Лодочник Дмитрий Петрович возился в лодке, потом выпрямился и вышел на берег. Это был человек лет тридцати, среднего роста, ловкий и сильный. Миша его не то что побаивался, а чувствовал себя с ним неудобно: как-то неискренне и хитро улыбался всегда лодочник. Ходил он босиком, в сатиновой рубашке без пояса. Но лицо у него было чистое, холеное, совсем не крестьянское, с маленькими острыми усиками.
Ерофеев и лодочник подошли к телеге. С нее кто-то соскочил. Ребята вгляделись – это был Сенька. Ерофеев снял с телеги рогожу. Затем они втроем перетащили в лодку два больших мешка.
Дмитрий Петрович прыгнул в лодку. Ерофеев оттолкнул ее. Лодка качнулась, отошла от берега и, влекомая течением, повернулась на середине реки. Табаня одним веслом, Дмитрий Петрович направил ее вниз по течению.
Все смотрели вслед лодке: мальчики – из своего укрытия, старуха и Ерофеев – с берега, Сенька – с телеги.
Лодка скрылась за поворотом. Ерофеев что-то сказал «графине» и пошел к телеге. Уже держа в руках вожжи, он опять что-то сказал. Старуха молча кивнула головой.
По береговой дороге телега двинулась к деревне. Старуха полевой тропинкой пошла к усадьбе. В высокой пшенице мелькнул ее черный платок. Раз, другой… Потом она совсем скрылась из глаз…
Ерофеев и лодочник подошли к телеге. С нее кто-то соскочил. Ребята вгляделись – это был Сенька. Ерофеев снял с телеги рогожу. Затем они втроем перетащили в лодку два больших мешка.
Дмитрий Петрович прыгнул в лодку. Ерофеев оттолкнул ее. Лодка качнулась, отошла от берега и, влекомая течением, повернулась на середине реки. Табаня одним веслом, Дмитрий Петрович направил ее вниз по течению.
Все смотрели вслед лодке: мальчики – из своего укрытия, старуха и Ерофеев – с берега, Сенька – с телеги.
Лодка скрылась за поворотом. Ерофеев что-то сказал «графине» и пошел к телеге. Уже держа в руках вожжи, он опять что-то сказал. Старуха молча кивнула головой.
По береговой дороге телега двинулась к деревне. Старуха полевой тропинкой пошла к усадьбе. В высокой пшенице мелькнул ее черный платок. Раз, другой… Потом она совсем скрылась из глаз…
Глава 16
На реке
Первым нарушил молчание Генка.
– Интересно, что они увезли в лодке? – проговорил он, вставая и вглядываясь в даль реки, хотя ни лодки, ни лодочника уже не было видно. – Недаром эта несчастная лодочная станция всегда казалась мне подозрительной. Я еще вчера Славке говорил. Правда, Славка, говорил я тебе, что станция очень подозрительная, говорил?
– Не вчера, а позавчера, – ответил точный Славка, – и ничего подозрительного я здесь не вижу. Мало ли что людям надо перевезти на лодке.
– «Перевезти», ага! – передразнил его Генка. – В такую рань, чтобы никто не видел! И Ерофеев, кулак и мироед, со своим Сенькой примазались. – Он обернулся к Мише: – Знаешь, Миша, давай лучше высадим Славку.
– Зачем?
– Он всю дорогу будет сомневаться: «Ничего такого», «Ничего особенного», «Ничего у нас не выйдет», «Ничего мы не найдем»… Так и будет канючить…
Миша в ответ только отмахнулся. Но что все это значит? «Графиня», лодочник, Ерофеев – все вместе. Что-то отправляют, ночью, тайком…
– Возможно, старуха инвентарь вывозит, чтобы коммуне не достался, – предположил он.
– Какой у нее инвентарь! – сказал Жердяй. – Нет у нее никакого инвентаря.
– Что же по-твоему?
– А я почем знаю!
– Ладно! – решил Миша. – Все равно нам плыть вниз. Будем искать Игоря и Севу и заодно посмотрим, куда лодочник отвезет эти мешки. Главное – чтобы он нас не увидел. Поехали!
Жердяй оттолкнул лодку от берега. Генка и Славка взмахнули веслами. Приставив к глазам бинокль, Миша вглядывался вперед. Лодочника не было видно. Но ничего, они его нагонят.
Извилистая речка протекала в глубокой, узкой долине. Высокий, правый берег был сильно подмыт – над водой желтели ноздреватые известняки, белели причудливые обрывы мела. На низком левом берегу виднелись узкие полоски заливных лугов и торфяных болот. Сквозь мутную воду дно проглядывалось только на очень мелких местах – вязкое, покрытое тиной. Местами вода быстро кружилась – на дне били ключи и родники.
Мальчики миновали деревню, паромную переправу, а лодочника все не было. Неужели на двух парах весел они не могут его догнать? Миша дал знак пристать к берегу, вылез из лодки и взобрался на холмик, пытаясь оттуда увидеть лодочника.
Широкая панорама долины открылась перед ним: бескрайные поля, темные леса, тихие перелески, одинокие ветряные мельницы, белые колокольни церквей, на ближних полях телеги с поднятыми к небу оглоблями… Солнце медленно подымалось из-за горизонта. Его косые лучи раздвигали дали, окрашивая весь мир в яркие краски. Но узкая черная полоска реки была скрыта холмами и зарослями, и ничего на ней нельзя было увидеть.
Миша вернулся в лодку. Они с Жердяем сменили Генку и Славку и поплыли дальше. Теперь Генка сидел на руле, а Славка с биноклем в руках – на носу.
– Нажмем, Жердяй, – говорил Миша, изо всех сил работая веслами. – Ты, Генка, на руле поосторожнее…
– За меня не беспокойся, не в первый раз, – не замедлил ответить Генка.
В тельняшке и подвернутых брюках, с кормовым веслом в руках он выглядел очень живописно.
– Ты, Славка, – продолжал командовать Миша, – смотри в оба! И не только за лодочником. Главное – Игорь и Сева. Смотри, нет ли плота или каких-нибудь других следов.
– Пока ничего нет, – ответил Славка, – ни лодочника, ни ребят, ни плота, ни следов.
Так плыли они еще с полчаса, гребя изо всех сил. Миша уже хотел произвести замену, как вдруг Славка, не отрывая глаз от бинокля и поворачивая его то в одну, то в другую сторону, сказал:
– Тише, ребята! Кажется, лодочник…
– Где?!
Миша и Жердяй подняли весла. Генка привстал, всматриваясь вперед.
– Опять пропал, – поворачивая бинокль, сказал Славка. – Только что, за тем поворотом, я видел лодку. Ага, вот он опять мелькнул…
– Сколько до него?
– С километр, – неуверенно проговорил Славка.
– Сейчас будет Халзин луг, – волнуясь, сказал Жердяй.
– К берегу! – тихо скомандовал Миша.
Когда он с Жердяем выскочили на берег и посмотрели на реку, то увидели, что лодочник не гребет. Его лодка покачивалась на воде, а сам он, повернув голову, смотрел на берег.
– На Халзин луг смотрит, – прошептал Жердяй, белый как полотно.
– А ты чего волнуешься? Нечего волноваться.
Лодочник по-прежнему смотрел на луг, изредка медленным движением весла выравнивая лодку. Ага, не хочет подплывать к месту, где убили Кузьмина…
Генка не утерпел и тоже вылез на берег. Теперь они трое, как и лодочник, смотрели на Халзин луг.
Покрытый ярко-зеленой травой, залитый солнечным светом, он тянулся по левому берегу Утчи и по правому берегу впадающей в Утчу крошечной, почти высохшей речушки Халзан.
В зеленом однообразии луга было столько спокойствия, что мальчикам казалось, будто они слышат оттуда монотонное жужжание комаров и звонкое стрекотание кузнечиков. Место было совершенно открытое. Несколько одиноких деревьев свешивали к земле свою низкую листву. И только на берегу довольно густо росли кусты. Откуда же стреляли в Кузьмина? И почему Николай не слышал выстрела? И кто угнал лодку? Странно…
Наконец лодочник взмахнул веслами. Лодка поплыла дальше. Мальчики тут же сползли с берега и двинулись вслед за ней. На веслах – Генка и Славка, на носу – Миша, на корме – Жердяй.
Теперь они держались от лодочника на таком расстоянии, чтобы за каким-нибудь поворотом можно было рассмотреть его в бинокль.
Лодочник то появлялся, то исчезал за частыми излучинами реки. Он сидел на веслах, лицом к следовавшим за ним мальчикам, и им приходилось быть очень осторожными, чтобы не попасться ему на глаза. Перед каждым поворотом реки Миша выскакивал на берег и смотрел в бинокль, где лодочник. В азарте погони они совсем забыли о цели своего путешествия.
– Сейчас самые лесистые места пойдут, – сказал Жердяй, – скоро я вам тропочку покажу. Если по этой тропочке идти, то как раз на Голыгинскую гать и выйдешь.
– Ту самую, где мертвый граф закопан?
– Ту самую.
– Так далеко от усадьбы?
– По реке далеко. А через лес близко.
Длинная излучина реки, прикрытая густыми зарослями, опять укрыла лодочника. Боясь потерять его из виду, Миша приказал грести скорее. Генка и Славка налегли на весла. Лодка вынеслась за поворот. И Миша сразу убедился в опрометчивости своего поступка… Метрах в трехстах от них лодочник, шагая по воде, втягивал свою лодку в маленькую бухточку возле двух белых камней… Ребят выручило только то, что лодочник стоял к ним спиной и, расплескивая ногами воду, не слышал шума их весел.
Мальчики быстро подтянулись к берегу и укрылись за высоким деревом, ветки которого спускались к самой воде. Оставаясь сами незамеченными, они хорошо видели лодочника.
– От этих двух камней и идет дорога на Голыгинскую гать, – прошептал Жердяй.
Миша сделал ему знак молчать.
Лодочник вытащил лодку, забросил цепь за камень и обернулся к лесу.
Тишину реки огласил троекратный крик совы.
– Интересно, что они увезли в лодке? – проговорил он, вставая и вглядываясь в даль реки, хотя ни лодки, ни лодочника уже не было видно. – Недаром эта несчастная лодочная станция всегда казалась мне подозрительной. Я еще вчера Славке говорил. Правда, Славка, говорил я тебе, что станция очень подозрительная, говорил?
– Не вчера, а позавчера, – ответил точный Славка, – и ничего подозрительного я здесь не вижу. Мало ли что людям надо перевезти на лодке.
– «Перевезти», ага! – передразнил его Генка. – В такую рань, чтобы никто не видел! И Ерофеев, кулак и мироед, со своим Сенькой примазались. – Он обернулся к Мише: – Знаешь, Миша, давай лучше высадим Славку.
– Зачем?
– Он всю дорогу будет сомневаться: «Ничего такого», «Ничего особенного», «Ничего у нас не выйдет», «Ничего мы не найдем»… Так и будет канючить…
Миша в ответ только отмахнулся. Но что все это значит? «Графиня», лодочник, Ерофеев – все вместе. Что-то отправляют, ночью, тайком…
– Возможно, старуха инвентарь вывозит, чтобы коммуне не достался, – предположил он.
– Какой у нее инвентарь! – сказал Жердяй. – Нет у нее никакого инвентаря.
– Что же по-твоему?
– А я почем знаю!
– Ладно! – решил Миша. – Все равно нам плыть вниз. Будем искать Игоря и Севу и заодно посмотрим, куда лодочник отвезет эти мешки. Главное – чтобы он нас не увидел. Поехали!
Жердяй оттолкнул лодку от берега. Генка и Славка взмахнули веслами. Приставив к глазам бинокль, Миша вглядывался вперед. Лодочника не было видно. Но ничего, они его нагонят.
Извилистая речка протекала в глубокой, узкой долине. Высокий, правый берег был сильно подмыт – над водой желтели ноздреватые известняки, белели причудливые обрывы мела. На низком левом берегу виднелись узкие полоски заливных лугов и торфяных болот. Сквозь мутную воду дно проглядывалось только на очень мелких местах – вязкое, покрытое тиной. Местами вода быстро кружилась – на дне били ключи и родники.
Мальчики миновали деревню, паромную переправу, а лодочника все не было. Неужели на двух парах весел они не могут его догнать? Миша дал знак пристать к берегу, вылез из лодки и взобрался на холмик, пытаясь оттуда увидеть лодочника.
Широкая панорама долины открылась перед ним: бескрайные поля, темные леса, тихие перелески, одинокие ветряные мельницы, белые колокольни церквей, на ближних полях телеги с поднятыми к небу оглоблями… Солнце медленно подымалось из-за горизонта. Его косые лучи раздвигали дали, окрашивая весь мир в яркие краски. Но узкая черная полоска реки была скрыта холмами и зарослями, и ничего на ней нельзя было увидеть.
Миша вернулся в лодку. Они с Жердяем сменили Генку и Славку и поплыли дальше. Теперь Генка сидел на руле, а Славка с биноклем в руках – на носу.
– Нажмем, Жердяй, – говорил Миша, изо всех сил работая веслами. – Ты, Генка, на руле поосторожнее…
– За меня не беспокойся, не в первый раз, – не замедлил ответить Генка.
В тельняшке и подвернутых брюках, с кормовым веслом в руках он выглядел очень живописно.
– Ты, Славка, – продолжал командовать Миша, – смотри в оба! И не только за лодочником. Главное – Игорь и Сева. Смотри, нет ли плота или каких-нибудь других следов.
– Пока ничего нет, – ответил Славка, – ни лодочника, ни ребят, ни плота, ни следов.
Так плыли они еще с полчаса, гребя изо всех сил. Миша уже хотел произвести замену, как вдруг Славка, не отрывая глаз от бинокля и поворачивая его то в одну, то в другую сторону, сказал:
– Тише, ребята! Кажется, лодочник…
– Где?!
Миша и Жердяй подняли весла. Генка привстал, всматриваясь вперед.
– Опять пропал, – поворачивая бинокль, сказал Славка. – Только что, за тем поворотом, я видел лодку. Ага, вот он опять мелькнул…
– Сколько до него?
– С километр, – неуверенно проговорил Славка.
– Сейчас будет Халзин луг, – волнуясь, сказал Жердяй.
– К берегу! – тихо скомандовал Миша.
Когда он с Жердяем выскочили на берег и посмотрели на реку, то увидели, что лодочник не гребет. Его лодка покачивалась на воде, а сам он, повернув голову, смотрел на берег.
– На Халзин луг смотрит, – прошептал Жердяй, белый как полотно.
– А ты чего волнуешься? Нечего волноваться.
Лодочник по-прежнему смотрел на луг, изредка медленным движением весла выравнивая лодку. Ага, не хочет подплывать к месту, где убили Кузьмина…
Генка не утерпел и тоже вылез на берег. Теперь они трое, как и лодочник, смотрели на Халзин луг.
Покрытый ярко-зеленой травой, залитый солнечным светом, он тянулся по левому берегу Утчи и по правому берегу впадающей в Утчу крошечной, почти высохшей речушки Халзан.
В зеленом однообразии луга было столько спокойствия, что мальчикам казалось, будто они слышат оттуда монотонное жужжание комаров и звонкое стрекотание кузнечиков. Место было совершенно открытое. Несколько одиноких деревьев свешивали к земле свою низкую листву. И только на берегу довольно густо росли кусты. Откуда же стреляли в Кузьмина? И почему Николай не слышал выстрела? И кто угнал лодку? Странно…
Наконец лодочник взмахнул веслами. Лодка поплыла дальше. Мальчики тут же сползли с берега и двинулись вслед за ней. На веслах – Генка и Славка, на носу – Миша, на корме – Жердяй.
Теперь они держались от лодочника на таком расстоянии, чтобы за каким-нибудь поворотом можно было рассмотреть его в бинокль.
Лодочник то появлялся, то исчезал за частыми излучинами реки. Он сидел на веслах, лицом к следовавшим за ним мальчикам, и им приходилось быть очень осторожными, чтобы не попасться ему на глаза. Перед каждым поворотом реки Миша выскакивал на берег и смотрел в бинокль, где лодочник. В азарте погони они совсем забыли о цели своего путешествия.
– Сейчас самые лесистые места пойдут, – сказал Жердяй, – скоро я вам тропочку покажу. Если по этой тропочке идти, то как раз на Голыгинскую гать и выйдешь.
– Ту самую, где мертвый граф закопан?
– Ту самую.
– Так далеко от усадьбы?
– По реке далеко. А через лес близко.
Длинная излучина реки, прикрытая густыми зарослями, опять укрыла лодочника. Боясь потерять его из виду, Миша приказал грести скорее. Генка и Славка налегли на весла. Лодка вынеслась за поворот. И Миша сразу убедился в опрометчивости своего поступка… Метрах в трехстах от них лодочник, шагая по воде, втягивал свою лодку в маленькую бухточку возле двух белых камней… Ребят выручило только то, что лодочник стоял к ним спиной и, расплескивая ногами воду, не слышал шума их весел.
Мальчики быстро подтянулись к берегу и укрылись за высоким деревом, ветки которого спускались к самой воде. Оставаясь сами незамеченными, они хорошо видели лодочника.
– От этих двух камней и идет дорога на Голыгинскую гать, – прошептал Жердяй.
Миша сделал ему знак молчать.
Лодочник вытащил лодку, забросил цепь за камень и обернулся к лесу.
Тишину реки огласил троекратный крик совы.
Глава 17
Лодочник
Это была маленькая, обмелевшая бухточка. Густые листья могучего дуба заслоняли ее от солнца – только поэтому она не высохла. На берегу лежали два больших белых камня. Короткая тропинка тянулась от них к орешнику и исчезала в лесу.
Лодочник стоял на берегу, к чему-то прислушиваясь. Прислушались и мальчики. В лесу раздался далекий ответный крик совы. Притаившись за деревом, мальчики ждали, что будет дальше.
Опушка была покрыта ярким цветочным ковром. Высокие темно-желтые лютики, прямые кисти бледно-желтого борца, белая гвоздика, светло-голубые лесные колокольчики – все это, цветущее и переливающееся под ослепительными лучами солнца, было таким мирным, таким радостным, добрым, что Мише вдруг показались нелепыми все его подозрения. И ему казалось, что если он сейчас подойдет к лодочнику, то тот будет с ним мирно разговаривать, как всегда улыбаясь своей насмешливой, довольно неприятной, но, в общем, ничего не значащей улыбкой… Но это чувство безмятежного доверия угасло так же быстро, как зародилось… Из леса опять, но уже совсем близко, раздался крик совы…
Лодочник встал, прошелся по берегу и, убедившись, что никого вокруг нет, обернулся к лесу и сделал рукой жест, подзывая того, кто скрывался за деревьями.
Из леса вышли два парня с заспанными лицами, одетые в зимнюю крестьянскую одежду; на одном был рваный полушубок, на другом – длинный вытертый зипун; оба в помятых солдатских шапках.
Парни перетащили мешки в лес. Лодочник что-то им сказал.
Парни ничего не ответили. И, уже сидя на веслах, лодочник опять что-то сказал. Но ветер отнес его слова в сторону.
Как только лодочник сел в лодку, Миша сообразил, что надо покидать убежище. Мальчики быстро поплыли назад. Отойдя с полкилометра, они развернулись и медленно поплыли навстречу лодочнику с таким видом, будто они просто катаются по реке. Даже бинокль Миша запрятал под сиденье.
И, как только они развернулись, показался лодочник. Он греб медленно, сильно откидываясь назад, и когда наклонялся, то сквозь рубашку было видно, как сжимаются и разжимаются его острые лопатки…
Он оглянулся на шум весел ребячьей лодки и перестал грести. Его лодка, покачиваясь на воде, медленно поворачивалась и, когда ребята поравнялись с ней, она уже стояла посередине реки, загораживая проезд. Чтобы не зацепить ее веслами, мальчики тоже перестали грести. Наклонив голову, лодочник исподлобья оглядел мальчиков и, неожиданно улыбнувшись, спросил:
– Далеко плывете, товарищи?
Он улыбался одним ртом. Концы его маленьких острых усов при этом хищно топорщились кверху, а холодные голубые глаза пристально и недоверчиво смотрели на мальчиков. Эта улыбка лодочника и раньше коробила Мишу, а сейчас была особенно неприятна.
– Так, плывем, – спокойно ответил Миша.
Лодочник по-прежнему улыбался. Но рука его уже лежала на борту ребячьей лодки, и он медленно подтягивал ее к себе.
Миша понял, что он тянется к цепи, и крепко прижал ее ногой.
Продолжая улыбаться, лодочник обвел оценивающим взглядом ребят. Перед ним сидели четыре здоровых и, в сущности, уже взрослых парня. По его лицу было видно, что он обдумывает, как ему поступить. Потом он сказал:
– И Жердяй с вами?
Миша ничего не ответил. Минуту продолжалось молчание.
Лодочник крепко держал лодку за нос. Потом опять сказал:
– Знакомая лодка.
– Да, – ответил Миша, – это лодка Кондратия Степановича.
– Вот как? – недоверчиво усмехнулся лодочник, ухватив наконец рукой металлическое кольцо, к которому была приторочена цепь. – Значит, Кондратия Степановича? – переспросил лодочник, и Миша почувствовал ногой, что лодочник потихоньку дергает цепь.
Но Миша крепко держал ее.
– Да, Кондратия Степановича, – повторил Миша, не понимая, к чему клонит лодочник.
– Интересно, – насмешливо протянул лодочник. – А ведь Кондратий Степанович сегодня утром уехал на рыбалку. И на своей лодке. Я сам его видел.
Миша, конечно, мог бы напомнить, кого лодочник в действительности видел сегодня утром. Но этого делать было нельзя, и Миша сказал:
– Не знаю, кого вы видели, но Кондратий Степанович разрешил нам взять лодку.
По-прежнему улыбаясь, лодочник покачал головой:
– Так, так… Некрасиво, товарищи, некрасиво… А еще комсомольцы…
Он опять потянул цепь, но Миша крепко держал ее ногой.
– Что некрасиво? – нахмурился Миша. – Что вы нас стыдите?
– Лгать нехорошо, – укоризненно сказал лодочник. – Нехорошо покрывать преступников… Ведь я знаю, чья это лодка…
– Чья же? – усмехнулся Миша.
– Это лодка Кузьмина, которого вчера здесь убили. А убил его брат. – Лодочник показал на Жердяя. – Эту лодку милиция разыскивает, а вы ее прячете… Нехорошо. Очень нехорошо.
Перед таким нелепым обвинением Миша растерялся и забыл про цепь. В ту же секунду лодочник изо всех сил дернул ее. Миша упал. Падая, он попытался рукой схватить цепь, но опоздал. Усмехаясь, лодочник накинул ее на крюк, который торчал на корме его лодки, и тут же оттолкнулся. Цепь натянулась. Мальчики могли достать ее теперь, только перебравшись в лодку к Дмитрию Петровичу.
– Нехорошо, нехорошо, – нагло улыбаясь, повторил лодочник. – Жердяй хочет брата выручить – понимаю, а вам, комсомольцам, не к лицу. Придется, дорогие друзья, вернуться в деревню, придется!
Дрожа от возмущения, Миша закричал:
– Какое вы имеете право?
– Каждый должен помогать правосудию, – издеваясь, ответил лодочник.
Между тем, как ни слабо было течение, оно относило обе лодки к берегу.
Этого Миша опасался больше всего. Если Дмитрию Петровичу удастся задержать их лодку на берегу, то он сможет каким-либо образом вызвать из леса своих парней, и тогда мальчики будут бессильны перед ними. Значит, нельзя терять ни секунды…
Лодки уперлись в берег. Миша вскочил на нос:
– Сейчас же отпустите, слышите!
– Рад бы, да не могу, – рассмеялся лодочник.
Он не успел договорить – Миша перепрыгнул в его лодку и схватил цепь.
– Не трогать! – заорал лодочник и вскочил, высоко подняв в руках весло.
Но Миша одним движением сорвал цепь с крюка и перебросил ее в свою лодку. Потом он выпрямился:
– Ударьте! Попробуйте!
Дмитрий Петрович стоял, высоко подняв весло, с бледным, искаженным от бешенства лицом. Он ударил бы Мишу, но Генка и Славка уже карабкались в его лодку. Генка так навалился всем телом на борт, что лодка накренилась… Лодочник покачнулся и закричал:
– Не лезь, сволочь!
Он наклонился к Генке, пытаясь достать его веслом, и в ту же секунду Славка, тихий, стеснительный Славка, схватил с другой стороны лодочника за ноги и рванул к себе. Дмитрий Петрович полетел в воду.
– Назад! – крикнул Миша.
Мальчики поспешно вскарабкались в свою лодку. Изрыгая проклятья, Дмитрий Петрович метнулся за ними. На него испуганно смотрел сжавшийся и ошалевший от страха Жердяй.
– Гребите! – завопил Миша.
Генка и Славка, торопливо сталкиваясь веслами, начали грести. Дмитрий Петрович был уже совсем близко. Он дернулся к корме, но промахнулся. Генка и Славка ударили веслами один раз, другой… Набирая скорость, лодка понеслась по реке. Расстояние между ней и лодочником все увеличивалось… Дмитрий Петрович постоял некоторое время, повернулся и пошел к берегу…
Лодка неслась все быстрее… Поворот… За ним другой… Вот и дерево, под которым они прятались… Вот и два белых камня… Еще поворот… И они выплыли на прямой, длинный отрезок реки, уходивший в сторону от леса. Здесь их лодочник уже не догонит.
Лодочник стоял на берегу, к чему-то прислушиваясь. Прислушались и мальчики. В лесу раздался далекий ответный крик совы. Притаившись за деревом, мальчики ждали, что будет дальше.
Опушка была покрыта ярким цветочным ковром. Высокие темно-желтые лютики, прямые кисти бледно-желтого борца, белая гвоздика, светло-голубые лесные колокольчики – все это, цветущее и переливающееся под ослепительными лучами солнца, было таким мирным, таким радостным, добрым, что Мише вдруг показались нелепыми все его подозрения. И ему казалось, что если он сейчас подойдет к лодочнику, то тот будет с ним мирно разговаривать, как всегда улыбаясь своей насмешливой, довольно неприятной, но, в общем, ничего не значащей улыбкой… Но это чувство безмятежного доверия угасло так же быстро, как зародилось… Из леса опять, но уже совсем близко, раздался крик совы…
Лодочник встал, прошелся по берегу и, убедившись, что никого вокруг нет, обернулся к лесу и сделал рукой жест, подзывая того, кто скрывался за деревьями.
Из леса вышли два парня с заспанными лицами, одетые в зимнюю крестьянскую одежду; на одном был рваный полушубок, на другом – длинный вытертый зипун; оба в помятых солдатских шапках.
Парни перетащили мешки в лес. Лодочник что-то им сказал.
Парни ничего не ответили. И, уже сидя на веслах, лодочник опять что-то сказал. Но ветер отнес его слова в сторону.
Как только лодочник сел в лодку, Миша сообразил, что надо покидать убежище. Мальчики быстро поплыли назад. Отойдя с полкилометра, они развернулись и медленно поплыли навстречу лодочнику с таким видом, будто они просто катаются по реке. Даже бинокль Миша запрятал под сиденье.
И, как только они развернулись, показался лодочник. Он греб медленно, сильно откидываясь назад, и когда наклонялся, то сквозь рубашку было видно, как сжимаются и разжимаются его острые лопатки…
Он оглянулся на шум весел ребячьей лодки и перестал грести. Его лодка, покачиваясь на воде, медленно поворачивалась и, когда ребята поравнялись с ней, она уже стояла посередине реки, загораживая проезд. Чтобы не зацепить ее веслами, мальчики тоже перестали грести. Наклонив голову, лодочник исподлобья оглядел мальчиков и, неожиданно улыбнувшись, спросил:
– Далеко плывете, товарищи?
Он улыбался одним ртом. Концы его маленьких острых усов при этом хищно топорщились кверху, а холодные голубые глаза пристально и недоверчиво смотрели на мальчиков. Эта улыбка лодочника и раньше коробила Мишу, а сейчас была особенно неприятна.
– Так, плывем, – спокойно ответил Миша.
Лодочник по-прежнему улыбался. Но рука его уже лежала на борту ребячьей лодки, и он медленно подтягивал ее к себе.
Миша понял, что он тянется к цепи, и крепко прижал ее ногой.
Продолжая улыбаться, лодочник обвел оценивающим взглядом ребят. Перед ним сидели четыре здоровых и, в сущности, уже взрослых парня. По его лицу было видно, что он обдумывает, как ему поступить. Потом он сказал:
– И Жердяй с вами?
Миша ничего не ответил. Минуту продолжалось молчание.
Лодочник крепко держал лодку за нос. Потом опять сказал:
– Знакомая лодка.
– Да, – ответил Миша, – это лодка Кондратия Степановича.
– Вот как? – недоверчиво усмехнулся лодочник, ухватив наконец рукой металлическое кольцо, к которому была приторочена цепь. – Значит, Кондратия Степановича? – переспросил лодочник, и Миша почувствовал ногой, что лодочник потихоньку дергает цепь.
Но Миша крепко держал ее.
– Да, Кондратия Степановича, – повторил Миша, не понимая, к чему клонит лодочник.
– Интересно, – насмешливо протянул лодочник. – А ведь Кондратий Степанович сегодня утром уехал на рыбалку. И на своей лодке. Я сам его видел.
Миша, конечно, мог бы напомнить, кого лодочник в действительности видел сегодня утром. Но этого делать было нельзя, и Миша сказал:
– Не знаю, кого вы видели, но Кондратий Степанович разрешил нам взять лодку.
По-прежнему улыбаясь, лодочник покачал головой:
– Так, так… Некрасиво, товарищи, некрасиво… А еще комсомольцы…
Он опять потянул цепь, но Миша крепко держал ее ногой.
– Что некрасиво? – нахмурился Миша. – Что вы нас стыдите?
– Лгать нехорошо, – укоризненно сказал лодочник. – Нехорошо покрывать преступников… Ведь я знаю, чья это лодка…
– Чья же? – усмехнулся Миша.
– Это лодка Кузьмина, которого вчера здесь убили. А убил его брат. – Лодочник показал на Жердяя. – Эту лодку милиция разыскивает, а вы ее прячете… Нехорошо. Очень нехорошо.
Перед таким нелепым обвинением Миша растерялся и забыл про цепь. В ту же секунду лодочник изо всех сил дернул ее. Миша упал. Падая, он попытался рукой схватить цепь, но опоздал. Усмехаясь, лодочник накинул ее на крюк, который торчал на корме его лодки, и тут же оттолкнулся. Цепь натянулась. Мальчики могли достать ее теперь, только перебравшись в лодку к Дмитрию Петровичу.
– Нехорошо, нехорошо, – нагло улыбаясь, повторил лодочник. – Жердяй хочет брата выручить – понимаю, а вам, комсомольцам, не к лицу. Придется, дорогие друзья, вернуться в деревню, придется!
Дрожа от возмущения, Миша закричал:
– Какое вы имеете право?
– Каждый должен помогать правосудию, – издеваясь, ответил лодочник.
Между тем, как ни слабо было течение, оно относило обе лодки к берегу.
Этого Миша опасался больше всего. Если Дмитрию Петровичу удастся задержать их лодку на берегу, то он сможет каким-либо образом вызвать из леса своих парней, и тогда мальчики будут бессильны перед ними. Значит, нельзя терять ни секунды…
Лодки уперлись в берег. Миша вскочил на нос:
– Сейчас же отпустите, слышите!
– Рад бы, да не могу, – рассмеялся лодочник.
Он не успел договорить – Миша перепрыгнул в его лодку и схватил цепь.
– Не трогать! – заорал лодочник и вскочил, высоко подняв в руках весло.
– Ударьте! Попробуйте!
Дмитрий Петрович стоял, высоко подняв весло, с бледным, искаженным от бешенства лицом. Он ударил бы Мишу, но Генка и Славка уже карабкались в его лодку. Генка так навалился всем телом на борт, что лодка накренилась… Лодочник покачнулся и закричал:
– Не лезь, сволочь!
Он наклонился к Генке, пытаясь достать его веслом, и в ту же секунду Славка, тихий, стеснительный Славка, схватил с другой стороны лодочника за ноги и рванул к себе. Дмитрий Петрович полетел в воду.
– Назад! – крикнул Миша.
Мальчики поспешно вскарабкались в свою лодку. Изрыгая проклятья, Дмитрий Петрович метнулся за ними. На него испуганно смотрел сжавшийся и ошалевший от страха Жердяй.
– Гребите! – завопил Миша.
Генка и Славка, торопливо сталкиваясь веслами, начали грести. Дмитрий Петрович был уже совсем близко. Он дернулся к корме, но промахнулся. Генка и Славка ударили веслами один раз, другой… Набирая скорость, лодка понеслась по реке. Расстояние между ней и лодочником все увеличивалось… Дмитрий Петрович постоял некоторое время, повернулся и пошел к берегу…
Лодка неслась все быстрее… Поворот… За ним другой… Вот и дерево, под которым они прятались… Вот и два белых камня… Еще поворот… И они выплыли на прямой, длинный отрезок реки, уходивший в сторону от леса. Здесь их лодочник уже не догонит.
Глава 18
В чем дело
И все же мальчики продолжали грести изо всех сил, тяжело дыша и оглядываясь назад. Им казалось, что сейчас из-за поворота опять появится лодочник. И не один, а с парнями, которых он оставил в лесу…
Но страх, который вначале придал Генке и Славке силы, начал проходить. Они вдруг почувствовали себя совершенно изможденными и объявили, что не в состоянии больше грести. Миша и Жердяй сменили их.
Очутившись на корме, Генка, с дружелюбной насмешливостью поглядывая на Славку, сказал:
– Славка-то, а? Как лодочника дернул!.. Вот уж от кого не ожидал!
Никто ему не ответил.
– А вот Жердяйчик наш перепугался, – продолжал Генка. – Прямо душа в пятки ушла…
Жердяй покраснел:
– Вам-то что? Уехали в Москву, и всё, а мне с матерью здесь оставаться.
– Ну и что?
– А то, что зарежут они нас, вот что! – убежденно ответил Жердяй.
– Так уж и зарежут… – усмехнулся Генка.
– А ты думаешь… Тут тебе не Москва. Зарежут, и всё. Не первый случай.
– Кто – они и кого они зарезали? – спросил Миша.
Но в ответ Жердяй только засопел и еще старательнее стал грести.
Сидевший на носу Славка сказал:
– Все же непонятно, почему лодочник к нам пристал. Неужели он действительно думал, что мы на лодке убитого Кузьмина?
– Эх ты, святая простота! – закричал Генка. – Разве он не может лодки отличить?..
– У Кузьмина однопарка, а эта двухпарка. Другой двухпарки у нас в деревне нет, – сказал Жердяй.
– Вот видишь! – подхватил Генка. – Нет, тут дело в другом.
– В чем же?
– Он боялся, что мы в лес пойдем и увидим этих парней и мешки. Вот чего он боялся. Недаром мне лодочная станция казалась такой подозрительной.
– Правильно, только при одном условии, – сказал Славка.
– При каком?
– При том, что в мешках есть что-то тайное.
Генка трагически воздел руки к небу:
– Невыносимо! Налицо банда, а ты сомневаешься! Нас только что хотели утопить, а тебе кажется, что ничего не произошло. Что ты за человек, не понимаю!
– Какие теперь банды? – сказал Славка.
– Видали его! – закричал Генка. – «Какие банды»! Самые настоящие, бандитские! И Кузьмина они убили, это уж определенно!
Жердяй перестал грести и испуганно смотрел на Генку.
– Почему ты решил, что они убили Кузьмина? – спросил Славка.
– А кто? Его брат? – Генка кивнул на Жердяя. – Скажи, Жердяй, убивал твой брат Кузьмина?
– Не убивал он, – проговорил Жердяй, снова начиная грести.
– А кто убил?
– Не знаю.
– А я знаю, – упрямо повторил Генка, – они и убили.
Миша не вмешивался в разговор. Все только что происшедшее казалось ему диким, невероятным…
Конечно, насчет лодки Кузьмина Дмитрий Петрович выдумал – это лишь предлог, чтобы задержать их. Уж кто-кто, а он знает каждую лодку в деревне… Тогда в чем же дело? Из-за парней? Вряд ли… Парни уже давным-давно скрылись в лесу. А вот к убийству Кузьмина это может иметь прямое отношение. По лицу лодочника видно, что он убийца. Увидал Жердяя в лодке и испугался, что Жердяй доискивается настоящего виновника. Вот и хотел их повернуть обратно, чтобы они не напали на настоящий след…
А вдруг… Миша даже похолодел. А вдруг это связано не только с убийством Кузьмина, но и с исчезновением Игоря и Севы? Может быть, с ними что-то случилось? И именно поэтому лодочник не хотел их пропускать вперед… Может быть, Игорь и Сева оказались случайно свидетелями убийства или набрели в лесу на парней и те их убили, боясь разоблачения… Все может случиться в такое неспокойное время. В деревне идет борьба. То здесь, то там убивают то селькора, то сельского активиста… Мало ли в какую переделку могли попасть ребята… Что же делать? Ведь ребята ему доверены.
В эту минуту раздался голос Генки:
– Справа по борту шалаш!
Но страх, который вначале придал Генке и Славке силы, начал проходить. Они вдруг почувствовали себя совершенно изможденными и объявили, что не в состоянии больше грести. Миша и Жердяй сменили их.
Очутившись на корме, Генка, с дружелюбной насмешливостью поглядывая на Славку, сказал:
– Славка-то, а? Как лодочника дернул!.. Вот уж от кого не ожидал!
Никто ему не ответил.
– А вот Жердяйчик наш перепугался, – продолжал Генка. – Прямо душа в пятки ушла…
Жердяй покраснел:
– Вам-то что? Уехали в Москву, и всё, а мне с матерью здесь оставаться.
– Ну и что?
– А то, что зарежут они нас, вот что! – убежденно ответил Жердяй.
– Так уж и зарежут… – усмехнулся Генка.
– А ты думаешь… Тут тебе не Москва. Зарежут, и всё. Не первый случай.
– Кто – они и кого они зарезали? – спросил Миша.
Но в ответ Жердяй только засопел и еще старательнее стал грести.
Сидевший на носу Славка сказал:
– Все же непонятно, почему лодочник к нам пристал. Неужели он действительно думал, что мы на лодке убитого Кузьмина?
– Эх ты, святая простота! – закричал Генка. – Разве он не может лодки отличить?..
– У Кузьмина однопарка, а эта двухпарка. Другой двухпарки у нас в деревне нет, – сказал Жердяй.
– Вот видишь! – подхватил Генка. – Нет, тут дело в другом.
– В чем же?
– Он боялся, что мы в лес пойдем и увидим этих парней и мешки. Вот чего он боялся. Недаром мне лодочная станция казалась такой подозрительной.
– Правильно, только при одном условии, – сказал Славка.
– При каком?
– При том, что в мешках есть что-то тайное.
Генка трагически воздел руки к небу:
– Невыносимо! Налицо банда, а ты сомневаешься! Нас только что хотели утопить, а тебе кажется, что ничего не произошло. Что ты за человек, не понимаю!
– Какие теперь банды? – сказал Славка.
– Видали его! – закричал Генка. – «Какие банды»! Самые настоящие, бандитские! И Кузьмина они убили, это уж определенно!
Жердяй перестал грести и испуганно смотрел на Генку.
– Почему ты решил, что они убили Кузьмина? – спросил Славка.
– А кто? Его брат? – Генка кивнул на Жердяя. – Скажи, Жердяй, убивал твой брат Кузьмина?
– Не убивал он, – проговорил Жердяй, снова начиная грести.
– А кто убил?
– Не знаю.
– А я знаю, – упрямо повторил Генка, – они и убили.
Миша не вмешивался в разговор. Все только что происшедшее казалось ему диким, невероятным…
Конечно, насчет лодки Кузьмина Дмитрий Петрович выдумал – это лишь предлог, чтобы задержать их. Уж кто-кто, а он знает каждую лодку в деревне… Тогда в чем же дело? Из-за парней? Вряд ли… Парни уже давным-давно скрылись в лесу. А вот к убийству Кузьмина это может иметь прямое отношение. По лицу лодочника видно, что он убийца. Увидал Жердяя в лодке и испугался, что Жердяй доискивается настоящего виновника. Вот и хотел их повернуть обратно, чтобы они не напали на настоящий след…
А вдруг… Миша даже похолодел. А вдруг это связано не только с убийством Кузьмина, но и с исчезновением Игоря и Севы? Может быть, с ними что-то случилось? И именно поэтому лодочник не хотел их пропускать вперед… Может быть, Игорь и Сева оказались случайно свидетелями убийства или набрели в лесу на парней и те их убили, боясь разоблачения… Все может случиться в такое неспокойное время. В деревне идет борьба. То здесь, то там убивают то селькора, то сельского активиста… Мало ли в какую переделку могли попасть ребята… Что же делать? Ведь ребята ему доверены.
В эту минуту раздался голос Генки:
– Справа по борту шалаш!
Глава 19
Удивительная встреча
На берегу, в тени дерева, стоял крошечный шалаш, сделанный из веток и листьев. Возле него горел небольшой костер. У костра сидели мужчина и женщина.
– Спросим, не видели ли они ребят, – предложил Миша.
Мальчики положили весла на борта. Лодка замедлила ход. Миша приставил ладони рупором ко рту:
– Алло! На берегу!
Мужчина и женщина обернулись к мальчикам. Оба они были в больших роговых очках.
– Скажите, – крикнул Миша, – здесь не проплывали два мальчика на плоту?
Мужчина и женщина переглянулись. Потом, как по команде, снова обернулись к мальчикам, но ничего не ответили.
– Глухие, что ли? – пробормотал Миша.
– Это же нэпманы, – объявил Генка. – Посмотрите, как нелепо расплылася рожа нэпа… Он толстый, лысый, в очках, у нее тоже волосы крашеные…
Миша снова крикнул:
– Вы двух мальчиков не видели на плоту?
Мужчина и женщина опять переглянулись. Потом мужчина встал и крикнул:
– Не понимай…
Мальчики во все глаза смотрели на него…
– Иностранец, – растерянно пробормотал Генка.
Перед ними действительно стоял иностранец – плотный лысый человек в роговых очках, рубашке с короткими рукавами и серых широких брюках гольф, спускающихся чуть ниже колен на серые же, явно заграничные чулки. Пожилой мужчина в брюках гольф мог быть только иностранцем.
– Не понимай! – снова крикнул иностранец, засмеялся и отрицательно покачал большой круглой лысой головой.
– Поговорить с ними, что ли? – нерешительно сказал Миша.
– А чего, – поддержал Генка, – посмотрим, что за иностранцы такие. Шпрехен зи дёйч…
Мальчики подгребли к берегу, вышли из лодки и подошли к шалашу.
Мужчина смотрел на ребят и улыбался. Женщина сидела у костра, помешивая ложкой в котелке. Она смерила мальчиков внимательным взглядом. Мальчики потянули носами: из котелка пахло шоколадом.
– Вы далеко кричать, а ми плохо понимать руськи, – сказал иностранец.
Возле палатки лежали два рюкзака с ремнями и блестящими застежками, два фотоаппарата на тоненьких ремешках, консервная банка с яркой этикеткой, два термоса и еще какие-то мелкие вещи заграничного происхождения.
«Иностранные туристы, – решил про себя Миша, – буржуазия. Пролетарии по заграницам не раскатывают…»
То же самое подумали Генка и Славка. Мальчики с неприязнью смотрели на представителей капиталистического мира, так неожиданно появившихся на берегу реки Утчи. Как сюда попали эти хищники и акулы?
– Ви повторяйт ваш вопрос, – сказал иностранец.
Вблизи оказалось, что он не так уж лыс. На голове у него были волосы, но очень редкие и светлые, как пушок. И весь он, полный, розовощекий, походил на большого откормленного ребенка.
– Здесь не проплывали два мальчика на плоту?
– Плёт? Что значит плёт?
– Это как лодка, – объяснил Миша и показал руками, – такой четырехугольный, из бревен…
Иностранец радостно закивал головой.
– Понимайт, понимайт! – Он обернулся к женщине и произнес какое-то иностранное слово, потом опять радостно закивал головой: – Плёт. Понимайт! От слова «плить», «плавять». Понятно… Были здесь два мальшик, пайонир, гальстух, – он тронул свою шею, – пайонир, хорош пайонир. Биль тут, биль…
– Когда?
– Ночеваль. Не эта ночь, а после эта ночь… Вчера утро дальше плить на свой плёт… Плёт подчинял и поехал.
У Миши отлегло от сердца. Наконец-то! Значит, Игорь и Сева живы, здоровы, ничего с ними не случилось.
Из дальнейших расспросов выяснилось, что Игорь и Сева приплыли сюда позавчера вечером, переночевали, вчера до полудня починили плот и поплыли дальше. Значит, вчера, в среду, во время убийства Кузьмина Игорь и Сева преспокойно сидели здесь, беседовали с иностранцами и происшествие на Халзином лугу их никак не коснулось. Ну и прекрасно! Хоть с этим все в порядке… Теперь-то их наверняка можно будет догнать. Расстояние между ними было два дня, а теперь только один. К вечеру и нагонят…
Из котелка распространялся аппетитный запах шоколада. Мальчики бросали на котелок голодные взгляды и беззастенчиво принюхивались. Генка просто дрожал от жадности.
Женщина что-то сказала мужчине. Улыбаясь, он проговорил:
– Мальшики, кофей пить.
Вот еще! Станут они угощаться у буржуев! Миша отрицательно качнул головой, собираясь произвести какую-нибудь вежливую формулу отказа, но Генка прошептал:
– Давай обожрем капиталистов…
Мише это предложение показалось дельным. Теперь, когда они выяснили, что с Игорем и Севой все в порядке, можно было особенно не торопиться. Поесть-то им все равно надо. А если они будут сами варить обед, то потеряют еще больше времени.
Мальчики уселись вокруг костра. Только один Жердяй продолжал стоять. Он очень стеснялся – ведь в своей деревне он никогда не видел иностранцев, – и только когда Миша велел ему сесть, он присел на корточки, но на порядочном расстоянии от костра.
Женщина разлила дымящийся кофе по металлическим стаканчикам, которые она вытащила один из другого. Из кожаного несессера были извлечены крошечные ложечки и щипчики для сахара. Все это женщина проделала довольно проворно, но молча, без улыбки. У нее были коротко подстриженные волосы рыжеватого оттенка, с сильной проседью. За очками вокруг глаз виднелась частая сеточка морщинок. Руки худые, загорелые, а на запястьях белые полоски.
«Наверно, кисти не загорели из-за браслетов, – подумал Миша, – а теперь она браслеты оставила в гостинице. Боится, что ограбят. Да кто их ограбит, кому они нужны?»
На салфетке лежали тонюсенькие ломтики хлеба, намазанные чем-то коричневым. Славка и Миша взяли по бутерброду и один передали Жердяю. Но Генка как накинулся на бутерброды, так уже не мог оторваться от них. Через минуту салфетка была чиста. Славка его несколько раз подталкивал, но Генка словно осатанел. А ведь не обжора, не Кит, просто изголодался, да и из озорства решил обожрать буржуев…
– Спросим, не видели ли они ребят, – предложил Миша.
Мальчики положили весла на борта. Лодка замедлила ход. Миша приставил ладони рупором ко рту:
– Алло! На берегу!
Мужчина и женщина обернулись к мальчикам. Оба они были в больших роговых очках.
– Скажите, – крикнул Миша, – здесь не проплывали два мальчика на плоту?
Мужчина и женщина переглянулись. Потом, как по команде, снова обернулись к мальчикам, но ничего не ответили.
– Глухие, что ли? – пробормотал Миша.
– Это же нэпманы, – объявил Генка. – Посмотрите, как нелепо расплылася рожа нэпа… Он толстый, лысый, в очках, у нее тоже волосы крашеные…
Миша снова крикнул:
– Вы двух мальчиков не видели на плоту?
Мужчина и женщина опять переглянулись. Потом мужчина встал и крикнул:
– Не понимай…
Мальчики во все глаза смотрели на него…
– Иностранец, – растерянно пробормотал Генка.
Перед ними действительно стоял иностранец – плотный лысый человек в роговых очках, рубашке с короткими рукавами и серых широких брюках гольф, спускающихся чуть ниже колен на серые же, явно заграничные чулки. Пожилой мужчина в брюках гольф мог быть только иностранцем.
– Не понимай! – снова крикнул иностранец, засмеялся и отрицательно покачал большой круглой лысой головой.
– Поговорить с ними, что ли? – нерешительно сказал Миша.
– А чего, – поддержал Генка, – посмотрим, что за иностранцы такие. Шпрехен зи дёйч…
Мальчики подгребли к берегу, вышли из лодки и подошли к шалашу.
Мужчина смотрел на ребят и улыбался. Женщина сидела у костра, помешивая ложкой в котелке. Она смерила мальчиков внимательным взглядом. Мальчики потянули носами: из котелка пахло шоколадом.
– Вы далеко кричать, а ми плохо понимать руськи, – сказал иностранец.
Возле палатки лежали два рюкзака с ремнями и блестящими застежками, два фотоаппарата на тоненьких ремешках, консервная банка с яркой этикеткой, два термоса и еще какие-то мелкие вещи заграничного происхождения.
«Иностранные туристы, – решил про себя Миша, – буржуазия. Пролетарии по заграницам не раскатывают…»
То же самое подумали Генка и Славка. Мальчики с неприязнью смотрели на представителей капиталистического мира, так неожиданно появившихся на берегу реки Утчи. Как сюда попали эти хищники и акулы?
– Ви повторяйт ваш вопрос, – сказал иностранец.
Вблизи оказалось, что он не так уж лыс. На голове у него были волосы, но очень редкие и светлые, как пушок. И весь он, полный, розовощекий, походил на большого откормленного ребенка.
– Здесь не проплывали два мальчика на плоту?
– Плёт? Что значит плёт?
– Это как лодка, – объяснил Миша и показал руками, – такой четырехугольный, из бревен…
Иностранец радостно закивал головой.
– Понимайт, понимайт! – Он обернулся к женщине и произнес какое-то иностранное слово, потом опять радостно закивал головой: – Плёт. Понимайт! От слова «плить», «плавять». Понятно… Были здесь два мальшик, пайонир, гальстух, – он тронул свою шею, – пайонир, хорош пайонир. Биль тут, биль…
– Когда?
– Ночеваль. Не эта ночь, а после эта ночь… Вчера утро дальше плить на свой плёт… Плёт подчинял и поехал.
У Миши отлегло от сердца. Наконец-то! Значит, Игорь и Сева живы, здоровы, ничего с ними не случилось.
Из дальнейших расспросов выяснилось, что Игорь и Сева приплыли сюда позавчера вечером, переночевали, вчера до полудня починили плот и поплыли дальше. Значит, вчера, в среду, во время убийства Кузьмина Игорь и Сева преспокойно сидели здесь, беседовали с иностранцами и происшествие на Халзином лугу их никак не коснулось. Ну и прекрасно! Хоть с этим все в порядке… Теперь-то их наверняка можно будет догнать. Расстояние между ними было два дня, а теперь только один. К вечеру и нагонят…
Из котелка распространялся аппетитный запах шоколада. Мальчики бросали на котелок голодные взгляды и беззастенчиво принюхивались. Генка просто дрожал от жадности.
Женщина что-то сказала мужчине. Улыбаясь, он проговорил:
– Мальшики, кофей пить.
Вот еще! Станут они угощаться у буржуев! Миша отрицательно качнул головой, собираясь произвести какую-нибудь вежливую формулу отказа, но Генка прошептал:
– Давай обожрем капиталистов…
Мише это предложение показалось дельным. Теперь, когда они выяснили, что с Игорем и Севой все в порядке, можно было особенно не торопиться. Поесть-то им все равно надо. А если они будут сами варить обед, то потеряют еще больше времени.
Мальчики уселись вокруг костра. Только один Жердяй продолжал стоять. Он очень стеснялся – ведь в своей деревне он никогда не видел иностранцев, – и только когда Миша велел ему сесть, он присел на корточки, но на порядочном расстоянии от костра.
Женщина разлила дымящийся кофе по металлическим стаканчикам, которые она вытащила один из другого. Из кожаного несессера были извлечены крошечные ложечки и щипчики для сахара. Все это женщина проделала довольно проворно, но молча, без улыбки. У нее были коротко подстриженные волосы рыжеватого оттенка, с сильной проседью. За очками вокруг глаз виднелась частая сеточка морщинок. Руки худые, загорелые, а на запястьях белые полоски.
«Наверно, кисти не загорели из-за браслетов, – подумал Миша, – а теперь она браслеты оставила в гостинице. Боится, что ограбят. Да кто их ограбит, кому они нужны?»
На салфетке лежали тонюсенькие ломтики хлеба, намазанные чем-то коричневым. Славка и Миша взяли по бутерброду и один передали Жердяю. Но Генка как накинулся на бутерброды, так уже не мог оторваться от них. Через минуту салфетка была чиста. Славка его несколько раз подталкивал, но Генка словно осатанел. А ведь не обжора, не Кит, просто изголодался, да и из озорства решил обожрать буржуев…