Они собрали вещи и двинулись дальше. Свинцов давно уже понял, что Шредер с Головиным держат путь в глубь «гиблого места». Конечно, никаких оснований быть уверенным в правильности такого решения у него не было. Но он почему-то не сомневался в этом, шел уверенно и вел за собой людей. Словно кто-то подсказывал ему, куда идти.
Ощущение, что кто-то копается в его мыслях, не пропадало. А потом опять пришли воспоминания…
Вечером, после того злополучного собрания, у него состоялся серьезный разговор с отцом. Звягинцев не зря сказал, что они пересмотрят свои слова. Уж он-то знал, что секретарь райкома партии сможет вправить мозги непонятливому сыну.
После разговора с секретарем райкома комсомола отец пришел разъяренным, как бык. Они долго беседовали, то повышая голос до крика, то снижая до шепота. Спорили до хрипоты, легли спать уже под утро. Отец сумел сделать то, чего добивался. Он стал припоминать некоторую странность в поведении Головина-старшего, подозрительных на его взгляд людей, появлявшихся время от времени в сторожке лесника.
Остаток ночи он не спал, все думал, размышлял. И пришел к решению, что отец Васьки все-таки был виноват. А вот его друг, конечно же, об этом и не подозревал! Васька был хорошим комсомольцем и уж наверняка бы не стал молчать, если бы заподозрил что-нибудь неладное. Ему захотелось поговорить с ним, и с утра пораньше он отправился к сторожке…
Люди в штатском с военной выправкой вывели избитого Ваську из дома и посадили в черный автомобиль.
— Стойте! — крикнул он, забыв об осторожности, и подбежал к машине. — Куда вы его увозите?
Человек захлопнул дверцу и повернулся к нему. Взгляд, которым незнакомец окинул его, заставил поежиться, а в душу заполз противный страх. Он пожалел, что поступил так опрометчиво, но было уже поздно.
— Ты кто такой?
— Я? — заплетающимся языком пролепетал он и стал лихорадочно лгать: — Я — товарищ Василия, пришел по поручению комсомольцев.
— А! — улыбнулся незнакомец. — Оперативно сработали, ребята! Молодцы! Быстро отреагировали на сигнал и помогли нам раскрыть еще одного врага Советской власти.
— Куда вы его забираете? — повторил он свой вопрос и сразу понял, что сморозил глупость.
В самом деле, ну куда могли забирать человека с утра пораньше люди, на лицах которых было прямо-таки написано, что они работают в органах внутренних дел? Памятуя о том, что наговорил Васька на собрании, люди эти не могли быть никем, кроме как сотрудниками НКВД. А уж они известно, куда могли забрать человека.
Его вопрос совсем развеселил незнакомца. Он хлопнул его по плечу и сказал:
— Не задавай лишних вопросов, парень. Меньше знаешь, лучше спишь. Понял?
Он кивнул.
— Вот и хорошо. Возвращайся обратно и никому не говори, что ты здесь видел…
Ему очень хотелось поговорить с Лизой, но в тот день она не пришла. Ее отец сказал, что она уехала в другой район к больной тетке. Он прекрасно осознавал, что они попали в очень нехорошую ситуацию, выбившись из коллектива. Теперь, когда Ваську самого объявят «врагом народа», им могут припомнить это комсомольское собрание. И ему не оставалось ничего другого, как повиниться перед своими товарищами, признаться в своей неправоте. Так он сумел сохранить свое положение в организации и среди товарищей.
Лизе повезло меньше. Ее все-таки исключили из комсомола. На свое счастье девушка больше отмалчивалась в этот раз, чем говорила. Да и что было говорить, когда вина Головина-старшего была доказана, а Васька сам много чего лишнего наговорил на собрании!
Вскоре за арестом Ивана Андреевича последовали и другие аресты. Лесник на допросах сознался во всем и назвал сообщников. Были арестованы первый секретарь райкома партии и некоторые другие руководители района. Отец ходил какой-то напряженный, было видно, что он чего-то ждет и боится. Лишь много позже он понял, чего боялся отец…
Как бы то ни было, теперь его бывший друг стал его врагом. О том, что толкнуло его на путь предательства, можно было только догадываться. В любом случае, этого Свинцов простить не мог. Между ними не осталось ничего общего. Он не был уверен даже в том, что Васька до сих пор любит Лизу. А вот он любил. И это тоже играло немаловажную роль…
Внезапно ощущение того, что в его мыслях кто-то копается, исчезло, а с ним ушли и воспоминания. Сразу стало как-то веселее, даже зловещая тишина уже не давила так на психику, как раньше. Он позволил себе немного расслабиться, но, как оказалось, зря…
Бельский со своим пулеметом шел замыкающим. Они все двигались след в след, но младший сержант, наступив на то место, где до этого перед ним только что прошел рядовой Краснов, вдруг провалился в неведомо откуда взявшуюся тут трясину. Возможно, его сразу бы засосало, но на свое счастье он успел бросить поперек топи пулемет, легший концами на твердую почву. Бельский налег на него всем телом, и это не давало трясине утащить его.
— Держись! — крикнули одновременно Васнецов и Краснов, услышавшие позади себя странный чавкающий звук и обернувшиеся посмотреть, что произошло.
— Меня кто-то схватил за ноги! — сообщил Бельский, пытавшийся вытащить свое тело, опираясь на пулемет.
Последовал мощный рывок, чуть не утащивший младшего сержанта в трясину. Ему пришлось снова лечь всем телом на оружие. Васнецов с Красновым подхватили его за руки и попытались вытащить. И тут они тоже ощутили, что кто-то действительно держит Бельского за ноги. Они уперлись ногами в землю и дернули его что есть силы на себя. В ответ последовала серия мощных рывков, тянувших пулеметчика вниз.
Возможно, неведомое существо, сидевшее в трясине, так и утащило бы Бельского, если бы на помощь не подоспели остальные бойцы. Совместными усилиями им удалось, наконец, вырвать младшего сержанта из его цепких лап. Он был весь в грязи, тяжело дышал и вроде не верил, что все еще жив. Только минут через десять Бельский отошел от шока и прохрипел:
— Спасибо, мужики! Я уж думал все, конец пришел!
— Хорошо, что все обошлось! — сказал на это Свинцов.
— Сапоги вот только эта сволочь стянула с меня! — пожаловался пулеметчик, глядя на свои голые ступни. — Жалко, хорошие сапоги были! Я их у бабки на толкучке за две банки тушенки выменял.
Глядя на ободранные до крови ноги Бельского, Свинцов подумал, что, по крайней мере, со стороны младшего сержанта грех было жаловаться на потерю обуви. Хорошо хоть сам живым остался!
— Ну и гад же ты! — сплюнул Железнов. — Мог бы и больше старухе дать!
— Да куда ей больше? — искренне удивился пулеметчик. — Да и не было у меня больше.
— Поди, для детишек взяла, — заметил бывший моряк. — Лучше бы ты и не брал их вовсе! Может, кто-нибудь и больше бы дал.
— Что ты ко мне привязался? — возмутился Бельский, оглядываясь в поисках поддержки товарищей. — Я шел по барахолке, смотрю, стоит бабка, продает сапоги. Никто не хотел брать. Я предложил ей все, что у меня было.
— Ты ведь коммунист, Бельский! — не унимался Железнов. — Придется, когда вернемся, поставить о тебе вопрос на собрании.
— Да что я такого сделал? — начал было младший сержант, но тут вмешался Дворянкин, которому надоело слушать их препирательство.
— Хватит болтать! Нашли время для разбирательства!.. А ты, Бельский, как вернемся, получишь три наряда вне очереди.
— За что, товарищ лейтенант?!
— За разбазаривания казенного имущества! Тебе тушенку не для того дают, чтобы ты менял ее на сапоги!
— Но…
— Отставить разговорчики!
Воцарилась тишина. Все смотрели, как Краснов бинтует Бельскому ступни. И вдруг Петров, который незадолго перед этим встал и куда-то неторопливо пошел, закричал:
— Братцы, а где же трясина?
Все с удивлением посмотрели на Петрова, потом вскочили на ноги и подбежали к нему. Только Бельский с забинтованными ногами остался сидеть на месте. Впрочем, после того, что он пережил, ему, наверное, не слишком сильно и хотелось…
На том месте, где минут пятнадцать тому назад тонул Бельский, ничего, кроме твердой почвы, не было. Лишь только пулемет одиноко валялся на земле, напоминая о том, что здесь произошло. Свинцов поднял оружие, затем осторожно наступил на это место ногой и даже попрыгал.
— Ничего не понимаю! — сказал он, нахмурившись. — Будто ничего и не было!
Бойцы обступили его и тоже стали пробовать землю ногами. Тем временем Свинцов осмотрел пулемет и передал его Дворянкину.
— Посмотри-ка!
Дуло было погнуто. Не сильно, слегка, но, глядя на это, легко можно было представить, какой силой обладало создание, тянувшее Бельского за ноги.
— Бесполезная железяка, — констатировал Дворянкин, разглядывая ствол пулемета. — Что же это было, а, младший лейтенант? Откуда взялась и куда потом девалась эта трясина? Как думаешь?
— Очередная загадка «гиблого места», — ответил Свинцов.
— Что-то слишком много загадок накопилось за последнее время, — заметил Васнецов, прислушивавшийся к их разговору. — А где ответы?
— Ответов пока нету, — сказал Свинцов, который и сам не раз задавался подобным вопросом. — И боюсь, мы не скоро их получим. Если получим вообще…
Дворянкин хотел уже выбросить ставший бесполезным пулемет, но Бельский отобрал его, сказав, что оружие закреплено за ним, и он его не оставит. Спорить никто не стал, всем была известна его «любовь» к своему «Дягтереву».
Пора было идти дальше, это происшествие и так задержало их. Запасливый Васнецов достал из вещмешка лапти и подарил их пулеметчику.
— На, держи. Это, конечно, не сапоги, но не ходить же тебе босиком по лесу! Поди, чай, непривычен к этому? Вырос-то в городе?
Бельский кивнул и принялся надевать лапти, а старшина помогал ему. Тем временем Свинцов задумчиво смотрел на веревку, висевшую на плече Дворянкина.
— Дай-ка сюда, — попросил он лейтенанта.
Тот молча отдал. Свинцов внимательно осмотрел ее, подергал и поинтересовался:
— Прочная, а, Сань?
Тот пожал плечами.
— Если это та самая веревка, то да.
— Так, — сказал Свинцов, — давайте-ка, обвяжемся ею. Кто знает, какой сюрприз еще ожидает нас в этом лесу. На счастье Бельского, он успел кинуть под себя пулемет. Я не хочу, чтобы подобное повторилось!
— Мне это не нравится! — заявил Васнецов.
— Мне тоже, старшина, — ответил Свинцов…
Бойцы обвязались веревкой и пошли дальше. Впереди Свинцов, за ним — Дворянкин, потом Васнецов, Железнов, Мошнов, Рябинов, Краснов. Замыкал колонну Бельский со своим бесполезным пулеметом. Все они очень походили на альпинистов в связке. И лишь только то, что у всех было оружие, и шли они не по горам, а продирались через лес, смывало это сходство.
Свинцов был озабочен. Он чувствовал, что люди начали нервничать. За то время, пока они находились на территории «гиблого места», у них уже пропал один человек и чуть-чуть не погиб Бельский. Последний, идя замыкающим, чувствовал себя не очень уверенно. Он то и дело тормозил движение, опасаясь, видимо, повторения произошедшего с ним случая, едва не приведшего к его гибели.
Свинцов хорошо понимал их состояние. Ему и самому было не по себе, он не знал, какой фокус выкинет с ними зона в следующий момент. Но, с другой стороны, им необходимо было настигнуть Шредера с Головиным и задержать их. Только эта мысль и гнала его вперед…
Вдруг он остановился и опустился на колени, что-то рассматривая на земле. Потом подозвал к себе Дворянкина и сказал, указывая на свежий след сапога:
— Они близко, прошли здесь совсем недавно.
— Побыстрей бы! — заявил Железнов, сплевывая на землю. — Мне не терпится убраться отсюда!
Свинцов осторожно раздвинул заросли. Перед ними раскинулась небольшая полянка, вся усыпанная яркими цветами, от которых исходил дурманящий запах. Она была такой приветливой, что так и хотелось броситься на это великолепие и дать отдохнуть уставшим мышцам. Но Свинцом каким-то звериным чутьем ощущал, что на этой поляне не все в порядке. Уж слишком сильно она манила к себе.
— Дайте-ка мне мешок Глухих, — попросил он.
Размахнувшись, Свинцов, что есть силы, запустил его на поляну. Мешок упал чуть ли не на середину, но ничего не произошло.
— Ладно, товарищ младший лейтенант, пойдемте, — предложил Железнов. — Видите, все в порядке, опасности нет…
Но Свинцов жестом остановил его. В следующее мгновение на поляне что-то щелкнуло, и мешок вдруг провалился под землю.
Солдаты переглянулись между собой.
— Н-да! — только и сказал на это Васнецов.
Остальные промолчали, понимая, что было бы, если бы они пошли через эту поляну. Младший лейтенант фактически спас всех их, не дав сунуться туда.
— Ладно, — сказал Свинцов, — давайте обойдем эту чертову поляну и пойдем дальше. Надо попытаться догнать Шредера с Головиным. Они не могли далеко уйти…
— А вы уверены, товарищ младший лейтенант, что они не пошли через эту поляну? — поинтересовался Васнецов, задумчиво глядя на прекрасную лужайку, гостеприимно расстилавшуюся перед ними.
— Все может быть, — ответил он. — Обойдем поляну и поищем там следы. Если они ее благополучно миновали, они должны там быть.
Почему-то Свинцов был уверен, что диверсанты обошли поляну стороной, хотя последний след, обнаруженный им, указывал как раз на другое…
— Стойте! — вдруг услышал он встревоженный голос Краснова. — Бельский пропал!
Когда они собрались вокруг бойца, тот растерянно держал в руках обрывок веревки, связывавшей их с младшим сержантом. Самого Бельского нигде не было видно.
— Что происходит, черт возьми? — не выдержал Дворянкин. — Куда он делся?
Свинцов понимал, что рано или поздно нервы у бойцов не выдержат. Здесь все было не так, как вне границ зоны, возникало много вопросов, но он не мог дать на них ответы, потому что и сам не знал их. Дворянкин был первым, кто открыто высказал свое возмущение, но Свинцов видел, что все остальные поддерживают лейтенанта.
— Не знаю! — устало ответил он. — Пойми, я в таком же положении, как и все вы!
Старшина взял у Краснова конец веревки, внимательно осмотрел его и даже зачем-то понюхал.
— Чисто срезано, веревка даже не размахрилась, — сделал он заключение и добавил. — Это сделано не ножом…
Кто мог утащить Бельского так, что он даже и не пикнул, и другие ничего не почувствовали? Ответа на этот вопрос не было, не было даже предположений. Они тщательно обследовали местность, но осмотр ничего не дал. Бельский как сквозь землю провалился. Впрочем, Свинцов и не ожидал ничего другого.
— Похоже, за нас серьезно взялись. Смотрите в оба! А теперь давайте-ка двигать дальше.
— Может, лучше вернуться? — неуверенно предложил Дворянкин.
— А как же Шредер с Головиным? — поинтересовался Свинцов, чувствуя, что назревает конфликт.
— Да черт с ними! — взорвался лейтенант. — В конце концов, никто не давал нам приказа на преследование! Надо вернуться обратно и доложить о том, что случилось, контрразведчикам. Пускай сами разбираются!
— Да? И что же ты им скажешь?
— Скажу все, как было!
— Думаешь, нам поверят?
Дворянкин смутился. Действительно, в то, что происходило тут с ними, обычному человеку, пожалуй, было трудно поверить. Он открыл рот, чтобы еще что-то сказать, и тут их всех накрыло…
VIII
Подъем был трудным и утомительным. Лед, сверкая на солнце, слепил глаза. Они обливались потом и еле переводили дух. Кое-где лед был иссечен трещинами и расселинами, в таких местах было очень трудно пробираться. И если бы не Дворянкин, который имел богатый опыт альпинизма, он ни за что бы сам не прошел эти трудные и опасные участки.
Вокруг, насколько хватало взгляда, простирался ледник. Как они сюда попали, было известно одному лишь богу. Зачем, тоже неясно. Просто они вдруг оказались в этом месте, вдвоем. Оружие осталось при них, а вот вместо военной формы на них была надета теплая одежда — шапки, куртки, штаны, шипованные ботинки. Короче, как раз все необходимое, чтобы не умереть от холода в этом природном холодильнике…
Первое время они орали во все горло, надеясь, что их солдаты находятся где-нибудь неподалеку. Однако после того как их голоса охрипли, офицеры поняли, что они остались одни в этой ледяной пустыне. Стоять на месте не было смысла, и они двинулись вперед, хотя куда надо было идти, ни Свинцов, ни Дворянкин не имели ни малейшего представления…
Примерно через час на их пути встала преграда. Это была огромная расселина, образовавшаяся, видимо, уже давно. Ее края были не ровные и острые, как у свежей трещины, а обтаявшие.
— Ну что, Саня, как будем перебираться? — поинтересовался Свинцов, подходя к краю трещины и оглядывая противоположный ее край.
— Пойдем вдоль расселины, — ответил Дворянкин. — Где-то же она кончается!
— Направо или налево?
Дворянкин задумался.
— Направо, — наконец, сказал он, приняв решение.
— Почему не налево? — поинтересовался Свинцов.
— А какая разница? — пожал плечами лейтенант.
— В данном случае — никакой.
— Тогда пойдем направо…
Вскоре они обнаружили перемычку — громадный пласт плотного, слежавшегося снега, соединявшего, словно мост, края пропасти. Переправа не показалась им надежной. Под яркими лучами солнца этот мост подтаивал, обламывался и грозил каждую минуту обрушиться. На их глазах огромная снежная глыба оторвалась от него и рухнула вниз.
Свинцов осторожно заглянул туда. Взгляд не достигал края снежной массы, а уж дна пропасти и вовсе нельзя было разглядеть.
— Не нравится мне это, — признался он, — совсем не нравится. Что будем делать?
— Надо перебираться, — ответил Дворянкин. — Другого пути нет: эта расселина, скорее всего, тянется через весь ледник, а как далеко он простирается, мы даже и не знаем. Но уж точно, идти нам придется очень долго.
— А ты уверен, что нам вообще стоит перебираться на ту сторону? Правильно ли мы идем? Может, надо двигаться совсем в другую сторону?
Лейтенант неопределенно пожал плечами.
— Не уверен. Но уж раз выбрали направление, надо его придерживаться. Куда-нибудь да выйдем!
Они постояли еще некоторое время, разглядывая перемычку, потом Свинцов спросил:
— Как будем перебираться?
— Я пойду первым, — сказал Дворянкин. — Обвяжусь веревкой, а ты меня будешь страховать. Если все пройдет удачно, когда я буду на той стороне, пойдешь ты.
Он снял с плеча веревку и обвязал один из ее концов вокруг пояса.
— Ну, пожелай мне ни пуха, ни пера! — с этими словами лейтенант осторожно соскользнул вниз, туда, где начиналась снеговая перемычка.
— Ни пуха, ни пера! — крикнул Свинцов ему вслед.
— К черту! — донеслось снизу…
Медленно, рассчитывая каждое движение, Дворянкин пошел по этому ненадежному мосту. Свинцов ожидал, что в любое мгновение перемычка рухнет, увлекая за собой лейтенанта, но все обошлось. Дворянкин взобрался на противоположный край расселины (который был не слишком крутым, но скользким, подтаяв на солнце) и уселся лицом к нему на узком карнизе.
— Теперь ты! — крикнул он Свинцову. — Только не останавливайся и не смотри вниз! Эта махина того и гляди развалиться!
Младший лейтенант приспособил на пояс веревку и двинулся вперед, осторожно балансируя, чтобы не свалиться в пропасть. Едва только он ступил на эту перемычку, как ему стало ясно, что этот мост еле дышит. Снежная масса под ногами Свинцова дрогнула, чуть заметно качнулась и задрожала. Во рту сразу пересохло, сердце застучало сильнее. Он с ужасом подумал о том, что немного тяжелее Дворянкина по весу. Выдержит ли его перемычка?
Медленно, но верно Свинцов продвигался вперед. И вдруг раздался громкий треск. По напряженному лицу Дворянкина он понял, что сзади что-то случилось. Где-то внизу послышалось слабое журчание и плеск воды, и Свинцов невольно глянул туда, в мерцающую ледяную бездну. Сразу закружилась голова, и он пошатнулся.
— Вниз не смотри! — послышался голос Дворянкина. — Подними голову!
Свинцов оторвал взгляд от пропасти и больше не смотрел туда, хотя его так и тянуло сделать это снова.
— Так! — увидев, что его приказание исполнено, продолжил лейтенант. — Теперь вперед и побыстрее!
Свинцов уже собирался продолжить продвижение по этому ненадежному мосту, но тут прямо перед ним снежное полотно треснуло и стало быстро расходиться в разные стороны. Он заторопился, широко шагнул, но ботинок не удержался на скользкой поверхности, и он провалился в трещину, успев, правда, ухватиться за ее край. Позади него что-то трещало, двигалось, а снизу донесся глухой далекий грохот. Сердце бешено колотилось, тошнота подступала к горлу. Пальцы предательски съезжали по скользкому льду, и он понял, что еще немного, и он полетит в пропасть, вслед за рухнувшими глыбами.
Но тут веревка, прикрепленная к поясу, натянулась, как струна, и сползание прекратилось.
— Толя! — услышал он встревоженный голос Дворянкина (лейтенант впервые назвал его по имени). — Скорее заползай наверх, я буду тебя подтягивать!
Сразу стало легче. С трудом, оскальзываясь на ледяной поверхности, он сумел заползти на остатки снежного моста. Несколько секунд Свинцов переводил дыхание, потом осторожно пополз прочь от края. И лишь только через несколько метров он рискнул подняться и посмотреть на Дворянкина.
Лейтенант, прочно усевшись на выступе скалы и изо всех сил упираясь ногами в подтаявший снег, тянул веревку, поспешно сматывая ее по мере того, как Свинцов приближался к нему. Увидев, что тот смотрит на него, Дворянкин ободряюще улыбнулся ему.
— Все нормально, Толя! Не волнуйся, я тебя держу!..
Ему оставалось пройти каких-нибудь несколько шагов до спасительного края, когда мосту пришел конец. Послышался громкий треск, и остатки снежной перемычки рухнули вниз, а вслед за ними полетел и Свинцов. В голове успела мелькнуть мысль: «Все, это конец!», но буквально сразу же последовал мощный рывок, и он завис над бездонной пропастью. Его ударило о ледяную стену, и Свинцов отчаянным усилием впился пальцами в небольшие трещинки, пересекавшие ее, а одна из его ног через секунду нащупала какой-то небольшой выступ, в то время как другая висела в воздухе. Положение было настолько неудобным, что он неминуемо упал бы, если бы не веревка, которая поддерживала его.
— Толя, как ты? — услышал он сверху голос Дворянкина.
— Нормально, — ответил Свинцов.
— Я тут немного съехал, но это ничего. Подожди, сейчас я тебя вытащу.
У него сразу стало тепло на душе. Он представил, как лейтенант стоит на краю пропасти, рискуя в любой момент соскользнуть вслед за ним.
— Слушай, Толя, я сейчас попробую тебя вытащить! — услышал он опять Дворянкина. — Освободись от оружия и мешка, тогда мне будет легче это сделать!
Свинцов подумал, что в его положении сделать это будет не так-то легко. Прильнув к ледяной стене, он удерживался на ней ценою невероятного напряжения всех мышц, которое с каждой секундой становилось все невыносимее. Его пальцы заледенели, их ломило от холода. Он знал, что если ничего не изменится, скоро они потеряют чувствительность, а через некоторое время — способность двигаться. В дальнейшем, если посчастливится выбраться из этой передряги, ему грозило обморожение и возможная ампутация. Но он старался не думать об этом.
— Не бойся! — крикнул ему Дворянкин, словно прочитав его мысли. — Я буду держать тебя! Бросай все лишнее, к чертовой матери!
С трудом вытащив из трещины правую руку, Свинцов скинул сначала автомат, потом одну лямку вещмешка. Поменяв руки, он освободился от второй, и мешок полетел в пропасть. При этом его нога соскользнула с выступа, а пальцы вырвало из трещинок, за которые он держался. Рывок был настолько сильным, что Свинцов заскользил вдоль стены вниз, поняв, что тащит за собой и Дворянкина.
Впрочем, веревка вскоре натянулась, да и ноги вдруг обрели опору — небольшой выступ, на котором можно было стоять, прижимаясь к холодной ледяной стене. Он вспомнил заледенелый край пропасти, на котором сейчас стоял лейтенант, и понял, что еще один такой рывок, — и они вместе полетят в эту бездну.
— Слушай, Саня, обоим нам не выбраться отсюда! — крикнул Свинцов наверх. — Тебе меня не вытащить! Бросай веревку и уходи!
— Замолчи! — возмущенно оборвал его Дворянкин. — И чтобы я больше от тебя ничего подобного не слышал! Сейчас я сделаю несколько зарубок, а потом вытащу тебя, упираясь в них. Только продержись еще чуть-чуть, Толя!
Свинцов услышал, как наверху застучало стальное лезвие, впиваясь в лед.
— Это бесполезно, Саня! Еще одна ошибка, и мы вместе полетим в пропасть! Ты — молодчина, сделал все, что мог, чтобы спасти товарища, и не твоя вина, что у тебя не получилось! Бросай меня и выбирайся отсюда!
— Молчи! — отозвался сверху лейтенант. — Я и слышать ничего не хочу о том, чтобы бросить тебя! Сейчас сделаю упоры для ног поглубже и вытащу! Слышишь?
Свинцов не ответил. Он понял, что Дворянкин действительно до последнего будет пытаться вытянуть его наверх, а это рано или поздно приведет к гибели обоих. Этого он допустить не мог.
Осторожно спустив вниз правую руку, Свинцов нащупал рукоять финки. Непослушные пальцы с трудом сомкнулись на ней и потянули клинок из ножен. Чего он больше всего в этот момент боялся, так это того, что нож вылетит из онемевшей руки. Тогда им обоим придет конец…
Вокруг, насколько хватало взгляда, простирался ледник. Как они сюда попали, было известно одному лишь богу. Зачем, тоже неясно. Просто они вдруг оказались в этом месте, вдвоем. Оружие осталось при них, а вот вместо военной формы на них была надета теплая одежда — шапки, куртки, штаны, шипованные ботинки. Короче, как раз все необходимое, чтобы не умереть от холода в этом природном холодильнике…
Первое время они орали во все горло, надеясь, что их солдаты находятся где-нибудь неподалеку. Однако после того как их голоса охрипли, офицеры поняли, что они остались одни в этой ледяной пустыне. Стоять на месте не было смысла, и они двинулись вперед, хотя куда надо было идти, ни Свинцов, ни Дворянкин не имели ни малейшего представления…
Примерно через час на их пути встала преграда. Это была огромная расселина, образовавшаяся, видимо, уже давно. Ее края были не ровные и острые, как у свежей трещины, а обтаявшие.
— Ну что, Саня, как будем перебираться? — поинтересовался Свинцов, подходя к краю трещины и оглядывая противоположный ее край.
— Пойдем вдоль расселины, — ответил Дворянкин. — Где-то же она кончается!
— Направо или налево?
Дворянкин задумался.
— Направо, — наконец, сказал он, приняв решение.
— Почему не налево? — поинтересовался Свинцов.
— А какая разница? — пожал плечами лейтенант.
— В данном случае — никакой.
— Тогда пойдем направо…
Вскоре они обнаружили перемычку — громадный пласт плотного, слежавшегося снега, соединявшего, словно мост, края пропасти. Переправа не показалась им надежной. Под яркими лучами солнца этот мост подтаивал, обламывался и грозил каждую минуту обрушиться. На их глазах огромная снежная глыба оторвалась от него и рухнула вниз.
Свинцов осторожно заглянул туда. Взгляд не достигал края снежной массы, а уж дна пропасти и вовсе нельзя было разглядеть.
— Не нравится мне это, — признался он, — совсем не нравится. Что будем делать?
— Надо перебираться, — ответил Дворянкин. — Другого пути нет: эта расселина, скорее всего, тянется через весь ледник, а как далеко он простирается, мы даже и не знаем. Но уж точно, идти нам придется очень долго.
— А ты уверен, что нам вообще стоит перебираться на ту сторону? Правильно ли мы идем? Может, надо двигаться совсем в другую сторону?
Лейтенант неопределенно пожал плечами.
— Не уверен. Но уж раз выбрали направление, надо его придерживаться. Куда-нибудь да выйдем!
Они постояли еще некоторое время, разглядывая перемычку, потом Свинцов спросил:
— Как будем перебираться?
— Я пойду первым, — сказал Дворянкин. — Обвяжусь веревкой, а ты меня будешь страховать. Если все пройдет удачно, когда я буду на той стороне, пойдешь ты.
Он снял с плеча веревку и обвязал один из ее концов вокруг пояса.
— Ну, пожелай мне ни пуха, ни пера! — с этими словами лейтенант осторожно соскользнул вниз, туда, где начиналась снеговая перемычка.
— Ни пуха, ни пера! — крикнул Свинцов ему вслед.
— К черту! — донеслось снизу…
Медленно, рассчитывая каждое движение, Дворянкин пошел по этому ненадежному мосту. Свинцов ожидал, что в любое мгновение перемычка рухнет, увлекая за собой лейтенанта, но все обошлось. Дворянкин взобрался на противоположный край расселины (который был не слишком крутым, но скользким, подтаяв на солнце) и уселся лицом к нему на узком карнизе.
— Теперь ты! — крикнул он Свинцову. — Только не останавливайся и не смотри вниз! Эта махина того и гляди развалиться!
Младший лейтенант приспособил на пояс веревку и двинулся вперед, осторожно балансируя, чтобы не свалиться в пропасть. Едва только он ступил на эту перемычку, как ему стало ясно, что этот мост еле дышит. Снежная масса под ногами Свинцова дрогнула, чуть заметно качнулась и задрожала. Во рту сразу пересохло, сердце застучало сильнее. Он с ужасом подумал о том, что немного тяжелее Дворянкина по весу. Выдержит ли его перемычка?
Медленно, но верно Свинцов продвигался вперед. И вдруг раздался громкий треск. По напряженному лицу Дворянкина он понял, что сзади что-то случилось. Где-то внизу послышалось слабое журчание и плеск воды, и Свинцов невольно глянул туда, в мерцающую ледяную бездну. Сразу закружилась голова, и он пошатнулся.
— Вниз не смотри! — послышался голос Дворянкина. — Подними голову!
Свинцов оторвал взгляд от пропасти и больше не смотрел туда, хотя его так и тянуло сделать это снова.
— Так! — увидев, что его приказание исполнено, продолжил лейтенант. — Теперь вперед и побыстрее!
Свинцов уже собирался продолжить продвижение по этому ненадежному мосту, но тут прямо перед ним снежное полотно треснуло и стало быстро расходиться в разные стороны. Он заторопился, широко шагнул, но ботинок не удержался на скользкой поверхности, и он провалился в трещину, успев, правда, ухватиться за ее край. Позади него что-то трещало, двигалось, а снизу донесся глухой далекий грохот. Сердце бешено колотилось, тошнота подступала к горлу. Пальцы предательски съезжали по скользкому льду, и он понял, что еще немного, и он полетит в пропасть, вслед за рухнувшими глыбами.
Но тут веревка, прикрепленная к поясу, натянулась, как струна, и сползание прекратилось.
— Толя! — услышал он встревоженный голос Дворянкина (лейтенант впервые назвал его по имени). — Скорее заползай наверх, я буду тебя подтягивать!
Сразу стало легче. С трудом, оскальзываясь на ледяной поверхности, он сумел заползти на остатки снежного моста. Несколько секунд Свинцов переводил дыхание, потом осторожно пополз прочь от края. И лишь только через несколько метров он рискнул подняться и посмотреть на Дворянкина.
Лейтенант, прочно усевшись на выступе скалы и изо всех сил упираясь ногами в подтаявший снег, тянул веревку, поспешно сматывая ее по мере того, как Свинцов приближался к нему. Увидев, что тот смотрит на него, Дворянкин ободряюще улыбнулся ему.
— Все нормально, Толя! Не волнуйся, я тебя держу!..
Ему оставалось пройти каких-нибудь несколько шагов до спасительного края, когда мосту пришел конец. Послышался громкий треск, и остатки снежной перемычки рухнули вниз, а вслед за ними полетел и Свинцов. В голове успела мелькнуть мысль: «Все, это конец!», но буквально сразу же последовал мощный рывок, и он завис над бездонной пропастью. Его ударило о ледяную стену, и Свинцов отчаянным усилием впился пальцами в небольшие трещинки, пересекавшие ее, а одна из его ног через секунду нащупала какой-то небольшой выступ, в то время как другая висела в воздухе. Положение было настолько неудобным, что он неминуемо упал бы, если бы не веревка, которая поддерживала его.
— Толя, как ты? — услышал он сверху голос Дворянкина.
— Нормально, — ответил Свинцов.
— Я тут немного съехал, но это ничего. Подожди, сейчас я тебя вытащу.
У него сразу стало тепло на душе. Он представил, как лейтенант стоит на краю пропасти, рискуя в любой момент соскользнуть вслед за ним.
— Слушай, Толя, я сейчас попробую тебя вытащить! — услышал он опять Дворянкина. — Освободись от оружия и мешка, тогда мне будет легче это сделать!
Свинцов подумал, что в его положении сделать это будет не так-то легко. Прильнув к ледяной стене, он удерживался на ней ценою невероятного напряжения всех мышц, которое с каждой секундой становилось все невыносимее. Его пальцы заледенели, их ломило от холода. Он знал, что если ничего не изменится, скоро они потеряют чувствительность, а через некоторое время — способность двигаться. В дальнейшем, если посчастливится выбраться из этой передряги, ему грозило обморожение и возможная ампутация. Но он старался не думать об этом.
— Не бойся! — крикнул ему Дворянкин, словно прочитав его мысли. — Я буду держать тебя! Бросай все лишнее, к чертовой матери!
С трудом вытащив из трещины правую руку, Свинцов скинул сначала автомат, потом одну лямку вещмешка. Поменяв руки, он освободился от второй, и мешок полетел в пропасть. При этом его нога соскользнула с выступа, а пальцы вырвало из трещинок, за которые он держался. Рывок был настолько сильным, что Свинцов заскользил вдоль стены вниз, поняв, что тащит за собой и Дворянкина.
Впрочем, веревка вскоре натянулась, да и ноги вдруг обрели опору — небольшой выступ, на котором можно было стоять, прижимаясь к холодной ледяной стене. Он вспомнил заледенелый край пропасти, на котором сейчас стоял лейтенант, и понял, что еще один такой рывок, — и они вместе полетят в эту бездну.
— Слушай, Саня, обоим нам не выбраться отсюда! — крикнул Свинцов наверх. — Тебе меня не вытащить! Бросай веревку и уходи!
— Замолчи! — возмущенно оборвал его Дворянкин. — И чтобы я больше от тебя ничего подобного не слышал! Сейчас я сделаю несколько зарубок, а потом вытащу тебя, упираясь в них. Только продержись еще чуть-чуть, Толя!
Свинцов услышал, как наверху застучало стальное лезвие, впиваясь в лед.
— Это бесполезно, Саня! Еще одна ошибка, и мы вместе полетим в пропасть! Ты — молодчина, сделал все, что мог, чтобы спасти товарища, и не твоя вина, что у тебя не получилось! Бросай меня и выбирайся отсюда!
— Молчи! — отозвался сверху лейтенант. — Я и слышать ничего не хочу о том, чтобы бросить тебя! Сейчас сделаю упоры для ног поглубже и вытащу! Слышишь?
Свинцов не ответил. Он понял, что Дворянкин действительно до последнего будет пытаться вытянуть его наверх, а это рано или поздно приведет к гибели обоих. Этого он допустить не мог.
Осторожно спустив вниз правую руку, Свинцов нащупал рукоять финки. Непослушные пальцы с трудом сомкнулись на ней и потянули клинок из ножен. Чего он больше всего в этот момент боялся, так это того, что нож вылетит из онемевшей руки. Тогда им обоим придет конец…