Страница:
Не докончив своей страстной речи, она уткнулась лицом ему в грудь. Джейк мягко, но решительно отступил.
— Эжени, мы уже все сказали друг другу. Я объяснил, что буду слишком занят, чтобы уделить тебе должное внимание. У тебя и без меня немало поклонников, готовых осыпать свою даму богатыми подарками.
Эжени подняла мокрые от слез глаза и жалобно всхлипнула:
— Но я люблю тебя одного, милый… тебя одного.
И когда она снова прильнула к нему, Джейк против воли припал к горячим, жаждущим губам. Прелестное, обольстительное создание! Ему будет недоставать ее гибкого тела и неподдельного пыла, но расставание неизбежно.
Он заставил себя оторваться от нее и приподнял пальцем маленький подбородок.
— Я никогда не лгал тебе и не притворялся, что останусь, Эжени. Ты с самого начала знала, что наши отношения не продлятся долго.
— Да, верно… но я так надеялась, что ты передумаешь и вернешься в Новый Орлеан навсегда. Или возьмешь меня с собой… мне наверняка понравился бы Нью-Мексико. Там я могла бы выдавать себя за твою жену, и никто не узнал бы правды! Разве я не похожа на настоящую креолку?
— Дело не в этом, — отмахнулся Джейк, чувствуя, как учащенно бьется ее сердце. Она не лжет: слишком неподдельна тоска, светящаяся в ее глазах. — Эжени, ты одна из самых прекрасных женщин, которых я видел в жизни, но тебе нужен надежный мужчина. Тот, кто все время будет рядом. Я не из таких. И не стану сидеть по ночам у домашнего очага.
Но Эжени обвила его руками, приникла жгучим поцелуем, и после некоторого сопротивления Джейк ответил, немного рассерженно, но с растущим желанием. Ему захотелось задрать ей юбки, увлечь в тень и овладеть, прижав к кирпичной стене, но поддаться означает запутать все еще больше, и он это знал. Эжени посчитает, что их роман возобновился, а тянуть не имеет смысла.
На этот раз он почти оттолкнул ее и холодно приказал:
— Довольно, Эжени. Иди домой.
Девушка затрепетала, но сумела овладеть собой и мужественно встретила его взгляд.
— Вижу, все бесполезно. Ты уедешь. Но помни, я всегда буду ждать тебя на Рэмпарт-стрит, когда бы ты ни вернулся в Новый Орлеан. Прощай…
Джейк долго смотрел вслед девушке, пока та пересекала мостовую под светом уличных фонарей. Вскоре она словно растворилась в тени. Краем глаза Джейк внезапно пойма; какое-то движение и решил узнать, в чем дело.
Из окон номера на первом этаже лилось мягкое свечение. Прищурившись, Джейк присмотрелся и узнал Анжелу Линдси. Очевидно, та вышла на балкон подышать свежим воздухом и наблюдала его встречу с Эжени. Нужно быть слепой, чтобы не увидеть столь страстной сцены!
Вне всякого сомнения, это еще больше усугубит ее и без того невысокое мнение о нем, и она, ко всеобщему удовольствию, откажется от столь неподходящего эскорта.
Негромко смеясь, Джейк отступил в темноту и неторопливо направился вниз по улице. У него дела поважнее, чем думать об Анжеле Линдси. Если он задержится еще на несколько минут, осведомитель перепугается и разнервничается. С Ринголдом он встретится позже. Он и так слишком долго прождал наемника, который вечно теряет представление о времени и опаздывает.
От набережной до Суэмпа, где Джейк условился встретиться с таинственным агентом, было несколько кварталов. Суэмп, иначе говоря, «болото», считался одним из самых опасных кварталов Нового Орлеана, населенных одними головорезами и отчаянными негодяями.
Джейк остановился на углу Жиро-стрит, шумной даже в это время улочки, откуда доносились громкий смех и разъяренные вопли, сопровождаемые нестройной музыкой, извлекаемой из бесчисленных, но, к сожалению. расстроенных фортепьяно.
Джейк затаился в тени низкого здания, выстроенного из кипарисовых досок и уже успевшего опасно покоситься. Хиясина носила гордое имя салуна, где стойку бара заменяла длинная планка, положенная на два бревнышка, возле которой стояло несколько грубых табуретов. В этой части города обычно играли в фаро и кости, и местные умельцы быстро избавляли новичков от скудных сбережений. Те же, кому удавалось выиграть несколько монет, прощались с ними — а иногда и с жизнью — сразу же за стенами заведения.
Если не считать Галлатин-стрит, Суэмп был излюбленным местом развлечения неотесанной матросни с барж, спускавшихся вниз по реке. Порядочному человеку находиться здесь, в этих гнусных трущобах, было крайне опасно. На Жиро-стрит царил закон ножа, кулака или револьвера. Последние двадцать лет никакой полицейский не смел носа сунуть ни в один салун, дансинг-холл, игорный дом или бордель.
Идеальное место для встречи с осведомителем… если только последний доживет до долгожданного свидания.
Джейк огляделся и осторожно двинулся по темной улице, игнорируя наиболее наглых потаскух, норовивших затащить его в жалкий публичный дом.
— Эй, красавчик, всего за шестипенсовик получишь постель, виски и горячую бабенку, — пообещала какая-то девица, кокетливо покачивая бедрами. Крашеные рыжие волосы, казалось, пылали даже в тусклом свете фонаря; неохватные груди выпирали из выреза платья, явно видавшего лучшие дни.
— Спасибо, нет, — равнодушно бросил Джейк. Шесть пенсов за омерзительный самогон, кишевшую клопами кровать и наверняка заразную шлюху… Да любой смельчак, решивший принять это предложение, рискует жизнью в этой Дыре. В гнезде змей и то безопаснее!
Джейк свернул за угол Саут-Либерти-стрит и зашагал к окутанному сырым туманом протестантскому кладбищу. Здесь было куда спокойнее, хотя и сюда доносился шум с Суэмпа. Металлическая калитка раскачивалась на петлях под напором Довольно сильного ветра, дувшего с реки и наполнявшего воздух смрадом гниющей рыбы и отбросов.
Джейк остановился у входа и вслушался в противный скрип калитки, напоминавший визг и вопли злых духов.
Неприятное предчувствие холодным ознобом прошло по спине, и Джейк выхватил из кармана заряженный «кольт». Ни звездочки на небе, ни луны, только рваные облака, сквозь которые пробивался слабый серебристый свет, падавший на мрачные могилы. Запахло дождем.
Джейк, стараясь держаться в тени каменных выступов, поддерживавших кладбищенскую ограду, скользнул внутрь и бесшумно зашагал по усыпанной гравием дорожке. В ноздри бил странный приторный запах, к сожалению, хорошо ему знакомый. Не так должно пахнуть на кладбище!
Он добрался до высокого блестящего мавзолея с крылатыми херувимами, охранявшими две ступеньки, ведущие в склеп. Железная дверца была приоткрыта, и здесь вонь усиливалась.
Выругавшись себе под нос, Джейк зажег спичку и в слабом огоньке успел увидеть все, что хотел. Кто бы ни был осведомителем Паттерсона, больше он рта не раскроет; Никогда.
Что-то смутно белеющее во мраке привлекло его внимание, и Джейк наклонился и поднял с земли соколиное перо со знакомыми метками. Джейк встал на колени и, когда глаза привыкли к темноте, увидел еще одно перо и нож с отчетливыми знаками на рукоятке. Раскраска апачей. Судя по виду, мескалеро, племена, живущие в Нью-Мексико, «кактусовом штате». Иисусе!
Джейк снова посмотрел на зверски изуродованный труп.
— Брейден… вы здесь?
Все еще стоя на коленях, Джейк обернулся и увидел высокую тень, поднимавшуюся по ступенькам склепа. В руках наемника блеснул револьвер.
— Ринголд! Вы что-то поздно.
— Меня задержали, и… Господи! Это тот, кто обещал передать сведения? Трудно сказать что-то, лишившись языка, не находите?
— Смотрите!
Джейк протянул ему окровавленный нож, и Ринголд недоуменно нахмурился:
— Похоже на апачей?
— Должно быть. Ничего странного не замечаете?
— Еще бы! Явная подделка. К чему он тут? Я верно предполагаю, что кто-то хочет взвалить убийство этого бедняги на жестоких дикарей, находящихся в тысяче миль отсюда?
— Я тоже так считаю. Только не пойму, зачем было трудиться. Одно дело — убить его, и совсем другое — обвинить в этом апачей, чтобы поднять беспорядки. Вы же знаете, каковы здешние настроения после всего, что стряслось в Техасе и Нью-Мексико.
— Еще бы! — выразительно пожал плечами Ринголд. Лунный луч, прорезавший облака, осветил его силуэт и мрачную картину в склепе. На кладбище замелькали причудливые тени, и Ринголд неловко поежился. — Неприятная история. Что-то мне не по себе, Джейк. Может, лучше улизнуть отсюда, прежде чем нас припутают к этому делу?
— Поздно, — вздохнул Джейк, поднимаясь и кивком головы показывая на выросшие за оградой фигуры полицейских. — Нас подставили, Джонни.
Анжи услышала об аресте капитана Брейдена с самого утра. Мать разбудила ее, чтобы сообщить новость.
— Теперь твоя поездка, разумеется, сорвалась, — с обычным хладнокровием обронила мать, прихлебывая кофе. — Месье Гравье уверяет, что, кроме него, никто не сможет довезти нас до места, но Брейдена, несомненно, казнят за зверское убийство.
Несмотря на то что всю ночь Анжи проворочалась с боку на бок и задремала только перед рассветом, сон мгновенно слетел с нее. Вздрогнув, девушка поплотнее закуталась в пеньюар. Нет, этого не может быть! Да ведь прошлой ночью она видела Джейка с Эжени! Неужели он покинул любовницу, чтобы помчаться на кладбище и кого-то прикончить? Но иначе его вряд ли арестовали бы… Все равно это слишком невероятно.
— Власти уверены, что убийца — капитан Брейден?
Месье Гравье утверждает, будто у него был сообщник, которого тоже схватили, поэтому, должно быть, у них есть Доказательства, — недоуменно нахмурилась мать. — Расправа была поистине зверской, и поскольку ходят слухи, что капитан наполовину индеец, а только эти дикари способны так издеваться над людьми…
Она не договорила, и Анжи отвела взгляд. Ее это касаться не должно. И кстати, ей следует благодарить Бога за то, что этот человек выказал свою истинную натуру, прежде чем они покинули Новый Орлеан, но вместо этого ее охватили тоска и разочарование, а спокойные рассуждения матери только подливали масла в огонь.
— Видишь, малышка, я не преувеличивала, когда говорила, какие опасные люди населяют эту страну. Им ни в коем случае нельзя доверять! А на территории Нью-Мексико дела обстоят еще хуже, ибо там не существует закона. Дикие, необозримые пространства, где не действует ни полиция, ни армия. Тебе приоткрылась лишь малая часть того, что там творится.
— Наверное, так и есть.
Взволнованная Анжи поднялась из-за маленького стол;; заставленного кофейным сервизом, корзинками со свежим пирожными и блюдами с сочными фруктами, подошла к высоким стеклянным дверям балкона и, откинув занавеску, по смотрела на улицу.
Там, на другой стороне улицы, видела она Джейка Брейдена с Эжени. Они обнимались, и Джейк жадно целовал девушку, а Анжи, зная, что подглядывать некрасиво, все же не могла оторвать от парочки глаз. И отвернуться тоже не сумела, хотя подумала, что не стоило бы им так откровенно выказывать свои чувства на людях…
— Анжелика! Тебе нехорошо? Или это неприятное известие так тебя расстроило?
— Да, — пробормотала девушка, отступая. — Именно. Я нахожу подобные вещи… просто омерзительными. Нельзя ли сменить тему? Поговорим о чем-нибудь другом.
— А позже? Когда ты решишь насчет своего путешествия, от которого тебя пытаются отговорить все разумные люди?
Анжи проглотила язвительный ответ и предпочла вместо этого пожать плечами. Она не позволит снова втянуть себя в спор. Не сейчас, когда она так потрясена арестом Джейка и сомнениями, не дававшими ей всю ночь сомкнуть глаза.
Да она едва могла сосредоточиться и, уж конечно, понятия не имела, что делать! Кто знает? Столько всего на нее обрушилось, и она совершенно растерялась… но сама мысль о том, чтобы сдаться, забыть о мечте, была невыносима.
О, черт бы побрал капитана Брейдена за глупость и подлость! Убить кого-то и так по-дурацки попасться! Возможно, с ее стороны это чистейший эгоизм, но в эту минуту она была слишком расстроена, слишком велико было душевное смятение, чтобы лить слезы о погибшем бедняге. Вместо этого ее одолевают мысли о погибших надеждах на независимость, на жизнь под жарким солнцем, где не придется приносить свои желания в жертву другим людям и обстоятельствам. Цель была так близка — и теперь снова ускользнула из рук, как в те времена, когда она была совсем девочкой, от которой требовали покорности и послушания.
Но если она сейчас не осуществит свою мечту, значит, суждено по-прежнему оставаться под каблуком матери или будущего мужа… Поистине невыносимая перспектива!
Нет, этого Анжи не допустит! И обязательно найдет сведущего проводника, который сумеет доставить ее в Нью-Мексико. Обязательно.
Глава 7
— Эжени, мы уже все сказали друг другу. Я объяснил, что буду слишком занят, чтобы уделить тебе должное внимание. У тебя и без меня немало поклонников, готовых осыпать свою даму богатыми подарками.
Эжени подняла мокрые от слез глаза и жалобно всхлипнула:
— Но я люблю тебя одного, милый… тебя одного.
И когда она снова прильнула к нему, Джейк против воли припал к горячим, жаждущим губам. Прелестное, обольстительное создание! Ему будет недоставать ее гибкого тела и неподдельного пыла, но расставание неизбежно.
Он заставил себя оторваться от нее и приподнял пальцем маленький подбородок.
— Я никогда не лгал тебе и не притворялся, что останусь, Эжени. Ты с самого начала знала, что наши отношения не продлятся долго.
— Да, верно… но я так надеялась, что ты передумаешь и вернешься в Новый Орлеан навсегда. Или возьмешь меня с собой… мне наверняка понравился бы Нью-Мексико. Там я могла бы выдавать себя за твою жену, и никто не узнал бы правды! Разве я не похожа на настоящую креолку?
— Дело не в этом, — отмахнулся Джейк, чувствуя, как учащенно бьется ее сердце. Она не лжет: слишком неподдельна тоска, светящаяся в ее глазах. — Эжени, ты одна из самых прекрасных женщин, которых я видел в жизни, но тебе нужен надежный мужчина. Тот, кто все время будет рядом. Я не из таких. И не стану сидеть по ночам у домашнего очага.
Но Эжени обвила его руками, приникла жгучим поцелуем, и после некоторого сопротивления Джейк ответил, немного рассерженно, но с растущим желанием. Ему захотелось задрать ей юбки, увлечь в тень и овладеть, прижав к кирпичной стене, но поддаться означает запутать все еще больше, и он это знал. Эжени посчитает, что их роман возобновился, а тянуть не имеет смысла.
На этот раз он почти оттолкнул ее и холодно приказал:
— Довольно, Эжени. Иди домой.
Девушка затрепетала, но сумела овладеть собой и мужественно встретила его взгляд.
— Вижу, все бесполезно. Ты уедешь. Но помни, я всегда буду ждать тебя на Рэмпарт-стрит, когда бы ты ни вернулся в Новый Орлеан. Прощай…
Джейк долго смотрел вслед девушке, пока та пересекала мостовую под светом уличных фонарей. Вскоре она словно растворилась в тени. Краем глаза Джейк внезапно пойма; какое-то движение и решил узнать, в чем дело.
Из окон номера на первом этаже лилось мягкое свечение. Прищурившись, Джейк присмотрелся и узнал Анжелу Линдси. Очевидно, та вышла на балкон подышать свежим воздухом и наблюдала его встречу с Эжени. Нужно быть слепой, чтобы не увидеть столь страстной сцены!
Вне всякого сомнения, это еще больше усугубит ее и без того невысокое мнение о нем, и она, ко всеобщему удовольствию, откажется от столь неподходящего эскорта.
Негромко смеясь, Джейк отступил в темноту и неторопливо направился вниз по улице. У него дела поважнее, чем думать об Анжеле Линдси. Если он задержится еще на несколько минут, осведомитель перепугается и разнервничается. С Ринголдом он встретится позже. Он и так слишком долго прождал наемника, который вечно теряет представление о времени и опаздывает.
От набережной до Суэмпа, где Джейк условился встретиться с таинственным агентом, было несколько кварталов. Суэмп, иначе говоря, «болото», считался одним из самых опасных кварталов Нового Орлеана, населенных одними головорезами и отчаянными негодяями.
Джейк остановился на углу Жиро-стрит, шумной даже в это время улочки, откуда доносились громкий смех и разъяренные вопли, сопровождаемые нестройной музыкой, извлекаемой из бесчисленных, но, к сожалению. расстроенных фортепьяно.
Джейк затаился в тени низкого здания, выстроенного из кипарисовых досок и уже успевшего опасно покоситься. Хиясина носила гордое имя салуна, где стойку бара заменяла длинная планка, положенная на два бревнышка, возле которой стояло несколько грубых табуретов. В этой части города обычно играли в фаро и кости, и местные умельцы быстро избавляли новичков от скудных сбережений. Те же, кому удавалось выиграть несколько монет, прощались с ними — а иногда и с жизнью — сразу же за стенами заведения.
Если не считать Галлатин-стрит, Суэмп был излюбленным местом развлечения неотесанной матросни с барж, спускавшихся вниз по реке. Порядочному человеку находиться здесь, в этих гнусных трущобах, было крайне опасно. На Жиро-стрит царил закон ножа, кулака или револьвера. Последние двадцать лет никакой полицейский не смел носа сунуть ни в один салун, дансинг-холл, игорный дом или бордель.
Идеальное место для встречи с осведомителем… если только последний доживет до долгожданного свидания.
Джейк огляделся и осторожно двинулся по темной улице, игнорируя наиболее наглых потаскух, норовивших затащить его в жалкий публичный дом.
— Эй, красавчик, всего за шестипенсовик получишь постель, виски и горячую бабенку, — пообещала какая-то девица, кокетливо покачивая бедрами. Крашеные рыжие волосы, казалось, пылали даже в тусклом свете фонаря; неохватные груди выпирали из выреза платья, явно видавшего лучшие дни.
— Спасибо, нет, — равнодушно бросил Джейк. Шесть пенсов за омерзительный самогон, кишевшую клопами кровать и наверняка заразную шлюху… Да любой смельчак, решивший принять это предложение, рискует жизнью в этой Дыре. В гнезде змей и то безопаснее!
Джейк свернул за угол Саут-Либерти-стрит и зашагал к окутанному сырым туманом протестантскому кладбищу. Здесь было куда спокойнее, хотя и сюда доносился шум с Суэмпа. Металлическая калитка раскачивалась на петлях под напором Довольно сильного ветра, дувшего с реки и наполнявшего воздух смрадом гниющей рыбы и отбросов.
Джейк остановился у входа и вслушался в противный скрип калитки, напоминавший визг и вопли злых духов.
Неприятное предчувствие холодным ознобом прошло по спине, и Джейк выхватил из кармана заряженный «кольт». Ни звездочки на небе, ни луны, только рваные облака, сквозь которые пробивался слабый серебристый свет, падавший на мрачные могилы. Запахло дождем.
Джейк, стараясь держаться в тени каменных выступов, поддерживавших кладбищенскую ограду, скользнул внутрь и бесшумно зашагал по усыпанной гравием дорожке. В ноздри бил странный приторный запах, к сожалению, хорошо ему знакомый. Не так должно пахнуть на кладбище!
Он добрался до высокого блестящего мавзолея с крылатыми херувимами, охранявшими две ступеньки, ведущие в склеп. Железная дверца была приоткрыта, и здесь вонь усиливалась.
Выругавшись себе под нос, Джейк зажег спичку и в слабом огоньке успел увидеть все, что хотел. Кто бы ни был осведомителем Паттерсона, больше он рта не раскроет; Никогда.
Что-то смутно белеющее во мраке привлекло его внимание, и Джейк наклонился и поднял с земли соколиное перо со знакомыми метками. Джейк встал на колени и, когда глаза привыкли к темноте, увидел еще одно перо и нож с отчетливыми знаками на рукоятке. Раскраска апачей. Судя по виду, мескалеро, племена, живущие в Нью-Мексико, «кактусовом штате». Иисусе!
Джейк снова посмотрел на зверски изуродованный труп.
— Брейден… вы здесь?
Все еще стоя на коленях, Джейк обернулся и увидел высокую тень, поднимавшуюся по ступенькам склепа. В руках наемника блеснул револьвер.
— Ринголд! Вы что-то поздно.
— Меня задержали, и… Господи! Это тот, кто обещал передать сведения? Трудно сказать что-то, лишившись языка, не находите?
— Смотрите!
Джейк протянул ему окровавленный нож, и Ринголд недоуменно нахмурился:
— Похоже на апачей?
— Должно быть. Ничего странного не замечаете?
— Еще бы! Явная подделка. К чему он тут? Я верно предполагаю, что кто-то хочет взвалить убийство этого бедняги на жестоких дикарей, находящихся в тысяче миль отсюда?
— Я тоже так считаю. Только не пойму, зачем было трудиться. Одно дело — убить его, и совсем другое — обвинить в этом апачей, чтобы поднять беспорядки. Вы же знаете, каковы здешние настроения после всего, что стряслось в Техасе и Нью-Мексико.
— Еще бы! — выразительно пожал плечами Ринголд. Лунный луч, прорезавший облака, осветил его силуэт и мрачную картину в склепе. На кладбище замелькали причудливые тени, и Ринголд неловко поежился. — Неприятная история. Что-то мне не по себе, Джейк. Может, лучше улизнуть отсюда, прежде чем нас припутают к этому делу?
— Поздно, — вздохнул Джейк, поднимаясь и кивком головы показывая на выросшие за оградой фигуры полицейских. — Нас подставили, Джонни.
Анжи услышала об аресте капитана Брейдена с самого утра. Мать разбудила ее, чтобы сообщить новость.
— Теперь твоя поездка, разумеется, сорвалась, — с обычным хладнокровием обронила мать, прихлебывая кофе. — Месье Гравье уверяет, что, кроме него, никто не сможет довезти нас до места, но Брейдена, несомненно, казнят за зверское убийство.
Несмотря на то что всю ночь Анжи проворочалась с боку на бок и задремала только перед рассветом, сон мгновенно слетел с нее. Вздрогнув, девушка поплотнее закуталась в пеньюар. Нет, этого не может быть! Да ведь прошлой ночью она видела Джейка с Эжени! Неужели он покинул любовницу, чтобы помчаться на кладбище и кого-то прикончить? Но иначе его вряд ли арестовали бы… Все равно это слишком невероятно.
— Власти уверены, что убийца — капитан Брейден?
Месье Гравье утверждает, будто у него был сообщник, которого тоже схватили, поэтому, должно быть, у них есть Доказательства, — недоуменно нахмурилась мать. — Расправа была поистине зверской, и поскольку ходят слухи, что капитан наполовину индеец, а только эти дикари способны так издеваться над людьми…
Она не договорила, и Анжи отвела взгляд. Ее это касаться не должно. И кстати, ей следует благодарить Бога за то, что этот человек выказал свою истинную натуру, прежде чем они покинули Новый Орлеан, но вместо этого ее охватили тоска и разочарование, а спокойные рассуждения матери только подливали масла в огонь.
— Видишь, малышка, я не преувеличивала, когда говорила, какие опасные люди населяют эту страну. Им ни в коем случае нельзя доверять! А на территории Нью-Мексико дела обстоят еще хуже, ибо там не существует закона. Дикие, необозримые пространства, где не действует ни полиция, ни армия. Тебе приоткрылась лишь малая часть того, что там творится.
— Наверное, так и есть.
Взволнованная Анжи поднялась из-за маленького стол;; заставленного кофейным сервизом, корзинками со свежим пирожными и блюдами с сочными фруктами, подошла к высоким стеклянным дверям балкона и, откинув занавеску, по смотрела на улицу.
Там, на другой стороне улицы, видела она Джейка Брейдена с Эжени. Они обнимались, и Джейк жадно целовал девушку, а Анжи, зная, что подглядывать некрасиво, все же не могла оторвать от парочки глаз. И отвернуться тоже не сумела, хотя подумала, что не стоило бы им так откровенно выказывать свои чувства на людях…
— Анжелика! Тебе нехорошо? Или это неприятное известие так тебя расстроило?
— Да, — пробормотала девушка, отступая. — Именно. Я нахожу подобные вещи… просто омерзительными. Нельзя ли сменить тему? Поговорим о чем-нибудь другом.
— А позже? Когда ты решишь насчет своего путешествия, от которого тебя пытаются отговорить все разумные люди?
Анжи проглотила язвительный ответ и предпочла вместо этого пожать плечами. Она не позволит снова втянуть себя в спор. Не сейчас, когда она так потрясена арестом Джейка и сомнениями, не дававшими ей всю ночь сомкнуть глаза.
Да она едва могла сосредоточиться и, уж конечно, понятия не имела, что делать! Кто знает? Столько всего на нее обрушилось, и она совершенно растерялась… но сама мысль о том, чтобы сдаться, забыть о мечте, была невыносима.
О, черт бы побрал капитана Брейдена за глупость и подлость! Убить кого-то и так по-дурацки попасться! Возможно, с ее стороны это чистейший эгоизм, но в эту минуту она была слишком расстроена, слишком велико было душевное смятение, чтобы лить слезы о погибшем бедняге. Вместо этого ее одолевают мысли о погибших надеждах на независимость, на жизнь под жарким солнцем, где не придется приносить свои желания в жертву другим людям и обстоятельствам. Цель была так близка — и теперь снова ускользнула из рук, как в те времена, когда она была совсем девочкой, от которой требовали покорности и послушания.
Но если она сейчас не осуществит свою мечту, значит, суждено по-прежнему оставаться под каблуком матери или будущего мужа… Поистине невыносимая перспектива!
Нет, этого Анжи не допустит! И обязательно найдет сведущего проводника, который сумеет доставить ее в Нью-Мексико. Обязательно.
Глава 7
Прошло уже четыре дня, и начальник полиции Баджер начал терять терпение. Джейка, скованного кандалами по рукам и ногам, вытащили из тесного мешка, служившего тюремной камерой, и повели наверх. Сырые каменный стены сменились деревянными крашеными панелями. Войдя в кабинет, Джейк зажмурился от бившего в глаза беспощадного солнечного света.
Баджер, нетерпеливо барабанивший пальцами по гладкой полированной столешнице, знаком велел стражникам выйти и воззрился на заключенного из-под насупленных бровей.
— Ты слишком уж упрям! Убит человек, и тебя застают на месте преступления с ножом в руках! И еще смеешь утверждать, будто не знаешь его?
— Довольно трудно узнать человека, у которого нет лица, вы не согласны? — Джейк шевельнулся, и цепи негромко зазвенели. — По закону, меня нельзя держать в тюрьме. Я подлежу военному суду.
— Да-да, — процедил Баджер, — твое начальство уже успело меня уведомить, но я еще подумаю, прежде чем передать им тебя. Армия оставила в Новом Орлеане не слишком хорошую память о себе!
Не дождавшись ответа, полицейский, лопаясь от злости, велел заключенному отправляться в камеру и «подумать о всех неприятностях, которые свалятся на его голову», если он откажется говорить правду. Но Джейк даже не обернулся.
Интересно, что стряслось с Ринголдом? , Со времени ареста он не видел наемника. Предъявили ли Ринголду обвинение или он оказался главным действующим лицом мрачного спектакля? Вряд ли Баджер просветит Джейка на этот счет. Но если Джейку грозит суд, пусть так прямо и объявят. Он ненавидел бесплодное ожидание, долгие часы, проведенные в каморке без окон, стены которой, казалось, с каждой минутой смыкаются все теснее.
Даже книги, которые посылала Эжени, не могли рассеять терзавшую его скуку. Она приходила к начальнику, умоляя о свидании, и получила отказ, но тем не менее каждый день исправно приносила фрукты и книги. Больше он ни от кого не получал вестей, да, впрочем, и не надеялся ни на что. Кому есть до него дело?
Зато теперь у него было время подумать, хотя он не был уверен в пользе подобного времяпрепровождения. Слишком много надрывающих душу воспоминаний, слишком беспощадные мысли о прошлом… которого никакой ценой не изменишь. Странно, что почти забытые эпизоды и события теперь вернулись, чтобы мучить его по ночам. Может, стоило послушаться совета мудреца, с которым ОН познакомился на Цейлоне? Тогда Джейк был слишком молод, чтобы понять, но теперь вновь и вновь повторял слова Чабби, что на хинди означает «ключ»:
— Пока человек не познает себя, все остальные знания, приобретенные в жизни, не принесут пользы. Самое важное на свете — досконально изучить своего «внутреннего человека» и получить силу и мужество, необходимые для достойного существования. Главнее всего — не цель, не назначение, а само путешествие.
Что же, по-видимому, настала пора получше познакомиться с тем, что накопилось у него внутри, как говорил Чабби, но Джейк все еще никак не мог заставить себя сосредоточиться. Другие воспоминания, не такие идеалистичные, боролись и смешивались с духовными принципами, провозглашенными Чабби. Но если позволить себе снова и снова возвращаться к ним, давняя ярость опять возьмет верх, и поэтому Джейк закрыл глаза и мысленно представил себе маленький клочок земли в Нью-Мексико, теперь принадлежавший ему.
Мирное тихое местечко под сенью гор Сан-Андрее — все, что осталось у него, если не считать воспоминаний.
Он успел немного забыться, когда в коридоре прозвучали чьи-то шаги и в замочной скважине со скрежетом повернулся ключ. Джейк встрепенулся и поспешно сел на узком тюремном топчане.
— Брейден, к тебе посетитель. Только не разевай рот и подбери слюни: это не та хорошенькая девчонка, что каждый день околачивается под окнами участка.
Несколько удивленный тем, что на этот раз его не заковали, Джейк под присмотром охранников снова побрел в кабинет Баджера. Начальник полиции был мрачен как туча и при виде Джейка молча мотнул головой в сторону окна, где стоял человек с заложенными за спину руками.
— Коуди! — с нескрываемым удивлением выпалил Джек, узнав широкополую фетровую шляпу и куртку с бахромой.
Светловолосый разведчик, резко обернувшись, стащил с головы видавшую виды шляпу и расплылся в улыбке.
— Он самый. Прослышал, что здесь, в Новом Орлеане, апачи ухитрились затеять беспорядки, вот меня и потянуло самому проверить, где тут собака зарыта. Чертовы полицейские болваны! Любой индейский мальчонка и то лучше нарисовал бы знаки на ноже!
— Но послушайте, мистер Коуди, — запротестовал Баджер, — у нас есть показания эксперта. Весьма знающий человек и утверждает, что орудие убийства настоящее.
— Настоящая подделка, сэр. Вы сомневаетесь в моем суждении?
— Ну… собственно говоря…
— Наверняка нет, поскольку я занимаю пост командира армейских разведчиков куда дольше, чем вы просидели в этом кабинете.
Коуди улыбнулся, но в оскале зубов было нечто настолько неприятно-хищное, что Баджер предпочел промолчать Коуди снова обратился к Джейку:
— Как уже было сказано, я услышал, всю историю о своего друга, который посчитал, что я сумею помочь распутать это дельце.
— Но что ты делаешь в Новом Орлеане? Я думал, ты во еще обретаешься в Нью-Йорке, с тех пор как Бантлин про славил тебя в «Уикли».
Коуди слегка покраснел и смущенно ухмыльнулся.
— Ну не чертов ли писака?! Поверишь, я вертелся, как, вор на ярмарке, с тех пор как он начал сочинять эти дурацкие истории обо мне, да еще ухитрился их издать. Поэтому здесь: редактор «Пикеюн» пригласил меня выступить на сборище журналистов. Неплохо для парня, всей школой которому была «пони-экспресс»[5]?
— Недаром говорят, что Буффало Билл Коуди[6] в последнее время совсем затмил славой президента Гранта!
— Черт побери, Брейден, речь сейчас не обо мне, а о тебе. Здешний начальник полиции считает, что я вожу его за нос и использую служебное положение в личных целях.
— Вот именно, мистер Коуди, — грубо рявкнул Баджер. — Вернее, не столько вы, сколько полковник Паттерсон. Полицейские, проследившие за мистером Ринголдом до самого места преступления, обнаружили у трупа стоявшего на коленях капитана Брейдена с ножом в руках. По мне, лучшего доказательства не найти. Но армия… А-а, что говорить, я умываю руки.
Джейк спокойно разглядывал разъяренного начальника. Теперь понятно, почему Ринголда не арестовали. Но по какой причине за ним следили?
Он не произнес ни слова, пока Коуди объяснял, что это дело подлежит военной юрисдикции и, поскольку Брейден официально все еще служит в армии, гражданское правосудие не имеет к нему никакого отношения.
— Кстати, полковник Паттерсон — мой хороший друг. Мы не раз сражались бок о бок с проклятыми апачами, и будь я проклят, если это боевой нож! Судя по раскраске, это церемониальный кинжал для обряда посвящения в воины. Ни один уважающий себя апачи не станет снимать им скальп.
Баджер вскочил было, но сдержался и сухо объявил:
— Поскольку мне приказано освободить Брейдена, не вижу смысла в дальнейшем споре, мистер Коуди. Можете идти, хотя, если вам так уж хочется отправляться на обед с достойными редакторами «Пикеюна», то вы, капитан Брейден, обязаны покинуть наш город в сорок восемь часов. Предлагаю купить билеты на следующий же пакетбот или добираться до Нью-Мексико верхом.
— Думаю, что он сам мечтает о том же.
Джейк вышел на улицу и облегченно вздохнул полной грудью.
— В этой гнусной камере чертовски темно. Спасибо, что спас меня, Коуди.
Долг платежом красен, — ухмыльнулся Коуди. — Помнишь, в тот раз, когда меня сцапали anaчи? Это тебе не какой-то городской олух-шпак, не умеющий отличить боевого ножа от зубочистки! Слушай, Джейк, я понятия не имею, что здесь творится, и в телеграмме Паттерсона ничего не сказано, только, чувствую, если ты останешься в Новом Орлеане, быть беде.
— Я все равно собирался вернуться, — заметил Джейк выбивая пыль из шляпы и косясь на уличную табличку, прежде чем свернуть на Кастомхаус-стрит. — Думаю, в отеле для меня уже оставлены инструкции.
— Как пить дать. Паттерсон хоть и педант, все же свое деле знает. Если хочешь немного побыть в моей компании, отправимся вместе к реке после проклятого собрания. На сегодня назначены пароходные гонки. «Роберт Ли» против «Начеза» Оба идут из Мемфиса под всеми парами. Я ставлю на «Начез»
— Ну а я лучше поберегу денежки для собственной гонки, подальше отсюда. Думаю, мне понадобится каждый цент.
— Трудно сказать, чем все дело кончится, — покачал головой Коуди, — но в случае чего держу пари, что выиграешь ты.
Попрощавшись с другом, Джейк вернулся в отель «Сен-Шарль», где снимал номер. Отель располагался в старинном все еще крепком и красивом здании, прекрасно сохранившемся даже после пребывания здесь войск северян. Командующим в то время был генерал Бенжамен Батлер, и здесь располагалась его штаб-квартира до самого окончания войны и начала Реконструкции Юга[7]. Ныне все свидетельства оккупации были тщательно уничтожены и отель с его портиком в коринфском стиле и огромным куполом напоминал римский собор Святого Петра.
Едва он ступил в вестибюль, как навстречу шагнула элегантно одетая дама. Джейк досадливо поморщился, узнав Миньон Линдси даже под вуалеткой модной шляпы.
— Капитан, прошу вас уделить мне несколько минут.
— У меня не слишком много времени, миссис Линдси, так что, возможно, чуть позже…
— Умоляю, мистер Брейден.
Уловив отчаяние в голосе женщины, Джейк мгновенно смягчился, повел ее в укромный уголок, где под пальмами в горшках стоял маленький диванчик, и терпеливо дожидался, пока она объяснит цель своего прихода.
— Я пришла сюда умолять вас помочь нам. Моя дочь настаивает на поездке, и никто и ничто не может отговорить ее от этого решения.
— Мэм, я уже беседовал на эту тему с мисс Линдси и вряд ли могу добавить что-то новое.
— О нет, капитан, вы не так меня поняли, — тихо рассмеялась вдова, так что вуалетка легонько затрепетала. — На этот раз я пришла, чтобы просить вас стать нашим проводником. Если вы согласитесь… то… в свете всего случившегося… достаточно подробно описанного в газетах… Анжелика, вполне возможно, откажется от своей затеи. И поскольку так и не нашла никого, хотя бы отдаленно подходящего для подобной миссии, наверняка прислушается к доводам разума и потеряет всякое желание пускаться в опасную авантюру.
— Понятно.
— Рада поговорить с умным человеком. Джейк раздраженно хлопнул шляпой по бедру.
— Видите ли, мадам, мне не до ваших игр. У меня полно дел, и при первой же возможности я отсюда уезжаю. Постарайтесь отыскать другого самоубийцу.
— Вряд ли, капитан, моя просьба так уж тяжела для вас. Вы постоянно твердите, что были большим другом моего покойного мужа. Странно, что безопасность его дочери так мало вас волнует. Похоже, я ошиблась в вас.
— Совершенно верно, мадам, если считаете, что непонятно откуда взявшиеся угрызения совести и чувство ложной вины заставят меня плясать под вашу дудку.
— В таком случае нам больше нечего сказать друг другу.
— Именно, — кивнул Джейк.
Вдова рассерженно устремилась к выходу, где возле изящного экипажа уже поджидал ливрейный лакей. Как верно судил о ней Джон! Беспринципна и настойчива, словно индейская скво, готовая по трупам пройти, лишь бы добиться своего!
— Видит Бог, Джейк, — сухо заметил он когда-то, — я собственными руками испортил все что мог. Ты, должно быть, не помнишь мою жену Миньон. Я так и не развелся с ней. Красавица. Элегантна. Умна. Но ненавидела здесь каждый камешек. Выходя за меня, воображала, что здесь такие же цивилизованные места, как в Новом Орлеане, где мы встретились.
Глаза Джона затуманились, и он долго вертел сигару, невидящим взором глядя куда-то вдаль, словно там таилось прошлое.
— Я был упрям как бык и не желал отступать даже на дюйм. Велел ей либо вернуться во Францию, либо не ныть у меня над ухом день и ночь. Она так и сделала. И увезла наше дитя. Все эти годы я посылал деньги, чтобы они вернулись, но так и не увидел их ни разу. Боже… как давно это было. Время утекло песком сквозь пальцы. Конечно, иногда писал и письма, но сам знаешь, не очень-то я поднаторел в этом деле. Но теперь я смогу загладить свою вину. Оставляю ей ранчо.
Баджер, нетерпеливо барабанивший пальцами по гладкой полированной столешнице, знаком велел стражникам выйти и воззрился на заключенного из-под насупленных бровей.
— Ты слишком уж упрям! Убит человек, и тебя застают на месте преступления с ножом в руках! И еще смеешь утверждать, будто не знаешь его?
— Довольно трудно узнать человека, у которого нет лица, вы не согласны? — Джейк шевельнулся, и цепи негромко зазвенели. — По закону, меня нельзя держать в тюрьме. Я подлежу военному суду.
— Да-да, — процедил Баджер, — твое начальство уже успело меня уведомить, но я еще подумаю, прежде чем передать им тебя. Армия оставила в Новом Орлеане не слишком хорошую память о себе!
Не дождавшись ответа, полицейский, лопаясь от злости, велел заключенному отправляться в камеру и «подумать о всех неприятностях, которые свалятся на его голову», если он откажется говорить правду. Но Джейк даже не обернулся.
Интересно, что стряслось с Ринголдом? , Со времени ареста он не видел наемника. Предъявили ли Ринголду обвинение или он оказался главным действующим лицом мрачного спектакля? Вряд ли Баджер просветит Джейка на этот счет. Но если Джейку грозит суд, пусть так прямо и объявят. Он ненавидел бесплодное ожидание, долгие часы, проведенные в каморке без окон, стены которой, казалось, с каждой минутой смыкаются все теснее.
Даже книги, которые посылала Эжени, не могли рассеять терзавшую его скуку. Она приходила к начальнику, умоляя о свидании, и получила отказ, но тем не менее каждый день исправно приносила фрукты и книги. Больше он ни от кого не получал вестей, да, впрочем, и не надеялся ни на что. Кому есть до него дело?
Зато теперь у него было время подумать, хотя он не был уверен в пользе подобного времяпрепровождения. Слишком много надрывающих душу воспоминаний, слишком беспощадные мысли о прошлом… которого никакой ценой не изменишь. Странно, что почти забытые эпизоды и события теперь вернулись, чтобы мучить его по ночам. Может, стоило послушаться совета мудреца, с которым ОН познакомился на Цейлоне? Тогда Джейк был слишком молод, чтобы понять, но теперь вновь и вновь повторял слова Чабби, что на хинди означает «ключ»:
— Пока человек не познает себя, все остальные знания, приобретенные в жизни, не принесут пользы. Самое важное на свете — досконально изучить своего «внутреннего человека» и получить силу и мужество, необходимые для достойного существования. Главнее всего — не цель, не назначение, а само путешествие.
Что же, по-видимому, настала пора получше познакомиться с тем, что накопилось у него внутри, как говорил Чабби, но Джейк все еще никак не мог заставить себя сосредоточиться. Другие воспоминания, не такие идеалистичные, боролись и смешивались с духовными принципами, провозглашенными Чабби. Но если позволить себе снова и снова возвращаться к ним, давняя ярость опять возьмет верх, и поэтому Джейк закрыл глаза и мысленно представил себе маленький клочок земли в Нью-Мексико, теперь принадлежавший ему.
Мирное тихое местечко под сенью гор Сан-Андрее — все, что осталось у него, если не считать воспоминаний.
Он успел немного забыться, когда в коридоре прозвучали чьи-то шаги и в замочной скважине со скрежетом повернулся ключ. Джейк встрепенулся и поспешно сел на узком тюремном топчане.
— Брейден, к тебе посетитель. Только не разевай рот и подбери слюни: это не та хорошенькая девчонка, что каждый день околачивается под окнами участка.
Несколько удивленный тем, что на этот раз его не заковали, Джейк под присмотром охранников снова побрел в кабинет Баджера. Начальник полиции был мрачен как туча и при виде Джейка молча мотнул головой в сторону окна, где стоял человек с заложенными за спину руками.
— Коуди! — с нескрываемым удивлением выпалил Джек, узнав широкополую фетровую шляпу и куртку с бахромой.
Светловолосый разведчик, резко обернувшись, стащил с головы видавшую виды шляпу и расплылся в улыбке.
— Он самый. Прослышал, что здесь, в Новом Орлеане, апачи ухитрились затеять беспорядки, вот меня и потянуло самому проверить, где тут собака зарыта. Чертовы полицейские болваны! Любой индейский мальчонка и то лучше нарисовал бы знаки на ноже!
— Но послушайте, мистер Коуди, — запротестовал Баджер, — у нас есть показания эксперта. Весьма знающий человек и утверждает, что орудие убийства настоящее.
— Настоящая подделка, сэр. Вы сомневаетесь в моем суждении?
— Ну… собственно говоря…
— Наверняка нет, поскольку я занимаю пост командира армейских разведчиков куда дольше, чем вы просидели в этом кабинете.
Коуди улыбнулся, но в оскале зубов было нечто настолько неприятно-хищное, что Баджер предпочел промолчать Коуди снова обратился к Джейку:
— Как уже было сказано, я услышал, всю историю о своего друга, который посчитал, что я сумею помочь распутать это дельце.
— Но что ты делаешь в Новом Орлеане? Я думал, ты во еще обретаешься в Нью-Йорке, с тех пор как Бантлин про славил тебя в «Уикли».
Коуди слегка покраснел и смущенно ухмыльнулся.
— Ну не чертов ли писака?! Поверишь, я вертелся, как, вор на ярмарке, с тех пор как он начал сочинять эти дурацкие истории обо мне, да еще ухитрился их издать. Поэтому здесь: редактор «Пикеюн» пригласил меня выступить на сборище журналистов. Неплохо для парня, всей школой которому была «пони-экспресс»[5]?
— Недаром говорят, что Буффало Билл Коуди[6] в последнее время совсем затмил славой президента Гранта!
— Черт побери, Брейден, речь сейчас не обо мне, а о тебе. Здешний начальник полиции считает, что я вожу его за нос и использую служебное положение в личных целях.
— Вот именно, мистер Коуди, — грубо рявкнул Баджер. — Вернее, не столько вы, сколько полковник Паттерсон. Полицейские, проследившие за мистером Ринголдом до самого места преступления, обнаружили у трупа стоявшего на коленях капитана Брейдена с ножом в руках. По мне, лучшего доказательства не найти. Но армия… А-а, что говорить, я умываю руки.
Джейк спокойно разглядывал разъяренного начальника. Теперь понятно, почему Ринголда не арестовали. Но по какой причине за ним следили?
Он не произнес ни слова, пока Коуди объяснял, что это дело подлежит военной юрисдикции и, поскольку Брейден официально все еще служит в армии, гражданское правосудие не имеет к нему никакого отношения.
— Кстати, полковник Паттерсон — мой хороший друг. Мы не раз сражались бок о бок с проклятыми апачами, и будь я проклят, если это боевой нож! Судя по раскраске, это церемониальный кинжал для обряда посвящения в воины. Ни один уважающий себя апачи не станет снимать им скальп.
Баджер вскочил было, но сдержался и сухо объявил:
— Поскольку мне приказано освободить Брейдена, не вижу смысла в дальнейшем споре, мистер Коуди. Можете идти, хотя, если вам так уж хочется отправляться на обед с достойными редакторами «Пикеюна», то вы, капитан Брейден, обязаны покинуть наш город в сорок восемь часов. Предлагаю купить билеты на следующий же пакетбот или добираться до Нью-Мексико верхом.
— Думаю, что он сам мечтает о том же.
Джейк вышел на улицу и облегченно вздохнул полной грудью.
— В этой гнусной камере чертовски темно. Спасибо, что спас меня, Коуди.
Долг платежом красен, — ухмыльнулся Коуди. — Помнишь, в тот раз, когда меня сцапали anaчи? Это тебе не какой-то городской олух-шпак, не умеющий отличить боевого ножа от зубочистки! Слушай, Джейк, я понятия не имею, что здесь творится, и в телеграмме Паттерсона ничего не сказано, только, чувствую, если ты останешься в Новом Орлеане, быть беде.
— Я все равно собирался вернуться, — заметил Джейк выбивая пыль из шляпы и косясь на уличную табличку, прежде чем свернуть на Кастомхаус-стрит. — Думаю, в отеле для меня уже оставлены инструкции.
— Как пить дать. Паттерсон хоть и педант, все же свое деле знает. Если хочешь немного побыть в моей компании, отправимся вместе к реке после проклятого собрания. На сегодня назначены пароходные гонки. «Роберт Ли» против «Начеза» Оба идут из Мемфиса под всеми парами. Я ставлю на «Начез»
— Ну а я лучше поберегу денежки для собственной гонки, подальше отсюда. Думаю, мне понадобится каждый цент.
— Трудно сказать, чем все дело кончится, — покачал головой Коуди, — но в случае чего держу пари, что выиграешь ты.
Попрощавшись с другом, Джейк вернулся в отель «Сен-Шарль», где снимал номер. Отель располагался в старинном все еще крепком и красивом здании, прекрасно сохранившемся даже после пребывания здесь войск северян. Командующим в то время был генерал Бенжамен Батлер, и здесь располагалась его штаб-квартира до самого окончания войны и начала Реконструкции Юга[7]. Ныне все свидетельства оккупации были тщательно уничтожены и отель с его портиком в коринфском стиле и огромным куполом напоминал римский собор Святого Петра.
Едва он ступил в вестибюль, как навстречу шагнула элегантно одетая дама. Джейк досадливо поморщился, узнав Миньон Линдси даже под вуалеткой модной шляпы.
— Капитан, прошу вас уделить мне несколько минут.
— У меня не слишком много времени, миссис Линдси, так что, возможно, чуть позже…
— Умоляю, мистер Брейден.
Уловив отчаяние в голосе женщины, Джейк мгновенно смягчился, повел ее в укромный уголок, где под пальмами в горшках стоял маленький диванчик, и терпеливо дожидался, пока она объяснит цель своего прихода.
— Я пришла сюда умолять вас помочь нам. Моя дочь настаивает на поездке, и никто и ничто не может отговорить ее от этого решения.
— Мэм, я уже беседовал на эту тему с мисс Линдси и вряд ли могу добавить что-то новое.
— О нет, капитан, вы не так меня поняли, — тихо рассмеялась вдова, так что вуалетка легонько затрепетала. — На этот раз я пришла, чтобы просить вас стать нашим проводником. Если вы согласитесь… то… в свете всего случившегося… достаточно подробно описанного в газетах… Анжелика, вполне возможно, откажется от своей затеи. И поскольку так и не нашла никого, хотя бы отдаленно подходящего для подобной миссии, наверняка прислушается к доводам разума и потеряет всякое желание пускаться в опасную авантюру.
— Понятно.
— Рада поговорить с умным человеком. Джейк раздраженно хлопнул шляпой по бедру.
— Видите ли, мадам, мне не до ваших игр. У меня полно дел, и при первой же возможности я отсюда уезжаю. Постарайтесь отыскать другого самоубийцу.
— Вряд ли, капитан, моя просьба так уж тяжела для вас. Вы постоянно твердите, что были большим другом моего покойного мужа. Странно, что безопасность его дочери так мало вас волнует. Похоже, я ошиблась в вас.
— Совершенно верно, мадам, если считаете, что непонятно откуда взявшиеся угрызения совести и чувство ложной вины заставят меня плясать под вашу дудку.
— В таком случае нам больше нечего сказать друг другу.
— Именно, — кивнул Джейк.
Вдова рассерженно устремилась к выходу, где возле изящного экипажа уже поджидал ливрейный лакей. Как верно судил о ней Джон! Беспринципна и настойчива, словно индейская скво, готовая по трупам пройти, лишь бы добиться своего!
— Видит Бог, Джейк, — сухо заметил он когда-то, — я собственными руками испортил все что мог. Ты, должно быть, не помнишь мою жену Миньон. Я так и не развелся с ней. Красавица. Элегантна. Умна. Но ненавидела здесь каждый камешек. Выходя за меня, воображала, что здесь такие же цивилизованные места, как в Новом Орлеане, где мы встретились.
Глаза Джона затуманились, и он долго вертел сигару, невидящим взором глядя куда-то вдаль, словно там таилось прошлое.
— Я был упрям как бык и не желал отступать даже на дюйм. Велел ей либо вернуться во Францию, либо не ныть у меня над ухом день и ночь. Она так и сделала. И увезла наше дитя. Все эти годы я посылал деньги, чтобы они вернулись, но так и не увидел их ни разу. Боже… как давно это было. Время утекло песком сквозь пальцы. Конечно, иногда писал и письма, но сам знаешь, не очень-то я поднаторел в этом деле. Но теперь я смогу загладить свою вину. Оставляю ей ранчо.