Страница:
Если родная кровинушка и впрямь проболталась, Фролов автоматически становился детонатором замедленного действия или, другими словами — врагом номер один. А своих врагов Андрей Яковлевич предпочитал душить в зародыше…
Глава II
Глава II
Наставник и его стажер
Поставив автограф под последним документом, Севидов захлопнул тонкую картонную папку, завязал бантиком две тесьмы и блаженно откинулся на спинку скрипучего стула.
— Я же говорил — ничего сложного в этом деле не предвидится, — тоном знатока заявил Волчков, покосившись меж тем на патрона.
— Все бы дела были такими… — негромко молвил в ответ Анатолий Михайлович, прикрывая веки.
— Жаль… не получается у меня настоящего дебюта… — горестно вздохнул молодой человек, — все какая-то мелочевка, бытовуха, несчастные случаи… Кругом только и судачат об организованной преступности, перестрелках, разборках, а мы погрязли в скучной рутине. Прокуратура вынуждена заниматься тем, что по всем канонам надлежит раскручивать следователям и оперативникам райотделов.
— Не расстраивайся, — может, подвернется серьезное расследование. К тому же, Алексей, не стоит забывать — нам предстоит выяснить природу появления стреляющей авторучки…
Сказав это, опытный сыщик достал из ящика письменного стола чистый бланк постановления на производство обыска и стал заполнять его, шевеля губами и еле слышно приговаривая:
— Посему непременно следует встретиться с Моисеем Карловичем Блюмом. Проведем внезапный обыск, потом отправим повесточку. Встретимся; поговорим о жизни; вспомним былое; узнаем, чем занят мастер сегодня…
— Разве вы его не арестуете?
— Зачем же? — оторвал взгляд от бумаги Михалыч и уставился поверх очков на молодого человека. — Достаточно побывать у него на квартире и пригласить сюда, по повестке…
— Ну, он ведь за время следствия способен наштамповать с десяток аналогичных орудий убийств!
— Что ж, — немного вскинув бровь, изрек Севидов, — если ты так считаешь — бери бланк ордера на арест и пиши.
Лешка, не раздумывая, быстро настрочил текст и от нечего делать стал таращиться в окно. Потом, будто о чем-то вспомнив, встрепенулся:
— Анатолий Михайлович, а чем вам довелось заниматься в первый раз? Ну, когда попали в прокуратуру…
Покончив со своим документом, тот улыбнулся и с хитрецой спросил:
— Скажи-ка… Нынешние преподаватели юридических ВУЗов читают только программный материал или же позволяют себе иногда отойти от темы — поделиться с молодежью случаями из судебной практики?
— Всякие преподы были. Иные о планах лекций вспоминали только под конец пары…
— А не рассказывали вам о неком студенте Ленинградского университета, якобы организовавшем в начале семидесятых изготовление фальшивых сотенных купюр?
— Не-а, — помотал головой отличник.
— Хм… странно, — заключил Михалыч, — этот интересный случай, по иронии судьбы ставший моим дебютом в области сыска, позже признали классикой мошенничества…
Лешка с нескрываемым любопытством воззрился на наставника и тот, повременив с постановлением на обыск, начал изложение:
— Как-то в один из самых презентабельных в то время ресторанов Ленинграда зачастил, одетый с иголочки, молодой человек, лет этак двадцати отроду. Сядет, понимаешь ли, в уголочке, закажет чашечку кофе, полистает полчасика газетку «Советский спорт» и подзывает для расчета официантку. Кофеёк-то копеечный, а он неизменно кладет на стол сотку. Неделю ходит, другую, третью… а меньше сотенных ассигнаций — немалых по тогдашним меркам денег, ресторанная обслуга в его руках не видит. Сообщили, значится, о подозрительном посетителе директору оного заведения, тот давай сам приглядывать за странным субъектом. Ну, о честности магазинного и всякого там общепитовского руководства я вещать не стану — сам знаешь: девятерых из десятка посади пожизненно — не ошибешься…
Стажер, улыбаясь, кивнул.
— Захватило, видать, дух от любопытства у ресторанного босса — не выдержал, подсел к молодцу.
«— И откуда ж, — дивится, — у тебя такие окаянные деньжищи?
Тот начал было отнекиваться:
— Родитель богатенький — в дипломатии служит…
Да директор тоже не промах оказался. Глядит — у юнца глазенки забегали. Ну и заявляет:
— Не крути, лучше малец, а то сдам с потрохами в ментовку. Выкладывай все как есть!
— Сдаюсь… — отвечает «миллионер», — только не выдавайте. Станочек я смастерил дома специальный. Три годка молодости положил… Сами догадываетесь, какой…
Тут у торгаша слюнки-то и потекли по лацканам — принялся расспрашивать, да клинья подбивать, с целью вхождения в долю.
— Ладно, дядя, — соглашается желторотый Крез, — станочек имеется, да вот беда — производительность маловата. Вряд ли хватит на двоих — только-то по одной сотке и могу малевать в сутки. Деньги для модернизации механизма потребны, тогда и по два-три десятка купюр начну штамповать…»
Севидов закурил, ухмыльнулся и, дописав несколько слов в ордере, стал собираться к прокурору за автографами.
— А дальше! — взмолился Волчков.
— Известно… — отвечал пожилой следователь, упаковывая очки в чехол, — неужто сам не догадываешься?
Но, глянув на потерянное лицо молодого коллеги, смилостивился и закончил повествование:
— Директор от жадности видать совсем ум потерял — отвалил мальчишке несколько тысяч на, так называемую «модернизацию», ну а тот только этого и ждал — моментально смылся с ленинградского горизонта. Весь угрозыск тогда на ноги поставили…
— Откуда же он деньги-то брал? — не понял Лешка.
— Какие деньги?
— Ну, те сотенные, которыми каждый раз расплачивался в ресторане за кофе?
— В этом и состояло изящество махинации, — улыбнулся мэтр, — у парня и было-то всего-навсего сто целковых…
— Как это?
— Очень просто. Выпив чашку кофе, он выкладывал сотню, а официантка приносила сдачу, предположим девяносто семь рублей. На следующий день тот, по дороге в ресторан, забегал в сберкассу, добавлял недостающую трешку и менял мелкие купюры опять же на одну сотенную.
— Вот это да-а!.. — восторженно произнес стажер. — Молодец проныра!
— Фальшивомонетчиком там и не пахло, а шельмой он был отменной. Именно с раскрутки оного дела мне и пришлось начинать следственную работу.
— Повезло вам… — снова вздохнул молодой человек.
Но Анатолий Михайлович, застегивая полы пиджака, уже шел к двери. Казалось, о напарнике он позабыл, гадая на ходу, где возможно отловить начальство для получения необходимых санкций. Спустя десять минут следователь по особо важным делам сидел в мягком кресле приемной прокурора и, дожидаясь своей очереди, вспоминал совсем другие уголовные дела, в которых волею судьбы, довелось принять самое действенное участие…
Как-то погожей солнечной весной, несколько лет назад, когда сложившийся с годами Порядок в стране канул в лету, а новые власти больше напоминали мародеров из отрядов Нестора Махно, случилось Севидову раскапывать убийство большой шишки — депутата Государственной Думы. Вручило ему тогда руководство тощую папочку с заключениями криминалистов и оперативников, да препроводило к прибывшему в экстренном порядке куратору данного грандиозного дела — заместителю министра юстиции.
— Ну, и каков же ваш план действий? — тихо вопрошал грозный московский чиновник, прохаживаясь вдоль ряда ответственных лиц, стоявших перед ним «по струнке».
Все молчали, не зная, что ответить. Собственно, любое предложение, как таковое, означало огромную меру ответственности, моментально бы свалившуюся на плечи смельчака. Однако Севидов, понимал — каким бы ни было решение — выполнять его предстоит один черт ему…
— Мне нужна группа из десяти человек, определенные полномочия и кое-какие средства, — заявил он непринужденным тоном, будто речь шла о поимке неплательщика алиментов.
Куратор остановился и стал шарить удивленным взглядом по шеренге в поисках лихого безумца. Найдя, подошел, остановился напротив и, прищурив один глаз, поинтересовался:
— А вы вообще-то кто?
— Следователь по особо важным делам Севидов Анатолий Михайлович. Дело об убийстве поручено мне.
— Гм… С полномочиями все просто, а каковы аппетиты в плане средств?
— В рамках приличия. Деньги нужны для премирования членов группы — работать предстоит без отдыха, возможно, день и ночь.
— Понятно… — потер ладонью подбородок замминистра. Похоже, немногословный, скромно одетый и деловой трудяга из городской прокуратуры его заинтересовал. — Хорошо. Будь по-вашему. Но сразу хочу предупредить, господин Севидов… Сколько вам осталось до пенсии?
— Пятнадцать лет.
— Что ж… Может быть, вам и удастся уйти на заслуженный отдых через пятнадцать лет, но если за две недели не отыщите этих… — только что, в коротком предисловии он не стеснялся ненормативной лексики, однако сейчас, под прямым и безбоязненным взглядом подчиненного, почему-то материться не решился. — …Если не окопаете этих подонков — провожать на льготную пенсию вас будет кто угодно: летчики; шахтеры; подводники… Только не министерство юстиции и родная прокуратура. Уяснили?
Севидов спокойно кивнул.
— Кстати, это касается и членов вашей будущей группы…
Двадцатью минутами позже прокурор города с багровым лицом и непонимающим взглядом бегал взад-вперед по своему кабинету и пытался переубедить упрямца:
— Нет, я понимаю, когда ты выражаешь желание включить в следственную бригаду одаренную молодежь. Но объясни мне, на кой леший тебе сдались Елисеев, Коваль, Гордейченко и остальные старые, больные клячи!? Они же не способны отыскать человека даже через паспортный стол! Я и в штате-то их держу с надеждой распрощаться в самом скором времени…
— В группе будет пятеро молодых, энергичных парней и пятеро, названных мною стариков, — твердо повторил опытный следователь.
— Ты хоть догадываешься, что и меня ожидает та же участь, ежели…
— Разумеется.
— Ладно, делай, как знаешь… — махнул рукой прокурор и, осушив стакан минералки, брякнулся в начальственное кресло…
Расчет Анатолия Михайловича был прост. Слухи о грозившем увольнении в случае провала расследования нашумевшего убийства тут же доползли до членов набранной им команды. В пятерку истинных «рабочих лошадок» он зачислил талантливых молодых ребят — много лет прослужив в среде сыскного люда, научился отличать таких безошибочно. Однако, помимо прекрасной хватки, умения мыслить на десяток шагов вперед и отменной интуиции все молодые кандидаты слыли людьми весьма совестливыми, обязательными и, к тому же прошедшими огни и воды горячих точек. Взаимовыручка, уважение, жалость были для них не пустыми определениями из классической литературы. Сознание того, что из-за их недоработки уволят тщедушных, безвредных стариков, коим до пенсии оставалось всего ничего, заставила ребят пахать денно и нощно, не взирая на время и наличие сил.
Сам же Севидов стремился выполнить все данные им ранее обещания. После ареста в Германии с помощью Интерпола одного из второстепенных соучастников преступления, он выдал молодой пятерке премиальные, полагающиеся всей группе — парни остались довольны. Второго ухаря, занимавшегося прикрытием главного исполнителя накрыли у дальних родственников жены в одном из сел Приднестровья — и снова каждый из тех, кто «рыл копытами землю», получил приличное вознаграждение. Непосредственного же убийцу взять не успели — заказчик, вероятно почуявший опасность, организовал его безвременную кончину. Бригада Михалыча опоздала всего на пару часов — еще теплый, но обезображенный труп киллера был найден неподалеку от Выборга. Тем не менее, молодые участники сызнова положили в карманы конвертики с пачками ассигнаций. Старики против подобного дележа премиальных не возражали. Помочь расследованию они были рады, да времечко их давно ушло — наступила эра лихолетья, где правил бал полнейший беспредел. Посему пожилых «дедов» более занимал вопрос своего самого ближайшего будущего — регулярно ныряя в кабинет Севидова, жужжали словно назойливые мухи одно и то же: «Ну, что там, Михалыч?.. Взяли второго? Следы третьего отыскались?»
Следователь по особо важным делам сидел над кипой заумных схем, докладных, оперативных сводок; пыхтел сигаретками; координировал действия вундеркиндов и гнал прочь мешавшие работать «старые кадры». Он во что бы то ни стало, желал выйти на заказчика преступления, но до этого предстояло добраться на обязательного в таком «промысле» таинственного посредника. Когда, в конце концов, были распутаны последние хитросплетения политического убийства, мэтр получил полную картину происшедшего. Причем ясность наступила много раньше означенного заместителем министра срока. Будучи человеком немногословным, Анатолий Михайлович не побежал с рапортом «на верх», а просто добился санкции на очередной арест, испросил разрешения на поддержку подразделения ОМОНа и отправился брать субъекта, служившего связующим звеном между покойным исполнителем и темной личностью заказчика.
Посредником оказался известный в прошлом рецидивист, а ныне вор в законе — Кабан, в миру — Костя Храпунов. Три паренька из группы Севидова следили за огромным загородным коттеджем преступного воротилы до подхода спецназовцев и все, казалось, складывалось удачно. Однако дело неожиданно приобрело совсем иной характер — Кабан приготовился к подобному обороту и, забаррикадировавшись за металлическими дверьми и решетками своей домины, наотрез отказался сдаваться. Более того — взяв в заложники домработницу — женщину с малолетним ребенком, потребовал встречи с представителями власти…
— Кто пойдет? — снова прищурил глаз московский гость, стоя в центре небольшой лесной полянки метрах в трехстах от «цитадели» Храпунова.
Человек десять руководителей разного ранга, отстоявших на почтительном расстоянии от столичного босса, молча переглядывались — героями среди них, кажется, не пахло…
— Ладненько, — решил пойти другим путем замминистра, — из мэрии кто-нибудь подъехал?
Тяжело вздохнув, один полноватый мужчина кивнул.
— Отлично — первый кандидат есть. Теперь от силовых структур… Вы кто? — указал он на полковника милиции.
— Заместитель начальника уголовного розыска полковник…
— Замечательно — вы второй, — недослушал куратор и задумчиво проговорил: — так… Кого же еще направить?.. А из областной администрации представители имеются?
Все разом загалдели, растерянно пожимая плечами:
— Я из Облэнерго…
— Меня прислали от ГО и ЧС…
— Я из Горздрава…
— Пожарное управление…
Он выслушал нестройный хор и махнул рукой:
— Еще бы сварщиков из Водоканала прислали!..
— Полагаю, как руководитель следственной группы я обязан присутствовать при переговорах с этим человеком, — тихо произнес Севидов.
Все разом смолкли и дружно закивали. Высокий чин посмотрел на него, полностью распахнул прикрытый глаз и тоже утвердительно кивнул:
— Что ж… похвально… Тогда именно вам я поручаю главную роль. Итак, о чем следует с ним договариваться…
— Я знаю, о чем нужно говорить с бандитами, — перебил Анатолий Михайлович и, повернувшись ко всем спиной, медленно направился к коттеджу под красной черепицей.
Два других парламентера по команде москвича засеменили следом…
Где-то в кладке навороченного здания была вмонтирована камера наружного наблюдения, и Кабан долго мурыжил трех мужчин на просторном крыльце, выкрикивая отрывистые команды через переговорное устройство: «Снять пиджаки!.. Руки за голову!.. Повернуться кругом!..» Осмотрев их со всех сторон, открыл многочисленные замки и под дулом охотничьего карабина по одному пропустил внутрь.
— Ну… И кто из вас кто? Кого они мне тут подослали? — с насмешливой издевкой спросил Храпунов — кряжистый мужичок лет сорока пяти, с взъерошенной, круглой головой. Заметив как полковник набычился и открыл было рот, поднял указательный палец и ткнув в грудь милиционера, не дал произнести тому ни слова: — ты ментяра помалкивай! Никогда с вашей поганью дел не имел, и иметь не собираюсь, усек?! А ты кто?
Вор вперил колючий взгляд в представителя мэрии.
— Я… собственно… Я от городских властей — помощник вицемэра… — пролепетал тот и с надеждой покосился на Севидова.
— Так… ты что за птица? — продолжил знакомство Кабан, повернувшись к третьему посланцу.
— Следователь Севидов, — как можно мягче произнес работник прокуратуры, однако твердость в голосе не убавилась, — Константин Сергеевич, мы наделены всеми полномочиями для урегулирования возникших проблем, но вести речь по существу будем лишь после того, как женщина и ребенок покинут ваш дом. В качестве заложников можете оставить нас троих. Это единственное условие нашей стороны.
Внимая короткому монологу с требованием отпустить домохозяйку с дочерью, тот продолжал рассматривать парламентеров. Понемногу до него дошло, кто чего стоит и, долго не раздумывая, он накрепко связал руки полковнику, грубо затолкал в небольшую комнату с окном, выходящим во двор, и запер со словами: «Тебя сучара отправлю на тот свет первым по малейшему поводу!» Чиновнику приказал сесть на полу громадного холла и пригрозил пристрелить, ежели тот шевельнется. Теперь помощник вицемэра с трясущимися губами безропотно сидел по-турецки — поджав под себя ноги, и вспоминал прошедшую жизнь…
— Что-то мне твоя физия чуток знакома… — повернул к Севидову ствол карабина немного подпитый преступник со скуластым лицом и бегающими, как у затравленного зверя глазами.
— Нет, Константин Сергеевич, ранее мы не встречались, — собрав волю в кулак, спокойно отвечал детектив.
Женщина с ребенком на руках покинула злосчастный коттедж спустя минут десять…
— Итак, каковы же ваши условия? — вздохнув с облегчением, спросил рецидивиста Анатолий Михайлович.
— Мне нужен вертолет.
Сыскарь молча смотрел на него. Не будь у того в руках оружия, он непременно бы улыбнулся, но сейчас требовалась полная выдержка и, как бы это ни звучало странным — абсолютная деликатность. Для успеха следователь, во что бы то ни стало, старался расположить к себе Кабана…
— Константин… — вложив в голос максимальную теплоту, прервал он молчание, — мы ведь с вами неглупые люди. Если бы вы были политическим узником или, на худой конец, оппозиционером теперешней власти — тогда, пожалуй, вас бы приняли за границей. Но нынешний курс первых лиц России они поддерживают, да и своих нарушителей закона там хватает с избытком…
— Знаю!.. — поморщился Храпунов. — Ты-то что предлагаешь? Сдаться и загреметь лет на двадцать?
— Ну, если уж срок светит в любом случае, стоит, наверное, поразмыслить, прикинуть…
— Хрена вам пересоленного! Я лучше под пулями тут лягу, чем подыхать поеду за проволокой. Еще одного срока мне не пережить…
Потеряв контроль над собой, вооруженный бандит схватил портативную рацию, принесенную парламентерами для прямых переговоров с силовиками, и стал громко кричать:
— Слышь ты, козел! Кто там у аппарата? Если через полчаса у ближайшей кромки леса не сядет вертолет, я грохну первого заложника! Чё?.. Чё ты там гонишь, падла!? Мне плевать — успеет не успеет, сможет сесть — не сможет!.. Я сказал грохну и никакого базара. Все!
Отшвырнув рацию, он хлебнул из горлышка бутылки дорогой водки и посмотрел на часы. Севидов по-прежнему стоял у входа в холл и не спускал с него глаз — мозг пытался лихорадочно выработать план дальнейших действий. «Никакого вертолета за тридцать минут они не организуют, — размышлял он, облокотившись плечом о дверной косяк и не привлекая внимания взвинченного Кабана. — Возможно, вообще не пойдут у него на поводу… Но что тогда?.. Штурм? Это самый дебильный из десятка вариантов — при первом же движении спецназа, он положит нас, затем пустит себе в рот пулю. Костик как раз из тех — туповатый, решительный и безрассудный. Да-а, лучше бы чинуши, топчущие сейчас молодую травку на поляне, придумали что-нибудь с геликоптером — во всяком случае, у Храпунова появился бы лучик надежды, а уж как бы мы — смертники обрадовались!
Полчаса томительного ожидания ничего не дали. Прошло десять лишних минут — загнанный в угол преступник все так же сидел, развалившись на шикарном кожаном диване, зажав меж колен карабин и беспрестанно дымя сигаретами. Потом вдруг резко подкинул оружие левой рукой, перехватил в воздухе правой и снова опустил его на колени, но уже плашмя — горизонтально. Помощник вицемэра при этом трюке вздрогнул, губы задрожали еще сильнее. Анатолий Михайлович осторожно перевел взгляд на закрытую дверь, за которой лежал связанный полковник. Оттуда не доносилось ни единого звука, и сердце детектива защемило при мысли о нависшей над ним смертельной опасности. В этот момент грохнул выстрел…
От неожиданности следователь чуть отпрянул в сторону и увидел на лице Кабана зловещую улыбочку. Скалился он, глядя на пожилого чиновника, медленно валившегося на бок и издающего сдавленный хрип. С минуту служащий мэрии корчился на полу в растекавшейся луже крови, затем ноги его дернулись последний раз и он стих…
«Вот она, звериная натура убийцы, — содрогнулся сыщик и ощутил мерзкий озноб, шедший волнами по всему телу. — Бессмысленная, варварская жестокость… Конвульсивная непоследовательность… Час назад заявлял, что первым отправит на тот свет полковника уголовного розыска и на тебе!.. Впрочем, каких правил можно от него ожидать?.. Надо что-то предпринимать…»
— Константин Сергеевич, прошу, подумайте, прежде чем нажимать на спусковой крючок, — негромко и с расстановкой обратился он к нему. — Даю вам слово — следствию на сегодняшний день известно лишь о вашем косвенном участии в организации убийства депутата Госдумы. Но оно не тянет на исключительную меру — вы не заказчик и не исполнитель. Откажись вы от посредничества, избранник все одно был бы убит. Я не оправдываю вас, а скорее озвучиваю факты для судебной речи адвоката, но вы же в состоянии представить грядущую за расстрелом заложников катастрофу! Подобные деяния осуждаются и преследуются повсюду, в любой стране мира, куда бы вы ни отправились не вертолете…
Вор в законе то слушал его, то ухмылялся, глядя куда-то в окно, сквозь плотные шторы. Когда Севидов замолчал, ожидая ответа, тот нащупал ладонью на диване рацию и кинул ее сыщику со словами:
— Поговори-ка лучше со своими товарищами. Опиши в красках то, что видел и дай им еще полчаса. Если вертолета не будет — пристрелю следующего. Кого — пока не знаю. Подумаю…
Михалыч поймал аппарат, немного помедлил, потом нажал кнопку «Передача»:
— Есть кто на связи?
— Да, слушаем вас, — послышалось сквозь противное шипение.
— Это Севидов. Только что убит помощник вицемэра. Когда будет вертолет?
Пару минут абонент безмолвствовал — кажется, известие о гибели одного из заложников ввергло «великих» руководителей в шок.
— Необходимо время, для организации его прилета. Это ж не шутка… — наконец, пропищало из рации.
— Вот что парень, здесь люди гибнут тоже не понарошку! — повысил голос детектив. — В чем там у вас проблема?
— Анатолий Михайлович, делаем все возможное… Связались с Пулково и даже с Петрозаводском — обещают… — верещал незнакомый голос.
— Что значит «обещают»!? Где там этот прищуренный из Москвы? Он что материться от страха разучился? Тут по соседству тьма военных авиационных гарнизонов — пусть пошевеливается!..
После короткого разговора Севидова, Храпунов опять приложился к бутылке, засек время и стал ждать…
Оба они прислушивались к любому доносившемуся с улицы звуку. И у преступника, и у слуги закона вертолет теперь ассоциировался со спасением. Иногда им мнился стрекот винтов или мерное тарахтение двигателей и, переглянувшись, они включали полное внимание. Однако каждый раз это было чем-то иным — моторной лодкой в заводи далекой реки или же обыкновенным стареньким автомобилем на проселочной дороге. По истечению очередного срока винтокрылая машина так и не прилетела…
Дуло карабина медленно повернуло в сторону стоящего у стены сыскаря. Кровь из его груди медленно отхлынула куда-то вниз — к ногам и те, налившись свинцовым грузом, будто прилипли к полу. «Господи… Неужто вот так?.. От руки какого-то подонка…» — думал Анатолий Михайлович, как завороженный глядя на маленькое черное отверстие, венчавшее конец ствола. Он не мог оторвать глаз от него и от пальца, лежащего на спусковом крючке. Этот палец он рассмотрел в мельчайших подробностях, до самых тонких складок на коже, до коротких темных волосков, покрывавших первую фалангу.
Вот он чуть напрягся и шевельнулся… Дуло как будто рыщет по груди Севидова… Сейчас… нет… показалось.
«Сколько осталось до выстрела? Секунда, две?..»
Темное круглое пятнышко и волосатый палец заслонили весь свет. Они огромны. В них жизнь и смерть. Каждая секунда — вечность, но они истекают одна за другой…
— Я же говорил — ничего сложного в этом деле не предвидится, — тоном знатока заявил Волчков, покосившись меж тем на патрона.
— Все бы дела были такими… — негромко молвил в ответ Анатолий Михайлович, прикрывая веки.
— Жаль… не получается у меня настоящего дебюта… — горестно вздохнул молодой человек, — все какая-то мелочевка, бытовуха, несчастные случаи… Кругом только и судачат об организованной преступности, перестрелках, разборках, а мы погрязли в скучной рутине. Прокуратура вынуждена заниматься тем, что по всем канонам надлежит раскручивать следователям и оперативникам райотделов.
— Не расстраивайся, — может, подвернется серьезное расследование. К тому же, Алексей, не стоит забывать — нам предстоит выяснить природу появления стреляющей авторучки…
Сказав это, опытный сыщик достал из ящика письменного стола чистый бланк постановления на производство обыска и стал заполнять его, шевеля губами и еле слышно приговаривая:
— Посему непременно следует встретиться с Моисеем Карловичем Блюмом. Проведем внезапный обыск, потом отправим повесточку. Встретимся; поговорим о жизни; вспомним былое; узнаем, чем занят мастер сегодня…
— Разве вы его не арестуете?
— Зачем же? — оторвал взгляд от бумаги Михалыч и уставился поверх очков на молодого человека. — Достаточно побывать у него на квартире и пригласить сюда, по повестке…
— Ну, он ведь за время следствия способен наштамповать с десяток аналогичных орудий убийств!
— Что ж, — немного вскинув бровь, изрек Севидов, — если ты так считаешь — бери бланк ордера на арест и пиши.
Лешка, не раздумывая, быстро настрочил текст и от нечего делать стал таращиться в окно. Потом, будто о чем-то вспомнив, встрепенулся:
— Анатолий Михайлович, а чем вам довелось заниматься в первый раз? Ну, когда попали в прокуратуру…
Покончив со своим документом, тот улыбнулся и с хитрецой спросил:
— Скажи-ка… Нынешние преподаватели юридических ВУЗов читают только программный материал или же позволяют себе иногда отойти от темы — поделиться с молодежью случаями из судебной практики?
— Всякие преподы были. Иные о планах лекций вспоминали только под конец пары…
— А не рассказывали вам о неком студенте Ленинградского университета, якобы организовавшем в начале семидесятых изготовление фальшивых сотенных купюр?
— Не-а, — помотал головой отличник.
— Хм… странно, — заключил Михалыч, — этот интересный случай, по иронии судьбы ставший моим дебютом в области сыска, позже признали классикой мошенничества…
Лешка с нескрываемым любопытством воззрился на наставника и тот, повременив с постановлением на обыск, начал изложение:
— Как-то в один из самых презентабельных в то время ресторанов Ленинграда зачастил, одетый с иголочки, молодой человек, лет этак двадцати отроду. Сядет, понимаешь ли, в уголочке, закажет чашечку кофе, полистает полчасика газетку «Советский спорт» и подзывает для расчета официантку. Кофеёк-то копеечный, а он неизменно кладет на стол сотку. Неделю ходит, другую, третью… а меньше сотенных ассигнаций — немалых по тогдашним меркам денег, ресторанная обслуга в его руках не видит. Сообщили, значится, о подозрительном посетителе директору оного заведения, тот давай сам приглядывать за странным субъектом. Ну, о честности магазинного и всякого там общепитовского руководства я вещать не стану — сам знаешь: девятерых из десятка посади пожизненно — не ошибешься…
Стажер, улыбаясь, кивнул.
— Захватило, видать, дух от любопытства у ресторанного босса — не выдержал, подсел к молодцу.
«— И откуда ж, — дивится, — у тебя такие окаянные деньжищи?
Тот начал было отнекиваться:
— Родитель богатенький — в дипломатии служит…
Да директор тоже не промах оказался. Глядит — у юнца глазенки забегали. Ну и заявляет:
— Не крути, лучше малец, а то сдам с потрохами в ментовку. Выкладывай все как есть!
— Сдаюсь… — отвечает «миллионер», — только не выдавайте. Станочек я смастерил дома специальный. Три годка молодости положил… Сами догадываетесь, какой…
Тут у торгаша слюнки-то и потекли по лацканам — принялся расспрашивать, да клинья подбивать, с целью вхождения в долю.
— Ладно, дядя, — соглашается желторотый Крез, — станочек имеется, да вот беда — производительность маловата. Вряд ли хватит на двоих — только-то по одной сотке и могу малевать в сутки. Деньги для модернизации механизма потребны, тогда и по два-три десятка купюр начну штамповать…»
Севидов закурил, ухмыльнулся и, дописав несколько слов в ордере, стал собираться к прокурору за автографами.
— А дальше! — взмолился Волчков.
— Известно… — отвечал пожилой следователь, упаковывая очки в чехол, — неужто сам не догадываешься?
Но, глянув на потерянное лицо молодого коллеги, смилостивился и закончил повествование:
— Директор от жадности видать совсем ум потерял — отвалил мальчишке несколько тысяч на, так называемую «модернизацию», ну а тот только этого и ждал — моментально смылся с ленинградского горизонта. Весь угрозыск тогда на ноги поставили…
— Откуда же он деньги-то брал? — не понял Лешка.
— Какие деньги?
— Ну, те сотенные, которыми каждый раз расплачивался в ресторане за кофе?
— В этом и состояло изящество махинации, — улыбнулся мэтр, — у парня и было-то всего-навсего сто целковых…
— Как это?
— Очень просто. Выпив чашку кофе, он выкладывал сотню, а официантка приносила сдачу, предположим девяносто семь рублей. На следующий день тот, по дороге в ресторан, забегал в сберкассу, добавлял недостающую трешку и менял мелкие купюры опять же на одну сотенную.
— Вот это да-а!.. — восторженно произнес стажер. — Молодец проныра!
— Фальшивомонетчиком там и не пахло, а шельмой он был отменной. Именно с раскрутки оного дела мне и пришлось начинать следственную работу.
— Повезло вам… — снова вздохнул молодой человек.
Но Анатолий Михайлович, застегивая полы пиджака, уже шел к двери. Казалось, о напарнике он позабыл, гадая на ходу, где возможно отловить начальство для получения необходимых санкций. Спустя десять минут следователь по особо важным делам сидел в мягком кресле приемной прокурора и, дожидаясь своей очереди, вспоминал совсем другие уголовные дела, в которых волею судьбы, довелось принять самое действенное участие…
Как-то погожей солнечной весной, несколько лет назад, когда сложившийся с годами Порядок в стране канул в лету, а новые власти больше напоминали мародеров из отрядов Нестора Махно, случилось Севидову раскапывать убийство большой шишки — депутата Государственной Думы. Вручило ему тогда руководство тощую папочку с заключениями криминалистов и оперативников, да препроводило к прибывшему в экстренном порядке куратору данного грандиозного дела — заместителю министра юстиции.
— Ну, и каков же ваш план действий? — тихо вопрошал грозный московский чиновник, прохаживаясь вдоль ряда ответственных лиц, стоявших перед ним «по струнке».
Все молчали, не зная, что ответить. Собственно, любое предложение, как таковое, означало огромную меру ответственности, моментально бы свалившуюся на плечи смельчака. Однако Севидов, понимал — каким бы ни было решение — выполнять его предстоит один черт ему…
— Мне нужна группа из десяти человек, определенные полномочия и кое-какие средства, — заявил он непринужденным тоном, будто речь шла о поимке неплательщика алиментов.
Куратор остановился и стал шарить удивленным взглядом по шеренге в поисках лихого безумца. Найдя, подошел, остановился напротив и, прищурив один глаз, поинтересовался:
— А вы вообще-то кто?
— Следователь по особо важным делам Севидов Анатолий Михайлович. Дело об убийстве поручено мне.
— Гм… С полномочиями все просто, а каковы аппетиты в плане средств?
— В рамках приличия. Деньги нужны для премирования членов группы — работать предстоит без отдыха, возможно, день и ночь.
— Понятно… — потер ладонью подбородок замминистра. Похоже, немногословный, скромно одетый и деловой трудяга из городской прокуратуры его заинтересовал. — Хорошо. Будь по-вашему. Но сразу хочу предупредить, господин Севидов… Сколько вам осталось до пенсии?
— Пятнадцать лет.
— Что ж… Может быть, вам и удастся уйти на заслуженный отдых через пятнадцать лет, но если за две недели не отыщите этих… — только что, в коротком предисловии он не стеснялся ненормативной лексики, однако сейчас, под прямым и безбоязненным взглядом подчиненного, почему-то материться не решился. — …Если не окопаете этих подонков — провожать на льготную пенсию вас будет кто угодно: летчики; шахтеры; подводники… Только не министерство юстиции и родная прокуратура. Уяснили?
Севидов спокойно кивнул.
— Кстати, это касается и членов вашей будущей группы…
Двадцатью минутами позже прокурор города с багровым лицом и непонимающим взглядом бегал взад-вперед по своему кабинету и пытался переубедить упрямца:
— Нет, я понимаю, когда ты выражаешь желание включить в следственную бригаду одаренную молодежь. Но объясни мне, на кой леший тебе сдались Елисеев, Коваль, Гордейченко и остальные старые, больные клячи!? Они же не способны отыскать человека даже через паспортный стол! Я и в штате-то их держу с надеждой распрощаться в самом скором времени…
— В группе будет пятеро молодых, энергичных парней и пятеро, названных мною стариков, — твердо повторил опытный следователь.
— Ты хоть догадываешься, что и меня ожидает та же участь, ежели…
— Разумеется.
— Ладно, делай, как знаешь… — махнул рукой прокурор и, осушив стакан минералки, брякнулся в начальственное кресло…
Расчет Анатолия Михайловича был прост. Слухи о грозившем увольнении в случае провала расследования нашумевшего убийства тут же доползли до членов набранной им команды. В пятерку истинных «рабочих лошадок» он зачислил талантливых молодых ребят — много лет прослужив в среде сыскного люда, научился отличать таких безошибочно. Однако, помимо прекрасной хватки, умения мыслить на десяток шагов вперед и отменной интуиции все молодые кандидаты слыли людьми весьма совестливыми, обязательными и, к тому же прошедшими огни и воды горячих точек. Взаимовыручка, уважение, жалость были для них не пустыми определениями из классической литературы. Сознание того, что из-за их недоработки уволят тщедушных, безвредных стариков, коим до пенсии оставалось всего ничего, заставила ребят пахать денно и нощно, не взирая на время и наличие сил.
Сам же Севидов стремился выполнить все данные им ранее обещания. После ареста в Германии с помощью Интерпола одного из второстепенных соучастников преступления, он выдал молодой пятерке премиальные, полагающиеся всей группе — парни остались довольны. Второго ухаря, занимавшегося прикрытием главного исполнителя накрыли у дальних родственников жены в одном из сел Приднестровья — и снова каждый из тех, кто «рыл копытами землю», получил приличное вознаграждение. Непосредственного же убийцу взять не успели — заказчик, вероятно почуявший опасность, организовал его безвременную кончину. Бригада Михалыча опоздала всего на пару часов — еще теплый, но обезображенный труп киллера был найден неподалеку от Выборга. Тем не менее, молодые участники сызнова положили в карманы конвертики с пачками ассигнаций. Старики против подобного дележа премиальных не возражали. Помочь расследованию они были рады, да времечко их давно ушло — наступила эра лихолетья, где правил бал полнейший беспредел. Посему пожилых «дедов» более занимал вопрос своего самого ближайшего будущего — регулярно ныряя в кабинет Севидова, жужжали словно назойливые мухи одно и то же: «Ну, что там, Михалыч?.. Взяли второго? Следы третьего отыскались?»
Следователь по особо важным делам сидел над кипой заумных схем, докладных, оперативных сводок; пыхтел сигаретками; координировал действия вундеркиндов и гнал прочь мешавшие работать «старые кадры». Он во что бы то ни стало, желал выйти на заказчика преступления, но до этого предстояло добраться на обязательного в таком «промысле» таинственного посредника. Когда, в конце концов, были распутаны последние хитросплетения политического убийства, мэтр получил полную картину происшедшего. Причем ясность наступила много раньше означенного заместителем министра срока. Будучи человеком немногословным, Анатолий Михайлович не побежал с рапортом «на верх», а просто добился санкции на очередной арест, испросил разрешения на поддержку подразделения ОМОНа и отправился брать субъекта, служившего связующим звеном между покойным исполнителем и темной личностью заказчика.
Посредником оказался известный в прошлом рецидивист, а ныне вор в законе — Кабан, в миру — Костя Храпунов. Три паренька из группы Севидова следили за огромным загородным коттеджем преступного воротилы до подхода спецназовцев и все, казалось, складывалось удачно. Однако дело неожиданно приобрело совсем иной характер — Кабан приготовился к подобному обороту и, забаррикадировавшись за металлическими дверьми и решетками своей домины, наотрез отказался сдаваться. Более того — взяв в заложники домработницу — женщину с малолетним ребенком, потребовал встречи с представителями власти…
— Кто пойдет? — снова прищурил глаз московский гость, стоя в центре небольшой лесной полянки метрах в трехстах от «цитадели» Храпунова.
Человек десять руководителей разного ранга, отстоявших на почтительном расстоянии от столичного босса, молча переглядывались — героями среди них, кажется, не пахло…
— Ладненько, — решил пойти другим путем замминистра, — из мэрии кто-нибудь подъехал?
Тяжело вздохнув, один полноватый мужчина кивнул.
— Отлично — первый кандидат есть. Теперь от силовых структур… Вы кто? — указал он на полковника милиции.
— Заместитель начальника уголовного розыска полковник…
— Замечательно — вы второй, — недослушал куратор и задумчиво проговорил: — так… Кого же еще направить?.. А из областной администрации представители имеются?
Все разом загалдели, растерянно пожимая плечами:
— Я из Облэнерго…
— Меня прислали от ГО и ЧС…
— Я из Горздрава…
— Пожарное управление…
Он выслушал нестройный хор и махнул рукой:
— Еще бы сварщиков из Водоканала прислали!..
— Полагаю, как руководитель следственной группы я обязан присутствовать при переговорах с этим человеком, — тихо произнес Севидов.
Все разом смолкли и дружно закивали. Высокий чин посмотрел на него, полностью распахнул прикрытый глаз и тоже утвердительно кивнул:
— Что ж… похвально… Тогда именно вам я поручаю главную роль. Итак, о чем следует с ним договариваться…
— Я знаю, о чем нужно говорить с бандитами, — перебил Анатолий Михайлович и, повернувшись ко всем спиной, медленно направился к коттеджу под красной черепицей.
Два других парламентера по команде москвича засеменили следом…
Где-то в кладке навороченного здания была вмонтирована камера наружного наблюдения, и Кабан долго мурыжил трех мужчин на просторном крыльце, выкрикивая отрывистые команды через переговорное устройство: «Снять пиджаки!.. Руки за голову!.. Повернуться кругом!..» Осмотрев их со всех сторон, открыл многочисленные замки и под дулом охотничьего карабина по одному пропустил внутрь.
— Ну… И кто из вас кто? Кого они мне тут подослали? — с насмешливой издевкой спросил Храпунов — кряжистый мужичок лет сорока пяти, с взъерошенной, круглой головой. Заметив как полковник набычился и открыл было рот, поднял указательный палец и ткнув в грудь милиционера, не дал произнести тому ни слова: — ты ментяра помалкивай! Никогда с вашей поганью дел не имел, и иметь не собираюсь, усек?! А ты кто?
Вор вперил колючий взгляд в представителя мэрии.
— Я… собственно… Я от городских властей — помощник вицемэра… — пролепетал тот и с надеждой покосился на Севидова.
— Так… ты что за птица? — продолжил знакомство Кабан, повернувшись к третьему посланцу.
— Следователь Севидов, — как можно мягче произнес работник прокуратуры, однако твердость в голосе не убавилась, — Константин Сергеевич, мы наделены всеми полномочиями для урегулирования возникших проблем, но вести речь по существу будем лишь после того, как женщина и ребенок покинут ваш дом. В качестве заложников можете оставить нас троих. Это единственное условие нашей стороны.
Внимая короткому монологу с требованием отпустить домохозяйку с дочерью, тот продолжал рассматривать парламентеров. Понемногу до него дошло, кто чего стоит и, долго не раздумывая, он накрепко связал руки полковнику, грубо затолкал в небольшую комнату с окном, выходящим во двор, и запер со словами: «Тебя сучара отправлю на тот свет первым по малейшему поводу!» Чиновнику приказал сесть на полу громадного холла и пригрозил пристрелить, ежели тот шевельнется. Теперь помощник вицемэра с трясущимися губами безропотно сидел по-турецки — поджав под себя ноги, и вспоминал прошедшую жизнь…
— Что-то мне твоя физия чуток знакома… — повернул к Севидову ствол карабина немного подпитый преступник со скуластым лицом и бегающими, как у затравленного зверя глазами.
— Нет, Константин Сергеевич, ранее мы не встречались, — собрав волю в кулак, спокойно отвечал детектив.
Женщина с ребенком на руках покинула злосчастный коттедж спустя минут десять…
— Итак, каковы же ваши условия? — вздохнув с облегчением, спросил рецидивиста Анатолий Михайлович.
— Мне нужен вертолет.
Сыскарь молча смотрел на него. Не будь у того в руках оружия, он непременно бы улыбнулся, но сейчас требовалась полная выдержка и, как бы это ни звучало странным — абсолютная деликатность. Для успеха следователь, во что бы то ни стало, старался расположить к себе Кабана…
— Константин… — вложив в голос максимальную теплоту, прервал он молчание, — мы ведь с вами неглупые люди. Если бы вы были политическим узником или, на худой конец, оппозиционером теперешней власти — тогда, пожалуй, вас бы приняли за границей. Но нынешний курс первых лиц России они поддерживают, да и своих нарушителей закона там хватает с избытком…
— Знаю!.. — поморщился Храпунов. — Ты-то что предлагаешь? Сдаться и загреметь лет на двадцать?
— Ну, если уж срок светит в любом случае, стоит, наверное, поразмыслить, прикинуть…
— Хрена вам пересоленного! Я лучше под пулями тут лягу, чем подыхать поеду за проволокой. Еще одного срока мне не пережить…
Потеряв контроль над собой, вооруженный бандит схватил портативную рацию, принесенную парламентерами для прямых переговоров с силовиками, и стал громко кричать:
— Слышь ты, козел! Кто там у аппарата? Если через полчаса у ближайшей кромки леса не сядет вертолет, я грохну первого заложника! Чё?.. Чё ты там гонишь, падла!? Мне плевать — успеет не успеет, сможет сесть — не сможет!.. Я сказал грохну и никакого базара. Все!
Отшвырнув рацию, он хлебнул из горлышка бутылки дорогой водки и посмотрел на часы. Севидов по-прежнему стоял у входа в холл и не спускал с него глаз — мозг пытался лихорадочно выработать план дальнейших действий. «Никакого вертолета за тридцать минут они не организуют, — размышлял он, облокотившись плечом о дверной косяк и не привлекая внимания взвинченного Кабана. — Возможно, вообще не пойдут у него на поводу… Но что тогда?.. Штурм? Это самый дебильный из десятка вариантов — при первом же движении спецназа, он положит нас, затем пустит себе в рот пулю. Костик как раз из тех — туповатый, решительный и безрассудный. Да-а, лучше бы чинуши, топчущие сейчас молодую травку на поляне, придумали что-нибудь с геликоптером — во всяком случае, у Храпунова появился бы лучик надежды, а уж как бы мы — смертники обрадовались!
Полчаса томительного ожидания ничего не дали. Прошло десять лишних минут — загнанный в угол преступник все так же сидел, развалившись на шикарном кожаном диване, зажав меж колен карабин и беспрестанно дымя сигаретами. Потом вдруг резко подкинул оружие левой рукой, перехватил в воздухе правой и снова опустил его на колени, но уже плашмя — горизонтально. Помощник вицемэра при этом трюке вздрогнул, губы задрожали еще сильнее. Анатолий Михайлович осторожно перевел взгляд на закрытую дверь, за которой лежал связанный полковник. Оттуда не доносилось ни единого звука, и сердце детектива защемило при мысли о нависшей над ним смертельной опасности. В этот момент грохнул выстрел…
От неожиданности следователь чуть отпрянул в сторону и увидел на лице Кабана зловещую улыбочку. Скалился он, глядя на пожилого чиновника, медленно валившегося на бок и издающего сдавленный хрип. С минуту служащий мэрии корчился на полу в растекавшейся луже крови, затем ноги его дернулись последний раз и он стих…
«Вот она, звериная натура убийцы, — содрогнулся сыщик и ощутил мерзкий озноб, шедший волнами по всему телу. — Бессмысленная, варварская жестокость… Конвульсивная непоследовательность… Час назад заявлял, что первым отправит на тот свет полковника уголовного розыска и на тебе!.. Впрочем, каких правил можно от него ожидать?.. Надо что-то предпринимать…»
— Константин Сергеевич, прошу, подумайте, прежде чем нажимать на спусковой крючок, — негромко и с расстановкой обратился он к нему. — Даю вам слово — следствию на сегодняшний день известно лишь о вашем косвенном участии в организации убийства депутата Госдумы. Но оно не тянет на исключительную меру — вы не заказчик и не исполнитель. Откажись вы от посредничества, избранник все одно был бы убит. Я не оправдываю вас, а скорее озвучиваю факты для судебной речи адвоката, но вы же в состоянии представить грядущую за расстрелом заложников катастрофу! Подобные деяния осуждаются и преследуются повсюду, в любой стране мира, куда бы вы ни отправились не вертолете…
Вор в законе то слушал его, то ухмылялся, глядя куда-то в окно, сквозь плотные шторы. Когда Севидов замолчал, ожидая ответа, тот нащупал ладонью на диване рацию и кинул ее сыщику со словами:
— Поговори-ка лучше со своими товарищами. Опиши в красках то, что видел и дай им еще полчаса. Если вертолета не будет — пристрелю следующего. Кого — пока не знаю. Подумаю…
Михалыч поймал аппарат, немного помедлил, потом нажал кнопку «Передача»:
— Есть кто на связи?
— Да, слушаем вас, — послышалось сквозь противное шипение.
— Это Севидов. Только что убит помощник вицемэра. Когда будет вертолет?
Пару минут абонент безмолвствовал — кажется, известие о гибели одного из заложников ввергло «великих» руководителей в шок.
— Необходимо время, для организации его прилета. Это ж не шутка… — наконец, пропищало из рации.
— Вот что парень, здесь люди гибнут тоже не понарошку! — повысил голос детектив. — В чем там у вас проблема?
— Анатолий Михайлович, делаем все возможное… Связались с Пулково и даже с Петрозаводском — обещают… — верещал незнакомый голос.
— Что значит «обещают»!? Где там этот прищуренный из Москвы? Он что материться от страха разучился? Тут по соседству тьма военных авиационных гарнизонов — пусть пошевеливается!..
После короткого разговора Севидова, Храпунов опять приложился к бутылке, засек время и стал ждать…
Оба они прислушивались к любому доносившемуся с улицы звуку. И у преступника, и у слуги закона вертолет теперь ассоциировался со спасением. Иногда им мнился стрекот винтов или мерное тарахтение двигателей и, переглянувшись, они включали полное внимание. Однако каждый раз это было чем-то иным — моторной лодкой в заводи далекой реки или же обыкновенным стареньким автомобилем на проселочной дороге. По истечению очередного срока винтокрылая машина так и не прилетела…
Дуло карабина медленно повернуло в сторону стоящего у стены сыскаря. Кровь из его груди медленно отхлынула куда-то вниз — к ногам и те, налившись свинцовым грузом, будто прилипли к полу. «Господи… Неужто вот так?.. От руки какого-то подонка…» — думал Анатолий Михайлович, как завороженный глядя на маленькое черное отверстие, венчавшее конец ствола. Он не мог оторвать глаз от него и от пальца, лежащего на спусковом крючке. Этот палец он рассмотрел в мельчайших подробностях, до самых тонких складок на коже, до коротких темных волосков, покрывавших первую фалангу.
Вот он чуть напрягся и шевельнулся… Дуло как будто рыщет по груди Севидова… Сейчас… нет… показалось.
«Сколько осталось до выстрела? Секунда, две?..»
Темное круглое пятнышко и волосатый палец заслонили весь свет. Они огромны. В них жизнь и смерть. Каждая секунда — вечность, но они истекают одна за другой…