Ривз-Стивенс Юдит. Пепел Эдема

   Тейлани неощутимо помедлила. Судя по всему, она приходила к какому-то решению.
   – У моего мира есть много названий, Джеймс, это зависит от того, на чьих картах он появляется. Но те из нас, кто родился и жил там, называют его Чал.
   Она смотрела на него так, будто проверяла на более значительные знания того, о чем ему говорила. Но для него имя ее планеты ничего не значило.
   – Он начинался как колония. Рискованное предприятие стыковки видов. Думаю, ты можешь догадаться, кто были основатели.
   Кирк кивнул:
   – Клингоны и ромуланцы.
   – Одна из многих попыток объединить империи. – Тейлани нахмурилась. – Провалилась, как и все остальные.
   Они были у ворот. Тейлани бережно сняла руки Кирка, обвивавшие ее плечи, чтобы пройти вперед и открыть щеколду, а затем, покачнув, открыть ворота. Они не имели секретного механизма, всего лишь преграда от соседского скота, если тот возжелает войти.
   – Ты сказала, что выбрала независимость, – подсказал Кирк. Он боролся, чтобы удержать равновесие, не опираясь на нее.
   – В конце концов мы оказались не нужны ни одной империи. И выбрали свой собственный путь.
   Когда она открывала ворота, старые петли возмущенно визжали, и Кирк вдруг почувствовал родство с этими древними воротами. Он неловко затопал к ее машине. Распрямил плечи, как-то сопротивляясь унизительному соблазну шаркать ногами. Он чувствовал растерянность из-за своего состояния.
   Истощенный. Уязвимый.
   – Я не могу представить эти империи, охотно отпустившие колониальный мир, – сказал он. – Только не тогда, когда другая империя может предъявить на него претензии.
   Они стояли перед машиной – еще одной взятой напрокат. Это была туристическая модель с вытянутым корпусом и широкими задними сиденьями под чистым, хорошо просматриваемым куполом. Кирк знал, что ее любили туристы, пересекающие световые годы только для того, чтобы посетить фермы эмишей, находящиеся неподалеку.
   – Столько, сколько помнят обе империи, мой мир не представлял никакой ценности. Чал был не более чем провалившимся экспериментом прошлого. Скорее прискорбно, чем пригодно для употребления.
   – Сколько помнят империи, – повторил Кирк, – Потом что-то изменилось? – он стоял позади Тейлани, пока она набирала действующий код на двери. Дверь подалась вверх с нежным шипением.
   – Да, – сказала она, и Кирк удивился, услышав в одном этом слове часть той усталости, что чувствовал сам. Будто она прожила дольше, чем казалось. Она распахнула дверь, чтобы Кирк мог войти. То, как он сжал дверцу, шагая внутрь, отражало его новую роль – он был защищаем, не защищал. Это было... странно.
   Он выбрал заднее сиденье. Тейлани вошла секундой позже и села на место водителя. Нажала еще какие-то кнопки на приборной панели. Кирк почувствовал, как начал циркулировать воздух, разрывая жару, что успела скопиться под куполом.
   Тейлани развернула сиденье, чтобы видеть Кирка, потом опустила руку, чтобы открыть маленькое отделение с красным крестом. Аптечка обязана была быть в каждой машине. Пример общих правил, которые сделали Землю такой, какой она была сегодня.
   – В твоем мире сейчас беда, не так ли? – он мог точно определить конфликт, даже засыпая. Привычка слишком многих лет. Слишком много опыта. – Две противостоящие стороны – по крайней мере. Ты представляешь одну. Те люди, что пытались убить нас, представляют другую.
   Тейлани отбирала содержание аптечки как солдат. Она вскрыла стерильный ватный тампон.
   – Как ты и подозреваешь, в нашем мире есть кое-что ценное. Что-то, о чем знали обе империи. Некоторые на Чале хотели бы использовать наше прошлое и сокровища нашего мира. Стравить две империи между собой, и примкнуть к любой из них, если она предложит более дорогую цену. – Она остановила свои сверкающие глаза на Кирке. Они очаровывали чистотой и недрогнувшим пристальным взглядом. – Но некоторые из нас не хотят возвращаться к конфликту и жестокости прошлого. Мы не можем позволить разграбить и наш мир и выжать его ресурсы. Чал должен сохраниться для наших детей и их детей, а не расточиться сегодня по прихоти империй.
   Гипоспрей, который она прижала к его раненому плечу, зашипел на коже. Холодноватое ощущение успокоило боль.
   Кирк не сомневался, к какой стороне принадлежит Тейлани. Он думал: как странно, что она, такая молодая, беспокоится о будущем. Он не беспокоился в ее годы. Для него тогда существовало только вечное настоящее. Он старался сохранить эти дни в уголках памяти, но с каждым проходящим годом это становилось все сложнее.
   Тейлани потянулась протереть ему лицо, но он ей не позволил.
   – Как насчет твоего плеча? – поинтересовался он.
   Она коснулась дыры в своем комбинезоне, покрытой коркой засохшей крови.
   – Все в порядке.
   Снова Кирк не принял ее слова как данное. Он взял у нее ватку, помня взрыв зеленой крови из ее плеча.
   – Сначала мы посмотрим тебя, – сказал он, – у меня только несколько царапин.
   Она хотела отодвинуться, но он не позволил. Притянул ее плечо одной рукой, а другой начал прочищать рану. Засохшая зеленая кровь осыпалась.
   Кирк остановился.
   Там не было раны.
   Только мягкий зеленый синяк и наливающийся желтый рубец. И никаких следов того, что кожу когда-либо рвали или когда-нибудь текла кровь.
   – Я видел, как тебя подстрелили.
   Тейлани задержала его руку у своего плеча.
   – Там была кровь, – сказал Кирк, – небольшой кровавый разрыв от попадания пули. Она отбросила тебя через всю кухню. Я знаю, что ты была ранена.
   Глаза Тейлани просили его. Удерживали.
   – Я говорила тебе, Джеймс, у моего мира есть сокровище.
   Он потянул ткань ее комбинезона, обнажая плечо, чтобы убедиться, что не ошибся.
   Кроме синяка и рубца возле настоящей дыры в костюме, ее кожа была чиста и нетронута.
   – Как такое может быть? – потребовал он.
   Тейлани взяла его руку и удержала у своего плеча так, что он мог чувствовать ее пульс.
   – Это сокровище моего мира, Джеймс. Подарок, дарованный всем, кто живет там.
   Кирк чувствовал жар ее безупречного тела, согревающий его руку. Но так же сквозь него проходили и волны холода.
   – Вернемся назад, на Чал, вместе со мной, Джеймс. Вернемся домой и вместе сохраним мой мир. – Ее глаза жгли его как фазеры, полные бесконечной силы. – Вернемся туда, и будешь молодым вечно!

Глава 14

   Когда этот невероятный день подошел к концу, четких воспоминаний о нем у Кирка не осталось.
   Слишком многое произошло. Слишком многое изменилось.
   Сладостно-горькое возвращение в дом своего детства – возможно, в последний раз. Волнующий шок внезапной страсти, сорвавшейся с поводка из-за неожиданного появления Тейлани. Жестокое, но желанное сражение – чтобы в очередной раз обмануть смерть. Возрождение, последовавшее за выживанием. Как это следовало всегда.
   А потом – откровение Тейлани.
   О Чале и его тайне.
   Мир, где юность была вечной. Где смерти нет места.
   Заботливо занимаясь его ранами, Тейлани рассказала ему про Чал еще больше. Безымянный для всех, кроме своих колонистов, бедный ресурсами водный мир, населенный только растениями и горсткой животных, обитающих на крошечных островках суши. Далекий, не имеющий ценности мир. На самых дальних задворках с неохотой делимых обеими империями, часто вызывающих споры территорий.
   Она стянула с него куртку, рубашку. Ее прохладные руки и ловкие пальцы прозондировали мускулы его плеча. Кирк закрыл глаза, пока ее руки работали над ним, массируя, поглаживая, каким-то образом снимая жжение и боль.
   А потом прикосновения Тейлани внезапно пробудили память о другом месте, о точно таком же умиротворении.
   Он почувствовал запах горящего дерева. Вспомнил Мирамани, жрицу племени на планете Предтеч. Увидел ее темные волосы, колыхающиеся над ним, перехваченные лентой – это было все, что она носила. Она провела руками по его телу в древнем ритуале ее народа, называя его Кирок, делая его своим.
   Вспыхнув, воспоминание ушло, и он снова был с Тейлани. Она рассказывала ему о прерывистом перемирии между империями. О выборе ее безымянного мира как места для того, чтобы укрепить их связи. Со временем империи вновь разорвали отношения. Прекратилась торговля. Колониальный мир был заброшен.
   В конечном итоге отбыли даже основатели колонии, вернувшись на более знакомые, более доходные планеты своей молодости. Но их дети решили остаться с тем, что было знакомо им. Все гибриды клингонов и ромуланцев. Со свойственным юности своенравием они решили не примыкать ни к одной из империй, добиться всего самостоятельно.
   И они добились. Медленно выковывая новый мир. Новую культуру. Работая на отдаленное будущее, когда они смогут завещать своим детям независимый, полноценный мир.
   Но Чал изменил их будущее. Даже когда их собственные дети стали взрослыми, первое поколение не состарилось.
   В конечном итоге всем стало ясно, что недуг никогда не постигнет их мир. Неизбежные несчастные случаи, при условии что они не были изначально фатальными, в результате оказывались всего лишь травмами, которые заживали без следа. Почти сразу.
   Кирк провел пальцами по плечу Тейлани, на котором не осталось никаких отметин.
   Меньше чем через час с момента выстрела ее рана исчезла полностью. Теперь была очередь Тейлани закрыть глаза, скользнув плечом в руку Кирка, вздохнув, когда их плоть снова пришла в соприкосновение. Она подвела его руку под ткань своей одежды.
   – Чалу нужен герой, – выдохнула она ему в ухо. – Мне нужен герой. Чтобы показать нам, как защищаться от тех, кто хотел бы нас уничтожить.
   Ее губы легко коснулись его шеи. Ее руки двигались по его спине, нежно поцарапывая кожу острыми ноготками, пробуждая каждое нервное окончание все возрастающим осознанием того, что такое возможно ощутить.
   Кирк был всецело захвачен чувствами, в которых он больше не желал сомневаться, сомневаться в которых он больше не был способен.
   Он придвинул лицо к ее плечу, наслаждаясь теплым ароматом ее волос, веером лежащих на шее, изяществом каждого нежного волоска. Новое воспоминание завладело им, унося из здесь и сейчас. Он – в своей каюте на "Энтерпрайзе", запутавшийся в роскошном постельном покрывале. Его губы движутся по изгибам шеи Марлены Моро. В другой вселенной, темном отражении его собственной, она была женщиной капитана. Его женщиной. В это мгновение ее запах, все еще остававшийся с ним, смешался с запахом Тейлани.
   Кирк перенес себя в настоящее. Легко коснулся губами губ Тейлани. Насладился ее сладостью.
   – Ты могла бы обратиться в Совет Федерации, – мягко сказал он. – Если Чал из неприсоединившихся, ты могла бы подать с петицию о членстве, о статусе протектората.
   Он слушал произносимые им самим слова с ощущением нереальности, как будто их говорил кто-то другой. Одна рука скользнула на ее талию, впечатывая в его чувства осязание и форму ее тела.
   Прошлое снова предъявило на него свои права. Он осязал гладкую кожу Келинды. Ледяная красавица, келванский исследователь, охваченная пламенем чувств, которые он дал ей впервые за все ее время существования в человеческом облике.
   Кирк знал, каково это – быть переполненным неожиданным страстным желанием, как он был переполнен с Келиндой. Ныне Тейлани пробудила в нем те же самые чувства, когда ее руки ласкали его.
   – Мы не можем обратиться к Федерации, – сказала Тейлани. Ее дыхание учащалось, отвечая на его собственные ласки. Кирку казалось, что двое незнакомцев беседуют в машине, в то время как двое других интимно обмениваются любезностями намного более естественным образом. – Мы слишком глубоко на клингонской территории, на территории ромуланцев, чтобы принять требования Федерации.
   Ее рука поймала его руку. Подняла к губам. Ее язык скользнул по его пальцам и между ними, от чего у него перехватило дыхание.
   – Мы должны сделать это самостоятельно, – прошептала она, – или не делать вообще.
   Ее другая рука отыскала приборную доску позади, нашла панель управления.
   Обзорный купол медленно потемнел до полной непрозрачности, заключая их в кокон тишины и интима. Их собственную вселенную.
   – Все или ничего, – произнесла она. Это были ее последние слова. Все, что последовало дальше, было за пределами словесных выражений.
   Каждый издаваемый ею звук, каждое движение все быстрее уносили Кирка от самого себя, в царство невыразимых ощущений.
   Он был ошеломлен так же, как был ошеломлен слезами Долмен. Элаан из Трои снова была в его руках, требовательные губы обрушились на него со страстью, с которой он никогда не встречался прежде.
   Но с которой он встретился вновь.
   Возвращайся со мной и будешь молодым вечно.
   Тейлани вновь пробудила юность его прошлого, дала смысл настоящему, а теперь она возвращала ему его будущее.
   Его будущее.
   В слабом свете машины Тейлани отодвинулась от Кирка. И снова она прижала палец к управляющей кнопке у горла, придержав его там.
   На этот раз ткань ее комбинезона разделилась полностью, упала с нее, не оставив скрытым ничего. Открылось все.
   Кирк задержал дыхание, любуясь красотой ее совершенства.
   Она потянулась к Кирку.
   Он не стал мешкать.
   Он мчался сквозь годы – ...
   ...в развалины Трискелиона и Шаны – подготовленная невольница, грива ее золотисто-каштановых волос поглотила их обоих...
   ...в неотступающий ни на шаг, пустой дубликат "Энтерпрайза", где он был захвачен экстазом любви Одоны, когда она добивалась спасения для людей Гидеона, но вместо этого отдала свое сердце Кирку...
   ...в царство гиперускорения скалозианцев, где пульс королевы Дилы трепетал в такт с его собственным, каждая секунда страсти растягивалась длиною в час....
   ...Тейлани была для него одной и всеми женщинами сразу.
   Каждое прикосновение было знакомо, вызывало дорогие воспоминания.
   Каждый поцелуй был неповторим, прожигал новые тропы в чаще его чувств.
   Ее руки, ее губы, ее тело заставляли его трепетать на грани экстаза, которого он и представить никогда не мог.
   До тех пор, пока в итоге все мысли не исчезли из его разума.
   До тех пор, когда все, что могло существовать – это алмазная чистота мгновения.
   Волна всеочищающего воскресения.
   Впервые за многие годы он был жив по-настоящему.
   Когда Тейлани снова изменила настройки купола, небо было закатно-красным.
   Кирк улегся навзничь на постели, которую они соорудили, сдвинув вместе задние сиденья. Он пристально всматривался вверх, в темнеющее небо.
   Он знал, что "Энтерпрайз" был там, наверху – как он знал это всегда. Но в чистоте этого момента он не мог слышать его зов.
   Он пребывал в мире.
   Тейлани легла рядом с ним, одна рука двигалась по линиям его груди, излучая то же умиротворение, которое чувствовал Кирк, испуская приятную теплоту.
   – Итак, это правда, – сказала она.
   Кирк повернулся в ее сторону. Пробежал пальцами по шелковистым волнам ее волос.
   – Что правда?
   Она приподнялась на одном локте и посмотрела на него. Ее улыбка стала плутовской и довольной.
   – То, что говорят о землянах.
   Она рассмеялась, а Кирк почувствовал, что его щеки покраснели.
   Внезапно она поцеловала его вновь. Глубоко. Со знанием дела.
   Эффект этого был в буквальном смысле слова вышибающим дух.
   Она перекатилась и улеглась на него сверху. Взяла в руки его лицо. Ее носик легонько касался его собственного, когда она покрывала его поцелуями, ее волосы свесились вперед, образовав занавесь. Аромат ее волос, ее дыхания, окутал его.
   – Вернешься со мной? – спросила она.
   Кирк прищурил глаза, как будто стараясь уменьшить воздействие ее очарования. Его палец, слегка касаясь, пробежал по ее телу, пройдя по выпуклости ее груди там, где она к нему прижалась, по изгибам ее бедер. Безупречно. Каким-то образом больше, чем совершенство.
   – Почему планета, благословенная такими, как ты, нуждается в таком, как я?
   По ее лицу пробежала улыбка. Она приподнялась и села над ним, плотно прижав колени к его бокам. Ее руки опустились ему на грудь.
   – Опыт, – сказала она. – Я могу выдать аттестат его качества.
   А потом...
   ... она его защекотала, обе руки впились под ребра настолько внезапно и неожиданно, что он задохнулся от удивления. Он и припомнить не мог, когда последний раз кто-то пытался проделать с ним такое. Годы. Слишком много лет.
   Она, хихикая, упала на него. Ему не оставалось ничего другого как тоже расхохотаться. Он как только мог елозил под ее руками.
   Машина дребезжала от их хохота. Какая-то часть Кирка подумала, что они словно два играющих ребенка. И что с того? – спросил он сам себя.
   В изнеможении Тейлани прекратила свои атаки, легла на него. Этот шутливый момент стал намного эротичнее следующего. Кирк почувствовал бодрость из-за столь быстрого возвращения желания. Один долгий, восхитительный момент они смотрели друг на друга, каждый зная, что последует в момент следующий. Затем обзорный купол завибрировал.
   Кирк узнал звук, вызвавший вибрацию. Он отодвинул Тейлани, сел, внимательно всматриваясь в закат.
   Внизу, у фермерского дома его отца, взлетал антиграв нападавших.
   Тейлани вцепилась ему в руку, наблюдая вместе с ним, как машина зависла над конюшней и, сорвавшись, понеслась на север.
   – Должно быть, их было трое, – сказала она.
   Кирк смотрел машине вслед.
   – Тогда почему третий тоже не стал преследовать нас?
   Голос Тейлани задрожал от всплеска ярости, от отвращения.
   – Почему они хотят уничтожить мой мир? Почему они делают все?
   Она прижалась головой к груди Кирка.
   Он притянул ее ближе.
   В его голове больше не осталось вопросов.
   Не осталось неопределенностей.
   Время слишком быстро ускользало сквозь пальцы.
   Он не позволит второму шансу ускользнуть так же.

Глава 15

   Леонард Маккой был равнодушен к виду Парижа, расстилавшемуся прямо перед ним. Город пылал, наполненный целыми галактиками огней, Эйфелева башня, омываемая волнами света, неотвратимо притягивала взгляд. Но красота древнего города не очаровывала сегодня доктора. Он хмурился над своим мятным коктейлем.
   – Наши предки имели медицинский термин для описания того, что с тобой происходит, Джим.
   – В самом деле? – спросил Кирк без энтузиазма. Он только что сообщил ближайшим друзьям о намерении оставить Звездный Флот и сопровождать Тейлани на Чал. Но вечер протекал не так ровно, как он надеялся. Он мог понять. Редко бывало, чтобы Спок и Маккой действовали заодно.
   Доктор кисло тянул свой напиток.
   – Они называли это "седина в бороду – бес в ребро".
   В кухонной нише Спок поднял бровь.
   – Действительно. Самое подходящее описание.
   Кирк тяжело опустился на свой стул. На самое удобное положение – стул был с Вулкана, а большинство вулканских стульев не рассчитаны на то, что кто-то будет сидеть на них иначе, чем словно аршин проглотил.
   – Спок, и ты туда же.
   – А чего ты ждал? – раздражение Маккоя было очевидным. Оно придало его голосу раздраженное напряжение, спрятав дружескую теплоту его южного акцента.
   Для Кирка было странно слышать сильные эмоции в обители спокойствия – комнате Спока в посольстве Вулкана.
   – Не знаю, чего я ждал, – ответил Кирк. – Но я надеялся, что... вы могли бы пожелать мне всего хорошего.
   Спок передал Кирку крошечный стакан с желтой жидкостью. Кирк посмотрел на него с сомнением. Запах от него похож был на лакрицу.
   – Ты держишь для Маккоя мятный ликер, не скотч?
   – Доктор – частый гость, – ответил Спок. – Он хранит свой собственный запас этого напитка.
   Кирк посмотрел на своих друзей. Маккой – частый гость? Здесь? Он ощутил себя оторванным, словно он пренебрег самыми близкими людьми. Спустя мгновение он понял, что так оно и есть. И пожалел об этом. Но надо было двигаться дальше.
   – Ты должен знать, – продолжал Спок, – мы, разумеется, поддерживаем тебя, что бы ты ни решил, и действительно желаем тебе удачи.
   – Даже если мы также думаем, что ты полный осел, – проворчал Маккой.
   Кирк не мог больше этого терпеть.
   – Вы слышали, что я сказал? – Он вскочил и начал расхаживать. – Я люблю ее, Боунз.
   На Маккоя это не произвело впечатления:
   – А ты слышал, что сказал я? Ты спятил!
   Спок встрял между двумя людьми как посредник.
   – Капитан, разрешите. Вы сказали, что влюблены. Как мы предполагаем, этот раз отличается от других?
   Кирк уставился на Спока, изумленный резкостью его вопроса.
   – Это точно, я изменился. Понимаешь...
   Кирк огляделся незамысловатые серые стены комнаты в вулканском духе.
   Это были те же стены, что стесняли его существование, давили на него со всех сторон, ограничивали движение и саму жизнь.
   – ...Спок, я умираю здесь.
   Этого Маккой не мог пропустить.
   – Вовсе не умираешь. Говорю тебе как доктор.
   Кирк игнорировал выпад.
   – Я не это имел в виду, и ты знаешь это. Мое время уходит. Как и твое время. Время Спока. Последний год все словно ждут от меня, что я буду сидеть в своем кресле-качалке, любуясь закатом, и ждать ночи, которая станет концом всему. Но теперь, – Тейлани, она открыла мне... новые горизонты.
   – Она ослепила тебя, больше похоже на это, – сказал Маккой.
   Кирк не мог возразить на это.
   – Да, это так. Но мне это нравится. Я не могу прекратить думать о ней, Боунз. Я не могу забыть, как мне хорошо с ней.
   – Возможно, твой гормональный уровень можно привести в норму моим трикодером.
   Кирк усехнулся.
   – Ну да. Ты можешь понять, на что это похоже, чувствовать, что все начинается вновь? Боунз, она... невероятна. Больше, чем невероятна. Я имею в виду, она...
   Маккой отвернулся.
   – Избавь меня от подробностей.
   Hо Кирк уже не мог остановиться. Он не мог удержать Тейлани в себе.
   – Я чувствую, словно мне снова 20 лет. То же волнение, надежда – все возвращается ко мне. Каждое утро. Каждый день. Каждую ночь. Все словно новое. Все, Боунз.
   – Если что и новое, это только Энтерпрайз-Би.
   Это остановило Кирка. Теперь Маккой явно старался подавить свой гнев.
   – Он почти закончен. Поднят в космический док. Будет спущен со стапелей в этом году. И уже назначен капитан – капитан Гарриман, а не Джеймс Т. Кирк.
   Кирк сердито отмахнулся от диагноза. Это было слишком просто. Он почувствовал, что в нем постепенно поднимается раздражение на Маккоя.
   – Ты меня не слушаешь. Дело не в "Энтерпрайзе". Дело во мне. В моих чувствах. В моих желаниях.
   Он повернулся к Споку.
   – Спок, ты знаешь это, верно? Мы говорили о страсти. Ты сказал, что это то, что мне нужно. И Тейлани заставила меня почувствовать это снова.
   – Я не сомневаюсь в этом, капитан. Но эта страсть плохо влияет на вашу способность рассуждать здраво.
   Кирк был поражен такой оценкой.
   – Разве на мой рассудок что-то влияет?
   – Вы перестали обдумывать, какой у нее может быть интерес в этом деле?
   – Какое дело, Спок?
   Маккой встал на сторону Спока.
   – То дело, в котором она использует тебя, Джим.
   Кирк развел руками.
   – Так пусть использует. Боже мой, Боунз! Ты знаешь, что значит – быть снова нужным кому-то? Ты получил свою медицину. Спок стал дипломатом. А кем стал я? Что я делал, пока Тейлани не пришла ко мне и не сказала, что ее мир нуждается во мне?
   Маккой искоса бросил быстрый взгляд на Спока.
   – Да, думаю, это было пооригинальнее, чем "заходи почаще, морячок".
   Кирк не знал, сколько еще захочет выслушивать все это.
   – Боунз, Спок сам утверждал все то, что Тейлани говорила мне. Клингоно-ромуланская колония провалилась. На нее больше никто не претендует. Они провозгласили независимость.
   – Так она читала те же главы альманаха Звездного Флота, что и Спок, – сказал Маккой рассеяно. – Ха. Никто даже толком не знает, где находится этот Чал.
   Спок сложил кончики пальцев с задумчивым видом.
   – Если быть честным, капитан, решительность ваших намерений не кажется мне соответствующей видимой угрозе Чалу. Поэтому я подозреваю, что вы рассказали нам не все, что Тейлани открыла вам о своем мире и его проблемах.
   Кирк состроил свое лучшее лицо игрока в покер, хотя он знал, что это давно перестало срабатывать со Споком и Маккоем.
   – Я рассказал вам все, что можно. Некоторые вещи, грустные вещи, она рассказала мне частным образом. Нет нужды повторять их.
   Он все еще находил, что ему трудно поверить в поразительные медицинские особенности мира Тейлани, о которых она заявила. Но если он посмеет рассказать кому-то, даже своим друзьям, что Тейлани рассказала ему о... вечной молодости, они отправят его в психушку. Галактика полна ложными источниками юности. Не говоря уже о мошенниках, которые наживаются на тех безрассудных, которые в них поверили. Он не собирался показаться своим друзьям более глупым, чем он уже определенно выглядел.
   – Частным образом, – гневно сказал Маккой на середине глотка, – cлишком мягко сказано!
   – Боунз, не надо.
   Маккой со стуком поставил свой стакан, как будто потерял вкус к любимому напитку.
   – А если не я, то кто? Посмотри в лицо фактам, Джим, и ты увидишь, как кто-то пытается сбежать от действительности на 9-й скорости. Мы все знаем, что тебе нужно что-то делать. Но сбегать, простите за выражение, переспав с этим ребенком...