Роджерс Мэрилайл. Воспевая бурю

   Слыша, как девушка то и дело называет ко­былу по имени, Киэр понял, что она знает ее. А впрочем, им пока не до этого, и он решил ни о чем не спрашивать. Услышав ее следующие слова, мальчик тут же забыл об этом.
   – Как только Клод это сделает, ты можешь уложить и его.
   Киэр замер. Не так-то легко попасть в цель из рогатки, даже и опытному стрелку. Хорошо, если ему хотя бы раз повезет. Но если он и вто­рично не промахнется – это будет просто чудо. Киэр крепко зажмурился, собираясь с духом, од­нако кивнул, показывая, что готов попытаться.
   – Не бойся… и верь в те силы, которые ты стремишься познать, – ободрила его Анья.
   Из груды обкатанных голышей, по-видимому, оставленных тем, кто раньше пользовался этим оружием, Киэр выбрал один и приладил, накрепко закрутив его бечевкой. Бечевка щелкнула, и ка­мень вылетел, со свистом рассекая воздух.
   Тот, в кого он попал, рухнул, как от удара молнии.
   Торвин, пораженный, отскочил. Он был не менее потрясен происшедшим, чем когда Ивейн неожиданно упал к его ногам. С мечом наголо он подбежал к кромке леса, клинком протыкая кусты, отталкивая в сторону ветки, и никого и ничего не обнаруживая. Все было тихо, вокруг ни души. Так он обошел всю поляну. Единствен­ной его находкой была пропажа. Исчезла рогат­ка, исчезла, как будто ее и не было.
   Вернувшись и с сожалением посмотрев на неподвижного друида, Торвин понял, что ему очень трудно будет дотащить его до аббатства. Он перебрал все возможности, но не нашел ни­чего подходящего. Можно было, конечно, схо­дить за подмогой, но тэн опасался, что жрец за это время очнется и исчезнет. В лучшем случае, помощники тоже захотят с ним вернуться… и ра­зумеется, получить свою долю награды.
   Размышления саксонца прервал неожидан­ный шорох. Он резко обернулся, готовый отра­зить нападение, но увидел лишь трусившую в его сторону лошадь.
   Лошадь? Торвин прищурился, глядя на упи­танное животное. Без всякого сомнения, перед ним была лошадь, но ведь минуту назад ее не было. Как могла она возникнуть из ниоткуда? Но, как бы там ни было, отказываться от подарка судьбы он не стал.
   Хоть это было и нелегко, но Торвин, подгоня­емый страхом, быстро перекинул жреца через спину лошади. Повернувшись, он ухватился за гриву, чтобы самому вскочить и скакать в монастырь.
   Второй выстрел Киэра был не менее точен, чем первый. Однако, глядя в зеленый просвет между ветками на двух взрослых мужчин, растя­нувшихся на земле, и третьего, перекинутого через широкую спину кобылы, мальчик не сомне­вался, что его неопытная рука не смогла бы сама совершить это чудо. Он обернулся к девушке, все еще державшей сияющий кристалл.
   – А что мы будем делать теперь?
   Зеленые плаза не отрывались от ослепитель­но сверкавшего камня.
   – Подыщем безопасное укрытие.
   Анья решила довериться духам природы, чтобы они указали ей путь в убежище, как они привели ее прошлой ночью в укромный, увитый розами и плющом уголок. Словно в ответ на ее слова, ры­женький зверек метнулся к ней. Девушка наклони­лась и ласково подняла с земли Недди.
   – Как?.. – Киэру нелегко было задать этот вопрос. Ему хотелось узнать, как именно они будут просить о помощи высшие силы… но он опасался, что не достоин того, чтобы быть пос­вященным в таинство.
   – Нам удалось ведь добраться сюда, и мы спасли Ивейна. – Рассуждая логически, Анья хотела рассеять дурные предчувствия Киэра. – Пусть мы и наполовину саксонцы, но духи сти­хии теперь не оставят нас.
   – Ни теперь, – негромко произнес за спи­ной незнакомый голос, – ни впредь.
   Звук этого голоса, прозвучавший внезапно так близко, поразил Анью и Киэра так же, как камни, пушенные из рогатки, поразили обоих мужчин, распростертых сейчас на земле. И де­вушка, и мальчик застыли, как их поверженные противники. Однако даже Киэру было известно, что духи стихии обращаются к людям только через сознание и душу – но уж никак не чело­веческим голосом, каким бы он ни был певучим.
   – Быть может, я смогу дать вам то, что вы ищете, – продолжал тот же голос. – Кля­нусь вам могуществом сияющего кристалла, что, пока к Ивейну не вернется здоровье, мой дом станет лучшим убежищем и для него, и для вас.
   Услышав клятву, известную только друидам, Анья недоуменно нахмурилась и обернулась, желая увидеть того, кто ее произнес. Но увиден­ное тотчас же рассеяло ее недоумение.
   Зеленые глаза потемнели от замешательства; девушка начинала что-то припоминать. Только седая прядь в черных, как смоль, волосах отли­чала стоявшую перед ними женщину от родной сестры Ивейна. Она была точно такого же роста, такая же худенькая и улыбалась так же ласково, как и Ллис.
   Не сразу оправившись от смущения, Анья с запозданием вдруг осознала то, что сказала не­знакомка; девушку, точно громом, поразили ее слова. Женщина говорила об Ивейне, называя его по имени, словно хорошо его знала.
   – Я – Элис.
   Анья ахнула. Ну конечно же, сходство было такое, что ей с первой минуты следовало бы до­гадаться. Ей было знакомо это имя. Она слышала также рассказы о встречах Ивейна с этой жен­щиной, с его сбившейся с истинного пути таин­ственной сестрой. Но как же можно верить по­добному приглашению?
   – Ивейн подарил мне волю, когда мы в пос­ледний раз встретились, не побоялся рискнуть. Не многие пошли бы на это, и вот я пришла сюда, посланная, чтобы отблагодарить за его дар.
   Элис помолчала. Глаза ее, синие, как у брата, вглядывались в нежное лицо девушки.
   – Прошу вас, позвольте мне это сделать.
   Анье хотелось спросить говорившую загадка­ми незнакомку, кто же послал ее сюда, но де­вушка понимала, что лучше ей удержаться от во­просов. В следующую минуту она уже знала ответ. Женщина сама была ответом на этот во­прос. Лисенок, всегда охранявший Анью, остал­ся спокойным при неожиданном появлении не­знакомки, а значит, ей можно верить.
   Элис по лицу Аньи видела, что девушку обу­ревают сомнения, читала тревогу в ее зеленых глазах. Она почувствовала и откровенное любо­пытство мальчика. Но ничего не сказала. Любое правдивое объяснение было бы слишком труд­ным и долгим, а им нельзя было терять ни ми­нуты.
   – Пойдемте, я покажу вам дорогу.
   Элис шагнула в казавшиеся непроходимыми заросли. Анья и слова не успела промолвить, как Ягодка без всякого понукания потрусила за незна­комкой. Это также доказывало, что они поступили правильно, приняв приглашение. Девушка подняла торбу Ивейна, а Киэр взял мешок со своими пожитками. Они последовали за незнакомкой, и Нодди, не отставая, бежал за ними.
 
   – Вы потеряли жреца?
   Воздух в маленькой келье аббатства, где Уилфрид принял двух избитых, потрепанных в схватке воинов, казалось, сгустился от негодова­ния и ярости.
   – Нет, он был у меня в руках, пока этот без­мозглый тупица не вмешался и все не испор­тил! – порычал Торвин.
   – По-моему, я сделал это по вашему прика­занию, – взглянув на епископа, сказал Рольф.
   Торвин медленно обернулся, недовольно взглянув на епископа:
   – Так что я требую вознаграждения!
   – За то, что ты все провалил? Х-ха! Рольф выпрямился, расправив могучие плечи:
   – Я выполнил свое обещание в точности, и это я заслуживаю награды!
   Ожесточенно оспаривая претензии Торвина, воин нетерпеливо шагнул к епископу в ожида­нии платы.
   – Но ни один из вас не привел ко мне этого человека.
   Уилфрид заговорил так тихо, что спорщикам волей-неволей пришлось замолчать и напря­женно вслушиваться, чтобы хоть что-то расслы­шать. Епископ уже заметил, что прием этот дей­ствует безотказно. В особенности, когда имеешь дело с подобными задиристыми и вздорными крикунами.
   – Пока я не получу колдуна, золота вам не видать.
   – Вы обвиняете нас в том, что он исчез? – возмущенно воскликнул Рольф. – Так ведь не я же сокрыл его от вас! Напро­тив, я еще и поплатился громадной шишкой на голове. Хотя бы за это меня следует воз­наградить!
   – А если даже мы и виновны, что упустили жреца, то как тогда с теми двумя, сидевшими в клетке и все же умудрившимися ускользнуть? Может быть, мы и в этом виноваты? – В борьбе против их общего недруга Торвин присоединил­ся к возражениям своего недавнего соперника.
   – Найдите мне хотя бы одного из пропав­ших, и я награжу вас.
   Уилфрида утомили их бесконечные жалобы, и он пообещал это, надеясь таким образом от­влечь их от мыслей об обидах видениями буду­щего богатства.
   – Доставьте мне всех троих, и я заплачу втройне.
   Это была его давняя мечта, хотя теперь это уже не имело большого значения. Не за горами тот день, когда правители двух королевств обра­тятся к нему за помощью. Это будет отличная сделка, и уж он-то постарается не упустить своей выгоды.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

   С трудом приподняв тяжелые, словно нали­тые свинцом веки, Ивейн безмолвно оглядывал незнакомую обстановку. Единственное, что ос­вещало это темное помещение, были мерцающие уголья; вероятно, их сгребли на ночь, но они еще поблескивали, освещая тот угол, где он лежал на набитом травой тюфяке. В полумраке едва вид­нелись земляные стены и неровный каменный пол. Ивейн, не поворачивая головы, гудевшей от боли, разглядел очертания стола, один конец ко­торого был заставлен пузырьками и склянками; за ними, над прялкой, ожидавшей возвращения хозяйки, свисали различные травы.
   Несмотря на царивший вокруг полумрак и на боль в голове, жрец понял, что находится в пещере глубоко под землей – в тайном святи­лище друидов. Но как он мог здесь оказаться? Не пришел же он сюда самостоятельно? Пос­леднее, что он помнил, это то, как он отпра­вился на поиски возлюбленной и пропавшего мальчика. Поэтому он и согласился доброволь­но последовать за саксонцем в расставленную им западню.
   Похоже, саксонцу удалась его хитрость… Руки Ивейна сжались в кулаки; он готов был не­медленно сразиться с бесчестным врагом, но тут же сообразил, что никакое коварство саксонцев не могло объяснить того, как он попал в это убе­жище друидов.
   Анья, прилегшая на постель у изголовья больного, слегка задремала, но, услышав давно ожидаемый шорох, означавший, что Ивейн пришел в сознание, тотчас же встрепенулась. Она наклонилась и заглянула в его лицо, пре­красное, хоть и омраченное страданием.
   Синие, как сапфиры, глаза сузились при вне­запном появлении склонившейся над ним очаро­вательной девушки. Завороженный ее бли­зостью, но опасаясь, что это (как нередко быва­ло) всего лишь видение, Ивейн протянул руку, желая дотронуться до нее и удостовериться, что это не сон. Щека ее была гладкой и шелковис­той. Так значит, он вовсе не грезит. Не в силах удержаться, жрец кончиками пальцев провел по ее волосам и привлек к себе, коснувшись ее губ, невзирая на то, что малейшее движение причи­няло ему боль.
   Сердце Аньи забилось от неожиданного счастья, и она с радостью отозвалась на его по­целуй. Но, понимая, что ему нужен покой и отдых, чтобы поправиться, девушка с усилием заставила себя отстраниться.
   – Я молилась о том, чтобы ты поправился, просила духов стихии вернуть здоровье их гос­подину, – с ласковой и грустной улыбкой шеп­нула Анья. – И я счастлива, что они откликну­лись на мои мольбы.
   Глаза Ивейна потеплели, он с нежностью смотрел на эту полуженщину, полуребенка, всег­да пытавшуюся соединить воедино две веры. По­хоже, это ей удалось. Неужели эта девушка, на­половину саксонка, знала что-то такое, чего он, приученный к осторожности друид, не сумел за­метить? Уже то, что она на свободе и здесь, в этом убежище, доступном лишь посвященным, порождало бездну вопросов, на которые он пока что не находил ответа. Приходилось признаться, что эти удивительные события случились по не известным ему причинам… не очень-то приятное признание для жреца.
   Почувствовав, что боль вполне терпима, Ивейн повернул голову, всматриваясь в сумрак. Он увидел Киэра, спавшего крепким, спокойным сном. Под боком у мальчика примостился лисе­нок; в последний раз Ивейн видел зверька, когда тот бежал вслед за ним, а сам он, в свою очередь, шел за коварным Клодом.
   Прежде чем друид успел о чем-либо спросить Анью, из глубины пещеры послышался чей-то голос. Невзирая на боль, он повернулся: воспо­минание словно ожило, превращаясь в реальность и приближаясь к нему в облике женщины. Он тут же решил, что в ней-то и заключался ответ на все его многочисленные вопросы.
   – Благодарю тебя. В эти искренние слова жрец вложил всю свою благодарность за то, что – как он считал в заблуждении, – совершила эта далекая, почти незнакомая сестра.
   Элис не обратила внимания на слова брата. У нее было для него более важное сообщение – то, ради чего она и пустилась на его поиски.
   – Мне было видение, и я должна тебе пове­дать о нем.
   Ивейн снова нахмурился, на этот раз чуть-чуть вопросительно, с легкой усмешкой.
   – Видение? И что же это такое?
   – Дело серьезное, и именно из-за этого мне было ниспослано повеление найти тебя.
   Элис видела, что Ивейну нелегко принять ее слова всерьез; ему трудно поверить в то, что кто-то может быть наделен сверхъестественным даром. Обычному, непосвященному человеку так же трудно уверовать в могущество друидов. Она смотрела на него молча, не отрываясь, пытаясь убедить его в важности своего сообщения, пре­жде чем произнести его вслух.
   Ивейн не спрашивал, кто был пославший ее, и Элис не собиралась объяснять того, что и так было очевидно для них обоих. И все-таки то, что он слышал от Элис, и до сих пор не рассеявшийся туман в голове, не позволили жрецу осознать, что она действительно может сообщить ему нечто важ­ное. Ему вспомнились вдруг разговоры совершен­но иного рода. С неожиданной ясностью, точно в свете кристалла, венчавшего рукоять его посоха, друид увидел перед собой свою мать.
   – Так ты, значит, и есть та колдунья из Иствуда, о которой многие перешептываются, тре­пеща и благоговея?
   Досадуя, что ее снова уводят от главного, Элис пожала плечами.
   – Не я выбирала такое имя, но мне нечего возразить на это. Да и что же мне еще оставалось?
   Два взгляда – проницательные, пронзитель­но-синие – встретились.
   – С того дня, как мой кристалл раскололся, я не могла быть жрицей.
   Никто не заметил, что их приглушенные го­лоса разбудили Киэра; при упоминании о кол­дунье из Иствуда глаза мальчика широко раск­рылись. Вот и еще одна история, рассказанная матерью, оказалась правдой.
   Анья тоже удивилась, узнав, что женщина, чей образ был средоточием минувших раздоров, стал фигурой почти мифической. И, поскольку ей удалось спастись и остаться в живых, было похоже, что она принимала участие еще в одном столкновении, в центре которого стоял все тот же алчный, ненасытный епископ.
   – Но ведь ты больше не можешь общаться с духами, как же ты объясняешь свои виде­ния? – сурово спросил Ивейн, хотя и не отвер­гая возможности, что Элис не лжет.
   Та снова раздраженно пожала плечами и, взяв потемневшую от копоти палку, поворошила ею угли под висящим над огнем котелком.
   – Я сказала, что не могу разговаривать с ду­хами – как ни один из непосвященных не может ни общаться с природными силами, ни взывать к их могуществу. Но я не говорила, что духи не могут общаться со мной. И они говорят со мной в сновиденьях и знамениях.
   Ивейн едва заметно кивнул, превозмогая боль. Это было возможно. Воистину, поведение духов непредсказуемо. Достаточно вспомнить жаркие летние дни, заканчивающиеся неистовой бурей. И он не раз видел, как природа, отнимая одной рукой, одаривает другой, подобно тому, как снег зимой морозит землю, но, тая весной, подготавливает ее для новых всходов.
   Огонь разгорелся, и Элис, отложив палку в сто­рону, заметила, что Ивейн наконец-то готов ее вы­слушать. Не теряя ни минуты, она заговорила:
   – Ты должен узнать о том, что они мне от­крыли, выслушать то, что повелели тебе сооб­щить.
   Ивейн лежал, не двигаясь, весь превратив­шись в слух. Он чувствовал, что сообщение не будет приятным, и приготовился к этому, хотя и счел нужным предупредить:
   – Если ты собираешься предостеречь от опасностей, грозящих нам на каждом шагу, то ты опоздала. Чего мы только не вытерпели за все эти дни!
   – Я понимаю, – Элис кивнула жрецу. – К несчастью, в ниспосланном мне откровении есть сцена, которой я не нахожу объяснений. Я ни­чего об этом не знаю, кроме того, что это неве­роятно серьезно.
   Хотя видения ее были зачастую неутешитель­ны, значение их было ясно. Как странно, что те­перь оно касалось близкого ей человека, за чье здоровье она тревожилась. Смысл откровения был скрыт от нее в тумане.
   – Ты никак не участвовал в этом видении. Однако нет ни малейших сомнений, что посла­ние предназначено именно для тебя.
   Таинственность откровения придавала ему особую ценность в глазах жреца.
   – Я не один раз видела челн, отплывающий от пристани у громадного здания, построенного из камня человеческими руками. На носу его сидит муж нашей сестры с младенцем на руках. Это маленькая девочка, которую он оберегает.
   Элис взглянула на Ивейна, пытаясь по глазам или по выражению лица определить, как он вос­принял ее слова.
   Однако лицо его оставалось холодным, бес­страстным, будто высеченным из камня. Анью поразило это так же, как Элис. Нет, даже боль­ше, поскольку она сразу же поняла значение пос­лания: Адама больше нет в Иске. И все испыта­ния, которые они претерпели во время этого пу­тешествия, были напрасны. Обе женщины не сводили глаз со жреца, ожидая его реакции, в то время как в душе мальчика при упоминании колдуньи о маленькой девочке зажглась крохотная искорка надежды – а вдруг это его исчезнувшая сестренка, Сайэн?
   Мучительная, ноющая боль от удара путала мысли Ивейна, но и он тоже понял всю тщет­ность предпринятых поисков. Однако вместе с разочарованием пришло и открытие, подтверж­давшее его подозрения. Каждая встреча с про­тивником должна была заманивать их все дальше в поджидавшую западню. Ивейн прижал пальцы ко лбу, потом запустил их в густые черные кудри. Перед ним вставали новые трудности, еще более серьезные, чем предыдущие. Необходимо было немедленно разобраться во всем этом и узнать, куда перевезли мужа сестры. Задача эта была не­легкой. У него не было теперь ни единого пред­мета из новой темницы Адама и рядом не было Брины и Ллис для сотворения вечной триады гармонических сил, которая помогла бы ему в поисках.
   Элис прервала его размышления. Она повто­рила все то, что сказала вначале, и добавила еще кое-что – намек на ответ, который он так жаж­дал услышать.
   – Я видела, как лодка отплывала от ка­менного форта, построенного древними заво­евателями… и как она пристала к другому бе­регу.
   – Где?
   Ивейн резко сел, невзирая на пронзившую его боль. Наклонившись вперед, он задал тот же вопрос, что вертелся на языке у Аньи:
   – Где они теперь? Отплыли они на север или на юг?
   Отблески нняамени вспыхнули, заиграли на серебряных нитях в волосах Элис. Она медленно покачала головой.
   – Что верно, то верно – они отплыли либо на север, либо на юг.
   Она улыбнулась, увидев, как сжал кулаки ее брат, и спокойно добавила:
   – Но если я сейчас скажу тебе, где они, ты, рискуя своим здоровьем, сразу же устремишься за ними.
   Она прищурилась, готовясь отразить взрыв его негодования.
   Ивейн ничего не ответил, но пламя, вспых­нувшее в его синих глазах, могло бы испепелить Элис. Уверенная в своей правоте, она была непреклонна:
   – Тебе нужно отдохнуть целый день и еще одну ночь, чтобы восстановить силы, которые тебе скоро понадобятся.
   Хотя Элис и не знала его намерений, ей было известно достаточно, чтобы понять, что в пред­стоящих жрецу испытаниях ему потребуется все его могущество.
   – Так что я не скажу тебе, где это, пока го­ризонт на востоке второй раз не окрасят лучи рассвета.
   Разочарованный и раздосадованный, Ивейн холодно возразил:
   –Я отправлюсь в дорогу и без твоей помощи и отыщу то, что мне нужно.
   – В таком случае ты только потеряешь пос­ледние силы и не сможешь сотворить ни единого заклинания, – спокойно ответила Элис. – Мне кажется, в душе твоей и так уже потускнела та заповедь, что сияет друидам подобно солнцу, указывая им путь, и ты позволил обжигающим ветрам чувств стать угрозой твоей безмятежнос­ти. Ты только подумай, какой вред это может на­нести и тебе и всем твоим близким, если ты ут­ратишь необходимое самообладание.
   Анья тихонько вздохнула, а Киэр широко раскрыл глаза, но ни один из них не осмелился вмешаться и прервать спор этих двух обладате­лей мистического дара.
   Друид, которому редко осмеливались пере­чить, так и кипел, подавляя гнев, однако он не мог не признать, что сестра права. Действитель­но, ураган чувств, выпущенный на волю, потряс его безмятежное спокойствие. Не подлежало со­мнению и то, что подобная утрата самооблада­ния грозила и ему, и тем, кто находился с ним радом. Однако все в нем противилось такому на­силию со стороны Элис. Более того, Ивейн по­дозревал, что ей доставляет удовольствие созна­ние его беспомощности… что ей из-за какого-то каприза хотелось бы, чтобы он потерпел неудачу, и с помощью колдовства и злых чар она может добиться этого. Однако ее следующие слова оп­ровергли все эти рассуждения.
   – Останься, и я научу тебя, как быстро до­браться до цели. Ты прибудешь туда намного раньше, чем могли бы донести тебя ноги, а зна­чит, ты на много дней раньше выполнишь свою задачу, даже раньше, чем если бы ты вышел в ту самую минуту, когда мое жилище стало тебе убе­жищем.
   С удовлетворенной улыбкой, не сказав боль­ше ни слова, Элис повернулась и отошла в пол­умрак пещеры.
   Ивейн опять запустил пальцы в волосы. Он не ощущал ни коварства, ни злого умысла в намере­ниях Элис, но опасался доверять своим чувствам; они были в смятении после удара, лишившего его на время сознания. Последнее, однако, подтвержда­ло правоту сестры. Было бы безумием пускаться в дорогу, прежде чем силы его не восстановятся и он вновь не обретет самообладание. Однако от этой мысли юноше не стало спокойнее.
   – Что пользы бросаться навстречу опаснос­тям беспомощному и безоружному? – добавила Анья, поддерживая слова колдуньи, которая пе­ребирала пузырьки и горшочки, стоявшие на столе. Больше всего на свете девушке хотелось, чтобы любимый поправился, но она ни на минуту не забывала о чудовищных планах епископа. Даже не догадываясь, к каким неведомым заклинаниям может прибегнуть Элис, чтобы помочь им, Анья готова бьша принять их с радостью. У них, правда, была теперь лошадь, о чем Ивейн еще не знал. Однако Ягодка могла стать скорее обузой, чем подмогой, когда требовалось пото­ропиться, так что лучше ее оставить с той, ко­торая их приютила.
   Ивейн слышал, что говорила Анья, но досада на сестру продолжала терзать его. Как женщина, сама же признававшая, что не может считать себя жрицей, смеет надеяться научить жреца, как быстрее достигнуть чего-либо, быстрее, чем это в его собственных силах?
   – Ивейн, прошу тебя… – Анья ласково поглаживала заигравшие на его лице желваки. – Ради меня, если уж не ради себя самого, поста­райся успокоиться и отдохнуть, чтобы пол­ностью восстановить силы.
   Ивейн глянул в зеленые, затуманенные тре­вогой глаза возлюбленной и попытался улыб­нуться. Он почти ощущал медовую сладость ее губ и всем сердцем желал к ним прижаться, уве­ренный, что обрел бы лекарство от всех своих болестей.
   Пока Анья успокаивала друида, его сестра нашла то, что искала. Она вернулась к постели больного с глиняной кружкой в руках, предва­рительно плеснув туда горячей воды из котелка, висевшего над огнем.
   – Выпей это.
   Ивейн усмехнулся, глядя на темную жид­кость, дымившуюся в кружке. Неужели Элис хочет свести на нет то добро, что сотворила, когда спасла ему жизнь? По усвоенной ли при­вычке друида к резким переменам настроения или ради того, чтобы подбодрить возлюбленную, он нашел в себе силы шутить и взглянул на Элис с притворным ужасом.
   Та ответила ему твердым взглядом. В нем, правда, мелькнул огонек насмешки, столь свой­ственный ей и Ивейну.
   – Это всего лишь питательный отвар. Боль пройдет, и ты сможешь погрузиться в глубокий, спокойный сон, необходимый, если ты хочешь поскорее поправиться и снова пуститься в путь.
   Ивейн с неохотой отпил глоток, но отвар по­казался ему таким вкусным, что он тут же допил остальное. Затем, поддавшись ласковым увеще­ваниям Аньи, он лег и, сжав в своей руке ее тон­кие пальцы, погрузился в освежающий сон.
   – Так значит, договорились? – Епископ Уилфрид самодовольно сложил руки на живо­те. – Каждый из вас соберет свое войско. Отряд Кадваллы обеспечит свободный проход через княжество Гвилл; так они смогут сократить путь и встретиться с Этелридом и его армией. Затем в течение трех дней все силы объединятся для нападения на Трокенхольт. Так?
   Уилфрид проговорил это уверенно, не проявляя ни тени сомнения, невзирая на тяжелое молчание, каким была встречена его заключи­тельная речь. Конечно, князю Матру было со­вершенно необязательно присутствовать на этой встрече, ведь его войско не участвовало в пред­стоящем сражении, но Уилфрид неожиданно по­жалел, что престарелого князя нет с ними. Имен­но Матру, как и Уилфрид, преследовал личные цели, и в эту напряженную минуту поддержка князя была бы как нельзя более кстати.
   – Я не уверен в правильности вашего плана, – отозвался наконец рыжеволосый гигант. Его веские, мерно падавшие слова были вроде бы ответом епископу, однако он не сводил воинствен­ного, грозного взгляда с другого короля-воина. – Ваше последнее нападение на скир завершилось разгромом, в котором я, к счастью, никогда не участвовал… и не хотел бы участвовать впредь.