Страница:
«Остерегайтесь больших разовых доз! Ваше сознание может не поспевать за вашими поступками!»
Переживая естественное неудобства в полости рта после выпитого, я думал: «А чем собственно не нравится коктейль Никанору? Как славно было бы сейчас запить эту резковатую „Русскую“ мягкими „Тремя семерками“, тем более, что закусывать все равно нечем».
Никанор словно читал мысли: « Если есть желание досрочного завершения маршрута – можешь запить, _ и он указал на место сокрытия бутылки кивком головы.
Я покорно выдержал паузу. Не стоило играть судьбой. Доверившись одному, тут же ему и изменить? Не в моих принципах!
«Любезный! Где же вы приобрели столь славный напиток?» – вновь обратился к Дмитрию Никанор.
Дмитрий объяснил. Оказалось, что прямо по направлению нашего движения открылся новый магазин. Ранее, до перестройки там как раз был розлив. Потом надолго этот магазин был покинут хозяевами по чьему-то указанию свыше. И время могло бы совсем разрушить его, но так посчитать может только тот, кто плохо знает Россию. Память народная все хранит. Ничто не забыто и никто не забыт. (Смотри-ка, стихами заговорил. Так всегда случается, когда рассуждаешь о любимом). По словам Дмитрия это стал талонный магазин, но веяние времени внесло кое-какие коррективы. В последнее время по городу ходил слух о том, что вино (любое) будет продаваться без талонов. Но проверить его не было возможности, так как вина повсеместно не было. Я вспомнил ещё совсем н6давнее время, когда даже по талонам приходилось выстаивать огромнейшие очереди за вином (все равно за каким, будь это сухое или крепленое), а здесь уже без талонов. Так ведь это же настоящее «Ледовое побоище» только гибнут все… Дмитрий успокоил. О нас оказывается, подумали. И чтоб мы не тратили лишние силы на борьбу в очередях, просто подняли цены на все подобные напитки в три-четыре раза и все! Очередь сразу же сократилась где-то раз в тридцать – сорок (интересно, что будет во время получки?), а всем известная норма отпуска «Три бутылки вина (любого), включая шампанское, практически отменилась. Наконец-то можно всего за день пропить всю получку. Ещё совсем недавно, например, армянское вино „Ошакан“ стоило 5 рублей 60 копеек, а сегодня уже 18 рублей 80 копеек! Так что стойте граждане! Боритесь! Деритесь за него, если есть на что.
А Дмитрию сегодня повезло. Он зашел туда после обеденного перерыва и был за это награжден «Тремя семерками» по вполне приемлемой в создавшемся положении цене.
И вот он здесь, на Большом №35/2. Добыть стакан было делом нехитрым. Да к тому же и возможность встретить знакомых и не быть в одиночестве, естественно усилило желание зайти именно сюда, а не устроиться где-нибудь в садике. Так и случилось. Мы вместе!
Да! Как славно устроена жизнь наша. Никогда не знаешь, что она тебе приготовила и по этому все время чего-нибудь ждешь. И тогда уж точно что-нибудь произойдет. Правда, нет полной уверенности, что именно хорошее. Можно ночью отдать деньги на напиток неизвестному тебе типу и покорно ждать когда он принесет заветную бутылочку. А он тем временем ехидно потирая ладошками, уже идет проходным дворами, унося с собой твой напиток и одновременно веру в справедливость и человеколюбие, которое прививали тебе с детства. А можно сидеть дома, не сея даже подумать о возможном возлиянии, так как денег нет и ждать их неоткуда. И надо же, появляется твой старый приятель, не видевший тебя долгое время с целой авоськой отогревающих душу жидкостей. И это странное сочетание событий, и хороших, и плохих, находится в каком-то загадочном равновесии, не постижимом нашим умом.
Щеки Дмитрия чуть порозовели. В глазах появился загадочный блеск. Это было признаком начавшегося действия напитка. Мне стало понятно, что пришло врем следующего тоста.
«А смотри-ка зукин зын, аки я фторой стаканище фыжру, тфою мат!» – с достоинством произнес я, блистая знанием классика.
Никанор одобрительно кивнул головой. Стакан Дмитрия, ясное дело, давно был налит. И мы все решительно выпили. «Русская» прошла великолепно. Никанор тоже довольно хмыкнул. Дмитрий как всегда улыбался.
Наши стаканы были пусты. Вместительность «Трех семерок» – это три полных стакана. Надо было что-то делать. Не оставлять же товарища в беде. «Пить за компанию до конца!» – подсказала мне память. Как кстати вспомнился этот шестой постулат Никанора! Ничего не объясняя, я выдвинулся к стойке. Протянул красненькую десятку и попросил два по сто. Бесцветная, прозрачная жидкость тонкой струйкой побежала в стаканы. Маленький бурунчик возникал в том месте. Где она касалась поверхности. Я вспомнил дни малоизвестный прием, которым пользуются профессионалы, для определения подлога. Это на тот случай, если вам всучат бутылку не с водкой, а с водой. Подобное практикуется среди нечистоплотных торговцев, а иногда случается и с заводской продукцией. Чтобы понять природу этого эффекта достаточно элементарных знаний физики. Дело в том, что плотность водки и воды, как известно, разная. Водка плотнее. И поэтому, если вы возьмете бутылку в руку и сильно и энергично взболтнете её десять раз, то если это водка, внутри сосуда возникнет изумительного очертания водоворот, этакий смерчик из водки, а если там вода, то даже водоворота не случится. Жидкость только покачается и все. Стаканы были заполнены и я направился обратно… Конец второй части.
Первая часть этого текста вошла в историю с первым выпуском газеты, но вторая, а так же утерянная часть третьей, оказались вне этого великого процесса, поскольку второго номера так и не было. Причину сейчас искать бессмысленно. Очевидно иное – каждый должен заниматься своим делом. Газета – это интересно, но тогда кто будет музыку играть? За все не ухватишься.
Глава 22 Тбилиси – 2
Было и такое. Вообще в этих поездках начала 90-х было что-то мистическое.
Приехали мы в Тбилиси в этот второй раз, а через недельку после нашего возвращения, газеты пишут, что там уйму народа армейскими лопатками покромсали. Только мы вернулись из Баку – там тоже не легче! Сложнейшие времена.
Как-то раз вышли в Спорткомплексе «Олимпийский» поздно ночью на сцену, а нам говорят – сейчас нельзя играть, только что в Армении землетрясение случилось. Ну что тут скажешь…
Или как-то раз, то ли в Минске, то ли в Киеве – мы на сцену, а за нами весть – Андрей Сахаров скончался… Не спокойные это были времена. Конец борьбы с алкоголизмом. Дошли люди до крайности.
Но были и светлые моменты, которые так же, с усердием и грацией регулировщиков, вмешивались в нашу жизнь, каждый раз давая ей неожиданное направление.
Этот Тбилиси, более десяти лет спустя после первого, был так же исполнен солнцем и беззаботностью. Так во всяком случае всем казалось.
Если в первый раз это была гостиница «Абхазетти», то на этот раз это была «Иверия». Мы жили прямо рядом с залом, в котором играли. Как всегда первым вопросом для любого посещения Грузии – был вопрос вина. И он, как и всегда в этой республике, – не вызывал никаких проблем.
Тбилиси – в то время был настоящий оазис в бесконечной безалкогольной пустыне огромного государства российского. Нет, законы были и здесь писаны, и их даже выполняли, но как!
Я имею ввиду знаменитейшую борьбу с пьянством, от которой в основном досталось многолетним посадкам коллекционных сортов винограда, а не качеству напитков. Страшно вспоминать – многолетние виноградники рубили!
Так вот Тбилиси, как и вся Грузия в целом, так же боролась с этим «зельем», я имею ввиду водку.
Каждый тбилисский магазин считал своим долгом держать её на засове до 14 часов и обязательно запирал её обратно к 19.00. Только на пять часов водка выходила из под строжайшего контроля…
Как и положено по «новому» закону, разлита она была в изумительнейшие сосуды величиной в 50 гр., 100 гр., 250 гр., 500 гр., 750 гр., 1000гр. и 1750гр. Все было строго – и по времени, и по объему, и находилось под замком.
Ну а все другие отделы магазинов с открытия в 7 часов утра и до закрытия, т. е. до 11 часов вечера были до верху полны всевозможными сортами грузинских вин и коньяков! Я хочу сказать, что продавались без ограничения.
Свои напитки грузины за алкоголь не считали и относились к ним, как к чему-то безвредному. Да и кто скажет, что водка – грузинский продукт? Фамилия Менделеев никак не смахивает на грузинскую фамилию, да и в дальних родственниках скорее всего у него также не было грузинов.
Хотя кто сказал, что водка вредна? Д.Д.Менделеев ведь не только свою периодическую таблицу изобрел, но и водку, её самую, с постоянными 40 градусами. Ни градусом меньше, ни градусом больше… Тут не отвертеться!.
Много народу она в те годы скосила, когда в России её нигде по-человечески не продавали! Говорят что погибло больше народу, чем от автокатастроф, и несчастных случаях на авиа, и железнодорожном транспорте вместе взятых. А сколько рок-н-рольного брата от неё полегло? Уйма!
Не буду перечислять никого поименно, просто замру прямо сейчас на секунду у компьютера, и тихо всех вспомню… Поименно…
*****
На этом истории, связанные с «аквариумовскими» похождениями, я заканчиваю. Правда, имейте ввиду, что их ещё осталось такое количество, что не влезет в рамки никакой книги.
*****
Пример борьбы с «ветряными мельницами» алкоголизма очень характерен вообще для любой борьбы! Каждый все равно делает то, что ему хочется …
Все в те времена жили двойной жизнью – с виду вроде все как надо, а на деле? А кто его знает, что на деле! Скорее всего и мы не были исключением, просто не очень понятно – зачем столько времени и сил было потрачено на какую-то «борьбу»? Я подразумеваю не только «борьбу с алкоголизмом», а и всю «борьбу», в условиях которой мы провели большую часть жизни. От бессмысленности потраченного времени и сил леденеет кровь в жилах. Но «против „кармы“ не попрешь!» Да, так вот – Тбилиси.
Я думаю, что где-то с концертов периода «Тбилиси – 2» и стало время концертного «Аквариума» тихо идти к закату.
Нет, никаких конкретных, вещественных причин к этому, конечно, не было. Это был просто срок, через который было не перепрыгнуть. Но вот на это совместных сил уже не было…
Ну посудите сами, если проследить на примере конкретной «аквариумовской» истории Севы Гаккеля, который только и занимался во второй половине восьмидесятых, что то уходил из группы, то приходил обратно, не трудно догадаться, к чему все идет. Всему должны быть свои реальные сроки. Наша деятельность уже мало была похожа на совместную.
Пришло время «индивидуальной трудовой деятельности». Да в конечном итоге и называть захотелось всё своими именами.
Коли что придумал Гребенщиков, так придумал Гребенщиков, а коли нет – так и нет!
То многое, что ему принадлежало, должно было остаться с ним, но надо что-то оставлять и себе. «Я возьму себе то, что по праву будет моим…»
Начинались девяностые. Как и десятью годами раньше, старая шкурка отмирала – прямо как у зайцев! Только у них это происходит пару раз в год, а у людей все иначе…
Для Бори пришло то время, когда ему стало необходимым иметь рядом с собой не единомышленников, а только музыкантов, которые смогли бы играть, играть, играть и ничего более. То же самое произошло и со мной. Я отчаянно хотел петь!
Катила эра феодализма!
Эра Молчания ягнят!
1990 – 1991 года не были пустыми, но они не столь интересны ни с точки зрения истории, ни с точки зрения развития самой группы. Это было время чудовищной славы и стремительного заката. Но так и должно было произойти, поскольку уже росло новое поколение «рокеров», уже бил в набат Севин «ТаМ-тАм», уже заваривался горячий «рейв»-бульон для «новых» молодых. А многому из того, что мы делали, там уже не было места!
Так совпало, что последний фестиваль «Рок-клуба», десятый, совпал с настоящим, последним большим концертом «А». Это был уже год 1991.
Группа бесповоротно уходила в историю и история её с нетерпением ждала, чтоб сожрать, «да с потрошками».
Парадоксально, но «последний» концерт совпал ещё и с последним выходом Майка на сцену. Ближайшим летом его не стало.
Тогда в «Юбилейном» на концерт «Зоопарк» не пустили, толком и не объясняя причин, и расстроенный Майк больше от досады, чем от самого факта отказа, заявил хозяевам «праздника»: «Тогда я выступлю с „Аквариумом“!» Возражений не было. У Аквариума!
…Майк появился в конце выступления, после того уже, как последнее, что нас связывало с «рок-н-ролллом», было растоптано и расколочено. Я имею ввиду «большой барабан». Он гиб с достоинством! Борис несколько минут колотил им о сцену, но так и не смог его полностью победить. Это оказалось ещё более концептуальным актом, чем просто уничтожение инструмента, поскольку играем мы, как вы видите сами, и по сей день…
Барабан выстоял – выстояли и мы… В тот момент, когда Майк появился на сцене, он взял у меня гитару и запел: «Я сижу в сортире и читаю „Rolling Stone“, Веничка на кухне разливает самогон, Вера спит на чердаке, хотя орет магнитофон, Её давно пора будить, но это будет Двадцать лет, как бред, Двадцать лет один ответ Хочется курить, но не осталось папирос… …Я боюсь жить, наверно – я трус, Денег нет, зато есть „Пригородный Блюз“!…» Это был достойный финал! Особенно для строптивого барабана… С этого момента история «Аквариума» закрылась! Навсегда! И началась большая жизнь большого «Ателье искусств» под названием «Аквариум».
Постоянные действующие лица эпохи «Аквариума» (по мере появления):
Гуницкий, Гребенщиков, Файнштейн, Романов, Гаккель, Курёхин, Трощенков, Титов, Ляпин, Куссуль, Решетин, и ещё многие, кто играл с нами все эти прошедшие 20 лет или просто показывал прилюдно склонность к музицированию в нашей компании
Окончательное прекращение «Аквариумовского» времени приходится где-то на 1992 год, т.е. выпадает на своё двадцатилетие. Даже крепкие семьи их двух-то человек так долго не живут.
Рано или поздно возникают какие-нибудь проблемы, которые иначе как остракизмом не решить. И распадаются на неопределенный срок такие союзы. Нечто похожее было и у всех нас. Пришло время открывать форточку, и проветривать помещение. Возврата к «старому» уже не могло быть…
…сначала с Борей уже в который раз, но очень надолго перестал играть Сева, потом Тит, потом Ляпин, потом Фан, и затем перестал приходить на репетиции и я. Боря не остался один. Не остался один и я, только это уже история «Трилистника».
Глава 23 Почему я не стал «митьком»
Потому что им никогда не был.
Много лет назад, когда «митьки» настигли «Аквариум» как-то после концерта, за кулисами студии «Лицедеев», трудно было представить, что я, тогда чисто выбритый, без усов и бороды, стану музыкальным символом этого движения.
Тогда всех с «митьками» объединяла любовь к портвейну и живописи. И в первом, и в последнем случае они были универсальны и доступны в общении полностью.
И количеством, и качеством «митьки» превосходили все существовавшие к тому времени художественные живописные объединения города. Они выставлялись везде, где только что-то выставлялось, и пили портвейн везде, где выставлялись. В остальных местах они делали тоже самое. Это было весело!
Это была обаятельная «портвейновая» оппозиция всему сразу. Думаю, мало кто возьмется конкретнее выразить эту мысль.
От этого они заметнее и выигрышнее всех выглядели на вернисажах. От такого шума их чаще смотрели, а значит и запоминали. Справедливости ради, обязательно надо сказать, что на общем задумчивом живописном рельефе тех лет, когда основные «авангардисты» уже давно трудились в Европе и Америке, «митьки» выделялись сразу.
Лубочная манера письма в их работах весело перекликалась порой со стилем настоящего «pop-art» и делала их картины понятными не только местному зрителю, но и любому иностранцу. Манера подписывать действие внутри каждой картинки в какой-то степени оживляло сюжет и делало зрителя раскованнее – он сразу начинал понимать в чем дело. Не надо было первоначально смотреть на холст и напрягаться, достаточно было только прочитать пояснение там же, на холсте, и картина становилась понятна! Под портвейн такая ясность очень шла.
Шла она и ко всему остальному. После «митьковских» вернисажей можно было долго ходить в отличном душевном состоянии, определяемом словом – равновесие. Если на утро не мучило похмелье!
До сих пор то «митьковское» чудо сравнимо лишь со знаменитым показом 24 шедевров французских импрессионистов, что был в «Эрмитаже» в середине восьмидесятых (не помню точно когда?) Тогда он запомнился зрителю скорее не именами, а самими картинами, что перенесли зрителя в мир живого пространства и света. Такими были «митьки» и такими они оставались длительное время. Они заставляли своими холстами проще смотреть на многое. Но пришло и их время «собирать камни». И тут все стало как всегда скучно.
Сначала я очень много ездил с ними по стране и выступал на выставках. Помогал, как мог, но в какой-то момент даже мне это надоело…
Я только хотел всеми доступными мне средствами помочь встать этим людям на ноги. Если чем помог – так и здорово. Теперь это история!
И если слово «митьки» появляется на Вашем горизонте, знайте – это фантом, это миф, это только экспонаты из галереи «Мадам Тюссо». К реальной действительности они не имеет никакого отношения. Персональные же выставки у «митьков» – просто заглядение! И ещё раз: «Я никогда не был „митьком“ – потому что им никогда не был!» Да и как можно всерьез заниматься пропагандой жадности? «Митьки. Часть Первая …РАЗДЕЛИТЬ ПОРОВНУ – вино разливается поровну. РАЗДЕЛИТЬ ПО-БРАТСКИ – митек выпивает большую часть. РАЗДЕЛИТЬ ПО-ХРИСТИАНСКИ – митек все выпивает сам».
Во всяком случае от подобной морали следует оградить категорию детей до 16-ти лет. Вот главный лозунг конца столетия: «Митьки» – дети до 16-ти лет не допускаются!»
Являясь отменными художниками, «митьки», однако, внесли неоценимую роль и в формирование «новой российской словесности». Наравне с «новорусскими» «ноухау» и «пирсингом», они своим фразеологизмом: «Дык, ёлы-палы» вбили осиновый кол в привычное Пушкинское представление о русском языке, как таковом, заменив им все мыслимые и немыслимые существительные, прилагательные, глаголы, а так же наречия, деепричастия и даже местоимения, оставив только имена собственные… «Это не мало, но и не много…»
Так что не обманывайте себя по-напрасну: «Трудно найти черную кошку в темной комнате. Тем более, если её там нет!»
Даже последний практикующий с «оттяжкой» «митек» – Андрюша Филиппов, все реже и реже отвлекается на «звон бокалов, да танцы до упаду» А я так «митьком» и не стал… «Вокруг такая тишина!»
Глава 24 Меморандум старого рокера
Всему своё время!
Когда любишь девушку – даришь её цветы. Когда миришься с девушкой – даришь её цветы. Когда уходишь от девушки – о цветах ни слова. Да и какие в этот момент цветы… А девушка любит цветы, и первый же букет на стороне – новая радость.
В американской армии, когда ты занимаешь должность полковника или генерала, то тебе по должности сразу и положено это звание, не дожидаясь ни повышения, ни выслуги лет. У нас не так, чем бы ты ни командовал – какое звание имеешь, такое и имей. Будь это хоть полк или дивизия, но если ты ефрейтор, то будь любезен, им и оставайся.
В случае же с музыкантами Гребенщикова, которые очень скоро, как грибы, стали расти на освободившейся полянке, получилось не совсем ясно.
Ну посудите сами, сколько по Европе и Америке ездит всевозможных «Uriah Heep», «Deep Purple» и тому подобного. Так и не доехавший к нам «ELO» своим современным составом вообще всех поверг в изумление – одно название, а за ним не было ни одного музыканта, из тех, кто начинал это дело.
Но в этих случаях ни разу речь не заходила о моральной стороне дела – все музыканты, что стояли за этими именами, не питали никаких иллюзий, относительно своего статуса…
Ну командует он, этот «ефрейтор-музыкант» «полком», так и понимает, случись что – его место опять в «каптерке». Мудрые они, эти западные артисты. В России все не так. Помните, как в одной сценке у Райкина?
«Можно я у вас тут на краю скамеечки посижу? А можно я тут ноги вытяну? А можно я тут прилягу? А можно тут свет погасить? Да и вообще, выйдите в тамбур, я сплю, не видите что ли?»
Ещё я не могу понять вот какой вещи, отчего случается, что все время кто-нибудь из последующих Бориных «лабухов» 98нет-нет, да выступает в прессе с заявлениями, типа «мы разошлись с Борисом по принципиальным творческим разногласиям». Резонно возникает вопрос: «Что ж ты своих песен не пишешь, раз такой умный?»
Или иной заявляет, мол не знаю, буду ли участвовать в серии концертов с Борисом, поскольку не доволен гонораром.
Странна и позиция звукооператора, который похоже знает только одну ручку на пульте – это Борин голос? Зачем тогда держать весь остальной подыгрывающий состав, раз его все равно не слышно? Всего этого я уже не пойму никогда, поскольку понимать не желаю. Остается только по-настоящему пожалеть Бориса.
Выбранная им дорога – скорее всего верна, но потери от этого выбора – невосполнимы. Чин феодала подразумевает власть, но он же лишает свободы, которой всегда был полон «Аквариум».
И наслаждение от собственной деятельности, становится тяжелым трудом. Но иначе на сцене и не бывает. Только это уже не «легкий на подъем» настоящий «Аквариум», а сырая трясина, что тянет не вверх, а вниз. И от этого вся энергия уходит не на взлет, а на то чтоб не утонуть. Причина этому одна. «Я же говорил, чумазый играть не может!»
Нельзя научить тому, что само складывалось десятилетиями, и что нельзя определить ни словом, ни жестом.
Если этого нет, то и воспитывать бессмысленно…. И бродят по земле странные личности со значком «Аквариум» в петлицах и осеняют белый свет крестным знамением, призывая всех покаяться с этим именем. И нет им теперь числа, и каждый прикидывается то Севой, то Фаном, то Ляпиным, то Дюшей…, только это не герои, и даже не их тени. Каждый норовит в картинную галерею с Борисом Гребенщиковым. Но с Борисом Гребенщиковым, а не с «Аквариумом»!
Слушатель, не верь глазам своим, когда видишь на афише слова «Золотой состав „Аквариума“. Дурачат твоего брата. Это для администратора зала он „золотой“. Для настоящего „фана“ „Аквариума“ это слово всегда будет связано с фамилиями Гребенщиков, Файнштейн, Романов, Гаккель, Ляпин и ещё несколькими людьми… Только эти имена соответствуют историческому знаку качества.
В противном случае «Трилистник» – это такой же «Аквариум», только под управлением Дюши Романова. Так даже когда-то было написано на афише моих казанских гастролей, устроенных ещё Олегом Сакмаровым 99. Не ошибайтесь в выборе товара!
И последнее. Любой уважающий себя музыкант в академическом оркестре, всегда встает, когда на сцену выходит дирижер, а руку мастеру подает только первая скрипка. Особенно отличившимся исполнителям мэтр может пожать руку сам, но только по окончании концерта. Все цветы со сцены передаются мастеру, а музыканты постукивают смычком по инструменту в знак уважения.
Звания, типа «заслуженный» и все награды – денежные и вещевые, так же являются собственность руководителя оркестра и принадлежат только ему, а не остальным оркестрантам.
Музыкант имеет право на восьмичасовой рабочий день и своевременную выплату причитающегося вознаграждения, сумма которого позволяет ему ещё долгое время «не сдохнуть, как собаке». Право голоса – не желательно! Все остальные привилегии отменяются. Помните – то, в чем вы участвуете изобретено не вами и принадлежит не вам. Свободны!
Глава 25 Последний «последний» концерт «А»
Зима 1997 года застала музыкантов «Аквариума» кого где. Кого в пути, кого на печи, кого за «тридевять земель». По всему расположению звезд выходило так, что пора было опять что-то предпринять. В разных местах вселенной об этом стали подумывать и к началу лета этого года план окончательно созрел. Выражаясь земным языком выглядело это так:
Борис позвал как-то меня к себе в гости и начал интересоваться общей точкой зрения об идее подобного концерта. Я был полностью убежден в целесообразности такого предприятия.
За спиной такого дела могла встать фирма «Триарий» 100, работавшая тогда с «аквариумовским» архивом. И она согласилась там встать.
Наверно в этом месте книжки надо сказать отдельное спасибо вообще всем тем частным лицам и организациям, которые в разное время работали для «Аквариума» и выполнили в свою очередь все когда-либо взятые на себя обязательства. В конкретном случае это была фирма «Триарий».
Не взирая на все многолетние ухищрения с рекламой всех последних Борисовых концертов, как очередных выступлений «золотого состава», Москва и Петербург все же имели глаза и уши.
Публика, видимо, знавшая притчу о «Пастухе и волках», пришла на концерты с определенным настроением увидеть в очередной раз не только его, Бориса, но и остальных старых знакомых.
Переживая естественное неудобства в полости рта после выпитого, я думал: «А чем собственно не нравится коктейль Никанору? Как славно было бы сейчас запить эту резковатую „Русскую“ мягкими „Тремя семерками“, тем более, что закусывать все равно нечем».
Никанор словно читал мысли: « Если есть желание досрочного завершения маршрута – можешь запить, _ и он указал на место сокрытия бутылки кивком головы.
Я покорно выдержал паузу. Не стоило играть судьбой. Доверившись одному, тут же ему и изменить? Не в моих принципах!
«Любезный! Где же вы приобрели столь славный напиток?» – вновь обратился к Дмитрию Никанор.
Дмитрий объяснил. Оказалось, что прямо по направлению нашего движения открылся новый магазин. Ранее, до перестройки там как раз был розлив. Потом надолго этот магазин был покинут хозяевами по чьему-то указанию свыше. И время могло бы совсем разрушить его, но так посчитать может только тот, кто плохо знает Россию. Память народная все хранит. Ничто не забыто и никто не забыт. (Смотри-ка, стихами заговорил. Так всегда случается, когда рассуждаешь о любимом). По словам Дмитрия это стал талонный магазин, но веяние времени внесло кое-какие коррективы. В последнее время по городу ходил слух о том, что вино (любое) будет продаваться без талонов. Но проверить его не было возможности, так как вина повсеместно не было. Я вспомнил ещё совсем н6давнее время, когда даже по талонам приходилось выстаивать огромнейшие очереди за вином (все равно за каким, будь это сухое или крепленое), а здесь уже без талонов. Так ведь это же настоящее «Ледовое побоище» только гибнут все… Дмитрий успокоил. О нас оказывается, подумали. И чтоб мы не тратили лишние силы на борьбу в очередях, просто подняли цены на все подобные напитки в три-четыре раза и все! Очередь сразу же сократилась где-то раз в тридцать – сорок (интересно, что будет во время получки?), а всем известная норма отпуска «Три бутылки вина (любого), включая шампанское, практически отменилась. Наконец-то можно всего за день пропить всю получку. Ещё совсем недавно, например, армянское вино „Ошакан“ стоило 5 рублей 60 копеек, а сегодня уже 18 рублей 80 копеек! Так что стойте граждане! Боритесь! Деритесь за него, если есть на что.
А Дмитрию сегодня повезло. Он зашел туда после обеденного перерыва и был за это награжден «Тремя семерками» по вполне приемлемой в создавшемся положении цене.
И вот он здесь, на Большом №35/2. Добыть стакан было делом нехитрым. Да к тому же и возможность встретить знакомых и не быть в одиночестве, естественно усилило желание зайти именно сюда, а не устроиться где-нибудь в садике. Так и случилось. Мы вместе!
Да! Как славно устроена жизнь наша. Никогда не знаешь, что она тебе приготовила и по этому все время чего-нибудь ждешь. И тогда уж точно что-нибудь произойдет. Правда, нет полной уверенности, что именно хорошее. Можно ночью отдать деньги на напиток неизвестному тебе типу и покорно ждать когда он принесет заветную бутылочку. А он тем временем ехидно потирая ладошками, уже идет проходным дворами, унося с собой твой напиток и одновременно веру в справедливость и человеколюбие, которое прививали тебе с детства. А можно сидеть дома, не сея даже подумать о возможном возлиянии, так как денег нет и ждать их неоткуда. И надо же, появляется твой старый приятель, не видевший тебя долгое время с целой авоськой отогревающих душу жидкостей. И это странное сочетание событий, и хороших, и плохих, находится в каком-то загадочном равновесии, не постижимом нашим умом.
Щеки Дмитрия чуть порозовели. В глазах появился загадочный блеск. Это было признаком начавшегося действия напитка. Мне стало понятно, что пришло врем следующего тоста.
«А смотри-ка зукин зын, аки я фторой стаканище фыжру, тфою мат!» – с достоинством произнес я, блистая знанием классика.
Никанор одобрительно кивнул головой. Стакан Дмитрия, ясное дело, давно был налит. И мы все решительно выпили. «Русская» прошла великолепно. Никанор тоже довольно хмыкнул. Дмитрий как всегда улыбался.
Наши стаканы были пусты. Вместительность «Трех семерок» – это три полных стакана. Надо было что-то делать. Не оставлять же товарища в беде. «Пить за компанию до конца!» – подсказала мне память. Как кстати вспомнился этот шестой постулат Никанора! Ничего не объясняя, я выдвинулся к стойке. Протянул красненькую десятку и попросил два по сто. Бесцветная, прозрачная жидкость тонкой струйкой побежала в стаканы. Маленький бурунчик возникал в том месте. Где она касалась поверхности. Я вспомнил дни малоизвестный прием, которым пользуются профессионалы, для определения подлога. Это на тот случай, если вам всучат бутылку не с водкой, а с водой. Подобное практикуется среди нечистоплотных торговцев, а иногда случается и с заводской продукцией. Чтобы понять природу этого эффекта достаточно элементарных знаний физики. Дело в том, что плотность водки и воды, как известно, разная. Водка плотнее. И поэтому, если вы возьмете бутылку в руку и сильно и энергично взболтнете её десять раз, то если это водка, внутри сосуда возникнет изумительного очертания водоворот, этакий смерчик из водки, а если там вода, то даже водоворота не случится. Жидкость только покачается и все. Стаканы были заполнены и я направился обратно… Конец второй части.
Первая часть этого текста вошла в историю с первым выпуском газеты, но вторая, а так же утерянная часть третьей, оказались вне этого великого процесса, поскольку второго номера так и не было. Причину сейчас искать бессмысленно. Очевидно иное – каждый должен заниматься своим делом. Газета – это интересно, но тогда кто будет музыку играть? За все не ухватишься.
Глава 22 Тбилиси – 2
Было и такое. Вообще в этих поездках начала 90-х было что-то мистическое.
Приехали мы в Тбилиси в этот второй раз, а через недельку после нашего возвращения, газеты пишут, что там уйму народа армейскими лопатками покромсали. Только мы вернулись из Баку – там тоже не легче! Сложнейшие времена.
Как-то раз вышли в Спорткомплексе «Олимпийский» поздно ночью на сцену, а нам говорят – сейчас нельзя играть, только что в Армении землетрясение случилось. Ну что тут скажешь…
Или как-то раз, то ли в Минске, то ли в Киеве – мы на сцену, а за нами весть – Андрей Сахаров скончался… Не спокойные это были времена. Конец борьбы с алкоголизмом. Дошли люди до крайности.
Но были и светлые моменты, которые так же, с усердием и грацией регулировщиков, вмешивались в нашу жизнь, каждый раз давая ей неожиданное направление.
Этот Тбилиси, более десяти лет спустя после первого, был так же исполнен солнцем и беззаботностью. Так во всяком случае всем казалось.
Если в первый раз это была гостиница «Абхазетти», то на этот раз это была «Иверия». Мы жили прямо рядом с залом, в котором играли. Как всегда первым вопросом для любого посещения Грузии – был вопрос вина. И он, как и всегда в этой республике, – не вызывал никаких проблем.
Тбилиси – в то время был настоящий оазис в бесконечной безалкогольной пустыне огромного государства российского. Нет, законы были и здесь писаны, и их даже выполняли, но как!
Я имею ввиду знаменитейшую борьбу с пьянством, от которой в основном досталось многолетним посадкам коллекционных сортов винограда, а не качеству напитков. Страшно вспоминать – многолетние виноградники рубили!
Так вот Тбилиси, как и вся Грузия в целом, так же боролась с этим «зельем», я имею ввиду водку.
Каждый тбилисский магазин считал своим долгом держать её на засове до 14 часов и обязательно запирал её обратно к 19.00. Только на пять часов водка выходила из под строжайшего контроля…
Как и положено по «новому» закону, разлита она была в изумительнейшие сосуды величиной в 50 гр., 100 гр., 250 гр., 500 гр., 750 гр., 1000гр. и 1750гр. Все было строго – и по времени, и по объему, и находилось под замком.
Ну а все другие отделы магазинов с открытия в 7 часов утра и до закрытия, т. е. до 11 часов вечера были до верху полны всевозможными сортами грузинских вин и коньяков! Я хочу сказать, что продавались без ограничения.
Свои напитки грузины за алкоголь не считали и относились к ним, как к чему-то безвредному. Да и кто скажет, что водка – грузинский продукт? Фамилия Менделеев никак не смахивает на грузинскую фамилию, да и в дальних родственниках скорее всего у него также не было грузинов.
Хотя кто сказал, что водка вредна? Д.Д.Менделеев ведь не только свою периодическую таблицу изобрел, но и водку, её самую, с постоянными 40 градусами. Ни градусом меньше, ни градусом больше… Тут не отвертеться!.
Много народу она в те годы скосила, когда в России её нигде по-человечески не продавали! Говорят что погибло больше народу, чем от автокатастроф, и несчастных случаях на авиа, и железнодорожном транспорте вместе взятых. А сколько рок-н-рольного брата от неё полегло? Уйма!
Не буду перечислять никого поименно, просто замру прямо сейчас на секунду у компьютера, и тихо всех вспомню… Поименно…
*****
На этом истории, связанные с «аквариумовскими» похождениями, я заканчиваю. Правда, имейте ввиду, что их ещё осталось такое количество, что не влезет в рамки никакой книги.
*****
Пример борьбы с «ветряными мельницами» алкоголизма очень характерен вообще для любой борьбы! Каждый все равно делает то, что ему хочется …
Все в те времена жили двойной жизнью – с виду вроде все как надо, а на деле? А кто его знает, что на деле! Скорее всего и мы не были исключением, просто не очень понятно – зачем столько времени и сил было потрачено на какую-то «борьбу»? Я подразумеваю не только «борьбу с алкоголизмом», а и всю «борьбу», в условиях которой мы провели большую часть жизни. От бессмысленности потраченного времени и сил леденеет кровь в жилах. Но «против „кармы“ не попрешь!» Да, так вот – Тбилиси.
Я думаю, что где-то с концертов периода «Тбилиси – 2» и стало время концертного «Аквариума» тихо идти к закату.
Нет, никаких конкретных, вещественных причин к этому, конечно, не было. Это был просто срок, через который было не перепрыгнуть. Но вот на это совместных сил уже не было…
Ну посудите сами, если проследить на примере конкретной «аквариумовской» истории Севы Гаккеля, который только и занимался во второй половине восьмидесятых, что то уходил из группы, то приходил обратно, не трудно догадаться, к чему все идет. Всему должны быть свои реальные сроки. Наша деятельность уже мало была похожа на совместную.
Пришло время «индивидуальной трудовой деятельности». Да в конечном итоге и называть захотелось всё своими именами.
Коли что придумал Гребенщиков, так придумал Гребенщиков, а коли нет – так и нет!
То многое, что ему принадлежало, должно было остаться с ним, но надо что-то оставлять и себе. «Я возьму себе то, что по праву будет моим…»
Начинались девяностые. Как и десятью годами раньше, старая шкурка отмирала – прямо как у зайцев! Только у них это происходит пару раз в год, а у людей все иначе…
Для Бори пришло то время, когда ему стало необходимым иметь рядом с собой не единомышленников, а только музыкантов, которые смогли бы играть, играть, играть и ничего более. То же самое произошло и со мной. Я отчаянно хотел петь!
Катила эра феодализма!
Эра Молчания ягнят!
1990 – 1991 года не были пустыми, но они не столь интересны ни с точки зрения истории, ни с точки зрения развития самой группы. Это было время чудовищной славы и стремительного заката. Но так и должно было произойти, поскольку уже росло новое поколение «рокеров», уже бил в набат Севин «ТаМ-тАм», уже заваривался горячий «рейв»-бульон для «новых» молодых. А многому из того, что мы делали, там уже не было места!
Так совпало, что последний фестиваль «Рок-клуба», десятый, совпал с настоящим, последним большим концертом «А». Это был уже год 1991.
Группа бесповоротно уходила в историю и история её с нетерпением ждала, чтоб сожрать, «да с потрошками».
Парадоксально, но «последний» концерт совпал ещё и с последним выходом Майка на сцену. Ближайшим летом его не стало.
Тогда в «Юбилейном» на концерт «Зоопарк» не пустили, толком и не объясняя причин, и расстроенный Майк больше от досады, чем от самого факта отказа, заявил хозяевам «праздника»: «Тогда я выступлю с „Аквариумом“!» Возражений не было. У Аквариума!
…Майк появился в конце выступления, после того уже, как последнее, что нас связывало с «рок-н-ролллом», было растоптано и расколочено. Я имею ввиду «большой барабан». Он гиб с достоинством! Борис несколько минут колотил им о сцену, но так и не смог его полностью победить. Это оказалось ещё более концептуальным актом, чем просто уничтожение инструмента, поскольку играем мы, как вы видите сами, и по сей день…
Барабан выстоял – выстояли и мы… В тот момент, когда Майк появился на сцене, он взял у меня гитару и запел: «Я сижу в сортире и читаю „Rolling Stone“, Веничка на кухне разливает самогон, Вера спит на чердаке, хотя орет магнитофон, Её давно пора будить, но это будет Двадцать лет, как бред, Двадцать лет один ответ Хочется курить, но не осталось папирос… …Я боюсь жить, наверно – я трус, Денег нет, зато есть „Пригородный Блюз“!…» Это был достойный финал! Особенно для строптивого барабана… С этого момента история «Аквариума» закрылась! Навсегда! И началась большая жизнь большого «Ателье искусств» под названием «Аквариум».
Постоянные действующие лица эпохи «Аквариума» (по мере появления):
Гуницкий, Гребенщиков, Файнштейн, Романов, Гаккель, Курёхин, Трощенков, Титов, Ляпин, Куссуль, Решетин, и ещё многие, кто играл с нами все эти прошедшие 20 лет или просто показывал прилюдно склонность к музицированию в нашей компании
Окончательное прекращение «Аквариумовского» времени приходится где-то на 1992 год, т.е. выпадает на своё двадцатилетие. Даже крепкие семьи их двух-то человек так долго не живут.
Рано или поздно возникают какие-нибудь проблемы, которые иначе как остракизмом не решить. И распадаются на неопределенный срок такие союзы. Нечто похожее было и у всех нас. Пришло время открывать форточку, и проветривать помещение. Возврата к «старому» уже не могло быть…
…сначала с Борей уже в который раз, но очень надолго перестал играть Сева, потом Тит, потом Ляпин, потом Фан, и затем перестал приходить на репетиции и я. Боря не остался один. Не остался один и я, только это уже история «Трилистника».
Глава 23 Почему я не стал «митьком»
Потому что им никогда не был.
Много лет назад, когда «митьки» настигли «Аквариум» как-то после концерта, за кулисами студии «Лицедеев», трудно было представить, что я, тогда чисто выбритый, без усов и бороды, стану музыкальным символом этого движения.
Тогда всех с «митьками» объединяла любовь к портвейну и живописи. И в первом, и в последнем случае они были универсальны и доступны в общении полностью.
И количеством, и качеством «митьки» превосходили все существовавшие к тому времени художественные живописные объединения города. Они выставлялись везде, где только что-то выставлялось, и пили портвейн везде, где выставлялись. В остальных местах они делали тоже самое. Это было весело!
Это была обаятельная «портвейновая» оппозиция всему сразу. Думаю, мало кто возьмется конкретнее выразить эту мысль.
От этого они заметнее и выигрышнее всех выглядели на вернисажах. От такого шума их чаще смотрели, а значит и запоминали. Справедливости ради, обязательно надо сказать, что на общем задумчивом живописном рельефе тех лет, когда основные «авангардисты» уже давно трудились в Европе и Америке, «митьки» выделялись сразу.
Лубочная манера письма в их работах весело перекликалась порой со стилем настоящего «pop-art» и делала их картины понятными не только местному зрителю, но и любому иностранцу. Манера подписывать действие внутри каждой картинки в какой-то степени оживляло сюжет и делало зрителя раскованнее – он сразу начинал понимать в чем дело. Не надо было первоначально смотреть на холст и напрягаться, достаточно было только прочитать пояснение там же, на холсте, и картина становилась понятна! Под портвейн такая ясность очень шла.
Шла она и ко всему остальному. После «митьковских» вернисажей можно было долго ходить в отличном душевном состоянии, определяемом словом – равновесие. Если на утро не мучило похмелье!
До сих пор то «митьковское» чудо сравнимо лишь со знаменитым показом 24 шедевров французских импрессионистов, что был в «Эрмитаже» в середине восьмидесятых (не помню точно когда?) Тогда он запомнился зрителю скорее не именами, а самими картинами, что перенесли зрителя в мир живого пространства и света. Такими были «митьки» и такими они оставались длительное время. Они заставляли своими холстами проще смотреть на многое. Но пришло и их время «собирать камни». И тут все стало как всегда скучно.
Сначала я очень много ездил с ними по стране и выступал на выставках. Помогал, как мог, но в какой-то момент даже мне это надоело…
Я только хотел всеми доступными мне средствами помочь встать этим людям на ноги. Если чем помог – так и здорово. Теперь это история!
И если слово «митьки» появляется на Вашем горизонте, знайте – это фантом, это миф, это только экспонаты из галереи «Мадам Тюссо». К реальной действительности они не имеет никакого отношения. Персональные же выставки у «митьков» – просто заглядение! И ещё раз: «Я никогда не был „митьком“ – потому что им никогда не был!» Да и как можно всерьез заниматься пропагандой жадности? «Митьки. Часть Первая …РАЗДЕЛИТЬ ПОРОВНУ – вино разливается поровну. РАЗДЕЛИТЬ ПО-БРАТСКИ – митек выпивает большую часть. РАЗДЕЛИТЬ ПО-ХРИСТИАНСКИ – митек все выпивает сам».
Во всяком случае от подобной морали следует оградить категорию детей до 16-ти лет. Вот главный лозунг конца столетия: «Митьки» – дети до 16-ти лет не допускаются!»
Являясь отменными художниками, «митьки», однако, внесли неоценимую роль и в формирование «новой российской словесности». Наравне с «новорусскими» «ноухау» и «пирсингом», они своим фразеологизмом: «Дык, ёлы-палы» вбили осиновый кол в привычное Пушкинское представление о русском языке, как таковом, заменив им все мыслимые и немыслимые существительные, прилагательные, глаголы, а так же наречия, деепричастия и даже местоимения, оставив только имена собственные… «Это не мало, но и не много…»
Так что не обманывайте себя по-напрасну: «Трудно найти черную кошку в темной комнате. Тем более, если её там нет!»
Даже последний практикующий с «оттяжкой» «митек» – Андрюша Филиппов, все реже и реже отвлекается на «звон бокалов, да танцы до упаду» А я так «митьком» и не стал… «Вокруг такая тишина!»
Глава 24 Меморандум старого рокера
Всему своё время!
Когда любишь девушку – даришь её цветы. Когда миришься с девушкой – даришь её цветы. Когда уходишь от девушки – о цветах ни слова. Да и какие в этот момент цветы… А девушка любит цветы, и первый же букет на стороне – новая радость.
В американской армии, когда ты занимаешь должность полковника или генерала, то тебе по должности сразу и положено это звание, не дожидаясь ни повышения, ни выслуги лет. У нас не так, чем бы ты ни командовал – какое звание имеешь, такое и имей. Будь это хоть полк или дивизия, но если ты ефрейтор, то будь любезен, им и оставайся.
В случае же с музыкантами Гребенщикова, которые очень скоро, как грибы, стали расти на освободившейся полянке, получилось не совсем ясно.
Ну посудите сами, сколько по Европе и Америке ездит всевозможных «Uriah Heep», «Deep Purple» и тому подобного. Так и не доехавший к нам «ELO» своим современным составом вообще всех поверг в изумление – одно название, а за ним не было ни одного музыканта, из тех, кто начинал это дело.
Но в этих случаях ни разу речь не заходила о моральной стороне дела – все музыканты, что стояли за этими именами, не питали никаких иллюзий, относительно своего статуса…
Ну командует он, этот «ефрейтор-музыкант» «полком», так и понимает, случись что – его место опять в «каптерке». Мудрые они, эти западные артисты. В России все не так. Помните, как в одной сценке у Райкина?
«Можно я у вас тут на краю скамеечки посижу? А можно я тут ноги вытяну? А можно я тут прилягу? А можно тут свет погасить? Да и вообще, выйдите в тамбур, я сплю, не видите что ли?»
Ещё я не могу понять вот какой вещи, отчего случается, что все время кто-нибудь из последующих Бориных «лабухов» 98нет-нет, да выступает в прессе с заявлениями, типа «мы разошлись с Борисом по принципиальным творческим разногласиям». Резонно возникает вопрос: «Что ж ты своих песен не пишешь, раз такой умный?»
Или иной заявляет, мол не знаю, буду ли участвовать в серии концертов с Борисом, поскольку не доволен гонораром.
Странна и позиция звукооператора, который похоже знает только одну ручку на пульте – это Борин голос? Зачем тогда держать весь остальной подыгрывающий состав, раз его все равно не слышно? Всего этого я уже не пойму никогда, поскольку понимать не желаю. Остается только по-настоящему пожалеть Бориса.
Выбранная им дорога – скорее всего верна, но потери от этого выбора – невосполнимы. Чин феодала подразумевает власть, но он же лишает свободы, которой всегда был полон «Аквариум».
И наслаждение от собственной деятельности, становится тяжелым трудом. Но иначе на сцене и не бывает. Только это уже не «легкий на подъем» настоящий «Аквариум», а сырая трясина, что тянет не вверх, а вниз. И от этого вся энергия уходит не на взлет, а на то чтоб не утонуть. Причина этому одна. «Я же говорил, чумазый играть не может!»
Нельзя научить тому, что само складывалось десятилетиями, и что нельзя определить ни словом, ни жестом.
Если этого нет, то и воспитывать бессмысленно…. И бродят по земле странные личности со значком «Аквариум» в петлицах и осеняют белый свет крестным знамением, призывая всех покаяться с этим именем. И нет им теперь числа, и каждый прикидывается то Севой, то Фаном, то Ляпиным, то Дюшей…, только это не герои, и даже не их тени. Каждый норовит в картинную галерею с Борисом Гребенщиковым. Но с Борисом Гребенщиковым, а не с «Аквариумом»!
Слушатель, не верь глазам своим, когда видишь на афише слова «Золотой состав „Аквариума“. Дурачат твоего брата. Это для администратора зала он „золотой“. Для настоящего „фана“ „Аквариума“ это слово всегда будет связано с фамилиями Гребенщиков, Файнштейн, Романов, Гаккель, Ляпин и ещё несколькими людьми… Только эти имена соответствуют историческому знаку качества.
В противном случае «Трилистник» – это такой же «Аквариум», только под управлением Дюши Романова. Так даже когда-то было написано на афише моих казанских гастролей, устроенных ещё Олегом Сакмаровым 99. Не ошибайтесь в выборе товара!
И последнее. Любой уважающий себя музыкант в академическом оркестре, всегда встает, когда на сцену выходит дирижер, а руку мастеру подает только первая скрипка. Особенно отличившимся исполнителям мэтр может пожать руку сам, но только по окончании концерта. Все цветы со сцены передаются мастеру, а музыканты постукивают смычком по инструменту в знак уважения.
Звания, типа «заслуженный» и все награды – денежные и вещевые, так же являются собственность руководителя оркестра и принадлежат только ему, а не остальным оркестрантам.
Музыкант имеет право на восьмичасовой рабочий день и своевременную выплату причитающегося вознаграждения, сумма которого позволяет ему ещё долгое время «не сдохнуть, как собаке». Право голоса – не желательно! Все остальные привилегии отменяются. Помните – то, в чем вы участвуете изобретено не вами и принадлежит не вам. Свободны!
Глава 25 Последний «последний» концерт «А»
Зима 1997 года застала музыкантов «Аквариума» кого где. Кого в пути, кого на печи, кого за «тридевять земель». По всему расположению звезд выходило так, что пора было опять что-то предпринять. В разных местах вселенной об этом стали подумывать и к началу лета этого года план окончательно созрел. Выражаясь земным языком выглядело это так:
Борис позвал как-то меня к себе в гости и начал интересоваться общей точкой зрения об идее подобного концерта. Я был полностью убежден в целесообразности такого предприятия.
За спиной такого дела могла встать фирма «Триарий» 100, работавшая тогда с «аквариумовским» архивом. И она согласилась там встать.
Наверно в этом месте книжки надо сказать отдельное спасибо вообще всем тем частным лицам и организациям, которые в разное время работали для «Аквариума» и выполнили в свою очередь все когда-либо взятые на себя обязательства. В конкретном случае это была фирма «Триарий».
Не взирая на все многолетние ухищрения с рекламой всех последних Борисовых концертов, как очередных выступлений «золотого состава», Москва и Петербург все же имели глаза и уши.
Публика, видимо, знавшая притчу о «Пастухе и волках», пришла на концерты с определенным настроением увидеть в очередной раз не только его, Бориса, но и остальных старых знакомых.