Страница:
– Папа говорит, мы как-нибудь устроим себе отпуск и поедем на восток. Может, в «Фенвей-парк», поскольку сам он фанат «Ред Сокс», – Лил подняла с земли мяч и сунула его в карман. – Папа часто болеет за тех, кому не очень везет.
– А мой папа говорит, что разумнее болеть за победителей.
– Почти все так и делают. Но должен же кто-то поддерживать и неудачников, – Лил улыбнулась. – В нынешнем сезоне это будет Нью-Йорк.
Купер и сам не понял, как улыбнулся в ответ:
– Это ты так считаешь.
Он тоже поднял мяч и стал перебрасывать его из руки в руку.
– А что вы делаете со всеми этими коровами?
– С коровами? Они идут на мясо. Мы их выращиваем и продаем. Бьюсь об заклад, даже жители Нью-Йорка любят жаркое.
Куперу показалось ужасным, что эти самые коровы, которые сейчас смотрят на него, в один далеко не прекрасный день окажутся в чьей-то тарелке – может быть, даже в его собственной.
– А у тебя дома есть животные? – заинтересованно спросила Лил.
– Нет.
Ей было непонятно, как люди могут жить даже без кошек и собак. При мысли об этом Лилиан взглянула на Купера с искренним сочувствием.
– Должно быть, в городе с этим много проблем… Наши собаки… – Лил оглянулась, отыскивая взглядом псов, – побегали по полю, а теперь вернулись к столу в надежде на угощение. У нас славные собачки! Если хочешь, можешь иногда приезжать и играть с ними. Или в бейсбол.
– Спасибо, – ответ последовал после некоторого раздумья.
– Из моих подруг никто не любит бейсбол так, как я… А еще мне нравится ходить в походы и рыбачить. Папа учит меня читать следы. Его самого научил дед, отец моей мамы, и теперь он в этом здорово разбирается.
– Читать следы?
– Ну да! Следы людей и животных. Просто так, для интереса. Здесь следов много… Есть чем заняться.
– Ты так считаешь?
Пренебрежительный тон собеседника заставил девочку сменить позицию на наступательную:
– Ты сам-то когда-нибудь ходил в поход? С ночевкой?
– Это еще зачем?
Лил снисходительно улыбнулась.
– Потом как-нибудь обсудим. Смотри, уже темнеет! Давай найдем последний мяч и вернемся к дому. Может быть, в следующий раз мне удастся уговорить папу поиграть с нами в бейсбол. Или покатаемся. Ты любишь ездить верхом?
– На лошади? Никогда не пробовал. По-моему, глупее вообще ничего не придумаешь.
Темные глаза Лилиан вспыхнули негодованием:
– Здесь нет ничего глупого! Вот говорить так только потому, что ты сам этого не умеешь, действительно глупо. На самом деле ездить верхом очень здорово. Когда мы…
Внезапно замолчав, она остановилась как вкопанная.
– Замри, – шепнула Лил и схватила Купера за руку.
– Что там? – Он чувствовал, что рука девочки дрожит, и от этого его сердце прыгнуло к самому горлу. – Змея?
Купер в ужасе обшаривал глазами траву.
– Пума, – одними губами сказала Лил. Она будто замерла на месте, неотрывно вглядываясь в заросли кустарника.
– Пума? Где? – в голосе Купера звучало недоверие.
Должно быть, девчонка просто пытается его напугать. Он взглянул в том же направлении, куда смотрела она. Никого. Ничего. Только холмы, деревья, густой кустарник.
Затем он увидел тень.
– Черт… Черт возьми!
– Стой, – она, словно загипнотизированная, не могла отвести глаза от зверя. – Если побежишь, пума бросится за тобой. А она ведь быстрее. Нет! – Лил еще сильнее сжала его ладонь, заметив, что Купер поудобнее ухватился за мяч. – Ничего не бросай. Во всяком случае, пока. Мама говорит… – она уже и не помнила все, о чем ей говорила мать. Лил никогда прежде не доводилось видеть пуму, причем так близко от фермы. – В таких случаях надо шуметь. И попытаться выглядеть как можно больше.
Лил встала на цыпочки, подняла руки над головой и пронзительно закричала:
– Прочь! Уходи отсюда! Ты тоже кричи! – она толкнула Купера в бок. – Старайся казаться как можно более грозным!
Темные глаза Лил мерили пуму от носа до кончика хвоста. Конечно, ей было страшно, но в сердце пробуждалось и другое чувство. Это было восхищение.
Глаза большой кошки поблескивали в наступающих сумерках. Глядя в них как завороженная, Лил думала только об одном: какая же она красавица!
Вот зверь шагнул, словно раздумывая: броситься на этих незнакомцев или уйти?
Рядом с Лил прерывающимся от страха голосом вопил Купер. Пума мягко отступила в глубокую тень, а затем, повернувшись, прыгнула прочь – тускло блеснул золотой бок, и это еще больше заворожило девочку.
– Она убежала! Все-таки убежала!
– Нет, – пробормотала Лил. – Она ускользнула.
Кровь бешено стучала у нее в висках. Откуда-то издалека до нее донеслись крики отца. Повернувшись, Лил увидела, как он несется по полю, распугивая мирно пасущихся коров. Чуть сзади бежал дед Купера, в руках у которого Лил увидела винтовку. Должно быть, отцовская, из дома, догадалась девочка. Рядом мчались собаки, а замыкали корпус спасателей мать Лил с пистолетом и бабушка Купера – без оружия.
– Пума, – выдохнула Лил, когда отец подхватил ее на руки. – Вон там. Только она убежала.
– Быстро домой! – Джо притянул к себе и мальчика. – Бегите, да поживее!
– Ее там нет, папа. Мы ее спугнули.
– Здесь пума, – он уже обращался к Дженне, которая успела обогнать Сэма.
– Бог ты мой! Вы целы. – Миссис Чанс отдала мужу пистолет и крепко обняла дочь. – Вы целы, – расцеловав Лил, она улыбнулась Куперу.
– Возвращайтесь домой, Дженна. Забирай детей и Люси, и немедленно уходите.
– Идемте. Идемте же! – Обняв дочь и внука друзей за плечи, она быстро пошла к дому. – Поосторожнее там, – добавила Дженна, взглянув на нахмурившегося Сэма.
– Не убивай ее, папа, – остановилась Лил. – Она такая красивая! – В тщетной надежде еще раз увидеть пуму девочка всматривалась в заросли кустарника. – Не убивай ее, пожалуйста…
2
– А мой папа говорит, что разумнее болеть за победителей.
– Почти все так и делают. Но должен же кто-то поддерживать и неудачников, – Лил улыбнулась. – В нынешнем сезоне это будет Нью-Йорк.
Купер и сам не понял, как улыбнулся в ответ:
– Это ты так считаешь.
Он тоже поднял мяч и стал перебрасывать его из руки в руку.
– А что вы делаете со всеми этими коровами?
– С коровами? Они идут на мясо. Мы их выращиваем и продаем. Бьюсь об заклад, даже жители Нью-Йорка любят жаркое.
Куперу показалось ужасным, что эти самые коровы, которые сейчас смотрят на него, в один далеко не прекрасный день окажутся в чьей-то тарелке – может быть, даже в его собственной.
– А у тебя дома есть животные? – заинтересованно спросила Лил.
– Нет.
Ей было непонятно, как люди могут жить даже без кошек и собак. При мысли об этом Лилиан взглянула на Купера с искренним сочувствием.
– Должно быть, в городе с этим много проблем… Наши собаки… – Лил оглянулась, отыскивая взглядом псов, – побегали по полю, а теперь вернулись к столу в надежде на угощение. У нас славные собачки! Если хочешь, можешь иногда приезжать и играть с ними. Или в бейсбол.
– Спасибо, – ответ последовал после некоторого раздумья.
– Из моих подруг никто не любит бейсбол так, как я… А еще мне нравится ходить в походы и рыбачить. Папа учит меня читать следы. Его самого научил дед, отец моей мамы, и теперь он в этом здорово разбирается.
– Читать следы?
– Ну да! Следы людей и животных. Просто так, для интереса. Здесь следов много… Есть чем заняться.
– Ты так считаешь?
Пренебрежительный тон собеседника заставил девочку сменить позицию на наступательную:
– Ты сам-то когда-нибудь ходил в поход? С ночевкой?
– Это еще зачем?
Лил снисходительно улыбнулась.
– Потом как-нибудь обсудим. Смотри, уже темнеет! Давай найдем последний мяч и вернемся к дому. Может быть, в следующий раз мне удастся уговорить папу поиграть с нами в бейсбол. Или покатаемся. Ты любишь ездить верхом?
– На лошади? Никогда не пробовал. По-моему, глупее вообще ничего не придумаешь.
Темные глаза Лилиан вспыхнули негодованием:
– Здесь нет ничего глупого! Вот говорить так только потому, что ты сам этого не умеешь, действительно глупо. На самом деле ездить верхом очень здорово. Когда мы…
Внезапно замолчав, она остановилась как вкопанная.
– Замри, – шепнула Лил и схватила Купера за руку.
– Что там? – Он чувствовал, что рука девочки дрожит, и от этого его сердце прыгнуло к самому горлу. – Змея?
Купер в ужасе обшаривал глазами траву.
– Пума, – одними губами сказала Лил. Она будто замерла на месте, неотрывно вглядываясь в заросли кустарника.
– Пума? Где? – в голосе Купера звучало недоверие.
Должно быть, девчонка просто пытается его напугать. Он взглянул в том же направлении, куда смотрела она. Никого. Ничего. Только холмы, деревья, густой кустарник.
Затем он увидел тень.
– Черт… Черт возьми!
– Стой, – она, словно загипнотизированная, не могла отвести глаза от зверя. – Если побежишь, пума бросится за тобой. А она ведь быстрее. Нет! – Лил еще сильнее сжала его ладонь, заметив, что Купер поудобнее ухватился за мяч. – Ничего не бросай. Во всяком случае, пока. Мама говорит… – она уже и не помнила все, о чем ей говорила мать. Лил никогда прежде не доводилось видеть пуму, причем так близко от фермы. – В таких случаях надо шуметь. И попытаться выглядеть как можно больше.
Лил встала на цыпочки, подняла руки над головой и пронзительно закричала:
– Прочь! Уходи отсюда! Ты тоже кричи! – она толкнула Купера в бок. – Старайся казаться как можно более грозным!
Темные глаза Лил мерили пуму от носа до кончика хвоста. Конечно, ей было страшно, но в сердце пробуждалось и другое чувство. Это было восхищение.
Глаза большой кошки поблескивали в наступающих сумерках. Глядя в них как завороженная, Лил думала только об одном: какая же она красавица!
Вот зверь шагнул, словно раздумывая: броситься на этих незнакомцев или уйти?
Рядом с Лил прерывающимся от страха голосом вопил Купер. Пума мягко отступила в глубокую тень, а затем, повернувшись, прыгнула прочь – тускло блеснул золотой бок, и это еще больше заворожило девочку.
– Она убежала! Все-таки убежала!
– Нет, – пробормотала Лил. – Она ускользнула.
Кровь бешено стучала у нее в висках. Откуда-то издалека до нее донеслись крики отца. Повернувшись, Лил увидела, как он несется по полю, распугивая мирно пасущихся коров. Чуть сзади бежал дед Купера, в руках у которого Лил увидела винтовку. Должно быть, отцовская, из дома, догадалась девочка. Рядом мчались собаки, а замыкали корпус спасателей мать Лил с пистолетом и бабушка Купера – без оружия.
– Пума, – выдохнула Лил, когда отец подхватил ее на руки. – Вон там. Только она убежала.
– Быстро домой! – Джо притянул к себе и мальчика. – Бегите, да поживее!
– Ее там нет, папа. Мы ее спугнули.
– Здесь пума, – он уже обращался к Дженне, которая успела обогнать Сэма.
– Бог ты мой! Вы целы. – Миссис Чанс отдала мужу пистолет и крепко обняла дочь. – Вы целы, – расцеловав Лил, она улыбнулась Куперу.
– Возвращайтесь домой, Дженна. Забирай детей и Люси, и немедленно уходите.
– Идемте. Идемте же! – Обняв дочь и внука друзей за плечи, она быстро пошла к дому. – Поосторожнее там, – добавила Дженна, взглянув на нахмурившегося Сэма.
– Не убивай ее, папа, – остановилась Лил. – Она такая красивая! – В тщетной надежде еще раз увидеть пуму девочка всматривалась в заросли кустарника. – Не убивай ее, пожалуйста…
2
За встречу с пумой Купер расплатился парой ночных кошмаров. В одном из них большой зверь с желтыми мерцающими глазами через окно прыгнул прямо в спальню и в пять минут сожрал его, так что Купер не успел даже вскрикнуть. В другом сне он потерялся среди холмов. Вокруг были только деревья и скалы – бескрайняя дикая природа. Никто не пришел за ним, чтобы отвести домой. Никто даже не заметил его отсутствия.
Отец Лил так и не убил ту пуму. Во всяком случае, выстрелов Купер не слышал. Вернувшись, мистер Чанс и дед Купера с энтузиазмом налегли на вишневый пирог и мороженое. Они ели десерт и рассуждали о чем-то малоинтересном.
Это было сделано нарочно. Купер прекрасно разбирался в таких хитростях. О пуме взрослые будут говорить лишь после того, как детей не окажется не то что рядом – ближе мили.
…Вынужденный томиться в своей ссылке, он безропотно делал порученную ему работу, ел домашнюю пищу и даже хвалил ее. Купер надеялся, что за такие подвиги ему будет предоставлен еще один выходной и он снова съездит на ферму Чансов – поиграть там в бейсбол.
Может быть, на этот раз к ним присоединится сам мистер Чанс. Тогда Купер сможет расспросить его о том, каково это: быть профессиональным бейсболистом. Отец Купера хотел, чтобы сын после школы поступил на юридический факультет университета, потом начал работать в семейной фирме и со временем стал известным адвокатом. Сам Купер втайне мечтал о бейсболе.
За всеми этими мыслями об игре и томительном летнем заключении встреча с большой желтоглазой кошкой стала казаться мальчику действительно сном, не более.
Завтрак проходил в молчании. Купер жевал оладьи, как называла их бабушка, а сама она в это время стояла около плиты. Дед уже давно работал во дворе. Мальчик ел медленно, хотя тетрис тут был ни при чем – играть за столом запрещалось. Просто после того, как он закончит завтракать, придется идти к деду и выполнять эту скучную деревенскую работу.
Налив себе кофе в массивную белую кружку, Люси села напротив внука.
– Что ж, Купер, ты прожил у нас уже две недели.
– Угу.
– Ты хороший, воспитанный мальчик. Делаешь все, что тебе скажут, и не дерзишь. По крайней мере, вслух.
В глазах бабушки ясно читалось, что напускное послушание ее не обмануло. Купер действительно много дерзил про себя.
– Весьма неплохие качества. С другой стороны, ты все время ходишь мрачный и надутый, как будто тебя посадили в тюрьму. И это уже не так хорошо.
В этот момент Куперу захотелось как можно скорее доесть оладьи и уйти. Кажется, ему предстоит обстоятельная беседа… Он уже знал, как это происходит. Сейчас бабушка перечислит все, что он делал не так, объяснит, что от него ожидали большего и теперь в нем глубоко разочарованы.
– Я знаю, что ты злишься. Безусловно, у тебя есть для этого основания.
Купер растерянно заморгал, продолжая смотреть в свою тарелку.
– По правде сказать, я тоже здорово сердита – из-за тебя. Твои родители повели себя как настоящие эгоисты. Сделали так, как им захотелось, а твои интересы даже не приняли в расчет.
Купер удивленно воззрился на бабушку. Может быть, это очередная хитрость взрослого человека? Бабушка рассчитывает, что он скажет какую-нибудь гадость о родителях, а потом его за это накажут.
– Мама с отцом могут делать то, что считают нужным.
– Все так, – кивнула Люси и сделала глоток кофе. – Но это ведь не оправдание! Мы с дедушкой очень хотели, чтобы ты приехал сюда. Твой дед не любитель много говорить, но это правда. Нам хотелось поближе познакомиться со своим единственным внуком, которого мы видим так редко. Но тебе здесь не нравится… Мне очень жаль, что все так вышло.
Бабушка смотрела прямо в глаза Куперу, и в этом взгляде не было никакого лукавства.
– Я знаю, что ты хочешь быть дома, – продолжала между тем Люси, – со своими друзьями. Знаю, что ты собирался ехать в бейсбольный лагерь. Да-да, мне известно и об этом.
Она снова отпила кофе и стала смотреть в окно. Судя по всему, бабушка действительно была сердита – но не на него, а из-за него. Ощущение это было настолько непривычным, что в груди Купера что-то сжалось.
– Так вот. Мне известно об этом, – повторила бабушка. – Мальчику твоего возраста не разрешается много говорить или принимать самостоятельные решения. Все это будет в твоей жизни позже. Пока же ты должен довольствоваться тем, что есть, или все время будешь чувствовать себя несчастным.
– Я всего лишь хочу домой, – Купер и сам не понял, как это у него вырвалось. Словно боль в груди вытолкнула слова наружу.
Люси перевела взгляд на внука.
– Я знаю, детка, знаю. Как бы мне хотелось помочь тебе! Можешь мне не верить, но это правда: я действительно хочу помочь.
Дело было не в доверии, а в том, как бабушка с ним разговаривала. Впервые в жизни Купер почувствовал, что его мнение и интересы что-то значат. Слова буквально хлынули из него, подгоняемые чувством жалости к себе.
– Они просто отослали меня прочь, а ведь я не сделал ничего плохого, – голос его задрожал от подступивших слез. – Даже не захотели взять меня с собой. Я им там не нужен.
– Зато ты нужен нам здесь. Я понимаю, что сейчас для тебя это слабое утешение, но ты должен мне верить. Если когда-нибудь потом тебе понадобится прибежище, ты всегда найдешь его у нас с дедушкой.
И тут Купер сказал самое главное. То, что уже давно чувствовал:
– Папа с мамой собираются разводиться…
– Думаю, ты прав.
Купер растерянно взглянул на бабушку. Он-то ожидал, что его станут убеждать в обратном – мол, не нужно бояться, все в конце концов как-нибудь образуется.
– А как же тогда я?..
– Тебе придется пройти через это.
– Они меня не любят…
– Любят. И мы тебя любим, – улыбнулась Люси. – Во-первых, потому, что ты наш внук, наша кровь. А во-вторых… просто любим, и все.
Увидев две слезинки, капнувшие на тарелку внука, она поспешила продолжить:
– Я не могу говорить о том, что думают или чувствуют твои родители. Но что касается их поступков… Я здорово сердита на них, Купер. Сердита из-за того, какое решение они приняли относительно твоих каникул. Кое-кто, возможно, скажет, что это еще не конец жизни – всего-навсего одно лето. Но этот кое-кто просто забыл, что чувствовал, когда ему или ей было одиннадцать лет. Я не могу сделать тебя счастливым, Купер, но хочу кое о чем попросить. Может быть, это будет трудновато, но ты все-таки попытайся.
– Здесь все не так, как дома.
– Ты прав. Но и в этом можно найти что-то хорошее. Если тебе это удастся, то и время будет тянуться не так медленно. Попытайся. А я уговорю твоего дедушку, чтобы он купил новый телевизор – такой, что вполне может обойтись без этих рожек, как у улитки, – бабушка кивнула на антенну.
Купер шмыгнул носом.
– А если я попытаюсь, но так и не найду ничего хорошего?
– Главное – попытайся.
– Как долго я должен стараться, чтобы появился новый телевизор?
Люси рассмеялась так легко и свободно, что губы мальчика тоже невольно изогнулись в улыбке.
– Вот это по-деловому. Скажем, две недели. До этого ты две недели дулся и кис, а теперь будешь пробовать чему-нибудь научиться. Если и в самом деле приложишь усилия, через две недели в гостиной будет стоять новый телевизор. Договорились?
– Да, мэм.
– Вот и отлично. А теперь иди во двор к дедушке. Он там затеял одно дело. Не исключено, что ему понадобится помощь.
– Хорошо, – Купер встал из-за стола. Позже он и сам не мог понять, почему его вдруг прорвало. – Они все время орут друг на друга, даже не обращая внимания на то, что я рядом… У отца есть любовницы… У него все время есть кто-то на стороне.
Люси вздохнула:
– Ты что, подслушиваешь?
– Бывает. Но иногда они кричат так, что мне даже не нужно прислушиваться. Им без разницы, рядом я или нет. Они никогда не слушают то, что я говорю. Порой делают вид, а порой просто отмахиваются. Им неважно, что я чувствую, лишь бы вел себя тихо и не путался под ногами.
– Здесь все по-другому.
– Не знаю. Возможно.
Купер пошел во двор. Он пребывал в некоторой растерянности. До сих пор никто из взрослых не разговаривал с ним так, как бабушка. Никто даже не пытался его выслушать. Вдобавок никогда раньше он не слышал, чтобы кто-то критиковал его родителей – за исключением тех минут, когда они сами обрушивались друг на друга.
Бабушка сказала, что он нужен им с дедом. Такого раньше ему тоже не говорили. Она сказала это, хотя знала, что сам Купер ехать сюда не хотел. Бабушка сказала это не в укор, а просто потому, что так все и было.
Купер окинул взглядом ферму. Конечно, он может постараться, но что здесь есть такого, что могло бы ему понравиться? Тут ничего нет, кроме кур, свиней и лошадей. Ничего, кроме деревьев и холмов.
Сказать по правде, ему нравятся оладьи, но вряд ли это то, что имела в виду бабушка.
Сунув руки в карманы, мальчик направился туда, откуда доносился стук молотка. Ему предстоит работать с дедом, таким чужим и неразговорчивым. И вот этому он должен радоваться?
Сэма он увидел возле большого амбара. При виде того, чем дед был занят, Купер на мгновение утратил дар речи. Мистер Уилкс размечал с помощью металлических столбов бейсбольную площадку.
Первым порывом мальчика было броситься к амбару, в три прыжка преодолев большой двор. Но Купер взял себя в руки и пошел к деду по-прежнему неторопливо.
Может быть, это только похоже на бейсбольную площадку, а на самом деле дед мастерит какой-нибудь загон для животных.
Сэм оторвался от работы.
– Что-то ты сегодня долго завтракал.
– Да, сэр.
– Лошадей и кур я покормил, но тебе нужно будет собрать яйца.
– Бабушка сказала, что вам может понадобиться помощь.
– Я уже почти закончил, – Сэм выпрямился, сжимая в руке молоток. Отступив на шаг назад, он в молчании изучал ограду. – Не забывай, яйца сами в корзину не прыгнут, – он повернулся к внуку.
– Да, сэр.
– Пожалуй, я смогу подать тебе пару мячей, – сказал дед немыслимо длинную фразу, когда Купер уже развернулся, чтобы уйти. – Конечно, после того, как ты закончишь с делами. – Он подошел к амбару и взял стоящую у его стены биту. – Я сделал ее специально для тебя.
Ошеломленный Купер провел рукой по гладкой поверхности.
– Это сделали вы?!
– Не вижу смысла покупать то, что могу делать сам.
– Здесь… На бите вырезано мое имя, – Купер бережно коснулся пальцем букв.
– Так ты не спутаешь свою биту ни с чьей другой. Ну как, ты собираешься наконец отправиться за яйцами?
– Да, сэр, – Купер еле оторвался от биты. – Спасибо.
– Слушай, парень, а ты сам не устаешь от собственной вежливости?
– Бывает.
Губы деда тронула улыбка, и это было еще одно чудо.
– Ладно, иди.
Купер побежал было к курятнику, но тут же остановился:
– Дедушка, научишь меня кататься на лошади?
– Пока собери яйца, а там посмотрим.
Кое-что Куперу все-таки нравилось, по крайней мере отчасти. Ему нравилось бить в свободное время по мячу и нравилось то, что дед удивлял его после нескольких подач каким-нибудь необычным броском. Еще ему нравилось кататься по загону на Дотти, самой маленькой из дедушкиных лошадей, – во всяком случае, после того, как он перестал бояться, что кобыла его укусит или ударит копытом.
Оказалось, что стоит только привыкнуть к лошади, и ты попросту перестаешь замечать ее запах.
Ему очень понравилось смотреть на грозу, которая обрушилась однажды на их ранчо, исполосовав все небо яркими молниями. А иногда Купер просто садился у окна своей комнаты и наблюдал за тем, что происходит снаружи. Ему по-прежнему не хватало друзей и шума большого города, но вместе с тем было так интересно смотреть за россыпью звезд на небе, прислушиваясь к тому, как дом засыпает в ночной тишине.
Что, вернее кто, мальчику решительно не нравилось, так это куры – их запах и громкое квохтанье, не говоря уже о злобных взглядах, которые несушки бросали на него каждый раз, когда он приходил за яйцами. Впрочем, сами яйца Купер любил – будь то в виде омлета на завтрак или добавки к тесту, из которого пекли пироги и печенье. Бабушка делала это часто – на блюде всегда лежала свежая домашняя выпечка.
Что Купера раздражало, так это взгляд, которым его окидывали при встрече знакомые бабушки и дедушки. А это, стало быть, сынок Мисси! Вообще-то его мать звали Мишель, но в Нью-Йорке она сократила свое имя до Шелл. И все в один голос заявляли, что Купер – вылитый дед Сэм. А ведь тот был уже старым…
Ему нравилось наблюдать за тем, как грузовичок Чансов петляет по дороге, ведущей к их ферме, хотя Лил, конечно, была всего-навсего девчонкой. Впрочем, она умела играть в бейсбол и не хихикала без конца, как прочие. Лилиан Чанс не тратила время на всякие девчачьи глупости, и это было несомненным плюсом.
На лошади она сидела куда лучше, чем Купер, но никогда не смеялась над ним. В конце концов, общаться с Лил было совсем не то, что водиться с обычной девчонкой, поэтому они часто проводили время вместе. Вот и все.
Новый телевизор в гостиной появился всего через неделю после той самой беседы за кухонным столом.
– Не вижу смысла выжидать еще семь дней, – улыбнулась бабушка. – Ты и так держишь слово. Я горжусь тобой, Купер.
Насколько он мог припомнить, такого ему тоже никто никогда не говорил. Никто не гордился им только потому, что он просто был достаточно старателен и настойчив.
Как только Купер освоился с верховой ездой, им с Лил разрешили покататься по полям – с условием, чтобы они не отъезжали далеко от дома.
– Ну и как? – серьезно спросила Лилиан, продвигаясь рядом с ним в высокой траве.
– В каком смысле «как»?
– По-прежнему думаешь, что это глупо?
– Пожалуй, нет. Дотти славная лошадка, – Купер похлопал свою кобылку по шее. – Очень любит яблоки.
– Вот было бы здорово, если бы нас отпустили покататься в холмы… Уж там-то есть на что посмотреть. Но мне разрешают ездить туда только с кем-нибудь из родителей. Правда… – Лил оглянулась, словно их могли подслушать, – как-то раз, еще до восхода, я выскользнула из дома одна. Хотела выследить пуму.
Купер воззрился на девочку с искренним изумлением:
– Ты что, с ума сошла?
– Вовсе нет. Я прочитала о них буквально все. Специально брала книги в библиотеке. – Купер отметил, что сегодня на Лил была коричневая ковбойская шляпа, а длинную косу она перекинула через плечо. – Пумы редко нападают на людей. И они почти никогда не подходят к фермам вроде нашей, разве что по пути в другие места.
Купер потрясенно молчал, а Лил все больше оживлялась:
– Это было потрясающе! Просто здорово! Я и правда нашла ее следы! А потом потеряла… По правде сказать, я не собиралась задерживаться там так долго, и когда вернулась, мои уже встали. Пришлось сделать вид, будто я только-только вышла из дома.
Она бросила на Купера предостерегающий взгляд:
– Ты им ничего не скажешь?
– Я что, ябеда? – оскорбился мальчик. – Но ты больше так не делай, Лил. Это может быть опасно. Неужели ты не понимаешь?
– Я умею идти по следу. Не так хорошо, как папа, но все-таки… И я неплохо разбираюсь в том, что вижу. Мы часто ходим в походы и даже время от времени ночуем в горах. И потом, у меня есть компас.
– И ты ее видела? Пуму?
– Видела. Она смотрела на меня, глаза в глаза, как будто знала, кто я такая. И мне показалось… будто это на самом деле так.
– Да ладно!
– Серьезно. Мой дед со стороны матери был сиу.
– Отец миссис Чанс – индеец? – Купер изумился.
– Да. Индеец из племени сиу-лакота[7]. Маминого отца звали Джон Свифтвотер, его племя жило здесь в течение многих поколений, и у них были духи-покровители из числа животных. Может быть, эта пума – мой дух.
– Ну хватит тебе! Это обычная пума, и все.
Лил не отрываясь вглядывалась в холмы.
– Нет. Я слышала ее в ту ночь. После того, как мы с тобой видели мою пуму. Слышала, как она кричит.
– Кричит?
– Пумы издают такие своеобразные звуки, они ведь не умеют рычать. Совсем большие кошки, вроде львов, рычать могут. У них глотка устроена как-то по-особому. Не помню точно, в чем там дело. В любом случае я просто хотела взглянуть на нее еще раз.
Купер, сам того не желая, восхитился поступком Лил, хотя и понимал, что такое поведение – чистое безумие. Какая еще девчонка решится рано утром тайком выбраться из дома, чтобы отыскать пуму?
– А вдруг это не ты, а она бы тебя нашла? Тогда бы ты стала ее завтраком…
– Ты обещал, что никому не скажешь.
– Не скажу. Но и ты не должна больше так делать.
– Интересно, где она сейчас? – Лил окинула задумчивым взглядом холмы вдали. – Пожалуй, надо предложить моим родителям отправиться в маленькое путешествие. Папе это должно понравиться. Ты пойдешь с нами? Возьмем палатку и заночуем у костра. Твои дедушка с бабушкой вряд ли станут возражать.
– Отправимся в горы? С ночевкой? – это и пугало, и завораживало.
– Ну да! На ужин наловим себе рыбы. А еще посмотрим на водопады, бизонов и других животных. Может быть, даже увидим пуму. Если подняться на самую вершину, станет видна огромная территория – вплоть до Монтаны. – Услышав звук колокола, Лил оглянулась. – Пора обедать. Итак, договорились – идем в горы, с ночевкой. Вот будет здорово!
В том походе Купер Салливан много чему научился, в том числе ловить рыбу. Ему открылась неведомая доселе радость съесть не купленную в магазине, а добытую еду. А еще он готов был до бесконечности сидеть у костра, прислушиваясь к ночным шорохам и звукам. За это лето Купер сильно вырос и окреп, ладони его затвердели. Он стал отличать лося от оленя и приобрел множество полезных навыков.
Купер научился пускать лошадь в галоп, и это принесло ему незабываемые ощущения. На правах гостя он выступил за бейсбольную команду Лил и внес свой вклад в их победу.
Позже Салливан-третий понял, что именно летом 1989 года его жизнь пошла по новому пути, но пока ему было только одиннадцать лет, и он чувствовал лишь то, что бесконечно счастлив.
Сэм научил внука строгать и вырезать из дерева, подарив, к величайшей радости Купера, ему карманный нож. Люси объяснила, как ухаживать за лошадью – от холки до копыт, как понимать, что она получила травму, и правильно определять недомогания.
А самое главное – дед научил его разговаривать с лошадьми.
– Все дело в глазах, – пояснил Сэм. – Круп, уши и хвост тоже могут многое рассказать, но главное – это глаза, – он придерживал за повод годовалого жеребенка, который брыкался и всячески норовил вырваться. – Неважно, что и как ты говоришь, поскольку он все равно будет читать в твоих глазах. Вот этот хочет казаться крепким орешком, но на самом деле он чуточку напуган. Не знает, что мы хотим от него, что намерены делать… На что это будет похоже? Больно или нет?
Даже разговаривая с Купером, Сэм продолжал смотреть в глаза жеребенку. Голос его при этом звучал тихо и ровно.
– Все, что нам нужно, – приучить его к послушанию. Твердая рука еще не значит наказующая.
Словно в подтверждение этих слов, Сэм крепко и в то же время спокойно взялся за уздечку.
– Нужно дать ему имя, – он ласково провел рукой по шее животного. – Как ты его назовешь?
– Я? – Купер в изумлении уставился на деда.
Отец Лил так и не убил ту пуму. Во всяком случае, выстрелов Купер не слышал. Вернувшись, мистер Чанс и дед Купера с энтузиазмом налегли на вишневый пирог и мороженое. Они ели десерт и рассуждали о чем-то малоинтересном.
Это было сделано нарочно. Купер прекрасно разбирался в таких хитростях. О пуме взрослые будут говорить лишь после того, как детей не окажется не то что рядом – ближе мили.
…Вынужденный томиться в своей ссылке, он безропотно делал порученную ему работу, ел домашнюю пищу и даже хвалил ее. Купер надеялся, что за такие подвиги ему будет предоставлен еще один выходной и он снова съездит на ферму Чансов – поиграть там в бейсбол.
Может быть, на этот раз к ним присоединится сам мистер Чанс. Тогда Купер сможет расспросить его о том, каково это: быть профессиональным бейсболистом. Отец Купера хотел, чтобы сын после школы поступил на юридический факультет университета, потом начал работать в семейной фирме и со временем стал известным адвокатом. Сам Купер втайне мечтал о бейсболе.
За всеми этими мыслями об игре и томительном летнем заключении встреча с большой желтоглазой кошкой стала казаться мальчику действительно сном, не более.
Завтрак проходил в молчании. Купер жевал оладьи, как называла их бабушка, а сама она в это время стояла около плиты. Дед уже давно работал во дворе. Мальчик ел медленно, хотя тетрис тут был ни при чем – играть за столом запрещалось. Просто после того, как он закончит завтракать, придется идти к деду и выполнять эту скучную деревенскую работу.
Налив себе кофе в массивную белую кружку, Люси села напротив внука.
– Что ж, Купер, ты прожил у нас уже две недели.
– Угу.
– Ты хороший, воспитанный мальчик. Делаешь все, что тебе скажут, и не дерзишь. По крайней мере, вслух.
В глазах бабушки ясно читалось, что напускное послушание ее не обмануло. Купер действительно много дерзил про себя.
– Весьма неплохие качества. С другой стороны, ты все время ходишь мрачный и надутый, как будто тебя посадили в тюрьму. И это уже не так хорошо.
В этот момент Куперу захотелось как можно скорее доесть оладьи и уйти. Кажется, ему предстоит обстоятельная беседа… Он уже знал, как это происходит. Сейчас бабушка перечислит все, что он делал не так, объяснит, что от него ожидали большего и теперь в нем глубоко разочарованы.
– Я знаю, что ты злишься. Безусловно, у тебя есть для этого основания.
Купер растерянно заморгал, продолжая смотреть в свою тарелку.
– По правде сказать, я тоже здорово сердита – из-за тебя. Твои родители повели себя как настоящие эгоисты. Сделали так, как им захотелось, а твои интересы даже не приняли в расчет.
Купер удивленно воззрился на бабушку. Может быть, это очередная хитрость взрослого человека? Бабушка рассчитывает, что он скажет какую-нибудь гадость о родителях, а потом его за это накажут.
– Мама с отцом могут делать то, что считают нужным.
– Все так, – кивнула Люси и сделала глоток кофе. – Но это ведь не оправдание! Мы с дедушкой очень хотели, чтобы ты приехал сюда. Твой дед не любитель много говорить, но это правда. Нам хотелось поближе познакомиться со своим единственным внуком, которого мы видим так редко. Но тебе здесь не нравится… Мне очень жаль, что все так вышло.
Бабушка смотрела прямо в глаза Куперу, и в этом взгляде не было никакого лукавства.
– Я знаю, что ты хочешь быть дома, – продолжала между тем Люси, – со своими друзьями. Знаю, что ты собирался ехать в бейсбольный лагерь. Да-да, мне известно и об этом.
Она снова отпила кофе и стала смотреть в окно. Судя по всему, бабушка действительно была сердита – но не на него, а из-за него. Ощущение это было настолько непривычным, что в груди Купера что-то сжалось.
– Так вот. Мне известно об этом, – повторила бабушка. – Мальчику твоего возраста не разрешается много говорить или принимать самостоятельные решения. Все это будет в твоей жизни позже. Пока же ты должен довольствоваться тем, что есть, или все время будешь чувствовать себя несчастным.
– Я всего лишь хочу домой, – Купер и сам не понял, как это у него вырвалось. Словно боль в груди вытолкнула слова наружу.
Люси перевела взгляд на внука.
– Я знаю, детка, знаю. Как бы мне хотелось помочь тебе! Можешь мне не верить, но это правда: я действительно хочу помочь.
Дело было не в доверии, а в том, как бабушка с ним разговаривала. Впервые в жизни Купер почувствовал, что его мнение и интересы что-то значат. Слова буквально хлынули из него, подгоняемые чувством жалости к себе.
– Они просто отослали меня прочь, а ведь я не сделал ничего плохого, – голос его задрожал от подступивших слез. – Даже не захотели взять меня с собой. Я им там не нужен.
– Зато ты нужен нам здесь. Я понимаю, что сейчас для тебя это слабое утешение, но ты должен мне верить. Если когда-нибудь потом тебе понадобится прибежище, ты всегда найдешь его у нас с дедушкой.
И тут Купер сказал самое главное. То, что уже давно чувствовал:
– Папа с мамой собираются разводиться…
– Думаю, ты прав.
Купер растерянно взглянул на бабушку. Он-то ожидал, что его станут убеждать в обратном – мол, не нужно бояться, все в конце концов как-нибудь образуется.
– А как же тогда я?..
– Тебе придется пройти через это.
– Они меня не любят…
– Любят. И мы тебя любим, – улыбнулась Люси. – Во-первых, потому, что ты наш внук, наша кровь. А во-вторых… просто любим, и все.
Увидев две слезинки, капнувшие на тарелку внука, она поспешила продолжить:
– Я не могу говорить о том, что думают или чувствуют твои родители. Но что касается их поступков… Я здорово сердита на них, Купер. Сердита из-за того, какое решение они приняли относительно твоих каникул. Кое-кто, возможно, скажет, что это еще не конец жизни – всего-навсего одно лето. Но этот кое-кто просто забыл, что чувствовал, когда ему или ей было одиннадцать лет. Я не могу сделать тебя счастливым, Купер, но хочу кое о чем попросить. Может быть, это будет трудновато, но ты все-таки попытайся.
– Здесь все не так, как дома.
– Ты прав. Но и в этом можно найти что-то хорошее. Если тебе это удастся, то и время будет тянуться не так медленно. Попытайся. А я уговорю твоего дедушку, чтобы он купил новый телевизор – такой, что вполне может обойтись без этих рожек, как у улитки, – бабушка кивнула на антенну.
Купер шмыгнул носом.
– А если я попытаюсь, но так и не найду ничего хорошего?
– Главное – попытайся.
– Как долго я должен стараться, чтобы появился новый телевизор?
Люси рассмеялась так легко и свободно, что губы мальчика тоже невольно изогнулись в улыбке.
– Вот это по-деловому. Скажем, две недели. До этого ты две недели дулся и кис, а теперь будешь пробовать чему-нибудь научиться. Если и в самом деле приложишь усилия, через две недели в гостиной будет стоять новый телевизор. Договорились?
– Да, мэм.
– Вот и отлично. А теперь иди во двор к дедушке. Он там затеял одно дело. Не исключено, что ему понадобится помощь.
– Хорошо, – Купер встал из-за стола. Позже он и сам не мог понять, почему его вдруг прорвало. – Они все время орут друг на друга, даже не обращая внимания на то, что я рядом… У отца есть любовницы… У него все время есть кто-то на стороне.
Люси вздохнула:
– Ты что, подслушиваешь?
– Бывает. Но иногда они кричат так, что мне даже не нужно прислушиваться. Им без разницы, рядом я или нет. Они никогда не слушают то, что я говорю. Порой делают вид, а порой просто отмахиваются. Им неважно, что я чувствую, лишь бы вел себя тихо и не путался под ногами.
– Здесь все по-другому.
– Не знаю. Возможно.
Купер пошел во двор. Он пребывал в некоторой растерянности. До сих пор никто из взрослых не разговаривал с ним так, как бабушка. Никто даже не пытался его выслушать. Вдобавок никогда раньше он не слышал, чтобы кто-то критиковал его родителей – за исключением тех минут, когда они сами обрушивались друг на друга.
Бабушка сказала, что он нужен им с дедом. Такого раньше ему тоже не говорили. Она сказала это, хотя знала, что сам Купер ехать сюда не хотел. Бабушка сказала это не в укор, а просто потому, что так все и было.
Купер окинул взглядом ферму. Конечно, он может постараться, но что здесь есть такого, что могло бы ему понравиться? Тут ничего нет, кроме кур, свиней и лошадей. Ничего, кроме деревьев и холмов.
Сказать по правде, ему нравятся оладьи, но вряд ли это то, что имела в виду бабушка.
Сунув руки в карманы, мальчик направился туда, откуда доносился стук молотка. Ему предстоит работать с дедом, таким чужим и неразговорчивым. И вот этому он должен радоваться?
Сэма он увидел возле большого амбара. При виде того, чем дед был занят, Купер на мгновение утратил дар речи. Мистер Уилкс размечал с помощью металлических столбов бейсбольную площадку.
Первым порывом мальчика было броситься к амбару, в три прыжка преодолев большой двор. Но Купер взял себя в руки и пошел к деду по-прежнему неторопливо.
Может быть, это только похоже на бейсбольную площадку, а на самом деле дед мастерит какой-нибудь загон для животных.
Сэм оторвался от работы.
– Что-то ты сегодня долго завтракал.
– Да, сэр.
– Лошадей и кур я покормил, но тебе нужно будет собрать яйца.
– Бабушка сказала, что вам может понадобиться помощь.
– Я уже почти закончил, – Сэм выпрямился, сжимая в руке молоток. Отступив на шаг назад, он в молчании изучал ограду. – Не забывай, яйца сами в корзину не прыгнут, – он повернулся к внуку.
– Да, сэр.
– Пожалуй, я смогу подать тебе пару мячей, – сказал дед немыслимо длинную фразу, когда Купер уже развернулся, чтобы уйти. – Конечно, после того, как ты закончишь с делами. – Он подошел к амбару и взял стоящую у его стены биту. – Я сделал ее специально для тебя.
Ошеломленный Купер провел рукой по гладкой поверхности.
– Это сделали вы?!
– Не вижу смысла покупать то, что могу делать сам.
– Здесь… На бите вырезано мое имя, – Купер бережно коснулся пальцем букв.
– Так ты не спутаешь свою биту ни с чьей другой. Ну как, ты собираешься наконец отправиться за яйцами?
– Да, сэр, – Купер еле оторвался от биты. – Спасибо.
– Слушай, парень, а ты сам не устаешь от собственной вежливости?
– Бывает.
Губы деда тронула улыбка, и это было еще одно чудо.
– Ладно, иди.
Купер побежал было к курятнику, но тут же остановился:
– Дедушка, научишь меня кататься на лошади?
– Пока собери яйца, а там посмотрим.
Кое-что Куперу все-таки нравилось, по крайней мере отчасти. Ему нравилось бить в свободное время по мячу и нравилось то, что дед удивлял его после нескольких подач каким-нибудь необычным броском. Еще ему нравилось кататься по загону на Дотти, самой маленькой из дедушкиных лошадей, – во всяком случае, после того, как он перестал бояться, что кобыла его укусит или ударит копытом.
Оказалось, что стоит только привыкнуть к лошади, и ты попросту перестаешь замечать ее запах.
Ему очень понравилось смотреть на грозу, которая обрушилась однажды на их ранчо, исполосовав все небо яркими молниями. А иногда Купер просто садился у окна своей комнаты и наблюдал за тем, что происходит снаружи. Ему по-прежнему не хватало друзей и шума большого города, но вместе с тем было так интересно смотреть за россыпью звезд на небе, прислушиваясь к тому, как дом засыпает в ночной тишине.
Что, вернее кто, мальчику решительно не нравилось, так это куры – их запах и громкое квохтанье, не говоря уже о злобных взглядах, которые несушки бросали на него каждый раз, когда он приходил за яйцами. Впрочем, сами яйца Купер любил – будь то в виде омлета на завтрак или добавки к тесту, из которого пекли пироги и печенье. Бабушка делала это часто – на блюде всегда лежала свежая домашняя выпечка.
Что Купера раздражало, так это взгляд, которым его окидывали при встрече знакомые бабушки и дедушки. А это, стало быть, сынок Мисси! Вообще-то его мать звали Мишель, но в Нью-Йорке она сократила свое имя до Шелл. И все в один голос заявляли, что Купер – вылитый дед Сэм. А ведь тот был уже старым…
Ему нравилось наблюдать за тем, как грузовичок Чансов петляет по дороге, ведущей к их ферме, хотя Лил, конечно, была всего-навсего девчонкой. Впрочем, она умела играть в бейсбол и не хихикала без конца, как прочие. Лилиан Чанс не тратила время на всякие девчачьи глупости, и это было несомненным плюсом.
На лошади она сидела куда лучше, чем Купер, но никогда не смеялась над ним. В конце концов, общаться с Лил было совсем не то, что водиться с обычной девчонкой, поэтому они часто проводили время вместе. Вот и все.
Новый телевизор в гостиной появился всего через неделю после той самой беседы за кухонным столом.
– Не вижу смысла выжидать еще семь дней, – улыбнулась бабушка. – Ты и так держишь слово. Я горжусь тобой, Купер.
Насколько он мог припомнить, такого ему тоже никто никогда не говорил. Никто не гордился им только потому, что он просто был достаточно старателен и настойчив.
Как только Купер освоился с верховой ездой, им с Лил разрешили покататься по полям – с условием, чтобы они не отъезжали далеко от дома.
– Ну и как? – серьезно спросила Лилиан, продвигаясь рядом с ним в высокой траве.
– В каком смысле «как»?
– По-прежнему думаешь, что это глупо?
– Пожалуй, нет. Дотти славная лошадка, – Купер похлопал свою кобылку по шее. – Очень любит яблоки.
– Вот было бы здорово, если бы нас отпустили покататься в холмы… Уж там-то есть на что посмотреть. Но мне разрешают ездить туда только с кем-нибудь из родителей. Правда… – Лил оглянулась, словно их могли подслушать, – как-то раз, еще до восхода, я выскользнула из дома одна. Хотела выследить пуму.
Купер воззрился на девочку с искренним изумлением:
– Ты что, с ума сошла?
– Вовсе нет. Я прочитала о них буквально все. Специально брала книги в библиотеке. – Купер отметил, что сегодня на Лил была коричневая ковбойская шляпа, а длинную косу она перекинула через плечо. – Пумы редко нападают на людей. И они почти никогда не подходят к фермам вроде нашей, разве что по пути в другие места.
Купер потрясенно молчал, а Лил все больше оживлялась:
– Это было потрясающе! Просто здорово! Я и правда нашла ее следы! А потом потеряла… По правде сказать, я не собиралась задерживаться там так долго, и когда вернулась, мои уже встали. Пришлось сделать вид, будто я только-только вышла из дома.
Она бросила на Купера предостерегающий взгляд:
– Ты им ничего не скажешь?
– Я что, ябеда? – оскорбился мальчик. – Но ты больше так не делай, Лил. Это может быть опасно. Неужели ты не понимаешь?
– Я умею идти по следу. Не так хорошо, как папа, но все-таки… И я неплохо разбираюсь в том, что вижу. Мы часто ходим в походы и даже время от времени ночуем в горах. И потом, у меня есть компас.
– И ты ее видела? Пуму?
– Видела. Она смотрела на меня, глаза в глаза, как будто знала, кто я такая. И мне показалось… будто это на самом деле так.
– Да ладно!
– Серьезно. Мой дед со стороны матери был сиу.
– Отец миссис Чанс – индеец? – Купер изумился.
– Да. Индеец из племени сиу-лакота[7]. Маминого отца звали Джон Свифтвотер, его племя жило здесь в течение многих поколений, и у них были духи-покровители из числа животных. Может быть, эта пума – мой дух.
– Ну хватит тебе! Это обычная пума, и все.
Лил не отрываясь вглядывалась в холмы.
– Нет. Я слышала ее в ту ночь. После того, как мы с тобой видели мою пуму. Слышала, как она кричит.
– Кричит?
– Пумы издают такие своеобразные звуки, они ведь не умеют рычать. Совсем большие кошки, вроде львов, рычать могут. У них глотка устроена как-то по-особому. Не помню точно, в чем там дело. В любом случае я просто хотела взглянуть на нее еще раз.
Купер, сам того не желая, восхитился поступком Лил, хотя и понимал, что такое поведение – чистое безумие. Какая еще девчонка решится рано утром тайком выбраться из дома, чтобы отыскать пуму?
– А вдруг это не ты, а она бы тебя нашла? Тогда бы ты стала ее завтраком…
– Ты обещал, что никому не скажешь.
– Не скажу. Но и ты не должна больше так делать.
– Интересно, где она сейчас? – Лил окинула задумчивым взглядом холмы вдали. – Пожалуй, надо предложить моим родителям отправиться в маленькое путешествие. Папе это должно понравиться. Ты пойдешь с нами? Возьмем палатку и заночуем у костра. Твои дедушка с бабушкой вряд ли станут возражать.
– Отправимся в горы? С ночевкой? – это и пугало, и завораживало.
– Ну да! На ужин наловим себе рыбы. А еще посмотрим на водопады, бизонов и других животных. Может быть, даже увидим пуму. Если подняться на самую вершину, станет видна огромная территория – вплоть до Монтаны. – Услышав звук колокола, Лил оглянулась. – Пора обедать. Итак, договорились – идем в горы, с ночевкой. Вот будет здорово!
В том походе Купер Салливан много чему научился, в том числе ловить рыбу. Ему открылась неведомая доселе радость съесть не купленную в магазине, а добытую еду. А еще он готов был до бесконечности сидеть у костра, прислушиваясь к ночным шорохам и звукам. За это лето Купер сильно вырос и окреп, ладони его затвердели. Он стал отличать лося от оленя и приобрел множество полезных навыков.
Купер научился пускать лошадь в галоп, и это принесло ему незабываемые ощущения. На правах гостя он выступил за бейсбольную команду Лил и внес свой вклад в их победу.
Позже Салливан-третий понял, что именно летом 1989 года его жизнь пошла по новому пути, но пока ему было только одиннадцать лет, и он чувствовал лишь то, что бесконечно счастлив.
Сэм научил внука строгать и вырезать из дерева, подарив, к величайшей радости Купера, ему карманный нож. Люси объяснила, как ухаживать за лошадью – от холки до копыт, как понимать, что она получила травму, и правильно определять недомогания.
А самое главное – дед научил его разговаривать с лошадьми.
– Все дело в глазах, – пояснил Сэм. – Круп, уши и хвост тоже могут многое рассказать, но главное – это глаза, – он придерживал за повод годовалого жеребенка, который брыкался и всячески норовил вырваться. – Неважно, что и как ты говоришь, поскольку он все равно будет читать в твоих глазах. Вот этот хочет казаться крепким орешком, но на самом деле он чуточку напуган. Не знает, что мы хотим от него, что намерены делать… На что это будет похоже? Больно или нет?
Даже разговаривая с Купером, Сэм продолжал смотреть в глаза жеребенку. Голос его при этом звучал тихо и ровно.
– Все, что нам нужно, – приучить его к послушанию. Твердая рука еще не значит наказующая.
Словно в подтверждение этих слов, Сэм крепко и в то же время спокойно взялся за уздечку.
– Нужно дать ему имя, – он ласково провел рукой по шее животного. – Как ты его назовешь?
– Я? – Купер в изумлении уставился на деда.