Это письмо, полный текст которого занимает много места, было также опубликовано в «Морнинг Адвайзер».
«Фальшивая прокламация» и последующая редакционная статья вызвали многочисленные отклики прессы, которая в целом осуждала действия «Таймс» и поздравляла Майн Рида с удачной защитой.
Майн Рид оставался верным другом Кошута, всегда готовым защитить его своим пером и саблей.
Эти два человека много лет переписывались. Следующие письма мистера Кошута свидетельствует о близости их отношений:
«28 марта 1856 года.
Капитану Майн Риду
Дорогой сэр, я вечно подвергаю вас пыткам. Посылаю вторую половину своей лекции для просмотра; первую половину пришлось значительно сократить, а вторая, как вы убедитесь сами, вряд ли нуждается в сокращении. А какой длинной вообще должна быть лекция?
Искренне ваш
Кошут».
«6 июня 1856 года.
Капитану Майн Риду
Мой дорогой сэр, больной, уставший и изношенный, я подготовил новую лекцию для Глазго, куда отправляюсь в следующий понедельник. Тяжелая работа – эта подготовка лекций, но обещает окупить себя. А мне нужно оплачивать долги и кормить детей.
Я в большом долгу за вашу доброту и помощь. Я никогда не забываю своих обязательств и надеюсь вскоре доказать вам это; но прошу вас еще раз: проверьте мой стиль и грамматику.
С искренней благодарностью остаюсь
вашим покорным слугой
Кошутом».
«4 марта 1861 года.
Капитану Майн Риду
Мой дорогой друг, печально слышать о болезни мадам Рид и о вашем собственном недомогании. Бронхит, это проклятие лондонского климата, тяжелое испытание; мы слишком хорошо с ним знакомы.
Большое спасибо за щедрое предложение, которое я с благодарностью принимаю, как и все, связанное с вашим мощным пером. Я на самом деле нуждаюсь в нем, так как у меня нет времени писать самому – едва успеваю дышать… Газеты – большинство из них – расположены благоприятно, даже «Таймс» (подумать только!).
Поэтому пишите! Пишите! Пишите! Сейчас ваше слово нужней, чем когда-либо.
Всегда верный вам
Кошут»
«Тайная дипломатия! Нет в языке более отвратительных слов для сердца и слуха англичанина. Тайная дипломатия! В самих этих звуках есть нечто бесчестное, в самой мысли явное и определенное зло. Что сделала тайная дипломатия для Англии? Разве при помощи тайной дипломатии создано наше могучее государство? Если посмотреть на нашу прошлую истрию, мы увидим, что хитрецы чужих стран всегда дурачили наших хитрецов. Можно понять, когда какое-нибудь мелочное и злобное государство обращается к тайной дипломатии, но нельзя понять, зачем это делает Англия. Первейший долг Англии – понять, в чем правда; а установив это, действовать самым открытым и прямым способом. Англичанин не любит войн, он был бы рад возможности перековать мечи в орала, но он знает, что бывают случаи, когда война остается не только единственным справедливым выходом, но становится прямой и священной необходимостью. Договор обязывает нас защищать целостность Турции. Честь обязывает нас выполнить его».
Неделю спустя, 22 октября, английский и французский флоты вошли в Босфор, намереваясь помешать расчленению Турции, хотя война России была объявлена только в марте следующего года.
В то время многие полагали, что Майн Рид начнет свою карьеру в качестве политика, потому что он, наряду с другими известными людьми, числился личным другом Ричарда Кобдена[32]. Но Майн Риду не суждено было заслужить лавры политика. Он продолжал лишь изредка выступать перед общественностью.
Глава XI
Глава XII
«Фальшивая прокламация» и последующая редакционная статья вызвали многочисленные отклики прессы, которая в целом осуждала действия «Таймс» и поздравляла Майн Рида с удачной защитой.
Майн Рид оставался верным другом Кошута, всегда готовым защитить его своим пером и саблей.
Эти два человека много лет переписывались. Следующие письма мистера Кошута свидетельствует о близости их отношений:
«28 марта 1856 года.
Капитану Майн Риду
Дорогой сэр, я вечно подвергаю вас пыткам. Посылаю вторую половину своей лекции для просмотра; первую половину пришлось значительно сократить, а вторая, как вы убедитесь сами, вряд ли нуждается в сокращении. А какой длинной вообще должна быть лекция?
Искренне ваш
Кошут».
«6 июня 1856 года.
Капитану Майн Риду
Мой дорогой сэр, больной, уставший и изношенный, я подготовил новую лекцию для Глазго, куда отправляюсь в следующий понедельник. Тяжелая работа – эта подготовка лекций, но обещает окупить себя. А мне нужно оплачивать долги и кормить детей.
Я в большом долгу за вашу доброту и помощь. Я никогда не забываю своих обязательств и надеюсь вскоре доказать вам это; но прошу вас еще раз: проверьте мой стиль и грамматику.
С искренней благодарностью остаюсь
вашим покорным слугой
Кошутом».
«4 марта 1861 года.
Капитану Майн Риду
Мой дорогой друг, печально слышать о болезни мадам Рид и о вашем собственном недомогании. Бронхит, это проклятие лондонского климата, тяжелое испытание; мы слишком хорошо с ним знакомы.
Большое спасибо за щедрое предложение, которое я с благодарностью принимаю, как и все, связанное с вашим мощным пером. Я на самом деле нуждаюсь в нем, так как у меня нет времени писать самому – едва успеваю дышать… Газеты – большинство из них – расположены благоприятно, даже «Таймс» (подумать только!).
Поэтому пишите! Пишите! Пишите! Сейчас ваше слово нужней, чем когда-либо.
Всегда верный вам
Кошут»
* * *
В октябре 1853 года в Лондоне состоялся митинг под председательством лорда Дадли Стюарта. Цель митинга – выражение поддержки Турции. Майн Рид присутствовал на нем и выступил против тайной дипломатии. Вот небольшой отрывок из его речи:«Тайная дипломатия! Нет в языке более отвратительных слов для сердца и слуха англичанина. Тайная дипломатия! В самих этих звуках есть нечто бесчестное, в самой мысли явное и определенное зло. Что сделала тайная дипломатия для Англии? Разве при помощи тайной дипломатии создано наше могучее государство? Если посмотреть на нашу прошлую истрию, мы увидим, что хитрецы чужих стран всегда дурачили наших хитрецов. Можно понять, когда какое-нибудь мелочное и злобное государство обращается к тайной дипломатии, но нельзя понять, зачем это делает Англия. Первейший долг Англии – понять, в чем правда; а установив это, действовать самым открытым и прямым способом. Англичанин не любит войн, он был бы рад возможности перековать мечи в орала, но он знает, что бывают случаи, когда война остается не только единственным справедливым выходом, но становится прямой и священной необходимостью. Договор обязывает нас защищать целостность Турции. Честь обязывает нас выполнить его».
Неделю спустя, 22 октября, английский и французский флоты вошли в Босфор, намереваясь помешать расчленению Турции, хотя война России была объявлена только в марте следующего года.
В то время многие полагали, что Майн Рид начнет свою карьеру в качестве политика, потому что он, наряду с другими известными людьми, числился личным другом Ричарда Кобдена[32]. Но Майн Риду не суждено было заслужить лавры политика. Он продолжал лишь изредка выступать перед общественностью.
Глава XI
Капитан и его «дитя-жена». Романтическое ухаживание и брак. Забавные инциденты.
Майн Рид наконец встретился со «своей судьбой» – и это оказалась не черноглазая мексиканская сеньорита, не предмет его юношеской влюбленности, не дамы, с которыми он знакомился в более зрелом возрасте, готовые поклоняться герою, а красивая английская девочка, ребенок, едва достигший тринадцати лет. Звали ее Элизабет Хайд, она единственная дочь Джорджа Уильяма Хайда и внучка покойного Сэвилла Джона Хайда, Куорн Хайс, Лейстершир, и Севеноукс (Семь Дубов), Кент, прямой потомок Эдварда Хайда, первого эрла Кларендона.
В романе «Дитя-жена» капитан Майн Рид так описывает свою первую встречу с Элизабет Хайд, девочкой, ставшей впоследствии «ребенком-женой» писателя:
«Не прошло и десяти минут, как я был влюблен в это дитя! Некоторые решат, что такое невозможно. Тем не менее это правда, ибо мы описываем истинное происшествие». Ниже он говорит: «Это дитя внушило мне чувство, которого я никогда раньше не испытывал. Это сделал ее странный внешний вид. Мне казалось, что она проникла в самую глубину моей души. Возможно, это судьба, рок; но пока я живу, Роузвельдт, я буду испытывать предчувствие, что она станет моей женой!»
Ухаживание и брак были полны романтики, и я кратко перескажу основные события.
Первая моя встреча с будущим мужем произошла в Лондоне, где я тогда жила с тетушкой, вдовой моего дяди, старшего брата моего отца; тетя привезла меня в Лондон вскоре после смерти моей матери, которая случилась, когда я была еще совсем маленькой.
Однажды вечером капитан Майн Рид оказался гостем в доме тети, а до этого памятного вечера я даже не слышала его имени. Знаменитые писатели и военные не играли до тех пор никакой роли в моей жизни. Но в тот вечер галантный капитан раз или два увидел меня и, как сам выразился, «влюбился с первого взгляда». А на меня он не произвел никакого впечатления; в тот же вечер меня спросил кто-то, еще не видевший льва: «Каков он, капитан Майн Рид?» И я ответила: «Джентльмен средних лет». И все. Мой ответ впоследствии передали Майн Риду, и его тщеславие было серьезно задето.
На следующее утро тетя сказала мне: «Капитан Майн Рид отчаянно влюбился в тебя, дитя мое! Весь вечер он только о тебе и говорил».
На что я ответила: «Можешь сказать капитану Майн Риду, что я в него не влюбилась». И действительно, слова тети произвели на меня такое слабое впечатление, что через несколько дней «джентльмен средних лет» был совершенно забыт. Другие и гораздо более серьезные проблемы занимали меня. Тогда я испытала первое серьезное горе в жизни, которое никогда не могла забыть. Это внезапная и трагическая смерть моего дяди, который стал для меня вторым отцом. Он научил меня всему, что я знаю из классической литературы, рассказывал о героях древности; и хотя я была ребенком, стала его постоянным спутником, и он мне доверял.
Прошло несколько недель с того вечера, когда я лицом к лицу встретилась со своей судьбой; я одна сидела в гостиной и деловито шила платье кукле; в гостиную вошел джентльмен и, подходя ко мне, протянул руку и спросил: «Вы меня помните?» Внешность у него была вполне иностранная, и поэтому я воскликнула: «О, да! Вы мсье…» Но гость прервал меня, назвавшись по имени: «Майн Рид». Затем он спросил, сколько мне лет, и я ему ответила; на что капитан сказал: «Вы уже достаточно взрослая, чтобы иметь возлюбленного, и я хочу им стать!»
В этот критический момент в комнату вошла тетушка, а я собрала вещи своей куклы и ушла, чтобы обдумать происшествие.
У меня уже сложился идеал; я взяла его с моего дорогого отца и покойного дяди, которые олицетворяли для меня все доброе и красивое; и возлюбленный «средних лет» совсем не соответствовал моим стандартам.
После этого Майн Рид почти ежедневно навещал дом тетушки, надеясь увидеть племянницу, то есть меня. Но с моей стороны не встречал ответного желания: я постоянно избегала его. Тем не менее он под различными предлогами продолжал приходить. Он обнаружил слабость тетушки – ее любовь к чтению романов – и без конца снабжал ее «легкой литературой», пока тетя не начала наконец думать, что это она привлекает капитана: ведь Майн Рид проводил в ее обществе многие часы; но «в любви и на войне все способы годятся».
(У пожилой женщины квакера, подруги моей тети, которая часто у нее встречалась с Майн Ридом, сложилось то же впечатление, и вскоре после женитьбы писателя она сказала ему: «Майн, я всегда считала, что вы ухаживаете за Элизой», то есть тетей).
Наряду с другими вопросами мой «возлюбленный средних лет» как-то спросил меня, считаю ли я его красивым. Со всей откровенностью детства я ответила: «Нет!»
(Это была еще одна рана, нанесенная тщеславию герою Чапультепека и покорителю сердец, который, в соответствии с одной американской газетой, описывался, как «смесь Адониса и Аполлона Бельведерского, с примесью кентавра»).
Но я ничего об этом не знала, и галантный капитан совершенно не походил на моих героев – «рыцаря Красного креста» и «Джека, покорителя великанов»[33]. Поэтому стрелы его очарования бессильно падали у моих ног.
К этому времени мой «возлюбленный средних лет» начал бешено ревновать меня к молодому гардемарину, чье открытое мальчишеское лицо гораздо больше соответствовало моему идеалу. Мой будущий муж случайно присутствовал в тот день, когда мальчик-моряк пришел попрощаться перед возвращением на свой корабль, и это была первая и последняя встреча «соперников».
Впоследствии Майн Рид признался моей тетушке, что молодой У. был самым красивым юношей, какого он когда-либо видел! И хоть я и этот «мальчик-моряк» больше никогда не встречались, мой муж его не забыл; за несколько лет до своей смерти ему рассказали, что «ненавистный соперник» погиб во время землетрясения; и когда он слушал этот рассказ, я заметила на его лице выражение глубокого удовлетворения, когда он краем глаза взглянул на меня.
Имея в виду этот эпизод, мой муж часто так говорил друзьям: «Моя жена любит моряков. Я уверен, что она предпочитает флот армии!» И с особым ударением произносил это, если в аудитории оказывался моряк.
Однажды он принес мне «Охотников за скальпами», попросил прочесть и сказал, что я найду себя в книге. Роман был написан и опубликовал до того, как капитан со мной встретился, но впоследствии он говорил мне, что Зоя – это его «предчувствие» и что, впервые увидев меня, он про себя воскликнул: «Это Зоя!»
До этого я не прочла еще ни одного романа и, если бы меня спросили, кто мой любимый автор, вероятно, ответила бы «Джон Беньян»[34]. Я часто перечитывала его «Путь паломника», и маленький потертый том часто бывал по ночам у меня под подушкой. Я клала его туда, чтобы, проснувшись утром, сразу возобновить чтение. Уже в семь лет я думала о том, что совершу паломничество, и даже выбрала болотистую часть города – «Болото Отчаяния»[35], – откуда начнется мой путь пилигрима. Я расспрашивала дядю, далеко ли Долина Смертной Тени, и считала себя равной по силам Аполлиону. Мой дорогой дядя, чтобы доставить мне приятное, купил новое издание книги, но мне больше нравился мой старый том. Изношенный и порванный, он был мне дорог. Я не могла «поменять старую лампу на новую»[36]. Мое детское «паломничество» тоже было своего рода «предчувствием».
– Не знаю, где, вернувшись, найду мою маленькую Зою.
Я ничего не смогла ему ответить, потому что сама не знала, где буду жить. На лице моего «возлюбленного» было печальное выражение, и, прощаясь, он задержал мою руку; но я нетерпеливо отвернулась, совсем не думая о том, сколько времени пройдет, прежде чем мы снова встретимся.
Не успела за уходящим закрыться дверь, как я пожалела о своем поведении и подумала, что могла бы быть добрей. Я подошла к окну, выходящему на улицу, и увидела Майн Рида; в это мгновение он неожиданно оглянулся и послал мне воздушный поцелуй; и с этого дня в течение двух лет мы не виделись и ничего друг о друге не слышали. Когда Майн Рид вернулся из Парижа, он не смог найти мою тетю, и они больше не возобновляли знакомство. Поэтому у него не было сведений обо мне, тем более что после вторичного замужества тети я от нее уехала и жила в деревне со своим отцом. Новый муж сказал тете, что не хочет брать на себя ответственность за меня, потому что я «вырасту очень привлекательной». Возможно, услышав о моих детских победах, его преподобие решил, что не сможет со мной справиться.
Тетя написала моему отцу и рассказала о Майн Риде; но писатель с моим отцом ни разу не встречался, и ни отец, ни кто-либо из моих друзей и подумать не могли, что за этой «любовной историей» кроется нечто серьезное; их забавляла мысль о том, что ребенок привлек внимание такого знаменитого человека.
Я присутствовала в Зале Механики, где происходил митинг; со мной были отец и несколько друзей. Как только капитан Рид вошел в зал, по моему телу словно пробежало электричество. Меня как будто подхватила невидимая рука. Ни слова не сказав друзьям, я сразу пошла туда, куда направился он. Там, в конце зала, находилась платформа, на которой стоял выступающий и сидели несколько леди и джентльменов. Майн Рид занял свое место на платформе, я тоже села против него. Мы еще не обменялись ни одним словом, но весь вечер смотрели друг на друга.
Все было как во сне. Подо мной море лиц, но я никого не видела. Не помню ни слова из произнесенных речей!
Наконец, уже почти в полночь, все кончилось. Аудитория быстро расходилась, огни гасили. Несколько человек задержались у платформы, чтобы поздравить выступавших и обменяться с ними рукопожатиями. Вокруг капитана Рида собралось много людей. Я могла присоединиться к ним – нас разделяло всего несколько футов, – но что-то удержало меня.
Теперь совсем стемнело, все покидали платформу. Я краем взгляда увидела отца, торопливо шедшего ко мне, видела также двух джентльменов, явно ждавших капитана, который по-прежнему с кем-то оживленно разговаривал.
Казалось, мы снова расстаемся. В этот момент капитан Рид подошел ко мне, сжал мою руку, и я услышала его торопливые слова:
– Я уезжаю в Лондон следующим поездом. Пришлите мне ваш адрес.
Дар речи покинул меня, но я сразу подумала о том, что не знаю его адреса, и умудрилась выговорить:
– Не знаю куда.
Он мгновенно дал мне свою карточку и исчез. Отец на руках спустил меня с платформы, и мы стали ощупью пробираться в темноте. Впоследствии я узнала, что капитан Рид приехал только на один вечер и обязательно должен был на утро вернуться в Лондон.
Проснувшись на следующее утро, я вскочила, чтобы проверить, на месте ли карточка. Прошлым вечером я оставила ее на столике – или все это было сном? Но вот и карточка, на ней имя и полный адрес.
Еще до завтрака я написала и отправила на почту короткую записку:
«По вашей вчерашней просьбе посылаю вам свой адрес».
Когда почта вернулась, я получила такой ответ:
«Моя маленькая Зоя, скажите только, что вы меня любите, и я немедленно буду с вами».
На что я ответила:
«Мне кажется, я вас люблю».
Получив мой ответ, капитан Рид сразу сел в экспресс и быстро покрыл разделявшие нас сто пятьдесят миль. Он рассказал мне, что, когда два года назад мы расставались в Лондоне, он решил, что не сможет заставить меня полюбить его; но он не смог и забыть меня и, вопреки всем препятствиям, сохранял уверенность в том, что я буду принадлежать ему.
Отец неохотно дал согласие на наш брак; тогда же договорились о его времени. Я помню, что сказала отцу: я выйду за капитана Рида, даже если отец не даст согласие. Но отец всегда мне доверял и отличался мягким характером, поэтому он согласился.
Последнее письмо моего жениха гласило:
«Скоро я назову тебя своей и загляну в твои прекрасные глаза. Твоя любовь опускается на мое сердце, как роса на увядший лист. Я старею и становлюсь пресыщенным; боюсь, что твоя любовь ко мне – только романтика и не сможет сохраниться, когда ты узнаешь меня лучше. Сможешь ли ты любить меня в халате и шлепанцах?»
– Эта леди моя жена!
Шляпница очень удивилась и ответила:
– Прошу прощения, сэр; я подумала, что юная леди возвращается в школу и вы выбираете для нее шляпку.
Два года спустя, когда они жили в сельской местности, миссис Рид однажды пришла в деревенскую булочную, заказав, помимо всего другого, немного печенья. Старик за прилавком, взвешивая печенье, предложил миссис Рид попробовать. Та сочла это несколько странным, но, не желая выглядеть оскорбленной, взяла печенье. Пекарь спросил:
– Как поживают капитан и миссис Рид?
Миссис Рид была очень удивлена. Она думала, что пекарь ее знает, потому что она не раз заходила в булочную с капитаном. Она ответила:
– Капитан живет хорошо, а я – я миссис Рид.
Лицо старика в этот момент было достойно изображения художником; он едва не свалился под прилавок, воскликнув:
– Смиренно прошу прощения, мадам; я решил, что вы юная леди, навещающая Ридов во время школьных каникул».
Жену капитана по-прежнему принимали за школьницу, и поэтому ей приходилось вести себя с большим достоинством. Оказалось, что в деревне считали миссис Рид престарелой больной женщиной, которая никогда не выходит из дома.
Примерно в это время отец миссис Рид гостил у нее и почти ежедневно ездил с дочерью верхом. Он выглядел таким молодым, что у слуг постоянно спрашивали: «Кто этот молодой джентльмен, который постоянно ездит с миссис Рид?» Все смешалось, мужа принимали за отца, отца за кого-то еще, потому что он выглядел моложе мужа, хотя они были примерно ровесниками.
Незадолго до смерти Майн Рида они с женой провели вечер в доме друга, где среди гостей был и покойный Джон Оксенфорд. Незадолго до ухода мистер Оксенфорд сказал миссис Рид: «Я был приятно удивлен, снова встретившись с вашим отцом: он, как всегда, очень интересен». Миссис Рид удивилась, потому что ее отец уже несколько лет как умер, а хозяйка воскликнула: «Это жена капитана Рида, а не его дочь». Все рассмеялись.
Такие забавные инциденты происходили постоянно. Иногда окружающие считали, что миссис Рид не имеет никакого отношения к капитану, и тогда она слышала всевозможные слухи о знаменитом писателе; потом, к его удовольствию, она пересказывала их мужу.
Майн Рид часто говорил, что не выдержал бы, если бы у него была старая жена. Однажды на званом обеде пожилая дама почти весь вечер не отходила от него. Миссис Рид удивлялась, почему муж выглядит таким рассерженным и недовольным. Наконец он подошел к ней и сказал:
– Оставайся все время рядом со мной, иначе эту старуху примут за мою жену!
Майн Рид гордился своей «женой-ребенком» и хотел, чтобы она до конца такой и оставалась.
В романе «Дитя-жена» капитан Майн Рид так описывает свою первую встречу с Элизабет Хайд, девочкой, ставшей впоследствии «ребенком-женой» писателя:
«Не прошло и десяти минут, как я был влюблен в это дитя! Некоторые решат, что такое невозможно. Тем не менее это правда, ибо мы описываем истинное происшествие». Ниже он говорит: «Это дитя внушило мне чувство, которого я никогда раньше не испытывал. Это сделал ее странный внешний вид. Мне казалось, что она проникла в самую глубину моей души. Возможно, это судьба, рок; но пока я живу, Роузвельдт, я буду испытывать предчувствие, что она станет моей женой!»
Ухаживание и брак были полны романтики, и я кратко перескажу основные события.
Первая моя встреча с будущим мужем произошла в Лондоне, где я тогда жила с тетушкой, вдовой моего дяди, старшего брата моего отца; тетя привезла меня в Лондон вскоре после смерти моей матери, которая случилась, когда я была еще совсем маленькой.
Однажды вечером капитан Майн Рид оказался гостем в доме тети, а до этого памятного вечера я даже не слышала его имени. Знаменитые писатели и военные не играли до тех пор никакой роли в моей жизни. Но в тот вечер галантный капитан раз или два увидел меня и, как сам выразился, «влюбился с первого взгляда». А на меня он не произвел никакого впечатления; в тот же вечер меня спросил кто-то, еще не видевший льва: «Каков он, капитан Майн Рид?» И я ответила: «Джентльмен средних лет». И все. Мой ответ впоследствии передали Майн Риду, и его тщеславие было серьезно задето.
На следующее утро тетя сказала мне: «Капитан Майн Рид отчаянно влюбился в тебя, дитя мое! Весь вечер он только о тебе и говорил».
На что я ответила: «Можешь сказать капитану Майн Риду, что я в него не влюбилась». И действительно, слова тети произвели на меня такое слабое впечатление, что через несколько дней «джентльмен средних лет» был совершенно забыт. Другие и гораздо более серьезные проблемы занимали меня. Тогда я испытала первое серьезное горе в жизни, которое никогда не могла забыть. Это внезапная и трагическая смерть моего дяди, который стал для меня вторым отцом. Он научил меня всему, что я знаю из классической литературы, рассказывал о героях древности; и хотя я была ребенком, стала его постоянным спутником, и он мне доверял.
Прошло несколько недель с того вечера, когда я лицом к лицу встретилась со своей судьбой; я одна сидела в гостиной и деловито шила платье кукле; в гостиную вошел джентльмен и, подходя ко мне, протянул руку и спросил: «Вы меня помните?» Внешность у него была вполне иностранная, и поэтому я воскликнула: «О, да! Вы мсье…» Но гость прервал меня, назвавшись по имени: «Майн Рид». Затем он спросил, сколько мне лет, и я ему ответила; на что капитан сказал: «Вы уже достаточно взрослая, чтобы иметь возлюбленного, и я хочу им стать!»
В этот критический момент в комнату вошла тетушка, а я собрала вещи своей куклы и ушла, чтобы обдумать происшествие.
У меня уже сложился идеал; я взяла его с моего дорогого отца и покойного дяди, которые олицетворяли для меня все доброе и красивое; и возлюбленный «средних лет» совсем не соответствовал моим стандартам.
После этого Майн Рид почти ежедневно навещал дом тетушки, надеясь увидеть племянницу, то есть меня. Но с моей стороны не встречал ответного желания: я постоянно избегала его. Тем не менее он под различными предлогами продолжал приходить. Он обнаружил слабость тетушки – ее любовь к чтению романов – и без конца снабжал ее «легкой литературой», пока тетя не начала наконец думать, что это она привлекает капитана: ведь Майн Рид проводил в ее обществе многие часы; но «в любви и на войне все способы годятся».
(У пожилой женщины квакера, подруги моей тети, которая часто у нее встречалась с Майн Ридом, сложилось то же впечатление, и вскоре после женитьбы писателя она сказала ему: «Майн, я всегда считала, что вы ухаживаете за Элизой», то есть тетей).
Наряду с другими вопросами мой «возлюбленный средних лет» как-то спросил меня, считаю ли я его красивым. Со всей откровенностью детства я ответила: «Нет!»
(Это была еще одна рана, нанесенная тщеславию герою Чапультепека и покорителю сердец, который, в соответствии с одной американской газетой, описывался, как «смесь Адониса и Аполлона Бельведерского, с примесью кентавра»).
Но я ничего об этом не знала, и галантный капитан совершенно не походил на моих героев – «рыцаря Красного креста» и «Джека, покорителя великанов»[33]. Поэтому стрелы его очарования бессильно падали у моих ног.
К этому времени мой «возлюбленный средних лет» начал бешено ревновать меня к молодому гардемарину, чье открытое мальчишеское лицо гораздо больше соответствовало моему идеалу. Мой будущий муж случайно присутствовал в тот день, когда мальчик-моряк пришел попрощаться перед возвращением на свой корабль, и это была первая и последняя встреча «соперников».
Впоследствии Майн Рид признался моей тетушке, что молодой У. был самым красивым юношей, какого он когда-либо видел! И хоть я и этот «мальчик-моряк» больше никогда не встречались, мой муж его не забыл; за несколько лет до своей смерти ему рассказали, что «ненавистный соперник» погиб во время землетрясения; и когда он слушал этот рассказ, я заметила на его лице выражение глубокого удовлетворения, когда он краем глаза взглянул на меня.
Имея в виду этот эпизод, мой муж часто так говорил друзьям: «Моя жена любит моряков. Я уверен, что она предпочитает флот армии!» И с особым ударением произносил это, если в аудитории оказывался моряк.
* * *
Наконец я почувствовала какой-то интерес к настойчивому поклоннику. Должно быть, вначале это была жалость, потому что я воображала его себе беженцем: я часто слышала его имя в связи с другими беженцами; в моем детском сознании не было четкого представления о том, кто такой беженец; я знала только, что это что-то несчастное; мне казалось, что у Майн Рида нет ни родителей, ни друзей, потому что тогда у меня не было возможности что-нибудь узнать о нем.Однажды он принес мне «Охотников за скальпами», попросил прочесть и сказал, что я найду себя в книге. Роман был написан и опубликовал до того, как капитан со мной встретился, но впоследствии он говорил мне, что Зоя – это его «предчувствие» и что, впервые увидев меня, он про себя воскликнул: «Это Зоя!»
До этого я не прочла еще ни одного романа и, если бы меня спросили, кто мой любимый автор, вероятно, ответила бы «Джон Беньян»[34]. Я часто перечитывала его «Путь паломника», и маленький потертый том часто бывал по ночам у меня под подушкой. Я клала его туда, чтобы, проснувшись утром, сразу возобновить чтение. Уже в семь лет я думала о том, что совершу паломничество, и даже выбрала болотистую часть города – «Болото Отчаяния»[35], – откуда начнется мой путь пилигрима. Я расспрашивала дядю, далеко ли Долина Смертной Тени, и считала себя равной по силам Аполлиону. Мой дорогой дядя, чтобы доставить мне приятное, купил новое издание книги, но мне больше нравился мой старый том. Изношенный и порванный, он был мне дорог. Я не могла «поменять старую лампу на новую»[36]. Мое детское «паломничество» тоже было своего рода «предчувствием».
* * *
Моя тетя собиралась вторично выйти замуж – за священника – и переехать в отдаленный район Лондона. Незадолго до нашего переселения однажды вечером Майн Рид заехал попрощаться, потому что он отправлялся в Париж. Тети не было дома, поэтому я оказалась с капитаном наедине. Он сказал мне:– Не знаю, где, вернувшись, найду мою маленькую Зою.
Я ничего не смогла ему ответить, потому что сама не знала, где буду жить. На лице моего «возлюбленного» было печальное выражение, и, прощаясь, он задержал мою руку; но я нетерпеливо отвернулась, совсем не думая о том, сколько времени пройдет, прежде чем мы снова встретимся.
Не успела за уходящим закрыться дверь, как я пожалела о своем поведении и подумала, что могла бы быть добрей. Я подошла к окну, выходящему на улицу, и увидела Майн Рида; в это мгновение он неожиданно оглянулся и послал мне воздушный поцелуй; и с этого дня в течение двух лет мы не виделись и ничего друг о друге не слышали. Когда Майн Рид вернулся из Парижа, он не смог найти мою тетю, и они больше не возобновляли знакомство. Поэтому у него не было сведений обо мне, тем более что после вторичного замужества тети я от нее уехала и жила в деревне со своим отцом. Новый муж сказал тете, что не хочет брать на себя ответственность за меня, потому что я «вырасту очень привлекательной». Возможно, услышав о моих детских победах, его преподобие решил, что не сможет со мной справиться.
Тетя написала моему отцу и рассказала о Майн Риде; но писатель с моим отцом ни разу не встречался, и ни отец, ни кто-либо из моих друзей и подумать не могли, что за этой «любовной историей» кроется нечто серьезное; их забавляла мысль о том, что ребенок привлек внимание такого знаменитого человека.
* * *
С нашего расставания в Лондоне прошло два года; Майн Рид по-прежнему ничего не знал о своей Зое, когда судьба привела его в город, где находилась и одна. Писатель приехал по приглашению выступить на митинге в защиту польских беженцев.Я присутствовала в Зале Механики, где происходил митинг; со мной были отец и несколько друзей. Как только капитан Рид вошел в зал, по моему телу словно пробежало электричество. Меня как будто подхватила невидимая рука. Ни слова не сказав друзьям, я сразу пошла туда, куда направился он. Там, в конце зала, находилась платформа, на которой стоял выступающий и сидели несколько леди и джентльменов. Майн Рид занял свое место на платформе, я тоже села против него. Мы еще не обменялись ни одним словом, но весь вечер смотрели друг на друга.
Все было как во сне. Подо мной море лиц, но я никого не видела. Не помню ни слова из произнесенных речей!
Наконец, уже почти в полночь, все кончилось. Аудитория быстро расходилась, огни гасили. Несколько человек задержались у платформы, чтобы поздравить выступавших и обменяться с ними рукопожатиями. Вокруг капитана Рида собралось много людей. Я могла присоединиться к ним – нас разделяло всего несколько футов, – но что-то удержало меня.
Теперь совсем стемнело, все покидали платформу. Я краем взгляда увидела отца, торопливо шедшего ко мне, видела также двух джентльменов, явно ждавших капитана, который по-прежнему с кем-то оживленно разговаривал.
Казалось, мы снова расстаемся. В этот момент капитан Рид подошел ко мне, сжал мою руку, и я услышала его торопливые слова:
– Я уезжаю в Лондон следующим поездом. Пришлите мне ваш адрес.
Дар речи покинул меня, но я сразу подумала о том, что не знаю его адреса, и умудрилась выговорить:
– Не знаю куда.
Он мгновенно дал мне свою карточку и исчез. Отец на руках спустил меня с платформы, и мы стали ощупью пробираться в темноте. Впоследствии я узнала, что капитан Рид приехал только на один вечер и обязательно должен был на утро вернуться в Лондон.
Проснувшись на следующее утро, я вскочила, чтобы проверить, на месте ли карточка. Прошлым вечером я оставила ее на столике – или все это было сном? Но вот и карточка, на ней имя и полный адрес.
Еще до завтрака я написала и отправила на почту короткую записку:
«По вашей вчерашней просьбе посылаю вам свой адрес».
Когда почта вернулась, я получила такой ответ:
«Моя маленькая Зоя, скажите только, что вы меня любите, и я немедленно буду с вами».
На что я ответила:
«Мне кажется, я вас люблю».
Получив мой ответ, капитан Рид сразу сел в экспресс и быстро покрыл разделявшие нас сто пятьдесят миль. Он рассказал мне, что, когда два года назад мы расставались в Лондоне, он решил, что не сможет заставить меня полюбить его; но он не смог и забыть меня и, вопреки всем препятствиям, сохранял уверенность в том, что я буду принадлежать ему.
Отец неохотно дал согласие на наш брак; тогда же договорились о его времени. Я помню, что сказала отцу: я выйду за капитана Рида, даже если отец не даст согласие. Но отец всегда мне доверял и отличался мягким характером, поэтому он согласился.
Последнее письмо моего жениха гласило:
«Скоро я назову тебя своей и загляну в твои прекрасные глаза. Твоя любовь опускается на мое сердце, как роса на увядший лист. Я старею и становлюсь пресыщенным; боюсь, что твоя любовь ко мне – только романтика и не сможет сохраниться, когда ты узнаешь меня лучше. Сможешь ли ты любить меня в халате и шлепанцах?»
* * *
Вскоре после этого Элизабет Хайд стала «ребенком-женой» капитана Майн Рида. Тетя ее чрезвычайно удивилась, услышав новость: она как раз ожидала приезда племянницы в Лондон для завершения образования. Ребенок действительно пошел в школу, но совсем другую – школу жизни!* * *
После женитьбы Майн Рида происходило много забавных инцидентов, связанных с его «женой-ребенком», как называл ее супруг. Однажды писатель вместе с женой выбирал для нее шляпку в одной из модных лавок на Риджент-стрит. Шляпница несколько раз обратилась к миссис Рид, называя ее «мисс». Несколько раздраженный, муж ее наконец сердито воскликнул:– Эта леди моя жена!
Шляпница очень удивилась и ответила:
– Прошу прощения, сэр; я подумала, что юная леди возвращается в школу и вы выбираете для нее шляпку.
Два года спустя, когда они жили в сельской местности, миссис Рид однажды пришла в деревенскую булочную, заказав, помимо всего другого, немного печенья. Старик за прилавком, взвешивая печенье, предложил миссис Рид попробовать. Та сочла это несколько странным, но, не желая выглядеть оскорбленной, взяла печенье. Пекарь спросил:
– Как поживают капитан и миссис Рид?
Миссис Рид была очень удивлена. Она думала, что пекарь ее знает, потому что она не раз заходила в булочную с капитаном. Она ответила:
– Капитан живет хорошо, а я – я миссис Рид.
Лицо старика в этот момент было достойно изображения художником; он едва не свалился под прилавок, воскликнув:
– Смиренно прошу прощения, мадам; я решил, что вы юная леди, навещающая Ридов во время школьных каникул».
Жену капитана по-прежнему принимали за школьницу, и поэтому ей приходилось вести себя с большим достоинством. Оказалось, что в деревне считали миссис Рид престарелой больной женщиной, которая никогда не выходит из дома.
Примерно в это время отец миссис Рид гостил у нее и почти ежедневно ездил с дочерью верхом. Он выглядел таким молодым, что у слуг постоянно спрашивали: «Кто этот молодой джентльмен, который постоянно ездит с миссис Рид?» Все смешалось, мужа принимали за отца, отца за кого-то еще, потому что он выглядел моложе мужа, хотя они были примерно ровесниками.
Незадолго до смерти Майн Рида они с женой провели вечер в доме друга, где среди гостей был и покойный Джон Оксенфорд. Незадолго до ухода мистер Оксенфорд сказал миссис Рид: «Я был приятно удивлен, снова встретившись с вашим отцом: он, как всегда, очень интересен». Миссис Рид удивилась, потому что ее отец уже несколько лет как умер, а хозяйка воскликнула: «Это жена капитана Рида, а не его дочь». Все рассмеялись.
Такие забавные инциденты происходили постоянно. Иногда окружающие считали, что миссис Рид не имеет никакого отношения к капитану, и тогда она слышала всевозможные слухи о знаменитом писателе; потом, к его удовольствию, она пересказывала их мужу.
Майн Рид часто говорил, что не выдержал бы, если бы у него была старая жена. Однажды на званом обеде пожилая дама почти весь вечер не отходила от него. Миссис Рид удивлялась, почему муж выглядит таким рассерженным и недовольным. Наконец он подошел к ней и сказал:
– Оставайся все время рядом со мной, иначе эту старуху примут за мою жену!
Майн Рид гордился своей «женой-ребенком» и хотел, чтобы она до конца такой и оставалась.
Глава XII
Сельская жизнь. Забавное происшествие. Долгие поездки в Лондон. Книги для юношества и новые романы. Письмо в лондонский «Атенеум». Переезжает в Джеррардз Кросс. Еще книги. Поездка в Ирландию. Возвращение к литературной работе. Метод письма. Интересные привычки.
Вскоре после женитьбы Майн Рид снял меблированный коттедж в Стоукенчерче, Оксфордшир, в тридцати шести милях от Лондона. Дом в Лондоне он сохранил, но ему нравилась сельская жизнь, и он хотел зимой поохотиться.
Небольшой дом располагался в стороне от дороги на краю общинного луга; он был окружен лесом; железнодорожная станция находилась в пяти милях, и до ближайшей деревни было две мили. Доставки почты не было, и вообще мало что свидетельствовало о людях, только по дороге вдали изредка проезжала повозка, а раз в неделю проходил дилижанс. В этом одиноком месте после недолгого пребывания в Лондоне оказалась молодая жена. Майн Рид часто уходил на охоту: он очень любил это занятие. Жена обычно оставалась в доме одна. Однажды она полушутливо заметила, что вернется в Лондон, если еще будет оставаться одна в этом ужасном месте. В сущности «ребенок-жена» начинала подумывать, что лучше бы ей было идти не замуж, а в школу.
Однажды утром, после того как муж ушел на охоту, миссис Рид в сопровождении своей маленькой собачки отправилась погулять по лесу, вместо того чтобы ехать верхом на пони, что было ее постоянной привычкой. Вернувшись через час, она с удивлением заметила пригнувшихся к земле мужа и слугу. Они явно что-то разглядывали на почве. И так были увлечены своим занятием, что не заметили ее. Миссис Рид минуту или две молча наблюдала за ними. Но вот залаяла собачка, муж оглянулся, увидел жену, и на лице его появилось облегченное и радостное выражение. Он воскликнул:
– О, моя дорогая, я подумал, что ты ушла, и мы старались разглядеть твои следы на снегу. Слуга не видел, как ты вышла, а я, зайдя в твою комнату, увидел раскрытой шляпную коробку и решил, что ты выполнила свою угрозу и отправилась в Лондон.
Однообразная жизнь изредка нарушалась ночными тревогами. В такое время Майн Рид, вооруженный саблей, в сопровождении жены с горящей свечой в руке, обходил дом. Тревога обычно оказывалась ложной; но если бы взломщик встретился с импульсивным бывшим военным, можно смело сказать, что невредимым он бы не ушел!
Для разнообразия и не без надежды на встречу с каким-нибудь неожиданным приключением Майн Рид часто с женой ездил в Лондон. Выезжали они в три часа утра, когда еще совершенно темно, и слуга с лампой в руке освещал подъездную дорогу. Зима стояла суровая, и несколько раз рассвет освещал сосульки, свисающие с удил лошадей; усы хозяина и бакенбарды кучера белели от мороза. Прожив день или два в городском доме, они таким же независимым способом возвращались.
В 1854 году были написаны и напечатаны «Изгнанники в лесу» – книга, посвященная повседневной жизни и приключениям семьи, поселившейся в Перу, в Андах.
К Рождеству 1855 года была закончена «В дебрях южной Африки» – первая приключенческая книга, действие которой происходит в Южной Африке. Книга имела посвящение:
«Моим трем молодым друзьям Францу, Лайошу и Вильме, детям моего старого друга, друга свободы, добродетели и истины, – Лайоша Кошута».
Очаровательная «Квартеронка, или Любовное приключение в Луизиане», задуманная и начатая несколько лет назад, была завершена в Стоукенчерче. Книга была напечатана в 1856 году в трех томах и оказалась одним из самых популярных романов писателя. Вскоре после появления в печати она была переделана в пьесу и поставлена на сцене Лондонского городского театра.
Несколько лет спустя (в 1861 году) возник спор относительно источника пьесы мистера Бусиколта[37] «Окторонка»[38]. Этот спор вынудил Майн Рида написать следующее письмо в лондонский «Атенеум» (письмо было опубликовано в номере от 14 декабря):
«На протяжении многих лет, начиная с 1839 и – с перерывами – до 1848 года автор «Квартеронки» был свидетелем не менее двух десятков аукционов рабов, на которых после банкротства хозяев продавались прекрасные квартеронки и покупались по тем же мотивам, по каким это сделал Гайяр из его романа; именно на таких истинных происшествиях и основан сюжет «Квартеронки». Большая часть книги была написана в 1852 году; но, как справедливо говорится в предисловии, публикация была отложена до 1856 года в связи с появлением «Хижины дяди Тома». Окончательно роман был завершен в начале 1855 года. Отношение между «Квартеронкой» и пьесой Адельфи[39] такое, какое бывает между мелодрамой и романом, ее источником. Но когда в Нью-Йорке в январе 1860 года впервые была представлена «Окторонка», газетные критики тотчас распознали источник ее сцен и образов. Все это списано со страниц «Квартеронки». Некоторые сцены, впрочем, кажутся оригинальными; по крайней мере они не списаны с «Квартеронки», но, по всеобщему мнению, они не улучшили сюжет. А одна из них – сцена отравления героини – свидетельствует о недостатке хорошего вкуса у мистера Бусиколта: ему следовало бы сохранить более счастливый конец для прекрасной квартеронки, какой приводится в романе. Признаком хорошего вкуса послужило бы и откровенное признание бойкого драматурга, из какого источника он почерпнул свою пьесу».
Небольшой дом располагался в стороне от дороги на краю общинного луга; он был окружен лесом; железнодорожная станция находилась в пяти милях, и до ближайшей деревни было две мили. Доставки почты не было, и вообще мало что свидетельствовало о людях, только по дороге вдали изредка проезжала повозка, а раз в неделю проходил дилижанс. В этом одиноком месте после недолгого пребывания в Лондоне оказалась молодая жена. Майн Рид часто уходил на охоту: он очень любил это занятие. Жена обычно оставалась в доме одна. Однажды она полушутливо заметила, что вернется в Лондон, если еще будет оставаться одна в этом ужасном месте. В сущности «ребенок-жена» начинала подумывать, что лучше бы ей было идти не замуж, а в школу.
Однажды утром, после того как муж ушел на охоту, миссис Рид в сопровождении своей маленькой собачки отправилась погулять по лесу, вместо того чтобы ехать верхом на пони, что было ее постоянной привычкой. Вернувшись через час, она с удивлением заметила пригнувшихся к земле мужа и слугу. Они явно что-то разглядывали на почве. И так были увлечены своим занятием, что не заметили ее. Миссис Рид минуту или две молча наблюдала за ними. Но вот залаяла собачка, муж оглянулся, увидел жену, и на лице его появилось облегченное и радостное выражение. Он воскликнул:
– О, моя дорогая, я подумал, что ты ушла, и мы старались разглядеть твои следы на снегу. Слуга не видел, как ты вышла, а я, зайдя в твою комнату, увидел раскрытой шляпную коробку и решил, что ты выполнила свою угрозу и отправилась в Лондон.
Однообразная жизнь изредка нарушалась ночными тревогами. В такое время Майн Рид, вооруженный саблей, в сопровождении жены с горящей свечой в руке, обходил дом. Тревога обычно оказывалась ложной; но если бы взломщик встретился с импульсивным бывшим военным, можно смело сказать, что невредимым он бы не ушел!
Для разнообразия и не без надежды на встречу с каким-нибудь неожиданным приключением Майн Рид часто с женой ездил в Лондон. Выезжали они в три часа утра, когда еще совершенно темно, и слуга с лампой в руке освещал подъездную дорогу. Зима стояла суровая, и несколько раз рассвет освещал сосульки, свисающие с удил лошадей; усы хозяина и бакенбарды кучера белели от мороза. Прожив день или два в городском доме, они таким же независимым способом возвращались.
В 1854 году были написаны и напечатаны «Изгнанники в лесу» – книга, посвященная повседневной жизни и приключениям семьи, поселившейся в Перу, в Андах.
К Рождеству 1855 года была закончена «В дебрях южной Африки» – первая приключенческая книга, действие которой происходит в Южной Африке. Книга имела посвящение:
«Моим трем молодым друзьям Францу, Лайошу и Вильме, детям моего старого друга, друга свободы, добродетели и истины, – Лайоша Кошута».
Очаровательная «Квартеронка, или Любовное приключение в Луизиане», задуманная и начатая несколько лет назад, была завершена в Стоукенчерче. Книга была напечатана в 1856 году в трех томах и оказалась одним из самых популярных романов писателя. Вскоре после появления в печати она была переделана в пьесу и поставлена на сцене Лондонского городского театра.
Несколько лет спустя (в 1861 году) возник спор относительно источника пьесы мистера Бусиколта[37] «Окторонка»[38]. Этот спор вынудил Майн Рида написать следующее письмо в лондонский «Атенеум» (письмо было опубликовано в номере от 14 декабря):
«На протяжении многих лет, начиная с 1839 и – с перерывами – до 1848 года автор «Квартеронки» был свидетелем не менее двух десятков аукционов рабов, на которых после банкротства хозяев продавались прекрасные квартеронки и покупались по тем же мотивам, по каким это сделал Гайяр из его романа; именно на таких истинных происшествиях и основан сюжет «Квартеронки». Большая часть книги была написана в 1852 году; но, как справедливо говорится в предисловии, публикация была отложена до 1856 года в связи с появлением «Хижины дяди Тома». Окончательно роман был завершен в начале 1855 года. Отношение между «Квартеронкой» и пьесой Адельфи[39] такое, какое бывает между мелодрамой и романом, ее источником. Но когда в Нью-Йорке в январе 1860 года впервые была представлена «Окторонка», газетные критики тотчас распознали источник ее сцен и образов. Все это списано со страниц «Квартеронки». Некоторые сцены, впрочем, кажутся оригинальными; по крайней мере они не списаны с «Квартеронки», но, по всеобщему мнению, они не улучшили сюжет. А одна из них – сцена отравления героини – свидетельствует о недостатке хорошего вкуса у мистера Бусиколта: ему следовало бы сохранить более счастливый конец для прекрасной квартеронки, какой приводится в романе. Признаком хорошего вкуса послужило бы и откровенное признание бойкого драматурга, из какого источника он почерпнул свою пьесу».