- Не могли бы вы на короткий момент снять ваш головной убор и шарф? попросил Нарышкин. - Мне надо подумать о вашей предстоящей операции. Моя жена врач, она уже договорилась в клинике. Возможно, сам Чарльз Линден будет оперировать вас. На твой счет, Маргарита, уже успели поступить некоторые денежные суммы, и мне очевидно, что по поводу оплаты операции проблем не будет. Вы привезли свою фотографию до несчастного случая, как я вас просил, господин Бауэр?
- Привез.
- Позвольте мне теперь взглянуть на ваше лицо, - сказал Пит, останавливая машину о обочины шоссе.
Федор дрожащими пальцами стянул с себя шапочку, развязал шарф, снял очки. Он ждал в глазах Пита того выражения ужаса, к которому привык за двадцать лет жизни в таком виде в России. Но Пит отреагировал на его внешность совершенно спокойно.
- Это все, я полагаю, совершенно поправимо, господин Бауэр, - сказал он. - А теперь будьте добры подать мне вашу фотографию, если она поблизости.
Он посмотрел на фотографию, которую протянул ему Федор.
- О, вы были красивым молодым человеком, господин Бауэр. И врачи учтут особенности вашего лица. Тут есть очень замечательные специалисты по пластическим операциям, пересадкам кожи. Но лучше господина Линдена нет никого. Однако, его операции наиболее дорогостоящие, я должен вас предупредить.
- Если есть средства на это, мне ничего не жалко, - торопливо произнесла Рита.
- Есть средства есть, - успокоил её Пит. - Надо только немного обождать, у господина Линдена очень много работы... Но моя жена уже беседовала с ним. И он дал предварительное согласие... Полагаю, сразу после рождественских праздников он посмотрит вас и объявит и срок операции и ту сумму, которую он возьмет за нее.
- Да, пусть этот вопрос решится поскорее, - сказала Рита.
- Конечно, разумеется... Все решится прекрасно. Вы будете красивым мужчиной, господин Бауэр, и Маргарита будет гордиться вами.
- Я и так горжусь им, - сказала Рита и прижалась к плечу жениха. Тот смутился и стал суетливо облачаться в свой камуфляж.
Пит растрогался и дотронулся до краешка глаза ослепительно белым платочком.
... В большом уютном доме Пита их встречали веселая, сильно загорелая, несмотря на зимнее время, жена и трое детей - пятнадцати, девяти и шести лет. Старший сын немного говорил по-русски, младшие девочка и мальчик - нет. Жена, по национальности американка, ни слова по-русски, разумеется, не понимала. Но они хорошо объяснялись и с Ритой, и с Федором по-английски. В детстве отец учил его и немецкому, и английскому языкам. Пит же принципиально говорил с гостями только по-русски. А потом переводил свои же слова жене на английский язык.
- Я полагаю, вам надо подкрепиться с дороги, выпить что-нибудь, сказал Пит. - А потом нам с тобой, Маргарита, необходимо поговорить о делах. Ты, как наследница своего отца, должна быть в курсе происходящего. Я очень извиняюсь, что ранее не связался с тобой, я, как это говорится... хотел иметь страховку...
- А у вас есть книги моего отца? - спросила Рита, никак не решаясь перейти с двоюродным дядей на "ты". - Мне так хотелось бы подержать их в руках.
- О да, разумеется! Как я сам забыл?! Я принесу!
... Через несколько минут на журнальном столике лежало книг двадцать на разных языках в красочных переплетах. Была книжка и на русском языке. Не глядя на название, прочитав лишь фамилию автора, Рита перевернула титульный лист.
"Моим дорогим жене Валюше и дочке Риточке я посвящаю этот роман", прочитала она и тут же протянула книжку Федору.
- Это замечательный роман, - сказал Пит. - Валентин написал его в семидесятом году. Тебе тогда был всего лишь год.
... После обеда Пит увел Риту в свой рабочий кабинет и долго объяснял ей положение дел, был весьма недоволен, что не все идет гладко, что суд не признал виновными кинокомпании, поставившие фильмы по романам её отца, да и размер моральной и материальной компенсации с издательств, по его мнению, должен был быть гораздо большим. А одно издательство даже после решения суда отказывается заплатить деньги.
- О, ты знаешь, как у нас здесь ещё много шарлатанов и проходимцев, Маргарита. Но мы будем бороться, я адвокат, хорошо знаю законы и не собираюсь довольствоваться такой мелочью...
Почти миллион долларов он называл мелочью. Это поразило Риту, хотя она, в общем-то мало что поняла из рассказа Пита. Поняла она лишь одно - у неё теперь есть деньги, и она может положить Федора в клинику для операции.
Через несколько дней, после праздников Федор лег в частную специализированную клинику.
Готовили его к операции долго, делали анализы, проводили тщательное обследование его здоровья. Лежал он в большой прекрасной палате, внимание к нему и уход за ним были безупречными. Рите даже не верилось, что все это происходит на самом деле, ей казалось, что все это счастливый сон, который может внезапно закончиться, и она проснется в своей одинокой квартире на Комсомольском проспекте в Москве и снова останется совсем одна...
Но ничего не кончалось, все только начиналось... За время, пока шла подготовка Федора к операции, Рита отпраздновала свой день рождения. Седьмого января вся дружная семья Пита Нарышкина поздравляла её. Каждый из детей сделал свой подарок, все они были очень трогательны, особенно ей понравился маленький бобр, мяконький, пушистенький сделанный из какой-то удивительной шелковистой материи, которого подарил ей шестилетний Билл. Пит с женой подарили ей швейцарские часы "Бон Мерсье".
- А это ещё презент, для господина Бауэра, - сказал Пит, протягивая ей маленькую клетчатую кепочку, такую же, какую носил сам. Рита помнила, что примерно такую же кепочку носил и её покойный отец. - Мне кажется, что после операции он переменит свой головной убор. Тут у нас достаточно тепло.
Эта кепочка и эти слова так тронули Риту, что она разрыдалась. Все, что накопилось у неё в душе за последнее время, выплеснулось наружу. Она рыдала и рыдала, не в состоянии остановиться. Жена Пита прижала её к себе и гладила по голове. Дети с удивлением смотрели на именинницу, так странно ведущую себя в свой день ангела.
- Маргарита очень волнуется за здоровье своего жениха господина Бауэра, - объяснил детям Пит, строго глядя на них.
Потом был огромный пирог с тридцатью одной свечой, песни, тосты, красное вино и много фруктов и каких-то совершенно удивительных конфет.
А на следующий день её ждало новое потрясение.
12.
... Рано утром раздался междугородний звонок. Подошел Пит. Рита поглядела на него и увидела, как вытянулось его лицо, помрачнели голубые глаза. Он бросил быстрый взгляд на Риту.
- Я не знаю, как тебе сообщить, Маргарита, - сказал Пит. - Но дело в том, что этой ночью в Москве попал под машину твой бывший муж Степан Балясников. Это звонила соседка по подъезду, та, которой ты предусмотрительно оставила наш номер телефона. Видимо, ты сама опасалась, что может кое-что произойти...
- Он жив? - привстала с дивана Рита.
- Нет, - тихо ответил Пит. - У него нет родственников, его некому хоронить. Я не знаю, но...
- Я поеду, - решительно произнесла Рита. - Его надо хоть похоронить по-человечески.
Пит пожал плечами. Накануне Рита решила рассказать двоюродному дяде всю ту страшную темную историю. Пит сидел, вытаращив глаза и порой прерывая рассказ возгласами удивления и неподдельного ужаса. Ничего подобного он в жизни не слышал...
- Я поеду, - подтвердила свое решение Рита. - Я должна. Если он мне не муж, так, по крайней мере, брат...
- Правоохранительными органами была вскрыта квартира Балясникова, добавил Пит. - Эта соседка была понятой. На столе в квартире было обнаружено завещание на все имущество, включая квартиру и дачу, написанное Степаном Балясниковым сразу после Нового Года и заверенное нотариусом. Завещание на тебя, Маргарита...
- Но ведь и часть квартиры, и дача были записаны на мать, - возразила Рита. - Так что в любом случае я могу претендовать только на часть этой квартиры.
- Мать умерла, сын ещё не успел вступить в её наследство, и тем не менее, я уверен, что в правовом государстве эти проблемы будут улажены, и все будет принадлежать тебе, Маргарита.
- Но мне все это не нужно, я откажусь от этого наследства, - твердо заявила Рита.
- Я бы не советовал этого делать, - строго глядя на нее, произнес Пит. - Это нецелесообразно. В случае твоего отказа все это достанется какому-нибудь очередному мошеннику, которых у вас не меньше, а гораздо больше, чем у нас, тем более, как мне известно из прессы, именно среди чиновников. Лучше тебе вступить в наследство и распорядиться им по совести. Так бы я тебе советовал...
... Рита вылетела в Москву. Прямо из аэропорта поехала в морг для формального опознания погибшего. Там, на столе лежало то, что недавно было Степаном Балясниковым. На лицо было ужасно смотреть, до того оно было изуродовано.
- Был вдребезги пьян, - сообщил капитан милиции, присутствующий при опознании. - Это установила экспертиза. И похоже, сам рванулся под машину, головой вперед. Водитель ничего не смог сделать, чтобы предотвратить наезд, это доказано следственным экспериментом абсолютно точно... Так что...
- А где это произошло? - спросила Рита.
- Это произошло позавчера в семь часов вечера на Комсомольском проспекте, неподалеку от метро "Фрунзенская". Шел поток машин, был час пик...
- На Комсомольском? - еле слышно переспросила Рита.
... Через день на Троекуровском кладбище появилось ещё одно захоронение. Меньше, чем на месяц пережил Ольгу Александровну непутевый Степан.
В сопровождении участкового милиционера и понятых Рита вошла в пустую теперь квартиру на Кутузовском проспекте.
На столе у Бермудской в её рабочем кабинете лежало заверенное нотариусом пятого января двухтысячного года завещание. А под ним листок с коряво написанной фразой: "Будь счастлива, Ритка. Прости, если сможешь." Подписи не было. А ниже приписка, написанная совсем уже мало разборчивым почерком: "Скажи своему частному детективу, пусть заинтересуется господином Шмыдаренко Андреем Алексеевичам. От него можно ждать больших бед, это был последний бастион..." Далее слово "матери" было зачеркнуто и вместо него написано "поэтессы Бермудской".
А в гостиной под столом валялась куча пустых бутылок, хрустальная пепельница на столе была полна окурков.
Рита с ужасом поняла, что Степан пил один - на столе стояла только одна рюмка. Он все эти дни сидел один и пил. О чем же он в это время думал? Какая тьма была в его душе в эти праздничные дни? Она внутренне содрогнулась от смешанного чувства брезгливости и щемящей жалости к нему, своему бывшему мужу и единокровному брату, сыну того самого Валентина Нарышкина, чьи романы теперь печатаются за рубежом, за которые она получит большие деньги... Со стены на Риту презрительно глядели черные глаза Ольги Александровны Бермудской. "Что же ты натворила в этой жизни!" - сжала кулаки Рита. - "Будь ты трижды проклята, порочная тварь!" Ей захотелось плюнуть в портрет, но она не стала делать этого при участковом милиционере, старой вдове художника, смиренно сидящей на диване и глядящей буквально ей в рот и ещё одном понятом - молчаливом технике-смотрителе ЖЭКа.
Да, последнего удара от своей матери Степан вынести не смог. Наверняка в эти праздничные дни он думал о том несостоявшемся ребенке, которого Рита зачала от него. И эти страшные мысли довели его до самоубийства. Рита с ужасом подумала, что бы было с ней, если бы она не встретила Федора и узнала бы тайну своего брака со Степаном. Наверняка, и она бы не выдержала такой тяжести... Но теперь она была не одна и чувствовала себя сильной... А Степан... И как это он успел в таком состоянии заверить у нотариуса завещание, которое, видимо, написал в новогоднюю ночь после того последнего телефонного разговора с ней?
После неудачного аборта Рита стала считать, что больше детей иметь не сможет. Она ни разу больше не забеременела. И почему-то не хотелось идти к врачу, проверяться. А сейчас... А сейчас у неё возникли сомнения, по чьей вине у них не было детей. Ведь Степан, как это потом выяснилось, вскоре после аборта, сделанного ей, подхватил от очередной шлюхи гонорею. Тогда они долго не жили, он объяснял это отсутствием желания из-за перенесенного стресса. Потом они снова начали жить, не предохраняясь, но больше она не беременела. А потом он по пьяни признался в том, что он долго лечился от дурной болезни, но она тогда не подумала, что именно из-за этого у них нет детей, все грешила на свой неудачный аборт. А потом отношения стали такими, что и не до детей стало. Господи, какое счастье, что их не было...
Прошло более месяца с тех пор, как они стали близки с Федором. И Рите стало что-то казаться... Только она никому не говорила, страшно боялась ошибиться, даже думать об этом боялась...
Находясь здесь, в этой проклятой квартире, она невольно думала о мыслях Степана в его последние дни и ужасалась им.
"Даже если все это достанется мне, я сумею использовать эти средства, как положено. Сама я ничего не возьму. На этом имуществе грязь и кровь человеческая!" - твердо решила Рита.
... Через неделю из Торонто позвонил Пит и сообщил, что Федору сделана операция, и что она прошла успешно. Операцию сделали на три дня раньше, чем планировали.
- Он вполне здоровый человек, - говорил Пит. - Не было никакого смысла тянуть дальше. Чем скорее, тем лучше. Так что все в порядке, Маргарита.
- Но как же так? Я же хотела прилететь и быть рядом с ним! Как он там один, без меня? - чуть не плакала от досады Рита. - У меня билет на завтра. Просто было очень много дел, связанных со смертью Степана, пришлось пойти в ЗАГС отложить нашу регистрацию... Ладно, что поделаешь, главное, что все прошло удачно... Завтра встречайте...
- О да, да, разумеется, - говорил Пит. - Но дело обстоит в том, что Федор, господин Бауэр отчего-то имеет горячее желание полететь в Москву. Это какой-то, как это... странность, что ли... не знаю, как объяснить... Отчего-то он хочет, чтобы ты увидела его в новом облике там, у вас, в Москве. Не знаю...
- То есть, мне прилетать не надо?
- Вы прилетите позже, вдвоем. А пока тебе надо оставаться и аннулировать свое место на завтрашний рейс. А через недельку Федор сам прилетит в Москву. И ты будешь его встречать. В таком решении вопроса есть даже какая-то логика. За это время его лицо приобретет более естественный вид, все там заживет... Пока он находится ещё в бинтах, мы не имели возможность видеть его лицо и только полностью верим нашему доктору мистеру Чарльзу Линдену, как известно, одному из лучших специалистов в Канаде, а, возможно, и во всем мире в этой области... Так что, на самом деле имеет смысл обождать. Операция есть операция, Маргарита. Итак, занимайся там своими делами, я полагаю, что ты ещё не уволилась со своей работы. А работа есть работа. Ты можешь приступить к ней незамедлительно. И будешь готовить свою квартиру к приезду своего жениха. Да, как передать Федору, на какое число теперь перенесена регистрация вашего брака?
- Да, - опомнилась Рита. - Передай ему, что регистрация будет восьмого февраля. Кстати, и вы готовьтесь, вы обязательно должны к этому числу прилететь к нам и присутствовать на нашей свадьбе.
- Да? Мы будем думать, было бы интересно побывать в России. Я никогда у вас не был... Будем думать! А восьмого февраля - это замечательно! Как раз к этому времени он будет в хорошей форме, так мне примерно сказал доктор Чарльз Линден. До скорого свидания, Маргарита! Тебе шлют привет мои жена и дети! Они очень тебя любят!
... Через неделю Федор, однако, прилететь не смог. Нужно было оставаться в больнице под наблюдением врачей. И он взял билет только на пятое февраля. А седьмого обещал прилететь и Пит.
"Господи, господи", - жутко волновалась Рита. И с каждым днем, приближавшим его приезд, волнение нарастало. - "Что они там с ним сделали? Каким будет теперь его лицо? Пластическая операция, пересадка кожи, наращивание волос... А вдруг это будет нечто ужасное, противоестественное? Тогда хоть было понятно - обгорелое при пожаре лицо, хоть это и ужасно было видеть. Но теперь... Вдруг это чужое, искусственно сделанное лицо шокирует меня? Вдруг отпугнет от него? Только бы этого не было, только бы между нами не возникла какая-нибудь стена! Я бы не вынесла такого удара теперь, когда все так хорошо... Пит говорит, что все в порядке, но он всегда так говорит по своей западной привычке. У него всегда все о,кей. Он говорил, что все в порядке даже тогда, когда увидел обожженное лицо Федора. А здесь люди открывали рот от удивления и отвращения, его лицо даже хотели использовать, чтобы запугать меня... Нет, в этом смысле трудно полагаться на слова Пита, он слишком большой оптимист..."
... Когда пятого февраля Рита стояла в толпе встречающих в Шереметьево-2, сердце было готово выпрыгнуть у неё из груди, до того она волновалась...
... Прибыл самолет, идут люди, радуются, смеются, целуются, обмениваются впечатлениями... Но где же он?! Где?!!!
Накануне она позвонила Игорю Дьяконову и сообщила ему, что завтра прилетает после успешной операции Федор. Но просила его не приезжать в аэропорт.
- Я должна сама, мало ли что... Говорят, что все нормально, но я не верю. Я должна его увидеть первой на родной земле. Мы вам позвоним из дома, Игорь. Позвоним, приедем, привезем ваш гонорар. Федор должен привезти деньги...
- Ладно, ладно, Рита, вы не волнуйтесь. После того, что было, вам уже бояться нечего.
- А вот нет, именно теперь-то я и боюсь всего, боюсь проснуться от этого счастливого сна и снова оказаться в той грязи, в том кошмаре, в котором я жила. Огонь, пожар, постоянный навязчивый сон... Эх, Игорь, где сон, где явь? Где их границы? Я уже перестала отличать одно от другого...
- Вас вынесли из того сна крепкие руки, так же как двадцать лет назад вынесли из огня. Вам постоянно снился этот сон, потому что вы хотели узнать, чьи это были руки. И вы узнали это. Эти руки будут вас поддерживать всю жизнь...
... И вот она стоит в аэропорту с трепещущим от волнения сердцем... Где же он? Где? Она боялась не узнать его...
... Однако, узнала сразу. Прежде всего, по маленькой клетчатой кепочке, изящно сидящей у него на голове. Рита вся внутренне сжалась, напряглась... Он шел ей навстречу, высокий, элегантный, в маленькой кепочке и короткой дубленке... А лицом был точь в точь похож на себя на той фотографии, которую они привезли в Торонто. Тогда ему было двадцать три, теперь почти сорок три... Но операция, новая кожа... Он ни в коем случае не выглядел на свой возраст. Ему можно было дать не более тридцати лет... Только довольно странный цвет лица, очень бледен, немного подгримирован. Но это лицо! Красивое лицо с правильными чертами! Губы, брови, прямой нос... Его не надо больше прятать под маской. И круглых очков больше нет! Коротко стриженые светлые волосы на висках... Это он! Это её жених, через три дня они станут мужем и женой! И она уже знает, какой подарок она ему приготовила! Она прекрасно знает! Ее догадка подтвердилась - её беременность приближалась к двум месяцам... Она совершенно здорова и может иметь детей! И детей обязательно будет много, у них есть средства и желание вырастить их...
... Вот он, вот... Он подходит к ней. Она не верит своим глазам.
- Это ты? - шевелит она губами, но как во сне, не издает ни звука.
- Я, Ритка, конечно, я, кто же еще? - смеется Федор и обнимает её. Нравлюсь?
- Ты мне нравился и тогда, - плачет Рита от счастья. - Но теперь ты будешь нравиться всем. Потому что ты лучший человек на Земле...
- Извините меня, ради Бога, - раздался сзади уверенный баритон. - Но я не выдержал и нарушил ваш запрет, больно уж интересно было поглядеть на нашу черную маску без маски.
- Игорь! - обрадовался Бауэр и крепко обнял его. - Вот это здорово, что ты приехал! Именно тебя мы больше всего рады видеть!
- А уж я-то как рад видеть такого красивого мужчину. Вы поглядите на него, Рита! А? Кудесники западные! Что творят, что творят! Это же супермен, бледненький только немного. Но ничего, загоришь еще. Поедете куда-нибудь, на Мальдивы, отдохнете. Ну, красавец, любо-дорого смотреть!
Бауэр был очень смущен, никак не мог привыкнуть к своему новообретенному лицу.
- Это она..., - преодолевая спазмы в горле, выдавил он из себя. - Она все сделала... Если бы не она...
- А если бы не ты, меня бы давно сожрал огонь, Федор. И никогда не благодари меня, - рассердилась Рита. - Если будешь так говорить, я ничего тебе не расскажу! А ведь у меня есть для тебя сюрприз, - хитро улыбнулась она.
- Какой? - насторожился Бауэр. Ему было так хорошо, что он боялся сюрпризов.
- А ты сам догадайся. Мой свадебный тебе подарок. - Она указала глазами себе на живот.
- Неужели?! - закричал Бауэр, что заставило стоящих рядом людей обернуться на странного человека с неестественно бледным лицом. Неужели? - произнес он уже очень тихо и крепко прижал к себе Риту.
- Ладно! - махнул рукой Игорь, растроганный происходящим. Наговоритесь дома. А сейчас пошли, давайте, я помогу, у Федора, вижу много вещей. Обарахлился он там, за бугром.
- Такси нужно? - крутя ключи на указательном пальце, спросил коренастый водитель в куртке "Пилот".
- Нет, спасибо, у нас своя машина, - ответил Игорь.
- Надеюсь, на сей раз с тормозами? - засмеялся Федор, продолжая обнимать Риту. В первый раз они видели, как он смеется. И улыбка была красивая, открытая. Игорь молча хлопнул его по плечу.
- Я, кажется, могу сообщить интересную вещь, Игорь, - сказала Рита. Имею, как это у вас говорится, версию дела о перерезанных тормозных шлангах.
- Да ну? - приостановился Дьяконов.
- Некто Шмыдаренко Андрей Алексеевич. Неоднократно видела его, когда жила у них на Кутузовском. Любовник покойной свекрови и личность для особых поручений. Ходил слушок, что в свое время он отравил поэта Ларичева, после чего Бермудская получила Государственную премию, а Шмыдаренко - квартиру в престижном доме. Но только слухи, которыми, как известно, земля полнится.
- Был у нее, значит, и запасной вариант в отсутствие Удищева, помрачнел Бауэр. Ему был очень неприятен разговор о покойной Бермудской и её окружении.
- Скорее, Удищев был запасным вариантом, - возразила Рита. - Видели бы вы этого Шмыдаренко, Удищев против него просто провинциальный шарлатан... Глупая я была тогда, наивная... Поначалу он мне даже нравился, галантный такой, вежливый...
- Ради Бога, Ритка, оставайся всегда глупой и наивной, - взмолился Федор. - Ты не должна быть другой.
- И не бойтесь ничего, - добавил Игорь. - Займемся мы этим Шмыдаренко, обложим как лисицу в норе... Степан, что ли, перед смертью что-то написал? - догадался он.
- Да, - ответила Рита. - Только ничего конкретного. Он, видимо, толком не ничего и не знал. Жил всю жизнь, как в тумане среди одних мерзавцев... Ладно, - махнула она рукой. - Хватит об этом! Противно! А! Вижу знакомый лимузин! - улыбнулась она.
Сели в машину. Игорь несколько раз демонстративно нажал на педаль тормоза.
- Ну что? - сказал он. - На, сам проверь, если не доверяешь! Тормоза мертвые, резина зимняя, водитель - ас, сами видели! Поехали с ветерком!
Рита прижалась к Федору на заднем сидении "девятки". Сразу же поневоле вспомнились события почти двухмесячной давности. Всего-то навсего двухмесячной... Вспомнилось, как они садились на пол этой самой машины, несущейся на огромной скорости по Кутузовскому проспекту и Можайскому шоссе без тормозов и в первый раз в жизни почувствовали тепло сердца, бьющегося рядом...
Игорь взглянул на них в зеркало заднего вида и тронул машину с места. В голове калейдоскопом пронеслись странные и страшные события конца прошлого года.
"Какая удивительная вещь - судьба" . - подумал он.
- Привез.
- Позвольте мне теперь взглянуть на ваше лицо, - сказал Пит, останавливая машину о обочины шоссе.
Федор дрожащими пальцами стянул с себя шапочку, развязал шарф, снял очки. Он ждал в глазах Пита того выражения ужаса, к которому привык за двадцать лет жизни в таком виде в России. Но Пит отреагировал на его внешность совершенно спокойно.
- Это все, я полагаю, совершенно поправимо, господин Бауэр, - сказал он. - А теперь будьте добры подать мне вашу фотографию, если она поблизости.
Он посмотрел на фотографию, которую протянул ему Федор.
- О, вы были красивым молодым человеком, господин Бауэр. И врачи учтут особенности вашего лица. Тут есть очень замечательные специалисты по пластическим операциям, пересадкам кожи. Но лучше господина Линдена нет никого. Однако, его операции наиболее дорогостоящие, я должен вас предупредить.
- Если есть средства на это, мне ничего не жалко, - торопливо произнесла Рита.
- Есть средства есть, - успокоил её Пит. - Надо только немного обождать, у господина Линдена очень много работы... Но моя жена уже беседовала с ним. И он дал предварительное согласие... Полагаю, сразу после рождественских праздников он посмотрит вас и объявит и срок операции и ту сумму, которую он возьмет за нее.
- Да, пусть этот вопрос решится поскорее, - сказала Рита.
- Конечно, разумеется... Все решится прекрасно. Вы будете красивым мужчиной, господин Бауэр, и Маргарита будет гордиться вами.
- Я и так горжусь им, - сказала Рита и прижалась к плечу жениха. Тот смутился и стал суетливо облачаться в свой камуфляж.
Пит растрогался и дотронулся до краешка глаза ослепительно белым платочком.
... В большом уютном доме Пита их встречали веселая, сильно загорелая, несмотря на зимнее время, жена и трое детей - пятнадцати, девяти и шести лет. Старший сын немного говорил по-русски, младшие девочка и мальчик - нет. Жена, по национальности американка, ни слова по-русски, разумеется, не понимала. Но они хорошо объяснялись и с Ритой, и с Федором по-английски. В детстве отец учил его и немецкому, и английскому языкам. Пит же принципиально говорил с гостями только по-русски. А потом переводил свои же слова жене на английский язык.
- Я полагаю, вам надо подкрепиться с дороги, выпить что-нибудь, сказал Пит. - А потом нам с тобой, Маргарита, необходимо поговорить о делах. Ты, как наследница своего отца, должна быть в курсе происходящего. Я очень извиняюсь, что ранее не связался с тобой, я, как это говорится... хотел иметь страховку...
- А у вас есть книги моего отца? - спросила Рита, никак не решаясь перейти с двоюродным дядей на "ты". - Мне так хотелось бы подержать их в руках.
- О да, разумеется! Как я сам забыл?! Я принесу!
... Через несколько минут на журнальном столике лежало книг двадцать на разных языках в красочных переплетах. Была книжка и на русском языке. Не глядя на название, прочитав лишь фамилию автора, Рита перевернула титульный лист.
"Моим дорогим жене Валюше и дочке Риточке я посвящаю этот роман", прочитала она и тут же протянула книжку Федору.
- Это замечательный роман, - сказал Пит. - Валентин написал его в семидесятом году. Тебе тогда был всего лишь год.
... После обеда Пит увел Риту в свой рабочий кабинет и долго объяснял ей положение дел, был весьма недоволен, что не все идет гладко, что суд не признал виновными кинокомпании, поставившие фильмы по романам её отца, да и размер моральной и материальной компенсации с издательств, по его мнению, должен был быть гораздо большим. А одно издательство даже после решения суда отказывается заплатить деньги.
- О, ты знаешь, как у нас здесь ещё много шарлатанов и проходимцев, Маргарита. Но мы будем бороться, я адвокат, хорошо знаю законы и не собираюсь довольствоваться такой мелочью...
Почти миллион долларов он называл мелочью. Это поразило Риту, хотя она, в общем-то мало что поняла из рассказа Пита. Поняла она лишь одно - у неё теперь есть деньги, и она может положить Федора в клинику для операции.
Через несколько дней, после праздников Федор лег в частную специализированную клинику.
Готовили его к операции долго, делали анализы, проводили тщательное обследование его здоровья. Лежал он в большой прекрасной палате, внимание к нему и уход за ним были безупречными. Рите даже не верилось, что все это происходит на самом деле, ей казалось, что все это счастливый сон, который может внезапно закончиться, и она проснется в своей одинокой квартире на Комсомольском проспекте в Москве и снова останется совсем одна...
Но ничего не кончалось, все только начиналось... За время, пока шла подготовка Федора к операции, Рита отпраздновала свой день рождения. Седьмого января вся дружная семья Пита Нарышкина поздравляла её. Каждый из детей сделал свой подарок, все они были очень трогательны, особенно ей понравился маленький бобр, мяконький, пушистенький сделанный из какой-то удивительной шелковистой материи, которого подарил ей шестилетний Билл. Пит с женой подарили ей швейцарские часы "Бон Мерсье".
- А это ещё презент, для господина Бауэра, - сказал Пит, протягивая ей маленькую клетчатую кепочку, такую же, какую носил сам. Рита помнила, что примерно такую же кепочку носил и её покойный отец. - Мне кажется, что после операции он переменит свой головной убор. Тут у нас достаточно тепло.
Эта кепочка и эти слова так тронули Риту, что она разрыдалась. Все, что накопилось у неё в душе за последнее время, выплеснулось наружу. Она рыдала и рыдала, не в состоянии остановиться. Жена Пита прижала её к себе и гладила по голове. Дети с удивлением смотрели на именинницу, так странно ведущую себя в свой день ангела.
- Маргарита очень волнуется за здоровье своего жениха господина Бауэра, - объяснил детям Пит, строго глядя на них.
Потом был огромный пирог с тридцатью одной свечой, песни, тосты, красное вино и много фруктов и каких-то совершенно удивительных конфет.
А на следующий день её ждало новое потрясение.
12.
... Рано утром раздался междугородний звонок. Подошел Пит. Рита поглядела на него и увидела, как вытянулось его лицо, помрачнели голубые глаза. Он бросил быстрый взгляд на Риту.
- Я не знаю, как тебе сообщить, Маргарита, - сказал Пит. - Но дело в том, что этой ночью в Москве попал под машину твой бывший муж Степан Балясников. Это звонила соседка по подъезду, та, которой ты предусмотрительно оставила наш номер телефона. Видимо, ты сама опасалась, что может кое-что произойти...
- Он жив? - привстала с дивана Рита.
- Нет, - тихо ответил Пит. - У него нет родственников, его некому хоронить. Я не знаю, но...
- Я поеду, - решительно произнесла Рита. - Его надо хоть похоронить по-человечески.
Пит пожал плечами. Накануне Рита решила рассказать двоюродному дяде всю ту страшную темную историю. Пит сидел, вытаращив глаза и порой прерывая рассказ возгласами удивления и неподдельного ужаса. Ничего подобного он в жизни не слышал...
- Я поеду, - подтвердила свое решение Рита. - Я должна. Если он мне не муж, так, по крайней мере, брат...
- Правоохранительными органами была вскрыта квартира Балясникова, добавил Пит. - Эта соседка была понятой. На столе в квартире было обнаружено завещание на все имущество, включая квартиру и дачу, написанное Степаном Балясниковым сразу после Нового Года и заверенное нотариусом. Завещание на тебя, Маргарита...
- Но ведь и часть квартиры, и дача были записаны на мать, - возразила Рита. - Так что в любом случае я могу претендовать только на часть этой квартиры.
- Мать умерла, сын ещё не успел вступить в её наследство, и тем не менее, я уверен, что в правовом государстве эти проблемы будут улажены, и все будет принадлежать тебе, Маргарита.
- Но мне все это не нужно, я откажусь от этого наследства, - твердо заявила Рита.
- Я бы не советовал этого делать, - строго глядя на нее, произнес Пит. - Это нецелесообразно. В случае твоего отказа все это достанется какому-нибудь очередному мошеннику, которых у вас не меньше, а гораздо больше, чем у нас, тем более, как мне известно из прессы, именно среди чиновников. Лучше тебе вступить в наследство и распорядиться им по совести. Так бы я тебе советовал...
... Рита вылетела в Москву. Прямо из аэропорта поехала в морг для формального опознания погибшего. Там, на столе лежало то, что недавно было Степаном Балясниковым. На лицо было ужасно смотреть, до того оно было изуродовано.
- Был вдребезги пьян, - сообщил капитан милиции, присутствующий при опознании. - Это установила экспертиза. И похоже, сам рванулся под машину, головой вперед. Водитель ничего не смог сделать, чтобы предотвратить наезд, это доказано следственным экспериментом абсолютно точно... Так что...
- А где это произошло? - спросила Рита.
- Это произошло позавчера в семь часов вечера на Комсомольском проспекте, неподалеку от метро "Фрунзенская". Шел поток машин, был час пик...
- На Комсомольском? - еле слышно переспросила Рита.
... Через день на Троекуровском кладбище появилось ещё одно захоронение. Меньше, чем на месяц пережил Ольгу Александровну непутевый Степан.
В сопровождении участкового милиционера и понятых Рита вошла в пустую теперь квартиру на Кутузовском проспекте.
На столе у Бермудской в её рабочем кабинете лежало заверенное нотариусом пятого января двухтысячного года завещание. А под ним листок с коряво написанной фразой: "Будь счастлива, Ритка. Прости, если сможешь." Подписи не было. А ниже приписка, написанная совсем уже мало разборчивым почерком: "Скажи своему частному детективу, пусть заинтересуется господином Шмыдаренко Андреем Алексеевичам. От него можно ждать больших бед, это был последний бастион..." Далее слово "матери" было зачеркнуто и вместо него написано "поэтессы Бермудской".
А в гостиной под столом валялась куча пустых бутылок, хрустальная пепельница на столе была полна окурков.
Рита с ужасом поняла, что Степан пил один - на столе стояла только одна рюмка. Он все эти дни сидел один и пил. О чем же он в это время думал? Какая тьма была в его душе в эти праздничные дни? Она внутренне содрогнулась от смешанного чувства брезгливости и щемящей жалости к нему, своему бывшему мужу и единокровному брату, сыну того самого Валентина Нарышкина, чьи романы теперь печатаются за рубежом, за которые она получит большие деньги... Со стены на Риту презрительно глядели черные глаза Ольги Александровны Бермудской. "Что же ты натворила в этой жизни!" - сжала кулаки Рита. - "Будь ты трижды проклята, порочная тварь!" Ей захотелось плюнуть в портрет, но она не стала делать этого при участковом милиционере, старой вдове художника, смиренно сидящей на диване и глядящей буквально ей в рот и ещё одном понятом - молчаливом технике-смотрителе ЖЭКа.
Да, последнего удара от своей матери Степан вынести не смог. Наверняка в эти праздничные дни он думал о том несостоявшемся ребенке, которого Рита зачала от него. И эти страшные мысли довели его до самоубийства. Рита с ужасом подумала, что бы было с ней, если бы она не встретила Федора и узнала бы тайну своего брака со Степаном. Наверняка, и она бы не выдержала такой тяжести... Но теперь она была не одна и чувствовала себя сильной... А Степан... И как это он успел в таком состоянии заверить у нотариуса завещание, которое, видимо, написал в новогоднюю ночь после того последнего телефонного разговора с ней?
После неудачного аборта Рита стала считать, что больше детей иметь не сможет. Она ни разу больше не забеременела. И почему-то не хотелось идти к врачу, проверяться. А сейчас... А сейчас у неё возникли сомнения, по чьей вине у них не было детей. Ведь Степан, как это потом выяснилось, вскоре после аборта, сделанного ей, подхватил от очередной шлюхи гонорею. Тогда они долго не жили, он объяснял это отсутствием желания из-за перенесенного стресса. Потом они снова начали жить, не предохраняясь, но больше она не беременела. А потом он по пьяни признался в том, что он долго лечился от дурной болезни, но она тогда не подумала, что именно из-за этого у них нет детей, все грешила на свой неудачный аборт. А потом отношения стали такими, что и не до детей стало. Господи, какое счастье, что их не было...
Прошло более месяца с тех пор, как они стали близки с Федором. И Рите стало что-то казаться... Только она никому не говорила, страшно боялась ошибиться, даже думать об этом боялась...
Находясь здесь, в этой проклятой квартире, она невольно думала о мыслях Степана в его последние дни и ужасалась им.
"Даже если все это достанется мне, я сумею использовать эти средства, как положено. Сама я ничего не возьму. На этом имуществе грязь и кровь человеческая!" - твердо решила Рита.
... Через неделю из Торонто позвонил Пит и сообщил, что Федору сделана операция, и что она прошла успешно. Операцию сделали на три дня раньше, чем планировали.
- Он вполне здоровый человек, - говорил Пит. - Не было никакого смысла тянуть дальше. Чем скорее, тем лучше. Так что все в порядке, Маргарита.
- Но как же так? Я же хотела прилететь и быть рядом с ним! Как он там один, без меня? - чуть не плакала от досады Рита. - У меня билет на завтра. Просто было очень много дел, связанных со смертью Степана, пришлось пойти в ЗАГС отложить нашу регистрацию... Ладно, что поделаешь, главное, что все прошло удачно... Завтра встречайте...
- О да, да, разумеется, - говорил Пит. - Но дело обстоит в том, что Федор, господин Бауэр отчего-то имеет горячее желание полететь в Москву. Это какой-то, как это... странность, что ли... не знаю, как объяснить... Отчего-то он хочет, чтобы ты увидела его в новом облике там, у вас, в Москве. Не знаю...
- То есть, мне прилетать не надо?
- Вы прилетите позже, вдвоем. А пока тебе надо оставаться и аннулировать свое место на завтрашний рейс. А через недельку Федор сам прилетит в Москву. И ты будешь его встречать. В таком решении вопроса есть даже какая-то логика. За это время его лицо приобретет более естественный вид, все там заживет... Пока он находится ещё в бинтах, мы не имели возможность видеть его лицо и только полностью верим нашему доктору мистеру Чарльзу Линдену, как известно, одному из лучших специалистов в Канаде, а, возможно, и во всем мире в этой области... Так что, на самом деле имеет смысл обождать. Операция есть операция, Маргарита. Итак, занимайся там своими делами, я полагаю, что ты ещё не уволилась со своей работы. А работа есть работа. Ты можешь приступить к ней незамедлительно. И будешь готовить свою квартиру к приезду своего жениха. Да, как передать Федору, на какое число теперь перенесена регистрация вашего брака?
- Да, - опомнилась Рита. - Передай ему, что регистрация будет восьмого февраля. Кстати, и вы готовьтесь, вы обязательно должны к этому числу прилететь к нам и присутствовать на нашей свадьбе.
- Да? Мы будем думать, было бы интересно побывать в России. Я никогда у вас не был... Будем думать! А восьмого февраля - это замечательно! Как раз к этому времени он будет в хорошей форме, так мне примерно сказал доктор Чарльз Линден. До скорого свидания, Маргарита! Тебе шлют привет мои жена и дети! Они очень тебя любят!
... Через неделю Федор, однако, прилететь не смог. Нужно было оставаться в больнице под наблюдением врачей. И он взял билет только на пятое февраля. А седьмого обещал прилететь и Пит.
"Господи, господи", - жутко волновалась Рита. И с каждым днем, приближавшим его приезд, волнение нарастало. - "Что они там с ним сделали? Каким будет теперь его лицо? Пластическая операция, пересадка кожи, наращивание волос... А вдруг это будет нечто ужасное, противоестественное? Тогда хоть было понятно - обгорелое при пожаре лицо, хоть это и ужасно было видеть. Но теперь... Вдруг это чужое, искусственно сделанное лицо шокирует меня? Вдруг отпугнет от него? Только бы этого не было, только бы между нами не возникла какая-нибудь стена! Я бы не вынесла такого удара теперь, когда все так хорошо... Пит говорит, что все в порядке, но он всегда так говорит по своей западной привычке. У него всегда все о,кей. Он говорил, что все в порядке даже тогда, когда увидел обожженное лицо Федора. А здесь люди открывали рот от удивления и отвращения, его лицо даже хотели использовать, чтобы запугать меня... Нет, в этом смысле трудно полагаться на слова Пита, он слишком большой оптимист..."
... Когда пятого февраля Рита стояла в толпе встречающих в Шереметьево-2, сердце было готово выпрыгнуть у неё из груди, до того она волновалась...
... Прибыл самолет, идут люди, радуются, смеются, целуются, обмениваются впечатлениями... Но где же он?! Где?!!!
Накануне она позвонила Игорю Дьяконову и сообщила ему, что завтра прилетает после успешной операции Федор. Но просила его не приезжать в аэропорт.
- Я должна сама, мало ли что... Говорят, что все нормально, но я не верю. Я должна его увидеть первой на родной земле. Мы вам позвоним из дома, Игорь. Позвоним, приедем, привезем ваш гонорар. Федор должен привезти деньги...
- Ладно, ладно, Рита, вы не волнуйтесь. После того, что было, вам уже бояться нечего.
- А вот нет, именно теперь-то я и боюсь всего, боюсь проснуться от этого счастливого сна и снова оказаться в той грязи, в том кошмаре, в котором я жила. Огонь, пожар, постоянный навязчивый сон... Эх, Игорь, где сон, где явь? Где их границы? Я уже перестала отличать одно от другого...
- Вас вынесли из того сна крепкие руки, так же как двадцать лет назад вынесли из огня. Вам постоянно снился этот сон, потому что вы хотели узнать, чьи это были руки. И вы узнали это. Эти руки будут вас поддерживать всю жизнь...
... И вот она стоит в аэропорту с трепещущим от волнения сердцем... Где же он? Где? Она боялась не узнать его...
... Однако, узнала сразу. Прежде всего, по маленькой клетчатой кепочке, изящно сидящей у него на голове. Рита вся внутренне сжалась, напряглась... Он шел ей навстречу, высокий, элегантный, в маленькой кепочке и короткой дубленке... А лицом был точь в точь похож на себя на той фотографии, которую они привезли в Торонто. Тогда ему было двадцать три, теперь почти сорок три... Но операция, новая кожа... Он ни в коем случае не выглядел на свой возраст. Ему можно было дать не более тридцати лет... Только довольно странный цвет лица, очень бледен, немного подгримирован. Но это лицо! Красивое лицо с правильными чертами! Губы, брови, прямой нос... Его не надо больше прятать под маской. И круглых очков больше нет! Коротко стриженые светлые волосы на висках... Это он! Это её жених, через три дня они станут мужем и женой! И она уже знает, какой подарок она ему приготовила! Она прекрасно знает! Ее догадка подтвердилась - её беременность приближалась к двум месяцам... Она совершенно здорова и может иметь детей! И детей обязательно будет много, у них есть средства и желание вырастить их...
... Вот он, вот... Он подходит к ней. Она не верит своим глазам.
- Это ты? - шевелит она губами, но как во сне, не издает ни звука.
- Я, Ритка, конечно, я, кто же еще? - смеется Федор и обнимает её. Нравлюсь?
- Ты мне нравился и тогда, - плачет Рита от счастья. - Но теперь ты будешь нравиться всем. Потому что ты лучший человек на Земле...
- Извините меня, ради Бога, - раздался сзади уверенный баритон. - Но я не выдержал и нарушил ваш запрет, больно уж интересно было поглядеть на нашу черную маску без маски.
- Игорь! - обрадовался Бауэр и крепко обнял его. - Вот это здорово, что ты приехал! Именно тебя мы больше всего рады видеть!
- А уж я-то как рад видеть такого красивого мужчину. Вы поглядите на него, Рита! А? Кудесники западные! Что творят, что творят! Это же супермен, бледненький только немного. Но ничего, загоришь еще. Поедете куда-нибудь, на Мальдивы, отдохнете. Ну, красавец, любо-дорого смотреть!
Бауэр был очень смущен, никак не мог привыкнуть к своему новообретенному лицу.
- Это она..., - преодолевая спазмы в горле, выдавил он из себя. - Она все сделала... Если бы не она...
- А если бы не ты, меня бы давно сожрал огонь, Федор. И никогда не благодари меня, - рассердилась Рита. - Если будешь так говорить, я ничего тебе не расскажу! А ведь у меня есть для тебя сюрприз, - хитро улыбнулась она.
- Какой? - насторожился Бауэр. Ему было так хорошо, что он боялся сюрпризов.
- А ты сам догадайся. Мой свадебный тебе подарок. - Она указала глазами себе на живот.
- Неужели?! - закричал Бауэр, что заставило стоящих рядом людей обернуться на странного человека с неестественно бледным лицом. Неужели? - произнес он уже очень тихо и крепко прижал к себе Риту.
- Ладно! - махнул рукой Игорь, растроганный происходящим. Наговоритесь дома. А сейчас пошли, давайте, я помогу, у Федора, вижу много вещей. Обарахлился он там, за бугром.
- Такси нужно? - крутя ключи на указательном пальце, спросил коренастый водитель в куртке "Пилот".
- Нет, спасибо, у нас своя машина, - ответил Игорь.
- Надеюсь, на сей раз с тормозами? - засмеялся Федор, продолжая обнимать Риту. В первый раз они видели, как он смеется. И улыбка была красивая, открытая. Игорь молча хлопнул его по плечу.
- Я, кажется, могу сообщить интересную вещь, Игорь, - сказала Рита. Имею, как это у вас говорится, версию дела о перерезанных тормозных шлангах.
- Да ну? - приостановился Дьяконов.
- Некто Шмыдаренко Андрей Алексеевич. Неоднократно видела его, когда жила у них на Кутузовском. Любовник покойной свекрови и личность для особых поручений. Ходил слушок, что в свое время он отравил поэта Ларичева, после чего Бермудская получила Государственную премию, а Шмыдаренко - квартиру в престижном доме. Но только слухи, которыми, как известно, земля полнится.
- Был у нее, значит, и запасной вариант в отсутствие Удищева, помрачнел Бауэр. Ему был очень неприятен разговор о покойной Бермудской и её окружении.
- Скорее, Удищев был запасным вариантом, - возразила Рита. - Видели бы вы этого Шмыдаренко, Удищев против него просто провинциальный шарлатан... Глупая я была тогда, наивная... Поначалу он мне даже нравился, галантный такой, вежливый...
- Ради Бога, Ритка, оставайся всегда глупой и наивной, - взмолился Федор. - Ты не должна быть другой.
- И не бойтесь ничего, - добавил Игорь. - Займемся мы этим Шмыдаренко, обложим как лисицу в норе... Степан, что ли, перед смертью что-то написал? - догадался он.
- Да, - ответила Рита. - Только ничего конкретного. Он, видимо, толком не ничего и не знал. Жил всю жизнь, как в тумане среди одних мерзавцев... Ладно, - махнула она рукой. - Хватит об этом! Противно! А! Вижу знакомый лимузин! - улыбнулась она.
Сели в машину. Игорь несколько раз демонстративно нажал на педаль тормоза.
- Ну что? - сказал он. - На, сам проверь, если не доверяешь! Тормоза мертвые, резина зимняя, водитель - ас, сами видели! Поехали с ветерком!
Рита прижалась к Федору на заднем сидении "девятки". Сразу же поневоле вспомнились события почти двухмесячной давности. Всего-то навсего двухмесячной... Вспомнилось, как они садились на пол этой самой машины, несущейся на огромной скорости по Кутузовскому проспекту и Можайскому шоссе без тормозов и в первый раз в жизни почувствовали тепло сердца, бьющегося рядом...
Игорь взглянул на них в зеркало заднего вида и тронул машину с места. В голове калейдоскопом пронеслись странные и страшные события конца прошлого года.
"Какая удивительная вещь - судьба" . - подумал он.