Романов Николай. Инсургент

   - Семейная жизнь… - Осетр, не сдержавшись, поморщился.
   При мысли о какой-то иной девушке, помимо Яны, у него заныло на сердце.
   - А по-другому никак нельзя?
   Он едва не брякнул: «Нельзя ли напарницей сделать Татьяну Чернятинскую?» И представил себе, насколько глупым оказался бы этот вопрос.
   Дед, похоже, понял, что он хотел спросить, потому что сказал:
   - Нельзя, сынок. Именно, что никак нельзя! Мы тут с тобой не в игрушки играем. Мы с тобой начинаем слишком серьезное дело, чтобы поддаваться сугубо человеческим страстям. Честно говоря, мне показалось, ты сечешь орбиту.
   Осетр снова поморщился:
   - Да секу я орбиту, секу… Понял я все!
   Слышать жаргонное выражение из уст Деда было удивительно.
   - И вот еще что, мальчик мой. - Взгляд полковника Засекина-Сонцева сделался жестким. Однако тон оставался отеческим. - Я понимаю, что ты тут со мной расслабился. Впредь тебе придется получше контролировать свои эмоции. Ты бы посмотрел сейчас на себя со стороны. У тебя на лице написано, насколько тебе не нравится мое предложение. - Отеческий тон тоже сделался жестким. - Когда ты выйдешь из моего номера, такая бесконтрольность может стать причиной гибели, причем не только твоей, но и многих других людей. Ясно?
   Он снова был прав.
   И потому Осетр коротко ответил:
   - Так точно, господин полковник.
   - А теперь ступай! Конкретные инструкции получишь позже.
   И Осетр понял, что его пребывание на курортной планете, кажется, все-таки закончилось. И что Яну он действительно увидит теперь очень и очень нескоро.

Глава третья

   Осетр покидал Дивноморье на борту транссистемника «Единорог».
   Судно оказалось принадлежащим к тому же классу, что и «Дорадо» с «Величием Галактики», на которых он летал, и все тут было Осетру знакомо. У него даже возникло ощущение дежавю.
   Казалось, пройди по коридору, и навстречу тебе выйдут из своей каюты девушка Яна и тетушка Аня. Пригласят тебя за стол в кают-компании и будут ссориться, выбирая блюда. А потом отправятся смотреть фильм и знакомиться с тем, как отваливает от транссистемника шаттл, собирающийся приземлиться на Крестах…
   Ничего этого впереди не было. От курортного мира «Единорог» следовал в систему звезды Бархатная, к планете Малороссия, и уже оттуда, на другом транссистемнике, Осетр должен был отправиться непосредственно на Новую Москву.
   Так решило руководство. Так требовала легенда.
   Более того, он садился на борт «Единорога» вовсе не как Остромир Воимирович Приданников. Пассажир забронированной одноместной каюты числился во всех базах данных под именем Остромира Савельича Бутурлина.
   Богатенький папаша отправил сынка в честь окончания школы в круиз по нескольким росским мирам. А господин Приданников, едва родившийся «росомаха», так и остался на Дивноморье. До скончания веков!
   А нечего было связываться с гладиаторами. Захотел паренек монету по-легкому сшибить, а вместо этого ему сшибли голову с плеч. И медицина помочь не сумела - так карта легла, что реанимационная техника вдруг вышла из строя. Хоть и крайне редко, но так бывает. Не повезло щенку…
   Да и поделом! Иначе бы все равно судить пришлось - офицерским судом чести! Не к лицу «росомахе» гладиаторствовать. Вот если бы «суворовскую купель» не прошел, тогда еще другое дело, тогда бы подумали, хотя наказание бы все равно схлопотал…
   Забронированная каюта была не люкс, иначе бы возник вопрос, почему такой богатей летит по Галактике без прислуги. Тут в самый раз подходил бизнес-класс.
   Почему бы господину Бутурлину и не поэкономить? Деловой человек - не высокородный столичный вельможа, беспокоящийся только о том, что скажут о нем и о его кошельке окружающие. А сыну делового человека экономить - и вовсе сам бог велел!…
   Путь от Дивноморья до Малороссии оказался совершенно спокойным, даже безмятежным. Никто господином Бутурлиным-младшим не интересовался. А если и интересовался, то выполнял свою работу настолько незаметно, что парень этого попросту не засек.
   Впрочем, главное, что непрошенного интереса к нему не заметили те люди, что сопровождали Осетра на борту «Единорога». Имен их парень не знал, да это было и не нужно. В случае опасности им вменялось подать опекаемому тревожный сигнал, чтобы был настороже, и приложить все силы к устранению угрозы.
   Так распорядился Дед, и это было все, что знал Осетр.
   За недолгие часы перед прыжком и после прыжка, когда «Единорог» подтягивался к Малороссии, находясь в евклидовом пространстве, никаких тревожных сигналов не последовало. И можно было считать начало маршрута пройденным без происшествий.
   А сам релаксационный сон окончательно отменили.
   Голубая пилюля на Осетра теперь не действовала. Вместо релаксационного сна, как и на «Величии Галактики», когда он летел с Крестов на Дивноморье, пришло некое полузабытье, - ты вроде спишь, а вроде и не спишь, вроде расслаблен, а вроде и напряжен, - но по сравнению с «Величием Галактики» это было не то расслабление-напряжение и не тот сон-несон. Он почти отрубился, как на «Дорадо» - сознание жило самую малость, на некую долю процента, и именно в сей момент в это сознание заявилась мысль, что он, кажется, опять меняется.
   Видимо, организм «росомахи» начинает привыкать к своему новому состоянию. И слава богу!…
   На Малороссии великовозрастный балбес Бутурлин должен был задержаться на неделю, дожидаясь, когда в систему Бархатной прибудет следующий транссистемник. Эта неделя требовалась опекунам, приставленным к Осетру полковником Засекиным-Сонцевым, чтобы обнаружить потенциальных соглядатаев, если таковые здесь все-таки объявятся.
   Вояж по планете начался с заселения в четырехзвездочную гостиницу в Новокиеве, столичном городе Малороссии.
   Гостиница была как гостиница. Обычный набор услуг для делового человека или туриста. Впрочем, проституток в вестибюле не замечалось - похоже, администрация блюла общественную мораль.
   Сказать правду, Малороссия оказалась довольно юной терраформированной планеткой, и каких-либо достопримечательностей, созданных руками росских умельцев, здесь практически не было.
   Выполняя полученные еще на Дивноморье инструкции, Осетр целый день проболтался по улицам Новокиева, стараясь выбирать такие места, где было поменьше народу, дабы опекунам было проще вычислить севших ему на хвост шпионов.
   Сам он никого не заметил - ни шпионов, ни опекунов.
   Впрочем, вполне возможно, что опекуны за ним и не ходили вовсе - у организации, членом которой он теперь являлся, имелась возможность следить за его прогулкой иными способами. В том числе, и с орбиты.
   Спутники связи вокруг Малороссии несомненно летают, а оборудование, установленное на них, позволяет не только осуществлять связь, но и вести наблюдение за поверхностью планеты. Система, известная испокон веков…
   На следующий день он покинул столицу и перебрался на другой конец материка, в город Жмеринку, откуда пассажирскими глайдерами должен был постепенно двигаться назад, к Новокиеву. Поболтался по улицам Жмеринки, тоже не найдя ничего особенно интересного.
   Собор Божьей матери, местный филиал Кордюмского университета (сам университет располагался в Новокиеве, но Осетр до него вчера так и не добрался), стадион футбольной команды «Динамо» (судя по рекламной триконке - стадевятнадцатикратного чемпиона Малороссии), краеведческий музей, в котором демонстрировали поделки местных мастеров прикладного искусства…
   Остальные дни оказались похожи друг на друга.
   Бутурлин перебирался из городка в городок, находя похожие друг на друга пейзажи и похожих друг на друга людей.
   Если бы кто-то заинтересовался таким туристом, то непременно бы спросил: за каким дьяволом его принесло на эту скучную планету. Однако никому сей турист, судя по всему, был неинтересен.
   А на шестой день Остромир и вовсе получил почтовое послание от родного папочки. Бутурлин-старший не пожалел денег на галактическую связь. Хивэграмма гласила, что дома все в порядке, мама, слава богу, выздоровела…
   Это означало, что Дедовы опекуны шпионов не обнаружили. Да и «росомашье» чувство тревоги молчало с самого Дивноморья.
   Если за Остромиром Приданниковым и следили противники, то господин Бутурлин-младший у них ни малейшего интереса не вызвал.
   Похоже, операция по эвакуации Осетра с Дивноморья была проведена без сучка и без задоринки.
   Впрочем, что касается «росомашьего» чувства, то оно ни разу не проснулось с момента присвоения ему звания лейтенанта. Если и существовали люди, желавшие его убить, поблизости они во все последние дни не появлялись.
   И это не могло не радовать.
   Однако ночью ему приснился знакомый сон.
   Он снова оказался на странной планете, на которой не было ничего, кроме гор, оранжевого песка и багрового неба, похожего на залитую кровью простыню. И чувств никаких у Осетра не имелось - лишь жуткая тревога опять переполняла душу смертным страхом.
   И снова багрец в небе заволновался, забурлил, закрутился десятками водоворотов. Образовавшиеся воронки понеслись вниз, потянулись к Осетру, окутали его багровой мглой, в которой не было ничего, кроме все той же тревоги.
   А когда багрец испарился, Осетр не увидел вокруг ничего. Ни неба, ни земли…
   И эта пустота превратила тревогу в безграничный ужас.

Глава четвертая

   С этим ужасом в душе он и проснулся.
   Наверное, если бы пришлось провести предстоящий день на планете, с ужасом он бы и жил. Но, к счастью, настала пора занять забронированное место в двухместной каюте второго класса на борту транссистемника «Лебедь».
   Из отеля в городке Борисполь вылетел и добрался до космопорта в Новокиеве великовозрастный балбес Остромир Савельевич Бутурлин, а зарегистрировался и поднялся в пассажирский отсек орбитального шаттла уже Остромир Владимирович Криворучко, родом с Малороссии, круглый сирота, родители которого погибли в результате несчастного случая семнадцать лет назад, а уцелевший ребенок был по решению житомирского городского суда помещен в один из отдаленных приютов Южного континента. Все соответствующие базы данных в местном филиале Глобального Имперского Информатория уже содержали в своих утробах соответствующим образом препарированные файлы. И когда Осетр накануне сунулся проверить информацию, он обнаружил в недрах ГИИ как своих погибших родителей, так и себя самого.
   Парень как парень, учился средне, серьезных нарушений дисциплины в приюте не допускал.
   Короче, обычный сирота, каких на планетах Империи пруд пруди. Данных генетического кода, разумеется, нет - родственников не было, а самому парню они совершенно не нужны. Так зачем тратить государственные средства?…
   Осетр отошел от терминала ГИИ с глубоким удовлетворением.
   Да, организация, в ряды которой его включили на Дивноморье, действовала аккуратно и безошибочно. Любой бы гражданин Империи без проблем нашел информацию об Остромире Криворучко и мог ознакомиться со всем, что не представляло собой тайну личности и включало в себя биографию вышеозначенного господина Криворучко до прошлого месяца. Потому что в прошлом месяце появлялась отметка «Информация закрыта по личному желанию субъекта. Наберите код доступа». И гуляй, любознательный гражданин за кодом доступа к субъекту!
   Закон об охране тайны личности! Конституция Росской Империи в действии! Никуда не денешься…
   «Лебедь» тоже принадлежал к уже знакомой серии транссистемников, и Осетр вошел в его отсеки, будто в родной дом. Все опять было знакомым.
   Можно подумать, он и не побывал на планете Малороссия…
   Стюард услужливо подхватил его чемоданчик и проводил нового пассажира до нужной каюты.
   Перепонка люка заколебалась и приглашающе исчезла.
   - Заходите, сударь, здесь вам будет удобно!
   - Спасибо! - сказал Осетр стюарду и шагнул внутрь каюты.
   Попутчик находился тут.
   Вернее, попутчица, потому что это была девушка.
   - Яна! - воскликнул Осетр. И сделал к ней три шага.
   Девушка повернулась.
   Нет, конечно, это была не Яна. Да, похожа - вьющиеся каштановые волосы, густые брови, круглый подбородок, с ямочкой, изящный носик, узкая талия, высокая грудь… Но глаза изумрудные, и вообще - лицом далеко не Яна.
   И одевается совсем иначе. Никаких вечерних платьев свободного покроя. Скромная светло-коричневая блузка, темно-коричневые брюки, туфельки на низком каблуке.
   До Яниного стиля - как до звезд!
   На лице попутчицы нарисовалось удивление, и Осетр спохватился:
   - Простите, пожалуйста, сударыня… Мы, случайно, не встречались с вами на рождественском балу у Чухломских?
   Это был пароль.
   - Мы встречались, - сказала девица и легким движением поправила волосы. - Только вы ошиблись. Тот рождественский бал происходил вовсе не у Чухломских, а у Дорогобужских.
   Это был отзыв.
   Все происходило четко по разработанному плану.
   - Остромир Владимирович Криворучко, ваш… то есть твой супруг.
   Девица опустила руки и ответила скромной улыбкой:
   - Екатерина Матвеевна Криворучко, ваша… то есть твоя супруга. Располагайтесь… то есть, располагайся! - Она кивнула на свободный релаксатор.
   Осетр открыл шкафчик в стене и угнездил там свой чемоданчик. Заглянул в санузел.
   Да, все тут было знакомо.
   Екатерина с интересом следила за его передвижениями.
   - Что-то ищешь?
   - Ага… - Осетр улыбнулся. - Отличия от других транссистемников. Но их как будто в инкубаторе изготовили. Все одинаковое. Порой даже кажется, что и люди в экипажах одни и те же.
   Это он так пошутил.
   Однако она не улыбнулась:
   - Инкубатор? Что это такое?
   - Это такие устройства, в которых выращивают птицу. Для тех, кто предпочитает натуральную пищу, и готов за нее раскошелиться.
   Тут он, правда, слегка приврал - птиц выращивают не только для богатеев. Школа полковника Мясоедова тоже имела свой птичник.
   На синтезированном белке хорошего «росомаху» не вскормишь!
   Впрочем, об этом Осетр рассказывать не собирался.
   - А я тебя совсем другим представляла.
   Ну, разумеется, вряд ли ей стали показывать изображение будущего супруга.
   А вдруг с третьим отделением министерства имперской безопасности придется встретиться раньше, чем с липовым мужем…
   - И каким же, интересно, ты меня представляла? - Осетр с трудом сдержал ухмылку. - Старым пердуном с седой бородищей и огромной плешью?
   - Нет, молодым, конечно. - Девица развела руками. - Но… если честно… не настолько молодым.
   «Знала бы ты, сколько мне на самом деле!» - подумал Осетр.
   По легенде разведчик Криворучко был на два года старше «росомахи» Приданникова.
   - Мал золотник, да дорог! - сказал он вслух.
   - Ого! - Екатерина присвистнула. - А от скромности мы, похоже, не умрем.
   - Конечно, не умрем. Ни от скромности, ни от тугодумия.
   - Есть еще одна поговорка… Мал клоп, да вонюч!
   - Это не про меня!
   Он с удивлением обнаружил, что распускает перед Екатериной хвост. Совсем не так, как вел себя когда-то, на борту «Дорадо», с Яной…
   Впрочем, именно подобным образом и должен поступать молодой муж. Ведь у них сейчас практически медовый месяц, прерванный срочной поездкой молодой супруги к умирающей тете.
   Банальная легенда, но именно банальности и не привлекают внимания. Это только в шпионских фильмах молодая жена, вырванная из супружеской постели, выполняет срочное задание своего начальства и порой сталкивается нос к носу с мужем, который выполняет не менее срочное задание своего начальства. В реальной жизни, как известно, молодоженов в такое время стараются не беспокоить.
   Если, разумеется, они, молодожены, - не будущие разведчики…
   - Вот и познакомились! - Улыбка Екатерины сделалась мягкой: похоже, новоиспеченный «муж» ей все-таки понравился.
   И это было удачно.
   Людям, которые проявляют симпатию друг к другу, работать легче. Тем более когда работа принуждает к совместному проживанию. Тут хочется, чтобы и волки были сыты, и овцы целы…
   - А ты ничего! - сказал Осетр.
   И снова удивился самому себе.
   Как легко он чувствует себя рядом с этой девушкой!… А ведь любит он совсем другую!
   Екатерина поправила блузку:
   - Ты тоже ничего… Как мне тебя звать, золотник?
   Осетр пожал плечами:
   - Да, в общем, как пожелаешь… Я человек, прямо скажем, не гордый, на любое имя откликнусь.
   - А как тебя звала мама?
   У Осетра мурашки по спине побежали.
   Он сто лет не вспоминал, как его звала мама.
   В школе «росомах» имена из глубокого детства никого не интересовали. Там в ходу были клички или, как выражались на Крестах, погоняла. Даже Беляй Капустин, друг закадычный, звал Остромира Приданникова Осетром или Острым. А неприятели - без них жизни не бывает - звали и вовсе Тупомиром или Тупилом…
   - Мама звала меня Миркин. - Он с трудом сдержал дрожь, попытавшуюся проникнуть в голос.
   - Ну тогда и я стану звать тебя Миркин. Не зайчиком же и не котиком! К нашей профессии такие ласковые прозвища не слишком прикладываются.
   «А что? - подумал Осетр. - Пусть зовет Миркином. Ей можно. Жена есть жена. Говорят, она ближе матери».
   - Хорошо, зови. Мне нравится… До прыжка чем займемся?
   Конечно, космические окрестности Малороссии не так оживлены, как у Нового Санкт-Петербурга, но и здесь приходится четыре часа тилипаться в евклидовом пространстве, пока доберешься до границы, за которой прыжок не сорвет с орбиты небесные тела местной планетной системы.
   - Через час позовут на прием пищи, - сказала Екатерина. - А пока можно рассказать друг другу наши легенды.
   Осетр отметил про себя выражение «прием пищи» - девушка явно была не из гражданских. И если легенда у нее гражданская, то это несомненный прокол.
   Однако говорить ей сейчас об этом он не станет.
   А рассказывать друг другу легенды - весьма умно. Он получил легенду через мозгогруз, и ничто так хорошо не закрепляет знания, закачанные из мозгогруза, как пересказ своими словами.
   «Молодожены» вызвали из пола кресла и занялись сим умным делом.

Глава пятая

   Проснулся Осетр от чувства голода.
   Голод был зверский - как и всегда, после прыжка. На его пронзительности не сказывался предпрыжковый обед: сколько бы ты ни съел, непременно придешь в себя с ощущением, будто в животе кишка гоняется за кишкой.
   Екатерина еще не проснулась, посапывала в своем релаксаторе.
   Осетр соскочил на пол, мягко, по-«росомашьи», подкрался к ней.
   Лицо девушки было совершенно безмятежным.
   Замужняя женщина, чего ей бояться, находясь рядом с «дражайшим супругом»?… Быстро она вошла в роль подруги жизни!… А он, Осетр? Что он ощущает по отношению к «жене»?
   Он прислушался к собственной душе.
   Да уж всяко не любовь! По крайней мере, не ту любовь, от которой разрывалось в последнее время его сердце. Оно и сейчас, конечно, разрывается, но уже не так сильно - для «росомахи» на первом месте всегда его долг! (и хорошо, что вовремя об этом вспомнилось) - скорее не разрывается, а тупо ноет, истекая болью.
   Но еще сильнее ноет пустое брюхо.
   И только тут он сообразил, что на сей раз сумел забыться глубоким прыжковым сном.
   Не было никакого полусна-полуяви.
   Да, похоже, организм действительно начинает приспосабливаться к своему новому состоянию.
   Удовлетворенный этим открытием, Осетр отправился в душ.
   Все- таки Дед -умница. Думается, он не просто спрятал лейтенанта Приданникова от вражеских глаз, но и занял лейтенанта делом. А дело - неплохое лекарство от сердечных мучений.
   Так, по крайней мере, утверждается в фильмах. И почему им можно не верить? Хотя бы в области любовных отношений…
   Когда он вернулся в каюту, Екатерина уже проснулась. Сидела на релаксаторе, щурясь и потирая правой рукой левую.
   Наверное, затекла во время сна…
   - Доброе утро, Миркин! - сказала девица, улыбаясь.
   - Доброе! - отозвался Осетр.
   На Екатерине была салатная футболка и коричневые бриджи.
   Или как они называются, эти обтягивающие тело штаны?…
   Глаза девушки в этой гамме становились непонятно какого цвета, но одеяние ей шло.
   Экая фигуристая!… Не хуже Яны!
   Осетр спохватился.
   Нет, хуже, конечно!
   Как их вообще можно сравнивать! От той он без ума, а эта его не волнует!… Впрочем, волнует, разумеется! Женщина сама по себе… как живое существо… не может не волновать мужчину, так не бывает. Но волнует она не сердце, а плоть! С плотью же «росомахи» бороться умеют! Во всяком случае, он, Осетр, умеет. Достаточно вспомнить Маруську с планеты Кресты.
   - Слушай, жена, - сказал он. - А как же я тебя буду звать? Не киской же и не рыбкой! Тебя-то как мама звала?
   Конечно, на самом деле она вполне могла быть Марфой или Анастасией…
   - Мама звала меня Катериной. - Голос «жены» даже не дрогнул.
   Наверное, вне легенды, по реальной судьбе, родители ее живы-здоровы… Ну и слава богу! Девицы, выросшие в приюте, - должно быть, те еще стервы!
   - Тогда я тоже буду звать тебя Катериной. Хорошо?
   - Конечно. - Катерина слезла с релаксатора и потянулась.
   Нет, все- таки фигурка у нее весьма неплоха. Глаз сам цепляется.
   - Это всяко лучше, чем киской или рыбкой… Кстати, мы ведь теперь с тобой муж и жена. Значит, после полета должны будем спать вместе.
   - И что? - Осетр сумел скрыть свою оторопелость от такой откровенности.
   - Да ничего особенного. Просто женщина способна исполнять супружеские обязанности и без желания. А вот как быть с тобой, золотник?
   Это была уже сверхоткровенность, и Осетр пораженно замолчал.
   - Если мы не станем спать вместе, - продолжала Катерина, - это рано или поздно станет известно окружающим и вызовет подозрение. Что за странные молодожены? - Она смотрела на Осетра озабоченным взглядом. - Как думаешь?
   - Э-э-э… - сказал тот. И добавил: - Я думаю… э-э-э…
   Большего он выдавить из себя не смог.
   Катерина пожала плечами и отправилась в душевую.
   А Осетр принялся одеваться.
   Проблема была и в самом деле еще та.
   Когда он познакомился со своей легендой, эта сторона совместной жизни с «женой» как-то ускользнула от его внимания. А теперь неожиданная проблема встала перед ним во весь рост.
   И в самом деле… Спать им вместе придется. Иначе легенда очень быстро накроется медным тазом. Более того, им не просто спать вместе придется, но и разыгрывать из себя влюбленных. Способен ли он на это? А если способен, как это будет выглядеть по отношению к Яне? Это же, в общем-то, измена! Но если главное - интересы страны и нации, может, эта измена и не совсем измена? В конце концов, он выполняет задание руководства! А если копнуть глубже, руководство делает все в его же интересах, и когда он, Осетр, станет наследником престола, получится, что в прошлом он выполнял задание самого себя… Тьфу, чепуха какая-то!
   Он поневоле прислушался, но из душевой доносилось только негромкое шуршание водяных струй, бьющих по девичьей коже.
   «А что ты хотел услышать? - спросил он себя. - Какие песни она поет, когда моется? Повизгивает ли от холодной воды? Она, может, и петь не умет, и не любит контрастный душ…»
   Эти мысли показались ему отчего-то настолько важными, будто от них зависело все выполнение задания, будто он и в самом деле собирался заделаться резидентом в Великом Мерканском Ордене.
   Потом он подумал о том, что быть в родной стране наследником престола, которого не ждут, гораздо труднее, чем средоточием шпионских информационных потоков в чужом рукаве Галактики. Резидент может остаться в живых, даже если допустит прокол; пошедший же против императора в случае проигрыша отправится на кладбище. Впрочем, на кладбище - это в переносном смысле слова, на самом деле от трупа и следов не останется. Разрубят, сожгут и развеют на ветру, чтобы никаких следов не отыскали. Нет человека - нет проблемы, известно издавна.
   «А ведь она, Катерина эта, тоже рискует, - подумал он, переодеваясь в висевший в шкафчике костюм (те, кто бронировал место, не забыли ни о чем). - Если все раскроется сейчас, ей тоже не сносить головы. Убьют на всякий случай, слишком уж опасная свидетельница».
   Он вдруг ощутил обеспокоенность за нее, за ее судьбу.
   В конце концов, она - женщина, а он - мужчина. В конце концов, она - его подданная, и он несет за нее ответственность, как правитель, пусть и будущий. В конце концов, она его жена - пусть и липовая!…
   Катерина выскочила из душа свежая и розовая, завернутая в полотенце. Когда она прошла мимо, ноздрей Осетра коснулась волна незнакомого аромата.
   У Яны духи имели совсем другой запах.
   - Прекрасный костюм, - сказала она, оглядев «мужа». - Это я заказала. Размеры твои мне сообщили. Хорошо пойман по фигуре.
   Она вела себя, как его жена, еще до знакомства с будущим мужем. Интересно, отцу тоже мама костюмы заказывала?…
   - Я выйду? - Он шагнул к люку, ведущему в коридор.
   Катерина посмотрела на него удивленно.
   - Тебе же надо переодеться к завтраку, - пояснил он.
   Она не кивнула, не усмехнулась и не помотала головой.
   - Миркин, - сказала она. - Мы с тобой муж и жена. Понимаешь? И переодеваться должны в присутствии друг друга. Иначе неизбежен провал.
   - Да, - сказал Осетр деревянным голосом. - Понимаю. Ты, конечно, права… Тогда я просто отвернусь.
   Она пожала плечами:
   - Отворачивайся, если тебе так хочется.
   В голосе определенно звучала обида.
   Он развернул кресло и уселся в него - носом в сторону санблока, представлять, как совсем недавно там шумела вода.