Рихтер Гец. О кораблях и людях, о далеких странах

   Вот они уже поравнялись с бакеном. Руди приподнимается, несколько раз сглатывает слюну. Бакен уже в двадцати метрах позади.
   - Крошка! - выдавливает Руди из себя и кашляет.
   Девушка поворачивает к нему лицо.
   - Крошка, знаешь - так хорошо сегодня вечером!
   - Да, - шепчет она в ответ.
   - Знаешь... давай поедем не так быстро! - говорит он.
   Нет, на другое он не решается. "Когда пройдем следующий бакен, я ей обязательно скажу, не то буду трусливой собакой".
   - Поздно уже, - вздыхает Крошка, - мне надо вернуться так, чтобы тетя моя ничего не заметила, - но тут же отнимает у Руди шкот и выбирает его, чтобы уменьшить ход лодки.
   Руди наконец собирается с духом:
   - Крошка, мы с тобой еще такие молодые, и ты, может, думаешь, что я не соображаю, что говорю, но я...
   Слева проплывает очередной бакен. Сараи на берегу заметно увеличиваются.
   - ...но я все хорошо обдумал...
   Крошка пристально смотрит вперед.
   - Что обдумал?
   - Да знаешь... - Руди уже видит учебный корабль впереди... - Может быть, ты так же думаешь, как я. Мне так хочется... Ты не могла бы дать мне свой адрес? - быстро заканчивает он.
   - Нет, мне нельзя писать - у меня папа очень строгий.
   Лодка медленно входит в рукав Везера. Крошка осторожно подруливает к берегу, хватается рукой за траву, чтобы Руди мог выскочить. Но, когда он уже сидит на берегу, не зная, что сказать, она бросает ему конец и говорит:
   - Дай-ка я вылезу на минутку - ноги размять.
   Руди обматывает тонкий канат вокруг большого камня.
   Крошка некоторое время прохаживается взад и вперед, и Руди шагает рядом с ней. Наконец оба сразу останавливаются.
   - Ты запомнишь, как меня зовут? - спрашивает Руди. Ты-то мне можешь писать? Ну, а потом, когда мы подрастем, твой отец тоже ничего не будет иметь против.
   Крошка почему-то еще раз завязывает веревку. Потом они долго смотрят друг на друга.
   - До свиданья, Крошка!
   - До свиданья, Руди!
   Но они все еще держатся за руки. И ни он, ни она не хотят первыми отпустить руку.
   - Не забудь, как меня зовут!
   - Нет, нет, ни за что не забуду.
   - И напиши мне завтра, хорошо? И я бы тебе ответил сразу...
   - Хорошо, - тихо произносит девушка, - напишу...
   Руди видит, как в темноте сверкают ее зубы. Губы тонкие, но и они блестят, и глаза тоже. Вдруг он берет ее головку в обе руки и целует ее прямо в губы. Крошка, на мгновение застыв, быстро отворачивается, еще раз пожимает его руку и прыгает в лодку.
   Руди все еще держит канат.
   - До свиданья! - кричит он и бросает канат в лодку.
   Крошка отталкивает лодку. Парус надувается.
   - Спокойной ночи! - кричит девушка.
   Долго стоит Руди на берегу. Белый парус манит его издалека, когда лодка уже выходит на середину темной реки. Еще минута, и он сольется со сверкающей лунной дорожкой. Вот и слился!
   Руди видит крохотную фигурку и руку, которая машет, машет...
   IV
   Друзья. - Под полными парусами. - Гроза на реке, - Боцман
   Иогансен.
   1
   Тишина в этот день и впрямь воскресная. Солнце поднялось уже довольно высоко, а корабль все еще похож на огромного спящего зверя, привязанного к берегу. Вода а реке такая же голубая, как и небо над ней. Маленькие лодчонки под белыми парусами плывут вниз по Везеру. С одной из них доносятся слабые звуки гармоники. УТИХЛИ пневматические молотки на верфях, на длинных набережных и высоких сваях примостились разомлевшие чайки, и перышки их светятся, точно снежки на солнце. Флаги на флагштоках повисли; кажется, что ветер и тот еще спит.
   Сегодня ребят не будят резкие свистки боцманских дудок. Юнги долго не встают. Время от времени кто-нибудь удивленно протирает глаза, потягивается, вздыхает и снова лениво поворачивается на другой бок, прежде чем встать и спокойно, не торопясь, пойти умыться. А может быть, ради праздника вообще не стоит умываться? Самые ленивые только к обеду выбираются из коек. Сегодня можно спокойно поесть. Вахтенный, боцман Кем, почти не показывается, а когда все-таки выходит на палубу, вид у него такой же заспанный, как у всех.
   После завтрака ребята слоняются по кораблю, лежат на солнышке или сидят группками и рассказывают что-нибудь.
   Руди снова спустился в спальню и взобрался на койку.
   Он тихо улыбается, думая о Крошке. Да, пожалуй, он все время только и думает о ней с тех пор, как по лунной дорожке уплыла вдаль крохотная лодочка под белым парусом. "Крошка", - тихо шепчет Руди, прикрывшись одеялом, чтобы никто не видел, как он счастлив, никто не слышал, как он разговаривает с девушкой. "Может быть, завтра я уже получу письмо от нее!" - думает он. Кудельку он еще ничего не рассказал. "Неужели и у него было все так же хорошо? Нет, - решает Руди. - Так прекрасно не могло быть ни у кого!" И он откидывает одеяло.
   - А я не пойду больше с Францем на берег, - выпаливает вдруг Куделек, лежащий на соседней койке; Руди удивленно смотрит на товарища, а Куделек продолжает: - Ты же сказал, вы там и останетесь, а когда мы вернулись, ни вас, ни лодки не было. А если бы я тебя застал, я бы тебе горло перегрыз.
   - А я бы стоял руки в брюки, пока ты мне горло перегрызал? - смеется Руди.
   - Да ты в трусах был. Какие же там "руки в брюки"?
   - Я тебе дал бы пару "крюков" левой, а потом правой! Ты сейчас весь перевязанный ходил бы.
   - Будет задаваться-то! Я джиу-джитсу знаю. Хочешь, покажу японский прием? "Защита от нападения с ножом" называется. - Куделек садится на койку. - А ну, подними правую руку, будто у тебя нож в руке.
   Руди с невидимым ножом в руке нападает на Куделька и вдруг громко вскрикивает от боли.
   - Черт! Отпусти! Ты мне так руку сломаешь!
   Но Куделек деловым тоном отвечает ему:
   - Стоит мне еще чуть-чуть нажать, и рука выскочит из сустава. И еще есть несколько таких же японских приемов.
   Когда лицо Руди становится уже темно-красным от натуги, Куделек отпускает руку.
   - Черт! Да где ты выучился? Покажи, как ты это делаешь! Здорово! - Руди растирает ноющую руку.
   Громко стуча каблуками, по трапу спускается Франц.
   - Глотка идет!
   Спальня мгновенно оживает. Только теперь видно, как много здесь ребят. Они вскакивают с коек, взбивают подушки, поправляют одеяла, запирают шкафчики-никогда нельзя знать, что придумает боцман. Кое-кто бежит в гальюн - все подальше от начальства. Франц достает носок из шкафчика. Три дня уже он штопает этот носок. Выдержки не хватает закончить работу. Руди и Куделек в нерешительности стоят у своих коек, когда в дверях показывается боцман. Он подходит прямо к ним.
   - Есть еще кто-нибудь из нашей группы?
   Голос его почти так же ласков, как в ту ночь, когда Руди исписывал скамейки.
   - Нет никого, - отвечает Руди, - все наверху или в столовой.
   - Умеете под парусом ходить?
   - Так точно, умеем! - в унисон кричат оба друга, лихо щелкая каблуками.
   Почти все ребята исчезли из спальни. Лишь кое-где виднеются отдельные фигуры. Кто-то стоит в нерешительности перед шкафчиком, кто-то подбирает бумажки между койками. Светловолосый Юпп ходит взад и вперед около своей койки. В руках у него книжка, и он все время бормочет:
   - Норд четверть к осту - норд половина к осту - норд три четверти к осту...
   Очевидно, со страха он принялся вызубривать румбы компаса.
   - Через четверть часа быть готовыми! - приказывает боцман.
   - Так точно!
   Боцман замечает Франца, собравшегося было проскользнуть мимо, и разражается криком:
   - Ты хоть бы ради воскресенья шею вымыл, свинья! Помесь свиньи с собакой!
   2
   На голубом небе - ни единого облачка, лишь далекий горизонт застилает бледная дымка.
   Куттер покачивается у спущенного за борт трапа. На трапе рядом с Глоткой стоят два незнакомых моряка в темно-синих брюках и белых матросках. Увидев боцмана Иогансеиа, оба бросаются ему навстречу. Они трясут руки боцмана, и один из них, со светлой, отливающей золотом шевелюрой, даже ударяет Иогансена кулаком в грудь.
   - Вот и встретились, старина! - Он громко смеется.
   Смеется и боцман. Руди и Куделек только диву даются: взрослые, а ведут себя как ребята. Ну точно, как мальчишки толкают друг друга, хлопают по плечам, бессмысленно громко гогочут.
   Глотка подзывает приятелей к куттеру. В него залезают и незнакомые моряки, они устраиваются на самой корме.
   Боцман Иогансен берет на себя командование и садится за руль. Глотка схватил бизань-шкот; чужие моряки сидят пассажирами, положив ногу на ногу, и набивают трубки.
   Все их движения одновременны, и можно подумать, что они братья, хотя один блондин, а у другого темные волосы. Лица их словно выдублены морским воздухом и солнцем.
   Руди прислушивается к разговору. Оба они служат матросами на корабле, прошлой ночью вернувшемся из Индии.
   Руди задумывается. Глаза у него блестят. "Индия! - повторяет он про себя. - Это там, где слоны, тигры и змеи. Какие приключения пережили эти двое там, в Индии!"
   - Все готово?
   - Есть грот-шкот! - отвечают Руди и Куделек.
   Концы отданы, легкое течение подхватывает куттер.
   Ветер сразу же надувает паруса. Борт слегка наклоняется, вода булькает под ногами и начинает шуметь за бортом.
   Руди хочется кричать от счастья. Он идет под парусами! Под парусами!
   - Натянуть шкоты! - приказывает боцман Иогансен.
   В груди у Руди все так и поет. Он смотрит на Куделька, но ни слова не говорит ему. Куделек не сводит глаз с ослепительно белого паруса - на губах счастливая улыбка. Куттер идет при боковом ветре вниз по Везеру. Справа тянутся пакгаузы, огромные элеваторы, вереницы подъемных кранов, верфи. Слева у причалов стоят корабли. Солнце начинает припекать. Матросы снимают рубахи. Руди снова не может оторвать глаз от кормы. Вот это мускулы!
   Боцман Глотка запевает:
   На Амазонке живут наши предки,
   Сидят на ветке, жуют конфетки.
   Руди и Куделек хохочут. Не узнать боцманов: никогда ребята не видели их такими веселыми.
   Юнги тоже сбрасывают с себя рубахи. Руди стыдно - уж очень он беленький, да и мускулов у него не увидишь, разве что если он согнет руку в локте и напыжится как следует. Он повторяет это несколько раз, стараясь не подать виду, что это он нарочно. Нет, он работает! Честно говоря, делать совершенно нечего, нужно только совсем легко поддерживать шкот. Он ведь привязан. Руди несколько раз отвязывает его, подтягивает на два-три сантиметра и старается вовсю, поглядывая на правую руку, - заметны ли теперь мускулы? Да, заметны. Но никто не обращает внимания ни на Руди, ни на его бицепсы.
   Матросы перестали разговаривать. Они загляделись на широкие луга, на пятнистых коров. Вот одна остановилась и задумчиво пялит глаза на скользящий мимо куттер - будто раньше никогда ничего подобного не видела. Где-то тявкает собака. Вдали гудит пароход. Над рекой разносится крик чайки, но все время слышно, как нос куттера разрезает волну, как скрипит руль и ветер напевает в такелаже свою тихую песенку, развевая дымок, поднимающийся от трубок моряков.
   Руди опустился на деревянную решетку и не сводит глаз с самого кончика белого паруса, несущегося по небу, по синему-синему небу с редкими белыми облачками.
   - Приготовиться к повороту! - командует Гейц Иогансен.
   Руди быстро отвязывает шкот и ждет следующей команды, поглядывая на воду. Давно уже он не смотрел на берег, и теперь удивлен: там вырос целый город с причалами, рыбачьими шхунами, многочисленными шлюпками, большой верфью - это городок Фегезак.
   - Поворот! Отдать шкоты!
   Куделек перекладывает парус на левый борт. Лишь мгновение паруса трепещут, но вот ветер снова наполнил их. Куттер, легко накренившись на левый борт, скользит по воде. Под деревянной решеткой на дне булькает просочившаяся вода. Боцман Иогансен снова направляет парусник к другому берегу. Так они плывут понемногу вперед, словно ступеньками, хотя ветер встречный. Это называется идти бейдевиндом.
   Снова видит Руди обширные луга, пасущийся скот, рощицы, группы людей под их сенью; визжащие ребятишки пускают кораблики; на лодках загорают гребцы. И над всем этим - необозримое небо и пышные белые облака.
   Ветер крепчает, трава клонится к земле, кроны деревьев качаются из стороны в сторону. Чайки с криком скользят по ветру.
   Маленький городок остается позади. Снова проплывают мимо луга, редкие деревья, пятнистые коровы...
   Боцманы затягивают песню. У светловолосого моряка сильный, но мягкий голос. Он поет о шторме и о затишье, о далеких странах, о запахе дегтя и соли, о свежем ветре и звездах в ночи...
   Куделек притих, а Руди почему-то трет глаза - должно быть, ветер нагнал на них слезы.
   У небольшого холма под высокими деревьями показываются маленькие домики. Вот и пристань, и паром, причаливший к мосткам. Куттер осторожно пришвартовывается к нему.
   Оба боцмана и матросы поднимаются к домику паром* щика. Руди и Куделек отвязывают спасательный нагрудник, раскладывают его, чтобы мягче было сидеть на банке, и достают "морской паек". Удобно прислонившись к борту, они с наслаждением принимаются уплетать ветчину и галеты - такого они никогда не едали!
   Солнце начинает припекать. Если зажмуриться, то перед глазами, как по волшебству, появляются красные круги, Руди кажется, что он видит целое море красных цветов.
   Тепло и хорошо! Лишь изредка на солнце набегает облачко. Сразу делается сумеречно, а солнечные лучи выглядывают из-за него словно огромные стрелы. Ветер утих.
   Паруса повисли на мачтах будто белые простыни. Руди вытирает пот со лба.
   - А знаешь, быть грозе, и какой еще! - говорит он.
   - Хм! - хмыкает Куделек не пошевельнувшись.
   Руди приподнимается и заглядывает через борт, потом снова садится на пробковый нагрудник, расстеленный на банке, и поглядывает на Куделька.
   - Я не думал, что здесь может быть так хорошо. Все вдруг изменилось.
   - Это только сегодня. Завтра Глотка снова начнет нас гонять и в хвост и в гриву.
   - Может быть. Но все равно сейчас очень хорошо. - Руди вытягивается, положив руки под голову. - Помнишь, как он сегодня набросился на Франца?
   - Так Францу и надо. Надоели мне все его истории с девчонками. Я думал - она как моя сестра Лютта, а вышла одна буза!
   - Почему ты с этой Лило пошел? - спрашивает немного спустя Руди.
   - Почему? Да она же мне руку подала, чтобы я из воды выбрался. Мне куда бы веселей было с другой, с этой... как ее?
   - Крошкой, - подсказывает Руди улыбаясь.
   - Ага, Крошкой! - повторяет Куделек, глядя на небо. Внезапно он оборачивается к Руди и требует: - Давай, вали, рассказывай, как оно все было!
   Руди стесняется.
   - А ты сперва расскажи, как у тебя, потом и я расскажу.
   - Да мура, говорю тебе! Трещала как сорока... А потом начала числа называть, и я должен был по числам отгадывать буквы. Когда я, значит, не сообразил, что если составить эти буквы вместе, то получится слово "поцелуй", она возьми да скажи: "Вот глупый-то!" Толстуха противная! Я и удрал поскорей. - Куделек даже вздыхает.Теперь твоя очередь рассказывать.
   Руди не знает, с чего начать. Ему стыдно говорить о своих чувствах. Но Куделек так требовательно смотрит на него, что Руди все же принимается, запинаясь, за свой отчет. Постепенно он расходится и рассказывает о том, как они плавали с Крошкой по Везеру, о маленькой парусной лодке, о бакенах и о том, как Крошка испугалась, когда он стал очень быстро грести.
   Куделек сияет.
   - Вот бы и мне так! А ты меня не возьмешь в следующий раз, когда вы опять поедете?
   - Отец ее не должен ничего знать, а он завтра возвращается.
   - Ну, а сегодня, сегодня вечером? Неужели вы не договорились?
   Руди качает головой.
   - И ты вообще с ней больше не поедешь?.. Э-эх! Не взял меня с собой!..
   Руди вскочил так резко, что куттер покачнулся.
   - Идут уже! - восклицает он с облегчением.
   - Э-эх, ты! - повторяет Куделек, тоже поднимаясь и протирая глаза. - Да и пора уж вроде им вернуться. И так уж до дому не доберемся. Часа через два тут такое начнется! Взглянув на часы, он добавляет: - Начало четвертого. Да, часа через два грозища будет, да какая!
   Теперь и Руди замечает медленно надвигающуюся гряду туч на западе.
   Ветер то и дело меняет направление. Паруса полощутся.
   У боцманов и матросов разгоряченные лица. Они громко переговариваются. Темноволосый матрос шумно требует:
   - Надо бы как следует разукрасить ему его медузью харю!
   Все смеются, и Руди слышит, как боцман Иогансен предсказывает:
   - Когда-нибудь уж он попадется, и здорово попадется!
   До Фегезака они кое-как добираются под парусом, а дальше куттер идет только с поднимающимся приливом.
   Боцман Глотка предлагает:
   - Не пойти ли нам на веслах?
   Но Иогансен только отмахивается:
   - Этот штиль не надолго, скоро поднимется хороший вест.
   Мало-помалу небо покрывается грозовыми тучами.
   А кругом над берегами нависает серый занавес с грязной бахромой - дождь. На юго-западе сверкает молния. Вдали погромыхивает гром. Только на востоке небо еще синее.
   3
   Ослепительно белыми вершинами сияют там залитые солнцем облака. Над рекой становится все темнее. Но вдруг в самом зените раздвигается занавес черных туч, и солнце заливает своими лучами все вокруг. На темном фоне летние краски сияют еще ярче. Удрать бы поскорее! Но безжизненно свисают с мачт паруса. Ветер отдыхает перед бурей.
   Боцманы и матросы выбивают трубки и прячут табак поглубже в карманы. Куделек поскребывает ногтем мачту, приговаривая:
   - Вот увидишь, поможет!
   Руди только смеется.
   - Нечего тебе скрести мачту. Без того видно, что сейчас налетит ветер.
   Боцман Глотка тихо спрашивает Иогансена:
   - Спасательные пояса?
   Тот только хмыкает в ответ, поглядев на темную воду и на тучи.
   Руки у Руди дрожат от волнения, когда он завязывает на спине Куделька тесемки спасательного нагрудника.
   Приятель ворчит:
   - Подумаешь, из-за какого-то ветерка! Сами-то небось, гляди, не надевают! - Но, по правде сказать, он так же рад, что им приказано надеть спасательные пояса, как и Руди. Оба гордо оглядываются вокруг, но, как только видят, что кто-нибудь смотрит на них, стараются казаться равнодушными. Как хотелось бы Руди, чтобы Крошка увидела его в таком облачении.
   Куттер медленно проплывает мимо черного бакена.
   Налетает шквал и слегка взрыхляет темную гладь. Но это лишь первая весточка. Паруса словно проснулись и возбужденно трепещут.
   - Парус на левый борт! Ослабить шкоты!
   Ребята немедленно выполняют приказания. Куттер чуть накреняется.
   - Еще пять минут, - говорит Куделек, показывая на часы. - Что я говорил?
   Вода вокруг начинает кипеть.
   - Внимание! - кричит боцман Иогансен.
   Руди наматывает шкот на правую руку.
   Налетает новый порыв. Ветер словно молотом ударяет в парус. Руди покрепче упирается ногами в борт. Шкот дергает руку. Теперь куттер уже сильно накренился на левый борт.
   Обдавая ребят брызгами, мимо проносятся пенящиеся волны. Мачты скрипят. Белая молния разрезает огромную тучу. Раздается такой треск, словно обрушился огромный штабель досок. Первые тяжелые капли шлепаются в реку.
   - Пойдет дело! - кричит Куделек на ухо своему товарищу.
   Руди только кивает, вытирая слезящиеся глаза. Он чувствует приближение порывов ветра еще задолго до того, как они налетают, и знает, что должен заранее ослабить шкот, иначе такой порыв может опрокинуть куттер. И так вода уже у самого планшира.
   Порывы ветра налетают точно дикие разъяренные звери. Под темно-серым небом, должно быть, несется целый табун.
   - Ослабить грот-шкот!
   Большой парус развернулся во всей своей красе. Медленно, очень медленно Руди ослабляет шкот, перехватывая его руками. Куттер накреняется еще сильнее. И лишь когда парус снова полощет, судно немного выправляется. Скорость невероятная. Бакены один за другим проносятся слева и справа.
   Буря разъярила реку. Волны растут на глазах.
   - Поворот! - кричит Иогансен, стараясь перекричать вой ветра. - Трави шкоты!
   Теперь очередь за Кудельном. Его маленькие загорелые руки тянут грот-шкот. Курчавые волосы намокли, темно-синяя рубашка прилипла к телу. По лицу сбегают струйки дождя.
   Боцман Иогансен отжал руль до предела в сторону.
   Теперь куттер идет против ветра. Суденышко трясется так, что брызги слетают с парусов, превратившихся в серые плещущиеся флаги. Куттер теряет ход. Несколько секунд кажется, что он стоит на месте, как бы колеблясь перед тем, как накрениться на другой борт. И сразу же паруса надуваются, словно огромные бурдюки, нос снова рассекает волны и отбрасывает их в стороны. Куттер снова стремительно несется вперед.
   Руди смотрит за борт. Он сидит высоко на подветренной стороне. Река исчезла - нет ее, перед ним само море, разбушевавшееся море. Волны идут накатом, и у всех белые гребешки, "барашки" - говорил отец Руди. Они выплевывают соленую пену в куттер.
   Когда налетает крупная волна, судно подскакивает и гремит, как от сильного удара молотом.
   - Поворот! - слышит Руди команду боцмана. Он не видит Иогансена. Ледяной дождь заливает глаза. Первые градинки, словно пули, щелкают по надутым парусам.
   Руди перетаскивает шкот и упирается ногами в планшир. Вода шуршит, проносясь мимо. Дождь разбивается в мелкие брызги о волны. Над рекой пляшет изморось.
   - Поворот!
   Куттер задирает нос, словно вздыбившийся конь голову. Но боцман за рулем, матросы у бизани, ребята у грота заставляют его вновь опуститься. Стрелы мачт несутся словно одержимые по воющему небу, вспарывая темные клочья туч.
   Снова налетает шквал - ужасный шквал! И Руди не ожидал его.
   - Полундра! - кричит Глотка, но куттер кренится все сильнее.
   Руди чувствует, как шкот жжет руку, но все же удерживает его из последних сил. В другой раз он закричал бы от боли, но ведь сейчас надо во что бы то ни стало удержаться. Наветренная сторона наклоняется еще ниже.
   - Ослабить шкот! - кричит Иогансен. И Руди не помнит, чтобы он когда-нибудь слышал такой крик. Но он уже больше не может ослабить шкот - канат туго затянул ему руку.
   Темноволосый матрос вскакивает и бросается к Руди.
   Вода хлещет через борт.
   Руди никак не может освободить врезавшийся в руку канат. Кожу рвет и режет, внезапно раздается треск - что-то рвется. Руди успевает только заметить, как парус улетает прочь, и отскакивает к мачте. Матрос хватает Руди за руку, не дает ему упасть. Теперь все как в тумане: вырвавшийся парус полощется на ветру точно огромный стяг, размахивая крутящимися в воздухе блоками. Куттер медленно выправляется.
   Руди стоит по колена в воде. Дождь и град хлещут по лицу. Лоб ломит от ледяного ветра. Ничего не понимая, Руди смотрит на свои руки. Он никак не может взять в толк, что канат оказался слабее, чем его маленькая, такая еще тонкая рука. Из-под ногтей выступает несколько красных капелек.
   Парус хлопает, волны плещутся о борт. Куттер идет вперед, и в этом куттере - Руди! Рядом с ним стоят настоящий матрос, -длинный боцман и Куделек. Великая радость охватывает вдруг Руди - он не может удержаться, чтобы не закричать навстречу поющему ветру и дождю, дико закричать: "Эй-я-а!" А длинный боцман хватает его за руку и тоже кричит: Хой-я-хо! Вот это ветерок!
   Руди смотрит боцману прямо в лицо; он слышит, что оба матроса что-то кричат, но не может понять ни слова.
   Куделек выбирает свой шкот. Руди подхватывает одной рукой парус, который тянет его за борт, другой держится за мачту. Закон парусных кораблей гласит: "Одна рука для корабля, другая - для тебя".
   Руди не страшно. В груди будто лопнуло что-то, сковывавшее его, и, хотя рукам больно, они сильны как никогда. Матросы смотрят на Руди, и в глазах у них загораются веселые огоньки. Куделек хватает его за ногу.
   - Да осторожней ты! - кричит он несколько раз.
   Двумя ведрами вычерпывают проникшую в куттер воду, и, пока один из матросов чинит разорвавшийся канат, Руди держит застывшими пальцами парус.
   Снова поворот, и еще один, и еще один. Ребята продрогли, мокрые рубахи прилипли к худеньким телам, и вид у них сейчас совсем не бравый, но глаза у обоих горят.
   Ветер наконец установился, он уже не крутит, и при полуспущенных парусах куттер продолжает свой путь.
   А дождь все хлещет и хлещет не переставая.
   4
   Маленькие лодки будто ветром сдуло с реки. За пеленой дождя, стуча машинами, мимо проплывает стальной колосс.
   Руди различает матросов в замасленных спецовках на баке и мостике. Волна, поднятая колоссом, глухо ударяет о борт, поднимая тучи брызг. Изредка пароходная сирена заглушает вой ветра и шум дождя. Руди дрожит от холода.
   У Куделька руки тоже посинели. Матросы снова задымили трубочками, прикрывая их от ветра огромными красными ручищами.
   Куделек подталкивает Руди и показывает рукой за левый борт. Берег почти не виден, он превратился в узкую серую полоску, а слабые тени над ней - должно быть, деревья. Но на реке недалеко от бакена, прыгающего по волнам, плывет что-то белое, а рядом - Руди даже протер глаза - рядом человек, цепляющийся за перевернутую вверх дном лодку. Мачта, должно быть, сломалась - рядом с лодкой плывет распростертый парус.
   - По левому борту опрокинутая лодка! - громко кричит Куделек; все сразу поворачивают головы.
   - Вон он снова ушел под воду!
   - Приготовиться!
   Руди надо внимательно следить за своим парусом, но он все время поглядывает за борт, туда, где минуту назад плыли человек и лодка. Какое-то смутное чувство сжимает сердце. "А вдруг не вынырнет!"
   - Поворот оверштаг! - раздается команда боцмана Иогансена, который тут же до предела отжимает руль вправо.
   Лодка исчезает из виду. Руди быстро выбирает шкот.