Рейнольдс Мак. Фиеста отважных. Сборник научно-фантастических произведений

   Изумленный, Иосип Пекич прошел вслед за Александром Карделем через дверь в глубине кабинета и оказался в комнате больших размеров, где почти не было мебели, если не считать массивного стола с дюжиной стульев вокруг. За столом сидел Зоран Янкез, выглядевший на десять лет старше, чем на фотографиях, которые Иосипу доводилось видеть.
   Он выглядел на десять лет старше, и лицо его было серым и усталым — на официальных фотографиях это не было заметно. Он оторвался от бумаг, лежавших перед ним, и проворчал что-то вроде приветствия.
   Кардель сказал с приятным энтузиазмом:
   — А вот и он, Зоран. Наш товарищ Иосип Пекич. Рядовой молодой гражданин Трансбалкании.
   Первый опять что-то проворчал и оглядел не слишком внушительную фигуру Иосипа Пекича. Иосипу захотелось укусить себя за палец, но он подавил это желание. Он недавно бросил курить, и когда нервничал, не знал, куда девать руки.
   Зоран Янкез прорычал им предложение садиться, и Кардель, расправив брюки, чтобы не помять складки, и вытянув одну ногу вдоль массивного стола, опустился на ягодицы и расслабился, но так, чтобы быть готовым вскочить в любой момент.
   Иосип пристроился на тяжелом дубовом стуле, глядя во все глаза на двух самых могущественных людей его родины. С тех пор, как час назад его вытащили из постели, и до настоящего момента, он не понимал ничего из того, что ему говорили.
   Зоран Янкез проскрипел:
   — Я изучил ваше дело, товарищ. Я обратил внимание на то, что вы — сын Героя Народной Демократической Диктатуры Любо Пекина.
   — Да, товарищ Янкез, — Иосип встал. Он нервно потер руки, но решил, что сунуть их в карманы будет неприлично.
   Первый проворчал:
   — Я хорошо знал Любо. Вы понимаете, что он был арестован еще до меня. Я не мог ему ничем помочь. Но, конечно, после того, как меня избрали Генеральным секретарем, он был реабилитирован и его имя вернули в число тех, кто верой и правдой служил государству. Но вы, разумеется, не станете держать камень за пазухой. Любо был посмертно удостоен звания Героя.
   Иосип имел обо всей этой истории несколько иное представление, но вряд ли стоило возражать. Он просто кивнул головой и сказал безнадежно:
   — Товарищи, мне кажется, произошла какая-то ошибка. Я… я понятия не имею…
   Кардель захихикал, как будто происходящее доставляло ему удовольствие. Он жестом велел Иосипу замолчать и повернулся к Первому.
   — Видишь, Зоран, рядовой, весьма благонадежный молодой человек. Родился при нашей власти, воспитан при Народной Демократической Диктатуре. Наш человек.
   Зоран Янкез, казалось, его не слушал. Он с угрюмым, почти зловещим выражением лица изучал Иосипа.
   Мясистая лапа протянулась к кнопке на столе. Тотчас раскрылась дверь в глубине комнаты и появился официант в белой курточке, толкавший перед собой тележку, уставленную напитками и закусками. Он поставил тяжело нагруженный сервировочный столик так, чтобы партийный руководитель мог до него дотянуться. Взгляд официанта был тупым и подобострастным.
   Янкез что-то проворчал, и официант, кланяясь и приседая, попятился из комнаты. Первый пожевал губами, разглядывая яства.
   Кардель сказал с готовностью:
   — Позволь, Зоран.
   Он встал, вынул из ведерка со льдом завернутую в салфетку бутылку, ловким движением наполнил хрупкий стаканчик и поставил его перед Первым. Взял еще один стаканчик и вопросительно взглянул на Иосипа, но тот покачал головой. Его слабый желудок не стоило испытывать алкоголем. Кардель плеснул немного себе и вернулся на свое место у массивного стола.
   Янкез, жмуря крошечные поросячьи глазки, взял толстый ломоть черного хлеба и вывалил на него с четверть фунта дунайской икры. Затем поднял стаканчик, опрокинул его разом, проворчал что-то и сунул бутерброд в рот.
   Иосип уставился на сервировочный столик. Он на такое угощение и за полгода не заработал бы.
   Первый прогремел с набитым ртом:
   — Товарищ, я понимаю ваше удивление. Перейдем к делу немедленно. Вообще-то вы можете считать, что вам крупно повезло.
   Он рыгнул, снова откусил огромный кусок и продолжал:
   — Вы слышали такое слово «толкач»?
   — Я… я, право, не знаю, товарищ Янкез.
   Партийный руководитель налил себе еще немного и сделал глоток.
   — Это неважно, — проскрежетал он. — Впервые эта идея зародилась у товарища Карделя, когда он изучал сведения об успехах американской промышленности в годы второй мировой войны. Американцы пытались в течение нескольких месяцев вдвое, втрое, вчетверо увеличить выпуск такой военной техники, как корабли и самолеты. Разумеется, они столкнулись со многими трудностями. Во всем царила полная неразбериха. Тогда они обратились за помощью к толкачам. Это были высококвалифицированные специалисты по научной организации труда, и их единственной задачей было выявление всякого рода неувязок и их устранение. Из-за отсутствия какой-нибудь детали на конвейере застревала сотня самолетов. Толкач находил эти детали, скажем, где-то в Англии и спецрейсом доставлял их в Калифорнию. Для проведения исследований в Тенесси требовались ученые химики, и толкачи находили их, пусть даже для этого им приходилось отрывать ценных специалистов от менее важной работы. Я думаю, примеров достаточно. Толкачам были даны огромные полномочия. Их расходы не ограничивались. Их успех превзошел все ожидания.
   Первый перевел взгляд на гору закусок, как будто такая длинная речь утомила его.
   Иосип ерзал на стуле, все еще ничего не понимая. Пока партийный руководитель сооружал себе бутерброд со свининой по-далмацки и цыпленком «поховано пиле», Александр Кардель вставил с энтузиазмом:
   — Мы собираемся воспользоваться этой идеей применительно к нашим потребностям. Первым толкачом мы выбрали вас.
   Тут Иосип Пекич еще больше растерялся.
   — Толкачом? — переспросил он тупо — Толкать… толкать что?
   — А это уже вы сами должны решить, — жизнерадостно ответил Кардель. — Вы — рядовой гражданин Трансбалкании, вы воспринимаете все так же, как и другие люди вокруг вас.
   — В Соединенных Штатах таких называют средними американцами, — вмешался Янкез.
   Иосип жалобно протянул:
   — Вы все время это повторяете, но я, товарищ Янкез, не понимаю, что вы имеете в виду. Возможно, я туповат, но при чем тут то, что я рядовой человек? Во мне нет ничего особенного. Я…
   — Вот именно, — с торжеством в голосе заявил Кардель. — В вас нет ничего особенного. Вы — рядовой гражданин Трансбалкании. Мы изрядно потрудились, прежде чем сумели вас найти.
   Первый рыгнул и начал угрюмо:
   — Товарищ, пытаясь найти рядового человека, мы провели дорогостоящее тестирование населения. И вы — результат. Вы — среднего возраста, роста, веса, образования, интеллектуального развития. Вы — закончили среднюю школу, работали несколько лет, а затем поступили в университет, где и учитесь сейчас на втором курсе. Это типично для человека вашего поколения. Ваши вкусы, потребности… мечты, как мы знаем или предполагаем, типичны для рядового трансбалканца.
   Он взял пропитанную медом пахлаву и сунул ее в рот.
   Действительно, Иосип Пекич и его товарищи в последнее время постоянно принимали участие в тестах, смысла которых не понимали. Он принял на веру слова двух партийных руководителей. Очень хорошо — он рядовой житель страны с населением в семьдесят миллионов человек. Что из того?
   Первый откинулся на спинку стула, и Иосип почти не удивился тому, что живот у Первого оказался гораздо больше, чем на фотографиях. Возможно, выходя на люди, он надевал корсет.
   Зоран Янкез взял в руки лист бумаги.
   — Это очерк одной западной журналистки, недавно вернувшейся из поездки по нашей стране. Она с негодованием пишет, что карандаши для бровей в нашей стране можно достать только на черном рынке, да и те французского производства и стоят по тысяче динаров штука. По ее мнению, трансбалканские женщины возмущены тем, что им приходится платить такие деньги.
   Партийный руководитель перевел беспомощный взгляд с Иосипа на Карделя:
   — Что такое карандаши для бровей?
   Обычно беспечное лицо Карделя приняло озабоченный вид:
   — Кажется, это какая-то косметика.
   — Вроде губной помады?
   Иосип набрался храбрости. Он взволнованно проговорила
   — Они ими брови подкрашивают, я о женщинах говорю. И как я понимаю, это входит в моду. Сейчас это ультрамодно. Новое увлечение, зародившись в Италии, э… охватило всех на Западе.
   Первый уставился на него.
   — Откуда вы это знаете? — проскрежетал он. Иосип в смущении теребил галстук.
   — Там в моем деле должно быть указано, что я четыре раза был за границей. Дважды принимал участие в международных фестивалях молодежи, один раз был делегатом на съезде профсоюзов в Вене и один раз был в туристической поездке. Я там, на Западе… э… встречал разных женщин.
   Кардель воскликнул с воодушевлением:
   — Теперь ты, Зоран, понимаешь, что я имел в виду? Этому парню цены нет.
   Янкез угрюмо взглянул на своего первого помощника.
   — Ну, если нашим женщинам нужна эта… ерунда для бровей, то почему ее не выпускают? Что у нас в стране, нет сырья для ее производства? Если так, то почему его не закупят?
   Он поковырял в неровных зубах.
   Кардель как бы в шутку умоляюще вскинул руки.
   — Потому что у нас, товарищ, до сих пор не было толкача, который мог бы узнать о подобных потребностях наших товарищей женщин.
   Первый что-то проворчал и взял в руки еще один документ.
   — Тут один американский журналист, очевидно, весьма популярный на Западе, побывал в нашей стране и удивляется, что за обслуживание в ресторанах Загуреста. Он сообщает, что у нас не дают чаевых, и потому наши официанты грубят и плохо обслуживают посетителей.
   Янкез сердито посмотрел на своего помощника:
   — Не припомню случая, чтобы мне кто-то нагрубил, когда я обедал в «Сумадии» или в «Двух рыбарях». Только на прошлой неделе был в «Градском подруме» и ел там цыганское печение, жаркое по-цыгански, и слоеный вишневый струдель. Обслуживание было на высшем уровне.
   Кардель прочистил горло:
   — Ну, может быть, тебя, Зоран, обслуживали лучше, чем рядового туриста.
   Янкез прорычал:
   — Туризм надо развивать. Прекрасный источник твердой валюты. — Он сердито посмотрел на Иосипа. — Вот такого рода недостатки вы, товарищ, и должны устранять.
   Он с ворчанием отложил бумаги.
   — Но это все еще мелочи. На прошлой неделе водитель грузовика с мясоперерабатывающего комбината в Белбровнике получил задание доставить в Масенегро груз мороженого мяса. Когда он туда приехал, выяснилось, что все холодильники заполнены. И он выгрузил все мороженое мясо прямо на территории склада и вернулся в Белбровник. В такую жару мясо испортилось за четыре часа. — Он бросил сердитый взгляд сначала на Карделя, потом на Иосипа Пекича. — Почему постоянно происходят подобные вещи? Как же мы сможем опередить Соединенные Штаты Америки и Европейское Сообщество, если на всех уровнях работники боятся взять инициативу в свои руки? Водитель грузовика выполнил свое задание. Он доставил мясо и умыл руки. Ну почему, товарищи? Почему он не проявил инициативу, чтобы спасти ценный груз или в случае необходимости вернуться с ним в Белбровник?
   Он что-то угрюмо проворчал и откинулся на спинку стула, как бы давая понять, что с этим вопросом покончено.
   Александр Кардель оживился. Он сказал Иосипу с улыбкой:
   — Вот ваше задание. Разъезжайте по всей стране, выискивайте неувязки, недостатки, ошибки руководства и доводите их до сведения тех, кто должен их исправлять.
   Иосип спросил угрюмо:
   — А если… если они не прислушаются к моим замечаниям?
   Первый фыркнул, но ничего не сказал.
   Кардель ответил весело:
   — Завтра всем мужчинам, женщинам и детям в Народной Демократической Диктатуре будет объявлено, что ваше слово — закон. Вы подчиняетесь только лично товарищу Янкезу и мне. На вас не распространяются никакие законы, никакие ограничения, никакие постановления. Вы получите мандат, и все будут знать, что предъявитель его не ошибается.
   Иосип совсем растерялся:
   — Но… вдруг мне придется столкнуться с… э, ну каким-нибудь партийным руководителем или ну… каким-нибудь генералом или адмиралом? Каким-нибудь…
   Кардель сказал с усмешкой:
   — Вы подчиняетесь только нам, товарищ Пекич. В ваших руках вся власть. Товарищ Янкез не преувеличивает. Если честно, то хватит с нас статистики. Трансбалкания уже давно опережает Запад по производству продукции на душу населения: по выплавке стали, производству сельскохозяйственной продукции, добыче угля и нефти. Все это должно было привести нас к процветанию. — Он снова воздел руки в притворном отчаянии. — Но все это ни к чему не привело. У нас в магазинах нет даже такой ерунды, как… ну, как карандаши для бровей, в наших ресторанах отвратительно обслуживают. Все занимаются очковтирательством, и никого не волнует, приносит ли лавочка доход. Все боятся ответственности.
   Перепуганный Иосип снова начал:
   — Но… Но я, почему именно я? Что может сделать один человек?
   — Товарищ, поймите нас правильно, — сказал Кардель с наигранным сочувствием. — Вы только первая ласточка. Если все пойдет, как мы задумали, мы найдем новых людей, которые, как мы полагаем, являются потенциальными толкачами. Ну, есть у вас еще вопросы?
   Иосип Пекич с несчастным видом смотрел то на одного, то на другого, с ужасом представляя себе, что будет, если он откажется. Его взгляд остановился на угрюмом непреклонном лице Первого, и он внутренне содрогнулся: «Нет. И речи быть не может. Не стоит спорить с Зораном Янкезом». Он посмотрел на Александра Карделя и решил, что с ним тоже лучше не спорить, несмотря на улыбку на его лице.
   Иосип осторожно начал:
   — Из ваших слов я понял, что я… я могу критиковать любого человека в Трансбалкании, кроме вас самих. Но… но что, если мне придется столкнуться с кем-либо из вас? Ну, знаете… вдруг я сочту что-нибудь неправильным?
   Второй рассмеялся и вставил свежую сигарету в изогнутый мундштук.
   — Мы позаботились и об этом, товарищ. В Швейцарии на ваш счет положено пятьдесят тысяч общеевропейских франков. Как только вы почувствуете, что, продолжая разоблачения, вы подвергаете себя опасности, вы можете покинуть страну и найти убежище за границей. — Он снова манерно рассмеялся. — Но я и представить себе не могу, что с вашими полномочиями, имея неограниченную власть, распоряжаясь ресурсами всей страны, вы захотите уехать. Банковский счет в Швейцарии открыт только для того, чтобы придать вам уверенности.
   Первый, излучая ярость, с мрачным видом шествовал по коридорам Министерства внутренних дел. На лице Первого ничего не отражалось, но вокруг него мерцал зловещий ореол опасности.
   Велько Госняк, стоявший вместе с другим охранником на посту у кабинета Александра Карделя, вздрогнул при виде приближавшегося руководителя и пробормотал сквозь зубы:
   — Осторожно, он в ярости. Как бы не отправил нас на соляные копи в Найроби или…
   Но Зоран Янкез был уже близко, и Велько Госняк замолчал и вытянулся по стойке смирно.
   Первый, не обратив на охранников внимания и грохнув дверью, вошел в кабинет.
   Не успел его помощник отложить работу, как Янкез прорычал угрожающе:
   — Ты знаешь, что по твоей милости натворил этот экспериментатор?
   Кардель был достаточно близок к Первому и позволил себе притвориться, что не испытывает страха. Он улыбнулся и сказал:
   — Ты имеешь в виду Пекича-младшего? Садись, Зоран. Выпьешь?
   Второй повернулся на стуле и нажал несколько кнопок. Тотчас небольшая площадка в правом углу стола ушла вниз — и поднялась с двумя запотевшими стаканчиками.
   Янкез гневно фыркнул, но взял один стаканчик.
   — Вечно у тебя всякие западные штучки, — проворчал он. — Когда-нибудь ударит тебя током, и придется мне подыскивать другого заместителя. — Он опрокинул стаканчик в рот. — Если только я не начну искать его заранее, — добавил он зловеще.
   Однако, распробовав напиток, он поджал губы и процедил:
   — Где ты, Александр, достаешь такую прекрасную сливовку?
   Кардель отпил немного из своего стакана и сказал весело:
   — Этого я не открою, Зоран, но других тайн от тебя у меня нет. Подскажу тебе. Это сливовица, а не сливовка. Она не из Словакии. Но я боюсь, что как только ты узнаешь, где я ее беру, я буду тебе больше не нужен.
   Он снова рассмеялся:
   — Ну, что натворил наш юный друг?
   Лицо Первого вновь помрачнело. Он прорычал:
   — Ты ведь знаешь Велимира Крвенковского?
   Кардель поднял тонкие брови:
   — Конечно. Заместитель председателя в Секретариате сельского хозяйства.
   Зоран Янкез грузно опустился в кресло и продолжал угрюмо:
   — Я был с Велимиром в одном партизанском отряде. Это я привлек его к партийной работе, познакомил с работами Ленина, пока мы прятались в горах Масенегро.
   — Да-да, — ответил Кардель. — Я хорошо все это знаю. Отличный партиец. Товарищ Крвенковский всегда поддерживал тебя на заседаниях Исполкома.
   — Так вот, — зловеще прорычал Янкез. — Твой распрекрасный Иосип Пекич, твой толкач освободил его от обязанностей главного управляющего сельским хозяйством в Боснатии.
   Александр Кардель откашлялся.
   — Я как раз читаю его доклад. Создается впечатление, что производство сельскохозяйственной продукции в Боснатии за последние пять лет резко упало. О, товарищ Крвенковский, очевидно, обратил внимание на то, что дикие животные, и особенно птицы, уничтожают ежегодно тысячи тонн зерна и другой продукции.
   — Ну и что? — проскрежетал Янкез. Он допил сливовицу и потянулся за вторым стаканчиком. — Какое это имеет отношение к тому, что этот тип, используя полномочия, которые ты, черт возьми, ему дал, освободил от занимаемой должности лучшего партийца в Трансбалкании?
   Второй, конечно же, не преминул заметить, что теперь вся ответственность за эксперимент возлагается на него. Однако он ответил по-прежнему беззаботно.
   — Похоже на то, что товарищ Крвенковский отдал приказ уничтожить любыми средствами всех птиц. Крестьяне получили десятки тысяч ружей, сети, яд.
   — Ну и что? — зловеще спросил Первый. — Очевидно, у Велимира хватило ума догадаться, что таким способом он сохранит урожай от потерь.
   — М-мм, — примирительно протянул Кардель. — Но он не обратил внимания на предупреждения тех специалистов по сельскому хозяйству, которые обучались на Западе. Создается впечатление, что дикие животные, и особенно птицы, требуются для сохранения равновесия в природе. Размножившиеся в огромных количествах насекомые-вредители уничтожили гораздо больше зерна, чем его съедали птицы. Ах, Зоран, — воскликнул он с кислой улыбкой, — я бы лучше поискал новое место для товарища Крвенковского.
   Секретарь, сидевший в приемной, наконец взглянул на ничем не примечательного молодого человека, стоявшего перед ним.
   — Да, — сказал он нетерпеливо.
   Незнакомец ответил:
   — Я хотел бы встретиться с товарищем Брозом.
   — Вы, товарищ, понимаете, что комиссар один из самых занятых людей в Трансбалкании, — в голосе секретаря прозвучала насмешка. — Его время слишком дорого.
   Незнакомец задумчиво посмотрел на сидевшую перед ним мелкую сошку.
   — Вы так со всеми посетителями разговариваете? — спросил он спокойно.
   Ошеломленный секретарь уставился на него. Затем внезапно нажал на кнопку в столе. Когда на вызов явился охранник, секретарь резко дернул головой в сторону посетителя:
   — Петар! Вышвырни отсюда этого дурня, — приказал он.
   Иосип Пекич грустно покачал головой:
   — Нет, — сказал он, — вышвырните отсюда этого человека, — и указал на секретаря.
   Охранник Петар переводил ничего не понимающий взгляд с одного на другого.
   Иосип вынул бумажник, покопался в нем немного и взмахнул мандатом.
   — Государственный толкач, — нервно сказал он. — По поручению товарища Зорана Янкеза.
   Он посмотрел на мгновенно присмиревшего секретаря.
   — Я не знаю, какую работу под стать вашим талантам мы сможем вам предложить. Но если я когда-нибудь узнаю, что вы занимаете должность, требующую работы с людьми, я… я… засажу вас в тюрьму.
   Секретарь выбежал из комнаты раньше, чем Иосип успел сказать что-либо еще.
   Иосип Пекич окинул охранника долгим взглядом, затем спросил упавшим голосом:
   — Что вы здесь делаете?
   — Ну как же, товарищ. Я — охранник.
   Петар, и вообще-то не слишком сообразительный, растерялся.
   — Вы не ответили на мой вопрос.
   У Иосипа дрожали руки, и он засунул их в карманы. Петару пришлось подумать и вспомнить, как вопрос был сформулирован. Наконец он выпалил с торжеством:
   — Как же, товарищ. Я охраняю товарища Броза и других от убийц. Я вооружен.
   Oн с гордостью достал из кобуры подмышкой «микоян» с глушителем.
   Иосип сказал:
   — Идите к своему начальнику и скажите ему, что вы здесь больше не нужны. Комиссарам отныне не полагается охрана. Только при особых обстоятельствах. Если… если нашему народу отдельные комиссары не придутся по вкусу и их захотят убить, то, может, их и следует убить.
   Петар смотрел на него широко открытыми глазами.
   — Идите, — сказал Иосип с деланной резкостью и добавил, — какая дверь ведет в кабинет товарища Броза?
   Петер показал и вышел. По крайней мере, он умеет выполнять приказы, подумал Иосип. Что происходит с мышлением полицейских? Были они такими до прихода в полицию, и работа лишь выявила присущие им черты? Или именно работа сделала их такими?
   Он резко открыл указанную ему дверь. В кабинете был лишь один человек, который стоял, сцепив за спиной руки, и с явным удовлетворением разглядывал висевшие перед ним на стене диаграммы, карты и схемы.
   Неприметный молодой человек прочитал подписи под диаграммами и тряхнул головой. Нерешительным голосом он произнес:
   — Комиссар Броз?
   Комиссар обернулся и нахмурился, не узнавая посетителя и не понимая, как он вошел без доклада. Он сказал:
   — Да, молодой человек?
   Иосип снова достал мандат.
   Броз слышал о нем. Демонстрируя крайнюю предупредительность, Броз пододвинул Иосипу стул. Сигару? Глоток вина? Рад познакомиться с товарищем толкачом. Он много слышал об этом эксперименте, проводимом по инициативе товарища Янкеза при умелой поддержке Александра Карделя. По счастью, толкачу нечего делать на Трансбалканском металлургическом комбинате. Производство развивается столь быстрыми темпами, что весь мир — и Восток и Запад — потрясен нашими успехами.
   — Да, — мрачно начал было Иосип, — но…
   Броз вскочил на ноги и бросился обратно к стене, увешанной схемами и диаграммами.
   — Взгляните, — он улыбнулся лучезарно. — На этой диаграмме показан рост выплавки стали. Видите, как кривая взмывает круто вверх? Наша статистика утверждает, что мы быстрыми темпами опережаем даже самые высокоразвитые западные державы.
   Видя такой энтузиазм собеседника, Иосип начал почти извиняющимся тоном:
   — Вот об этом-то, товарищ, я и пришел с вами побеседовать. Знаете, я тут потолкался в округе, э, в местных пивнушках, поговорил с молодыми инженерами и рабочими.
   Комиссар нахмурился:
   — Поговорили о чем?
   — О вашей новой программе, — неуверенно ответил Иосип.
   — Вы имеете в виду то, что мы пытаемся опередить Запад, используя все способы производства стали? — Комиссар понизил голос. — Я предупреждаю вас, товарищ, эта идея принадлежит самому товарищу Зорану Янкезу. Мы старые друзья и работали вместе еще до революции.
   — Я знаю, — уныло ответил Иосип и подавил желание укусить себя за палец. — Однако… э, я не думаю, чтобы Первый подтвердил, что ваша программа была разработана по его инициативе. По крайней мере, раньше в случае каких-либо конфликтов этого не происходило.
   Комиссар пролепетал, вытаращив глаза:
   — Товарищ, это же государственная измена.
   Иосип кивнул, но сказал расхолаживающе:
   — Вы забываете, что по решению самого товарища Янкеза я… не могу ошибаться. Но оставим это. Перейдем к программе выплавки стали. Боюсь, ее пора сдавать в утиль.
   — В утиль! — комиссар Трансбалканского металлургического комбината уставился н amp; посетителя, как на ненормального. — Вы сошли с ума. Весь мир потрясен нашими успехами. Круглые сутки работают не только наши ультрасовременные заводы, построенные с помощью зарубежных фирм, но и тысячи мелких плавилен, некоторые из них, расположенные на задворках предприятий, настолько малы, что там работает лишь горстка товарищей, наших граждан, школьники выплавляют также по несколько тонн стали в месяц на школьных дворах…
   Недавно назначенный государственный толкач уныло покачал головой:
   — Знаю, знаю. Тысячи таких крошечных плавилен работают… э… в тех районах страны, где нет ни руды ни топлива.
   Комиссар посмотрел на него.
   Молодой человек продолжал с видимым нежеланием:
   — Школьники, которых отвлекают от занятий, собирают металлолом. И они приносят любое топливо, какое могут найти, а иногда воруют его на железнодорожных станциях. И чем больше лома и топлива они приносят, тем больше их хвалят. К несчастью, так называемый лом на поверку часто оказывается кухонной утварью, сельскохозяйственными орудиями и даже, в одном случае, рельсами с узкоколейки, проложенной к лесоразработкам. Товарищ Броз, рано или поздно, но придется возместить уничтоженную кухонную утварь, сельскохозяйственные орудия и прочий металлолом, который не совсем таковым является.