Робертс Нора. Смерть не имеет лица (Преданность смерти)

   Спустившись по лестнице, Ева направилась в сторону нужной платформы. Подняв руку якобы для того, чтобы поправить волосы, она тихо проговорила в браслет с микрофоном:
   - Перехожу от главного здания к контрольной точке. Пока никого.
   Ева почувствовала, как задрожал пол, и услышала нарастающий свист вылетавшего со станции сверхскоростного поезда. Она остановилась на платформе, одной рукой крепко держа чемоданчик, а другую вынув из кармана как бы в доказательство того, что в ней ничего нет, в том числе аппаратуры. Если они хотели ее увезти, то сделали бы это здесь и быстро, пользуясь многолюдием - на перроне в ожидании поезда толпилось много пассажиров. Один взял бы чемоданчик, другой потащил бы ее в сторону - и все затерялись бы в неразберихе. Во всяком случае, сама она, наверное, поступила бы именно так.
   Краешком глаза Ева увидела Макнаба. В ярко-желтой куртке, синих ботинках, с лыжной шапочкой на голове, он сидел на скамье в зале ожидания, балуясь от безделья с игровым мини-компьютером.
   Ева подумала, что в данный момент ее, видимо, сканируют. Конечно, они могли обнаружить, что она вооружена, но это не должно было явиться для них неожиданностью. Если же ей повезло, и Фини оказался на высоте, они вряд ли засекли маячок.
   Сзади запищал телефон-автомат. Не колеблясь, Ева подошла к нему и сняла трубку:
   - Даллас.
   - Садитесь на прибывающий сквозной поезд на Куинз. Билет купите в вагоне, - услышала она, и звонивший оборвал связь.
   - Куинз, - проговорила Ева в браслет. - Это следующий поезд. Он уже прибывает.
   Ева пошла в сторону нужных путей и услышала нараставший грохот приближающегося состава. "Макнаб воспринимается как добрый знак", подумала она. Он поднялся со скамьи, положил в карман компьютерную игру и зашагал вслед за Евой. Никто не мог бы выглядеть менее похожим на копа, чем Макнаб. С наушниками на голове он шел, чуть пританцовывая, словно слушал музыку, которая его заводила. Зная, что он не отстает от нее ни на шаг, Ева почувствовала себя как бы прикрытой щитом.
   Над головами пронесся вытолкнутый подлетевшим поездом воздух. Свист от стремительного движения механической громадины стих, и люди стали перемещаться, тесня друг друга. Одни не спеша выходили, другие торопились войти.
   Ева не стала пытаться занять сидячее место. Она взялась за крепление безопасности и расставила ноги так, чтобы быть достаточно устойчивой к моменту отправления. Макнаб протолкнулся чуть дальше и начал тихонько напевать себе под нос. Ева едва сдержала улыбку, когда узнала одну из песенок Мевис.
   До Куинза пришлось ехать в тесноте и духоте, но, к счастью, недолго. К собственному стыду, Ева порадовалась, что она - не какой-нибудь мелкий клерк, который обречен пользоваться общественным транспортом всю жизнь.
   Она вышла на перрон. Макнаб прошел мимо нее, даже не подмигнув, и направился внутрь вестибюля.
   После этого они заставили ее поехать в Бронкс, потом в Бруклин, оттуда послали на Лонг-Айленд, а затем обратно в Куинз. Ева была уже готова плюнуть на все и вернуться в Управление, но тут наконец увидела их. Один появился слева от нее, другой - справа. Она прокрутила в памяти описание со слов Наладчика и решила, что эти двое были теми самыми посетителями его лавки, которые сделали ему заказ, а потом расправились с ним.
   Ева начала намеренно отставать от толпы утомленных пассажиров и увидела, как эти двое стали сходиться, чтобы взять ее в клещи. Она поняла, что они не хотят рисковать, но и брать кого-либо в плен тоже не собираются: один из них откинул полу пальто, и из-под нее показался полицейский бластер.
   Ева сделала вид, что споткнулась, подняла руку, как бы удерживая равновесие, и коротко проговорила в браслет:
   - Контакт. Двое. Вооружены.
   Один из них протянул руку к чемоданчику:
   - Лейтенант, я должен взять плату.
   Ева отступила и внимательно посмотрела на него. Нет, это был не человек - Наладчик и здесь оказался прав. Это были дройды. От них даже запаха не исходило.
   - Вы получите плату тогда, когда назовете место, которое собрались взорвать, и я получу подтверждение.
   Он осклабился:
   - Условия изменились. Мы забираем плату, мой напарник режет вас пополам там, где вы стоите, а объект будет взорван в любом случае.
   Ева увидела, как в ее сторону бежит Макнаб, делая поднятой рукой знаки, что объект определен. Она ухмыльнулась и ответила:
   - Мне не нравятся эти условия.
   Сделав резкое круговое движение, Ева ударила чемоданчиком стоявшего сзади дройда по коленям. Следующим движением она схватила его за щиколотку как раз в тот момент, когда он достал оружие. Выстрел проделал огромную дыру в груди его напарника. Крикнув прохожим, чтобы они укрывались, Ева схватила руку, державшую оружие, и скрутила ее. Заряд следующего выстрела попал в бетон, на лету опалив ее волосы.
   Ева слышала крики, топот ног и визг приближавшегося поезда. Откинувшись всем телом назад, она сдернула дройда за собой на землю, и они покатились под бегущие ноги, сбивая прохожих словно кегли. Ева никак не могла достать свое оружие, а его бластер выпал во время схватки. У нее в ушах стоял свистяший грохот приближавшегося поезда. Начала дрожать земля. Внезапно дройд вскочил на ноги, и у него в руке блеснуло что-то серебристое, острое. Ева сгруппировалась и ударила дройда ногой в пах. Он не согнулся в поясе, как сделал бы любой мужчина, но отшатнулся и попятился, размахивая руками. Ева вскочила на ноги и бросилась к нему, чтобы схватить его, но не успела. Дройд упал на пути, тут же исчезнув под сверкающей массой несущегося поезда.
   - Боже! Даллас, я не мог прорваться к вам. Вас не задело?
   Тяжело дыша, с исцарапанным лицом, Макнаб схватил ее за руку.
   - Нет, не задело. Проклятье! Я хотела взять хотя бы одного из них "живым". Теперь они бесполезны для нас. Вызови людей для зачистки места и сдерживания толпы. Вы обнаружили объект? Где?
   - Мэдисон-сквер. Сейчас там идет эвакуация людей и обезвреживание зарядов.
   - Давай уберемся из Куинза, к чертовой матери!
   ГЛАВА 19
   Первый заряд на Мэдисон-сквер взорвался в восемь сорок три на верхнем ярусе сектора "Б" спортивной арены "Гарден". Это произошло во время матча между хоккейными командами "Рейнджеров" и "Пингвинов", в первом периоде матча. Счет еще не открылся, и была лишь одна незначительная травма: нападающий "Пингвинов" столкнулся с подопечным из соперников, и защитника "Рейнджеров" унесли с поля с обильным кровотечением из носа и изо рта. Нью-йоркская полиция начала действовать сразу, как только сканеры выявили наличие взрывных устройств в помещении арены. Игра была остановлена. Масса полицейских и служащих сумела вывести из "Гардена" почти двадцать процентов зрителей в более или менее организованном порядке. Получили незначительные ранения только пять копов и двенадцать штатских, всего четверо были арестованы за агрессивное поведение.
   Станцию подземки "Пенсильвания" под "Гарденом" закрыли и освободили от людей насколько возможно быстро. Поезда пустили через нее без остановки. Правда, даже самые оптимистичные служащие не ожидали, что удастся выставить со станции абсолютно всех попрошаек и бездомных, которые укрывались там от холода. Но были приложены все усилия, чтобы очистить от них каждый закуток.
   Когда это первое устройство взорвалось, разнеся по сторонам рваные куски стали, дерева и фрагменты тела какого-то пьянчужки, потягивавшего свое пойло на верхнем ярусе трибун, зрители осознали нешуточность ситуации. Публика в панике хлынула к выходам, и приехавшей на место происшествия Еве показалось, что старое здание выблевывало людей. Ни секунды не задумываясь, она ринулась против течения толпы.
   - Что вы делаете? - стараясь перекричать вопли и вой сирены, попытался остановить ее Макнаб. - Вам нельзя туда, Даллас! Бога ради!
   Но она кулаками и плечом уже прокладывала себе путь сквозь встречный напор беспорядочной массы обезумевших от страха болельщиков. Пару раз ей досталось так, что зазвенело в ушах. Она свернула к ближайшей секции сидячих мест и стала перескакивать через ряды, устремляясь наверх. Там уже находилась аварийная бригада, боровшаяся с остатками пламени. Несколько срезанных взрывом сидений тлели в дыму.
   - Мэллой! - крикнула Ева в свой коммуникатор. - Энн Мэллой, где ты находишься?
   В наушнике послышалось пощелкивание электростатических разрядов, сквозь которые, как икота, прорывались отдельные слова:
   - Три разряжены... Сканеры обнаружили десять...
   - Где ты находишься? - повторила Ева.
   - Бригады рассредоточены...
   - Черт побери, Энн, где ты находишься? Я здесь абсолютно беспомощна!
   "Беспомощна", - повторила Ева уже про себя, глядя, как люди продираются к выходу чуть ли не по головам друг друга. Она увидела, как толпа выдавила из себя мальчика, словно кусок мыла из мокрых рук. Он упал лицом на лед, и Ева поняла, что его сейчас раздавят.
   Она перегнулась через перила, схватила мальчика за воротник и втащила к себе, подальше от обезумевшей людской массы.
   - ...до пяти, - послышался в наушнике на сей раз более чисто голос Энн. - Нам здесь везет. Что там с эвакуацией?
   - Не могу сказать. Тут настоящий зверинец. На глазок - около пятидесяти процентов уже выбрались. Может, больше. У меня нет связи с бригадой на "Пенсильвании". Где ты находишься?
   Ева провела ладонью по лицу и увидела на ней кровь.
   - Гони оттуда людей! Я внизу, на выходе из "Пенсильвании". Продвигаюсь ко второму сектору, - ответила Энн.
   - У меня здесь раненый ребенок.
   Ева взглянула на мальчика. Он был бледным, как лист бумаги, на лбу торчала огромная шишка. Но он дышал.
   - Я вытащу его отсюда и вернусь, - сказала она Энн.
   - Уноси его, Даллас. Часы тикают.
   Ева поднялась, но поскользнулась и неловко схватилась за перила. Тем не менее она продолжала разговаривать с Энн:
   - Выводи оттуда своих людей, Мэллой! Если всех пассажиров эвакуировали, прекращайте работу и сейчас же уходите!
   - Обезвредили шесть. Осталось еще четыре. Мы вынуждены остаться, Даллас. Опаздываем. Чистим "Пенсильванию" и "Гарден".
   Ева посадила мальчика к себе на плечо, как это делали пожарные, и пошла по ступенькам.
   - Энн, уводи людей! Сбереги жизни. Черт с ней, с собственностью...
   Она пробиралась между сиденьями, пиная пакеты и пустые банки из-под пива.
   - Семь обезврежено. Осталось три, - снова послышался голос Энн.
   - Бога ради, Энн! Уноси отсюда ноги!
   - Хороший совет, - услышала она за спиной.
   Проморгавшись от пота, застилавшего ей глаза, Ева обернулась и увидела Рорка, который стал снимать ребенка с ее плеча.
   - Рорк, выноси его, а я пойду к Мэллой.
   - Какого черта ты пойдешь... - начал он и осекся.
   Пол содрогнулся. Рорк увидел, как позади них стена начала давать трещину, и успел схватить Еву за руку. Они спрыгнули с платформы яруса и побежали к дверям, где полицейские в штурмовом снаряжении проталкивали на выход оставшихся зрителей. Ева скорее почувствовала взрыв мгновенным сжатием барабанных перепонок, чем услышала его. Удар упругого обжигающего воздуха слегка подбросил ее вверх, голова пошла кругом от грохота и жара. Основная взрывная волна буквально вытолкнула их в дверь, и за ними рухнуло с грохотом что-то огромное и горячее.
   Теперь важнее всего было выжить. Схватившись за руки, они поднялись на ноги и вслепую двинулись вперед под дождем из обломков камней, стекла и металла. В воздухе стояли крики людей, гул и скрип ломающихся конструкций. Еве пришлось через что-то переступить. Это оказалось тело человека, придавленное обломком бетона.
   Ева чувствовала, что не может дышать: легкие жгло, в горле першило от дыма. Сверху сыпались мелкие, сверкавшие, как алмазы, осколки стекла. Когда видимость стала лучше, она увидела сотни перепуганных лиц, горы дымящихся развалин и несчетное множество тел. Затем в лицо ударил сильный холодный ветер, и Ева поняла, что они спасены.
   - Ты не пострадал? Тебя не задело? - прокричала она Рорку, забыв, что держит его за руку.
   - Нет, - ответил Рорк, и Ева увидела, что он каким-то образом все это время удерживал потерявшего сознание мальчика у себя на плече. - А как ты?
   - Нет, мне кажется, нет... Отнеси ребенка к медикам.
   Пытаясь отдышаться, она остановилась. С внешней стороны казалось, что здание было мало повреждено, хотя из огромного рваного пролома валил дым. Прилегающие улицы были усыпаны обуглившимися обломками, но "Гарден" стоял.
   - Найдены были все заряды, кроме двух, - сказала Ева Рорку и подумала о находившейся внизу станции подземки - о поездах, пассажирах, торговцах. Мне нужно вернуться. Следи за ситуацией.
   Рорк крепко держал ее за руку. Посмотрев на "Гарден", он сказал:
   - Ева, тебе незачем возвращаться туда.
   Она тряхнула рукой:
   - Там наши люди. Отнеси ребенка к медикам, Рорк. Он сильно ударился при падении.
   - Ева... - начал было Рорк, но, увидев выражение лица своей жены, отпустил ее руку. - Буду ждать тебя.
   Ева пошла обратно к зданию, обходя очажки пламени и дымящиеся кучки обломков. На улице уже резвились мародеры, добивавшие остатки стекол в окнах. Она схватила за рукав полицейского в форме, но он стряхнул ее руку и сказал, чтобы она шла своей дорогой. Когда Ева достала значок, полицейский побледнел и вытаращил глаза.
   - Извините, лейтенант! Толпа распоясалась...
   - Соедините два подразделения и остановите мародеров. Начните идти обратно по периметру и выставьте защитные сенсоры. А вы, - позвала она другого полисмена, - очистите район для бригад "Скорой помощи", чтобы они смогли заняться ранеными. И начинайте записывать имена.
   Так ей и пришлось по пути раздавать указания и налаживать рутинную работу разных бригад и подразделений. Когда она подошла к зданию, то поняла, что Рорк был прав: ей незачем было возвращаться.
   На земле, обхватив голову руками, сидел человек в куртке с желтой люминесцентной полосой - отличием "взрывного отдела".
   - Офицер, где ваш лейтенант?
   Он поднял голову, и Ева увидела на его глазах слезы.
   - Там их было слишком много, слишком много, и повсюду...
   Ева почувствовала, что у нее перехватило дыхание, а сердце глухо стукнуло. Но раскисать было нельзя.
   - Где лейтенант Мэллой?
   - Когда мы дошли до оставшихся двух зарядов, она велела нам уйти. Оставила только двоих. Всего двоих. А нам велела уйти. Они взяли один заряд. Я слышал в наушниках, как Снайдер объявил об этом, а лейтенант приказывала и им уйти. И последний заряд накрыл их. Проклятый последний!
   Он опустил голову и всхлипнул, как ребенок.
   - Даллас! - подбежал запыхавшийся Фини. - Проклятье! Когда я сюда добрался, то уже не мог подойти ближе чем на полквартала. По коммуникатору ни черта не было слышно.
   Но он хорошо слышал через маячок биение ее сердца, и это помогло ему не потерять голову. Разглядывая здание, Фини положил руку Еве на плечо.
   - Матерь Божья!
   - Энн. Там была Энн...
   Фини обнял Еву, и она начала рассказывать каким-то странно ровным голосом:
   - Я была одной из последних, кому удалось выбраться. Мы слышали друг друга уже почти совсем отчетливо. Я приказала ей уходить. Бросить все и уходить. Но она не послушалась...
   - Она должна была выполнить свою работу.
   - Нам нужно разыскать ее. Может быть, еще удастся... - Произнося это, Ева уже знала, что наверняка именно Энн была над устройством в тот момент, когда оно взорвалось. - Нам нужно посмотреть. Мы должны убедиться...
   - Я позабочусь об этом. Тебе необходимо показаться медикам, Даллас.
   - У меня нет ничего страшного. Ерунда, - почти машинально ответила Ева и, глубоко вздохнув, попросила: - Мне нужен ее адрес.
   - Мы сделаем все необходимое, и я пойду с тобой.
   Она отвернулась и рассеянно посмотрела вокруг. Толпы людей, искореженные автомобили... Ева представила себе, что внизу, на станции подземки, все может оказаться еще хуже. Невообразимо хуже...
   Она чувствовала, как внутри у нее нарастает гнев, яростный гнев. Все это произошло из-за денег и из-за фанатика, для которого человеческие жизни - ничто. Но этот человек за все поплатится!
   Только через час она вернулась к Рорку. Он помогал медикам заносить раненых в фургоны.
   - С мальчиком все в порядке? - спросила его Ева.
   - Теперь в порядке. Мы нашли его отца. Человек был в ужасе.
   Рорк подошел ближе и вытер грязное пятно с ее щеки. Потом сообщил ей то, что узнал, находясь на площади:
   - Говорят, что потери не слишком тяжелые. В основном это погибшие в давке. Большинство успели покинуть стадион. Если бы им удалось осуществить весь план взрывов, жертвы могли бы исчисляться тысячами. Сейчас же их меньше четырехсот.
   - Я не могу так подсчитывать жизни, Рорк.
   - Иногда это единственное, что можно сделать...
   - Сегодня я потеряла подругу.
   - Знаю. - Он взял в ладони ее лицо. - Мне очень жаль, Ева.
   Она продолжала смотреть невидящим взором куда-то в ночь.
   - У нее был муж и двое детей. И она была беременной.
   - О боже!
   Рорк привлек ее к себе, но Ева покачала головой и отступила.
   - Не могу. Я так расклеюсь, а мне нельзя. Мне нужно поехать к ней домой и все рассказать семье.
   - Я поеду с тобой.
   - Нет, Рорк. Это дело копов. Поедем я и Фини. Не знаю, когда я сегодня вернусь.
   - Я пока побуду здесь. Требуются дополнительные руки.
   Она кивнула и собралась идти.
   - Ева!
   - Да?
   - Приходи домой. Ты в этом нуждаешься.
   - Да-да, приду.
   Она пошла разыскивать Фини, понимая, что нельзя подготовиться к тому, чтобы сообщить весть, которая крушила людские судьбы.
   Рорк поработал с ранеными еще два часа. Он беспрестанно посылал людей за кофе, горячим супом и другими необходимыми вещами, которые можно было приобрести за деньги. Но в эту ночь, как никогда ясно, он чувствовал, что деньги - пыль в сравнении с человеческой жизнью.
   Когда тела увозили в уже переполненный морг, Рорк думал о Еве и о том, что ей приходилось сталкиваться с заботами о покойниках каждый день. Этот запах, казалось, навсегда въелся в кожу, но он знал, что к утру приедет домой, встанет под душ - и все пройдет.
   Он посмотрел на здание, глядевшее теперь на город пустыми глазницами. Все эти раны были поправимы. Камень, металл, стекло - все это можно было восстановить со временем, были бы деньги.
   А Еве предстояло позаботиться о мертвых...
   Ева поехала домой, когда на улице стояла влажная и промозглая предрассветная стужа. Кругом сияли рекламные щиты: купи - и будешь счастлив, посмотри - и пощекочешь себе нервы, приходи - и будешь поражен... Нью-Йорк не собирался угомониться.
   Пар валил от передвижных сосисочных грилей, из выходящих на улицу вентиляционных вытяжек, из автобуса, который скрипнул тормозами, чтобы забрать собравшуюся после работы в ночную смену кучку служащих ближайших заведений. По тротуару, пошатываясь, брел пьяненький, вертя бутылкой с пойлом, как дубинкой. Стайка подростков скидывалась на горячие сосиски: чем ниже температура воздуха, тем выше цена.
   Свободное предпринимательство...
   Ева заехала на кромку тротуара, выключила двигатель и положила голову на баранку. Она была страшно измотана, почти на пределе сил, но в голове ее продолжали прокручиваться события этой ужасной ночи.
   Она приехала в маленький опрятный домик в Уэстчестере, и ей пришлось произнести роковые слова, которые не всякий в силах перенести. Она сказала мужчине, что его жена погибла. К счастью, она не услышала плач детей, которым уже было не суждено дождаться возвращения мамы домой, - дети уже спали.
   Потом она приехала в Центральное, составила отчеты и, как было печально заведено, освободила от вещей шкафчик Энн.
   И после всего этого она могла вот так запросто ехать по городу, видеть огни, людей, уличную суету и ощущать себя при этом... живой! Но здесь было ее место - с его грязью, драмами, броской внешней стороной и омерзительностью того, что за ней скрывалось. Место, нервные импульсы которого ей приходилось каждый день пропускать через себя...
   - Леди! - донесся голос снаружи, и в стекло дверцы постучала костяшка грязного пальца. - Леди, не хотите ли купить цветочек?
   Ева посмотрела на лицо, приблизившееся вплотную к стеклу. Это было нечто дряхлое и осоловелое, не знавшее мыла уже лет десять.
   Ева опустила стекло.
   - Я что, выгляжу так, будто хочу купить цветок?
   - Леди, остался последний цветочек! - Старик улыбнулся беззубым ртом и протянул ей жалкое, потрепанное подобие цветка, который, судя по всему, должен был изображать розу. - Смотрите, какой красивый. Пять баксов всего.
   - Пять?! Побойся бога!
   Ева стала отмахиваться от него и уже хотела поднять стекло, но тут вдруг обнаружила, что ее рука уже залезла в карман в поисках денег.
   - У меня нашлось четыре.
   - Хорошо! Годится, леди.
   Он схватил протянутую ему мелочь, сунул в окно цветок и заковылял прочь.
   - До первой винной лавки, - пробормотала Ева и тронула машину с места, не закрывая окно - старик успел совершенно дурно надышать в машину.
   Она подъехала к дому с цветком на коленях и, проезжая через ворота, увидела, что для нее был везде оставлен свет. После всего пережитого за день этот трогательный знак внимания, сознание того, что тебя ждали, оказались почти непереносимыми. Появилась новая проблема - не дать себе расплакаться.
   Она вошла тихо. Как обычно, бросила куртку на стойку перил и стала подниматься по ступенькам. Как обычно, почувствовала привычные мягкие и тонкие запахи этого дома. Как обычно, ощутила под рукой до блеска отполированные деревянные перила. Все было как обычно.
   И Ева вдруг подумала, что это тоже ее место. Потому что здесь ее ждал муж, Рорк.
   Он был в халате и смотрел телевизор. Шел репортаж Надин Ферст о взрыве на Мэдисон-сквер. У Надин, находившейся на месте происшествия, было бледное лицо, и в голосе сквозили нотки ярости. Ева вдруг почувствовала себя неловко и спрятала за спину цветок.
   - Ты поспал?
   - Немножко.
   Он не подошел к ней. Ему показалось, что она выглядит как чересчур сильно натянутая струна, которая может порваться при малейшем прикосновении. Ее глаза, оттененные синими кругами, были почти закрыты.
   - Ева, тебе нужно отдохнуть.
   Она попыталась улыбнуться:
   - Не могу. Повязана. Скоро нужно ехать обратно.
   Рорк подошел к ней, но не дотронулся.
   - Ты доведешь себя.
   - Рорк, я в порядке. Правда. Какое-то время я была не в себе, но сейчас все нормально. Когда все закончится, я, может быть, сломаюсь, но сейчас я в порядке. Мне нужно поговорить с тобой.
   - Хорошо.
   Она обошла его, пряча цветок, и встала у окна, за которым сквозь ночную мглу пробивались первые солнечные лучи.
   - Не знаю, с чего начать. В эти последние два дня все было так паршиво...
   - Нелегко было рассказать семье Мэллой?
   - Нелегко было подойти к дому. Обычно семьи сразу все понимают, когда видят нас в дверях. Они ведь живут с этим изо дня в день. Они понимают, когда видят тебя, но отказываются воспринимать. Это видно по лицам понимание и отвержение. Некоторые просто стоят молча. Другие пытаются тебя остановить - начинают что-то говорить, ходят по дому, трогая вещи. Словно если ты ничего не скажешь, значит, на самом деле ничего не произошло.
   - Но потом ты все-таки говоришь, и человек вынужден сдаться перед страшной действительностью, - договорил за нее Рорк.
   Ева обернулась к нему:
   - Я знаю, что ты тоже всегда с этим живешь. Рорк, прости, я сожалею насчет утреннего. Я...
   Он подошел к ней и прикоснулся к ее щеке:
   - Ты уже сказала об этом. Ничего страшного. Это все пустяки.
   - Это не пустяки. Я исправлюсь, хорошо?
   - Хорошо. Почему ты не хочешь сесть?
   - Не могу. У меня все это проворачивается в голове снова и снова...
   Только тут он заметил у нее в руке цветок.
   - О боже! Это что такое?
   - Мне кажется, это очень больная, мутантная роза. Я купила ее для тебя.
   Видеть Рорка удивленным было такой редкостью, что Ева чуть не рассмеялась. Он поднял глаза, и ей показалось, что в них мелькнуло какое-то совсем новое чувство, которое она не смогла бы определить.
   - Ты принесла мне цветок...
   - Я подумала, что так заведено - после ссоры цветы, примирение...
   Он осторожно взял цветок за стебель. Лепестки от холода потемнели и свернулись, Еве показалось, что их цвет напоминает желтовато-синий оттенок заживающего синяка.
   - Страшно убого, да?
   Он запустил пальцы в ее волосы.
   - Нет. Это... Просто не знаю, что сказать.
   - Если она пахнет так же, как воняло от старика, который продал ее мне, можешь продезинфицировать ее.
   - Ну вот, ты все испортила, - сказал он мягко и поцеловал ее.
   Ева немного отступила назад, чтобы не броситься к нему в объятия.
   - Я всегда все порчу. Вот и сегодня утром... Я знаю, ты сердишься, но ведь я делаю это не нарочно! Иногда мне кажется, что копы вообще должны жить одни. Не знаю, с кем их сравнить, разве что со священниками. Они не должны тащить за собой в дом грех и скорбь.
   - У меня хватает своего греха и своей скорби. Пару раз это выплеснулось на тебя.
   - А я все выплескиваю на тебя постоянно! И я ведь знала, что тебя это обидит...
   - Действительно, обидело. Такие вещи меня ранят, Ева.
   - Я не хотела этого!
   Про себя она подумала, что даже не знала, что способна на такое. И это уже была проблема. Ее проблема.
   - Рорк, я не умею подбирать слова, как ты. Скорее, у меня их просто нет. Нет таких слов, какие ты говоришь мне или - я вижу - хочешь сказать. И... у меня просто замирает сердце.
   - Думаешь, тебя любить легко?
   - Нет, не думаю. Я считаю, что это вообще невозможно. - Она увидела, что в его глазах промелькнул опасный блеск, и заторопилась: - Не сердись, дай мне договорить.