Страница:
О том, что Кардинал человек серьёзный, я подумал, когда рация ожила в одну минуту одиннадцатого. По-моему, надо быть сверхсерьезным, чтобы выходить на прогулки с такой точностью.
— Говорит «Потёмкин», — голос я не узнал, но так мы договаривались окрестить ребят по дислокации. — Дедуля вышел из подъезда дома номер одиннадцать. Там ещё телефон-автомат рядом, веду его.
Потемкинская одиннадцать. И автомат рядом. Не знаю, меняет ли Кардинал маршрут, но если папаша не найдётся, через неделю попробую подкараулить старого придурка. Я переключился на своего второго агента.
— "Таврида", это шеф. Деда засекли, он идёт в садик от Потемкинской, идите навстречу.
— Иду, — прохрипела рация.
Считая, что до конца Кардиналовой прогулки никакой информации не будет, я с журналом откинулся в кресле. Но отдохнуть не удалось. Уже через пять минут мой агент вышел на связь. Хрипение не могло скрыть паники в голосе.
— Эй! Это «Таврида». Очень плохие дела. Сашка мёртвый лежит на земле. Я сматываюсь. Мне кажется, его убили.
7. Ветер, Ветер, ты могуч…
8. Визиты
— Говорит «Потёмкин», — голос я не узнал, но так мы договаривались окрестить ребят по дислокации. — Дедуля вышел из подъезда дома номер одиннадцать. Там ещё телефон-автомат рядом, веду его.
Потемкинская одиннадцать. И автомат рядом. Не знаю, меняет ли Кардинал маршрут, но если папаша не найдётся, через неделю попробую подкараулить старого придурка. Я переключился на своего второго агента.
— "Таврида", это шеф. Деда засекли, он идёт в садик от Потемкинской, идите навстречу.
— Иду, — прохрипела рация.
Считая, что до конца Кардиналовой прогулки никакой информации не будет, я с журналом откинулся в кресле. Но отдохнуть не удалось. Уже через пять минут мой агент вышел на связь. Хрипение не могло скрыть паники в голосе.
— Эй! Это «Таврида». Очень плохие дела. Сашка мёртвый лежит на земле. Я сматываюсь. Мне кажется, его убили.
7. Ветер, Ветер, ты могуч…
Мой собеседник здорово напоминал американского гангстера из фильма в стиле ретро про 30-е годы. Очевидно, к такому сходству он и стремился, раз в жаркий летний день не снял свою широкополую шляпу даже у меня в комнате. Широкие брюки… Или сейчас мода такая? А двое его спутников даже не скрывают, что они телохранители. Стоят, как цепные псы, только свистни. Ну, ничего, у меня пистолет в кармане, и палец на спусковом крючке. А ещё лучше — дверь за спиной. Кто меня поймает в моём Доме?
— Я понимаю, — сказал «гангстер», и узкие усики над верхней губой капризно изогнулись, — всякое бывает. У вас свои разборки, у нас свои. Но зачем наших ребят подставлять? Договорились же на мелочёвку!
— Да кто его подставлял? И кто сказал, что его убили? Ваш второй ведь ни крови не видел, ни выстрела не слышал. Может, у него сердце прихватило?
— Какое сердце? Не было у него сердца сроду. Он вообще культурист. — "Значит, красавчик в майке, " — подумал я. — А Сибиряк не подошёл, потому как там такие костоломы суетились… Пульс с умным видом щупали. Он испугался, что они у него такой же пакет с рацией увидят. Жить-то хочется. Да тебя за такие дела наказывать надо!
Я крепче сжал пистолет. Интересно, он виден или не виден?
— Вот что, — мой гость подошёл к оконному стеклу и, глядясь в него как в зеркало, поправил шляпу. — Мы можем договориться. Заплатишь компенсацию. Десять тонн. Даём три дня на доставание. Попробуешь слинять — ещё накинем. Не советую.
Ох, орлы, подумал я. Не знают, с кем дело имеют. Да я ведь могу никогда больше в жизни через свой подъезд не выходить. А никто из посторонних ни за что ни одну дверь в Доме без согласия изнутри не откроет. Гарантирую. Разве что с динамитом. Но зачем мне искать осложнения? С моим-то материальным положением… Я заставил себя нахально улыбнуться.
— Не надо мне сроков. Я уже думал на эту тему. Договоримся так: даю вам не десять тысяч, а двадцать. Но с условием. Вы про меня навсегда забываете. Телефон вымарываете. Никаких заказов, никаких списков. Не буду я больше этими мелочами заниматься. Своих дел хватает.
«Гангстер» так разволновался, что даже снял шляпу. Под полями скрывались пронзительные серые глаза, а под самой шляпой — коротко стриженные чёрные волосы. В глазах читалось жгучее любопытство. Он явно не хотел терять такой контакт.
— Я не жадный. За лишним червонцем не гонюсь. Может, десять тысяч, а потом свяжемся? Когда свои дела закончишь.
— Не будем торговаться, — я достал из ящика стола две пачки сторублевок. Конечно, никто их не готовил специально, но Дом не должен был обмануть. — Бери и с Богом. У вас своя свадьба, у нас своя.
На этом мы и расстались. Я наблюдал в окно, как троица села в элегантную голубую «девятку». Следом за «девяткой» тронулись белые замызганные «Жигули», битком набитые народом. Вот это банда!
Говорят: «Трус в минуты опасности думает ногами». Первоначальный испуг уже давно прошёл, бежать было не от кого и некуда, но я не мог придумать ничего другого, кроме метания по комнате подобно дикому зверю в клетке. Ай да Кардинал! Ай да я, король дураков! Не догадаться, что Кардинала тайно охраняют! Ну, я дилетант! О преступниках сужу по книгам и фильмам, да и то… Но этот красавчик, неужели не мог осторожнее, если явные костоломы рядом бродили?
Проклятый сентиментальный Кардинал! У человека к услугам все парки мира, а его гада, в Таврический садик тянет. Видали ностальгию? Я ругал Кардинала, хотя знал, что виноват сам. Нужно мне было с барахольщиками связываться!? А если бы не связался, сам бы и погиб? Нет, надо искать Атланта. Где этот старый пень шатается? Нет, чтобы как все нормальные пенсионеры в Таврическом гулять…
С интервалами в час я выстукивал дверь в комнату Атланта (дверь в его квартиру меня впустила). Безрезультатно. Старик не явился домой даже в полночь. Дискретностью он не баловался, а то бы отец предупредил. Неужели нашёл себе старушку, где-нибудь на другом континенте? Вот некстати!
На следующий день моя вахта у дверей Атланта началась в семь часов утра, но толку не было никакого. К полудню я разнервничался. Мне начало казаться, что отец уже убит и все мои старания напрасны. Заведённый донельзя, я сбегал в Феодосию проведать мать. Тоже лопух. Конечно, она была на пляже, и хозяйка даже на знала, на каком.
К семи часам вечера я подумал, что сейчас сойду с ума. Книги не читались, кино не смотрелось, музыка не слушалась. Деликатесы не лезли в рот. Я вспомнил выражение: «Пережили голод, переживём и изобилие.» Да, пытка изобилием тоже имеет место. Я находился в одиночной камере, откликающейся на любой мой чих. Но камера был Одиночной. Хорошо хоть, двери не заперты.
Меня потянуло к людям. К тем, на кого я смотрел свысока. Они питались черт знает чем, они слыхом не слыхивали о новых фильмах, они считали даже не каждый рубль — мелочь считали. Ещё совсем недавно я представлял, что сам такой же, как и они. Потом вознёсся… А по сути, мы были почти одинаково беспомощны перед лицом обстоятельств, когда близкие в опасности, а как им помочь — неизвестно.
Я вышел на улицу. Просто так. В окрестностях Дома жизнь кипела. У здания справа, после битвы в очередях за вином, подтягивалась гвардия спекулянтов. Они обменивались впечатлениями, смаковали подробности недавних боев. От здания слева доносился звонкий женских смех. Прямо по курсу формировалась гигантская очередь за черешней.
Я вдохнул насыщенный выхлопными газами воздух. Внезапно возникшая жажда чувства локтя постепенно исчезала. Раку-отшельнику захотелось назад в камеру. Пардон, в раковину.
Уже поворачиваясь обратно к подъезду, я скользнул взглядом по знакомому лицу. Вот это номер! Правильно говорят: «На ловца и зверь бежит.» Но где же ты был, зверюга?
Прогулочным шагом к нашему подъезду шёл Атлант. Аккуратненький такой старичок, божий одуванчик.
— Извините, — я решил не терять ни минуты, — отец сказал, что вас можно называть Атлантом. А я — Сергей Кононов.
— Ах, Серёжа! Очень приятно познакомиться. Ваш отец про вас рассказывал, — голос у старичка был отнюдь не стариковский, бодрый, энергичный. Что-нибудь случилось?
— Вроде бы. Отец в назначенный срок не вернулся. Я должен его выручать, так мы условились. Но я почти ничего не знаю, кроме того, что существует Кардинал. И ещё мне сказано обратиться к вам за советом. А я вас не мог найти. Дня четыре, или больше.
— Вот ведь незадача какая. Дела у меня были, мелочь, конечно. Если бы я знал… Ну, ничего. Давайте-ка поднимемся. К вам, например. Там и поговорим.
— Вы хоть знаете, где искать отца?
— Знаю. Или, точнее, догадываюсь. Плохо, очень плохо, что он в срок не вернулся. Ваш отец — очень достойный молодой человек. И знаете, большой перестраховщик. От часто со мной делился своими приключениями, так вот, на все случаи жизни у него всё было предусмотрено. Просто удивительно: в таком молодом возрасте — такая осторожность.
— Мне это не показалось. — Разговаривая, мы вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице. — Я думал, что он авантюрист. Почему бы не рассказать все мне? Нет, сиди, жди, ищи Атланта.
— О-о! Это и есть перестраховка. Он о вас заботится. Тут ведь очень деликатная история. Ваш отец вышел на одну даму с четвёртого этажа… Нет, давайте у вас в комнате поговорим.
Мы уже поднялись на нашу лестничную площадку. Следом за нами на неё вышли ещё двое мужчин. Я даже удивился. Для Дома два человека — уже толпа. А четыречеловека в одном месте — это…
Я не успел додумать, что это такое. Один из мужчин выхватил пистолет и уткнул его дуло мне в спину. Другой приставил нож к горлу Атланта.
— Заходите, — скомандовал мой конвоир. — Быстро и тихо.
Кляня все на свете, а сильнее всего свою ненаблюдательность и поганую реакцию, я прошёл в комнату, настроившись на самую убогую обстановку. Да мне было и не до обстановки. Я пытался понять, кто эти двое. Крепкие мужики, лет по тридцать с небольшим. От Кардинала? От какой-нибудь мафии? Что им надо?
Тип с ножом спрятал его куда-то в рукав, вытащил из кармана прочный тонкий шнур и привязал меня и Атланта к стульям. Потом оба бандита, не перемолвившись словом, принялись за обыск. Искать было особенно негде: письменный стол и какой-то допотопный сервант. Откуда его выкопало моё воображение? Повинуясь озорному импульсу, я представил себе, что все ящики и стола, и серванта забиты старыми газетами. Через пару минут весь пол был завален макулатурой. Обыскивающие начали материться.
— Где деньги? — наконец расщедрился на вопрос тот, который был с пистолетом.
Мы с Атлантом начали было одновременно отвечать, что ничего не знаем, но налётчик цыкнул на старика.
— Заткнись, дед. Тебя не спрашивают. Не твоя квартира, — и уже ко мне, — Недавно у тебя было здесь двадцать тонн. Такие бабки на ровном месте не растут. Должно быть ещё. Ну! Тебе же лучше по доброму рассчитаться.
Точно. Этот гад в шляпе руку приложил. Но что мне делать? Откупиться? Запросто. Но если я отдам им деньги, меня могут и того… прикончить. Чтобы не мстил. Это если дам много. За мало… Не поверят, что больше нет, будут пытать. Вообразить в стене сейф, сказать, что он открывается моими отпечатками пальцев, открыть и выхватить оттуда пистолет? Черта с два. С дулом у спины особенно не повыкаблучиваешься.
— У меня здесь больше ничего нет. Все в другом месте.
Мой «опекун» без дальнейших разговоров влепил мне пощёчину. Голова загудела, щека запылала. Стоило качаться, тренироваться… Ч-черт. Последний раз меня били в армии, да и то в начале первого года. Уже отвык. Да и не привыкал никогда.
«Опекун» Атланта выудил из внутреннего кармана паяльник и включил его в розетку.
— Сейчас заговорит, падла, — сказал он. — Подогреем маленько, и все дела.
Плохие дела, мысленно добавил я, не забыв при этом представить, что ни на одной из розеток нет напряжения. Выручай, «Отец всех домов». Та-ак. А вторую дверь в комнате пока лучше сделать неоткрывающейся, якобы глухой. Вовремя. Второй налётчик пошёл к ней.
— Дверь глухая, — спокойно сказал я. — Пережиток прошлого.
Грабители ходили по комнате, выстукивая мебель, стены, паркет и, между делом, проверяли паяльник. Меня даже удивила их неразговорчивость. Профессионалы, время на угрозы не тратят.
Паяльник, конечно, не нагрелся ни на градус. С тем же результатом его попробовали ещё в двух розетках. Незваные гости обматерили свою пыточную технику и шёпотом посовещались.
— Тебе не повезло, парень, — обладатель пистолета, наверное, был главным, — мне говорили, что ожоги хоть и больнее, но заживают лучше порезов. Придётся тебе шкуру попортить.
— Я же сказал, у меня все в другом месте. Я здесь не живу, неужели не видно? У меня тут место для деловых встреч. А на сегодня двадцать тысяч никто не заказывал. Может, договоримся? Я вас отвожу, даю пятьдесят тысяч — и мы краями. Идёт?
Господи, чтобы между нами оказался только один лестничный пролёт, думал я. Будет вам и пятьдесят тысяч, и сто миллионов. Любого калибра. Изрешечу!
— Проходи-или! — неожиданно взвыл второй, с ножом. Я вдруг увидел, что глаза у него как-то ненормально заблестели. — Не ку-упишь. Знаем мы, что ты здесь живёшь. Ещё недавно здесь барахла было навалом. Двери не глухие, врёшь. Открой! У тебя не полтинником, у тебя миллионами пахнет.
Молниеносным движением он вытащил нож и нажал кнопку. Зеркальное лезвие заблестело перед моими глазами.
— Отре-езать пальчик? — гад аж стонал от возбуждения. — Мизинчик? А может, ухо? Или ещё что?
Он пару раз кольнул меня остриём в щеку, перешёл к Атланту и стал сзади него, приложив лезвие к горлу.
— Хороший дедуля? Жалко? Говори скорее, а то кончу. Говори, гад!
Лицо Атланта цветом стало напоминать свёклу. Старичка явно мог разбить удар.
— Ве…р…. — Атлант сказал какое-то слово, весь вытянувшись, в направлении закрытой двери. Я ничего не сумел понять. Вера? Поверь? Ветер? Зверь?
— Ты ещё вякаешь! Ну, погоди!
И больше не говоря ни слова, грабитель без особый усилий провёл ножом по горлу старика. Я закрыл глаза.
— Смотри! — обладатель финки уже стоял рядом со мной и тряс мою голову за волосы, — смотри, пёс! И с тобой так будет. Хуже будет!
Я старался не видеть с открытыми глазами. Бедный Атлант. Что же это делается! Боже, сколько крови. Уж сейчас-то я влип. Зачем старик заговорил? Что он сказал? «Поверь», «ветер» или «зверь»?
Как и при стычке в лесопарке, мои мозги вдруг начали работать с невероятной скоростью. Неважно, что сказано. Моё спасение может явиться мне только из-за двери. Но во что же мне поверить? Никакого человека там быть не может, отец предупреждал, что людей Дом не создаёт. А если не человек, если зверь? «Поверь в зверя». Как заклинание. Магия звуков.
Моё правое ухо больно крутили и что-то шептали в него, брызгая слюной. Я ничего не слышал, хоть и понимал, что ухо сейчас отрежут. Я думал. «Заказать» зверя? Какого зверя? Льва? Тигра? А если не «зверь», а «вера» или «ветер»? «Вера» ничего не даёт. «Ветер»? Вообразить за дверью ураган, да такой, что всех сдует?
Предчувствие близкой опасности заставило разум перенапрячься. Озарение, яркое как свет молнии, позволило мне решить головоломку. «Звери», «веры» и «ветры» сложились в единое целое. За дверью был зверь. Атлант хотел позвать своего …допустим … пса. Его кличка — Ветер. Бедный старик…. не успел.
— Все скажу! — заорал я.
Ухо отпустили. Сделав глубокий вдох, я чуть-чуть расслабился и ясно представил бесконечную череду пронизывающих Дом комнат. А по ним бежит огромный дог. Настоящее чудовище. Он уже близко!
— Ветер! — крикнул я. — Ветер!
Дверь распахнулась, как под ударом урагана. Чудовище из моей мечты ворвалось в комнату и прыгнуло. Единственное, что успел сделать хозяин пистолета умирая, — выстрелить куда-то вбок. Челюсти пса сомкнулись на его шее. Второй налётчик, несмотря на истеричную придурковатость, сообразил убежать. Дог за ним не гнался.
Отпустив убийцу Атланта, Ветер подошёл ко мне. Я даже похолодел, но напрасно. Под натиском острых зубов пса шнур, намертво привязавший меня к стулу, продержался недолго. Свобода пришла, но какой ценой?
Мёртвый Атлант, весь залитый кровью, сидел на стуле. Мёртвый налётчик лежал на полу. Вид у него был куда более пугающий: собачьи челюсти сработали не так аккуратно, как нож. Меня ещё не тошнило, но ждать оставалось недолго. Я не знал, что делать. Вызвать милицию? Значит, раскрыть тайну Дома? Последствия непредсказуемы. Хорошо, не вызову, но куда деть трупы? Множество способов, вычитанных в детективах, ожило в памяти. Я представил себя расчленяющим, выносящим мертвецов по частям, сжигающим их, растворяющим в кислоте. Ни за что!
Был ещё вариант. Очень удобный. Я мог представить за окном любой город мира, открыть окно, выкинуть трупы, закрыть окно и оказаться в родном городе. А там пусть разбираются. Но я не хотел и этого. Грабителя — пожалуйста, хоть в помойную яму. Но Атланта… Бедный старик! Встретил меня на свою беду, спас своими невнятными советами и погиб из-за моей нерасторопности и несообразительности. О, Боже, Боже! Ведь вместе с его горлом была перерезана последняя ниточка, связывающая меня с отцом.
Во время моих размышлений исчадие ада (или исчадие Дома?) по кличке Ветер стояло рядом. Неожиданно дог потёрся о моё бедро, потом аккуратно взял меня зубами за рукав и потащил к выходу. Мы выбрались в коридор. Что дальше?
Дог выпустил рукав, подошёл к двери, которую я постарался закрыть поплотнее, и толкнул её лапой. Дверь открылась. За ней я увидел пустую, абсолютно лишённую мебели комнату. В ней не было не только мебели. Ни покойников, ни крови, ничего.
Проблема перестала существовать. Не было больше трупов. Есть комната, владей на здоровье. Опять можно обставлять её роскошной мебелью, видеосистемами, прочими вещами. Жизнь прекрасна, а смерть (чужая) вполне переносима. Есть Дом, есть комната, нет Атланта. А мой отец? Есть он, или его больше нет, растворился в небытие, как эти два покойника?
Я понял, что задумался не над тем. Я, человек, не мог догадаться, как очистить комнату, хоть это и совсем просто. А догадался пёс. Животное? Непонятная флюктуация материи, самозародившаяся в недрах Дома, благодаря дикой игре моего запуганного воображения. Или я не прав? И Ветер совсем не простая тварь? Ветер, кто ты?
— Я понимаю, — сказал «гангстер», и узкие усики над верхней губой капризно изогнулись, — всякое бывает. У вас свои разборки, у нас свои. Но зачем наших ребят подставлять? Договорились же на мелочёвку!
— Да кто его подставлял? И кто сказал, что его убили? Ваш второй ведь ни крови не видел, ни выстрела не слышал. Может, у него сердце прихватило?
— Какое сердце? Не было у него сердца сроду. Он вообще культурист. — "Значит, красавчик в майке, " — подумал я. — А Сибиряк не подошёл, потому как там такие костоломы суетились… Пульс с умным видом щупали. Он испугался, что они у него такой же пакет с рацией увидят. Жить-то хочется. Да тебя за такие дела наказывать надо!
Я крепче сжал пистолет. Интересно, он виден или не виден?
— Вот что, — мой гость подошёл к оконному стеклу и, глядясь в него как в зеркало, поправил шляпу. — Мы можем договориться. Заплатишь компенсацию. Десять тонн. Даём три дня на доставание. Попробуешь слинять — ещё накинем. Не советую.
Ох, орлы, подумал я. Не знают, с кем дело имеют. Да я ведь могу никогда больше в жизни через свой подъезд не выходить. А никто из посторонних ни за что ни одну дверь в Доме без согласия изнутри не откроет. Гарантирую. Разве что с динамитом. Но зачем мне искать осложнения? С моим-то материальным положением… Я заставил себя нахально улыбнуться.
— Не надо мне сроков. Я уже думал на эту тему. Договоримся так: даю вам не десять тысяч, а двадцать. Но с условием. Вы про меня навсегда забываете. Телефон вымарываете. Никаких заказов, никаких списков. Не буду я больше этими мелочами заниматься. Своих дел хватает.
«Гангстер» так разволновался, что даже снял шляпу. Под полями скрывались пронзительные серые глаза, а под самой шляпой — коротко стриженные чёрные волосы. В глазах читалось жгучее любопытство. Он явно не хотел терять такой контакт.
— Я не жадный. За лишним червонцем не гонюсь. Может, десять тысяч, а потом свяжемся? Когда свои дела закончишь.
— Не будем торговаться, — я достал из ящика стола две пачки сторублевок. Конечно, никто их не готовил специально, но Дом не должен был обмануть. — Бери и с Богом. У вас своя свадьба, у нас своя.
На этом мы и расстались. Я наблюдал в окно, как троица села в элегантную голубую «девятку». Следом за «девяткой» тронулись белые замызганные «Жигули», битком набитые народом. Вот это банда!
Говорят: «Трус в минуты опасности думает ногами». Первоначальный испуг уже давно прошёл, бежать было не от кого и некуда, но я не мог придумать ничего другого, кроме метания по комнате подобно дикому зверю в клетке. Ай да Кардинал! Ай да я, король дураков! Не догадаться, что Кардинала тайно охраняют! Ну, я дилетант! О преступниках сужу по книгам и фильмам, да и то… Но этот красавчик, неужели не мог осторожнее, если явные костоломы рядом бродили?
Проклятый сентиментальный Кардинал! У человека к услугам все парки мира, а его гада, в Таврический садик тянет. Видали ностальгию? Я ругал Кардинала, хотя знал, что виноват сам. Нужно мне было с барахольщиками связываться!? А если бы не связался, сам бы и погиб? Нет, надо искать Атланта. Где этот старый пень шатается? Нет, чтобы как все нормальные пенсионеры в Таврическом гулять…
С интервалами в час я выстукивал дверь в комнату Атланта (дверь в его квартиру меня впустила). Безрезультатно. Старик не явился домой даже в полночь. Дискретностью он не баловался, а то бы отец предупредил. Неужели нашёл себе старушку, где-нибудь на другом континенте? Вот некстати!
На следующий день моя вахта у дверей Атланта началась в семь часов утра, но толку не было никакого. К полудню я разнервничался. Мне начало казаться, что отец уже убит и все мои старания напрасны. Заведённый донельзя, я сбегал в Феодосию проведать мать. Тоже лопух. Конечно, она была на пляже, и хозяйка даже на знала, на каком.
К семи часам вечера я подумал, что сейчас сойду с ума. Книги не читались, кино не смотрелось, музыка не слушалась. Деликатесы не лезли в рот. Я вспомнил выражение: «Пережили голод, переживём и изобилие.» Да, пытка изобилием тоже имеет место. Я находился в одиночной камере, откликающейся на любой мой чих. Но камера был Одиночной. Хорошо хоть, двери не заперты.
Меня потянуло к людям. К тем, на кого я смотрел свысока. Они питались черт знает чем, они слыхом не слыхивали о новых фильмах, они считали даже не каждый рубль — мелочь считали. Ещё совсем недавно я представлял, что сам такой же, как и они. Потом вознёсся… А по сути, мы были почти одинаково беспомощны перед лицом обстоятельств, когда близкие в опасности, а как им помочь — неизвестно.
Я вышел на улицу. Просто так. В окрестностях Дома жизнь кипела. У здания справа, после битвы в очередях за вином, подтягивалась гвардия спекулянтов. Они обменивались впечатлениями, смаковали подробности недавних боев. От здания слева доносился звонкий женских смех. Прямо по курсу формировалась гигантская очередь за черешней.
Я вдохнул насыщенный выхлопными газами воздух. Внезапно возникшая жажда чувства локтя постепенно исчезала. Раку-отшельнику захотелось назад в камеру. Пардон, в раковину.
Уже поворачиваясь обратно к подъезду, я скользнул взглядом по знакомому лицу. Вот это номер! Правильно говорят: «На ловца и зверь бежит.» Но где же ты был, зверюга?
Прогулочным шагом к нашему подъезду шёл Атлант. Аккуратненький такой старичок, божий одуванчик.
— Извините, — я решил не терять ни минуты, — отец сказал, что вас можно называть Атлантом. А я — Сергей Кононов.
— Ах, Серёжа! Очень приятно познакомиться. Ваш отец про вас рассказывал, — голос у старичка был отнюдь не стариковский, бодрый, энергичный. Что-нибудь случилось?
— Вроде бы. Отец в назначенный срок не вернулся. Я должен его выручать, так мы условились. Но я почти ничего не знаю, кроме того, что существует Кардинал. И ещё мне сказано обратиться к вам за советом. А я вас не мог найти. Дня четыре, или больше.
— Вот ведь незадача какая. Дела у меня были, мелочь, конечно. Если бы я знал… Ну, ничего. Давайте-ка поднимемся. К вам, например. Там и поговорим.
— Вы хоть знаете, где искать отца?
— Знаю. Или, точнее, догадываюсь. Плохо, очень плохо, что он в срок не вернулся. Ваш отец — очень достойный молодой человек. И знаете, большой перестраховщик. От часто со мной делился своими приключениями, так вот, на все случаи жизни у него всё было предусмотрено. Просто удивительно: в таком молодом возрасте — такая осторожность.
— Мне это не показалось. — Разговаривая, мы вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице. — Я думал, что он авантюрист. Почему бы не рассказать все мне? Нет, сиди, жди, ищи Атланта.
— О-о! Это и есть перестраховка. Он о вас заботится. Тут ведь очень деликатная история. Ваш отец вышел на одну даму с четвёртого этажа… Нет, давайте у вас в комнате поговорим.
Мы уже поднялись на нашу лестничную площадку. Следом за нами на неё вышли ещё двое мужчин. Я даже удивился. Для Дома два человека — уже толпа. А четыречеловека в одном месте — это…
Я не успел додумать, что это такое. Один из мужчин выхватил пистолет и уткнул его дуло мне в спину. Другой приставил нож к горлу Атланта.
— Заходите, — скомандовал мой конвоир. — Быстро и тихо.
Кляня все на свете, а сильнее всего свою ненаблюдательность и поганую реакцию, я прошёл в комнату, настроившись на самую убогую обстановку. Да мне было и не до обстановки. Я пытался понять, кто эти двое. Крепкие мужики, лет по тридцать с небольшим. От Кардинала? От какой-нибудь мафии? Что им надо?
Тип с ножом спрятал его куда-то в рукав, вытащил из кармана прочный тонкий шнур и привязал меня и Атланта к стульям. Потом оба бандита, не перемолвившись словом, принялись за обыск. Искать было особенно негде: письменный стол и какой-то допотопный сервант. Откуда его выкопало моё воображение? Повинуясь озорному импульсу, я представил себе, что все ящики и стола, и серванта забиты старыми газетами. Через пару минут весь пол был завален макулатурой. Обыскивающие начали материться.
— Где деньги? — наконец расщедрился на вопрос тот, который был с пистолетом.
Мы с Атлантом начали было одновременно отвечать, что ничего не знаем, но налётчик цыкнул на старика.
— Заткнись, дед. Тебя не спрашивают. Не твоя квартира, — и уже ко мне, — Недавно у тебя было здесь двадцать тонн. Такие бабки на ровном месте не растут. Должно быть ещё. Ну! Тебе же лучше по доброму рассчитаться.
Точно. Этот гад в шляпе руку приложил. Но что мне делать? Откупиться? Запросто. Но если я отдам им деньги, меня могут и того… прикончить. Чтобы не мстил. Это если дам много. За мало… Не поверят, что больше нет, будут пытать. Вообразить в стене сейф, сказать, что он открывается моими отпечатками пальцев, открыть и выхватить оттуда пистолет? Черта с два. С дулом у спины особенно не повыкаблучиваешься.
— У меня здесь больше ничего нет. Все в другом месте.
Мой «опекун» без дальнейших разговоров влепил мне пощёчину. Голова загудела, щека запылала. Стоило качаться, тренироваться… Ч-черт. Последний раз меня били в армии, да и то в начале первого года. Уже отвык. Да и не привыкал никогда.
«Опекун» Атланта выудил из внутреннего кармана паяльник и включил его в розетку.
— Сейчас заговорит, падла, — сказал он. — Подогреем маленько, и все дела.
Плохие дела, мысленно добавил я, не забыв при этом представить, что ни на одной из розеток нет напряжения. Выручай, «Отец всех домов». Та-ак. А вторую дверь в комнате пока лучше сделать неоткрывающейся, якобы глухой. Вовремя. Второй налётчик пошёл к ней.
— Дверь глухая, — спокойно сказал я. — Пережиток прошлого.
Грабители ходили по комнате, выстукивая мебель, стены, паркет и, между делом, проверяли паяльник. Меня даже удивила их неразговорчивость. Профессионалы, время на угрозы не тратят.
Паяльник, конечно, не нагрелся ни на градус. С тем же результатом его попробовали ещё в двух розетках. Незваные гости обматерили свою пыточную технику и шёпотом посовещались.
— Тебе не повезло, парень, — обладатель пистолета, наверное, был главным, — мне говорили, что ожоги хоть и больнее, но заживают лучше порезов. Придётся тебе шкуру попортить.
— Я же сказал, у меня все в другом месте. Я здесь не живу, неужели не видно? У меня тут место для деловых встреч. А на сегодня двадцать тысяч никто не заказывал. Может, договоримся? Я вас отвожу, даю пятьдесят тысяч — и мы краями. Идёт?
Господи, чтобы между нами оказался только один лестничный пролёт, думал я. Будет вам и пятьдесят тысяч, и сто миллионов. Любого калибра. Изрешечу!
— Проходи-или! — неожиданно взвыл второй, с ножом. Я вдруг увидел, что глаза у него как-то ненормально заблестели. — Не ку-упишь. Знаем мы, что ты здесь живёшь. Ещё недавно здесь барахла было навалом. Двери не глухие, врёшь. Открой! У тебя не полтинником, у тебя миллионами пахнет.
Молниеносным движением он вытащил нож и нажал кнопку. Зеркальное лезвие заблестело перед моими глазами.
— Отре-езать пальчик? — гад аж стонал от возбуждения. — Мизинчик? А может, ухо? Или ещё что?
Он пару раз кольнул меня остриём в щеку, перешёл к Атланту и стал сзади него, приложив лезвие к горлу.
— Хороший дедуля? Жалко? Говори скорее, а то кончу. Говори, гад!
Лицо Атланта цветом стало напоминать свёклу. Старичка явно мог разбить удар.
— Ве…р…. — Атлант сказал какое-то слово, весь вытянувшись, в направлении закрытой двери. Я ничего не сумел понять. Вера? Поверь? Ветер? Зверь?
— Ты ещё вякаешь! Ну, погоди!
И больше не говоря ни слова, грабитель без особый усилий провёл ножом по горлу старика. Я закрыл глаза.
— Смотри! — обладатель финки уже стоял рядом со мной и тряс мою голову за волосы, — смотри, пёс! И с тобой так будет. Хуже будет!
Я старался не видеть с открытыми глазами. Бедный Атлант. Что же это делается! Боже, сколько крови. Уж сейчас-то я влип. Зачем старик заговорил? Что он сказал? «Поверь», «ветер» или «зверь»?
Как и при стычке в лесопарке, мои мозги вдруг начали работать с невероятной скоростью. Неважно, что сказано. Моё спасение может явиться мне только из-за двери. Но во что же мне поверить? Никакого человека там быть не может, отец предупреждал, что людей Дом не создаёт. А если не человек, если зверь? «Поверь в зверя». Как заклинание. Магия звуков.
Моё правое ухо больно крутили и что-то шептали в него, брызгая слюной. Я ничего не слышал, хоть и понимал, что ухо сейчас отрежут. Я думал. «Заказать» зверя? Какого зверя? Льва? Тигра? А если не «зверь», а «вера» или «ветер»? «Вера» ничего не даёт. «Ветер»? Вообразить за дверью ураган, да такой, что всех сдует?
Предчувствие близкой опасности заставило разум перенапрячься. Озарение, яркое как свет молнии, позволило мне решить головоломку. «Звери», «веры» и «ветры» сложились в единое целое. За дверью был зверь. Атлант хотел позвать своего …допустим … пса. Его кличка — Ветер. Бедный старик…. не успел.
— Все скажу! — заорал я.
Ухо отпустили. Сделав глубокий вдох, я чуть-чуть расслабился и ясно представил бесконечную череду пронизывающих Дом комнат. А по ним бежит огромный дог. Настоящее чудовище. Он уже близко!
— Ветер! — крикнул я. — Ветер!
Дверь распахнулась, как под ударом урагана. Чудовище из моей мечты ворвалось в комнату и прыгнуло. Единственное, что успел сделать хозяин пистолета умирая, — выстрелить куда-то вбок. Челюсти пса сомкнулись на его шее. Второй налётчик, несмотря на истеричную придурковатость, сообразил убежать. Дог за ним не гнался.
Отпустив убийцу Атланта, Ветер подошёл ко мне. Я даже похолодел, но напрасно. Под натиском острых зубов пса шнур, намертво привязавший меня к стулу, продержался недолго. Свобода пришла, но какой ценой?
Мёртвый Атлант, весь залитый кровью, сидел на стуле. Мёртвый налётчик лежал на полу. Вид у него был куда более пугающий: собачьи челюсти сработали не так аккуратно, как нож. Меня ещё не тошнило, но ждать оставалось недолго. Я не знал, что делать. Вызвать милицию? Значит, раскрыть тайну Дома? Последствия непредсказуемы. Хорошо, не вызову, но куда деть трупы? Множество способов, вычитанных в детективах, ожило в памяти. Я представил себя расчленяющим, выносящим мертвецов по частям, сжигающим их, растворяющим в кислоте. Ни за что!
Был ещё вариант. Очень удобный. Я мог представить за окном любой город мира, открыть окно, выкинуть трупы, закрыть окно и оказаться в родном городе. А там пусть разбираются. Но я не хотел и этого. Грабителя — пожалуйста, хоть в помойную яму. Но Атланта… Бедный старик! Встретил меня на свою беду, спас своими невнятными советами и погиб из-за моей нерасторопности и несообразительности. О, Боже, Боже! Ведь вместе с его горлом была перерезана последняя ниточка, связывающая меня с отцом.
Во время моих размышлений исчадие ада (или исчадие Дома?) по кличке Ветер стояло рядом. Неожиданно дог потёрся о моё бедро, потом аккуратно взял меня зубами за рукав и потащил к выходу. Мы выбрались в коридор. Что дальше?
Дог выпустил рукав, подошёл к двери, которую я постарался закрыть поплотнее, и толкнул её лапой. Дверь открылась. За ней я увидел пустую, абсолютно лишённую мебели комнату. В ней не было не только мебели. Ни покойников, ни крови, ничего.
Проблема перестала существовать. Не было больше трупов. Есть комната, владей на здоровье. Опять можно обставлять её роскошной мебелью, видеосистемами, прочими вещами. Жизнь прекрасна, а смерть (чужая) вполне переносима. Есть Дом, есть комната, нет Атланта. А мой отец? Есть он, или его больше нет, растворился в небытие, как эти два покойника?
Я понял, что задумался не над тем. Я, человек, не мог догадаться, как очистить комнату, хоть это и совсем просто. А догадался пёс. Животное? Непонятная флюктуация материи, самозародившаяся в недрах Дома, благодаря дикой игре моего запуганного воображения. Или я не прав? И Ветер совсем не простая тварь? Ветер, кто ты?
8. Визиты
Огромный пятнистый дог (серый с черным) удобно устроился в углу, положив голову на передние лапы. Как Ветер кормился и ходил по нужде, оставалось для меня загадкой. Все это делалось где-то за дверью, куда он время от времени выбирался.
Я тоже лежал, но не на подстилке, как Ветер, а на диване. И мой взгляд был устремлён не в стенку, а в потолок. На этом отличия кончались. Мы оба молчали, оба думали о чём-то своём. И интеллект мой в этих размышлениях был ненамного выше. Единственное, до чего я додумался, так это обнаружил сходство головы Ветра с собачьими головками на перилах и с лепкой на фасаде дома. Что из того?
Мне крайне необходимо было что-то сделать, чтобы стряхнуть с себя путы оцепенения. Пусть это окажется поступок не совсем умный (в меру, конечно), но это должно быть ДЕЙСТВИЕ. А в таком состоянии можно проваляться всю жизнь.
Я решил повидать Наташу. Неужели это она, зараза, накликала на меня все беды своим языком? Или Ирка? Попробую узнать.
Я позвонил. Телефон был занят. Значит, дома. Сессия ещё идёт, надо готовиться к экзаменам. Поеду-ка я к ней. Не скоро мне удастся принимать женщин здесь, в этом комнате, где Атлант…
Тут мне в голову пришла дерзкая мысль. Не внезапно, кое-что наклёвывалось, когда я обдумывал способности Ветра перемещаться сквозь пространство (или пространства?) с помощью Дома. Уж в пределах одного города он должен суметь? Тем более, он не совсем собака, судя по его сообразительности. Может быть, даже не сверхсобака. Я вспомнил первый из интерьеров, показанных мне отцом с помощью дома. Там на стене висела картина. Получеловек-полусобака. Левая часть лица — человек, правая — собака, если я не перепутал лево и право. Предвидение?
Я представил в ящике стола фотографию Наташи. Достал её. Показал Ветру. Тот глухо уркнул и посмотрел мне в лицо.
— Ищи! — скомандовал я. — Ищи, Ветер! Ищи!
Ветер понюхал фото и повернулся мордой к стене. Всё ясно, «факир был пьян, фокус не удался». На всякий случай я пару раз повторил команду. Ветер повернул морду ко мне, посмотрел на меня грустным-прегрустным взглядом и поднялся с подстилки. Ещё раз понюхал фото и направился к «специальной» двери. Вот это дела! Интересно, он по нужде пошёл или к Наташе? Я же в домашних тапочках!
Опасения насчёт тапочек оказались напрасны. Ветер вёл меня не выходя на улицу. Все комнаты, сменявшие друг друга в считанные секунды, были мне неизвестны. Потолки быстро снизились, промелькнули какие-то коридоры. Кое-где, казалось, только-только были люди, даже слышался за дверью звук их шагов.
Такое впечатление, что мы прошли сквозь квартиры половины Ленинграда, от центра до Гражданки, прежде чем очутились в обычной прихожей однокомнатной квартиры. За полуоткрытой дверью горела настольная лампа и слышалась какая-то возня. Ветер с недовольной мордой прилёг на пол. Весь его вид говорил: «Я умываю лапы.» Украдкой я заглянул в комнату. Свет от настольной лампы был направлен с журнального столика на пол и освещал стоящую у ножки стула пустую бутылку «Айгешат». На самом журнальном столике стояла ещё такая же бутылка, только начатая, и два бокала. На тахте копошились два человека. Кто-то и… Наташа. Не совсем понимая зачем, я вошёл в комнату. Шум моих шагов услышали. Мужчина повернулся, увидел меня и вскочил. Парень как парень. В другой ситуации, я бы даже сказал: «Приятный молодой человек.»
— Убирайся отсюда! — закричала Наташа. — Тебя никто не звал!
— Заткнись! — я решил не очень-то церемониться. — Я и сам уйду. Теперь-то ты мне точно не нужна. Только один вопрос.
Парень стоял, не совсем понимая, что он должен делать, и заправлял рубашку в джинсы. Наташе заправлять было особенно нечего, на ней оставалась только юбка. То ли от алкоголя, то ли от злости глаза её буквально фосфоресцировали.
— Это ты натрепала всему городу, что я могу провозить вещи из-за границы?
— Ничего я не трепала. Сидели в кабаке, я одному парню сказала, что есть такой дурак, очень ленивый. Мог бы как король жить, но не умеет. Он заинтересовался. Попросил, чтобы я свела. Тебе, мол, выгодно, и нам выгодно. Ну и что? Как ты сюда влез, гад?
— Дура ты, Наташка. Ох дура, дура… — решив не устраивать больше никаких сцен ревности, я повернулся к выходу.
Вдогонку из уст моей бывшей подруги понеслось подробное перечисление моих пороков. Лично для себя я отметил лишь то, что в моём молодом теле жил старый пень. Наташа явно не могла выдать подобную мысль экспромтом. Это было похоже на плод длительных размышлений.
Ветер отвёл меня домой. Настроение из плохого стало просто отвратительным. Конечно, я мыслю уже не как двадцатилетний, тут Наташа права. Но кое в чём я наивен невероятно. Случайная знакомая, а я в эпизодических мечтах представлял, что мы будем вместе долго-долго, что мы попутешествуем по всему свету как отец с матерью… Да ведь это для неё даже не измена! Норма поведения. Если честно, я что, прошёл бы мимо симпатичной девчонки? Нет. Так почему Наташа должна быть святой?
Я попил кофе, потом пострелял в тире. Опять попил кофе. Намерения у меня были вполне определённые, вот только стоит ли? Чувство мести — ни из благородных.
К часу ночи я созрел. Засунул компактный «Калашников» в пакет с эмблемой «ДЛТ», рассовал по карманам запасные магазины. Зачем-то прихватил пару гранат. И, наконец, сунул Ветру под нос фотографию «гангстера».
— Ищи, Ветер! Ищи!
Путь наш оказался намного короче, чем до Наташи. Потолки не снижались, возможно, даже стали повыше. Я оказался в роскошной квартире, в доме дореволюционной постройки. Несмотря на позднее время, везде горел свет, со всех сторон доносились голоса. Мы с Ветром стояли в прихожей. Неожиданно прямо на нас выскочила девица с кофейником. Увидев Ветра она раскрыла рот, чтобы завизжать.
— Тихо! — я вырвал автомат из пакета и направил на неё. — Поставь кофейник на пол и молчи. Ничего не будет. Ветер! Стереги!
Я приоткрыл дверь в самую спокойную комнату и угадал. За столом сидело четверо. Они играли в карты, и «гангстер» был среди них.
— Руки за голову! — скомандовал я негромко и закрыл за собой дверь. — Всем встать! Ты сиди, — кивнул я на старого знакомого. — Подойдите к стенке, обопритесь на неё руками. Так и стойте.
Я уселся на стул, выбрав позицию, чтобы держать под прицелом и находящихся в комнате, и дверь.
— Значит, так ты держишь слово? — спросил я.
«Гангстер» посмотрел на меня с недоумением.
— Не прикидывайся. Я отдал тебе двадцать штук, а тебе захотелось больше. И ты прислал двух громил с паяльником.
— Клянусь! Клянусь! Я никого не присылал.
— А кто мог ещё знать про двадцать тысяч?
— Не знаю! Не знаю! Честное слово, это был не я.
— Чем ты можешь доказать?
— Ничем. Но это не я. Меня все знают. Я таких дел не делаю. Про «паяльников» я слышал, они недавно Скорлупу опустили на полтораста тонн. Но это не наши. Я с ними не связан. Все знают. Ребята, верно?
«Ребята» молчали. Я задумался. Убить человека просто так, когда у него пустые руки, — непросто. Тем более, он может и не врать. А как проверить? В прихожей раздались голоса и пару раз гавкнул Ветер. Да так, что задребезжали оконные стекла. Если пристрелят Ветра…
Я прыгнул, схватил «гангстера» за шиворот, уткнул ему в бок автомат и вместе с ним выбрался в прихожую. Ветер стоял наизготовку. Из дверей других комнат торчали любопытные. Прикрываясь «гангстером» и угрожая автоматом, я вышел на лестницу.
— Честное слово, честное слово, — мой невольный спутник аж зациклился на «честном слове». — Это не я.
— А кто?
— Кто-то из тех парней, которые приезжали со мной. Больше никто ничего не знал. Даже Николай. Кто-то из них сговорился с «паяльникоми».
— Слушай, — от всего этого меня начало тошнить, и я решил побыстрее развязаться, — я тебя оставлю. Но как-нибудь вернусь. Чтобы ты сам разобрался. Во всём! А мне отчитаешься. Понял?
Я тоже лежал, но не на подстилке, как Ветер, а на диване. И мой взгляд был устремлён не в стенку, а в потолок. На этом отличия кончались. Мы оба молчали, оба думали о чём-то своём. И интеллект мой в этих размышлениях был ненамного выше. Единственное, до чего я додумался, так это обнаружил сходство головы Ветра с собачьими головками на перилах и с лепкой на фасаде дома. Что из того?
Мне крайне необходимо было что-то сделать, чтобы стряхнуть с себя путы оцепенения. Пусть это окажется поступок не совсем умный (в меру, конечно), но это должно быть ДЕЙСТВИЕ. А в таком состоянии можно проваляться всю жизнь.
Я решил повидать Наташу. Неужели это она, зараза, накликала на меня все беды своим языком? Или Ирка? Попробую узнать.
Я позвонил. Телефон был занят. Значит, дома. Сессия ещё идёт, надо готовиться к экзаменам. Поеду-ка я к ней. Не скоро мне удастся принимать женщин здесь, в этом комнате, где Атлант…
Тут мне в голову пришла дерзкая мысль. Не внезапно, кое-что наклёвывалось, когда я обдумывал способности Ветра перемещаться сквозь пространство (или пространства?) с помощью Дома. Уж в пределах одного города он должен суметь? Тем более, он не совсем собака, судя по его сообразительности. Может быть, даже не сверхсобака. Я вспомнил первый из интерьеров, показанных мне отцом с помощью дома. Там на стене висела картина. Получеловек-полусобака. Левая часть лица — человек, правая — собака, если я не перепутал лево и право. Предвидение?
Я представил в ящике стола фотографию Наташи. Достал её. Показал Ветру. Тот глухо уркнул и посмотрел мне в лицо.
— Ищи! — скомандовал я. — Ищи, Ветер! Ищи!
Ветер понюхал фото и повернулся мордой к стене. Всё ясно, «факир был пьян, фокус не удался». На всякий случай я пару раз повторил команду. Ветер повернул морду ко мне, посмотрел на меня грустным-прегрустным взглядом и поднялся с подстилки. Ещё раз понюхал фото и направился к «специальной» двери. Вот это дела! Интересно, он по нужде пошёл или к Наташе? Я же в домашних тапочках!
Опасения насчёт тапочек оказались напрасны. Ветер вёл меня не выходя на улицу. Все комнаты, сменявшие друг друга в считанные секунды, были мне неизвестны. Потолки быстро снизились, промелькнули какие-то коридоры. Кое-где, казалось, только-только были люди, даже слышался за дверью звук их шагов.
Такое впечатление, что мы прошли сквозь квартиры половины Ленинграда, от центра до Гражданки, прежде чем очутились в обычной прихожей однокомнатной квартиры. За полуоткрытой дверью горела настольная лампа и слышалась какая-то возня. Ветер с недовольной мордой прилёг на пол. Весь его вид говорил: «Я умываю лапы.» Украдкой я заглянул в комнату. Свет от настольной лампы был направлен с журнального столика на пол и освещал стоящую у ножки стула пустую бутылку «Айгешат». На самом журнальном столике стояла ещё такая же бутылка, только начатая, и два бокала. На тахте копошились два человека. Кто-то и… Наташа. Не совсем понимая зачем, я вошёл в комнату. Шум моих шагов услышали. Мужчина повернулся, увидел меня и вскочил. Парень как парень. В другой ситуации, я бы даже сказал: «Приятный молодой человек.»
— Убирайся отсюда! — закричала Наташа. — Тебя никто не звал!
— Заткнись! — я решил не очень-то церемониться. — Я и сам уйду. Теперь-то ты мне точно не нужна. Только один вопрос.
Парень стоял, не совсем понимая, что он должен делать, и заправлял рубашку в джинсы. Наташе заправлять было особенно нечего, на ней оставалась только юбка. То ли от алкоголя, то ли от злости глаза её буквально фосфоресцировали.
— Это ты натрепала всему городу, что я могу провозить вещи из-за границы?
— Ничего я не трепала. Сидели в кабаке, я одному парню сказала, что есть такой дурак, очень ленивый. Мог бы как король жить, но не умеет. Он заинтересовался. Попросил, чтобы я свела. Тебе, мол, выгодно, и нам выгодно. Ну и что? Как ты сюда влез, гад?
— Дура ты, Наташка. Ох дура, дура… — решив не устраивать больше никаких сцен ревности, я повернулся к выходу.
Вдогонку из уст моей бывшей подруги понеслось подробное перечисление моих пороков. Лично для себя я отметил лишь то, что в моём молодом теле жил старый пень. Наташа явно не могла выдать подобную мысль экспромтом. Это было похоже на плод длительных размышлений.
Ветер отвёл меня домой. Настроение из плохого стало просто отвратительным. Конечно, я мыслю уже не как двадцатилетний, тут Наташа права. Но кое в чём я наивен невероятно. Случайная знакомая, а я в эпизодических мечтах представлял, что мы будем вместе долго-долго, что мы попутешествуем по всему свету как отец с матерью… Да ведь это для неё даже не измена! Норма поведения. Если честно, я что, прошёл бы мимо симпатичной девчонки? Нет. Так почему Наташа должна быть святой?
Я попил кофе, потом пострелял в тире. Опять попил кофе. Намерения у меня были вполне определённые, вот только стоит ли? Чувство мести — ни из благородных.
К часу ночи я созрел. Засунул компактный «Калашников» в пакет с эмблемой «ДЛТ», рассовал по карманам запасные магазины. Зачем-то прихватил пару гранат. И, наконец, сунул Ветру под нос фотографию «гангстера».
— Ищи, Ветер! Ищи!
Путь наш оказался намного короче, чем до Наташи. Потолки не снижались, возможно, даже стали повыше. Я оказался в роскошной квартире, в доме дореволюционной постройки. Несмотря на позднее время, везде горел свет, со всех сторон доносились голоса. Мы с Ветром стояли в прихожей. Неожиданно прямо на нас выскочила девица с кофейником. Увидев Ветра она раскрыла рот, чтобы завизжать.
— Тихо! — я вырвал автомат из пакета и направил на неё. — Поставь кофейник на пол и молчи. Ничего не будет. Ветер! Стереги!
Я приоткрыл дверь в самую спокойную комнату и угадал. За столом сидело четверо. Они играли в карты, и «гангстер» был среди них.
— Руки за голову! — скомандовал я негромко и закрыл за собой дверь. — Всем встать! Ты сиди, — кивнул я на старого знакомого. — Подойдите к стенке, обопритесь на неё руками. Так и стойте.
Я уселся на стул, выбрав позицию, чтобы держать под прицелом и находящихся в комнате, и дверь.
— Значит, так ты держишь слово? — спросил я.
«Гангстер» посмотрел на меня с недоумением.
— Не прикидывайся. Я отдал тебе двадцать штук, а тебе захотелось больше. И ты прислал двух громил с паяльником.
— Клянусь! Клянусь! Я никого не присылал.
— А кто мог ещё знать про двадцать тысяч?
— Не знаю! Не знаю! Честное слово, это был не я.
— Чем ты можешь доказать?
— Ничем. Но это не я. Меня все знают. Я таких дел не делаю. Про «паяльников» я слышал, они недавно Скорлупу опустили на полтораста тонн. Но это не наши. Я с ними не связан. Все знают. Ребята, верно?
«Ребята» молчали. Я задумался. Убить человека просто так, когда у него пустые руки, — непросто. Тем более, он может и не врать. А как проверить? В прихожей раздались голоса и пару раз гавкнул Ветер. Да так, что задребезжали оконные стекла. Если пристрелят Ветра…
Я прыгнул, схватил «гангстера» за шиворот, уткнул ему в бок автомат и вместе с ним выбрался в прихожую. Ветер стоял наизготовку. Из дверей других комнат торчали любопытные. Прикрываясь «гангстером» и угрожая автоматом, я вышел на лестницу.
— Честное слово, честное слово, — мой невольный спутник аж зациклился на «честном слове». — Это не я.
— А кто?
— Кто-то из тех парней, которые приезжали со мной. Больше никто ничего не знал. Даже Николай. Кто-то из них сговорился с «паяльникоми».
— Слушай, — от всего этого меня начало тошнить, и я решил побыстрее развязаться, — я тебя оставлю. Но как-нибудь вернусь. Чтобы ты сам разобрался. Во всём! А мне отчитаешься. Понял?