот же день удалось достигнуть верхнего течения Волги. 3-я танковая группа, преодолевая неожиданно сильное сопротивление противника, стремительно наносила удары на стыке между Калининским и Западным фронтом, перерезала коммуникации между обоими фронтами и 17 ноября расчленила оперативное построение русской 30-й армии{210}. Так как одновременно 16-я армия Рокоссовского на центральном участке подвергалась атакам 4-й танковой группы и на ее участке также возникла опасность прорыва немцев{211}, Сталин был вынужден в целях обеспечения единого руководства в этом районе передать 30-ю армию Жукову, который суровыми мерами пытался предотвратить расчленение и отход своего правого фланга. Несмотря на концентрированные удары советской авиации и на то, что главные магистрали и прилегающая к ним с обеих сторон местность, а также населенные пункты были русскими сильно заминированы, немецким войскам удалось 18 ноября прорваться южнее Волжского водохранилища и развивать наступление в направлении на Солнечногорск и Клин. Так как в распоряжении Западного фронта, а также 30-й и 16-й армий авиации оказалось недостаточно, на правый фланг Западного фронта из района Москвы были переброшены 6-й истребительный авиакорпус (18 ноября) и дивизия бомбардировщиков дальнего действия (20 ноября). Но советские войска еще до сосредоточения авиации на этом участке фронта имели явное превосходство в воздухе. В журнале боевых действий 9-й немецкой армии отмечалось: "Вражеская авиация снова бомбит и обстреливает наши наступающие войска, немецкая истребительная авиация до сего времени не может обеспечить прикрытие их с воздуха..."
3-й танковой группе, несомненно, удалось отыскать слабое место в советской обороне, и благодаря этому она смогла сравнительно быстро осуществить прорыв линии фронта. Бывший в то время командующим 3-й танковой группой генерал Рейнгардт впоследствии высказал мнение, что командующему группой армий следовало бы наносить главный удар на этом участке фронта.
Когда 19 ноября в наступление перешли 7, 9 и 40-й корпуса, обстановка складывалась таким образом, что правый фланг войск Жукова оказывался под угрозой разгрома. Советские соединения, понесшие огромные потери, не видели больше никакой возможности противостоять немецким войскам{212}. В целях сокращения линии фронта потрепанной 16-й армии и высвобождения за счет этого какого-то количества сил Рокоссовский предложил отвести свои соединения к Истринскому водохранилищу и к реке Истра. Жуков категорически отверг это предложение и потребовал обороняться до последнего человека. Рокоссовский посчитал этот приказ бессмысленным и обратился непосредственно к начальнику Генерального штаба, который и санкционировал ему отход. Когда 16-я армия только что начала готовиться к отходу, в штаб пришла телеграмма Жукова следующего содержания: "Приказ об отходе войск к Истринскому водохранилищу отменяю. Приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков".
Он верил, что сможет помешать отходу 16-й армии, так как иначе северный фланг 5-й русской армии, еще удерживавшей свои позиции, оказался бы под угрозой и командный пункт штаба Западного фронта остался бы неприкрытым{213}. Но быстро использовать первые успехи немецким войскам не удалось, так как подвоз горючего ввиду недостатка железнодорожных составов был настолько ограничен, что сковал на время весь маневр немецких войск.
В дневнике обер-квартирмейстера 3-й танковой группы 18 ноября говорилось: "Имеющиеся в распоряжении группы армий "Центр" различного рода запасы для снабжения войск быстро убывают... Сегодня группе армий предоставлено только 2 железнодорожных состава... Снабжение недостаточное... Новое наступление в ближайшем будущем невозможно".
Хотя обстановка в районе Калинина нормализовалась и были нанесены сильные удары по правому флангу Западного фронта, 18 ноября можно было уже заключить, что перспективы выхода к Москве все больше повисали в воздухе. Наряду с трудностями снабжения причина заключалась также в том, что на правом фланге и на центральном участке фронта группы армий сложилась тяжелая обстановка.
18 ноября 2-я танковая армия перешла в наступление в северо-восточном направлении на Коломну, минуя Тулу. Гудериан не ожидал больших успехов от своих войск, которые имели в (распоряжении всего 150 танков и могли выступить лишь в составе трех корпусов. 18 ноября он информировал особую комиссию по вопросам использования танков управления вооружений сухопутных войск о том, что его армия, насчитывавшая в начале восточной кампании около тысячи танков и получившая в качестве пополнения в ходе боевых действий еще 150 танков, в настоящее время располагает всего лишь 150 танками. 43-й армейский корпус уже 16 ноября вынужден был перейти к обороне, так как непрекращающиеся атаки противника сделали невозможным его продвижение вперед по шоссе Тула - Алексин. Но вследствие этого сама Тула создавала на левом фланге опасность для наступающих войск Гудериана, в то время как их правый фланг все больше вытягивался на восток и требовал крупных сил для прикрытия. 47-й танковый корпус, имея цель установить связь со 2-й армией, наступавшей южнее, и обеспечить восточный фланг 2-й танковой армии, начал наступление в направлении Ефремов - Епифань, в то время как 53-й армейский корпус должен был пробиваться в направлении Узловая - Сталиногорск. Поэтому удар в северо-восточном направлении мог наноситься лишь небольшими силами, что, однако, сказалось не сразу, так как противник - русская 50-я армия был здесь особенно слаб и частично его можно было обойти с открытого левого фланга.
Численность войск русской 13-й армии, против которой были брошены главные силы 53-го и 47-го армейских корпусов, была еще меньше, чем численность 50-й армии. 13-я армия должна была удерживать фронт протяженностью около 100 км, от Епифани до Узловой, силами четырех стрелковых и двух кавалерийских давизий, а также трех танковых бригад. Средний численный состав стрелковой дивизии равнялся примерно 3000 человек. 2-й танковой армии удалось уже в первый день наступления прорвать оборону русских. Несмотря на попытки русских введением в бой новой дивизии, прибывшей из Сибири, остановить немецкое наступление на стыке между Западным и Юго-Западным фронтом, оно было только задержано, но не остановлено.
Прорыв, совершенный войсками 4-й танковой дивизии в полосах обороны 299-й и 413-й стрелковых дивизий, вынудил Ставку немедленно передать в подчинение 50-й армии 239-ю Сибирскую стрелковую дивизию, которая ранее предназначалась для 3-й армии. Эта дивизия, выгрузившаяся 17 ноября на станции Узловая и немедленно введенная в бой против 112-й немецкой пехотной дивизии, вызвала в немецких войсках временное замешательство и панику. Так как она была полностью укомплектована людьми и техникой, то, несомненно, оказала большое влияние на ход боевых действий 2-й танковой армии. Даже в окружении ей удалось сковать силы 167-й и 29-й немецких дивизий под Сталнногорском и тем самым значительно задержать наступление войск Гудериана. В советской литературе нет больше никаких сведений о том, перебрасывались ли из глубокого тыла на этот участок фронта еще какие-либо соединения, кроме 239-й стрелковой дивизии. На левый фланг, однако, подкрепления подтягивались, так как новому командующему 50-й армией генералу Болдину при его вступлении в должность было обещано, что 50-я армия сразу же получит новые подкрепления, в том числе и сибирские соединения{214}.
Русское командование опасалось прорыва на юге. Сталин пытался в неоднократных в течение дня переговорах по телефону лично воздействовать на Жукова и его войска, чтобы вселить в них силу и бодрость духа. В разговоре по телефону 19 ноября Жуков на вопрос Сталина, можно ли удержать Москву, ответил, что это не подлежит сомнению, но для этого ему нужны две новые армии и танки. Сталин обещал перебросить несколько новых армий в район Москвы{215}.
Усиление разногласий в немецком руководстве. Угроза немецкого прорыва уже 20 ноября стала нереальной{216}. Гудериан доложил в этот день в штаб группы армий, что ввиду сильной опасности, угрожающей восточному флангу, где была скована большая часть его войск, а также ввиду понесенных потерь и недостатка горючего, неблагоприятных условий местности для действий танков, которые без специальных зимних приспособлений скользят по обледенелым скатам, следует прекратить наступление 24-го танкового корпуса в северо-восточном направлении через р. Шат. Однако Бок настаивал на том, чтобы Гудериан продолжал наступление. Он был не склонен, не проверив еще раз обстановки на участке 2-й танковой армии, перейти к обороне и отказаться от оперативной цели достигнуть Оки на рубеже Рязань - Коломна Кашира. Хотя в последующие дни снова отмечались успехи на северном и восточном направлениях и 22 ноября был взят Сталиногорск, Гудериан потребовал встречи с Боком, чтобы без прикрас охарактеризовать ему обстановку. В этой беседе, происходившей 23 ноября, Гудериан констатировал, что если он и сумеет частью сил достигнуть поставленных оперативных целей и перерезать железную дорогу между Коломной и Рязанью, то он со своей армией, фланги которой вытянуты и неприкрыты, окажется повисшим в воздухе. Он предполагал оттянуть свои войска, чтобы занять укрепленный рубеж вдоль рек Дон, Шат, Уна. Гудериан убедил Бока, и тот, поняв, насколько опасно дальнейшее продвижение 2-й танковой армии в связи с потерей ее боеспособности и невозможностью противостоять натиску противника, в присутствии Гудериана позвонил по телефону Браухичу и Гальдеру и доложил о сложившейся обстановке. Однако главнокомандующий сухопутными силами и начальник штаба ОКХ высказались за наступление 2-й танковой армии, даже если впоследствии ее придется оттянуть. Оба они подчеркивали, что задача сводится к тому, чтобы нанести противнику по возможности больший ущерб. Но при этом не было учтено, что немецкие соединения также должны были понести большие потери, а так как пополнения отсутствовали, то не исключена была возможность провала наступления.
Несмотря на все свои сомнения, Бок все еще надеялся ударом армии Гудериана в северо-восточном направлении отбросить противника перед правым флангом 4-й армии, чтобы на этом участке фронта обеспечить наконец-то предпосылки для начала наступления.
Ввиду предпринятых русскими контратак на правом фланге 4-й армии Клюге 17 ноября принял решение перейти в наступление только левым флангом своей армии и начать его не в один день, а 18 и 19 ноября. Бок, сразу же высказавшийся против этих "частичных" выступлений, за то, чтобы войска начали наступление одновременно в направлении на Истру, не мог вмешаться в ход наступательных действий, так как приказы были уже отданы. Истра была первой целью наступления 4-й танковой группы, которая, осуществив двусторонний охват, должна была разгромить противника перед Истрой и Истринским водохранилищем. Положение на правом фланге 4-й армии было, по мнению Бока, очень серьезным и напряженным. Поэтому он отклонил предложение Гальдера, не желавшего больше терпеть бездеятельность этих соединений Клюге, о том, чтобы Браухич отдал непосредственно командующему 4-й армией приказ о переходе в наступление. Однако Бок сам считал обстановку на участке фронта 13-го корпуса настолько угрожающей, что отход расположенных там дивизий за Протву был, по его мнению, вполне оправданным. Так как 12-й корпус был сильно измотан в боях, а 20-й корпус тоже был небоеспособен, Бок решил, что сможет отдать приказ на наступление на этом участке фронта только в том случае, если русские прекратят здесь свои контрудары. В результате наступление 4-й танковой группы с целью выйти к каналу Москва Волга и западным окраинам Москвы{218}, несмотря на первоначальные успехи 5-го и 46-го корпусов, прорвавших русские позиции на стыке между 5-й и 16-й армиями, застопорилось из-за ожесточенного сопротивления Красной Армии и недостатка с ял и средств{219}. В донесении штаба дивизии CC "Рейх" отмечалось: "Бои в последние дни были самыми тяжелыми и кровопролитными за все время восточной кампании".
Речь шла главным образом о боях против 78-й Сибирской дивизии, которая пыталась контрударами локализовать прорывы немецких войск в своей полосе действий. Гальдер отмечал 21 ноября, что Бок также был сильно потрясен этими ожесточенными боями.
Южный фланг 4-й танковой армии еще более растянулся, так как 20-й корпус не присоединился к наступающим. Гёпнер{220} попытался воздействовать на Клюге и склонить его начать наступление, но, когда его попытки остались безуспешными, он обвинил командующего 4-й армией в том, что тот бросил его на произвол судьбы. Упреки Гёпнера свидетельствуют о том, как различного рода трудности на фронте, неудачи, неблагоприятные условия, не позволившие быстро использовать достигнутые успехи, вместе взятые, создавали среди армейского командования атмосферу нервозности. Гёпнер и Гудериан упрекали Клюге, что они лишились успеха из-за того, что правофланговые соединения 4-й армии не перешли в наступление. Командование 3-й танковой группы обвиняло командование 9-й армии в излишней опеке и неправильном руководстве. Гудериан, протестовавший с самого начала наступления против пассивности соседних с его армией соединений 4-й армии, в конце концов сообщил 27 ноября, что продолжать операции в направлении Оки имеющимися силами невозможно, если 4-я армия немедленно не перейдет в наступление своим правым флангом, где, по данным немецкой разведки, противник не располагал резервами.
Рейнгардт{221} жаловался, что направление главного удара ноябрьского наступления находилось не на участке фронта 3-й танковой группы, а на участке фронта Гёпнера. Командование 2-й танковой армии также считало, что главный удар должен был наноситься не в северном, а в южном направлении, то есть на ее участке фронта. С точки зрения командования 2-й танковой армии, наступление с направлением главного удара на южном фланге 4-й армии имело бы большее оперативное значение, чем проводимое теперь наступление на северном фланге, так как можно было бы организовать взаимодействие наступающих войск со 2-й танковой армией. Клюге пытался отвести от себя обвинения в том, что он не начинает наступление, и взвалить их на Гудериана, в то время как Бок жаловался Галъдеру на ошибки Клюге в управлении армией. Вину за тяжелею обстановку, сложившуюся на его южном фланге, Клюге пытался переложить на командование 2-й танковой армии, которая не продвигалась вперед.
Командование 9-й армии обвиняло командование группы армий в нерешительности и с сожалением отмечало, что Бок не принял четкого решения о продолжении операций на участке фронта 9-й армии и 3-й танковой группы после окончания операции "Волжское водохранилище". Командование 2-й армии высказало недовольство тем, что ввиду задержки продвижения 6-й армии дальнейшее наступление 2-й армии находится под угрозой. В донесении штаба 2-й армии отмечалось: "Продвижение через Тим невозможно до тех пор, пока 6-я армия не выдвинет вперед достаточного количества сил для прикрытия правого фланга 2-й армии".
Браухич тоже был зол на 6-ю армию, так как она не продвигалась вперед.
Бок упрекал командование группы армий "Юг", особенно генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау (командующего 6-й армией), а также командование группы армий "Север" в том, что они не поддержали наступления войск группы армий "Центр", вследствие чего ее фланги становились все более растянутыми и угрожаемыми. Все эти постоянные раздоры и взаимные обвинения показывают, насколько напряженной была обстановка, насколько неуверенным стало немецкое руководство на фронте и насколько оно потеряло веру в свои собственные возможности. Почти каждый командир начинал отыскивать в своем соседе или в вышестоящей инстанции козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за собственные ошибки и трудности. Чем сложнее становилась обстановка, чем нужнее были ясные и четкие решения, тем сильнее проявлялись признаки взаимной вражды и нападок.
Боку приходилось не только воевать со своими командующими армиями, у которых не было согласия ни между собой, ни с ним, но и вступать еще также в споры с ОКХ и Гитлером, которые не отказались от своих далеко идущих планов. Несмотря на донесения командования группы армий "Центр" об угрожающей обстановке, Гитлер пришел к убеждению, что Бок должен окружить и уничтожить стоящие перед ним дивизии противника, проведя несколько охватывающих маневров{222}. Он был против фронтального натиска на войска противника, ибо ему нужна была быстрота в проведении операций. Он не упускал еще из виду далеко идущие цели - Ярославль и Рыбинск, а также Вологду на севере и Воронеж на юге. Когда в одной из директив ОКХ потребовало, чтобы Бок разгромил противника перед Москвой в двух операциях - сначала севернее, а затем южнее шоссейной дороги - с целью дальнейшего наступление на Ярославль, Бок занял резко отрицательную позицию. Высказавшись за операцию по охвату противника на северном фланге, которая уже началась, он возражал против планируемого наступления в направлении на Ярославль, так как это было бы сопряжено с трудностями подвоза. Затем он изложил свои соображения в письменном виде: "Директива... исходит из неверных предпосылок з отношении состояния сил группы армий. Командование группы армий снова должно доложить, что правофланговые соединения 4-й армии в ближайшее время не в состоянии будут свести активные наступательные действия... Возможно, удастся ударом с севера в сочетании с фронтальным ударом... на тактически выгодном участке оттеснить войска противника, находящиеся перед правым флангом армии. Об уничтожении их не может быть и речи после того, как группа армий отдала четыре дивизии и к тому же ожидает, что противник перебросит через Москву новые резервы".
Развивая мысль о наступлении на Ярославль, Бок писал далее: "Совершенно неизвестно, когда удастся создать необходимые для наступления на Ярославль запасы горючего. При нынешнем темпе подвоза горючего может потребоваться по меньшей мере несколько недель. Погодные условия и состояние войск группы армий не позволяют осуществить такое наступление".
И если Гальдер все еще надеялся захватить Москву, то Бок уже 21 ноября выразил сомнение в том, сможет ли он вообще вести наступление через Истринское водохранилище и Истру в восточном направлении.
В своих дневниковых записях за 21 ноября Бок пытался дать объяснение тому, почему его взгляды на оценку обстановки так сильно разошлись с мнением ОКХ, с одной стороны, и мнением Гитлера - с другой. Он пришел к выводу, что "по числу дивизий, если судить об этом за зеленым столом, соотношение сил не хуже, чем обычно. Но снижение боеспособности - в отдельных ротах осталось от 20 до 30 человек, - большие потери в
командном составе и перенапряжение людей в сочетании с холодами дают практически совершенно иную картину".
Боку было ясно, что он не смог бы больше противостоять русскому контрнаступлению, но такового пока не ожидали ни он, ни ОКХ. Он сравнивал эти бои с битвой на Марне во время первой мировой войны и полагал, что ему придется бросить в бой последние имеющиеся под рукой резервы, чтобы иметь возможность повлиять на исход боя. Бок перебросил из тылового района группы армий на фронт 255-ю пехотную дивизию, так как других резервов у него не было, а фронт нуждался в подкреплении. Тем самым, однако, он сознательно оголил тыловой район, в котором едва удавалось бороться против партизан.
23 ноября Бок пришел к выводу, что на успех он рассчитывать не может. В связи с этим он запросил Гальдера, "как мыслятся дальнейшие действия после прекращения операций" и "собирается ли руководство ОКХ дать соответствующие указания о рубежах, которые должны быть удержаны, а также о начертании и оборудовании тыловой позиции".
Ему ответили, что этот вопрос изучается. Таким образом, немецкое командование, казалось, внутренне все еще было настроено на наступление и уверено в том, что, несмотря на известные трудности, ему не придется прибегать к каким-то особым мерам на случай, если наступление застопорится или вовсе окончится неудачей. В это время ОКХ планировало продолжать наступательные операции в 1941 году до тех пор, пока "не будет обеспечена выгодная позиция для наступления в следующем году. Если войска противника в 1941 году полностью парализовать не удастся, необходимо нанести им максимально большой урон и держать их под неослабным нажимом".
На основании этого можно сделать вывод, что четких целей на 1941 год больше не ставилось и что только делались еще попытки по возможности дальше пробиться на восток, чтобы разгромить силы русских или по крайней мере сковать их.
Бок, сообщивший 29 ноября Гальдеру о том, что наступление должно быть приостановлено и предупредивший об опасности повторения Вердена на его северном фланге, что "приведет к беспощадной фронтальной схватке с противником, располагающим, по-видимому, еще огромными резервами в людях и технике",
стал в последние дни ноября проявлять беспокойство по поводу того, что ОКХ отдавало приказы и высказывало мнения, не соответствовавшие фактической обстановке на фронте. Когда 30 ноября Хойзингер снова передал пожелания Гитлера об окружении войск противника на южном фланге 4-й армии и вопреки всем контрдоводам командования группы армий дал указание продолжать наступление на Ярославль и Воронеж, Бок почувствовал необходимость предпринять решительные шаги. Он позвонил по телефону Браухичу и сообщил ему, что потрясен переданными Хойзингером указаниями. Ведь он уже сообщал и в устной и в письменной форме о том, что силы его группы армий на исходе. "Для того чтобы окружить противника, нужны такие силы, которыми я больше не располагаю... У меня складывается впечатление, что боеспособность моих войск находит совершенно неверную оценку",
- писал Бок в своем дневнике 30 ноября 1941 года. Поскольку во время этого телефонного разговора Боку показалось, что Браухич его не слушал, да к тому же еще задал вопрос о начале наступления, командующий группой армий "Центр" счел себя вынужденным еще раз повторить в докладной записке, что группа армий оказалась в безнадежном положении. "Мысль о том, что противник перед фронтом группы армий, обессилев, "рухнет", оказалась, как показали бои за последние 14 дней, миражом, - писал Бок. - Стоять у ворот Москвы, где соединяется сеть шоссейных и железных дорог почти всей Восточной России, равнозначно ведению тяжелых оборонительных боев с превосходящим по силе противником. Группа армий даже ограниченное время не в состоянии этого сделать... Наступление, таким образом, не имеет ни смысла, ни цели"{223}.
Не рассчитывая на прибытие пополнения, Бок требовал немедленно определить, на какой позиции следует перейти к обороне. Несмотря на такое развитие обстановки, Гитлер вечером этого же дня стал настаивать на охватывающем маневре силами 4-й армии. Тогда Бок позвонил непосредственно Йодлю, чтобы ОКВ тоже было в курсе дела. Однако добиться внесения каких-либо изменений в стоящие перед ним задачи ему не удалось.
Несогласованность между высшим военным руководством (ОКВ и ОКХ), с одной стороны, и командованием группы армий "Центр" - с другой, а также нерешительность в их действиях привели в конце концов к тому, что командующие соединениями на фронте принимали самостоятельные решения в зависимости от обстановки.
Провал наступления. По окончании операции "Волжское водохранилище" командование группы армий отдало 9-й армии приказ перейти на всем участке фронта к обороне. 3-я танковая группа была подчинена непосредственно штабу группы армий и получила задачу, обеспечивая прикрытие с востока, немедленно пробиваться в южном направлении на Клин, чтобы отрезать противнику путь отхода в полосе наступления 4-й танковой группы. Право принять решение о дальнейшем продвижении на восток в направлении Дмитрова Бок оставил пока за собой. Хотя 7-й танковой дивизии удалось 20 ноября достичь шоссейной дороги на Клин в районе Спас-Заулок и вслед за этим сразу же пробиться в южном направлении, однако овладеть Клином она не смогла, так как город обороняли крупные силы противника. Попытки 3-й танковой группы внезапным ударом овладеть Клином окончились неудачей.