Ривз-Стивенс Юдит. Пепел Эдема

   Корт развернул свой дизраптор в сторону Чехова, но тот уже сшиб его с ног, откидывая назад.
   Чехов почувствовал, как что-то хрустнуло в его собственной шее, когда массивное тело Корта врезалось в шаттл. Тяжелая голова клингона с глухим стуком ударилась о корпус, дизраптор выпал из его руки и с лязгом откатился в сторону. Ухура кинулась вперед.
   Внезапно Чехов услышал щелчок пружинного ножа. Он знал, что это означает. Ни один клингон никогда не имел при себе только один вид оружия.
   Он знал также, что Ухура не сможет опередить клингона. Чехов напрягся в ожидании, когда кинжал вонзится ему в спину. Он достигнет сердца – Чехов не сомневался.
   Он спрашивал себя, что бы сделал на его месте капитан. Затем он разочарованно подумал, что это может быть и последней его мыслью.
   Но время шло, а он все не умирал.
   Корт промычал что-то нечленораздельное. Чехов открыл глаза. Взглянув вверх мимо Корта, он увидел Джейд, пригнувшуюся позади клингона, с фазером, прижатым к его толстой шее. Она забирала так и недостигшее своей цели оружие из руки Корта.
   Чехов поднялся на ноги. Поврежденная шея дала о себе знать острой болью. Но он был жив, и Ухура была рядом с ним.
   – О чем это вы думали все это время? – воскликнул Чехов, глядя на Джейд. – Почему вы ждали так долго?
   Но молодая женщина лишь смерила его холодным взглядом. Опустив свою сумку на грудь Корта и рывком распахнув ее, он дала тому возможность увидеть кредитки, лежащие внутри.
   Корт напрягся, вглядываясь в содержимое сумки. Выглядело это почти комично.
   – Я могу убить тебя, ты знаешь, – проговорила Джейд. От ее слов в воздухе образовалось легкое облачко пара, окутавшее мрачное лицо клингона.
   Корт кашлянул, затем кивнул. Это было тем легче сделать, учитывая направленный на него фазер Джейд.
   – Но взамен я показываю тебе большее количество кредитов, чем ты сможешь заработать за дюжину жизней.
   Корт снова кивнул, напряженно глядя на своего покорителя. Его лоб блестел от пота, несмотря на поистине космический холод.
   – О чем это тебе говорит? – спросила Джейд.
   – Д... дела, – прохрипел Корт. – Вы хотите закончить ваши дела.
   – Очень хорошо. А еще говорят, что клингоны не имеют мозгов.
   Единственный глаз Корта вылез из своей орбиты от оскорбления, но он не сделал ничего больше. Добившись, чего хотела – а именно, восстановив контроль на ситуацией, – Джейд захлопнула сумку и, оставив ее у своих ног, поднялась. Она качнула фазером, давая Корту понять, что он тоже может встать. Чехову это было не по душе, но глаза Ухуры ясно говорили ему: не вмешиваться. Они здесь были лишь посредниками. Теперь, когда контакт был налажен, это было дело Джейд.
   – Хватит светских разговоров, – сказала Джейд Корту. – Боевые крейсера К'тинга класса. Сколько ты можешь мне достать?
   Корт с трудом поднялся на ноги, пошатнувшись в сторону шаттла. Затхлый запах засохшей телларитской обрядовой грязи несся из раскрытого люка.
   Корт взглянул на сумку, лежащую на полу. С большей суммой внутри, чем он бы мог заработать за дюжину жизней. Он посмотрел на фазер в твердой руке Джейд. И тяжелый вздох потерпевшего поражение человека вырвался из него.
   – Этого... я не смогу вам обеспечить.
   Чехов и Ухура обменялись изумленными взглядами.
   – Не сможешь или не станешь? – уточнила Джейд.
   Корт, казалось, уменьшился в размерах. Он не в силах был взглянуть ей в глаза. Клингон тяжело сглотнул.
   – Не смогу.
   Джейд вперила в него удивленный немигающий взгляд. Ее лицо не отражало ничего из того, что, как знал Чехов, должно было проноситься сейчас в ее голове.
   Время, потраченное на связь с Кортом. Израсходованные кредиты. Опасности, которым она подвергалась. И все ради чего?
   Не отрывая глаз от клингона, Джейд обратилась к Чехову и Ухуре.
   – Уходите. – Она подкорректировала уровень мощности своего фазера. – Мне не нужны здесь свидетели...
   Чехов замер. Это правда, никогда он не мог думать как преступник. Но убивать безоружного пленника? Такое поведение не входило в те поведенческие рамки, которые он был готов принять даже в этой, новой своей жизни.
   Но Чехов не успел возразить. Корт сделал это за него. В каком-то смысле.
   – Прошу вас... – умоляюще произнес клингон.
   Он был сейчас столь жалок и столь лишен клингонского духа, что Чехов недоумевал, с какими же зверствами пришлось столкнуться Корту на своем пути, чтобы так начисто лишиться решимости и выдержки воина.
   Клингоны никогда не умоляли.
   По крайней мере так было лет десять назад.
   Хотя тогда они и не распродавали по частям свою империю. Время изменяется, и клингоны, должно быть, тоже.
   – Я могу достать вам что-нибудь другое, – продолжал умолять Корт, просяще сложив руки. – Оружейная антиматерия, фотонные...
   – Боевые крейсера, – неумолимо произнесла Джейд.
   – На самом деле... на самом деле есть кое-что большее, превосходящее все разработки Империи...
   Чехов не мог поверить в это. Клингон унижался.
   Но Джейд была словно высечена из камня, фазер даже не шелохнулся в ее руке.
   – Что такое ничтожество, как ты, может знать о разработках Империи? – произнесла она.
   Палуба заскрипела, реагируя на медленное температурное изменение. Вихрь из частичек льда с шумом обрушился с одной из балок на шаттл в дальнем конце отсека.
   С точки зрения Чехова, выражение лица Корта скорее подходило кому-нибудь, находящемуся в самой глубине клингонского ада.
   – Я был... информатором... – грубый голос Корта был едва слышен, – для Имперских Прогнозистов...
   Чехов видел, как задрожали щеки Джейд – до такой степени она сжала челюсти. Сильная реакция для нее.
   – Какой уровень? – спросила она.
   Чехов не понял вопроса. Он никогда не слышал об Имперских Прогнозистах. Звучало как метеорологи.
   – Малиновый, – произнес Корт устало.
   На краткий миг уголок рта Джейд приподнялся.
   – Тропа дозорного дракона ранга четыре? – спросила она.
   Изумление отразилось на лице Корта.
   – Ты знаешь код? – выпалил он в шоке.
   – Отвечай мне, если хочешь жить.
   – Светом Праксиса в свой час все же прибудет. – Судя по интонациям Корта, это были стихи.
   – Я верю тебе, информатор. А теперь скажи мне – повторять вопрос я не буду – что же такого важного было на твоем Малиновом уровне, что заставит меня сохранить тебе жизнь?
   Корт попробовал распрямить плечи, но у него этого не получилось.
   – Чал'чадж, – пошептал Корт два мягких горловых звука.
   Чехову это скорее напоминало скрежет.
   – Громче, – потребовала Джейд.
   – Чал'чадж, – повторил Корт. – Чал'чадж 'кмей.
   Чехов взглянул на Ухуру. После полета на Хитомер она усиленно работала над улучшением своего клигонского языка. Но сейчас она выглядела озадаченной.
   – Что-то о небе и детях, – прошептала она, отвечая на невысказанный вопрос Чехова. – Но очень странная структура...
   Чехов вновь посмотрел на Джейд. И застыл в изумлении – она улыбалась.
   Это было такое же неестественное зрелище, как если бы перед стоял улыбающийся Спок.
   – Ты знаешь о Чале? – спросила Джейд.
   Корт кивнул, не отводя глаз от пола. Чехов инстинктивно чувствовал – что бы такое ни открыл клингон Джейд, это стоило ему последней крупицы его чести.
   Но, должно быть, это сделало свое дело, так как Джейд снова сменила установку на своем фазере.
   Чехов размышлял о том, что же это за секрет выдал сейчас клингон. А также о том, как низко он сам мог бы пасть и какие тайны мог бы захотеть выдать, окажись на месте Корта.
   Чехов знал, что Кирк бы обязательно нашел способ обмануть смерть. Как-нибудь. Но имелась ли цена, которая не должна быть заплачена, не может быть заплачена, даже при условии спасения жизни?
   Затем, с внезапным порывом страха, так точно соответствующим тому, с которым Ухура вцепилась ему в руку, Чехов осознал, что он может никогда и не узнать ответа на этот вопрос.
   Фазер Джейд был нацелен на него.
   – Никаких свидетелей, – проговорила она. Та леденящая улыбка все еще была на ее лице.
   Сверкнул голубой луч.
   Попытка представить, что бы сделал капитан, было последним, о чем он подумал.
   Покрытые грязью стены Платформы "Темная Зона" были последним, что он видел.

Глава 5

   Впервые Кирк вошел в Большой Зал Штаб-квартиры Звездного Флота младшим лейтенантом, за два года до того, как он стал капитаном.
   Он мог бесконечно восхищаться его великолепием. Кафедральный потолок, парящий на высоте сотен метров, великолепный отдающий эхом пол, оркестровый балкон, обрамляющий Герб Федерации, выложенный из природных камней миров, основавших это великое предприятие.
   Но дольше всего Кирк мог смотреть, не отрываясь, на Фреску. На стене была длинная, бюрократичная табличка с именем Фрески, но никто не называл ее так, не говоря уже о том, чтобы запомнить его. Поскольку в ином имени она не нуждалась.
   Фреска чудесно простиралась вдоль по изогнутым стенам Большого Зала, отображая развитие человеческого путешествия к звездам. От Икара и братьев Монгольфьер, минуя "Аполлон", "Патфайндер" и "Бонавентур" Кохрейна к первой объединенной миссии с вулканскими кораблями.
   Фреска не была завершена на USS "Конституция", корабле, рисунок которого изображал тип собственного "Энтерпрайза" Кирка. После него было еще место для множества кораблей, но Фреска была обдуманно незавершенной.
   Последние пятьдесят метров оставались белыми.
   Послание было ясным.
   Человеческое путешествие, подобно картине художника, никогда не будет завершено.
   Кирк не мог вспомнить, что стало с художником. Но сейчас он не имел ни времени, ни возможности осмыслить это. Этим вечером две тысячи сановников наполнили Большой Зал, и все они знали Кирка.
   Или думали, что знают.
   Он никогда не мог к этому привыкнуть.
   Рост его популярности начинался довольно медленно. На ранней стадии он мог зайти в бар на Звездной базе и, внезапно взмахнув рукой над столом, заполненным золотыми рубашками униформы, привлечь внимание к себе. Это были дружественные офицеры, которые узнавали его. Они глядели на его лицо, на его журнал, записи которого впоследствии распространялись повсюду во Флоте для генеральных рекомендаций и обозрений.
   Да это же Кирк с "Энтерпрайза", говорили они и предлагали ему выпить. На что на самом деле похожа Элаан из Трои? Какие маневры совершают ромуланские суда, выходя из Нейтральной Зоны? Вопросы были бесконечными и, поначалу, ему это льстило.
   Но затем его стали узнавать и вне Флота. К нему стали подходить штатские, задавая одинаковые вопросы, добиваясь все больших подробностей. Всегда подробностей. А после инцидента с Виджером шлюзы были и вовсе открыты. Вся Земля заявляла, что знает его. Большинство других миров тоже.
   Теперь Кирк не мог куда бы то ни было пойти без того, чтобы не обнаружить внезапные вспышки узнавания в глазах незнакомцев. Все более интенсивные, поскольку знания о нем не были похожи на знания о новых спортивных звездах или политиках, люди приходили к этому после десятилетий его карьеры.
   Он был отшлифован в их мозгах наравне с другими старыми знакомыми, он был таким же памятным следом, как и члены семьи и старые друзья. Вот так они и подходили к нему теперь. Люди, подобно юному технику, которые выросли, смотря на его лицо в новостях, читая о его приключениях – его работе. Они чувствовали, что знают все о нем. Он был их другом.
   Их дядюшкой. Их вдохновителем.
   Кирк был бы первым, кто согласился бы с тем, что он у них в долгу. С их поддержкой Звездного Флота и Федерации они дали ему возможность делать то, что он сделал. И за это он всегда был благодарен.
   Но правда была в том, что для Кирка они все еще оставались не более чем незнакомцами.
   После миллионов заданных вопросов об Элаан, после миллионов вопросов о ромуланских командирах его сдержанность к появлению на публике имела мало отношения к тому факту, что он думал, что ему больше нечего сказать. Это было больше похоже на чувство, что нет никого более одинокого, чем человек с миллионом друзей. Да и как он мог всегда отдавать искренний, и, тем не менее, фальшивый долг дружбы?
   Это была безвыигрышная ситуация, и Кирк с мучительной болью выяснил, что наилучшим выходом из этого будет избегать их совсем. Даже если это означает, что некоторые из этих незнакомцев, которые раньше думали о нем, как о друге, теперь будут думать о нем, как о враге.
   Впервые эту цену он заплатил очень давно и знал, что он будет продолжать платить ее до тех пор, пока люди знают его.
   Или думают, что знают.
   По крайней мере, на официальном приеме Звездного Флота его слава не была уникальной или даже заметной. На самом деле здесь было много тех, кого Кирк сам видел в новостях и читал об их подвигах. Это обоюдное узнавание, которое они делили с Кирком, было тайным сигналом разделенного сочувствия. Они были членами такого же превозносимого и осаждаемого клуба, без возможности выказать свое недовольство общественной лести без того, чтобы это не выглядело избалованно и недостойно.
   Кирку было интересно, знают ли другие в этом клубе ответ на вопрос, досаждающий ему сейчас. Ему было интересно, был ли кто-нибудь среди них, кого бы он всегда мог спросить. Но, конечно, они были. Спок и Маккой.
   Сейчас они подходили к нему. Один из них выглядел даже более неуютно, в своей официальной униформе, чем Кирк.
   Другой не выглядел бы неуютно даже в доспехах Железной Леди с крысами, жующими его пальцы ног. Мгновенно Кирк ощутил волну облегчения. Это было чувство дружбы, которое он понимал, и к тому же мог возвратить.
   – Добрый вечер, капитан.
   Кирк усмехнулся в ответ на приветствие Спока. Так официально. Так типично.
   – Привет, Джим. Пир горой, не так ли?
   Улыбка Маккоя была шире, чем у Кирка. И как Кирк знал, с точки зрения Маккоя, у него была для этого отличная причина.
   Прием был удивительным. Национальные костюмы гостей Звездного Флота, вместе с радужными оттенками их кожи – с мехом, с чешуей, с перьями и всем, что только может быть – взрывались цветами, соревнуясь только экстравагантным калейдоскопом нагруженных банкетных столов с щедрыми дарами бесчисленных миров.
   Только одно Маккой любил больше, чем хорошо повеселиться самому. Это чтобы другие тоже отлично повеселились.
   – Очень выразительно, – ответил Кирк. – Не это ли вы хотели сказать, мистер Спок?
   – Возможно, – согласился Спок, с обычным вулканским бесстрастием.
   Маккой вскинул голову.
   – Большая часть знаменитостей Звездного Флота за десять лет. Верхушка послов Федерации и неприсоединившихся миров. Лунная Филармония на эстраде. И все, что ты можешь сказать – это "возможно"?
   – Что вы хотите этим сказать, доктор?
   Маккой дал полный выход своему раздражению.
   – То, что ты можешь отлично повеселиться.
   – Это было бы...
   Маккой перебил.
   – Не говори это. Нелогично. Я знаю.
   – Возможно, вы не совсем безнадежны, – заметил Спок.
   Маккой закатил глаза.
   – Не принимай это близко к сердцу.
   Кирк заметил, что Спок изучает его.
   – С вами все в порядке, капитан?
   – Разве это не мой вопрос? – спросил Маккой.
   Кирк, успокаивая доктора, придержал его рукой, зная, что Спок видит его насквозь.
   – Я почти не спал этой ночью.
   Спок кивнул.
   – Да. Дождь не был запрограммирован.
   – Это было не из-за дождя, – сказал Кирк и почувствовал, что его настроение скисает при мысли о последней ночи, с пробуждением чувств, с которыми он боролся.
   Маккою показалось, что он понял, что могло произойти.
   – Кэрол не пришла вечером?
   Кирк проигнорировал это замечание. Он не хотел об этом говорить. Маккой понял.
   – Почему бы мне не принести нам что-нибудь выпить?
   – Как доктор прописал.
   Маккой начал пробираться сквозь толпу.
   Кирк вздохнул, готовясь сказать Споку то, что хотел, пробуя воду перед прыжком. Но Спок перебил его.
   – Капитан, я покину Звездный Флот по окончании этого квартала.
   Кирк открыл рот. И ничего не сказал. Это было то, что он хотел сказать сам.
   – Я присоединюсь к вулканскому дипломатическому корпусу.
   – Ага, – сказал Кирк, продолжая удивляться. – Семейный бизнес.
   Спок задумчиво кивнул.
   – Я буду работать с отцом по нескольким вопросам. Хотя ромуланский вопрос – это то, на что я буду направлять наибольшие свои усилия. Эта тема представляла наибольший интерес на конференции Хитомера.
   – Ромуланский вопрос?
   – Объединение, – ответил Спок. – Вулканцы и ромуланцы были очень долго разделены.
   Кирк задушил улыбку изумления.
   – Спок, это может занять десятилетия. Если не столетие.
   – Я надеюсь на это, капитан. Будет интересно увидеть, как процесс завершится в течение моей жизни.
   Для Кирка эти простые слова были подобны шлепку. Вулканская наследственность Спока означала, что он только начал подходить к середине своей жизни. И следующий век будет, безо всякого сомнения, для него полностью продуктивным временем.
   Спок смотрел на Кирка с пониманием. Между двумя друзьями не оставалось секретов.
   – Вы хотели мне что-то сказать? – спросил Спок.
   – Я... думаю тоже уйти из Звездного Флота.
   Кирк пожалел об этих словах, как только они были сказаны. Они прозвучали как-то странно.
   – Я удивлялся, насколько долго вы будете принимать это решение.
   – И ты думаешь, что это хорошая идея?
   – Это не мое дело – судить о ваших планах.
   – Итак... ты хочешь сказать, что думаешь, что я должен остаться?
   Спок заколебался перед ответом. Кирк знал, что он осторожно подбирает слова.
   – Капитан, какое бы вы не выбрали будущее, оно не может быть выбрано другими. Только вы можете принять подобное решение.
   Кирк нахмурился.
   – Ты совсем не облегчаешь его.
   – Такие решения редко бывают легкими.
   Из толпы неожиданно появился Маккой.
   – Что за решения?
   Он держал в руках два стакана густой голубой жидкости. Впихнув один из них в руку Кирка, Маккой выжидающе стоял.
   Кирк, сомневаясь, вытаращил глаза на свой стакан.
   – Боунз, я дал зарок не пить ромульский эль год назад. Ты там был, помнишь?
   Маккой подмигнул.
   – Что за решения?
   Спок выглядел невинно нейтральным. Это у него отлично получалось.
   Кирк глотнул эля и удивился, что забыл, как сильно он обжигает глотку.
   – Я думаю... – начал он, затем кашлянул. – Я думаю...
 
   ГРАЖДАНЕ ФЕДЕРАЦИИ И УВАЖАЕМЫЕ ГОСТИ!
 
   Усиленный голос гудел посреди Большого Зала, тотчас останавливая все разговоры. Кирк, Спок и Маккой повернулись к сцене, так же как и все остальные. Десятиметровая голограмма президента Совета Федерации была спроецирована над ней. Руки голограммы президента тянулись к каждому.
   Настоящий президент, стоящий под проектором, был маленькой фигуркой, почти незаметной среди голов, других выпуклостей и частей тела, стоящих впереди Кирка гостей. Его можно было отличить лишь по его белоснежной длинной гриве и усам.
   Кирк был удивлен, увидев несколько клингонов в доспехах возле сцены. Это выглядело бесконечной попыткой Федерации дотянуться до Империи.
 
   ОТ ИМЕНИ СОВЕТА ФЕДЕРАЦИИ Я ПРИВЕТСТВУЮ ВАС.
 
   Затем президент начал повторять свое приветствие на вулканском.
   Маккой прошептал на ухо Кирку.
   – Это, должно быть, растянется на следующие полчаса. Что за решения?
   Но Кирк не хотел разговаривать. Другая фигура поднялась на сцену и присоединилась к президенту. Человек был чуть в стороне от фокуса голографического проектора: Кирк видел фигуру в бордовой куртке униформы, но не видел адмиральскую нашивку на ней, чтобы было возможно определить, кто это из адмиралов.
   – Шшшш, Боунз, – сказал Кирк. – Это, должно быть, он.
   – Конечно он, – не понижая голоса, сказал Маккой. – Из-за этого-то и вся эта свистопляска.
   Кирк вздохнул.
   – Ну, я хочу увидеть, кто он.
   – Ты хочешь сказать, что не знаешь? Это был самый плохо охраняемый секрет Звездного Флота.
   – Боунз...
 
   ... С БОЛЬШИМ УДОВОЛЬСТВИЕМ ПРЕДСТАВЛЯЮ ЕДИНОГЛАСНО ОДОБРЕННОГО...
 
   Президент отступил к знамени Федерации. Он сдвинулся в сторону. Его голограмма указала на того, кто присоединился к нему.
 
   НОВОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ЗВЕЗДНОГО ФЛОТА
 
   Адмирал шагнул на линию голографического проектора. Его десятиметровое изображение, подобно гиганту, заполнила Большой Зал.
   Кирк почувствовал, как у него скрутило живот, когда он, наконец, узнал адмирала. Это не могло быть правдой.
 
   АДМИРАЛА ЭНДРОВЕРА ДРЕЙКА!
 
   Большой Зал загрохотал аплодисментами.
   Кирк был оглушен.
   Противник, которого он поклялся никогда не прощать, добился просто невероятного положения. В этот день Кирк решил прекратить сражение.
   Голос Маккоя изменился, видя очевидный дискомфорт Кирка.
   – Ты знаешь его?
   – В Академии, – Кирк прилагал отчаянные усилия, чтобы это прозвучало небрежно. – Потом на "Фаррагуте".
   Кирк закрыл глаза и увидел усмехающееся лицо лейтенанта Дрейка на Тичо IV, смеющегося над смертью Фэйт Морган. Кирк увидел собственного сына, Дэвида, так невинно идущего к опасности.
   – Что-то не так? – спросил Маккой.
   Кирк знал, что все не так.
   – Если это тот, кто будет руководить Звездным Флотом, – сказал он, – тогда я был прав. Для меня пришло время уходить.

Глава 6

   Первым впечатлением Чехова о смерти было то, что она холоднее, чем Сибирь.
   Ну, он не был впечатлен.
   Кроме того, воняло как от грязевых ванн телларитов.
   Поэтому он решил, что после всего он еще не умер.
   Но он не мог двигаться. И не мог видеть. А все его тело болело слишком знакомой болью от поражения мощным парализующим лучом фазера.
   – Она не убила нас, – сказал он вслух.
   Голос его был слаб и, кроме того, неприятно дрожал.
   – Спасибо, мистер Очевидность. – Этот голос прозвучал так же слабо, как и у Чехова, но менее выдавал чувства.
   – Ухура, где это мы?
   Теперь Чехов пришел в себя достаточно для того, чтобы понять, что он лежит на спине на какой-то холодной, как лед, поверхности.
   Его руки и ноги были мастерски связаны и обездвижены. Серые тени начали выплывать из темноты перед его взором. Где-то был, пусть и тусклый, но свет.
   – Прислушайся, – сказала Ухура.
   Чехов собрался с силами, чтобы сосредоточится на чем-нибудь кроме биения собственного сердца. Сначала он услышал бренчащие звуки работающего оборудования, которые сказали ему, что он все еще находится на платформе Темной Зоны. Это был добрый знак.
   Но были еще и другие звуки. Идущие сверху, прямо сверху. Едва ли не беспорядочные, слабые щелчки или стук. Эти звуки становились то громче, то тише.
   Он услышал приглушенное похрюкивание.
   Звуки обрели значение.
   Стук копыт.
   Чехов застонал.
   Он и Ухура были в трюме под телларитским грузовым шаттлом, и его экипаж был на борту. Он мог слышать их шаги в кабине шаттла.
   – Помогите! – заорал Чехов.
   У него зазвенело в ушах. Пространства под шаттлом оказалось очень мало.
   – Забудь, – сказала Ухура. – Это же теллариты. Они никогда не услышат нас через стальные плиты.
   Мозг Чехова метался в поиске возможного выхода из ситуации.
   – Ты не можешь стукнуть по перегородке, – спросил он, – или пнуть ее, или что еще?
   – Я не могу двинутся. – ответила Ухура. – А ты?
   Чехов напрягся. Казалось, что его конечности прикручены к палубе.
   – Почему Джейд так поступила с нами?
   – Это она сама сказала – убрать свидетелей. Но, ясно как день, ей нужно сохранить тела.
   – Да, – по-русски сказал Чехов.
   Это действительно было ясно. Когда придет время отправления шаттла, вне зависимости от того, будут ли использоватся для взлета маневровые ракеты или импульсные двигатели, он и Ухура будут обожжены или заражены радиацией до смерти. Предположительно то, что удерживает их на палубе, при этом испарится. И что бы ни произошло, представители закона на Темной Зоне получат два легко идентифицируемых трупа. Смерть в результате несчастного случая, освобождающая их бывшую партнершу, Джейд, для преследования собственной выгоды в...
   – А что тот клингон сказал ей?
   – Чалчадж' кмей. – произнесла Ухура. – Я все еще не смогла разгадать это. Может быть, кодовое название чего-нибудь. Например, экспериментальной клингонской системы вооружения.
   – Тогда это лишает смысла действия Джейд по отношению к нам. – возразил Чехов. – Мы же, конечно, должны были хотя бы предполагать, что покупаем.
   – Не "конечно", Павел. Иначе мы не были бы здесь.
   Чехов не ответил. Он прислушивался к телларитам над ним. Они перестали передвигаться по кабине. Дурной знак – они пристегнулись в своих креслах.
   Готовность к отправлению.
   – По крайней мере, я догадываюсь, что делал бы капитан в подобной ситуации. – сказала Ухура.
   – Что?
   – Действовал по запасному плану.
   Чехов помедлил, прежде чем ответить.
   – Джейд была нашим запасным планом.
   Шаттл загудел. Его системы приходили в рабочее состояние.
   – По крайней мере, – заявил Чехов, – какие бы двигатели они не использовали, ЭТО будет быстро.
   В это время появился новый звук, более близкий и громкий. Пульсирующий рев снизу палубы.
   – Ты снова не прав, Павел.
   Воздушные насосы. Из трюма откачивался воздух.
   – Замечательно. – сказал Чехов. – Сначала удушение, а потом обжаривание.
   – Она все тщательно продумала.