Робертс Джон Мэддокс. Отравленные земли

   Позже ночью костры все еще горели и доносились звуки пиршества, когда к Гассему подошел встревоженный Люо. На его лице было смятение. Гассем лениво развалился в кресле, глаза его опухли и покраснели, он устал от выпивки и обжорства.
   — Мой король, — неуверенно начал Люо, — происходит что-то ужасное, там, среди деревьев. Это все твои южане, и эти женщины… — Он показал на молодой лесок в нескольких сотнях шагов от них. Мерцающий огонь костра едва был виден между стволами деревьев.
   Гассем нахмурился.
   — Они дерутся?
   — Гораздо хуже. Они потащили туда пленников.
   — Что с того? Пусть развлекаются. Я отдал приказ, чтобы к утру ни одного пленника не осталось в живых.
   — Это не совсем то, — сказал Люо с явным отвращением. — Они… ну, они едят их!
   Гассем был скорее заинтригован, чем испуган.
   — Правда? Я всегда слышал слухи, но никогда не верил им на самом деле. Это может быть частью какого-нибудь ритуала. В конце концов, ведь мы не испытываем недостатка в мясе.
   — Ты не собираешься ничего сделать по этому поводу? — воскликнул Люо.
   — А почему я должен вмешиваться? Они не нарушают моих приказов. Помимо того, слухи распространяются гораздо быстрее, чем мои армии. Это наведет ужас при упоминании одного только моего имени, враги будут дрожать сильнее прежнего. Мои враги и пленники все равно что домашний скот, так почему же их нельзя потреблять таким образом? Оставь их в покое, Люо.
   Тот удалился с недовольным видом. Гассем знал, что шессины не любят, когда он позволяет некоторые вольности низшим расам. Они завидовали той благосклонности, которую король проявлял к воительница, но ему это было безразлично, покуда они повиновались. Гассем с трудом поднялся на ноги и пошел в направлении леса, откуда раздавались странные звуки. Это он хотел увидеть своими глазами.

Глава восьмая

   Как и обещал купец Самис, соноанские высокогорья были значительно приятней джунглей, через которые они прошли с таким трудом. Здесь было куда меньше лесов и больше полей, похожих на драгоценные камни, — так любовно они были возделаны и ухожены. Больше стало и людей, то и дело попадались селения и города, и Они уже начали осматривать легендарные храмы этой страны.
   Эти сооружения были самой разной формы. Некоторые представляли собой строения в виде пирамиды, сложенной из четырехугольных и даже треугольных блоков уменьшающегося размера, остальные башни были в виде конуса с винтовыми лестницами или пандусами, огибающими их по спирали. С конька каждого сооружения поднимался дым, и путники часто наблюдали процессии, шествующие в эти таинственные громадные строения или из них.
   Это, как чувствовал Анса, было больше похоже на то, что он хотел. Он прибыл сюда, чтобы посмотреть экзотические цивилизованные земли, и видел их сейчас. Здесь дорога была вымощена камнями, с канавами для стока воды и поребриками по бокам. Эта часть страны была настолько ухожена, что каждые несколько миль им встречались площадки, оборудованные как постоянные лагеря, где они могли провести ночь, не прибегая к необходимости тесниться в какой-либо деревне или самовольно размещаться на земле протестующего селянина.
   Однажды они прошли мимо военного лагеря, где Анса остановился, чтобы понаблюдать за несколькими сотнями солдат, проходящих строевую подготовку в сомкнутом строю. Доспехи солдат включали в себя наручи и наголенники, и имели специальную набивку, покрытую сверху бамбуком, нарезанным в виде полос, а доспехи офицеров изготовлены были из кожи, отделанной бронзой. Также у офицеров были бронзовые шлемы и искусно изготовленные плюмажи из перьев.
   Их перемещения сомкнутым строем были необычны для глаза Ансы, потому что он привык к лучникам-кавалеристам у себя в стране. Такое маневрирование шеренгами смотрелось грубым и неуклюжим. Ему было трудно представить, что такая тактика может быть эффективной на открытом пространстве. По командам, передаваемым с помощью трубы и флейты, они поворачивались, меняли фронт, поднимали и опускали копья, ставили свои щиты таким образом, чтобы образовать разборную стену перед каждой шеренгой, останавливались и даже отступали. Передняя шеренга вставала на колени за своими щитами, и две шеренги, находящиеся за ней, толчком выбрасывали пики вперед затем, чтобы образовался колючий непроходимый забор для атакующего. В другой раз они поднимали свои щиты над головой, образуя сплошную крышу.
   Это приводило зрителей в восхищение, но, по мнению Ансы, для солдат все это было абсолютно скучным и надоедливым делом. Бесполезное повторение бесконечных упражнений, казалось, приведет к оцепенению мозга. Но затем он вспомнил то, что говорил ему отец и другие, кто вели военные кампании в цивилизованных странах: только командир имеет значение в таком сражении. И все равно, это казалось скучным.
   — К завтрашнему дню мы попадем в столицу, — сказал он Фьяне.
   — Я знаю, — отозвалась она, потупив взгляд, что показалось ему странным.
   — Кажется, ты не находишь никакого удовольствия в этой идее.
   — Нет, не нахожу. Все это для меня чужое. Все это меня тревожит, и я предполагаю, что большой город будет еще хуже.
   — И для меня это чужое не менее, чем для тебя, — заметил он. — Но я зачарован всем, что увидел, просто потому что это новое не похоже на то, что я видел ранее.
   — Ты кочевник, — сказала она. — Мы, каньонцы, не такие. Мы редко путешествуем, забираясь далеко от дома. Я думаю, что мы настолько гармонично связаны со своей землей, что вдали от нее мы теряем силы и чахнем. — Она сделала паузу. — Я рада, что ты сопровождаешь меня.
   Его странная спутница открылась для него с новой стороны. До сих пор она казалась ему уравновешенной, самоуверенной почти до надменности, что, пожалуй, было справедливо и для всех каньонцев. А сейчас, отделенная от своей земли и подобных ей людей, она стала более человечной. Она производила впечатление беззащитной молодой женщины, почти девочки.
   — Это пройдет, — сказал он ей. — Требуется время, чтобы привыкнуть к чему-то совершенно иному. Раньше тебе никогда не приходилось отделяться от своих людей. Со временем эта постоянная перемена окружающей обстановки покажется естественной, и ты будешь думать о том, что твоя прежняя жизнь была очень скучной.
   — Я не уверена в этом, — отозвалась она и улыбнулась. — Но спасибо тебе за то, что ты старался переубедить меня. Я не собираюсь стать мрачным спутником в путешествии.
   — Просто пойми, что я здесь для того, чтобы защищать тебя, — уверил он ее. — Ничего плохого не случится.
   — Я запомню, — сказала она со смехом.
   И все равно первый день в столице оказался потрясением. Это поселение, которое носило на граньянском языке замечательно неоригинальное название Великий Город, было расположено на огромной равнине, окруженной горами.
   Еще только начало светать, когда они приближались к нему, и сначала Анса подумал, что видит перед собой холм странной формы. Только после того, как они подъехали ближе, он понял, что перед ним творение рук человеческих. Массивная городская стена была высокой, отклоненной от своего основания к парапету, который был на семьдесят или восемьдесят футов выше окружающей равнины. За стеной хорошо не следили, и она поросла кустарником, а кое-где даже и маленькими деревьями.
   Над парапетом он увидел беспорядочные массы строений, которые, очевидно, были возведены на склонах естественного или искусственного холма. Он смог различить немного подробностей, но наиболее заметными, бросающимися в глаза были еще более своеобразные высокие храмы, характерные для этой страны. В самом центре один из храмов в виде конуса с винтовой лестницей образовал остроконечную вершину, значительно превосходящую все остальные строения.
   Когда они приблизились к городу, дорога, по которой они путешествовали, соединилась со множеством других, или, может быть, это те дороги присоединились к ней, и движение стало весьма оживленным, начиная от караванов, гораздо более крупных, чем их собственный, и до крестьянских отдельных телег, которых те порой везли сами.
   Некоторые из вьючных животных оказались незнакомы Ансе, хотя большинство и казалось помесью насков и горбачей. Кабо было немного, хотя юноша почувствовал облегчение, когда заметил, что те, которых он видел, мало чем отличались от его собственного.
   В этом странном чужом месте Анса почувствовал, что его прежняя уверенность начинает испаряться. Присутствие массивных, нависающих стен пугало его, он был уверен, что люди, которые жили в таком месте, должны очень отличаться от людей, которых когда-либо он знал. Разве что пещерные жители могут обитать в строениях, подобных этим!..
   Его первый пристальный взгляд на стену не уменьшил дурных предчувствий Ансы. Камни фундамента, расположенные с двух сторон ворот, были огромные, каждый по крайней мере десять футов в высоту и сорок в длину, и уходили вниз на неизвестную глубину. Он не мог вообразить, сколько труда требуется, чтобы обтесать такие камни, каким образом дотащить их до места и установить в стене. Он показал на них Фьяне, которая ехала рядом с ним.
   — Безусловно, — сказал он, — только волшебство могло выполнить все это.
   Она покачала головой, столь же озадаченная.
   — Не могу себе представить. Это, должно быть, работа великанов.
   Сами ворота были сделаны из толстого дерева, отделанного бронзой. Сразу же за ними дорога шла вверх, как пандус, заканчиваясь на колоссальной рыночной площади. По краям ее были размещены складские помещения и лавки купцов.
   Они расстались с остальными членами каравана. Хотя они и были чужеземцами в этом месте, люди на рынке уступали им дорогу и проявляли уважение. Очевидно, всадники на кабо были для горожан аристократами. Однажды группа всадников проехала мимо них, и Анса впервые увидел воинственных сюзеренов, о которых говорил Самис.
   Всадники были такие же темнокожие, как остальные граньянцы, но лица их были более узкие, носы крючковатые, а губы тонкие. Их черные волосы скорее были вьющиеся, а не прямые, и они носили не набедренных повязок, как низкорожденные, а плотно облегающие штаны, рубашки и короткие кожаные жилеты, обильно расшитые цветной нитью. У них было и оружие: длинные узкие кинжалы с резной рукоятью. На всех были ювелирные украшения из золота и серебра.
   Они смотрели на него высокомерно, он отвечал тем же. Он не привык опускать глаза перед кем бы то ни было и не видел причин так поступать.
   — Нам нужно найти место, чтобы остановиться на отдых, — напомнила Фьяна.
   — Каким образом мы найдем его? — удивился он.
   — Я полагаю, мы просто спросим, — сказала она. — В таком городе, как этот, с толпами постоянно прибывающих гостей, должна быть масса постоялых дворов.
   Он с сомнением осмотрелся вокруг.
   — Может быть, лучше остановиться в лагере за городом?
   — Ты просто ищешь любую причину, потому что чувствуешь себя в этом городе неудобно. Я тоже, но как бы то ни было, мы остановимся здесь. Это наилучшее место для изучения того, что нас интересует, и у нас будут разнообразные возможности, поэтому давай поспрашиваем.
   Не смея возражать ей, Анса сделал так, как она сказала. Около рынка было много гостиниц, но они были переполненные, жалкие и кишели паразитами. К полудню они нашли постоялый двор для более состоятельных путешественников. Здесь они устроили своих животных и сняли номер с просторными комнатами, выходящими на террасу, с которой открывалась широкая перспектива города и долины, лежащей за ним.
   Комнаты были чистые, с портьерами, низкими столиками и подушечками. После краткого осмотра Анса уселся на балконе, а горничная поставила перед ними еду, и юноша решил, что, возможно, он и привыкнет ко всему этому.
   — Ну что, — сказала Фьяна, присоединяясь к нему, — не лучше ли это, чем еще одна ночь в лагере? — Она оторвала кусочек лепешки и обмакнула ее в горшочек с медом.
   Анса выбрал шампур с копченым мясом ящерицы.
   — Пока все кажется сносным. Что будем делать дальше?
   — Я дам знать в городе, что у меня есть лекарственные средства, которые я готова продать. Некоторые из них очень редкие и дорогие. Это должно привлечь внимание людей из самых высших кругов. Разговаривая с ними, мы сможем понять ситуацию в городе, что они предполагают делать с Гассемом.
   — Почему ты думаешь, что эти люди будут разговаривать с двумя странниками, которые только что пришли из пустыни?
   — Люди всегда разговаривают с теми, кто, как они считают, может вылечить их. — Она нахмурилась, глядя в свою чашку. — Я допускаю, что это не такой уж хороший план, но это все, что я могу сделать в настоящий момент.
   Он пожал плечами.
   — Это стоит нескольких дней. Если здесь мы не сможем ничего выяснить, мы можем отправиться на запад, по направлению к Соно. На границе мы обязательно соберем какую-нибудь информацию.
   Она взглянула на него.
   — Ты действительно не проявляешь энтузиазма относительно этого задания, не так ли? Это просто повод совершить путешествие и увидеть что-то новое.
   — Я думаю, что то, что мы делаем, никому не нужно. Мой отец и Гассем родились для того, чтобы уничтожить друг друга, и все дело только в том, как это произойдет. Я мало что видел из жизни южан, но то, что я видел, не убеждает меня, что они смогут победить Гассема. Они даже могут сдаться ему без боя.
   — И ты не хочешь узнать об этом?
   — Да, хочу. Это может быть ценным. Скажи мне… — Он наклонился вперед. — Что бы вы, каньонцы, делали, если бы Гассем собрался пойти на север?
   — Никогда никакая попытка завоевать нас не оканчивалась успехом, — заявила она.
   — Но вас никогда не пытался завоевать кто-то вроде Гассема. Все, что нам удастся узнать здесь, мало поможет, когда Гассем начнет атаковать.
   — Знание всегда в помощь, — сказала она, затем улыбнулась. — И сам сбор сведений может доставить удовольствие. А теперь прекратим разговоры и давай поедим. Это первая приличная трапеза за последние дни.
   С этим Анса никак не мог поспорить, и они приступили к еде. Затем, насытившись, он покинул гостиницу и пошел побродить по городу, а она занялась своими делами.
   Здесь все было непривычным. В деревнях он никогда далеко не удалялся от открытого пространства, которое обычно хорошо просматривалось со всех сторон. Здесь же он мог подняться на самую высокую гору города и спуститься по другой стороне в небольшую долину, которая также была городом. Рядом с гостиницей был храм. На его крыше стояли три колонны, каждая из которых была увенчана статуей, изображающей создание с крыльями летучей мыши, возможно, божества. Он отметил это в памяти в качестве ориентира, потому что знал, что быстро потеряется в незнакомом месте.
   Никогда ранее он не встречал людей в таком количестве, скученных в такой тесной близости друг к другу. Большинство улиц представляли собой узкие аллеи, на которых он должен был сворачивать в сторону, чтобы пропустить другого пешехода. Улицы были еще и крутыми, иногда превращавшимися в лестницы. Кроме редких рынков, казалось, не было четкого разграничения между жилыми и торговыми кварталами. Первые этажи многих зданий занимали магазины и склады, верхние этажи были жилыми помещениями. Повсюду балконы нависали над улицами, превращая их в настоящие туннели. Люди, облокачиваясь на перила балконов, сплетничали с соседями через улицу или пристально разглядывали происходящее внизу.
   Несмотря на то, что город был целиком из камня, недостатка в растительности не ощущалось. Большинство балконов щеголяли ящиками для растений, за которыми ухаживали, с любовью, и цветы везде росли в огромном изобилии. Также в почете были и висячие растения, и из некоторых строений опускались настоящие завесы зелени прямо на головы пешеходов. В некоторых местах Анса обнаруживал, что ходит по тонкому ковру листьев и лепестков цветов. Он был благодарен за это. Это как-то смягчало жесткость этого города.
   Он заметил, что люди украдкой изучают его. Здесь население привыкло к чужеземцам, но не таким, как он. Ему пришло в голову, что было бы лучше, если бы он оставил все оружие в гостинице. Он оставил там свое копье и лук, но меч и кинжал взял с собой, не подумав. Сейчас он заметил, что все были безоружны, кроме знати и стражников. И все же он решил оставить все как есть. В конце концов, он был воином, а воины должны быть вооружены.
   Он видел множество храмов, пока гулял. Некоторые из них были настоящими зданиями с темным внутренним помещением, из которого струился дымок фимиама и доносились завывающие звуки музыки и ритмических песнопений. Остальные были башнями сплошной каменной кладки с местом поклонения и алтарем, устроенными сверху. Ему все это было очень любопытно, но он не осмеливался войти или забраться в одно из них без приглашения. Он слышал, что цивилизованные люди могут очень всерьез воспринимать свою религию и могут яростно негодовать при вторжении неверующих.
   Рынки также были непривычными. Тот, большой, около ворот торговал разнообразными товарами, которые поступали с караванами в любой отдельно взятый день. Рынки меньших масштабов, разбросанные по городу, были другими. Казалось, что на каждом рынке ведется торговля только товаром одного вида. Было много продовольственных рынков, на некоторых продавали только мясо, другие кишели рыбой. На этих рыбных рынках были даже бассейны, из которых продавали живую рыбу. Были отдельные рынки и для фруктов, и для зелени. Рынок ароматной выпечки был рядом с рынком острых специй и приправ.
   По грохоту молотов по металлу Анса узнал, что подошел к кварталу кузнецов. Здесь были и рынки ювелирных изделий, где его привлекало очень многое, но позволить себе он ничего не мог. Он никогда не видывал такого разнообразия и обилия золота и серебра, и такой огромной массы жемчуга, драгоценных камней, самоцветов и кораллов. Здесь было много знатных покупательниц. Это были высокие, стройные создания в прозрачных слоях тончайшей ткани. Их прически были искуснейшим сооружением из завитков, а лица так накрашены, что стали настоящими масками. Анса решил, что многие из них были бы очень красивы, если бы смыли всю косметику. Казалось, что некоторые, в свою очередь, заинтересовались и им, что заставляло их неповоротливых телохранителей опасливо коситься на чужака. Эти охранники были другой расы, бледнолицые бритоголовые мужчины, огромные животы которых не умаляли ощущения большой физической силы.
   Через несколько улиц он нашел более подходящий для него рынок. Здесь продавали оружие. Анса нашел прекрасную подборку мечей и кинжалов, большинство из которых были целиком из бронзы, или же бронзы, со стальными вставками, но имелось и небольшое количество оружия, полностью изготовленного из стали, что явно было свидетельством трудов его отца. Когда-то только короли или самое высокое дворянство могли позволить себе такое оружие.
   Он восхищался изысканностью бронзового оружия, ведь бронза предоставляла значительно больше возможности, чем сталь, для художественной обработки, и ее можно было отливать во множестве форм. Блестящий красно-золотистый цвет металла был приятен для глаз, серебристо-серый цвет стали не оказывал такого воздействия.
   В некоторых лавках продавали кирасы и шлемы из бронзы, доспехи, подходящие самым знатным офицерам. Анса никогда не видел смысла в ношении такого бремени в бою, но и не мог отрицать, что они производят сильное впечатление. Он не видел луков, похожих на его собственный, но нашел несколько изготовленных из расщепленного бамбука и связанных сухожилиями. Они были такие же мощные, как его собственный лук, хотя и слишком длинные, чтобы можно было бы использовать с седла. Стрелы были также из бамбука, умело изготовленные из длинных бамбуковых планок, чтобы придать им цилиндрическую форму. Наконечники изготавливались из различных материалов, в зависимости от назначения, начиная от круглых деревянных шарообразной формы для охоты на птицу и кончая узкими бронзовыми наконечниками для войны. Были также и полые насадки в форме луковицы, с отверстиями различной формы для подачи сигналов свистом, гудением или уханием, создаваемым в воздухе во время полета.
   На столе были представлены орудия из камня. Даже среди его соотечественников не были редкостью каменные топоры и боевые молоты. Так как немногие из коренных жителей равнин заботились о доспехах, то такие виды оружия были столь же эффективны, как и изготовленные из более дорогостоящего металла. Но южане нашли более достойное применение камню, и некоторые виды этого оружия были даже очень красивы. Ансе особенно понравился каменный топор, вырезанный из зеленого камня и любовно отшлифованный до блеска. Его стройное топорище из прочного, гибкого дерева было полностью покрыто обшивкой из нитей, замысловато переплетенных в декоративных рисунках. Оружие казалось таким прочным, как если бы было изготовлено полностью из камня, но топорище, покрытое тканью, сдерживало небольшое провисание, увеличивая силу удара. Когда он свободно держал его на боку, то нижняя часть как раз доставала до земли. Такую длину Анса считал идеальной для оружия, предназначенного для броска на длину руки.
   Цена была низкой, но он торговался с продавцом, подчеркивая устаревание каменного оружия, его низкий статус, по сравнению с бронзовым и стальным, отсутствие золотых украшений, украшений из драгоценных камней и других, не принимая во внимание плетение.
   Он ушел с рынка в глубоком удовлетворении. Покупка нового оружия всегда поднимала юному воину настроение. Он сунул топорище за пояс на противоположной стороне от кинжала. Анса решил, что в будущем станет носить походный плащ, чтобы закрывать изобилие своего вооружения. Это был компромисс, с которым он мог смириться.
   Не имея никакого определенного места, куда бы он стремился попасть, он пошел в гору. По мере того, как он поднимался, людей и суеты становилось меньше; он проходил мимо величественных особняков, расположившихся за высокими стенами, окружающими ухоженные сады. Здесь явно жила аристократия. Стража на стенах смотрела на него подозрительно, но пока никто из них не пытался препятствовать ему. Здесь улицы были шире, не так забиты людьми как те, что внизу.
   — Воин! — Анса знал, что он был единственным таким поблизости, и потому посмотрел вверх, в направлении, откуда раздался голос. Он увидел перегнувшуюся через стену террасы женщину, густо накрашенное лицо которой обрамляли длинные локоны. Она перегибалась, опираясь на балюстраду руками с бесчисленным количеством браслетов из золота и серебра.
   — Да?
   — Ты понимаешь граньянское наречие?
   — Если ты не станешь говорить слишком быстро.
   — Откуда ты? — Она говорила прямо и резко, и Анса невольно задался вопросом, связано ли это с тем, что она думала, будто разговаривает с человеком ниже ее по положению.
   — Я с равнин, расположенных к северу за пустыней.
   — А это не владения Гейла, Стального Короля?
   В первый раз он услышал такой титул.
   — Да. Меня зовут Анса, воин… рамди. — Он остановился на мгновение, вспоминая название племени.
   — Воин Анса, не войдешь ли ты в мой дом? Я желаю поговорить с тобой.
   — С радостью, — сказал Анса. Это показалось странным, но среди его народа было принято не отказываться от приглашения войти в дом или шатер другого человека, чтобы не нанести ему жестокого оскорбления. Юноша напомнил себе, что должен держаться осмотрительно. Его соотечественники, может, и были простодушны, по сравнению с этими людьми, но он был прекрасно осведомлен об опасности, которую представляют ревнивые мужья.
   Дверь особняка открылась, и худая морщинистая старая рабыня впустила его внутрь. Сразу же на входе стоял огромный человек с холодными глазами, один из тех, которые, кажется, и существовали в этом городе только для того, чтобы служить телохранителями для знатных дам. Он ступил внутрь дома. Это было почти похоже на вход через городские ворота, потому что дверь открылась на лестницу, по которой они поднялись до уровня широкой террасы, густо заросшей кустарником и цветущими растениями. Сразу за этим находился дом, почти полностью скрытый растительностью, но телохранитель провел его к вымощенной дорожке вдоль балюстрады с установленными на ней мраморными скамейками, с которых открывалась захватывающая дух панорама нисходящих уровней города и широких холмистых угодий за ним. Вдали дымящиеся горы окружали плато, на котором расположился город. Женщина стояла около перил, и при появлении гостя обернулась.
   — Добро пожаловать, воин Анса, — сказала она с легким поклоном. Она улыбнулась, и потрясенный Анса подумал, что у женщины нет зубов. Затем он увидел, что ее зубы были покрыты черным лаком. Это было поразительно, но не более, чем остальная ее раскраска. Глаза были жирно очерчены черным, все остальное лицо выкрашено в мертвенно-бледный цвет, исключая отдельные странные цветные пятна. Ее брови были закрашены белым и нарисованы на середине лба. Круглые красные пятна покрывали скулы. Ниже глаз была проведена тонкая линия слез, накрашенных голубой краской. Губы были пунцовыми, а когда она моргала, то веки мерцали желтым.
   Он кончиками пальцев правой руки дотронулся до груди выше сердца.
   — Я защитник твоего дома, — сказал он. Именно это он и имел ввиду. По обычаям его соотечественников, он был обязан защищать этот дом столько времени, сколько будет пользоваться его гостеприимством.