Рихтер Гец. О кораблях и людях, о далеких странах

   Руди ощупью идет вперед к следующей двери, отпирает ее.
   Дверь противно скрипит. Руди шарит по полкам. Здесь-то ему все знакомо. Прежде всего он отыскивает большую копченую колбасу и прячет ее за пазуху. Потом нащупывает несколько консервных банок: кто знает, что в них! На всякий случай он берет по одной штуке каждого размера.
   Жесть холодит живот. "Нож-то у него, наверное, найдется! - думает Руди. - Хлеба вот ему где-нибудь достать! Постой-ка! Ведь галеты здесь где-то лежали". Он находит галеты и прячет их тоже за пазуху. Немного подумав, Руди аккуратно застегивает рубашку и покидает кладовую.
   Выбравшись на палубу, он сидит, пригнувшись, в тени люка до тех пор, пока сердце его не успокаивается. Ему кажется, оно стучит так громко, что все кругом это слышат.
   "Вдруг кто-нибудь выйдет и спросит: что это у тебя под рубахой?" - думает Руди. А колбаса так соблазнительно пахнет! Но Руди выдерживает. Если бы он сейчас съел кусок этой колбасы, то должен был бы считать себя вором.
   А так он взял ее для товарища, который попал в беду.
   Наконец-то Руди решается покинуть свою засаду и тут же на чтото наступает ногой. С грохотом это "что-то" катится по железной палубе. Теперь, прежде чем снова отправиться в путь, Руди ощупывает у себя все под ногами.
   Вот что-то лежит: молоток! Руди хватает его и, обливаясь потом, бежит к спасательным шлюпкам. Там он укладывает весь провиант под банку и, облегченно вздохнув, подходит к фальшборту подышать свежим воздухом. Но молоток Руди все еще грозно держит в руках. - Окончательно успокоившись, он садится на кнехт и ждет. Вскоре он начинает чувствовать усталость. Глаза слипаются. На мостике бьют склянки. Руди, вздрогнув, широко открывает глаза. Георга все нет. Два, три, четыре часа, а его все нет. Вдруг ктото тихо свистит. Руди крепче обхватывает молоток и смотрит вниз. На молу стоит Георг. Руди бросает ему за борт конец, который заранее прикрепил к железному кольцу, и Георг, подтягиваясь на руках, взбирается на корабль.
   - Долго ждал?
   - Тсс-с! - Руди на цыпочках поднимается к шлюпкам.
   Георг залезает под парусину. Руди подает ему еще два пробковых нагрудника: они мягкие - на них удобно будет лежать. Затем быстро бежит к себе в каюту и ложится спать. Ведь он всю ночь не сомкнул глаз. "На палубе меня вроде никто не приметил! А молоток я мог бы и не брать с собой!" думает он засыпая.
   Снова "Сенегал" вышел в море, но никто не заметил "зайца" на борту, и никто о нем до сих пор не знает, кроме Руди. А у Руди по горло дел. При этом его неотступно мучит мысль о Георге. Долго ли он выдержит в шлюпке? Когда же ему оттуда выходить? Ночами юнга не может заснуть, а днем он только и думает о том, что бы отнести новому другу. Вечером он украдкой пробирается к шлюпкам, дрожа при этом, как осиновый лист. А вчера он чуть с ума не сошел от страха. Когда он взобрался на ящик со спасательными поясами, ему вдруг в голову пришла ужасная мысль, и у него долго не хватало духу постучать о борт шлюпки. Вдруг Георг там умер? Ведь столько случаев бывает, когда люди умирают! Потом он приложил ухо к борту, и у него даже сердце зашлось: в шлюпке было совершенно тихо. Дрожащими пальцами Руди отстегнул парусину: внутри темно, но Георг жив-здоров, только вот пить страшно хочет, жажда его замучила. И нож чтобы Руди принес. Больше всего Георгу хочется выскочить на палубу и попрыгать.
   После этого Руди совершенно лишился покоя. Нынче ночью он отнесет в лодку несколько бутылок с водой, хлеб, масло, колбасу, повидло. Даже маленький пакетик с солью, рюмку с горчицей, четыре апельсина, коробку спичек, пачку сигарет и три бутылки пива. Целый склад он для Георга приготовил у себя в каюте и спрятал за занавеску на койке. От завтрака остались две булочки с маком. Вечером он подогреет их для Георга. Руди ни с кем нельзя поделиться, никому нельзя рассказать о Георге, а это очень тяжело.
   Особенно мучит Руди одно: что будет, когда они найдут Георга? Его воображению рисуются самые ужасные картины. Вчера Георг жаловался на сильную жару. Это и понятно. Весь день печет солнце. С тех пор как корабль покинул Санта-Крус, все, кто выходит на палубу, обязаны надевать тропические шлемы. На баке, да и на мостике - всюду натянуты тенты, а Георг сидит в лодке, словно в законопаченной бочке. Да, не очень там, должно быть, приятно! Но тут уж Руди ничего не может поделать,
   4
   Корабль держит курс на острова Зеленого мыса. На небе ни облачка. Впереди у бортов прыгают дельфины. Вода поблескивает. "Сенегал" идет полным ходом. Во время обеденного перерыва Руди подходит к лагу, Тут же стоит боцман Иогансен. Он говорит:
   - Ход десять миль!
   - За последние сутки прошли 238 морских миль, - добавляет Руди, - я все время переставляю флажки на карте в салоне. Скоро тропик пересечем.
   Боцман, улыбаясь, смотрит на юнгу. Ленивой походкой к ним приближается первый штурман.
   - Пассат нас здорово подталкивает, - говорит он Иогансену. - В Санта-Мария вовремя поспеем. - Обратившись к Руди, он поясняет: - Вот дыра-то! А нам там целую неделю придется простоять. Соль грузить.
   - Правда, целую неделю? - спрашивает Руди, и глаза его сияют радостью.
   - Тебе тоже успеет все осточертеть!
   - Нет, никогда!
   - Боцман Иогансен, - вдруг приказывает штурман, - подготовьте десантные шлюпки. Прошу вас проверить, все ли в порядке. В Санта-Мария они нам понадобятся.
   У Руди даже дух захватило.
   - Плотник никак не соберется третью шлюпку поправить, отвечает боцман. - Я вам доложу.
   Больше всего хочется Руди, чтобы сейчас же наступила ночь. Боцман в это время зовет плотника:
   - Эй, Тетье! Пойдем вместе на корму!
   Медленно шаркая ногами, к корме подходит белоголовый корабельный плотник. Он поправлял клинья на четвертом люке и вместе с боцманом поднимается по трапу к шлюпкам. Немного поодаль за ними плетется Руди,
   Как они обнаружат Георга, он себе представлял уже тысячу раз. Без конца он думал об этом. И все же теперь растерялся от неожиданности.
   - Э-э! Погляди-ка, что это там! - восклицает вдруг плотник, показывая на шлюпку рядом с ящиком для спасательных поясов.
   Руди застыл от ужаса. Под шлюпкой образовалась маленькая лужица, и в нее весело капает капля за каплей.
   Плотник встает на ящик, приговаривая: "Вот тебе раз!" Потом отвязывает парусину. Руди медленно пятится к трапу. Вдруг плотник кричит:
   - Боцман! Эт-то что за с-с-свин-н-н-ство! Ах ты, с-свиинья... - СхвативТеорга за волосы, плотник выволакивает его на палубу, боцман Иогансен помогает ему, а Тетье уже тянется к веслу.
   - Не бейте! Не бейте! - кричит Руди, бросаясь к Иогансену. Но один раз Георгу все же достается по тому месту, которое у него плохо прикрыто рваными штанами.
   Лишь после этого все взоры обращаются к Руди. Подходит и первый штурман. Несколько мгновений он даже слова вымолвить не может. Потом начинает кричать:
   - К капитану! Немедленно к капитану! Он вам покажет! И, наступая на Георга, добавляет: - Но прежде всего приведи себя в порядок...
   - Насчет продуктов, господин Pay... - И Руди загораживает штурману дорогу. - Он бы иначе с голоду помер. Правда, помер бы... - Тут у Руди что-то застревает в горле.
   Первый штурман сопит от злобы.
   - Погодите у меня!.. Шушера проклятая! Погодите! Я вам покажу!.. - Он спускается по трапу, но еще раз грозко поднимает руку и кричит: - А лодку дочиста вылизать! До блеска! И вымыться как следует! Живо!
   Ребята мигом спускаются по трапу.
   V
   Разве можно врать? - Это не какая-нибудь земля, это - Африка! - Страх. - Ради доброго дела. - Сам Нептун прибыл на
   "Сенегал".
   1
   А хорошо плавать на корабле! Корабль в море - это целый мир. И мир этот снабжен мощными машинами и могучим винтом. На корабле можно пересечь огромные моря, плыть в неведомые страны! А когда матросы и кочегары, боцманы и юнги возвращаются на борт, побывав в незнакомых городах, они чувствуют себя на корабле, как дома. Хороша жизнь моряка! Ведь чем ты больше видишь, тем зорче делаются твои глаза.
   Но Георг - рослый парень с блестящими черными волосами - чувствует себя на корабле чужим. На нем чистая рубаха и штаны, он умыт, у него есть работа, но все пережитое им слишком тяжело, слишком страшно, чтобы он мог сразу забыть о нем. Ему хочется стряхнуть с себя все, но для этого надо, чтобы прошло некоторое время. По глазам видно, что парень не находит себе покоя. Руди пытается его подбодрить. Но Георг отвечает:
   - Никто меня не поймет, да и ты тоже.
   - Георг!
   - Да чего там! Я правду говорю! Даже ты и то не веришь мне. И зачем я только пошел на этот корабль!
   - Вот увидишь, Георг! Знаешь, какой у нас замечательный боцман Иогансен. Да и матросы...
   - Я вот думаю, что капитан все равно не поверил тому, что я ему рассказал. Он смотрит на меня, будто сверлом сверлит.
   Руди кивает:
   - Но все равно ты здорово ему наврал!
   Прошла уже почти целая неделя с тех пор, как Георга нашли в лодке. Вместе с Руди и первым штурманом они были у капитана. Капитан действительно сделал очень строгое лицо, но он не кричал, а только говорил:
   - Ты нищий, бродяга! Бродяга затесался на мой корабль!
   А Георг отвечал:
   - Я думал, с немецкого-то корабля меня не прогонят. На другой я ни за что больше не пойду. Матросы на английском корабле меня чуть до смерти не избили.
   Это капитану явно понравилось.
   - Да, уж эти англичане! - И он стал несколько мягче разговаривать с Георгом.
   - Что ж, мы не англичане, мы немцы! И немцу мы не дадим погибнуть! - Капитан подошел к Георгу, пожал ему руку, затем обраттился к штурману: - Оформим его задним числом в Гамбурге. Зачислите в команду!
   Потом первый штурман подарил Георгу две рубашки и пару ботинок. От буфетчика он получил брюки, а Руди отдал ему свою тенниску. Боцманы и механики довольны новым юнгой. Только официант Ниманд все ворчит: он злится, что его клиенты хвалят новичка. Его самого никто никогда не похвалил. И этого он Георгу простить не может.
   Он бранит своего юнгу, где только представится случай, и всегда громко, чтобы все, кто находится в кают-компании, слышали это.
   - Отвяжись, обезьяна! - как-то огрызнулся на него громко Георг.
   Вся кают-компания захохотала. И тут впервые улыбнулся и сам Георг.
   Как только кончается его дежурство, Георг спешит в каюту. Ни с кем он не любит разговаривать, кроме Руди.
   Наступает вечер. Руди говорит:
   - Пойдем хоть раз к боцману. Сходим вместе! Или в матросский кубрик зайдем! Разве так можно - ты никого не видишь, так ты никого и не узнаешь.
   - Эх! - Георг достает из своего шкафчика ворох записок. - Вот. Никак не могу написать историю, какую я капитану рассказал. Он требует ее от меня в письменном виде. И зачем это он? Я же все ему рассказал.
   - Рассказал. А почему тебе не записать ее?
   - Да я уж не помню. А если я собьюсь, капитан меня снова вызовет и заподозрит. Тогда что?
   - Чего ты так боишься? Дай сюда, покажи, чего ты нацарапал. Я ведь тоже был там, когда ты ему свою историю рассказывал.
   Руди читает:
   - "Георг Мертенс... Родился в 1920 году в Вуппертале. Отец - аптекарь... Мать умерла при родах. Отец - два года назад. Опекун не помогает..."
   - Да замолчи ты! - кричит на него Георг, вырывает листки, комкает их, выбегает на палубу и бросает за борт.
   Медленно возвращается он в каюту и садится на койку Руди.
   - Они же нужны тебе. Нельзя так - взял да выбросил, журит его Руди.
   - Всякий поймет, что это вранье. Вот проклятье! А что, если я расскажу, как оно на самом деле все было, а? Ну, говори, что тогда будет?
   - Нельзя.
   - Нельзя... Но неужели ты не понимаешь, каково бывает, когда заставляют врать? Заставляют! Да еще в письменном виде! Даже имени своего и то нельзя сказать.
   - Тише, Георг!
   - Э-эх!
   - Но ведь нужно! Ты здорово рассказал. Как ты в порту забрался на английский корабль - это же верно. А теперь возьми да напиши. И нечего тебе бояться. Садись и пиши!
   Но Георг не двигается с места и при этом так быстро дышит, как будто он только что долго бежал. Потом поднимает голову и улыбается.
   - Ну, что ж! Врать так врать! - говорит он, закуривает и уходит на палубу.
   Руди смотрит ему вслед, достает свою тетрадку в черном переплете, но сегодня он не может писать. Глубоко задумавшись, он лежит на своей койке и спрашивает себя: "Разве можно врать?"
   Георг приходит поздно. Он смеется. Руди щурится от яркого света и протирает глаза:
   - Что случилось, Георг? Да что с тобой?
   Георг присаживается на койку Руди.
   - Я у Иогансена был, - рассказывает он. - В каюте. Он вдруг тихо подошел ко мне сзади и позвал меня. Ты прав: Иогансен - мировой дядька! И с ним мне не было страшно. Я ему ни слова не наврал.
   - Что-о-о?
   - Всю правду выложил. Знаешь, Иогансену тоже немало досталось. Но ему еще повезло!
   - Где это повезло? - спрашивает Руди.
   Георг прикусывает язык.
   - Чего ты замолчал-то? Я же тебе сразу говорил, чтобы ты к Иогансену пошел. А теперь ты мне про него не рассказываешь?
   - Да ничего, - выворачивается Георг. - Ты сам его лучше знаешь, чем я. Он мне про учебный корабль говорил. Ты же был на нем.
   Руди кивает, но ему хочется еще и еще расспрашивать Георга. "Чудной он какой-то сегодня!"
   - Спать, спать теперь, - говорит Георг и гасит свет.
   Темно в кабине. Руди слышит, как Георг снимает одежду. Скрипит койка. Сегодня Руди что-то никак не справится со своими мыслями. "Сперва ему надо было врать капитану, ну и всем остальным. Теперь он поговорил с Иогансеном - и сразу вроде повеселел. В чем тут дело? "Иогансену немало досталось"? ...Как это тогда, в канатной, боцман спросил: "А тебе охота?.." А может быть, Гейн Иогансен такой же, как Георг?"
   С тех пор как Георг побывал у боцмана Иогансена, он перестал быть таким мрачным. Биографию свою для капитана он написал и отнес. Теперь он каждый день бывает у Иогансена в каюте или сидит по вечерам вместе с ним на баке.
   Руди иногда начинает сердиться. В конце концов он знаком с боцманом гораздо дольше. Но, вообще говоря, у юнги есть все основания для хорошего настроения. И вовсе не к чему ломать голову над этим. Пусть себе болтают по вечерам. Днем все выглядит поиному. Кроме того, Георг рассказал правду о себе не только Иогансену, но и Руди.
   Мало того, Руди был первым, кто узнал историю Георга.
   И Руди, а не боцман привел парня на корабль. Этим стоит гордиться! Конечно, капитан не должен знать ничего о тайне это Руди понимает. Он относится к капитану с большим почтением, и заговор молчания угнетает юнгу. Но не может же он предать друга!
   Да, еще вот что! Руди едва мог поверить в это. Штурман ничего не сказал капитану о продуктах!
   Руди не отваживается взглянуть в глаза штурману.
   Тот тоже не заговаривает с юнгой. Так и случилось, что капитан исписал всего одну страницу о "некорректном, недисциплинированном поведении". Старик сделал юнге строгое внушение: Руди, мол, должен, наконец, доказать, что он, по крайней мере, имеет намерение исправиться. Руди дал обещание. Он и в самом деле собирается выполнить его.
   Руди частенько думает, что случилось бы, узнай капитан о продуктах!..
   2
   Хорошо, что каждый день приносит так много нового и все меньше думаешь о старом!
   То показывается из-за горизонта отлогий остров. Но "Сенегал" проходит мимо. Вот виден еще остров и еще один! Это и есть острова Зеленого мыса! Здесь нет ничего, кроме жары и песка.
   Не успело на следующий день взойти солнце, как загремели якорные цепи. Один катер опускают на стреле, а другой уже внизу. Тарахтит мотор, и сизый дымок стелется над притихшей водной гладью. В утренней мгле виднеется порт - Санта-Мария.
   "Сенегал" целую неделю будет грузить здесь соль. Но для того чтобы добыть ее, наполнить ею мешки, погрузить их на пароходы и дать прибыли владельцам, которые живут в дальней Португалии, в прекрасном Лиссабоне или в прохладном Опорто, в этой пустыне должны тяжело работать сотни африканцев.
   Тихо воскресное утро. Лениво опускаются и поднимаются пологие волны. Солнечный свет искрится в кильватере катеров. Они идут к светлому берегу за баржами и грузчиками. Скоро катера возвращаются. Грузчики сидят на скамейках вдоль бортов. Уже издали доносится незнакомый говор. Они невероятно оборваны. И рубахи и штаны состоят сплошь из одних заплат разных цветов. Есть и такие, у которых оторваны рукава по локоть, а то и по плечо. Со штанами дело не лучше. А шапки или шляпы вообще невозможно описать.
   Баржи медленно подходят к бортам "Сенегала". Матросы заняли свои места у лебедок и тут же начинают поднимать маленькие мешки с солью на палубу. Трещат все лебедки. Но грузят соль только в пятый люк, и поэтому черные грузчики от первой, второй, третьей и четвертой стрел таскают мешки с солью на корму. Носят они сразу по три мешка, один поверх другого, на голове. И так целый день.
   И при этом ни на минуту не прекращают пение! Кроме, конечно, обеденного перерыва, который длится один час.
   Съев свою порцию риса, грузчики закуривают и принимаются рассказывать друг другу длинные и, очевидно, необыкновенно волнующие истории. Некоторые устраиваются у фальшборта и опускают в воду удилища. Море здесь кишмя кишит самой разнообразной рыбой. Водятся и акулы.
   Руди перебегает от одного грузчика к другому, пробует заговаривать с ними, смущенно улыбается. Он взволнован как никогда. Для того чтобы выразить свои мысли, он прибегает к помощи рук и даже ног и в конце концов выменивает за пачку табаку несколько рыболовных крючков. Но снова воет сирена, темнокожие грузчики испуганно вздрагивают и со всех ног бросаются к люкам и баржам.
   День за днем кипит работа на корабле. Руди внимательно наблюдает за грузчиками. Каждое утро, когда они в своих лохмотьях поднимаются на борт, его одолевает желание стать богатым человеком, чтобы иметь возможность всем им купить приличные брюки и рубашки. Одному из грузчиков он дарит рубашку. Целый день он раздумывал над тем, как это сделать. Да и нелегко было решиться отдать свою вещь. Впрочем, он получит жалованье и купит новую. Грузчик поблагодарил его и преподнес Руди две большие рыбины, выловленные во время обеденного перерыва.
   Так проходит неделя. Но вот снова гремят якорные цепи, и "Сенегал" берет курс прямо на Африку. Пассат дует слева, и точно громадным молотом волны ударяют о борт, взмывают вверх и опадают, осыпая брызгами надпалубные постройки.
   Солнце еще не взошло, а Руди и Георг уже стоят на баке. Они выклянчили у штурмана бинокль и видят африканский берег, но пока что это только темная узенькая полоска над горизонтом. Постепенно на небе меркнут звезды, оно светлеет. Светлеет и море. Берег становится все чернее и чернее; на востоке уже заалела утренняя заря. Вот и солнце! Малым ходом "Сенегал" приближается к столице Либерии - Монровии.
   Руди возбужден. Это ведь не какая-нибудь земля, это Африка. Он вспоминает все таинственные рассказы об этом материке, которые когда-то читал, страшные истории, услышанные от матросов. Мурашки бегут по спине при мысли о непроходимых зарослях, удавах, слонах, леопардах, желтой лихорадке. Какие же приключения ждут его здесь, в чудовищных лесах!
   Восемь часов. Теперь берег хорошо виден невооруженным глазом. Пологие холмы словно укрыты толстыми зелеными одеялами. На склонах между кустарниками под сенью больших деревьев белеют маленькие дома с плоскими крышами. Штурман говорит, что в них живут только чиновники и несколько европейцев, а африканцы обычно ютятся в таких бедных лачугах, какие Руди и представить себе не может.
   - Видите великана? Это хлопковое дерево. Оно достигает иногда высоты в семьдесят метров.
   - Здорово! - удивляется Руди.
   - А под ним примостились лачуги. Видите?
   Ребята кивают.
   - Там живет наша будущая команда...
   - Команда? - изумляется Руди.
   - Мы возьмем на борт шестьдесят негров. Грузчиков...
   - А... - Руди вспоминает разговор с Кудельком еще в Гамбурге. - Наши матросы и кочегары не привыкли к жаре...
   Штурман усмехается:
   - Наши матросы привыкли получать огромные деньги. Огромные, конечно, с точки зрения господ из пароходства. А неграм можно за ту же работу платить гроши... Кстати, учти, Генрих. Эти негры будут жить у нас на палубе. Так никаких разговоров с ними. Никакой дружбы...
   - А почему?
   - Потому...
   Руди хочет все-таки допытаться, но штурман поворачивается и уходит на мостик. Георг тоже отправляется в камбуз. Да и Руди нужно спешить в буфетную. Но не проходит и нескольких минут, как оба юнги высовываются из дверей и таращат глаза - ведь так хочется поглядеть на Африку! Уже и прибой слышен. Воет сирена, по сигнальной мачте ползет желтый флажок...
   3
   Вокруг корабля все залито солнцем. Жарким, немилосердным, огромным солнцем. В полдень все предметы отбрасывают такие маленькие тени, каких Руди еще никогда не видал.
   - Сейчас еще не так страшно, - говорит боцман Иогансен, - в марте и сентябре здесь в полдень солнце стоит точно в зените. Вот тогда нигде тени не найдешь.
   Маленькое темное пятнышко под тобой - вот и все.
   А сейчас солнце поднимается только чуть повыше, чем у нас в летние месяцы.
   - Но у нас никогда не бывает так жарко.
   - Это потому, что сейчас здесь нет ветра. И еще потому, что солнце здесь весь год стоит так высоко. Оно как бы вращается вокруг зенита. А какие здесь грозы бывают! Какие ливни! Ну, да это вы теперь все и сами увидите.
   - Дома сейчас, наверное, уже на санках катаются! вздыхает Руди. - Через три недели рождество.
   Боцман раскуривает свою трубочку.
   - Ну, здесь ты рождества и не заметишь. Оно тут только в календаре числится. Выдадут бесплатно по бутылке пива на брата, вот и все!
   Почти каждый день в обеденный перерыв, да и вечером, Руди и Георг сидят с боцманом Иогансеном на бот-деке.
   Боцман плавал по всем морям, видел так много людей. Он так много знает! Ребята могут задавать ему любые вопросы, и почти на каждый он может ответить. А если боцман чего-нибудь не знает, он не плетет вокруг да около, а прямо говорит: "Надо пойти заглянуть* в справочник!" - и уходит в каюту. Потом приносит оттуда карманную энциклопедию.
   Хорошо юнгам с боцманом! Вечером, лежа на койках, они еще долго вспоминают рассказы Иогансена.
   Иногда ребята спорят. Руди ревнует Георга и как-то раз говорит:
   - Ишь, какой ты ему друг сердечный! Говоришь о нем прямо как жених о невесте!
   Но Георг только смеется в ответ. Тогда Руди хвалится:
   - Да я его гораздо дольше знаю, чем ты, и он мне резную лодочку подарил!
   - Ты мне это уже три раза рассказывал! - парирует Георг. - И потом, это никакого значения не имеет. Мы с боцманом понимаем друг друга гораздо лучше.
   Руди даже вскакивает на своей койке:
   - Почему это вы друг друга лучше понимаете?
   - Не поймешь ты этого!
   - Брось ты дурака валять! Что я, маленький, что ли?
   - Да ты ведь не веришь нам, - тихо и уже серьезно говорит Георг. - Ты ведь все еще веришь тому, чему учили тебя в школе и твой штурмфюрер * из гитлерюгенд.
   - Штурмфюрер?! - возмущается Руди. - В гитлерюгенд нет штурмфюреров. А кроме того, я был в юнгфольке. И там начальник называется штаммфюрер. Ты вообще в этом ничего не понимаешь, а судить берешься.
   - И ты еще эту лавочку защищаешь? Они же тебя выгнали!
   * Штурмфюрер - звание командного состава штурмовых отрядов.
   - Лавочку... - Руди качает головой.
   - Да это все равно. Во всяком случае они тебя выгнали.
   - Вот вернемся из первого рейса, они мне и вернут билет. Они меня обязательно примут.
   - А тебе охота?
   - Ведь правда-то моя? Я же ничего плохого не сделал?
   - Вот именно. Ты отказался повиноваться - в этом все и дело. Ты под их гребенку не подошел.
   - Куделек говорил, что я правильно сделал. И боцман Иогансен тоже!
   - А ты ведь, правда, как маленький! Конечно, правильно. Ты это говоришь, я говорю, Иогансен говорит... А вот начальники в гитлерюгенд этого не говорят. Теперь понял? И капитан.
   - Капитан? - Руди потер себе ногу, как будто это было самое важное. - Слушай, Георг! Так ты считаешь, не примут они меня больше?
   - Может быть, и примут, если ты покаешься.
   - Но ведь они не имеют права... - Руди задумывается. Давно уже одна мысль не дает ему покоя. "Ну, а если Георг прав?" Ведь он, по правде сказать, верит Георгу. Но он еще верит и в то, что ему говорили в школе и что ему говорит капитан. Что же такое происходит с ним?
   Однажды вечером Георг вдруг шепчет ему:
   - Знаешь, мне страшно. Вот придем мы в Гамбург... Мне надо будет по-настоящему оформиться... Они начнут меня расспрашивать, потом будут справки наводить - вот и выяснится...
   - Страшно? - бормочет Руди себе под нос. - Что же это за страх?
   Когда-то давно, дома, в Мейсене, у него был дружок.
   Курт Шенбаум звали его. Два года они сидели вместе на одной парте, а после обеда тоже не расставались: играли на улице. Он брал у Курта книги читать. Но вот как-то раз к дому, в котором жил отец Курта, доктор Шенбаум, подъехала машина. Вылезли из нее крейслейтер * и еще четыре человека. Руди всех их видел. И они увезли отца
   * Крейслейтер - высший чиновник округа в гитлеровской Германии.
   Курта. А в газете было написано, что доктор Шенбаум - еврей, и что ему нельзя было на немке жениться. С тех пор у Руди не было больше дружка. А не так давно мать написала Руди, что доктор Шенбаум умер. Руди знает, что он был в концлагере, так рассказывали во дворе. Но Руди не знает, что это такое на самом деле, тюрьма или каторга.
   Но с Куртом он играть больше все равно не мог. Только один раз он разговаривал с ним. Вечером того дня, когда арестовали доктора Шенбаума. "Мне так страшно!" - сказал тогда Курт.