Эта встреча на дороге разбудила в его сердце что-то доброе и хорошее. Нет, это не была любовь. За долгие годы она куда-то ушла, так глубоко, что он уже сам сомневался, а была ли она вообще. Но встреча породила воспоминания. Воспоминания о том счастливом времени, когда они гуляли вместе и целовались под луной. Умом он понимал, что эта встреча ведет к провалу. Надо было доложить майору о том, что эта девушка слишком хорошо его знает, что она может привести за ними погоню. Если бы он тогда рассказал об этом Шредеру, к ним бы не подобрались контрразведчики, и им не пришлось бы сейчас ползать на брюхе! Но он почему-то промолчал…
Головин не мог винить Лизу за то, что она привела за ними погоню. Для нее он был врагом, впрочем, как и она для него. Ему не хотелось в это верить, он видел, как она смотрела на него там, на дороге. Но он уже давно усвоил одну вещь: для советского человека не могло быть любимых и родных людей среди предателей Родины. А он предал свою страну, хотя для этого у него и были веские причины. И вряд ли Лиза могла перешагнуть через это, даже несмотря на то, что их когда-то связывало…
В сторожке было тихо. Свинцов до боли в глазах вглядывался в дом, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь признаки того, что их присутствие обнаружено. Но пока все было в порядке. Его бойцы окружили сторожку так, что ни одна мышь не должна была проскочить!
К нему бесшумно подполз сержант из группы бойцов, которых он взял для блокирования немецких диверсантов.
— Товарищ младший лейтенант, мы тут девушку задержали, — доложил он шепотом. — Направлялась сюда, утверждает, что вы знаете ее, что ей надо сообщить вам что-то важное.
Свинцов развернулся и, стараясь не шуметь, пополз следом за сержантом. Он уже знал, кого увидит…
На подходах к тому месту, где они заняли свои позиции, под охраной автоматчика стояла Лиза.
— Ты?! Ты как здесь оказалась?
— Взяла Звездочку и прискакала, — спокойно ответила Лиза. — Оставила ее в лесу, а сама тихонечко пробралась сюда.
— А как же ты миновала Смирнова, которого я оставил на повороте? — поинтересовался Свинцов.
— А я свернула в лес, не доезжая до него.
Это было похоже на правду. Лиза неплохо знала эти места, как-никак они долгое время шатались здесь, когда дружили с Васькой. Но был еще один вопрос, который мучил младшего лейтенанта.
— Как ты узнала, что мы отправились сюда?
Девушка смутилась.
— Извини, Толя, я случайно услышала твой разговор с начальником райотдела.
Он кивнул, досадуя на то, что не догадался об этом раньше. Надо было понять это тогда, когда столкнулся с ней у дверей кабинета Краснова! Что вот ему теперь с нею делать?
— Ты сказала, что у тебя какое-то важное сообщение для меня? — поинтересовался у девушки Свинцов, пытаясь скрыть раздражение.
— Они здесь? — в ответ спросила Лиза.
Он оглянулся на сторожку, скрытую от них зарослями кустарника.
— Здесь.
— Будете брать?
— Не мы, смершевцы, — он пристально поглядел в ее глаза. — Что, за Ваську волнуешься?
В его голосе прозвучала плохо скрытая насмешка, но девушка не обратила на это внимания, занятая своими мыслями.
— Скажи, Толя, его могут убить?
— Могут. Они засели в доме, позиция у них, в принципе, неплохая. Наверняка они будут сопротивляться, так что все возможно…
— Я знаю, как их можно взять!
Он не поверил собственным ушам.
— Что?! Что ты сказала?
— Я сказала, что знаю, как можно их взять без лишних потерь!
Свинцов смотрел на ее лицо, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь следы усмешки. Но девушка была серьезна, она не шутила.
— Каким образом?
— Через подземный ход.
Свинцов насторожился.
— Через какой подземный ход?
— А ты разве не знаешь? — удивилась девушка. — Из подпола за изгородь, в лес, ведет подземный ход. Я думала, Вася показывал тебе…
— Если бы он показывал мне, я бы уже давно взял их! — ответил Свинцов, одновременно обдумывая то, как использовать полученную от нее информацию.
Он повернулся к сержанту, сопровождавшему его, и приказал:
— Позови лейтенанта. Пусть немедленно подойдет ко мне.
— Есть! — ответил тот и исчез за кустами…
Минут через пять к нему подошел лейтенант Дворянкин, командовавший бойцами. Этот парень был моложе Свинцова, но уже успел навоеваться на фронте, поэтому вел себя не так, как другие офицеры батальона, которые не были на передовой. Сюда он попал после ранения, но, впрочем, не считал, что здесь спокойнее, и не забрасывал начальство рапортами с просьбами об отправке на фронт, как это делали другие лейтенанты. На них Дворянкин смотрел свысока, но со Свинцовым общался на равных, потому что тот за годы службы нанюхался пороху предостаточно.
— Что случилось? — поинтересовался он.
— Есть возможность взять наших подопечных тепленькими, во время сна, — сообщил ему Свинцов.
— Каким образом?
— В подпол дома ведет подземный ход.
У Дворянкина сразу загорелись глаза, но он вовремя вспомнил об одной немаловажной детали.
— Слушай, нам ведь нужно дождаться смершевцев.
— Нужно, — согласился Свинцов. — Но у нас есть прекрасная возможность самим взять немецких агентов. Когда еще прибудут эти орлы, а рассвет не за горами! Диверсанты проснуться, и тогда тихо их не возьмешь…
— Что будем делать?
— Подбери мне несколько опытных бойцов. Они пойдут со мной.
— Хорошо.
Дворянкин исчез в темноте.
— Покажи, где начинается этот ход, — попросил Свинцов Лизу.
— Насыпь видишь? — она раздвинула ветки и показала рукой на холмик шагах в двадцати от изгороди, густо заросший травой. — Там и находится вход.
Вернулся Дворянкин с тремя автоматчиками. Свинцов показал ему на холмик и сказал:
— Я с твоими ребятами пойду туда. А ты минут через пятнадцать шумни тут. Шредер с Головиным бросятся к окнам отбивать атаку, а тут и мы вылезем и повяжем их!
— Хорошо, сделаем, — ответил лейтенант.
Свинцов поправил автомат ППШ, висевший на плече, и повернулся к бойцам, ожидавшим его команды:
— Ну, пошли!
— А мне что делать? — услышал он голос Лизы.
— А ты… — Свинцов задумался. — Отправить бы тебя обратно, да ночью шататься небезопасно… Мельниченко!
— Я! — откликнулся боец, охранявший Лизу.
— Отведешь ее к Смирнову, — Свинцов кивнул на Лизу. — Она останется там до приезда смершевцев. Смотрите, чтобы она больше не возвращалась сюда, передай Смирнову, что он отвечает за это головой!
— Есть, товарищ младший лейтенант! — ответил Мельниченко, но почему-то не спешил выполнять приказ. — Разрешите вопрос?
— Что еще? — удивился Свинцов.
— А что делать, когда смершевцы приедут?
— Пусть оставит ее с водителем. Она не должна здесь появляться…
— Есть! — ответил боец, козыряя ему, и сказал, обращаясь к девушке. — Пойдем, красавица!
Свинцов невольно поморщился от такой фамильярности, но ничего не сказал. Лиза и Мельниченко ушли, а он с бойцами пополз к тому месту, которое ему указала девушка…
Люк он отыскал не сразу. Холм так зарос травой, что даже вблизи трудно было обнаружить крышку лаза. Свинцов осторожно поднял ее, и они спустились в подземный ход.
Они шли, стараясь не шуметь. В длинном коридоре было очень темно, но огонь Свинцов не решился зажечь, чтобы не выдать раньше времени своего присутствия, если вдруг кто-нибудь из диверсантов окажется здесь. Так и брели они наощупь, утопая по колено в холодной воде, пока не уткнулись в люк.
Осторожно приподняв крышку, Свинцов прислушался. В подполе было тихо, из дома тоже не доносилось ни одного звука. Стараясь как можно меньше шуметь, группа захвата вылезла наверх и затаилась у лестницы, ведущей к выходу в сторожку. Свинцов опять прислушался, но ничего не услышал. И это настораживало. Либо эти люди вообще не спали, либо они спали, не производя никакого шума, что, в принципе было возможно, но маловероятно. Был, правда, еще и третий вариант: в доме вообще могло не быть людей. Но об этом варианте Свинцов предпочитал не думать…
Вдруг снаружи послышалась стрельбы. Это Дворянкин со своими ребятами открыл отвлекающий огонь по сторожке. Сверху не было слышно ни топота бросившихся к окнам людей, ни ответной стрельбы. И это очень не понравилось Свинцову. Он повернулся к сопровождавшим его бойцам и поинтересовался, пытаясь разглядеть во тьме их лица:
— Готовы?
— Готовы, товарищ младший лейтенант! — послышалось в ответ из темноты.
Свинцов облизнул пересохшие от волнения губы и скомандовал:
— Тогда пошли!
— Ну, что там? — с нетерпением поинтересовался Смирнов, когда Мельниченко с Лизой подошли к нему. — Я слышал стрельбу.
Смирнов и Мельниченко были закадычными друзьями. Они дружили с того самого дня, как попали в этот батальон. За три года, которые они провели здесь, друзей даже не ранило, хотя многие их товарищи выбыли за это время. Так что младший сержант Смирнов и ефрейтор Мельниченко были опытными бойцами.
— Решили брать их через подземный ход, который показала она, — Мельниченко кивнул на Лизу. — Наверное, уже взяли…
— А с ней что? — Смирнов показал глазами на девушку.
— А ее энкаведешник приказал охранять пуще глаза, чтобы не сбежала туда, к ним.
Смирнов покачал головой.
— Смотри ж ты! И чего это он так о ней печется?
— Да я так понял, что это — его знакомая, — ответил Мельниченко. — Девка настырная, обязательно хотела быть там, когда будут брать диверсантов. Вот младший лейтенант и отправил ее под конвоем от греха подальше.
— А, тогда понятно! — сказал Смирнов и вытащил из кармана кисет. — Ну, это его дело. Садись, браток, закурим.
— Это можно, — согласился Мельниченко.
Они уселись на ствол поваленной сосны, свернули самокрутки и затянулись душистым самосадом, поглядывая то на дорогу, то на девушку. А Лиза тем временем о чем-то напряженно думала. Вдруг она решительно шагнула в сторону автоматчиков и сказала:
— Товарищи бойцы, мне бы… до ветру надо.
Девушка выжидающе смотрела на них. Смирнов с Мельниченко переглянулись, потом последний махнул рукой и сказал:
— Ладно, иди. Только побыстрей.
— Я быстренько! — обрадованно ответила девушка и побежала в лес.
— Вот бабы какой народ! — заметил Смирнов, глядя ей вослед. — Надо же, приспичило в самый неподходящий момент!..
Когда девушка не появилась ни через пять, ни через десять минут, Мельниченко заволновался. А когда она не откликнулась на его зов, он бросился ее искать. Мельниченко обшарил тот участок леса, в котором она скрылась, но Лиза как в воду канула.
— Вот и верь после этого бабам! — в сердцах выругался он, возвращаясь к своему другу. — Обманула, стерва, обвела вокруг пальца!
— Не кипятись, Коля! — сказал ему Смирнов и улыбнулся. — Не мог же ты с ней идти по такому делу!
— Не мог, — согласился Мельниченко. — Только от энкаведешника мне все одно попадет! Думаю, она туда подалась…
Он нервно заходил взад-вперед, потом вдруг заявил:
— Знаешь, что?.. Побегу-ка я туда. Может, успею перехватить по дороге… А не успею, так хоть предупрежу, чтобы не удивлялись, если увидят ее…
III
Головин не мог винить Лизу за то, что она привела за ними погоню. Для нее он был врагом, впрочем, как и она для него. Ему не хотелось в это верить, он видел, как она смотрела на него там, на дороге. Но он уже давно усвоил одну вещь: для советского человека не могло быть любимых и родных людей среди предателей Родины. А он предал свою страну, хотя для этого у него и были веские причины. И вряд ли Лиза могла перешагнуть через это, даже несмотря на то, что их когда-то связывало…
В сторожке было тихо. Свинцов до боли в глазах вглядывался в дом, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь признаки того, что их присутствие обнаружено. Но пока все было в порядке. Его бойцы окружили сторожку так, что ни одна мышь не должна была проскочить!
К нему бесшумно подполз сержант из группы бойцов, которых он взял для блокирования немецких диверсантов.
— Товарищ младший лейтенант, мы тут девушку задержали, — доложил он шепотом. — Направлялась сюда, утверждает, что вы знаете ее, что ей надо сообщить вам что-то важное.
Свинцов развернулся и, стараясь не шуметь, пополз следом за сержантом. Он уже знал, кого увидит…
На подходах к тому месту, где они заняли свои позиции, под охраной автоматчика стояла Лиза.
— Ты?! Ты как здесь оказалась?
— Взяла Звездочку и прискакала, — спокойно ответила Лиза. — Оставила ее в лесу, а сама тихонечко пробралась сюда.
— А как же ты миновала Смирнова, которого я оставил на повороте? — поинтересовался Свинцов.
— А я свернула в лес, не доезжая до него.
Это было похоже на правду. Лиза неплохо знала эти места, как-никак они долгое время шатались здесь, когда дружили с Васькой. Но был еще один вопрос, который мучил младшего лейтенанта.
— Как ты узнала, что мы отправились сюда?
Девушка смутилась.
— Извини, Толя, я случайно услышала твой разговор с начальником райотдела.
Он кивнул, досадуя на то, что не догадался об этом раньше. Надо было понять это тогда, когда столкнулся с ней у дверей кабинета Краснова! Что вот ему теперь с нею делать?
— Ты сказала, что у тебя какое-то важное сообщение для меня? — поинтересовался у девушки Свинцов, пытаясь скрыть раздражение.
— Они здесь? — в ответ спросила Лиза.
Он оглянулся на сторожку, скрытую от них зарослями кустарника.
— Здесь.
— Будете брать?
— Не мы, смершевцы, — он пристально поглядел в ее глаза. — Что, за Ваську волнуешься?
В его голосе прозвучала плохо скрытая насмешка, но девушка не обратила на это внимания, занятая своими мыслями.
— Скажи, Толя, его могут убить?
— Могут. Они засели в доме, позиция у них, в принципе, неплохая. Наверняка они будут сопротивляться, так что все возможно…
— Я знаю, как их можно взять!
Он не поверил собственным ушам.
— Что?! Что ты сказала?
— Я сказала, что знаю, как можно их взять без лишних потерь!
Свинцов смотрел на ее лицо, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь следы усмешки. Но девушка была серьезна, она не шутила.
— Каким образом?
— Через подземный ход.
Свинцов насторожился.
— Через какой подземный ход?
— А ты разве не знаешь? — удивилась девушка. — Из подпола за изгородь, в лес, ведет подземный ход. Я думала, Вася показывал тебе…
— Если бы он показывал мне, я бы уже давно взял их! — ответил Свинцов, одновременно обдумывая то, как использовать полученную от нее информацию.
Он повернулся к сержанту, сопровождавшему его, и приказал:
— Позови лейтенанта. Пусть немедленно подойдет ко мне.
— Есть! — ответил тот и исчез за кустами…
Минут через пять к нему подошел лейтенант Дворянкин, командовавший бойцами. Этот парень был моложе Свинцова, но уже успел навоеваться на фронте, поэтому вел себя не так, как другие офицеры батальона, которые не были на передовой. Сюда он попал после ранения, но, впрочем, не считал, что здесь спокойнее, и не забрасывал начальство рапортами с просьбами об отправке на фронт, как это делали другие лейтенанты. На них Дворянкин смотрел свысока, но со Свинцовым общался на равных, потому что тот за годы службы нанюхался пороху предостаточно.
— Что случилось? — поинтересовался он.
— Есть возможность взять наших подопечных тепленькими, во время сна, — сообщил ему Свинцов.
— Каким образом?
— В подпол дома ведет подземный ход.
У Дворянкина сразу загорелись глаза, но он вовремя вспомнил об одной немаловажной детали.
— Слушай, нам ведь нужно дождаться смершевцев.
— Нужно, — согласился Свинцов. — Но у нас есть прекрасная возможность самим взять немецких агентов. Когда еще прибудут эти орлы, а рассвет не за горами! Диверсанты проснуться, и тогда тихо их не возьмешь…
— Что будем делать?
— Подбери мне несколько опытных бойцов. Они пойдут со мной.
— Хорошо.
Дворянкин исчез в темноте.
— Покажи, где начинается этот ход, — попросил Свинцов Лизу.
— Насыпь видишь? — она раздвинула ветки и показала рукой на холмик шагах в двадцати от изгороди, густо заросший травой. — Там и находится вход.
Вернулся Дворянкин с тремя автоматчиками. Свинцов показал ему на холмик и сказал:
— Я с твоими ребятами пойду туда. А ты минут через пятнадцать шумни тут. Шредер с Головиным бросятся к окнам отбивать атаку, а тут и мы вылезем и повяжем их!
— Хорошо, сделаем, — ответил лейтенант.
Свинцов поправил автомат ППШ, висевший на плече, и повернулся к бойцам, ожидавшим его команды:
— Ну, пошли!
— А мне что делать? — услышал он голос Лизы.
— А ты… — Свинцов задумался. — Отправить бы тебя обратно, да ночью шататься небезопасно… Мельниченко!
— Я! — откликнулся боец, охранявший Лизу.
— Отведешь ее к Смирнову, — Свинцов кивнул на Лизу. — Она останется там до приезда смершевцев. Смотрите, чтобы она больше не возвращалась сюда, передай Смирнову, что он отвечает за это головой!
— Есть, товарищ младший лейтенант! — ответил Мельниченко, но почему-то не спешил выполнять приказ. — Разрешите вопрос?
— Что еще? — удивился Свинцов.
— А что делать, когда смершевцы приедут?
— Пусть оставит ее с водителем. Она не должна здесь появляться…
— Есть! — ответил боец, козыряя ему, и сказал, обращаясь к девушке. — Пойдем, красавица!
Свинцов невольно поморщился от такой фамильярности, но ничего не сказал. Лиза и Мельниченко ушли, а он с бойцами пополз к тому месту, которое ему указала девушка…
Люк он отыскал не сразу. Холм так зарос травой, что даже вблизи трудно было обнаружить крышку лаза. Свинцов осторожно поднял ее, и они спустились в подземный ход.
Они шли, стараясь не шуметь. В длинном коридоре было очень темно, но огонь Свинцов не решился зажечь, чтобы не выдать раньше времени своего присутствия, если вдруг кто-нибудь из диверсантов окажется здесь. Так и брели они наощупь, утопая по колено в холодной воде, пока не уткнулись в люк.
Осторожно приподняв крышку, Свинцов прислушался. В подполе было тихо, из дома тоже не доносилось ни одного звука. Стараясь как можно меньше шуметь, группа захвата вылезла наверх и затаилась у лестницы, ведущей к выходу в сторожку. Свинцов опять прислушался, но ничего не услышал. И это настораживало. Либо эти люди вообще не спали, либо они спали, не производя никакого шума, что, в принципе было возможно, но маловероятно. Был, правда, еще и третий вариант: в доме вообще могло не быть людей. Но об этом варианте Свинцов предпочитал не думать…
Вдруг снаружи послышалась стрельбы. Это Дворянкин со своими ребятами открыл отвлекающий огонь по сторожке. Сверху не было слышно ни топота бросившихся к окнам людей, ни ответной стрельбы. И это очень не понравилось Свинцову. Он повернулся к сопровождавшим его бойцам и поинтересовался, пытаясь разглядеть во тьме их лица:
— Готовы?
— Готовы, товарищ младший лейтенант! — послышалось в ответ из темноты.
Свинцов облизнул пересохшие от волнения губы и скомандовал:
— Тогда пошли!
— Ну, что там? — с нетерпением поинтересовался Смирнов, когда Мельниченко с Лизой подошли к нему. — Я слышал стрельбу.
Смирнов и Мельниченко были закадычными друзьями. Они дружили с того самого дня, как попали в этот батальон. За три года, которые они провели здесь, друзей даже не ранило, хотя многие их товарищи выбыли за это время. Так что младший сержант Смирнов и ефрейтор Мельниченко были опытными бойцами.
— Решили брать их через подземный ход, который показала она, — Мельниченко кивнул на Лизу. — Наверное, уже взяли…
— А с ней что? — Смирнов показал глазами на девушку.
— А ее энкаведешник приказал охранять пуще глаза, чтобы не сбежала туда, к ним.
Смирнов покачал головой.
— Смотри ж ты! И чего это он так о ней печется?
— Да я так понял, что это — его знакомая, — ответил Мельниченко. — Девка настырная, обязательно хотела быть там, когда будут брать диверсантов. Вот младший лейтенант и отправил ее под конвоем от греха подальше.
— А, тогда понятно! — сказал Смирнов и вытащил из кармана кисет. — Ну, это его дело. Садись, браток, закурим.
— Это можно, — согласился Мельниченко.
Они уселись на ствол поваленной сосны, свернули самокрутки и затянулись душистым самосадом, поглядывая то на дорогу, то на девушку. А Лиза тем временем о чем-то напряженно думала. Вдруг она решительно шагнула в сторону автоматчиков и сказала:
— Товарищи бойцы, мне бы… до ветру надо.
Девушка выжидающе смотрела на них. Смирнов с Мельниченко переглянулись, потом последний махнул рукой и сказал:
— Ладно, иди. Только побыстрей.
— Я быстренько! — обрадованно ответила девушка и побежала в лес.
— Вот бабы какой народ! — заметил Смирнов, глядя ей вослед. — Надо же, приспичило в самый неподходящий момент!..
Когда девушка не появилась ни через пять, ни через десять минут, Мельниченко заволновался. А когда она не откликнулась на его зов, он бросился ее искать. Мельниченко обшарил тот участок леса, в котором она скрылась, но Лиза как в воду канула.
— Вот и верь после этого бабам! — в сердцах выругался он, возвращаясь к своему другу. — Обманула, стерва, обвела вокруг пальца!
— Не кипятись, Коля! — сказал ему Смирнов и улыбнулся. — Не мог же ты с ней идти по такому делу!
— Не мог, — согласился Мельниченко. — Только от энкаведешника мне все одно попадет! Думаю, она туда подалась…
Он нервно заходил взад-вперед, потом вдруг заявил:
— Знаешь, что?.. Побегу-ка я туда. Может, успею перехватить по дороге… А не успею, так хоть предупрежу, чтобы не удивлялись, если увидят ее…
III
Оперативная группа «Смерша» прибыла уже под утро. Возглавлял ее высокий красавец-майор, энергичный молодой мужчина лет двадцати семи. Кроме него в группе было еще трое крепких офицеров. Краснов не заметил у них никакого оружия, кроме пистолетов, но это его не удивило. Он знал, на что способны были контрразведчики…
— Майор Стрельцов, Управление военной контрразведки, — представился командир группы и показал удостоверение в красных корочках.
— Здравствуйте, майор, — сказал Краснов, пожимая ему руку. — Мы вас давно уже ждем.
Он пригласил контрразведчиков сесть на стулья. Когда все расселись, начальник райотдела НКВД доложил о том, какой информацией они располагали на данный момент. Когда он сказал о том, что Свинцов отправился блокировать диверсантов в сторожке, Стрельцов только выругался.
— Вы с ума сошли! Вас же просили ничего не предпринимать до нашего приезда!
— Да не волнуйтесь вы так, майор, — попытался успокоить его Краснов. — Свинцов — опытный оперативник, не первый год ловит диверсантов. Он не подведет.
Начальник райотдела НКВД сидел за своим столом. Стрельцов подошел к нему и наклонился так, что его лицо оказалось очень близко к лицу Краснова. Было хорошо заметно, что он очень зол.
— Вы ничего не поняли, капитан! — сказал командир группы «Смерша». — За этим Шредером уже давно идет охота! Несколько раз его уже практически брали, но всякий раз ему удавалось уходить. Он — потомственный разведчик, его отец еще во время первой мировой войны работал в разведке, сейчас служит в Управлении абвера. Один только послужной список чего стоит! Тридцать шестой — Испания, — Стрельцов начал загибать пальцы, считая. — Затем — школа разведки, один из самых блистательных выпускников. Первое задание — обеспечение взаимодействия частей вермахта и отрядов СС во время аншлюса Австрии. Служил в полку «Бранденбург-800», который подчинялся непосредственно отделу «Абвер II». Этот полк специально предназначался для диверсионных действий, а батальон, в котором тогда проходил службу Шредер, специализировался на восточном направлении. В его личном деле упоминается о почти двух десятках успешно проведенных операций. Имеет множество наград, среди которых — Рыцарский Крест, врученный ему лично Гитлером! Этот человек очень опасен, майор! Ваш Свинцов может все испортить!
— Не надо давить мне на психику! — Краснов был невозмутим. — Мы здесь тоже не лыком шиты, майор! Нам тоже постоянно приходится иметь дело с диверсантами и разнообразными немецкими агентами… Свинцов с группой бойцов лишь блокирует Шредера в сторожке, чтобы он не смог улизнуть. В противном случае вам придется гоняться за ним по всему лесу, а леса в наших краях глухие, с глубокими топями. Проводником у Шредера — сын местного лесника, знающий эти места, как свои пять пальцев!
Стрельцов покачал головой.
— Если Шредер обнаружит их присутствие, он и так улизнет от них. И не думайте, что ваши люди его удержат. Этот человек может проскользнуть в любую мало-мальски пригодную для этого щелку. И убивать умеет тоже слишком хорошо. Кстати, его напарник под стать ему. Головин сумел дослужиться до лейтенанта абвера, а это многое значит, раз немцы настолько признали его заслуги, что присвоили не арийцу по происхождению офицерское звание…
У командира группы «Смерша» были все основания для беспокойства. Контрразведка давно охотилась за Шредером, принесшим немало вреда стране. К глубокому разочарованию смершевцев он после тяжелого ранения, полученного при проведении операции против партизан, надолго отошел от дел. Шредер работал инструктором в одной из школ абвера, готовившей диверсантов, террористов и других специалистов разведывательно-диверсионного направления. Казалось, он никогда не попадет в зону досягаемости контрразведки, но несколько недель назад Шредер куда-то исчез из школы. Конечно, этот факт сам по себе мало что значил, но на всякий случай «Смерш» разослал ориентировки во все Управления НКВД, милицию и войска. Интуиция их не подвела: Шредер объявился в тылу… Теперь операция по захвату этого матерого диверсанта могла сорваться из-за поспешных действий этих энкаведешников…
— Нам нужна машина и проводник, — сказал Стрельцов Краснову. — И молите бога, капитан, чтобы ваш Свинцов не наломал там дров!
— Я в бога не верю, — огрызнулся тот.
— И правильно делаете, — ответил Стрельцов. — Теперь все зависит только от того, насколько быстро мы сумеем добраться до места…
Свинцов был страшно зол. Им не удалось взять Шредера с Головиным. Когда они ворвались в сторожку, их там уже не было. Бойцы обшарили все, даже чердак, но кроме следов пребывания диверсантов ничего не обнаружили.
Он обреченно сел на скамью у стола. Теперь придется долго шататься по лесам, чтобы поймать Шредера с Головиным. Если это им вообще удастся.
И почему Лиза не появилась раньше! Свинцов был на сто процентов уверен, что Шредер с Головиным ушли через подземный ход еще до того, как ему стало известно о его существовании. Видимо, чем-то его бойцы выдали себя…
Больше всего в сложившейся ситуации Свинцов винил себя. Не оправдал доверия, упустил врага, дал им уйти из-под самого носа! Он представил, что скажут смершевцы, узнав об этом, и от этой мысли ему стало еще хуже.
Вошел Дворянкин и сел рядом с ним, положив автомат на колени.
— Что будем делать?
Свинцов посмотрел на него долгим тяжелым взглядом.
— Дождемся утра и попробуем найти их по следам.
— А как же смершевцы?
Свинцов пожал плечами.
— Успеют добраться сюда до того, как мы уйдем, — хорошо. Не успеют — тем лучше для нас.
Дворянкин покачал головой.
— Может, лучше все-таки дождаться? И так уже много дров наломали…
Лицо Свинцова покраснело.
— Я наломал, я и исправлю.
По выражению лица лейтенанта было хорошо заметно, что он сомневается в целесообразности того, что собирался сделать Свинцов. Они не должны были ничего предпринимать до прибытия военных контрразведчиков, так считал Дворянкин. Но он ничего не сказал, только поинтересовался:
— Ты уверен, что мы сможем их разыскать? Людей-то у нас маловато…
— Уверен. Если у них есть конкретная цель (а она у них есть), ночью они не пойдут, чтобы не заплутать. Васька хорошо знает эти места и ему ведомо, как легко сбиться с дороги в ночную пору. Скорее всего, они уйдут подальше в лес и затаятся до утра. Так что, лейтенант, разрыв между нами не будет слишком большим. Утром я разыщу следы, и если мы будем двигаться достаточно быстро, то скоро сможем их настигнуть.
Дворянкин хорошо понимал, что в чем-то Свинцов прав. Наверное, это и сыграло свою роль в том, что он откинул в сторону сомнения.
— Так, до рассвета осталось немного, — сказал лейтенант, доставая из кармана трофейные часы и глядя на циферблат. — Пойду, скажу людям, чтобы пока отдыхали.
Он ушел, но в сторожку практически сразу вошел запыхавшийся Мельниченко.
— Разрешите доложить, товарищ младший лейтенант?
Увидев его, Свинцов еще больше помрачнел. Он догадывался, с чем к нему пришел этот солдат.
— Докладывай…
Мельниченко кратко рассказал о том, что произошло. После того, как он закончил, Свинцов некоторое время молчал, глядя в одну точку, потом сказал:
— Ну и черт с ней! Что мы, еще ее будем разыскивать? — он посмотрел на бойца. — Возвращайся обратно и приведи сюда Смирнова. Теперь нет необходимости держать там человека.
— Есть! — откликнулся с облегчением Мельниченко, ожидавший нагоняя от младшего лейтенанта.
Он повернулся и чуть ли не бегом выскочил из дома. Ему предстояло еще раз пройти этим путем, от сторожки и до дороги. Но на этот раз, кажется, в последний. Больше ему не придется мотаться туда-сюда из-за этой вздорной девчонки…
— Здесь дождемся рассвета, — сказал Головин, останавливаясь. — Дальше начинаются топи. Ночью туда соваться бесполезно. Как только рассветет, мы переберемся на ту сторону и отсидимся там, пока они нас будут тут искать. Потом вернемся и двинемся дальше.
Перед ними простиралось открытое пространство, в котором угадывалось болото. Оттуда тянуло сыростью и затхлостью, иногда доносились какие-то глухие звуки, словно кто-то громко вздыхал. От этого любой другой человек почувствовал бы себя неуютно, но Головину приходилось бывать ночью на болоте, и его дыхание топи не пугало. А Шредер, если что и почувствовал, не показал вида.
Они сбросили с плеч вещмешки и уселись на землю, привалившись спинами к деревьям.
— Слушай, Головин, — Шредер положил гранатомет на колени, — та девушка… Ну, с которой ты о чем-то разговаривал на дороге… Ты ведь с нею знаком?
— С чего это вы взяли, господин майор?
Шредер почувствовал его испуг и усмехнулся.
— Не отпирайся. Похоже, именно она сдала нас русским… Откуда ты ее знаешь?
Головин помолчал немного, обдумывая, что сказать.
— Мы с нею когда-то дружили.
Шредер ощутил в словах парня ностальгию.
— Ты ее любил?
— Да, наверное.
— А она тебя?
— Думаю, тоже, — неохотно ответил Головин, которому совсем не хотелось обсуждать такую сугубо личную тему с немцем.
— Скажи, Головин, почему ты служишь нам? — Шредер посмотрел на него. — Только не говори, что ты ярый и убежденный противник большевиков. Я повидал много таких, как ты. Все они говорили о своей ненависти к Советской власти, только вот на самом деле причина крылась не в убеждениях. У каждого была своя обида, за которую им очень хотелось отомстить. Одни обижались на то, что большевики отобрали состояние у родителей, сделав их нищими. Другие не вылезали из тюрем. Третьи спасали свою шкуру от смерти в наших концлагерях. Четвертых отвергали девушки, и им хотелось иметь власть над людьми. И все… Что толкнуло тебя на этот шаг?
Он почувствовал, как Головин ушел в себя еще глубже, пытаясь избежать ответа. Видимо, он своими словами попал точно в цель.
А Головину просто было неприятно вспоминать то, что постоянно грызло его душу, выматывало, изводило, не давая покоя. Но воспоминания сами собой всплывали из той глубины, куда их пытался прятать этот молчаливый и замкнутый парень…
Послышался шум подъезжающей машины. Отец выглянул в окно и стал быстро одеваться.
Через некоторое время в дверь забарабанили. Практически полностью одетый отец открыл, и в дом ворвались какие-то люди в штатском.
— Головин Иван Андреевич? Вы арестованы.
— Могу я узнать за что?
Отец был спокоен и невозмутим, словно то, что говорили эти люди, его не касалось.
— Вы обвиняетесь в антисоветской деятельности.
Может быть, они ждали, что он начнет возражать, кричать, что это — ошибка, что он ни в чем не виноват. Но отец ничего не сказал, только кивнул в ответ на эти слова.
— Могу я попрощаться с сыном?
— Можете. Только быстро.
Отец подошел к печи, на которой он спал, и тихо позвал:
— Сынок!
Он давно уже бодрствовал, прислушиваясь к разговору, поэтому быстро спустился и встал перед ним. Отец обнял его и поцеловал в лоб.
— Васька, я ухожу. Наверное, навсегда…
— Что случилось, батя?
— Случилось страшное. Меня обвиняют в антисоветской деятельности. Но, сынок, хочу, чтобы ты знал… Я никогда не был врагом Советской власти и не делал ничего против нее! То, что сейчас происходит, — поклеп на твоего отца!
— Тебе нечего бояться, батя! Они отпустят тебя, когда разберутся…
Отец покачал головой.
— Я слишком хорошо знаю, что будет дальше. Послушай меня, сынок… Тебе придется очень трудно одному, но, что бы ни случилось, всегда оставайся человеком. Слышишь?
— Ну хватит, пошли! — прикрикнул на него один из приехавших и схватил его за рукав.
Только сейчас он понял, что отца забирают туда, откуда, возможно, он никогда не вернется.
— Батя! — закричал он и прижался к нему всем телом.
Один из незваных гостей попытался оторвать его от отца, но он крепко держался за него обеими руками. С трудом мужчине удалось их разомкнуть и отшвырнуть его в сторону, как котенка. Он ударился головой о печку и потерял сознание. Последним, что он услышал, прежде чем на сознание опустилась тьма, был сильный грохот, будто на пол упало что-то тяжелое…
Когда он очнулся, в доме никого уже не было. Хлопала на ветру незапертая дверь. Он встал и осмотрелся. На полу виднелись лужицы какой-то темной жидкости, и только после более пристального рассмотрения он понял, что это — кровь. Лавка была опрокинута, стол сдвинут, черепки от разбитой посуды разлетелись по всей комнате. Видимо, отец пытался сопротивляться, если судить по царившему здесь беспорядку.
Он вышел на улицу. В свете занимающегося дня он смог рассмотреть, как от крыльца к месту, на котором стояла машина, ведут две борозды в пыли и там обрываются. Словно кто-то тащил бесчувственное тело…
Только теперь он осознал, что остался абсолютно один. У него не было матери, а сейчас забрали и отца. Горький комок подступил к горлу, глаза заволокла мутная пелена, и он заплакал, опустившись прямо в пыль…
Комсомольское собрание. Фанатичные лица комсомольцев, которые совсем недавно считали его своим товарищем, а теперь готовы были втоптать в грязь. Безжалостный вопрос секретаря ячейки:
— Головин, выслушав своих товарищей, что ты можешь теперь нам сказать?
Он обвел взглядом эти безжалостные лица и сказал:
— То же, что и говорил. Отец — не враг Советской власти! Я не отрекусь от него, как вам того хочется!
Суровый приговор последовал незамедлительно:
— Головина Василия, тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения, исключить из рядов Ленинского комсомола за проявленную несознательность…
Парни били его с каким-то звериным ожесточением, норовя ударить по самым болезненным местам. Били ногами и приговаривали:
— Вот тебе, сволочь! Получай! Плохо живется тебе при Советской власти? На, получай, гад!
Он сопротивлялся, сколько мог, а потом просто закрывал руками лицо. Боль уже практически не чувствовалась, его тело превратилось в один сплошной кровоподтек, а сознание туманилось. В паре шагов от него стоял его лучший друг, Толик Свинцов. Он молча наблюдал за избиением и даже не пытался помешать, прекратить эту бойню…
— Майор Стрельцов, Управление военной контрразведки, — представился командир группы и показал удостоверение в красных корочках.
— Здравствуйте, майор, — сказал Краснов, пожимая ему руку. — Мы вас давно уже ждем.
Он пригласил контрразведчиков сесть на стулья. Когда все расселись, начальник райотдела НКВД доложил о том, какой информацией они располагали на данный момент. Когда он сказал о том, что Свинцов отправился блокировать диверсантов в сторожке, Стрельцов только выругался.
— Вы с ума сошли! Вас же просили ничего не предпринимать до нашего приезда!
— Да не волнуйтесь вы так, майор, — попытался успокоить его Краснов. — Свинцов — опытный оперативник, не первый год ловит диверсантов. Он не подведет.
Начальник райотдела НКВД сидел за своим столом. Стрельцов подошел к нему и наклонился так, что его лицо оказалось очень близко к лицу Краснова. Было хорошо заметно, что он очень зол.
— Вы ничего не поняли, капитан! — сказал командир группы «Смерша». — За этим Шредером уже давно идет охота! Несколько раз его уже практически брали, но всякий раз ему удавалось уходить. Он — потомственный разведчик, его отец еще во время первой мировой войны работал в разведке, сейчас служит в Управлении абвера. Один только послужной список чего стоит! Тридцать шестой — Испания, — Стрельцов начал загибать пальцы, считая. — Затем — школа разведки, один из самых блистательных выпускников. Первое задание — обеспечение взаимодействия частей вермахта и отрядов СС во время аншлюса Австрии. Служил в полку «Бранденбург-800», который подчинялся непосредственно отделу «Абвер II». Этот полк специально предназначался для диверсионных действий, а батальон, в котором тогда проходил службу Шредер, специализировался на восточном направлении. В его личном деле упоминается о почти двух десятках успешно проведенных операций. Имеет множество наград, среди которых — Рыцарский Крест, врученный ему лично Гитлером! Этот человек очень опасен, майор! Ваш Свинцов может все испортить!
— Не надо давить мне на психику! — Краснов был невозмутим. — Мы здесь тоже не лыком шиты, майор! Нам тоже постоянно приходится иметь дело с диверсантами и разнообразными немецкими агентами… Свинцов с группой бойцов лишь блокирует Шредера в сторожке, чтобы он не смог улизнуть. В противном случае вам придется гоняться за ним по всему лесу, а леса в наших краях глухие, с глубокими топями. Проводником у Шредера — сын местного лесника, знающий эти места, как свои пять пальцев!
Стрельцов покачал головой.
— Если Шредер обнаружит их присутствие, он и так улизнет от них. И не думайте, что ваши люди его удержат. Этот человек может проскользнуть в любую мало-мальски пригодную для этого щелку. И убивать умеет тоже слишком хорошо. Кстати, его напарник под стать ему. Головин сумел дослужиться до лейтенанта абвера, а это многое значит, раз немцы настолько признали его заслуги, что присвоили не арийцу по происхождению офицерское звание…
У командира группы «Смерша» были все основания для беспокойства. Контрразведка давно охотилась за Шредером, принесшим немало вреда стране. К глубокому разочарованию смершевцев он после тяжелого ранения, полученного при проведении операции против партизан, надолго отошел от дел. Шредер работал инструктором в одной из школ абвера, готовившей диверсантов, террористов и других специалистов разведывательно-диверсионного направления. Казалось, он никогда не попадет в зону досягаемости контрразведки, но несколько недель назад Шредер куда-то исчез из школы. Конечно, этот факт сам по себе мало что значил, но на всякий случай «Смерш» разослал ориентировки во все Управления НКВД, милицию и войска. Интуиция их не подвела: Шредер объявился в тылу… Теперь операция по захвату этого матерого диверсанта могла сорваться из-за поспешных действий этих энкаведешников…
— Нам нужна машина и проводник, — сказал Стрельцов Краснову. — И молите бога, капитан, чтобы ваш Свинцов не наломал там дров!
— Я в бога не верю, — огрызнулся тот.
— И правильно делаете, — ответил Стрельцов. — Теперь все зависит только от того, насколько быстро мы сумеем добраться до места…
Свинцов был страшно зол. Им не удалось взять Шредера с Головиным. Когда они ворвались в сторожку, их там уже не было. Бойцы обшарили все, даже чердак, но кроме следов пребывания диверсантов ничего не обнаружили.
Он обреченно сел на скамью у стола. Теперь придется долго шататься по лесам, чтобы поймать Шредера с Головиным. Если это им вообще удастся.
И почему Лиза не появилась раньше! Свинцов был на сто процентов уверен, что Шредер с Головиным ушли через подземный ход еще до того, как ему стало известно о его существовании. Видимо, чем-то его бойцы выдали себя…
Больше всего в сложившейся ситуации Свинцов винил себя. Не оправдал доверия, упустил врага, дал им уйти из-под самого носа! Он представил, что скажут смершевцы, узнав об этом, и от этой мысли ему стало еще хуже.
Вошел Дворянкин и сел рядом с ним, положив автомат на колени.
— Что будем делать?
Свинцов посмотрел на него долгим тяжелым взглядом.
— Дождемся утра и попробуем найти их по следам.
— А как же смершевцы?
Свинцов пожал плечами.
— Успеют добраться сюда до того, как мы уйдем, — хорошо. Не успеют — тем лучше для нас.
Дворянкин покачал головой.
— Может, лучше все-таки дождаться? И так уже много дров наломали…
Лицо Свинцова покраснело.
— Я наломал, я и исправлю.
По выражению лица лейтенанта было хорошо заметно, что он сомневается в целесообразности того, что собирался сделать Свинцов. Они не должны были ничего предпринимать до прибытия военных контрразведчиков, так считал Дворянкин. Но он ничего не сказал, только поинтересовался:
— Ты уверен, что мы сможем их разыскать? Людей-то у нас маловато…
— Уверен. Если у них есть конкретная цель (а она у них есть), ночью они не пойдут, чтобы не заплутать. Васька хорошо знает эти места и ему ведомо, как легко сбиться с дороги в ночную пору. Скорее всего, они уйдут подальше в лес и затаятся до утра. Так что, лейтенант, разрыв между нами не будет слишком большим. Утром я разыщу следы, и если мы будем двигаться достаточно быстро, то скоро сможем их настигнуть.
Дворянкин хорошо понимал, что в чем-то Свинцов прав. Наверное, это и сыграло свою роль в том, что он откинул в сторону сомнения.
— Так, до рассвета осталось немного, — сказал лейтенант, доставая из кармана трофейные часы и глядя на циферблат. — Пойду, скажу людям, чтобы пока отдыхали.
Он ушел, но в сторожку практически сразу вошел запыхавшийся Мельниченко.
— Разрешите доложить, товарищ младший лейтенант?
Увидев его, Свинцов еще больше помрачнел. Он догадывался, с чем к нему пришел этот солдат.
— Докладывай…
Мельниченко кратко рассказал о том, что произошло. После того, как он закончил, Свинцов некоторое время молчал, глядя в одну точку, потом сказал:
— Ну и черт с ней! Что мы, еще ее будем разыскивать? — он посмотрел на бойца. — Возвращайся обратно и приведи сюда Смирнова. Теперь нет необходимости держать там человека.
— Есть! — откликнулся с облегчением Мельниченко, ожидавший нагоняя от младшего лейтенанта.
Он повернулся и чуть ли не бегом выскочил из дома. Ему предстояло еще раз пройти этим путем, от сторожки и до дороги. Но на этот раз, кажется, в последний. Больше ему не придется мотаться туда-сюда из-за этой вздорной девчонки…
— Здесь дождемся рассвета, — сказал Головин, останавливаясь. — Дальше начинаются топи. Ночью туда соваться бесполезно. Как только рассветет, мы переберемся на ту сторону и отсидимся там, пока они нас будут тут искать. Потом вернемся и двинемся дальше.
Перед ними простиралось открытое пространство, в котором угадывалось болото. Оттуда тянуло сыростью и затхлостью, иногда доносились какие-то глухие звуки, словно кто-то громко вздыхал. От этого любой другой человек почувствовал бы себя неуютно, но Головину приходилось бывать ночью на болоте, и его дыхание топи не пугало. А Шредер, если что и почувствовал, не показал вида.
Они сбросили с плеч вещмешки и уселись на землю, привалившись спинами к деревьям.
— Слушай, Головин, — Шредер положил гранатомет на колени, — та девушка… Ну, с которой ты о чем-то разговаривал на дороге… Ты ведь с нею знаком?
— С чего это вы взяли, господин майор?
Шредер почувствовал его испуг и усмехнулся.
— Не отпирайся. Похоже, именно она сдала нас русским… Откуда ты ее знаешь?
Головин помолчал немного, обдумывая, что сказать.
— Мы с нею когда-то дружили.
Шредер ощутил в словах парня ностальгию.
— Ты ее любил?
— Да, наверное.
— А она тебя?
— Думаю, тоже, — неохотно ответил Головин, которому совсем не хотелось обсуждать такую сугубо личную тему с немцем.
— Скажи, Головин, почему ты служишь нам? — Шредер посмотрел на него. — Только не говори, что ты ярый и убежденный противник большевиков. Я повидал много таких, как ты. Все они говорили о своей ненависти к Советской власти, только вот на самом деле причина крылась не в убеждениях. У каждого была своя обида, за которую им очень хотелось отомстить. Одни обижались на то, что большевики отобрали состояние у родителей, сделав их нищими. Другие не вылезали из тюрем. Третьи спасали свою шкуру от смерти в наших концлагерях. Четвертых отвергали девушки, и им хотелось иметь власть над людьми. И все… Что толкнуло тебя на этот шаг?
Он почувствовал, как Головин ушел в себя еще глубже, пытаясь избежать ответа. Видимо, он своими словами попал точно в цель.
А Головину просто было неприятно вспоминать то, что постоянно грызло его душу, выматывало, изводило, не давая покоя. Но воспоминания сами собой всплывали из той глубины, куда их пытался прятать этот молчаливый и замкнутый парень…
Послышался шум подъезжающей машины. Отец выглянул в окно и стал быстро одеваться.
Через некоторое время в дверь забарабанили. Практически полностью одетый отец открыл, и в дом ворвались какие-то люди в штатском.
— Головин Иван Андреевич? Вы арестованы.
— Могу я узнать за что?
Отец был спокоен и невозмутим, словно то, что говорили эти люди, его не касалось.
— Вы обвиняетесь в антисоветской деятельности.
Может быть, они ждали, что он начнет возражать, кричать, что это — ошибка, что он ни в чем не виноват. Но отец ничего не сказал, только кивнул в ответ на эти слова.
— Могу я попрощаться с сыном?
— Можете. Только быстро.
Отец подошел к печи, на которой он спал, и тихо позвал:
— Сынок!
Он давно уже бодрствовал, прислушиваясь к разговору, поэтому быстро спустился и встал перед ним. Отец обнял его и поцеловал в лоб.
— Васька, я ухожу. Наверное, навсегда…
— Что случилось, батя?
— Случилось страшное. Меня обвиняют в антисоветской деятельности. Но, сынок, хочу, чтобы ты знал… Я никогда не был врагом Советской власти и не делал ничего против нее! То, что сейчас происходит, — поклеп на твоего отца!
— Тебе нечего бояться, батя! Они отпустят тебя, когда разберутся…
Отец покачал головой.
— Я слишком хорошо знаю, что будет дальше. Послушай меня, сынок… Тебе придется очень трудно одному, но, что бы ни случилось, всегда оставайся человеком. Слышишь?
— Ну хватит, пошли! — прикрикнул на него один из приехавших и схватил его за рукав.
Только сейчас он понял, что отца забирают туда, откуда, возможно, он никогда не вернется.
— Батя! — закричал он и прижался к нему всем телом.
Один из незваных гостей попытался оторвать его от отца, но он крепко держался за него обеими руками. С трудом мужчине удалось их разомкнуть и отшвырнуть его в сторону, как котенка. Он ударился головой о печку и потерял сознание. Последним, что он услышал, прежде чем на сознание опустилась тьма, был сильный грохот, будто на пол упало что-то тяжелое…
Когда он очнулся, в доме никого уже не было. Хлопала на ветру незапертая дверь. Он встал и осмотрелся. На полу виднелись лужицы какой-то темной жидкости, и только после более пристального рассмотрения он понял, что это — кровь. Лавка была опрокинута, стол сдвинут, черепки от разбитой посуды разлетелись по всей комнате. Видимо, отец пытался сопротивляться, если судить по царившему здесь беспорядку.
Он вышел на улицу. В свете занимающегося дня он смог рассмотреть, как от крыльца к месту, на котором стояла машина, ведут две борозды в пыли и там обрываются. Словно кто-то тащил бесчувственное тело…
Только теперь он осознал, что остался абсолютно один. У него не было матери, а сейчас забрали и отца. Горький комок подступил к горлу, глаза заволокла мутная пелена, и он заплакал, опустившись прямо в пыль…
Комсомольское собрание. Фанатичные лица комсомольцев, которые совсем недавно считали его своим товарищем, а теперь готовы были втоптать в грязь. Безжалостный вопрос секретаря ячейки:
— Головин, выслушав своих товарищей, что ты можешь теперь нам сказать?
Он обвел взглядом эти безжалостные лица и сказал:
— То же, что и говорил. Отец — не враг Советской власти! Я не отрекусь от него, как вам того хочется!
Суровый приговор последовал незамедлительно:
— Головина Василия, тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения, исключить из рядов Ленинского комсомола за проявленную несознательность…
Парни били его с каким-то звериным ожесточением, норовя ударить по самым болезненным местам. Били ногами и приговаривали:
— Вот тебе, сволочь! Получай! Плохо живется тебе при Советской власти? На, получай, гад!
Он сопротивлялся, сколько мог, а потом просто закрывал руками лицо. Боль уже практически не чувствовалась, его тело превратилось в один сплошной кровоподтек, а сознание туманилось. В паре шагов от него стоял его лучший друг, Толик Свинцов. Он молча наблюдал за избиением и даже не пытался помешать, прекратить эту бойню…