Это с трудом удавалось, потому что она, придавленная его телом, извивалась и стонала, а он ласкал и дразнил ее грудь зубами, губами и языком, воспламеняя все ее ненасытное тело.
   Джулиан не выдержал и принялся сам развязывать тесемки ее нижней юбки непослушными дрожащими пальцами. Когда ему наконец это удалось, он отбросил в сторону ее белье и встал перед ней на коленях, глядя на нее сверху вниз. Джулиан любовался затуманенными страстью глазами, ее приоткрытыми губами, вспухшими от его поцелуев:
   Поглаживая ее стройные ноги, Джулиан понял, что они плотно сжаты. От его ласк у Анны перехватило дыхание. Ее глаза, полные томления, полуприкрытые тяжелыми веками, следили за его смуглой рукой, одновременно нежной и властной. Когда же он достиг своей цели, веки ее затрепетали, а глаза закрылись. Анна содрогнулась.
   – Позволь мне войти, – прошептал он, пытаясь рукой раздвинуть ее бедра.
   Он видел, что Анна была беспомощна против его ласк.
   – Раздвинь для меня ноги, Анна.
   Она неуверенно вздохнула, с силой втянула воздух, задержала его в легких, медленно и стыдливо раздвинула ноги.
   Пытаясь успокоить, Джулиан нежно погладил чувствительную внутреннюю поверхность ее бедер.
   Анна застонала.
   И Джулиану показалось, что, возможно, очень даже возможно, он заставит ее полюбить себя.
   Он вырвет у нее эту любовь умением обращаться с ее телом. Он будет снова и снова укладывать ее в постель, пока Анна не перестанет думать ни о ком, кроме него.
   Она лежала обнаженная и распростертая перед ним, доступная сейчас для него в любом уголке тела. Ее полураскрытые губы явно жаждали поцелуев. Прогнув спину, она будто нарочно предлагала ему свою разбухшую грудь, и ноги ее были бесстыдно раздвинуты, как бы приглашая его к себе. Она желала его. Именно его, и никого другого, и это ее желание опьяняло и окрыляло его.
   Он осторожно скользнул в нее... некоторое время не двигался, чего-то ждал. А она извивалась, будто не могла больше выносить этой сладостной пытки. Джулиан выждал, сколько смог, пока капли испарины не выступили на его верхней губе, а руки не начали дрожать. Потом он принялся яростно двигаться в ее теле. Раз, другой и третий... под аккомпанемент ее лихорадочных криков... и тело его отозвалось на них отчаянным взрывом, оставив его совершенно ослабевшим, дрожащим, обессиленным...
   Долго он продолжал лежать так, баюкал ее в своих объятиях. Джулиан пока не осмеливался взглянуть ей в лицо. Да, он разгневался на нее, потому что увидел рядом с Дамесни, да, повел себя гадко! Но сейчас он надеялся, что наконец-то умиротворил ее. И все же он чего-то бояЛся. Боялся, что опьянение их любовными объятиями пройдет и она снова разгневается на него.
   А он так отчаянно жаждал увидеть в ее глазах любовь!
   Но вот она открыла глаза и улыбнулась ему дремотной улыбкой. Джулиан уже было облегченно вздохнул, но в этот момент выражение ее лица изменилось. Анна хмуро взглянула на него и вскочила на ноги.
   – О нет! Ты не сделаешь этого во второй раз, бессовестная свинья! Как ты посмел заниматься со мной любовью, а потом без единого слова исчезнуть на целую неделю? А теперь вернулся, да еще с претензиями, да еще снова, как раньше, хочешь заниматься со мной любовью? Я не вынесу этого!
   – И где же я был? Как ты думаешь? – со вздохом спросил Джулиан и поднялся на ноги.
   – Ничего! – Разъяренная Анна нашла свою нижнюю юбку, натянула ее, потом схватила чулки и башмаки. – Посмотри, что ты натворил!
   Она потрясла у него перед глазами своей истерзанной, разорванной, испорченной одеждой.
   – Я все тебе возмещу, – пообещал он.
   – Я не хочу, чтобы ты мне возмещал это! Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне снова. Никогда!
   Схватив то, что осталось от одежды, Анна побежала по тропинке.
   А Джулиан остался на месте, задумчиво глядя ей вслед.
   «Пожалуй, лучше оставить ее на несколько дней. Пусть остынет, прежде чем я всерьез приступлю к кампании по завоеванию ее сердца».

34

   Спустя пять дней Анна сидела в дамском седле, пристроенном на боку Баликлавы. Это был захудалый ослик со шкурой, будто побитой молью. Но это было единственное животное в конюшне, пригодное для верховой езды.
   Анна направилась по горному склону к своей плантации, где, как сказал ей Хилмор, сегодня днем он собирался расчистить землю под новый чай. Анна выглядела довольно нелепо: траурное черное платье дополняла огромная выцветшая синяя шляпа с опущенными полями, но зато она хорошо защищала от солнца; ноги ее были в крепких сапогах, а руки – в кожаных перчатках. Анна хотела собственными глазами увидеть все, что происходит на ее полях, как бы Джулиан ни возражал против ее вмешательства. Она и в самом деле надеялась, что ему это не понравится. Ей же не нравилось в нем все: от смуглой красоты и надменного вида до гастрономических пристрастий. Особенно раздражало, когда за обедом он воротил нос от карри!
   Со дня незабываемого свидания у водопада она нарочно проявляла к нему чрезмерную холодность.
   Она не была распутницей, которой можно воспользоваться, а потом бросить и забыть!
   Джулиан же большую часть времени проводил в компании Хилмора, объезжая плантации и распоряжаясь расчисткой самых многообещающих участков, пригодных для оранжевого пеко. Анна возражала против этих экспериментов, но Джулиан твердо стоял на своем, объясняя, что дал Хилмору карт-бланш. Он хотел посмотреть, как будет выполняться этот план, независимо от того, нравится это Анне или нет.
   Ей это явно не нравилось. Хилмор же, признавая ее формальной владелицей плантации, все более открыто принимал распоряжения от Джулиана. Она не могла заставить Джулиана покинуть имение, как ни старалась. Обычно все заканчивалось тем, что Анна яростно шипела на него и изрыгала оскорбления, на что тот отвечал насмешками. Джулиан твердил, что поля будут расчищены под оранжевый пеко, а если ей это не нравится, тем хуже для нее.
   Таково было отношение Джулиана к ее возражениям. Анна злилась, но слишком хорошо сознавала, что бессильна в чем-либо помешать ему. Она решила больше не идти против его воли, а руководствоваться здравым смыслом.
   – Осторожно, Баликлава, – предупредила Анна осла, который нехотя брел среди выступающих из почвы корней.
   Переустройство плантации шло полным ходом. Было создано несколько новых водных резервуаров. Слонов использовали для транспортировки бревен: строили дамбу. Эти резервуары должны были наполняться дождевой водой во время сезона дождей, потом, когда настанет сухой сезон, эта вода сможет напоить жаждущие поля. Такая система ирригации использовалась по всему Цейлону, но в Сринагаре никогда не было средств построить нечто подобное. А теперь, разумеется, они появились.
   Среди густой листвы мелькали красные мордочки обезьян, вынуждая Анну постоянно поднимать голову. Эти болтливые и шумные создания выглядели презабавно. Их ужимки могли рассмешить самого угрюмого человека. Но Анне стало не до улыбок, когда она вдруг заметила, как по ветке скользит ядовитая золотистая древесная змея. Слегка поежившись, Анна подалась вперед и принялась подбадривать осла, пытаясь заставить это еле тащившееся животное двинуться рысью. Она всегда опасалась, -что когда-нибудь змея свалится на нее с дерева. Теперь же нехотя и с раздражением она подумала, что Джулиан недавно предупреждал ее об опасности путешествий по джунглям в одиночку. В Англии леди всегда сопровождают в поездках ради благопристойности. На Цейлоне это делалось из предосторожности. Местные жители, как правило, были мягкими, безобидными людьми. Анна чувствовала себя с ними даже в большей безопасности, чем со своими земляками в Англии. Но несчастные случаи на Цейлоне все же происходили довольно часто. Например, острый сук падал внезапно с дерева и протыкал человека насквозь, пригвождая его к земле, или волчья змея нападала на ребенка, и родители теряли свое дитя; или неожиданно открывалась впадина в земле, и там могла исчезнуть целая семья.
   Анна подняла глаза и содрогнулась. Древесная змея осталась далеко позади, но чувство опасности не покидало ее. По правде говоря, она готова была попросить Руби сопровождать ее, но та ненавидела местную фауну. Пауки вызывали у нее страшные вопли, и Руби жила в постоянном страхе, что когда-нибудь ночью к ней в постель заберется мангуст Моти. Оставались Раджа Сингха, три горничные, Айя, кухарка и Кирти. Именно из них можно было выбрать товарища для поездки по джунглям, но в этот момент все они были заняты своими делами. И Анна отправилась одна. И ничуть бы ее это не обеспокоило, если бы Джулиан и его омерзительный приспешник не прожужжали ей все уши о предстоящей опасности.
   Черт бы его побрал этого человека!
   – Да помедленней ты! – прокричала она ослу, но тот не обратил на нее никакого внимания.
   И вот наконец Анна вырвалась из леса на первое поле. Натянув поводья, она попыталась заставить тупое животное замедлить бег. К счастью, внимание осла отвлек затрубивший где-то поблизости слон, что заставило его оглянуться и ответить ревом. Анна сумела таки заставить осла перейти на шаг. Она стала внимательно осматривать посадки, вызывавшие столь пламенные споры.
   Проезжая мимо поля, где когда-то кусты чая были высажены ровными рядами, Анна с досадой увидела, что теперь они достигли огромной высоты – футов тридцать. Их стебли обрели толщину древесного ствола и на вид казались такими же крепкими, а нужные молодые ростки едва ютились на самых верхушках. Похоже, Джулиан и Хилмор оказались правы, как ни неприятно это признавать. Во всяком случае, что касалось этого поля. И все же Анна не могла поверить, что в столь бедственном состоянии оказалась половина плантации. Увы, такое запустение, должно быть, началось еще в те времена, когда плантацией управлял Пол.
   Слоны и быки работали бок о бок с островитянами ярдах в двухстах от нее. Они расчищали выжженную прогалину между кустами чая и лесом.
   Гикнув на Баликлаву, Анна направилась в сторону от работающих на поле островитян. Ей очень хотелось рассмотреть свои угодья до того, как все посадки выжгут, но ей никогда не приходило в голову, что огонь может начать распространяться бесконтрольно. Поля и раньше расчищали подобным способом, и никогда никто от этого не пострадал.
   Анна медленно ехала вдоль рядов с посадками чая, но неожиданно заметила, что запах гари усилился. От едкого дыма глаза у нее начали слезиться. А погода-то была ветреная, ведь стоял сезон муссонов. И этим, должно быть, все объяснялось. Ветер распространял запах на большее расстояние, чем обычно.
   И только тогда, когда струйки дыма начали пробиваться сквозь ряды посадок, Анна заподозрила, что дело совсем скверно.
   Огонь оказался гораздо ближе к ней, чем она думала.
   От этой догадки она похолодела. Должно быть, Балик-лава пришел к такому же заключению, потому что замотал головой и заревел. Протирая слезящиеся глаза и стараясь не поддаваться панике, когда удушливый и едкий дым повалил в ее сторону, Анна попыталась разглядеть, откуда распространялся огонь. Но со всех сторон ее окружали высокие крепкие стебли и дым. Сквозь дым Анна едва различила человека в каком-то странном костюме. Широко раскрыв глаза, Анна заморгала, и фигура пропала. Возможно, она только вообразила его, или...
   Баликлава снова заревел и принялся приплясывать всеми своими четырьмя копытцами. И Анна с ужасом заметила десятки ящериц, выползавших из своих нор в поле. Казалось, они ползут отовсюду.
   Потом к ним присоединились многочисленные змеи и индийские зайцы, и уже через несколько секунд земля оказалась покрытой волнистым ковром из живых существ, пытавшихся бежать от огня. Баликлава запаниковал и принялся бить копытом по земле, испуская пронзительный рев. Он молил о помощи.
   Анна вскрикнула, пинком пытаясь заставить осла двигаться туда, откуда они пришли. Она низко пригнулась к холке животного, стараясь не дышать жарким и сгустившимся от дыма и искр воздухом, а потом вдруг услышала это мрачное потрескивание... Отовсюду, со всех сторон, к ней приближался огонь.
   Прямо над головой внезапно загорелась густая листва чайных кустов. Она полыхала как факел, красным дождем осыпая все вокруг. Одна искра упала на круп Баликлавы. Осел взревел, повернулся вокруг своей оси и поскакал в противоположную сторону, едва не сбросив Анну со спины. Она вцепилась в седло обеими руками. Если бы она упала, огонь поглотил бы ее. Баликлава оставался единственным шансом на спасение.
   Ветки били Анну по лицу, жалили ее. От ожогов спасала только одежда, но когда искра упала на ее шляпу, та задымилась.
   Анна в панике принялась лихорадочно бить себя одной рукой по голове, сбивая еще не слишком сильное пламя. Ей стало ясно, что и одежда может заняться от падающих искр, и страх охватил ее снова. Какой ужас! Она может сгореть на собственном поле!
   – Господи, помоги мне!
   Искра снова попала в Баликлаву. Осел попятился, брыкнул и рванулся вперед в безумной надежде на спасение. Анна уже даже не пыталась руководить животным. Ослепленная дымом, она обхватила руками его шею, зарывшись лицом в жесткую гриву.
   Треск огня становился все громче. Он нарастал, превращаясь в адский котел. Анна почувствовала, как на коже у нее образуются пузыри. Дышать стало почти невозможно. И Анна подумала, что уже обречена на смерть. Она представила лицо Пола. Так ли он был напуган, когда понял, что его смертный час настал?
   Челси... Она не могла оставить Челси.
   И Джулиана...
   От душераздирающего крика Баликлавы она мотнула головой. Дым ослеплял ее, но Анна вдруг увидела, что они неизбежно приближаются к ревущему источнику огня. Анна кашляла и дико озиралась вокруг, пытаясь заставить осла повернуть. По-видимому, это глупое животное собиралось броситься в погребальный костер. Слезящиеся глаза Анны расширились от ужаса. Она оставила все попытки сопротивляться, когда поняла, что попала в ловушку.
   Но ослик упрямо мчался к сплошной стене огня. Анна сознавала, что умрет уже через несколько минут.
   «О Господи! Я не хочу умирать! Не хочу! Еще не готова!»
   Она почувствовала, что мышцы Баликлавы неимоверно напряглись, и Анна инстинктивно крепче вцепилась в его шею. И тут животное сделало невероятный рывок. Оттолкнувшись задними ногами, осел прыгнул прямо в центр бушующего ада...

35

   – Анна! Анна! Господи, Анна!
   Каким-то чудесным образом Баликлава прорвался сквозь пламя и помчался по уже почерневшему выжженному полю. Рабочие, слоны и быки разбегались, когда осел пронесся мимо них как одержимый. Он вопил так, будто сейчас появится баньши[1]. Анна прильнула к его шее, не разжимая рук и едва соображая, что каким-то чудом они выжили.
   – Анна!
   Запах гари снова усилился. Едкий и острый, он обжигал ноздри. Баликлава скакал к лесу бешеным галопом, взбрыкивая и стараясь стряхнуть всадницу. Анна почувствовала, что ее хватка ослабевает, и вдруг страшно закричала, соскользнув и грохнувшись на землю.
   Она осталась лежать среди колючей почерневшей стерни выгоревших растений, а осел помчался дальше уже без всадницы. Анна была как в тумане, не вполне понимая, что реально, а что нет.
   Откуда-то доносились голоса. Кто-то кричал, звал ее по имени. Земля под ее головой вздымалась от топота десятков ног, бегущих к ней на помощь.
   Джулиан добежал до нее первым. Упав возле нее на колени, он страшно прохрипел и принялся ощупывать ее ноги и бедра.
   – Прекратите! – выкрикнула она, пытаясь избежать его прикосновений. Но слов ее нельзя было разобрать – из ее уст послышалось какое-то карканье, а потом – треск разрываемой одежды. К своему ужасу, она поняла, что Джулиан срывает с нее платье.
   – Не надо! Прекратите! – закричала она снова, отталкивая его ослабевшими руками. Но он не слушал ее и пытался сорвать с нее одежду прямо посреди поля, в присутствии Хилмора и толпы островитян, собравшихся вокруг и с интересом глазевших на них.
   – Ваша одежда тлеет! Вы, чертова маленькая идиотка! – завопил Джулиан на сопротивляющуюся Анну. Наконец смысл сказанного дошел до нее, и она прекратила вырываться. Оставшись только в одной тонкой сорочке, едва прикрывавшей ее наготу, Анна попыталась закрыться руками. А вокруг собралась толпа мужчин...
   Джулиан смотрел на нее с яростью. Анна даже зажмурилась под его свирепым взглядом.
   – Отойдите! – закричал Джулиан на глазеющих рабочих. – Отойдите от нее. Хилмор, принесите что-нибудь, чтобы я мог ее завернуть.
   Островитяне, понурив головы, отступили на несколько шагов назад.
   – Вы ранены? – с тревогой в голосе спросил Джулиан, снова обежав взглядом все ее тело с головы до ног. На удивление нежными руками он отвел волосы с ее лица.
   Его глаза в этот момент буквально светились от какого-то чувства, характер которого определить она боялась. Вдруг она заметила, что на его пальцах осталось несколько серебристых прядей. По-видимому, волосы вокруг ее лица тоже обгорели.
   А когда он дотронулся до ее щеки и вытер ее, то Анна увидела, что на руке остались следы сажи и кровь. Это была ее кровь. Вспомнив, как ее хлестали по щекам ветки, Анна подумала, что лицо ее, вероятно, сильно оцарапано. Как ни странно, царапины не болели. Похоже, у нее вообще ничего не болело.
   – Какого черта вы делали на этом поле? – строго спросил он, но голос его уже донесся до нее откуда-то издалека. – Неужели у вас не хватило ума хотя бы дать кому-нибудь знать, где вы? Это, черт возьми, чудо, что вы не погибли! Вы же знали, что мы выжигаем это поле! Зачем вы сюда отправились? Неужто у вас совсем нет мозгов? – обрушился на нее Джулиан, но его ярость явно не проникала в ее сознание. Должно быть, он почувствовал неладное, когда заметил сонную улыбку. Анна инстинктивно поняла, что эта ярость, доведенная до белого каления, была вызвана страхом за нее. – Сюда! – крикнул он грубовато, заметив приближающегося с одеялом Хилмора.
   Шерсть была шероховатой на ощупь и пахла свежестью. И Анна была благодарна за это тепло.
   Однако, несмотря на обжигающее послеполуденное солнце, она никак не могла согреться. Стиснув зубы, Анна пыталась расслабиться. Тело ее сотрясалось. Джулиан выругался. При обычных обстоятельствах Анна покраснела бы до ушей, но сейчас она едва его расслышала. Она была в забытьи. Джулиан взял Анну, завернутую в одеяло, словно ребенка и понес домой. У нее не хватило сил даже на то, чтобы обхватить руками его шею. Анна лежала у него на груди с ощущением, что наконец-то вернулась домой.
   Сейчас Анне было совершенно все равно, куда нес ее Джулиан. Она доверилась ему без малейшего колебания, будто он знал и делал то, что было для нее самым полезным. Она закрыла глаза, в полусне едва различая Джулиана и Хилмора, что-то вполголоса обсуждавших. Ее мозг ничего не фиксировал, пока она не услышала раздраженный голос Джулиана:
   – Черт возьми, я хочу знать, кто устроил этот костер! Все сделали не так, как предполагалось. Узнайте, кто это сделал, и избавьтесь от него. Вы слышите меня?
   – Да, сэр, – ответил Хилмор с явным уважением к мистеру Чейзу.
   Несмотря на то что Анна находилась в столь плачевном состоянии, она все же заметила кое-что еше.
   Ни у Хилмора, ни у остальных слуг, за исключением, возможно, Кирти и Раджи Сингхи, не оставалось ни малейших сомнений, что настоящим хозяином плантации Сринагара теперь стал Джулиан Чейз.
   И Анна, к своему замешательству, вдруг осознала, что она почему-то довольна этим обстоятельством.

36

   Пока они ехали домой, Джулиан бережно держал ее. Одной рукой он сжимал поводья, а другой придерживал Анну, чтобы та не упала. Анна с трудом сохраняла ритм дыхания, то соскальзывая в беспамятство, то снова выплывая из него. Если бы Джулиан не придерживал ее, то она давно бы сползла с седла, словно переваренная макаронина.
   Джулиан тихонько чертыхался. Анна была почти все время без сознания, пока они добрались до дома. Она лишь смутно почувствовала, что лошадь остановилась. Высвободив ноги из стремян, Джулиан как-то ухитрился спешиться и снять ее с седла.
   – Что с мэм-сахиб?
   – Анна!
   Раджа Сингха и Руби встретили их в парадном холле. Руби закричала от ужаса, заметив состояние Анны, а Раджа Сингха, как и всегда, оставался безмолвным. Джулиан коротко рассказал им о случившемся, пока поднимался по лестнице.
   В конце коридора верхнего этажа появилась Кирти, выбежавшая из детской. Широко раскрыв рот и глаза, она с любопытством смотрела на Джулиана. Тот покачал головой, давая понять, что Челси следует оградить от этого зрелища, и Кирти тотчас исчезла в детской.
   – Пошлите за доктором, – мрачно распорядился Джулиан, опуская Анну на постель.
   Простыни показались холодными как лед, Анну сотрясала дрожь.
   – Принесите одеяла, укройте ее хорошенько.
   Руби побежала за одеялами, а Джулиан собрал все постельное белье и покрывала, закутал Анну, а потом сел на край постели. Анна ужаснулась от вида крови и сажи на своей одежде, но Джулиан успокоил ее:
   – Это всего лишь неглубокие царапины. Не волнуйтесь, шрамов не останется.
   Он сказал это так уверенно, что Анна успокоилась. Лежа в его объятиях, она немного расслабилась. Анна то открывала, то закрывала глаза, переводя взгляд с мрачного лица Джулиана на Руби, Раджу Сингху и горничных, столпившихся за его спиной. Руби казалась испуганной, а Раджа Сингха выглядел таким же невозмутимым, как всегда.
   «Интересно знать, что могло бы вывести его из этого состояния, – гадала она. – Способен ли он что-нибудь чувствовать?» Горничные суетились, приносили свежую воду и салфетки, которыми Руби нежно отирала лицо, шею и руки Анны.
   – Как вы могли допустить, чтобы с ней случилось такое несчастье? – свирепо набросилась она на Джулиана, кидая на пол еще одну окровавленную и черную от копоти салфетку. – Вам следовало бы проявлять осторожность...
   Анна с трудом открыла глаза и увидела, как Джулиан стиснул зубы. Прежде чем он успел что-то сказать в свое оправдание, она собрала все свои силы и прошептала:
   – Это не его вина. Мне надо было кому-нибудь сказать, куда я направляюсь. Как бы то ни было, со мной все хорошо, – улыбнулась она и тут же потеряла сознание.
   Доктор все время давал Анне какие-то отвары. Последние двадцать четыре часа она пребывала в постоянной дремоте и едва сознавала происходящее. Услышав испуганный голосок Челси, она на короткое время пришла в себя, улыбнулась дочери и пробормотала, что вовсе не больна, а только очень, очень хочет спать и что к утру все будет в порядке.
   Потом вошел Джулиан. Челси бросилась в его объятия, и Анне показалось, что ее дочь привязалась к новоявленному дяде. И Анна вдруг успокоилась, поняв, что у Челси есть кто-то еще, кроме слуг, кого она считает родственником и другом. И снова ее сморил сон...
   Слухи о несчастье с Анной очень скоро распространились среди членов английского сообщества, тесно связанных между собой. И в дом потянулась нескончаемая череда визитеров. Вскоре ей стало намного легче дышать, хотя доктор Тэнди все еще очень волновался о ее самочувствии, а царапины на лице явно напоминали о пережитом. Прошла почти неделя, прежде чем Анна почувствовала, что может принять несколько гостей в спальне. Чарлз был первым, кто поспешил к ее ложу, будто она была на краю могилы.
   – Право же, Чарлз, со мной все хорошо, – убеждала Анна чуть ли не в десятый раз. – Это доктор настаивает, чтобы я еще лежала в постели, потому что опасается за легкие, но это продлится не более недели. А царапины на самом деле не так ужасны, как кажутся.
   Она полулежала, опираясь на гору подушек. Ночная кофточка со множеством оборок скрывала ночную рубашку, волосы ее были расчесаны и уложены в красивую прическу. Убранные со лба и перехваченные лентой, они каскадом серебристых волн ниспадали на плечи. Если не считать нескольких бледно-розоватых царапин, она выглядела весьма соблазнительно. По крайней мере не вызывало сомнений, что Чарлз думает именно так.
   – Когда я услышал, что с вами произошел несчастный случай, то испугался до смерти, – сказал он, нежно глядя на нее. – Я хотел бы, чтобы вы дали мне право заботиться о вас. Вам нужен мужчина, Анна. Пора уже оставить прошлое в прошлом и смотреть в будущее. Я...
   Что-то заставило ее бросить взгляд на открытую дверь спальни. И то, что она увидела, заставило ее отвлечься и больше не слушать Чарлза. Джулиан, одетый в свой обычный рабочий костюм, стоял и смотрел на них, сверкая глазами. Выглядел он угрожающе. Судя по его угрюмому лицу, гость ему явно не нравился. Заметив, что Анна смотрит на него, он отрывисто кивнул и вошел в комнату.
   – Привет, Дамесни, – из вежливости поздоровался он с Чарлзом.
   Анна незаметно высвободила свою руку, но недовольство на лице Джулиана едва ли стало меньше.
   – Что вы здесь делаете среди дня? – спросила Анна Джулиана. С того дня, как с ней приключилось несчастье, она видела его обычно по вечерам или рано утром. Он заглядывал к ней в спальню справиться о здоровье и рассказать об усовершенствованиях, введенных им в Сринагаре.
   – Я кое-что принес вам, – ответил он. И тут она впервые заметила большую коробку, перевязанную лентой, которую он держал под мышкой.
   – О, благодарю вас! – удивилась Анна.
   Джулиан бросил на нее быстрый взгляд и положил коробку в изножье кровати. Потом он с суровым видом повернулся к Чарлзу: