Страница:
Беритус велел остановиться. - Она слетит через три или четыре удара. Будьте наготове. Но все и так были насторожены и возбуждены. - Что это за дым? - спросил Загобал, принюхиваясь. В ночном воздухе явственно ощущался запах дыма. - Возможно, один из моих людей догорает, - сказал Беритус. - Свет внутри! - крикнул лучник, стоявший у одного из окон. - Пламя! - Они подожгли дом, - пробормотал Беритус. - Продолжайте! Изготовленный на скорую руку таран ударил о дверь еще три раза, когда дым повалил из окон. С четвертым ударом толстая преграда была сокрушена. С напором воздуха пламя поднялось высоко вверх, охотник, державший таран впереди, отпрыгнул, сбивая пламя с рукава. - Несите воду! - крикнул Загобал. - Используйте все, что под руку попадется. Шлемы, сумки, все, что держит воду! Кто-то ищет ведра или кувшины! Вместо предполагаемой схватки все охотники занялись тушением пожара. Но тщетны были их попытки сбить пламя, ибо та малая толика воды, что они могли выплеснуть, только шире разливала горящее масло. Огонь достиг сухого дерева стен и крыши из пальмовых листьев и с ревом поднялся на пятьдесят футов в небо. - Отойдите назад, - крикнул Беритус. - Это бесполезно. Люди отступили и сели на землю, некоторые из них перевязывали свои раны. Жар, исходящий от горящего дома, все усиливался. - Зачем они сделали это? - удивился Загобал, подергивая ус. - Наверное, не пожелали встречаться с твоими казематами и орудиями пыток, - предположил Беритус. - Мошенники и бандиты? Никогда не видел такого, что добровольно распростился с жизнью. Они всегда стараются продлить свое жалкое существование еще хоть на день, хоть на час. - Это мог сделать колдун или женщина, - заметил аквилонец. - А все разбойники могли быть убиты нашими стрелами. Что бы ни случилось, у тебя мало поводов для беспокойства. Если сокровища там, такое пламя не слишком их повредит. - Пожалуй, - проговорил Загобал, несколько успокоенный. - Я должен осмотреть своих людей. Беритус отправился считать мертвых и оценивать раненых. - Ну, жрец, - сказал Загобал, - ты удовлетворен своей ночной работой? - Так я мог бы сказать, окажись я в доме и видя, что находится внутри. Если колдун мертв и если я не увижу признаков того, что он способен принести нам еще больший вред, тогда, пожалуй, я буду удовлетворен. - Это странные слова, - проговорил Загобал. - Его дом разрушен, а сам колдун почти наверняка мертв. Чего еще ты можешь пожелать? И что ты подразумеваешь, говоря "еще больший вред"? - Это имеет отношение только ко мне и моим собратьям, - ответил жрец. Затем его изрытое лицо вновь обратилось к горящему дому. Беритус вернулся к ним, когда пламя уже утихло. - У меня шестеро убитых, а четверо так изранены, что не один месяц от них не будет никакого толку! Осталось всего семеро, считая меня самого! - Мне-то что до этого? - холодно сказал Загобал. - Люди дешевы. Пойдем посмотрим, что там. - Двое моих людей лежат у задней стены с перерезанными глотками, сообщил Беритус. - Они следили за единственным задним окном. Кто-то должен был подкрасться к ним со спины. Это означает, что та сторона дома оставалась без наблюдения, возможно, еще до того, как мы заметили пламя. Он разглядывал наливающееся яростью лицо Загобала. - А вот теперь пойдем посмотрим, что там. Первые лучи солнца осветили разорение, что постигло маленький оазис. Трупы людей и ужасных существ валялись повсюду. Пальмы были ободраны, а дом лежал разоренной, обугленной грудой. Только пруд оставался нетронутым, воды его спокойно мерцали в утреннем свете. Беритус впереди, они вошли в обгоревший остов без крыши; горячие твердые угли хрустели под их сапогами и сандалиями. - Амбула, - сказал Беритус, - это не подходящее место, чтобы ходить босиком. Возвращайся за гребень холма. Вместе с пуантенцем приведи наших лошадей. Темнокожий человек отсалютовал пикой и поспешил выполнять приказание своего командира. Они осмотрели главную комнату, затем маленькие. И ничего не нашли, кроме пепла. Там не было человеческих останков. - Где же они? - спросил Загобал. - Здесь лестница, - сообщил шемит Варка, поднимая обуглившуюся крышку люка. - Там подвал. - Если кто-то и укрылся там, то должен был задохнуться, - сказал Беритус. - Но на всякий случай будьте начеку. Урдос, ты первый. Массивный котианец вытащил из-за пояса свой топор с короткой рукояткой и спустился по лестнице; шаги его были необычайно легки для такой туши. Минуту спустя он крикнул снизу: - Здесь никого, но это странное место. - Они смылись! - разъярился Загобал. - Эти болваны, что были сзади, позволили убить себя и дали сбежать бандитам! - Успокойся, туранец, - презрительно вымолвил Беритус. - Много с собой они унести не могли. Вспомнив истинную причину, по которой он находится в этом месте, Загобал бросился вниз по лестнице и остановился посреди рабочего кабинета чародея. Помещение казалось пустым, если не считать странного каменного стола; света, падавшего сверху, было достаточно, чтобы увидеть сплошь покрытые удивительным резным узором стены и потолок. В остальном место было еще более пустым, чем комнаты наверху. - Где мои сокровища? - изо всех сил завопил Загобал. - Я хочу, чтобы твои люди перевернули здесь все, пока не найдут их! - Его здесь нет, - сказал Беритус, спускаясь по ступеням. - И никогда не было, как я тебе и говорил. Все это было напрасно, потому что ты предпочел слушать этого лживого, подлого негодяя Османа. Которого, между прочим, нигде не могут найти. Вряд ли есть надежда, что его унесло одно из этих чудищ. - Отправляемся за ними! - Именно это я и собираюсь сделать, - сказал Беритус, - ибо раз я задался целью поймать человека, я должен схватить его. Но это единственная причина, так как поручение твое уже обошлось мне дороже вознаграждения. - Меня не волнуют твои проблемы, охотник, - сказал командир стражников. Просто выполняй свои обязательства. Аквилонец поднялся по лестнице, а вниз спустился жрец. Не обращая никакого внимания на разъяренного туранского воина, Шоск подошел к столу, пробежал своими отвратительно длинными, гибкими пальцами по изрезанной запутанным узором поверхности. Загобалу показалось, будто у пальцев этих куда больше суставов, нежели имеет обычный человек. Оставив в покое стол, жрец принялся исследовать стены и потолок; при этом, следуя за линиями орнамента, он издавал негромкие, свистящие звуки. Почувствовав отвращение, Загобал вернулся наверх. Он обнаружил Беритуса, как раз когда вернулся Амбула. - Где лошади? - спросил аквилонец. - Они ускакали,- ответил человек из Пунта.- А пуантенец мертв, заколот в спину. - Теперь нас шестеро, - сказал Беритус. - Шестеро, и мы пешие. - Здесь ты ошибаешься, - сообщил Загобал. - На другом конце водоема есть несколько лошадей. Сходите за ними, и мы можем отправляться в Шахпур. За остальными пришлем потом. - Тех коней тоже нет, - сказал Беритус, спокойный тон его скрывал безумную злобу. - А как, ты полагаешь, убежали бандиты и колдун? Бахдур нашел место, где они вскочили на коней и были таковы. Один человек прискакал, забрал тех лошадей, отвел их за дом и убил моих людей. Возможно, именно он убил пуантенца, а возможно, то сделал Осман. Но первый, безусловно, киммериец. Среди них только он способен проделать такое незамеченным. - Конан! - Загобал с трудом сдерживал душащую его ярость. - Неужели этот варвар будет преследовать меня до самой могилы? - Могу добавить, что он прискакал на одном из твоих коней. Некоторые из тех, что были привязаны на том конце пруда, тоже из твоих конюшен. Это видно по их подковам. Загобал побагровел и чуть было не обнажил меч. Беззлобный взгляд и ровный голос аквилонца заставили его остановиться. - Не путай меня с безоружным жрецом, Загобал, - предупредил он. - Ты труп, если поднимешь на меня оружие. Нам нужно идти, пока утро хранит прохладу. Возьми себя в руки, и давай отправляться. Если пойдем по следу, то, возможно, встретим наших убежавших коней. Загобал резко отвернулся и пошел в сторону разрушенного дома. Ему необходимо было успокоиться. Он понимал, что нуждается в этом человеке, если хочет когда-нибудь увидеть сокровища и убить киммерийца. Он вновь спустился в подвал и обнаружил жреца все так же изучающим кабинет чародея. - Мы должны идти, - сказал Загобал. - Так идите, - ответил Шоск, не глядя на него. - Коней нет. Мы идем пешком. Пора оставить это место. Тут жрец повернулся и вперился в него своими змеиными глазами. - Возвращайся в свой город как можешь, туранец. Я остаюсь здесь. У меня есть работа, которую я должен завершить. Я сам найду обратный путь. Можешь обо мне не беспокоиться. - Будь уверен, не беспокоюсь, - сказал Загобал. Он поднялся по лестнице и вышел из руин. Мысли его были черны.
Убо, Чемик и Мамос долго смеялись, осчастливленные этим неожиданным бегством, когда все, казалось, было кончено. Ауда тоже был счастлив, но раненая нога так болела, что ему было не до смеха. Колдун был хмур, а Конан молчал. Лейла казалась довольной этой скачкой в ночи и, похоже, совершенно не переживала о разрушенном доме. - Что там произошло? - спросил Конан, убедившись, что они отъехали на безопасное расстояние. Он скомандовал замедлить ход, и они ехали рысью под звездами пустыни. - Маг предупредил нас о их приближении почти за час до того, как Осман позвал из-за... - Осман? - перебил Конан. - Он был там? - Да, и это он привел их! - сказал Убо. - Он позвал нас из-за двери, и мы собрались убить его, но колдуну еще нужно было время, чтобы завершить свои чары, а потому мы немного поговорили с коротышкой. Потом он метнул в Чемика кинжал, и тут началась потеха! - Хотелось бы мне увидеть побольше, - сказал Мамос, - но в окна летели стрелы, и выглядывать было небезопасно. Звучало так, будто они крутятся в огромной мельнице! За этим последовал новый взрыв хохота. Даже Ауда издал слабый смешок. - Мы должны остановиться и осмотреть ногу Ауды, - сказала Лейла. - Мужчина моего племени способен скакать день и ночь с ранами потяжелее, - возразил обитатель пустынь. - Как только будет достаточно света, мы устроим привал, - сказал Конан. Их коней угнали, а потому пройдет немало времени, прежде чем они смогут организовать серьезную погоню. К этому времени мы уже будем недосягаемы. - Куда теперь, атаман? - спросил Убо. - В самую глубь пустыни,- сказал Конан.- Нам следует держаться каменистых мест, чтобы оставлять за собой как можно меньше следов. Будем останавливаться у малейших источников воды и избегать населенных мест. Так и вернемся к нашему старому укрытию. - Что, уже пора делить добычу? - спросил Мамос, его злобная рожа расцвела, будто у счастливого ребенка. - Да. И нам следует проделать все с величайшей осторожностью, ибо тайна сокровищ может быть раскрыта. Осман оказался предателем, и кто знает, на что способен этот негодяй? И они поскакали в ночь.
Глава тринадцатая
Перед самым полуднем Конан объявил привал. Они далеко углубились в бездорожье, и много часов на глаза им не попадалось никаких человеческих следов. Они спешились и принялись разминать затекшие мышцы. Лейла проверила повязку, что наложила этим утром на ногу Ауды. Местность здесь была полупустынной, поросшей кустарником. Не было ни овец, ни других домашних животных, только случайные пустынные газели или величавые сернобыки - осторожные существа, с тревогой изучающие этих странных пришельцев, готовые ускакать при первом намеке на опасность. - Рана могла быть и хуже, - сказала Лейла. - Но она не заживет, пока он будет в седле. Я знаю целебные травы, возможно, они растут здесь. Есть у меня время поискать их? - Да, - сказал Конан. - Мы можем переждать здесь дневную жару и отправиться вечером. У нас явный недостаток продовольствия. Будь у меня лук, я подстрелил бы газель. - Отличная идея, - сказал Убо, потирая воспаленную задницу. - Все эти драки и побеги возбуждают аппетит. Вряд ли чародей сможет наколдовать нам лук и несколько стрел? Волволикус вздохнул: - Нет, но раз уж выдалось несколько спокойных часов, я обращусь к своим книгам. Думаю, что, когда мы отправимся, я смогу вызвать несколько маленьких вихрей, что заметут за нами следы. - Что ж, это будет полезное времяпрепровождение, - одобрил Конан. Он нагнулся, подобрал несколько камней размером с кулак и положил их в поясную сумку. - Я пойду за травами вместе с Лейлой. Возможно, мне удастся подбить камнями несколько зайцев. В Киммерии десятилетний мальчишка считается совершенно никчемным, если он не способен добыть себе обед парой камней. - Я думаю, это лучше, чем ничего, - сказал Чемик, раскатав одеяло и растягиваясь на земле. - Женщина, когда будешь искать свои целебные травы, посмотри и какие-нибудь пряные, чтобы скрасить наш обед. - Хорошо, что вы так умелы в воровстве, - заметила Лейла, - ибо большинство из вас слишком лениво, чтобы прожить как-то иначе. Я не удивлюсь, если по возвращении обнаружу вас мертвыми из-за того, что вы забудете дышать. - Женщина с острым языком отвратительна богам, - сказал Мамос, устраивая себе навес из плаща, дабы преклонить голову в тени. - Но на этот раз я прощаю тебя. - Ауда, - сказал Конан, - одолжи мне свое копье. - Если я застану врасплох животину покрупнее, попытаюсь подбить. - Возьми, - сказал обитатель пустынь. - Пока оно мне не понадобится. Конан и Лейла покинули лагерь. Они прошли с полмили, женщина время от времени останавливалась, чтобы рассмотреть некоторые растения. Каждый раз она отбрасывала находки, оказывающиеся либо негодной разновидности, либо негодного возраста. Конан швырнул камень в зайца, но на дюйм промахнулся и попал в большой валун. С громким треском разлетелись осколки, а быстрый зверек убежал целый и невредимый. - Должно быть, голодные мальчишки живут в Киммерии, - заметила Лейла, если ты им пример. Ты распугал всех зайцев за мили вокруг. - Я примериваюсь, - ответил раздраженный Конан.- Я... Кром! Что это там? Он указал на северо-запад. С той стороны прямо по направлению к ним вышагивала одинокая, издалека казавшаяся крошечной фигурка. - Можно попробовать угадать, - сказала Лейла. - Я бы сказала что это человек. - Да, но... но что делает здесь человек, один-одинешенек? Он идет прямо сюда, будто знает, что мы здесь. - Почему бы и нет? Мы же знаем, что он там. Он может оказаться отшельником или странствующим благочестивцем. Такие не являются чем-то необычным в пустынных местах. Они ищут уединения, дабы предаваться размышлениям вдали от людской суеты. - Не знаю, - сказал Конан, почесывая свой заросший щетиной подбородок. Есть в нем что-то внушающее беспокойство. - Вскоре мы узнаем, - ответила она. - Еще немного, и он будет здесь. Они наблюдали за приближением незнакомца. Что-то в его движениях казалось киммерийцу неправильным. Человек шел так, будто под ногами у него была превосходная мостовая, не обращал никакого внимания на неровности почвы, все эти колдобины, холмики и камни. По одежде Конан признал кхитайца. На нем, невзирая на палящее солнце, не было никакого головного убора, только длинные белоснежные волосы. Когда человек подошел ближе, Конан вздрогнул, поняв, что тот идет с закрытыми глазами. Несомненно, подумал он, слепой не может шествовать так уверенно, даже без посоха, чтобы нащупывать дорогу. Его удивление сменилось ужасом, когда он увидел, что веки пришельца сшиты крошечными стежками. Такая же шелковая нить держала плотно сжатым его рот. - Кром и Лир! - воскликнул Конан, поднимая для броска копье. Человек шевельнул пальцами, и мощный удар неизвестного происхождения, пройдя через стальное копье, болью отозвался в кисти и по всей руке Конана, не обжег, но мгновенной судорогой свел мускулы. С невольным криком он выронил копье. - Мои извинения, - сказал человек, - но ты был близок к тому, чтобы совершить серьезную ошибку. - Лицо его было абсолютно неподвижно, но слова слышны превосходно и, казалось, произносились нормальным голосом. - Мое имя Фенг-Юн. Я чародей из Кхитая, верховный мастер Первого Круга, Нефритовая Персона Ордена Белого Совершенства. Я пришел посовещаться с туранским колдуном Волволикусом. - Я дочь Волволикуса, - как ни в чем не бывало сказала Лейла, будто подобное было ей не в новинку. - Я провожу тебя к нему, но сначала я должна найти хорошо высушенную Луну Аштарот. У нас в лагере раненый, и я должна перевязать его рану. - А, тебе нужно то, что мы называем Цветком Красного Восхода. Я только что прошел мимо такой травки. Я дам ее тебе. - Это было бы очень любезно с твоей стороны, достопочтенный господин. Конан потер сведенную судорогой руку, затем подобрал копье и последовал за ними. - Что за дела у тебя с Волволикусом? - спросил он. - Как ты отыскал нас? - Это к тебе никак не относится, - сообщил ему кхитаец. - Ты варвар с севера, не так ли? - Я один такой во всей округе, - признал Конан. - Ты человек рока. Было бы у меня время, я с удовольствием побеседовал бы с тобой о смысле истории. Но время поджимает, и вместо этого я должен посовещаться с моим коллегой, уважаемым Волволикусом. - Что же это за срочность? - спросил Конан, совершенно озадаченный. - Дела наши столь весомы, что, если мы не достигнем успеха в наших потугах, дальнейшей истории может просто не быть, а потому нет и необходимости говорить с тобой. Конан в этих словах не обнаружил никакого смысла. - Все, чего я хотел, это совершить большое ограбление и отомстить, сказал он. - Как же дела могли так усложниться? - У тебя были достойные цели, - одобрительно вымолвил Фенг-Юн. - Я и сам совершил несколько блестящих грабежей, хотя подозреваю, что украденные мною вещи не показались бы тебе ценными. Также я знаменит такой местью, что вызвала всеобщее восхищение даже в Кхитае, где месть почитается за искусство. А, вот мы и пришли. Длинным, заостренным, украшенным драгоценностями ногтем он, не наклоняя головы, указал на землю. Лейла нагнулась и принялась дергать траву, осторожно, чтобы не повредить корни. - Превосходно! - воскликнула она. - Растение погибло и начало сохнуть, будучи в самой силе, как раз после минувшего полнолуния. Такого экземпляра я бы не отыскала, броди хоть целый день. Я благодарю тебя, кластер Фенг-Юн. - За три или четыре столетия, дитя мое, - сказал он, - можно наловчиться в этих делах. А теперь я должен идти и поговорить с твоим почтенным родителем. - Я пойду с тобой, - сказала она. - А я поохочусь, - сообщил Конан. Он-то надеялся иначе провести время с девушкой, раз уж они удалились от всех, но пришествие этого причудливого чужеземца выбило из его головы все игривые мысли. Двое удалялись в сторону лагеря, а Конан возобновил охоту. Глаза его ощупывали окрестности, но мысли были далеко. Дела приобретали какой-то сверхъестественный оборот, и это ему не нравилось. Он чуть было не собрался пойти куда попало и вовсе не возвращаться в лагерь. Не то чтобы он нуждался в остальных. Своим мечом он мог проложить себе путь в любом уголке мира. Он мог спать на земле и бесцельно бродить, пока не уйдет подальше от этих отталкивающих чудес. Но он знал, что завершит свою авантюру. Нет, он не жаждал сокровищ. На самом деле они мало что значили для него. А что до мести, то скоро все будет кончено, король Турана покарает Торгут-хана и Загобала. Колдун был нужен только для того, чтобы унести сокровища, а женщина... что ж, мир полон женщин. Нет, думал он, он дойдет до конца, пусть это глупо, но не в его обычаях оставлять товарищей и бросать дело на полпути. Конечно, разбойники - народ никудышный, как он неоднократно убеждался, но когда Конан из Киммерии с кем-то объединяется, он остается честен... пока не предают его. Думы о предательстве заставили его вспомнить об Османе. Что-то сейчас поделывает порочный, маленький вор? С первого разговора через стену, что разделяла их темницы, Осман занимался только кознями, столь сложными, что от постижения их у Конана закружилась голова. Каков будет его следующий шаг? Он мог поскакать прямо к сокровищу, но коли так, на что ему надеяться, ведь он способен унести лишь мизерную часть добычи. А потом будет схвачен. Даже если он верит, что все разбойники убиты в доме Волволикуса, ему известно, что Конан по-прежнему на свободе и вскоре вернется к разрисованной пещере. Или он собирается заручиться чьей-нибудь поддержкой? Чтобы погрузить всё, ему нужен изрядный караван, но тогда придется делиться. Он не получит больше своей справедливой доли, что досталась бы ему, останься он верен своим товарищам, даже если его новые компаньоны не перережут ему глотку и не заберут себе все. На собственном горьком опыте Конан знал, что очень немногим можно доверять вблизи огромного богатства. Он совсем запутался в этих мыслях, как вдруг вспугнул одинокую газель. При его приближении она выскочила из-за куста и быстрыми скачками понеслась прочь. Но Конан оказался еще расторопнее. Единым движением он вскинул за плечо правую руку и выбросил ее вперед. Сверкающее копье, нацеленное в точку далеко впереди скачущей газели, описывало изящную дугу. Животное успело прыгнуть еще один раз. В воздухе пути газели и копья пересеклись. Острие вонзилось под лопатку, газель упала на бок и несколько мгновений брыкалась в агонии. Потом она замерла. Киммериец ухмыльнулся. Хотя бы некоторые вещи по-прежнему просты и убедительны. Он отнес небольшую тушу в лагерь, где обнаружил Волволикуса и кхитайца погруженными в беседу на языке, который он никогда не слышал. Лейла разводила маленький костер, а остальные дрыхли. Конан подошел к Убо и пихнул его носком сапога. Одноглазый туранец заворочался и, щурясь спросонья, посмотрел на киммерийца. - А! Обед! - наконец сказал он. Конан сбросил тушу на широкое брюхо Убо. - Можешь выпотрошить ее. Убо сел, ворча при этом: - Чего не сделаешь, чтобы осчастливить атамана. Он встал и вытащил кинжал. - Отойди подальше от лагеря, - сказала Лейла. - На требуху слетятся мухи со всей округи. - Как прикажешь, моя госпожа, - проворчал Убо. Взвалив на плечо газель, он поплелся в пустыню. Конан выбрал не самое каменистое место и растянулся на земле, накрывшись от солнца своим бурнусом. Через минуту он уже спал.
Без всякого проблеска чувств в своих змеиных глазах Трагтан слушал отчет Шоска. Они и Никас стояли в крипте под храмом. От окружающих стен доносились тяжелые вздохи, а жуткие, колеблющиеся стены, казалось, сами по себе движутся, пульсируют, сжимаются, будто нутро огромного желудка. Вдобавок к неестественной геометрии этого пространства зрелище для простого смертного было совершенно безумным. Но жрецы Аримана не выражали эмоций, только отмечали действительно ощутимые изменения. - Это беспокоит, - наконец произнес Трагтан. - Но уверен ли ты, что правильно разобрал иероглифы? - В этом не может быть сомнений, - настаивал Шоск. - Колдун, именуемый Волволикусом, - мастер стигийского искусства Кхелкхет-Птеф. Самого древнего и самого могущественного из всех стигийских искусств, хотя стигийцы этого века и забыли об этом. Много веков они применяли его в основном, чтобы двигать огромные камни для своих бесконечных тщеславных строительных проектов. Они ценят это мастерство немногим больше, чем магическое подспорье каменщику. - Глупцы! - проговорил Никас.- Неужели они не понимают, что это древнейшее из магических искусств, управляющее кристаллом, истинная сущность которого неизмеримо превосходит твердое вещество, что образует его грани. - Наше счастье, что они не сознают этого, - сказал Трагган. - Достаточно могущественный мастер Кхелкхет-Птеф при желании способен расколоть этот мир на части, разорвав его кристаллическую структуру. Подозреваю, что древние стигийцы так и не поняли этого. Они предпочитали покорять своей воле демонов и добиваться расположения мелких богов. - Означает ли это, что наши планы меняются? - спросил Шоск. - Нет,- ответил Трагтан.- Прежде всего, мы уже не способны остановить события. - Своей паучьей рукой он обвел омерзительную крипту. Тяжелые стоны, доносящиеся от стен, будто принадлежали огромному чудовищу, изнемогавшему от голода. Трое содрогнулись, даже на их бесстрастных лицах проступила тревога. - Вы видите? Вы слышите? Мы не можем остановить происходящее. Но я думаю, у нас мало причин опасаться этого Волволикуса. Несомненно, в своем искусстве он разбирается не лучше стигийцев, ибо именно они наставляли его, а сам он довольствуется затворничеством в этом заброшенном углу этой туранской страны выродков. Нет сомнений: если бы он понимал, какими силами может распоряжаться, то царствовал бы, подобно жрецам-королям Стигии. - Будем надеяться, что ты прав, - сказал Никас. - Между тем каковы наши дальнейшие действия? - Мы должны всеми силами помочь нашему ужасному господину в его возрождении в этом мире. Это уже не может быть пришествием во всей славе, которого мы ждали так долго, но теперь я думаю, что героическими трудами последних дней мы избежали катастрофы, которой боялись. - Что ты имеешь в виду? - спросил Шоск. - Эта чрезмерная поспешность его возвращения почти гарантирует, что наш повелитель не только окажется необычайно слаб, но еще и почти безрассуден, не способен осознавать даже самого себя. - Да, но недолго,- уверил Трагтан.- Нашими трудами во имя повелителя, с помощью призываемых нами сил он быстро обретет все свои способности. Конечно, разрушения будут ужасны, но это обычный путь повелителя Аримана. Что за дело нам до уничтожения миллионов смертных, до разрушения земли и воздуха? Важно, что мы, его верные рабы, будем жить, служа ему в его новом царствовании, и он сделает нас повелителями нового творения. - Слава ужасному повелителю Ариману, - в один голос пропели остальные.
Убо, Чемик и Мамос долго смеялись, осчастливленные этим неожиданным бегством, когда все, казалось, было кончено. Ауда тоже был счастлив, но раненая нога так болела, что ему было не до смеха. Колдун был хмур, а Конан молчал. Лейла казалась довольной этой скачкой в ночи и, похоже, совершенно не переживала о разрушенном доме. - Что там произошло? - спросил Конан, убедившись, что они отъехали на безопасное расстояние. Он скомандовал замедлить ход, и они ехали рысью под звездами пустыни. - Маг предупредил нас о их приближении почти за час до того, как Осман позвал из-за... - Осман? - перебил Конан. - Он был там? - Да, и это он привел их! - сказал Убо. - Он позвал нас из-за двери, и мы собрались убить его, но колдуну еще нужно было время, чтобы завершить свои чары, а потому мы немного поговорили с коротышкой. Потом он метнул в Чемика кинжал, и тут началась потеха! - Хотелось бы мне увидеть побольше, - сказал Мамос, - но в окна летели стрелы, и выглядывать было небезопасно. Звучало так, будто они крутятся в огромной мельнице! За этим последовал новый взрыв хохота. Даже Ауда издал слабый смешок. - Мы должны остановиться и осмотреть ногу Ауды, - сказала Лейла. - Мужчина моего племени способен скакать день и ночь с ранами потяжелее, - возразил обитатель пустынь. - Как только будет достаточно света, мы устроим привал, - сказал Конан. Их коней угнали, а потому пройдет немало времени, прежде чем они смогут организовать серьезную погоню. К этому времени мы уже будем недосягаемы. - Куда теперь, атаман? - спросил Убо. - В самую глубь пустыни,- сказал Конан.- Нам следует держаться каменистых мест, чтобы оставлять за собой как можно меньше следов. Будем останавливаться у малейших источников воды и избегать населенных мест. Так и вернемся к нашему старому укрытию. - Что, уже пора делить добычу? - спросил Мамос, его злобная рожа расцвела, будто у счастливого ребенка. - Да. И нам следует проделать все с величайшей осторожностью, ибо тайна сокровищ может быть раскрыта. Осман оказался предателем, и кто знает, на что способен этот негодяй? И они поскакали в ночь.
Глава тринадцатая
Перед самым полуднем Конан объявил привал. Они далеко углубились в бездорожье, и много часов на глаза им не попадалось никаких человеческих следов. Они спешились и принялись разминать затекшие мышцы. Лейла проверила повязку, что наложила этим утром на ногу Ауды. Местность здесь была полупустынной, поросшей кустарником. Не было ни овец, ни других домашних животных, только случайные пустынные газели или величавые сернобыки - осторожные существа, с тревогой изучающие этих странных пришельцев, готовые ускакать при первом намеке на опасность. - Рана могла быть и хуже, - сказала Лейла. - Но она не заживет, пока он будет в седле. Я знаю целебные травы, возможно, они растут здесь. Есть у меня время поискать их? - Да, - сказал Конан. - Мы можем переждать здесь дневную жару и отправиться вечером. У нас явный недостаток продовольствия. Будь у меня лук, я подстрелил бы газель. - Отличная идея, - сказал Убо, потирая воспаленную задницу. - Все эти драки и побеги возбуждают аппетит. Вряд ли чародей сможет наколдовать нам лук и несколько стрел? Волволикус вздохнул: - Нет, но раз уж выдалось несколько спокойных часов, я обращусь к своим книгам. Думаю, что, когда мы отправимся, я смогу вызвать несколько маленьких вихрей, что заметут за нами следы. - Что ж, это будет полезное времяпрепровождение, - одобрил Конан. Он нагнулся, подобрал несколько камней размером с кулак и положил их в поясную сумку. - Я пойду за травами вместе с Лейлой. Возможно, мне удастся подбить камнями несколько зайцев. В Киммерии десятилетний мальчишка считается совершенно никчемным, если он не способен добыть себе обед парой камней. - Я думаю, это лучше, чем ничего, - сказал Чемик, раскатав одеяло и растягиваясь на земле. - Женщина, когда будешь искать свои целебные травы, посмотри и какие-нибудь пряные, чтобы скрасить наш обед. - Хорошо, что вы так умелы в воровстве, - заметила Лейла, - ибо большинство из вас слишком лениво, чтобы прожить как-то иначе. Я не удивлюсь, если по возвращении обнаружу вас мертвыми из-за того, что вы забудете дышать. - Женщина с острым языком отвратительна богам, - сказал Мамос, устраивая себе навес из плаща, дабы преклонить голову в тени. - Но на этот раз я прощаю тебя. - Ауда, - сказал Конан, - одолжи мне свое копье. - Если я застану врасплох животину покрупнее, попытаюсь подбить. - Возьми, - сказал обитатель пустынь. - Пока оно мне не понадобится. Конан и Лейла покинули лагерь. Они прошли с полмили, женщина время от времени останавливалась, чтобы рассмотреть некоторые растения. Каждый раз она отбрасывала находки, оказывающиеся либо негодной разновидности, либо негодного возраста. Конан швырнул камень в зайца, но на дюйм промахнулся и попал в большой валун. С громким треском разлетелись осколки, а быстрый зверек убежал целый и невредимый. - Должно быть, голодные мальчишки живут в Киммерии, - заметила Лейла, если ты им пример. Ты распугал всех зайцев за мили вокруг. - Я примериваюсь, - ответил раздраженный Конан.- Я... Кром! Что это там? Он указал на северо-запад. С той стороны прямо по направлению к ним вышагивала одинокая, издалека казавшаяся крошечной фигурка. - Можно попробовать угадать, - сказала Лейла. - Я бы сказала что это человек. - Да, но... но что делает здесь человек, один-одинешенек? Он идет прямо сюда, будто знает, что мы здесь. - Почему бы и нет? Мы же знаем, что он там. Он может оказаться отшельником или странствующим благочестивцем. Такие не являются чем-то необычным в пустынных местах. Они ищут уединения, дабы предаваться размышлениям вдали от людской суеты. - Не знаю, - сказал Конан, почесывая свой заросший щетиной подбородок. Есть в нем что-то внушающее беспокойство. - Вскоре мы узнаем, - ответила она. - Еще немного, и он будет здесь. Они наблюдали за приближением незнакомца. Что-то в его движениях казалось киммерийцу неправильным. Человек шел так, будто под ногами у него была превосходная мостовая, не обращал никакого внимания на неровности почвы, все эти колдобины, холмики и камни. По одежде Конан признал кхитайца. На нем, невзирая на палящее солнце, не было никакого головного убора, только длинные белоснежные волосы. Когда человек подошел ближе, Конан вздрогнул, поняв, что тот идет с закрытыми глазами. Несомненно, подумал он, слепой не может шествовать так уверенно, даже без посоха, чтобы нащупывать дорогу. Его удивление сменилось ужасом, когда он увидел, что веки пришельца сшиты крошечными стежками. Такая же шелковая нить держала плотно сжатым его рот. - Кром и Лир! - воскликнул Конан, поднимая для броска копье. Человек шевельнул пальцами, и мощный удар неизвестного происхождения, пройдя через стальное копье, болью отозвался в кисти и по всей руке Конана, не обжег, но мгновенной судорогой свел мускулы. С невольным криком он выронил копье. - Мои извинения, - сказал человек, - но ты был близок к тому, чтобы совершить серьезную ошибку. - Лицо его было абсолютно неподвижно, но слова слышны превосходно и, казалось, произносились нормальным голосом. - Мое имя Фенг-Юн. Я чародей из Кхитая, верховный мастер Первого Круга, Нефритовая Персона Ордена Белого Совершенства. Я пришел посовещаться с туранским колдуном Волволикусом. - Я дочь Волволикуса, - как ни в чем не бывало сказала Лейла, будто подобное было ей не в новинку. - Я провожу тебя к нему, но сначала я должна найти хорошо высушенную Луну Аштарот. У нас в лагере раненый, и я должна перевязать его рану. - А, тебе нужно то, что мы называем Цветком Красного Восхода. Я только что прошел мимо такой травки. Я дам ее тебе. - Это было бы очень любезно с твоей стороны, достопочтенный господин. Конан потер сведенную судорогой руку, затем подобрал копье и последовал за ними. - Что за дела у тебя с Волволикусом? - спросил он. - Как ты отыскал нас? - Это к тебе никак не относится, - сообщил ему кхитаец. - Ты варвар с севера, не так ли? - Я один такой во всей округе, - признал Конан. - Ты человек рока. Было бы у меня время, я с удовольствием побеседовал бы с тобой о смысле истории. Но время поджимает, и вместо этого я должен посовещаться с моим коллегой, уважаемым Волволикусом. - Что же это за срочность? - спросил Конан, совершенно озадаченный. - Дела наши столь весомы, что, если мы не достигнем успеха в наших потугах, дальнейшей истории может просто не быть, а потому нет и необходимости говорить с тобой. Конан в этих словах не обнаружил никакого смысла. - Все, чего я хотел, это совершить большое ограбление и отомстить, сказал он. - Как же дела могли так усложниться? - У тебя были достойные цели, - одобрительно вымолвил Фенг-Юн. - Я и сам совершил несколько блестящих грабежей, хотя подозреваю, что украденные мною вещи не показались бы тебе ценными. Также я знаменит такой местью, что вызвала всеобщее восхищение даже в Кхитае, где месть почитается за искусство. А, вот мы и пришли. Длинным, заостренным, украшенным драгоценностями ногтем он, не наклоняя головы, указал на землю. Лейла нагнулась и принялась дергать траву, осторожно, чтобы не повредить корни. - Превосходно! - воскликнула она. - Растение погибло и начало сохнуть, будучи в самой силе, как раз после минувшего полнолуния. Такого экземпляра я бы не отыскала, броди хоть целый день. Я благодарю тебя, кластер Фенг-Юн. - За три или четыре столетия, дитя мое, - сказал он, - можно наловчиться в этих делах. А теперь я должен идти и поговорить с твоим почтенным родителем. - Я пойду с тобой, - сказала она. - А я поохочусь, - сообщил Конан. Он-то надеялся иначе провести время с девушкой, раз уж они удалились от всех, но пришествие этого причудливого чужеземца выбило из его головы все игривые мысли. Двое удалялись в сторону лагеря, а Конан возобновил охоту. Глаза его ощупывали окрестности, но мысли были далеко. Дела приобретали какой-то сверхъестественный оборот, и это ему не нравилось. Он чуть было не собрался пойти куда попало и вовсе не возвращаться в лагерь. Не то чтобы он нуждался в остальных. Своим мечом он мог проложить себе путь в любом уголке мира. Он мог спать на земле и бесцельно бродить, пока не уйдет подальше от этих отталкивающих чудес. Но он знал, что завершит свою авантюру. Нет, он не жаждал сокровищ. На самом деле они мало что значили для него. А что до мести, то скоро все будет кончено, король Турана покарает Торгут-хана и Загобала. Колдун был нужен только для того, чтобы унести сокровища, а женщина... что ж, мир полон женщин. Нет, думал он, он дойдет до конца, пусть это глупо, но не в его обычаях оставлять товарищей и бросать дело на полпути. Конечно, разбойники - народ никудышный, как он неоднократно убеждался, но когда Конан из Киммерии с кем-то объединяется, он остается честен... пока не предают его. Думы о предательстве заставили его вспомнить об Османе. Что-то сейчас поделывает порочный, маленький вор? С первого разговора через стену, что разделяла их темницы, Осман занимался только кознями, столь сложными, что от постижения их у Конана закружилась голова. Каков будет его следующий шаг? Он мог поскакать прямо к сокровищу, но коли так, на что ему надеяться, ведь он способен унести лишь мизерную часть добычи. А потом будет схвачен. Даже если он верит, что все разбойники убиты в доме Волволикуса, ему известно, что Конан по-прежнему на свободе и вскоре вернется к разрисованной пещере. Или он собирается заручиться чьей-нибудь поддержкой? Чтобы погрузить всё, ему нужен изрядный караван, но тогда придется делиться. Он не получит больше своей справедливой доли, что досталась бы ему, останься он верен своим товарищам, даже если его новые компаньоны не перережут ему глотку и не заберут себе все. На собственном горьком опыте Конан знал, что очень немногим можно доверять вблизи огромного богатства. Он совсем запутался в этих мыслях, как вдруг вспугнул одинокую газель. При его приближении она выскочила из-за куста и быстрыми скачками понеслась прочь. Но Конан оказался еще расторопнее. Единым движением он вскинул за плечо правую руку и выбросил ее вперед. Сверкающее копье, нацеленное в точку далеко впереди скачущей газели, описывало изящную дугу. Животное успело прыгнуть еще один раз. В воздухе пути газели и копья пересеклись. Острие вонзилось под лопатку, газель упала на бок и несколько мгновений брыкалась в агонии. Потом она замерла. Киммериец ухмыльнулся. Хотя бы некоторые вещи по-прежнему просты и убедительны. Он отнес небольшую тушу в лагерь, где обнаружил Волволикуса и кхитайца погруженными в беседу на языке, который он никогда не слышал. Лейла разводила маленький костер, а остальные дрыхли. Конан подошел к Убо и пихнул его носком сапога. Одноглазый туранец заворочался и, щурясь спросонья, посмотрел на киммерийца. - А! Обед! - наконец сказал он. Конан сбросил тушу на широкое брюхо Убо. - Можешь выпотрошить ее. Убо сел, ворча при этом: - Чего не сделаешь, чтобы осчастливить атамана. Он встал и вытащил кинжал. - Отойди подальше от лагеря, - сказала Лейла. - На требуху слетятся мухи со всей округи. - Как прикажешь, моя госпожа, - проворчал Убо. Взвалив на плечо газель, он поплелся в пустыню. Конан выбрал не самое каменистое место и растянулся на земле, накрывшись от солнца своим бурнусом. Через минуту он уже спал.
Без всякого проблеска чувств в своих змеиных глазах Трагтан слушал отчет Шоска. Они и Никас стояли в крипте под храмом. От окружающих стен доносились тяжелые вздохи, а жуткие, колеблющиеся стены, казалось, сами по себе движутся, пульсируют, сжимаются, будто нутро огромного желудка. Вдобавок к неестественной геометрии этого пространства зрелище для простого смертного было совершенно безумным. Но жрецы Аримана не выражали эмоций, только отмечали действительно ощутимые изменения. - Это беспокоит, - наконец произнес Трагтан. - Но уверен ли ты, что правильно разобрал иероглифы? - В этом не может быть сомнений, - настаивал Шоск. - Колдун, именуемый Волволикусом, - мастер стигийского искусства Кхелкхет-Птеф. Самого древнего и самого могущественного из всех стигийских искусств, хотя стигийцы этого века и забыли об этом. Много веков они применяли его в основном, чтобы двигать огромные камни для своих бесконечных тщеславных строительных проектов. Они ценят это мастерство немногим больше, чем магическое подспорье каменщику. - Глупцы! - проговорил Никас.- Неужели они не понимают, что это древнейшее из магических искусств, управляющее кристаллом, истинная сущность которого неизмеримо превосходит твердое вещество, что образует его грани. - Наше счастье, что они не сознают этого, - сказал Трагган. - Достаточно могущественный мастер Кхелкхет-Птеф при желании способен расколоть этот мир на части, разорвав его кристаллическую структуру. Подозреваю, что древние стигийцы так и не поняли этого. Они предпочитали покорять своей воле демонов и добиваться расположения мелких богов. - Означает ли это, что наши планы меняются? - спросил Шоск. - Нет,- ответил Трагтан.- Прежде всего, мы уже не способны остановить события. - Своей паучьей рукой он обвел омерзительную крипту. Тяжелые стоны, доносящиеся от стен, будто принадлежали огромному чудовищу, изнемогавшему от голода. Трое содрогнулись, даже на их бесстрастных лицах проступила тревога. - Вы видите? Вы слышите? Мы не можем остановить происходящее. Но я думаю, у нас мало причин опасаться этого Волволикуса. Несомненно, в своем искусстве он разбирается не лучше стигийцев, ибо именно они наставляли его, а сам он довольствуется затворничеством в этом заброшенном углу этой туранской страны выродков. Нет сомнений: если бы он понимал, какими силами может распоряжаться, то царствовал бы, подобно жрецам-королям Стигии. - Будем надеяться, что ты прав, - сказал Никас. - Между тем каковы наши дальнейшие действия? - Мы должны всеми силами помочь нашему ужасному господину в его возрождении в этом мире. Это уже не может быть пришествием во всей славе, которого мы ждали так долго, но теперь я думаю, что героическими трудами последних дней мы избежали катастрофы, которой боялись. - Что ты имеешь в виду? - спросил Шоск. - Эта чрезмерная поспешность его возвращения почти гарантирует, что наш повелитель не только окажется необычайно слаб, но еще и почти безрассуден, не способен осознавать даже самого себя. - Да, но недолго,- уверил Трагтан.- Нашими трудами во имя повелителя, с помощью призываемых нами сил он быстро обретет все свои способности. Конечно, разрушения будут ужасны, но это обычный путь повелителя Аримана. Что за дело нам до уничтожения миллионов смертных, до разрушения земли и воздуха? Важно, что мы, его верные рабы, будем жить, служа ему в его новом царствовании, и он сделает нас повелителями нового творения. - Слава ужасному повелителю Ариману, - в один голос пропели остальные.