Далеко за катящимися волнами Атлантического океана,
Среди дремучих девственных лесов,
Где создания природы, титанические, гигантские,
Говорят о временах, когда создавался наш мир,
Лежит земля, к которой всегда стремился мой дух,
Земля, где горы вздымают к небу снежные вершины,
Где равнины ограничены только небом,
Где речные потоки напоминают океан
Во время наводнения или когда ревет ночная буря;
Земля, в которой каждое повседневное происшествие,
Каждая мысль, каждая тема достойны песнопений;
Где сердца в своих мужественных стремлениях
Восстают против советов мудрецов и аксиом стариков
И повинуются только своим порывам; где вздымается высоко грудь
От видений любви и славы;
Где красота освещает даже самые бедные жилища,
И они становятся прекраснее самых красивых в истории;
Земля прочной любви и глубокой и сильной ненависти,
Вдохновляющая на благородные поступки,
Отвергающая преступные деяния;
Земля, в которой смешиваются проклятые и благословенные,
Где ветер каждую ночь доносит звуки
Клятв и обещаний, молитв и стенаний.
Нужно ли добавлять, что я говорю о земле Запада?
Нужно ли говорить, что там происходит действие моего рассказа?
 
* * *
   Первые три месяца Майн Рид сам писал все, что печаталось в журнале, включая несколько рассказов и стихотворений. Размеры его труда можно представить себе, вспомнив, что первый номер состоял из восьмидесяти шести страниц текста обычного журнального формата, а второй – из девяноста четырех страниц. Материал этих первых номеров к тому же был очень разнообразным и интересным для любого читателя. Можно усомниться, приходилось ли другому издателю когда-либо совершать подобный подвиг.
   «Вперед» получил хорошие отзывы читателей и критики. Прилагаем несколько извлечений из нью-йоркских газет.
   «Своими свежими взглядами… благородными идеями и энтузиазмом, направленным на защиту свободы, журнал не может не пользоваться успехом и вполне его заслуживает»
   «Для знаменитого издателя вполне характерно, что его журнал основан на здравом смысле, высокой морали и философии чести».
   «Журнал вызовет благородное и разумное соперничество среди тех, кто вскоре будет править нашей страной».
   «В нем все, чего только можно желать».
   «В своей области у него нет соперников».
   В последнем номере журнала появилась редакционная статья, озаглавленная «Журнальная загадка»; в ней издатель тщетно пытается объяснить, почему публика не поддержала журнал. Рассказав о времени и средствах, затраченных на издание, автор красноречиво продолжает:
   «Однако мы можем искренне заявить, что сожаление о финансовых потерях гораздо меньше того, что вызывают иные соображения. В век преклонения маммоне может показаться лицемерным утверждение, что мы не променяем честь одного доброго или благородного поступка на все богатства Америки. Но мы утверждаем это торжественно. Мы делаем это утверждение не для того, чтобы защититься от насмешек плутократа или вызвать к себе сочувствие гуманных людей. Это мысль, обращенная к тем, ради кого был задуман «Вперед», последнее слово того, что мы им хотели внушить: даже в нашем легкомысленном мире есть место для большей славы и роскоши, чем могут принести все богатства. Самый богатый человек, если он не джентльмен, бедняк по сравнению с нищим джентльменом; и настанет время, когда не только мир будет считать его таким, но и он сам – если сейчас еще так не считает».
   Далее следовали мнения 880 американских журналов, представляющих тридцать шесть штатов; все они тепло отзывались о «Вперед». Все это было опубликовано, чтобы доказать: неудача журнала не вызвана оценками прессы.
* * *
   Нижеследующие подробности о журнале и огромной работе, которую проделывал его издатель, принадлежат перу Чарлза Олливанта.
   «Проживая весной 1869 года в доме 33 по Юнион-Скуэр в Нью-Йорке, все лето и осень Майн Рид провел на Лафайет-авеню в Бруклине. Все это время он вел напряженную литературную работу в связи с изданием своего журнала. Помимо многочисленных статей и рассказов с продолжением, которые он писал для журнала, в мае 1869 года он заключил договор с Робертом Боннером, владельцем журнала «Нью-Йорк Леджер», обязавшись еженедельно поставлять главы нового романа; за право публиковать этот роман только в Америке писателю заплатили три тысячи долларов. И вот посреди многочисленных обязанностей, связанных с изданием журнала, новый роман был завершен в три месяца – литературный подвиг, почти не имеющий себе равных. Книга называлась «Американские партизаны», но мистер Боннер предпочел назвать ее «Гора Крис, или Любовник в цепях»; Под этим названием роман и появился в «Леджере» десять лет спустя. Однако читателям эта книга больше известна под первым и, несомненно, гораздо более подходящим названием.
   Майн Рид испытывал большие финансовые затруднения; затраты на издание журнала оказались для него непосильными, а продажа шла не очень хорошо, потому что не было средств на рекламу. Вся выручка от «Американских партизан» пошла на покупку бумаги и оплату расходов на печать; трудно было оплатить иные непредвиденные расходы. Тем не менее Майн Рид сохранял бодрость и надеялся со временем превратить журнал в выгодное предприятие.
   Поздней осенью 1869 года Майн Рид возвратился в Нью-Йорк, поселившись в восточной части Восемьдесят четвертой улицы, где и прожил всю зиму. Здесь он написал еще один роман для Стрита и Смита, владельцев «Нью-Йорк Уикли». Теперь этот роман, который называется «Уединенное жилище», хорошо известен читателям. За право печатать этот роман в Америке писатель получил две тысячи долларов.
   Одновременно Майн Рид переработал свой «Учебник крокета» и напечатал переработанный вариант вначале частями в журнале, а потом впустил отдельным изданием. Он также заключил договор с нью-йоркским фабрикантом игрушек, по имени Уильямс, на изготовление оборудования для этой игры на свежем воздухе, которая в то время входила в моду.
   Помимо «Уединенного жилища», Майн Рид зимой написал молодежную книгу для журнала Фрэнка Лесли «Бойз энд Герлз Уикли». В журнале она печаталась под названием «Рыжая горилла», и действие ее разворачивается на острове Борнео. Впоследствии название было изменено; сейчас эта книга известна как «В дебрях Борнео». За эту книгу для юношества мистер Лесли заплатил 3 000 долларов. И эти деньги поглотил журнал.
   Однако я не хочу задерживаться на этом трудном периоде жизни Майн Рида. Достаточно сказать, что на четырнадцатом номере, который вышел в феврале 1870 года (это второй номер второго тома), журнал «Вперед» прекратил свое существование. Главной причиной неудачи явился недостаток средств для продолжения издания; несмотря на колоссальные усилия Майн Рида, последние средства были истрачены. Здоровье его из-за напряженного труда тоже пошатнулось, и наконец он вынужден был отказаться от дела, которому посвятил свое сердце».

Глава XIX
Приглашен прочесть лекцию о лорде Байроне. Приглашение принимается. Выступление в Стейнвей-холле. Удачное название, данное газетами лекции: «Байрон – человек, республиканец, поэт». Отчет «Нью-Йорк Рипорт» о лекции.

   В марте 1870 года Майн Рид получил «редкое и почетное приглашение, какого нечасто удостаивается лектор на литературные темы» (нью-йоркский «Хойм Журнал») прочесть лекцию о лорде Байроне. Приглашение, полученное 22 марта, подписали сто двадцать два известных жителя Нью-Йорка, среди которых знаменитый поэт Уильям Каллен Брайант. Приглашение объяснялось появлением в журнале «Вперед» яркой статьи Майн Рида в защиту Байрона, на которого выступила с нападками Гарриет Бичер Стоу, автор «Хижины дяди Тома».
   Приглашение было принято, и организационный комитет снял для лекции Стейнвей-холл.
   Газеты много писали о предстоящем событии и в самых теплых словах отзывались об издателе журнала «Вперед».
   «Редкое удовольствие – слышать, как такой человек защищает Байрона», – пишет «Сан».
   «Геральд» говорит:
   «Капитан Майн Рид был знаком со многими самыми близкими друзьями Байрона. Он встречался с ними в их клубах в их самые оживленные моменты и потому может вполне квалифицированно выступать на объявленную тему. Любопытство к встрече с таким хорошо известным в литературе длжентльменом, как Майн Рид, не должно перевешивать интерес к имени Байрона, так внезапно усилившийся в последние месяцы. Пусть Майн Рид соберет королевскую аудиторию».
   И действительно, подлинно «королевская аудитория» – и по количеству и по уму – приветствовала Майн Рида вечером 18 апреля и с восхищением внимательно выслушала его красноречивое выступление (писатель выступал без всяких конспектов; он заранее написал и выучил свою лекцию) под названием «Байрон – человек, республиканец и поэт».
   Никто из присутствовавших при этом памятном событии никогда не забудет удовольствие, испытанное от магнетической речи Майн Рида, когда он со всем пламенем и энтузиазмом своей пылкой натуры читал свою замечательную лекцию. На следующий день «Нью-Йорк Геральд» напечатал следующий красочный отчет о лекции, назвав его «Великолепный Байрон. Лекция капитана Майн Рида в Стейнвей-холле»:
 
   «Большая аудитория собралась вчера вечером в Стейнвей-холле, чтобы послушать лекцию капитана Майн Рида о Байроне. Хотя шел дождь, плохая погода не помешала собраться цвету моды и ума, чтобы не только почтить память английского барда, но и засвидетельствовать свое уважение, которое в нашей стране лектор завоевал своим литературным талантом и упорной борьбой с новоанглийскими транценденталистами[43]. Председательствовал достопочтенный Джеймс У. Джерард, в президиуме сидели поэт Брайант и известный натуралист профессор Б.Уотерхаус Хокинс. Мистер Джерард, представляя капитана Майн Рида, напомнил о выдающихся военных заслугах лектора, исключительной плодовитости его таланта и легкости пера. Он указал на то, как плохо оценивается литературный труд по сравнению с той легкостью, с какой приобретаются влияние и богатство в занятиях политикой; но лектор мудро отказался от такого пути. Затем выступил капитан Майн Рид, со вкусом одетый в светло-коричневые обтягивающие брюки, пиджак на многих пуговицах и светло-желтые лайковые перчатки.
   Начал он с обсуждения удивительной последовательности событий, которые попеременно освещали и омрачали историю Европы и Америки в кровавые дни, предшествовавшие Царству Ужаса. Говорил он драматично, жесты, поза, внешность, артистическое отношение – все это оживляло лекцию, придавало огонь и электричество речи. Используя в изобилии метафоры, он красноречиво говорил о детских болезнях молодых колоний, изысканно отбирая слова и аргументы; все это делало его выступление совершенным. Рассмотрев ужасные события, которые омрачали небо Европы, когда родился Байрон, Майн Рид коротко рассказал о молодости величайшего поэта современности; о его простом окружении в детстве; о нежной заботе внимательной любящей матери; о неожиданной улыбке судьбы, благодаря которой Байрон стал в 1799 году, в возрасте одиннадцати лет, пэром Англии; о его скромности, проявленной в этом положении, и большом личном достоинстве; о проявленной еще в молодости склонности к поэзии.
   Затем он заговорил о характере поэта, опороченном клеветниками; о том, как Байрон острым копьем своей сатиры сражался с современными ему литераторами; как он оскорблял целые государства –Англию, Австрию, Россию, Португалию, Италию, Грецию – и один противостоял всему человечеству. Он вспомнил поэтического лизоблюда и образованного паразита Тома Мура, который проявил такое предательство по отношению к памяти поэта; он повторял вымыслы и позволил опорочить имя человека, который завещал ему самое благородное дело своей жизни. Мур, тянувшийся к залам и обществу знатных, умер в бедности, и никто из титулованных особ его не оплакивал. Майн Рид дал этому лживому и злобному биографу Байрона достойный отпор за ложь, которую можно сравнить только с клеветой Гризвольда, этого палача По и отъявленного подлеца. Байрон расстался со своей женой, чтобы спасти поместье от судебного исполнителя, а уничтожение Мором «Воспоминаний» было оплачено золотой монетой.
   Лектор убедительно показал щедрость Байрона, его благородство, мужество, скромность, искренность поведения; лекция не раз прерывалась аплодисментами. Лектор не стал критически анализировать произведения поэта, но много читал их. С чувством и поэтическим огнем прочел он «Был слышен звук дуэли ночью»; но лучше всего получился отрывок из «Манфреда», то место, где угрюмый циник стоит на вершине горы Юнгфрау, готовясь к последнему прыжку. Ни один живой язык не может передать все величие мысли и возвышенность этого трагического шедевра, но портрет дан капитаном Майн Ридом превосходный. Лектор читал различные стихотворения и завершил знаменитыми байроновскими «Стансами к океану».

Глава XX
Тяжелая болезнь. Состояние признается безнадежным. Поступление в больницу святого Луки. Переписка с «Сан». Подготовка к похоронам. Написание некрологов. Чудесное выздоровление. Интервью женщины-корреспондента. Рецидив болезни. Постепенное выздоровление. Выписка из больницы. Меланхолия. Забавное происшествие. Врачи советуют переезд в Европу. Тяжелое состояние финансов. Щедрая помощь друзей. Последнее отплытие из Америки.

   Вскоре после чтения лекции о лорде Байроне Майн Рид переселился с Восемьдесят четвертой на Двадцать четвертую улицу. Не успел он удобно устроиться, как недомогание, которое он испытывал уже некоторое время, перешло в серьезную болезнь; болезнь грозила вскоре свести его в могилу.
   Воспалилась старая рана левой ноги, которую он получил во время штурма Чапультепека в Мексиканской войне 1847 года. Эта рана причиняла писателю неприятности с самого начала; последние пять-шесть лет область вокруг раны постепенно воспалялась, пока на бедре не образовалась большая выпуклость, и усилия лучших врачей ничего не могли с ней сделать.
   По случайному совпадению в том же доме, в котором снимал квартиру Майн Рид, проживал доктор Уильям Аргайл Уотсон, ранее бывший хирургом во флоте и раненный во время Крымской войны. Они были знакомы еще с того времени, когда Майн Рид в 1848 году жил в Ньюпорте. Доктор Уотсон предложил свою помощь и оказывал писателю медицинские услуги бесплатно. Он также пригласил известного врача доктора Ван Бюрена, который без колебаний объявил состояние Майн Рида безнадежным, добавив, что тот проживет еще несколько недель. Майн Рид с каждым днем слабел; рана, которую постоянно смазывали и перевязывали, не заживала. Наконец больной совсем потерял аппетит, единственной его пищей оставалось молоко; у его постели всегда стоял кувшин с молоком. Жена постоянно ухаживала за ним и сама перевязывала рану. Погода в это время была необыкновенно жаркая, симптомы болезни становились все тревожнее, и пациент больше не мог оставаться в своей квартире; было решено переместить его в больницу святого Луки; за перевозкой, которая происходила в очень жаркий июньский день, присматривал доктор Уотсон, По прибытии в госпиталь пациента вначале поместили в большую многоместную палату. Но здесь он оставался только несколько дней, потому что потом его перевели в одноместную палату.
   Перемена произошла благодаря любезности Бенджамина Филда, из «Кортланд де Филд и Ко», Нью-Йорк, который дал указания доктору Мюленбергу, главному врачу больницы, предоставить Майн Риду любую возможную помощь и внимание и передал сумму, достаточную для удовлетворения нынешних потребностей. Он также пообещал возместить все дальнейшие расходы и нанял сиделку, которая должна была находиться с больным днем и ночью.
   Праздник Дня Независимости[44] застал Майн Рида на больничной койке. Страдания его усиливал шум за стенами больницы. Этот шум заставил Майн Рида написать протестующее письмо в нью-йоркский «Сан», которое было опубликовано 7 июля. Знаменательный эпизод: протест выразил очень больной человек. Но письмо написано с прежним боевым духом и называется: «4 июля капитана Майн Рида. Как умирающие в больнице страдают от июльского празднования». В письме говорится:
 
   «Издателю «Сан».
   Сэр, я в течение нескольких дней нахожусь в больнице, страдая от серьезной и опасной болезни. Спасение моей жизни требует высочайшего врачебного мастерства наряду с благоприятными обстоятельствами, среди которых важное место занимает тишина. Однако на протяжении всего вчерашнего дня и часть позавчерашнего (воскресенье) воздух вокруг меня дрожал от того, что я с горечью называю салютом. Этот звук напоминал почти непрерывную перестрелку из огнестрельного оружия, которая временами прерывалась пушечными выстрелами или разрывами снарядов. Мне сообщили, что этот непрерывный шум исходит из жилых домов перед больницей и вызван жильцами этих домой или их детьми.
   Я с молодости привык к артиллерийской стрельбе, и звуки разрывов не очень действуют на мои нервы; поэтому серьезных последствия для меня они не могли иметь. Но увы! по-иному обстоит дело с десятками других страдальцев, у постели многих из которых стоит в ожидании своей жертвы смерть. Санитары и сестры, умные и опытные работники, сообщили мне, что знают несколько случаев, когда смерть не просто была ускорена, а даже вызвана нервным напряжением и страданиями от шума во время июльского празднования. Мне сообщили также, что почтенный филантроп, основавший эту отличную больницу, сделал все, что было в его власти, чтобы прекратить эту жестокость, даже лично обратился к жильцам указанных домов; но встретил отказ; ему ответили: «Мы имеем право делать в своем доме все, что захотим!» Мне не нужно указывать, насколько извращено такое представление о гражданских правах; но должен сказать, что тот, кто, ссылаясь на обычаи и на любовь к стране, позволяет своим детям из забавы убивать сограждан, воспитает детей, которые не будут отличаться ни патриотизмом, ни гуманностью.
   Прошу вас, сэр, во имя гуманности обратить внимание общественности на эту жестокость и, если возможно, прекратить ее.
   Искренне ваш
   Майн Рид.
   Больница святого Луки, 5 июля 1870 года.
 
   Один из хирургов больницы предложил ампутировать Майн Риду ногу выше колена, и газеты, сообщая об этом, гадали о перспективах такой опасной операции. В статье на эту тему «Сан» пишет:
 
   «Мы искренне надеемся, что он благополучно выдержит это испытание. Помимо литературного признания, завоеванного писателем, капитан Рид известен как щедрый и великодушный человек, отличающийся высокими качествами ума и сердца. Его потеря будет оплакиваться во всем мире».
 
   Однако операция не была проделана, поскольку при более тщательном осмотре выяснилось, что отравленная кровь сохранится и делает ампутацию бесполезной, даже если пациент ее переживет.
   Тем временем выделения из раны продолжались, к счастью, однако, в меньшем количестве, и пациенту становилось как будто лучше. Но тут он заболел расстройством желудка. Врачебное искусство казалось бесполезным, и жизнь быстро покидала больного.
   Примерно 17 числа того же месяца главный врач отвел мистера Олливанта в сторону и предупредил, что нужно немедленно связаться с друзьями Майн Рида; «в такой тропической жаре, – сказал врач, – тело можно будет сохранять на льду всего несколько часов».
   Услышав это, мистер Олливант понял, что нужно действовать быстро. Поэтому он отправился в ближайшее отделение телеграфа и послал другу Майн Рида, богатому банкиру Ле Гран Локвуду, телеграмму следующего содержания:
   «Капитан Майн Рид умирает!»
   На следующее утро в больницу пришел джентльмен из банка Локвуда, чтобы сделать все необходимые приготовления для похорон. По предложению этого джентльмена мистер Олливант достал из гардероба писателя черный костюм[45] и привез его в больницу. Потом написал сообщения для газет:
   «… июля в больнице святого Луки на 53 году жизни скончался писатель капитан Майн Рид».
   Три дня Майн Рид был без сознания, пребывая на грани жизни и смерти. Во всех отношениях он умирал, и на его лице были видны следы разложения и смерти. К тому же у него началась сильная икота, которая не давала ему дышать. Он бредил, но, как ни странно, узнавал жену и мистера Олливанта, которые в это печальное время постоянно находились рядом с ним.
   Но на одно утро в его состоянии произошла удивительная перемена. Икота прекратилась, полностью вернулось сознание, и он постепенно начал выздоравливать. Вскоре он настоял на том, чтобы встать с постели и одеться, причем одежда висела на нем так, словно прикрывала не тело, а скелет.
   С этого дня началось чудесное выздоровление Майн Рида. Жизненная сила, которую он продемонстрировал, поражала врачей, и они начали надеяться на полное выздоровление. Но не все были настроены так оптимистично; и вскоре подтвердились самые дурные опасения.
* * *
   Майн Риду становилось лучше, и 9 августа корреспондентке «Цинциннати Коммершиал» (мисс Лоре Рим) было позволено с ним увидеться и взять интервью. Интервью было напечатано 24 августа под названием «Плывущий по течению». Вот отрывки из этой публикации:
 
   «Я испытывала горячее сочувствие к храброму человеку, страдающему в больнице святого Луки… Одной из целей моего пребывания в Нью-Йорке стало побывать в этой больнице. Ворота со звоном захлопнулись за мной, и я пошла к главному корпусу, признаюсь, не без некоторой робости. В ответ на просьбу «увидеться с капитаном Майн Ридом» меня провели через широкий коридор в обширную палату, в которой находилось большое количество коек. Койки казались слишком маленькими для практического использования. Потом еще один переход через короткий коридор, напоминавший аптечный шкаф, привел нас к отдельной палате писателя. Майн Рид лежал на кровати, такой же, как те, что я видела раньше; кровать стояла в центре палаты. Когда он повернул голову, приподнялся на локте и обратился ко мне, то напоминал бодрого английского сквайра средних лет.
   Голова у него плотная и поросла в изобилии темно-каштановыми волосами, которые контрастируют с бледной кожей и мертвенной белизной скальпа. Лоб гладкий и красивый, закругленный и вызывающий почтение. Нос, нервный и презрительный, бросался бы в глаза, если бы не прекрасные глаза, которые не знают покоя; однако когда они устремлены на вас, то вызывают потрясающее впечатление доброты, которое подкрепляется самой очаровательной улыбкой, какую мне приходилось видеть. Руки, удивительно красивые и изящные, поддерживают очарование губ и глаз.
   Мое перо не в силах передать дух беседы с капитаном Майн Ридом. Он в полной мере обладает искусством жестикуляции, выразительным голосом и гипнотическим влиянием, которые объясняют его успех в качестве лектора.
   Мы разговаривали, из окна струился свежий воздух, насыщенный шорохом листвы и щебетанием ласточек. В это время послышались легкие шаги, в комнату вошла женщина и остановилась на пороге. Как она была хороша со своими золотыми волосами, перехваченными лазурной лентой и падающими мягкими волнами на лоб! На этом детском красивом лице выделялись голубые глаза; взгляд у них был спокойный и решительный. Мой взгляд с лица женщины перешел на ее фигуру, и меня поразило изящество ее осанки; мало кто из женщин может похвастать подобной фигурой. Хотя женщины могут танцевать и даже иногда ходить красиво, они не умеют стоять. Я заметила, что на женщине белое платье с голубой накидкой, подчеркивающее ее красоту.
   – Моя жена, – сказал больной. Он объяснил, что я пришла, потому что читала его книги. Женщина улыбнулась и протянула руку. Улыбка ее была подобна солнечному лучу, пожатие мягкой прохладной руки необыкновенно приятно. Чистый музыкальный голос гармонировал с ее красотой, и мне трудно передать все впечатление от этой сцены».
 
   Через несколько дней после этого интервью произошел серьезный рецидив болезни; и состояние Майн Рида стало еще более безнадежным, чем раньше. Снова все было приготовлено для погребения, разосланы телеграммы друзьям. Вызвали жену больного, ей было разрешено оставаться на ночь в больнице; врачи сказали ей, что любая минута может стать последней в жизни ее мужа. Три дня Майн Рид пролежал без сознания, с признаками приближающейся смерти. 11 числа примерно в восемь часов утра он пришел в себя. У его постели были врачи и две медсестры, когда он неожиданно приподнялся и сильным голосом воскликнул, указывая на сестер: «Прогоните этих дьяволиц, которые говорят священнику, что я умру! Я не умру. Принесите мне бифштекс».
   Все были поражены, а бедный капеллан едва не спятил. Тут же принесли бифштекс, и пациент немного поел.
   10 сентября Майн Рид настолько оправился, что его можно было перевезти из больницы в прежнюю квартиру на западе Двадцать четвертой улицы. Он был еще слаб, но мог немного ходить. Хотя физические силы его восстанавливались, страдания, которые он перенес во время болезни, вызвали у него тяжелую форму меланхолии. Все это было очень мучительно для его жены, которая ни днем, ни ночью не оставляла больного: он считал, что с ним произойдет нечто ужасное, если жена будет отсутствовать.